Чудотворец Константинов Дмитрий

– Издевается, – бросил Гудовский.

– Да нет, не похоже, – Мальков покачал головой. – Витя, что ты молчишь?

– Я хочу знать, где мой сын.

– Самое время! – фыркнул Гудовский. – Может, сначала разберемся со всем этим?

– По большому счету, какая разница: разберемся – не разберемся?.. Без работы не останусь – всегда будут те, кто мне верит. Сейчас я хочу одного: вернуть сына.

Вскоре Леня Гузак писал на листочке явку с повинной. Адвокат Астанин диктовал:

– Это была моя идея: обвинить Николая Арбенина в смерти Пети Хрулева. Ставицкому я ничего не сказал: он бы, конечно, не согласился…

– Пропиши отдельной строкой: Ярослав Гудовский тоже ни о чем не знал, – вставил Гудовский. – Я попросил его помочь по старой дружбе, не посвящая в подробности.

Леня перестал писать, поднял взгляд на Астанина.

– Меня точно не посадят?

– Я же сказал: условный срок!.. У-сло-вный! Ты никого не убил, не ограбил.

– В крайнем случае, посидишь годик, – усмехнулся Гудовский. – Через год уже на свободе!

– Год в тюрьме?! – вскинулся Гузак.

– Это – в самом крайнем случае! – поспешно сказал Астанин. – Но я уверен, до этого не дойдет!

– Даже если дойдет, Леня! – Гудовский проникновенно посмотрел Гузаку в глаза, явно испытывая садистское удовольствие от глумления над адвокатом. – Зато спасешь общее дело!

– А почему я? – дрогнувшим голосом пролепетал Гузак. – Есть еще Гена…

– Потому что у Гены семья: жена, сын, – пояснил Мальков. – Гена их любит! А ты – одинокий старый еврей, который любит деньги! Мы тебе их дадим, Леня! Много!

– На чем мы остановились? – вернулся к делу Астанин.

Мальков встал и вышел на веранду, где, облокотившись на перила, смотрел на лес Ставицкий.

– А этот Арбенин – молодец, не сломался, – проговорил Мальков. – Кажется, все уже, обложили…

– Молодец, – медленно кивнул Ставицкий. – Ничего, еще не вечер. Можно даже сказать, раннее утро.

– Будем продолжать?

– Он сам этого хочет, – Ставицкий едва заметно усмехнулся. – Правильно, что ему еще делать? Он же один в этом мире – вообще, никого нет! А я не один, у меня есть сын.

– Что-то я не совсем понимаю, – нахмурился Мальков.

– Тебе и не надо понимать… Гена, найди мне сына!

В гараже Реваза вновь был накрыт «стол»: на капоте стояла почти полная бутылка водки и лежала немудреная закуска.

– …А утром, когда девчонке ногу спас, знаешь, какая первая мысль?.. «Все, я его сделал!» – и такая радость в душе!.. Не оттого, что ей ногу не отрежут, а оттого, что сделал его… Ставицкого!.. Я!

Реваз потрясенно покачал головой.

– Это плохо, Коля… Так нельзя.

– Знаю, Реваз… Знаю.

– И то, что знал: она умереть может, но все равно к ней пошел – это еще хуже!

– И это знаю, – Николай совсем опустил голову. – Главное, сам не знаю, когда началось!.. Сначала просто хотел помочь: пацану на коляске… Так радовался, когда он стал пальцами шевелить – это было самое главное! Не то, что я это сделал, а то, что он теперь на коляске сам может ездить! А потом, в какой-то момент… И ведь не могу отследить этот момент!..

– Не надо следить! Зачем?.. Главное – понял, что это не правильно.

– А что, если Илья Игоревич прав? – прошептал Николай. – На самом деле есть кто-то, от кого я получил этот дар… А теперь он его назад забрал!.. Это он меня так наказал.

– Он простит, обязательно! – с чувством проговорил Реваз. – Он же видит, какой ты хороший человек!

Вернувшись от Реваза, Николай увидел стоявшую у двери большую дорожную сумку. Чуть не плача, из гостиной вышла Анна Владимировна.

– Коля, Юрка уезжает!

– Куда?

Николай поспешно зашел в гостиную следом за матерью. Юра, сидевший у стола, с улыбкой ответил:

– В Бердск. Такой городок в Сибири… Есть там Народный театр – с перспективой стать профессиональным… Однокурсник зовет, говорит: там у них настоящее творчество! – Юра улыбнулся еще шире. – Хочу сыграть Гамлета в возрасте Гамлета, а не как у нас обычно… Вот, зашел попрощаться!

