Три закона Дамиано Ротарь Михаил
– Там у дверей будут стоять два охранника. Один из них всегда врет, другой всегда говорит правду. Кто врун, а кто правдивец, я тебе не скажу. Ты имеешь право задать только один вопрос. Любому. Если мозги остались, то выйдешь на свободу. Если нет, то приятного полета! Только не порти крючья во время паденья! Их так трудно ремонтировать! Было очень приятно пообщаться. До встречи!
И продолжил жевать травку.
Не веря своему счастью, я вышел из пещеры Минотавра. Повернув направо по коридору, я и вправду увидел две абсолютно одинаковые двери. Два гоблина-швейцара стояли возле них и таращились на меня. Они тоже были абсолютно неотличимы.
Итак, вероятность спасения – пятьдесят на пятьдесят. На обеих дверях висели таблички на английском, греческом и китайском языках. Я понимал только английский: «NO EXIT». Это означает: «Оставь надежду, всяк отсюда выходящий».
Напрягай мозги, идиот!
Если я задам простой и ясный вопрос типа: «Сколько будет дважды два?», то уже смогу знать, кто из них врун. Но все равно они потом меня съедят. И еще я могу услышать в ответ: «Не знаю, я в школе плохо учился!»
Я опять закурил в задумчивости. Была – не была! Я спросил того, что стоял справа:
– Если я спрошу указать мне на дверь на свободу, на какую дверь покажет твой напарник?
Тот показал на свою дверь. Я не знал, врет он или нет. Зато теперь я знал правильное решение. И я выбрал другую дверь!
Из открытой двери на меня дохнуло свежим воздухом, а не запахом могильного колодца. Похлопав по плечу гоблина, я сказал:
– Ты классный пацан, будешь у нас, залетай ко мне. Оторвемся в баньке с телками!
Он дыхнул на меня так, что я чуть не упал. Он по совместительству, наверное, подрабатывал драконом, и огонь из его рта опалил мою шевелюру.
Я так и не понял, принял ли он мое приглашение, или нет. Но я на свободе!
Я вышел на зеленую критскую траву. Дверца за мной закрылась. Я посмотрел на то место, откуда я вышел. Такие трансформаторные будки стоят повсеместно. Только у нас написано: «Не влезай, убьет!» Здесь было написано, наверное, то же самое, только по-гречески.
Куда пойти, куда податься? Кого найти, кому отдаться?
Я вышел через оливковую рощу на небольшую проселочную дорогу. Несколько олив утомили мой голод. Я ведь ничего не ел за все время блужданий. Обед у Минотавра не в счет. Но это не удивительно. Стресс обостряет аппетит у женщин. У меня он его убивает.
Никаких указателей, да и не понял я бы их по-гречески. Только интуиция подсказывала: если ты выбрал правило правой руки, то и следуй ему дальше. Через полчаса меня сзади осветили фары.
Меня обогнала огромная белая машина с цветными шариками и гирляндами на капоте, крыше и багажнике. Приглядевшись, я заметил, что шарики были надуты из презервативов. Шутники!
В салоне крутили не «Сертаки», а «AC/DC». Знакомая мне песня «Highway to Hell». Такой скромный свадебный лимузин длиной метров восемь. И как он ездит по таким проселочным дорогам?
Лимузин обогнал меня и остановился. У меня не хватало смелости голосовать перед такой машиной. Мне бы какой-нибудь жалкий грузовичок или задрипанный «FIAT»!
Но задняя дверь лимузина открылась, приглашая меня в гости. Я поравнялся с машиной. Оттуда раздался веселый женский голос:
– Залезай, подвезем!
Меня приглашали по-русски. Я залез внутрь.
В салоне было темно. Я даже не знал, как по-гречески сказать: «Спасибо». После развала Союза много греков с юга России уехали жить на историческую родину. Но на Крите их осело немного. Вероятность того, что мне встретились русские, мизерна. Поэтому я обратился к ним по-английски, хрипя до невозможности:
– Thank you! Congratulation! I am a foreigner. Where I am?
Мне ответили на чистейшем русском языке:
– Брось, Виктор! Говори по-русски.
Зажглась лампочка в салоне, и я увидел перед собой …. Вику в свадебном наряде.
Я чуть не обделался от неожиданности.
– А что тебя удивляет? – спросила она меня, видя, что я совсем потерял дар речи.
Я попытался ответить, но у меня ничего не вышло. Я только хрипел и сипел.
– Не надо делать показушных эффектов перед всякими волосатыми гибридами! Выпей этого коктейля. Твое горло сразу пройдет.
Она протянула мне стаканчик. Я узнал его. Это был «блудливый осел». Я выпил его до дна, несмотря на все сочетание гадостных привкусов и запахов свинарника, коровника и овчарни, вместе взятых. У меня не только моментально пропала изжога и хрипота. Я даже смог бы сейчас спеть арию «Кто сможеть сравниться с Матильдой моей?»
– Я вижу, что тебе стало лучше. Тебя удивляет, что я вышла замуж?
Понемногу я стал приходить в себя.
– Нет, я поздравляю тебя и желаю счастья. Ты – прекрасная натурщица и удивительно красивая женщина! Завидую твоему супругу. Кстати, кто он и почему его здесь нет?
– Я здесь!
Зажглась еще одна лампочка в салоне, и я увидел развалившегося на диване возле бара жениха в черном костюме. Это был Амдусциас, главный музыкант ада. Я услышал приятный баритон вместо привычного хриплого баса.
– Оказывется, в аду не только басы в моде, – сказал я, окончательно выпав в осадок.
– В аду все почетно, что незаурядно. Ты сможешь в этом скоро убедиться. У нас столько прекрасных вокалистов и гитаристов, что ты даже представить себе не можешь! Только композиторов у нас мало. Вагнер в тоске. Паганини тоже в творческом кризисе. А Бах всегда только временный союз с нами заключал.
– Да я не спешу к вам. Выкиньте меня из машины! Я лучше пешком. Шофер! Останови!
Музыкант улыбнулся:
– Ты неправильно меня понял, человек! Шофер тебя все равно не услышит. С моей стороны было бы неблагодарно забирать тебя к нам прямо сейчас. Ты мне нашел такую жену, о которой любой демон мечтает! Просто скоро ты придешь к нам в гости. Встретим согласно чину, но проводим назад живым, и с музыкой. Я уже ее написал.
Лилит присела на колени к Амдусциасу, и они так нежно обнялись, что я понял: даже в аду есть любовь! У нее исчез еще один череп с руки. Значит, еще один младенец выжил в какой-то реанимации.
Возле перегородки, отделяющей салон от водителя, было что-такое, завернутое в белую простыню. Похоже на две столешницы от детского компьютерного столика.
-Это наши свадебные фотографии. От Матвея.
Я не знал уже, что мне делать. Но мне подсказал Амдусциас.Он читал все мои мысли. Они разъединились с Лилит, и я услышал приказ:
– Выпить шампанского! За нас!
Он это сказал не со знаком вопроса. С восклицательным!
Я выпил бокал, чокнувшись с молодоженами. Ничего не евший сегодня, я выбрался из одного переплета, но попал в другой. Я находился в чужой стране, за тысячи километров от того места, где я вчера еще был. Вторая стадия алкоголизма предполагает, что больной может выпить целое ведро водки. Но я захмелел моментально, хотя и закусил оливками.
Пусть меня везут хоть в ад, хоть в рай, но я должен выспаться! Я целый день провел на ногах и уже начал отрубаться. Но перед этим я успел задать один вопрос:
– Вика! Где твое тело?
– Там, где Лилит! Съешь вот эту оливку, и ты станешь абсолютно здоровым!