– А Настя?

– Что Настя? Разлюбил… Такое случается.

– Он ей даже ничего не сказал, представляешь?! – пожаловалась Анна Владимировна.

– Мам, чьи это слова: «О себе надо думать, сынок. А все эти вертихвостки…» – Юра подошел и обнял мать. – Все, надо ехать. Вечером поезд, а мне еще нужно заскочить в одно место.

– Подожди, надо поговорить, – растерянно сказал Николай.

Юра встретился взглядом с братом.

– Не надо ни о чем говорить.

По дороге на вокзал Юра заехал в кооперативный ресторан. Он занял столик и принялся ждать. Вскоре к нему подошел Виктор Ставицкий.

– Можно внушить человеку, что он любит кого-то? – задумчиво спросил Юра. – Заставить полюбить?

– Конечно. Хотите, чтобы я это сделал?

– А вернуть все обратно?.. Чтобы было, как раньше.

– Тоже не проблема.

Юра достал из кармана листок и положил его на стол, перед Ставицким.

– Здесь адрес девушки. Надо снять внушение… Обещайте, что снимете, и я скажу, где ваш сын. Прямо сейчас.

– Почему брата не попросите? – помолчав, спросил Ставицкий.

– Не хочу.

Ставицкий вгляделся в лицо Юры.

– Не боитесь, что обману?

– Вы такой же, как он, – проговорил Юра, – как мой брат… А он бы не стал обманывать.

– Вопрос, конечно, спорный, – чуть заметно усмехнулся Ставицкий. – Но я вас не обману. Обещаю. Где мой сын?

– Домик лесничего, километров сто двадцать по Ленинградке: там у отца друг жил, – Юра достал из другого кармана еще один листок. – Здесь схема, как доехать.

На улице уже совсем стемнело. Юра курил у вагона с табличкой «Сибиряк».

– Юра? – окликнула его Настя.

– Кто позвонил? – сухо поинтересовался он. – Мама? Коля?

– Мама.

После недолгого молчания Настя спросила:

– Значит, все?

– Извини…

– Уедешь, – девушка шмыгнула носом. – Вот так меня бросишь?

– Я уже извинился! – Юра отвел взгляд.

– А помнишь… как нам хорошо было вместе? Как мы…

– Все, Настя, прощай! – Юра решительно шагнул в тамбур и обернулся. – На днях к тебе заедет Ставицкий, ничему не удивляйся.

– Он уже заезжал…

Юра растерянно замер:

– Когда?

– Только что. Я из квартиры выхожу, смотрю – он…

Ничего не понимающий Юра шагнул на перрон.

– И что он сказал?

– Не знаю… Я не помню!.. – Настя растерянно заморгала и потерла лоб. – Странно… Вообще не помню! Зачем он приезжал?

– Мужчина, в вагон заходим?! – высунулась из двери проводница. – Сейчас поедем уже!

– Юра, не уезжай, пожалуйста? Я люблю тебя!

– Мужчина, вы меня слышите?! Никто вас ждать не будет!

В подтверждение этих слов поезд дернулся и пополз по рельсам.

– Эй! – раздраженно гаркнула проводница. – Ты вообще едешь?!

Юра достал из пачки сигарету:

– Как ты сказала? Не расслышал… Ты меня что?

– Люблю.

– Как-то вяловато, – покачал головой Юра и чуть улыбнулся. – Не верю! Добавь эмоций – ты же человеку в любви объясняешься! Давай еще раз?

Настя, улыбнувшись, подошла к Юре и нежно обняла его.

Проводница, высунувшись из вагона набирающего скорость поезда, кинула на перрон дорожную сумку и крикнула:

– Сумку забери, придурок!

Юра стоял, ничего не слыша и крепко прижав к себе Настю.

За окном лил дождь.

Николай сел в постели и посмотрел в окно. Вера приподнялась на локте и негромко, чтобы не разбудить спящего в соседней комнате сына, сказала:

– Помнишь, в детском саду ты сказал, что я не сама… это он заставил меня его полюбить?

Николай кивнул.

– Теперь я его не люблю. Совсем. Скорей, ненавижу. Может такое быть, чтобы, – она поискала подходящее слово, – чтобы «само прошло»?

– Или я это сделал?.. Ты это хочешь спросить?

– А ты сделал?

– Я просто снял внушение.