Лимузин есть лимузин! Ни вибрации, ни шума колес в салоне не чувствовалось. Скорость можно ощутить только в момент резкого ускорения и торможения. В полусне мне ноказалось, что меня вдруг сильно прижало к креслу.
Засыпая, я слышал только команды Амдусциаса:
– Прими ниже, еще ниже и немного влево. Вот так! Эта проклятая развалина никогда не придерживается своего воздушного коридора! Ведьма, одно слово! Так держать! Летим по кратчайшей траектории. Еще одна? И целая стая? Летим теперь по огибающей, подальше от этой Лысой Горы.
И я отключился.
Memento mori!
– Ну ты и горазд спать. Двадцать часов продрых! Даже к пиву не пристроился, – услышал я насмешливый голос Ивана. – То во сне то какие-то задачки решал, то полетом руководил. Кстати, где ты успел волосы и усы опалить?
Я стал протирать глаэа. Никакого лабиринта, коридоров или оливковых рощ. Я лежу в кровати в той самой времянке, у отца Василия.
– Мне приснилось, что я заплутал в лабиринте у Минотавра. У него был в гостях демон. Эрудит невообразимый. И я его победил!
– В нашем деле, когда решаешь какую-то проблему, самое сложное – это не обделаться после этого от радости. При нынешней засухе негде помыться, надо иметь дюжину запасных трусов. А то, что тебе приснился Минотавр, это не так страшно. У него было хорошее настроение?
– Неплохое. Он все травку жевал, и есть меня даже не собирался.
– Увидеть во сне доброго Минотавра означает, что у тебя появился могущественный покровитель. Завтракать будешь?
– Буду. Ты что-то там насчет пива лопотал. Насчет покровителей, у меня пока есть работодатель. И я не собираюсь переметнуться на другую сторону. Пока я окольцован.
Иван понял меня:
– Я тоже!
Я отхлебнул пивка. Мне сразу немного полегчало.
– Иван! Я тебе никогда не говорил. В пятидесяти километрах отсюда могилы моих родителей. Я обязан их посетить.
– Пусть меня проклянут еще раз, если я скажу хоть слово против. Но я поеду с тобой. Мне все равно здесь делать уже нечего.
После легкого завтрака я смог бы уже добежать до канадско-финской границы.
– Я должен предупредить тебя, Иван. Гостиницы там особенные. Там и тараканы могут быть. Завтрак в номер не подают. Шведский стол тоже может отсутствовать. И иногда там нет даже ванной.
– Ничего, посмотрю еще одну вашу провинцию, книжки почитаю, по базару похожу.
Мне только исполнилось семнадцать лет, когда мои родители вышли на пенсию. Я неплохо учился и сразу поступил в институт. Тогда еще не надо было платить за это бешеные деньги.
Родители плохо восприняли перемены, происходящие после развала Союза. А особенно здесь. Крахи банков, дефолты, кризисы – все это доставало не только пожилых людей, а вполне здоровых и молодых. Местный язык они так и не освоили. А все вдруг демонстративно позабыли русский. Потом это прошло, но родители решили уехать.
Они оставили квартиру мне, а сами перехали в один из провинциальных российских городков, где купили маленький домик.
Я устроился работать в небольшую фирму, которая еще умудрялась выживать в этих условиях. Сначала я каждый год ездил к родителям в отпуск. Потом это становилось все труднее и труднее. Визы, дорогие билеты, дальнее расстояние. Сначала умерла мать. Несколько лет назад умер и отец. Я не стал продавать их дом, а поселил в нем квартирантов. Одним из обязательных условий договора было то, что они будут присматривать за их могилами.
Автобус завывал изо всех сил, но двигался так, словно в бензобак залили ослиную мочу.
Отель «Звездный» в жизни выглядел совсем не так, как на картинке в Интернете. Нам надо было переспать нормально всего пару дней. Потом контрольный визит к Василию, а уже затем – прямиком домой.
Эта поездка была моим личным делом, и я оставил Ивана в гостинице.
Отец просил меня принести клюкву. Ее не бывает в такое время в магазинах, особенно в провинции. Значит, искать надо на рынке.
Семь человек, торговавших лесными дарами, развели руками. Восьмая спросила:
– А много тебе, сынок, надо?
– Да нет, баночки хватит.
– У меня дома есть. Я с ней капусту квашу. С прошлого сезона осталась, в бочке с водой храню. Только мне торговать еще надо. Подходи сюда через пару часиков.
– Почем отдашь?
– Да недорого возьму. Всего двести рублей баночка.
– Ты таблетки от мигрени принимаешь? Ей красная цена – 150 рэ за килограмм.
– Ну походи по базару, поспрашивай, может, и найдешь где подешевле.
Она была права. И торг был здесь неуместен.
Она и на самом деле жила совсем рядом от базара. Из темного погреба она вынесла мне поллитровую банку мокрой клюквы. Получив свои законные двести рублей, она поинтересовалась:
– Может, грибочков купишь? У меня такие вкусные опята!
– Спасибо, хозяйка. Я на мухоморы недавно подсел, как лось. Но сегодня не хочется. А бутылочки у Вас не найдется?
– А как же! Зимой сами греемся, а летом за место на базаре иногда ею расплачиваемся.
Она вынесла бутылку холодненькой водочки. Я посмотрел на этикетку: водка «Дура».
– С таким пузырем к телкам в самый раз! Но у меня другой случай. Мне на кладбище. Принеси что-нибудь нейтральное.
– Тогда только самогон!
– Без дихлофика для крепости? Ты не смотри на меня, как на лоха, я все знаю. И рецепты, и технику, как пить и как проверять.
Она немного помялась.
– Только для тебя. Есть такая бутылка. Для такого случая грех левый товар подсунуть. Я для себя его делала.
И она вынесла запотевший пузырь с пластмассовой закруткой. Я понюхал ее, сделал глоток. Натуральная «саманя». У нас дома в магазинах продается даже фирменная самогонка, и она стоит дороже натуральной водки. Пара капель на чугунных «блинах» ее печки горели таким синим пламенем, что я убедился, что она не врет.
– Сколько с меня?
– Сколько душе не жалко. Можешь и так забирать!
Она содрала с меня семь шкур за клюкву, но самогонку просто дарила! Я сам русский, но не всегда понимал и всю загадочность нашей души. Я дал ей двести рублей:
– Помолитесь за мою душу. Сам не умею.
У входа на кладбище сидели две старушки, которые продавали цветы, венки и свечи. Я купил розочки и астры, и пошел по кладбищу.
Квартиросъемщики меня не обманули. Могилы прибраны, загородка в порядке, скамеечка для сидения чистая. До Пасхи далеко, и на кладбище было мало народу.
Я положил цветы у изголовий и расстегнул сумку. Рассыпав клюквочку на землю, я выпил первый стакан. Второй я вылил на землю. Затем опять налил и поставил полный стакан возле памятника. Я накрыл его куском черного хлеба с салом. Отец его очень любил. Еще он любил аджику, поэтому я приправил его и специей, купленной все на том же базаре.
Я прочел единственную молитву, которую знал. На выходе дал кладбищенской сторожихе двести рублей.
– Присмотрите, пожалуйста, за тем участком.
Она взяла бумажку и кивнула. Дождавшись автобуса, я вернулся в город.
В гостиницу я решил пока не идти. Позвонив Ивану по мобильному, я убедился, что у него все в порядке.
Тринадцать шагов
Опять этот колокольный звон за окном! Нельзя ударять в колокол по утрам, это ни к чему хорошему не приводит! Только после захода солнца! И он должен звучать только девять раз. Ни разом меньше, ни разом больше. И тон его должен быть резким, а не протяжным. Если это сделано не так, то будь этот звон проклят!