Вера, зажмурившись, потрясенно покачала головой.

– Не надо было? – сухо спросил Николай.

– Скажи честно, чего ты больше хотел: чтобы я была с тобой или чтобы ушла от него?

Николай некоторое время молча смотрел на Веру. Наконец, произнес:

– Не знаю… Правда, не знаю. Извини.

Сплошной стеной лил дождь, черное небо над деревьями то и дело разрезали зигзаги молний. Иномарка Ставицкого остановилась, не доехав метров тридцать до машины Зубарева. Михаил, спасаясь от дождя, спал на месте водителя.

– Пацана увезем, а с Верой что? – поинтересовался Мальков.

– Не знаю, мне она больше не нужна. Думаю, вся ее миссия была в том, чтобы родить мне такого сына.

Зубарев проснулся от короткого стука в стекло и увидел дуло пистолета. Он осторожно выбрался из машины, приподняв руки.

– Тихо-тихо… Давай только без стрельбы, ага?

Мальков резко ударил его рукояткой в висок, и Зубарев упал, потеряв сознание.

– Как скажешь…

Вдруг на крыльце появился Николай, а следом за ним выглянула испуганная Вера. Арбенин и Ставицкий посмотрели друг другу в глаза.

– Уезжай.

– Заберу сына – уеду.

Николай отрицательно качнул головой и спустился по лестнице под проливной дождь.

– Я не хотел, чтобы сбили твоего парня, – хрипло сказал Ставицкий. – Не просил тебя похищать…

– Я знаю.

Их прервала яркая вспышка молнии и раскаты грома. В окне появилось и тут же исчезло лицо Дениса, и уже через несколько секунд он выскочил из дома, с криком пронесся мимо матери:

– Папа!

Вера, ахнув, кинулась за ним, поскользнулась на ступеньке, упала, поднялась и снова бросилась за сыном, но Николай остановил ее. Денис же подбежал к отцу и прижался к нему, обхватив руками. Ставицкий поднял мальчика на руки.

– Пап, поедем домой?!

– Конечно! Пойдем в машину, здесь мокро.

Виктор развернулся и понес сына в машину.

Мальков тем временем, наклонившись, потряс Зубарева за плечо:

– Эй? Ты как, нормально?

Михаил открыл глаза, приходя в сознание:

– Нормально… Еще увидимся!

Подмигнув ему, Мальков пошел к машине, где Ставицкий уже открыл заднюю дверцу.

– А мама? – растерянно обернулся Дениска.

Ставицкий замер на пару секунд и медленно перевел взгляд на Веру.

– Садись в машину.

Вера, быстро взглянув на Николая, поспешила к машине и села на заднее сиденье рядом с сыном. Машина тронулась с места.

А Николай остался один под дождем…

Москву завалило снегом, кругом высились сугробы. А снег все шел и шел…

По дорожке мимо детской площадки, сутулясь и засунув руки в карманы, шагал Николай Арбенин. Думая о чем-то своем, он не замечал, что недалеко, возле горки, несколько человек суетились вокруг лежащей на снегу маленькой девочки. Глаза ее закатились, во рту пузырилась пена, правая нога ритмично подергивалась.

Женщина держала ей голову, а мужчина, сунув в рот малышки оторванную от санок палку, не давал стиснуть зубы. Остальные стояли рядом, взволнованно переговариваясь:

– Не проходит! Может, не эпилепсия?

– А что тогда?

– Врача нужно! Позовите доктора!

– Во всем парке ни одного доктора?!

– Помогите! Кто-нибудь?!

Николай остановился и, словно проснувшись, быстро пошел к собравшимся людям.

– Дайте я попробую.

– Вы доктор?!

– Я попробую.

Его пропустили к девочке, и Николай встал на колени, положив ладонь под ее затылок. Он заглянул в закатившиеся глаза малышки и медленно провел вдоль ее тела второй рукой. Сначала перестала подергиваться нога… а еще через несколько секунд взгляд девочки стал осмысленным, дыхание выровнялось.

Люди радостно загудели, а Николай отошел в сторону и опустился на скамейку, тяжело дыша и утирая со лба пот.

Женщина, которая пыталась помочь девочке до Арбенина, подошла и села рядом, вглядываясь в его лицо.

– Простите, вы ведь Арбенин? Только с бородой…

Николай устало посмотрел на нее, и она решила уточнить:

– Арбенин Николай?.. Чудотворец? Это же вы?!

– Я не знаю…