«Священник» должен поворачиваться против часовой стрелки и благословить четыре стороны света. Последнее благословение он должен отдать на западней стороне. Но этого никак не увидеть. Из этой кельи просто так не вырвешься.
Вчера приходили эти знахари в белых балахонах. Они надели на его голову шлем и что-то там смотрели на своих экранах, как будто что-то в них понимали.
Потом пришел еще один дебил, раздвигал веки и высматривал в них истину. Ему хотелось плюнуть ему в рожу, но у кровати стоял тот самый амбал на стреме. У него хорошая реакция и кулаки железные, это уже проверено.
Дебил плохо говорил по-русски, но жестами показал, что надо заложить ногу за ногу. Он достал резиновый молоточек и стал стучать по его коленкам. Довольный результатом, он стал что-то писать в своем блокноте.
«Ты тоже ответишь. Ты у меня будешь под номером „семь“. Для тебя будет специально подготовлен молоток. Только он будет не резиновым. И он будет немного побольше».
И опять эта сеструха со шприцом. И опять ее дежурная фраза:
– Очень хорошо! Теперь держите тампон! После пентотала нельзя двигаться! Арчи, магнит! Очень хорошо! Теперь спите!
Сегодня появился еще один тип. Он говорил по-русски без акцента. Похоже, сам русский. Он начал издалека:
– У меня были пациенты, которые не могли вспомнить, в какой руке надо держать ложку, и для чего нужен стакан. А пить они могли из той «утки», что стоит под Вашей кроватью. Но некоторые из них вскоре вспоминали все и становились нормальными людьми. Вы не вспомнили, как Вас зовут?
– Меня никто не зовет. Я сам иду туда, куда мне надо!
– Я, может быть, не так выразился. Какое Ваше имя? Вы не вспомнили его? Как Вас окрестили?
Вертухай моментально отреагировал и нанес ему удар в лоб. Он все время держал в фокусе пациента. Недельное спокойствие его было латентным. Санитар был не только сильным, он был еще со стажем, и знал, что «в тихом омуте черти водятся», а тот, кто бывал уже разочек буйным, таким остается надолго.
Ему пришлось разжать руки и отпустить шею этого врача. Санитар моментально скрутил его и зафиксировал магнитом. Больной большой физической силой не обладал.
– Я не понимаю Вашей агрессии! – прохрипел врач.– Я ничего плохого не сказал. Я приду завтра.
На помощь вертухаю пришел еще один амбал. Опять игла в ягодицу. Но в этот раз после дикой боли не расслабуха, а удар в голову. Еще один удар, и еще несколько, с частотою пульса.
Он вспомнил, как в заброшенном складе с выбитыми стеклами на деревянном столе лежала голая шлюха с горящей черной свечкой в руке. Он была в полной отключке после коктейля из «кокса» и портвейна. Даже горячий воск, обжигающий ее руку, не мог пробудить ее.
«Посвященный» напоминал:
– Помни про правило «тринадцати шагов». Подойди к «алтарю»! Скоро ты должен будешь сделать с ней то, что ты должен сделать! Она уже не наша. Она хотела уйти. Не прячь похоти, не скрывай своих желаний. Чем сильнее и грубее ты это сделаешь, тем больше силы и власти даст тебе наш Господин! Можешь удовлетворить себя так, как пожелаешь, до «того», во время «того» или после «того». Вот тебе сосуд. Нам надо тринадцать граммов ее крови. Не посрами нас, Никколо!
И он ударил в гонг.
Дежавю
Я присел за столик в ближайшей забегаловке. Пиво мне там не понравилось, и я спросил, что у них есть покрепче.
– «Ерша» не желаете? Могу сделать еще «отвертку» или «кровавую Мери».
– «Мери». Две штуки. Насчет Мерь. А как у вас с бабами?
– С бабами у нас хорошо, без баб плохо!– невозмутимо ответил он.– Платные или бесплатные?
Я отпил глоток:
– Профессионалки меня раздражают тем, что у них все по часам расписано. Кончил, не кончил – время ушло. А мне важна и прелюдия, и послелюдия.
– Еще чтобы творческую фантазию проявила, сказку на ночь рассказала, колыбельную спела и сонет Шекспира процитировала?
– Именно так! Но только не толстую!
– И со знанием шести иностранных языков, мировой истории и древней литературы?
– Языков достаточно и пары, в школьном объеме. А насчет истории и литературы, было бы неплохо, но с меня хватит и простого грамотного произношения. Не люблю заик, шепелявых и тех, которые слов «макароны» пишут через три буквы «О».
– Есть у нас и такие. Тебе экзотики, кстати, не надо? Но у нас негритянок почти нет, только жена директора Дома Культуры, под индианок местные цыганки косят, а под гейш казашки подстраиваются.
– Мне славянки достаточно будет. Я патриот.
– А почему тебе к тем девочкам не присоединиться, под зонтиком? Одну зовут Света, другую – Катя. Берут недорого, и иногда даже не деньгами. Им хорошей бутылки на двоих достаточно. Только сигареты дорогие любят, капризные очень. К ним с «Winston» даже не подходи. Даже на «Parlament» косо смотрят.
Я посмотрел на девочек. Вполне симпатичные, грудастые и не толстые.
– Девочки совсем ничего. Но мне вампира надо. Чтобы после сказки вдруг в глаза мне посмотрела, фразу таинственную произнесла, и я полетел бы с ней на метле на край света. А это простушки!
Бармен внимательно посмотрел на меня и спросил:
– А ты не экстравагант в этом деле? Плеткой постегать не хочешь? И что-то я не пойму, тебе вампира или Шахерезаду надо?
Я вспомнил Вику.
– Я хочу встретить мечту идиота: красивую и умную женщину, которой понравится такой идиот. Но я уже достал тебя, наверное. Сколько с меня?
Бармен еще раз посмотрел на меня.
– Посиди еще немного, возьми еще одну «кровавенькую».
Мало-помалу, он раскрутил меня на три стакана и взял телефон:
– Тильда! Для тебя есть тридцатка. Романтик, но не зануда. Нетолстый, и без выкрутасов. Нежадный, но и не показушный. Гастролер, но с ностальгией. Анекдотами не достает. Но с чувством юмора.
Я подозвал бармена:
– Характеристика моя точная и краткая, как в ментуре. Ты там, случайно, не работал?
– Я могу возвратиться за свое рабочее место?
– Несомненно. Только объясни мне, что означает «тридцатка»? Твой гонорар?
Бармен спокойно ответил:
– Нет. Твой возраст. Если бы я работал в ментуре, я бы тебя обсуждал так, что ты бы и не услышал. С тебя четыре сотни рублей, двести – за коктейли, двести – за вызов.
Я достал деньги.
– Две сотни рублей за вызов? Так дешево? Она хоть чуть-чуть симпатичнее Бабы-Яги? И сколько она сама стоит?
– Сколько ты должен будешь заплатить ей, ты с ней самой обсудишь. Когда она приедет, с Бабой-Ягой сравнишь. Мне только за номер ее телефона десять тысяч один раз предлагали. Пришлось отказать, такой у нас с ней договор. Кому захочет, она сама позвонит. И она номера телефона тоже часто меняет. Извини, мне пора за стойку. Сядь за столик под тем зонтиком. Там есть пепельница. Она тоже курит.
Я обратил внимание, что он хромал. И что-то с одним пальцем не в порядке.
Чтобы как-то убить время до прибытия «бабочки», я раскрыл местную газету. За что я люблю провинциальные газеты, так это за искренность! Там если страсть, то неистовая, если безграмотность, то безграничная.
Объявления о знакомстве: «Четыре позы за три минуты всего эа сто рублей!»
Так дешево и заманчиво! Я сразу же набрал номер, захотев уточнить, какие именно позы входят в цену, и можно ли это делать на люстре. Но оказалось, что это было объявление от фотоателье, которое попало не в ту рубрику, по вине наборшика Но должен же быть корректор или редактор хотя бы иногда быть трезвым!
Я не заметил, как к кафе плавно припарковалась «Тойота». Такой новенький джип, не прямо из салона, но и не старше двух лет.
Оттуда выпрыгнула рыжая длинноногая девица лет двадцати пяти, в темных очках, миниюбке розового цвета и желтой маечке. Метнув на меня оценивающий взгляд, она кинула свою сумочку на мой столик:
– Посторожи! Я сейчас!
И нырнула в помещение кафе.
Сам я внешне интеллигентный, но в душе – природный наглец. И поэтому ее сумочку я аккуратно повесил на абажур.
Через пять минут эта рыжая неторопливо вышла из помещения со стаканом коньяка. Она смотрела на меня оценивающе. Затем медленно приблизилась ко мне и громко, угрожающим тоном, выговаривая каждое слово, выдала:
– Я же просила посторожить мою сумочку! Почему она на абажуре?
Я зажег сигарету:
– Там она в большей безопасности, чем на столе. Садись, если хочешь. А если не хочешь, бери сумку, и всего равно присаживайся!
В психиатрии есть такой термин: «Дежавю». Это когда кажется, что что-то подобное с тобою уже раньше было. Или этого человека уже встречал ранее.
Именно такое впечатление у меня возникло, когда я увидел ее. И эта девочка была такой шикарной! Если бы в этом городе проводился конкурс красавиц, она бы заняла там первое, второе и третье место одновременно. Всем остальным просто не осталось бы никаких шансов. Бармен не соврал. Только хватит ли мне денег на такую красотку?
Ее не смутила моя наглость. Она спокойно сняла свою сумку с абажура и села, заложив ногу за ногу. Небрежно кинув на стол пачку «Парламента», она затянулась, разглядывая меня.
На моем лице было написано, что я уже у нее в кармане.
– Кофе, шампанского, сока?– промямлил я.
– Перестань банальничать! – ответила она. – И подними челюсть!
– Ты мне не по карману, – честно признался я.– А у тебя нет подруги попроще? Блондинки какой-нибудь?
– Карманы твои у меня времени проверять не было. Меня позвал Борис.Ты извини, приперло, вот и пришлось бежать в туалет. Но ты больше любишь брюнеток, как мне кажется. Потому что я тебя уже где-то видела.
Я попытался ответить достойно:
– Мне тоже кажется, что я тебя тоже где-то видел. Но это вряд ли. Бываю здесь очень редко, наездами. Тебя, кстати, как зовут?
– Тильда.
– Это «погоняло» или имя такое?
– Имя! Меня никто и никогда не «погоняет». Я сама могу кого угодно погонять!
– Извини. Просто это слово означает «псевдоним». Меня зовут Виктор. А имя твое такое нетипичное.
– А ты – хам типичный. И не надо меня учить русскому! Я и по фене ботаю!
Я выпал в осадок. Неплохо бы попросить у бармена назад свои двести рублей. Но видя мое замешательство, она вдруг так искренне рассмеялась, что у меня пропала вся злость.
– Возьми «Хеннеси», и поехали!– сказала она, допивая свой коньяк.
Я попытался что-то возразить:
– Мы еще не договорились о цене и о времени!
Онна кинула на стол пятисотку:
– «Хеннеси» стоит четыреста. Возьми еше «Колу» и шоколадку. Сдачу себе оставить можешь. Мою машину видел. Не задерживайся, не люблю ждать. А времени у нас… – она глянула на часы. – … четырнадцать часов сорок три минуты.
Читать бесплатно другие книги:
