Ассоциация Литтл Бентли

Из машины вылез суровый с виду немолодой человек, поправил ремень и подошел к крыльцу.

– Шериф Хитмэн, – представился он. – Вы Расс Гиффорд?

– Да. Слава богу, что вы приехали! Моя подруга пропала.

– Я слышал, три дня уже не появлялась?

Кажется, в голосе шерифа проскользнуло недоверие? Расс нахмурился.

– Да, с понедельника.

– Хм-м… – Хитмэн строго посмотрел на него. – Слушайте, мистер Гиффорд, давайте начистоту. Никто не станет ждать три дня, если пропал близкий человек.

– Ну хорошо… Она исчезла сегодня. – Расс протянул шерифу листок. – Вот это я нашел у входа в дом. Звонил ее маме, сестре – никто не знает, где она и что с ней.

Хитмэн проглядел бумагу и вернул Рассу.

– Я сожалею. Этот вопрос вне моей компетенции.

Расс вытаращил глаза:

– Что?!

– Я не вправе вмешиваться в ваши дела с ассоциацией.

– Тут человек пропал!

– Ваша подруга не пропала. – Хитмэн кивнул на листок. – Здесь ясно сказано: ее удалили из поселка, потому что ассоциация домовладельцев не разрешает проживание неженатых пар.

– Вы шутите? – недоверчиво фыркнул Расс.

Шериф молча смотрел на него.

– Хотите сказать, если в Бонита-Висте будет совершено преступление, вы и пальцем не пошевелите?

– Никакого преступления никто не совершал, – терпеливо объяснил шериф. – Если вы почитаете свой собственный устав, то убедитесь, что по закону ассоциации домовладельцев надлежит добиваться соблюдения установленных ею правил.

– Вы-то сами на чьей стороне?

– Я ни на чьей стороне. Я служу в органах охраны правопорядка, этим и занимаюсь – охраняю правопорядок. Всего хорошего, мистер Гиффорд!

Расс шагнул за ним.

– Постойте! А мне что делать?

Хитмэн открыл дверцу машины.

– Со всеми вопросами обращайтесь в правление своей ассоциации. До свидания!

Патрульная машина уехала. Расс долго смотрел ей вслед.

Правление ассоциации.

А ведь он и не знает, кто состоит в правлении. На розовом листке не было ни подписи, ни конкретных фамилий. Наверняка список членов правления можно посмотреть в уставе, только он куда-то закинул чертову книжицу, как только ее получил. Можно спросить у соседей, но они с Тамми были не очень общительными и почти никого в поселке не знали. Неудобно как-то лезть с вопросами к практически посторонним людям.

Рэй Дайсон ответил бы наверняка. Старик относился к ним по-дружески, даже приглашал пару раз в гости. Однако Рэй умер…

Может, его жена Лиз что-нибудь посоветует?

Расс пошел пешком. Напрямик, через посадки, получится быстрее, чем на машине. Он пересек улицу и начал подниматься в гору, не разбирая дороги.

Расс знал, что Рэй ненавидел ассоциацию домовладельцев, – не знал только почему. А теперь понял. Эти самодовольные ханжи стремятся навязать всем вокруг свое представление о морали. Если они с Тамми не женаты, так ее надо вон из поселка? Они уже десять лет вместе! Наверняка дольше многих супружеских пар в Бонита-Висте.

Черт побери, будь у него деньги, он бы нанял частного детектива, пусть выяснит, сколько этих подонков из правления сами в разводе или изменяют женам и вообще не дотягивают до высоких стандартов устава.

Злость – это хорошо. Она прогоняет отчаяние.

Обойдя пышно разросшийся куст манзаниты, Расс оказался прямо перед домом Дайсонов. Все еще сжимая в руке розовый бланк, который про себя называл «извещением об удалении», Расс поднялся на крыльцо и позвонил.

Никто не откликнулся. Он позвонил снова, потом еще и постучал.

Наконец дверь приоткрылась. Лиз выглянула в щелочку.

– Да?

Выглядела она ужасно: ненакрашенная, со всклокоченными волосами, в каком-то грязном халате. Больше всего Расса поразило, что она не узнала его в лицо.

– Это я, Расс!

– Что вам?

Лиз говорила очень неприветливо. То ли так и не вспомнила его, то ли вообще была не расположена к беседе.

Расс торопливо начал:

– Я сегодня приехал с работы, а Тамми нет. Я бы ничего такого и не подумал, но вот, это было у входной двери. – Он помахал «извещением». – Бумага от ассоциации, там написано, что неженатым парам нельзя жить в Бонита-Висте и что Тамми «удалили». Я не понимаю, какого черта все это значит…

Лиз открыла дверь чуть шире и, высунув голову, осмотрелась по сторонам, словно ожидала увидеть соглядатаев.

– Они проводят чистку, – прошептала Лиз. – Наказывают тех, кто нарушает правила, избавляются от людей, которые им досадили…

– Я-то при чем? Я им ничего не сделал. Вообще понятия не имею, кто там у них в правлении.

– Узнать бы, кого еще выселили, – чуть слышно пробормотала Лиз. – Вы знакомы с Патом и Уэйном? Которые геи?

– Ну да, встречал у вас в гостях.

– Знаете, где они живут?

– Совсем рядом, на Дубовой улице.

– Загляните к ним. Увидите, их тоже нет.

Рэй вдруг заметил, что, сам того не сознавая, мнет «извещение» в кулаке.

– Так кто же состоит в этом чертовом правлении? Я хочу выяснить, что случилось с Тамми! Я от них добьюсь ответа!

– Мой муж тоже хотел, – прошептала Лиз и закрыла дверь прямо перед его носом.

Щелкнул замок, звякнула дверная цепочка.

– Хоть одну фамилию назовите! – Расс треснул кулаком по двери. – Кто у них председатель?

Но Лиз больше не появлялась. Расс еще несколько минут безрезультатно стучал и звонил, выкрикивал что-то умоляющее, потом наконец сдался. На обратном пути он подошел к дому, где жили Пат и Уэйн. Дверь ему не открыли, и вообще никто в доме не подавал признаков жизни – хотя во дворе по-прежнему стояли две машины.

Удалены.

Злость прошла, навалились ощущение безнадежности и цепенящий страх, что Тамми уже не помочь. Он обречен бессильно сидеть на месте, пока с ней происходит что-то неведомое и страшное. Расс попытался снова вызвать в себе злость и направился к соседнему дому. Дверь открыла приятная на вид женщина. Расс спросил, не может ли она сказать, кто состоит в правлении ассоциации. Никаких подробностей добавлять не стал, чтобы не грузить соседку своими проблемами, но она от одного вопроса шарахнулась назад.

– Погодите! – закричал Расс, однако дверь уже закрылась, и раздался щелчок замка.

То же самое повторялось и в других домах. Расс обошел всю улицу. Почти везде кто-нибудь подходил к двери, всего несколько домов служили своим владельцам только на время отпуска и сейчас пустовали, да кое-где хозяева еще не вернулись с работы. На вопрос об ассоциации домовладельцев ответить не захотел никто.

Домой Расс пришел расстроенный, растерянный и напуганный. Перевернул все вверх дном, разыскивая устав, но так и не нашел.

Весь остаток вечера обзванивал друзей и знакомых, спрашивал, не звонила ли им Тамми, рассказывал в общих чертах, что случилось, и просил совета. Кажется, никто ему не поверил. Черт возьми, он бы и сам не поверил, расскажи ему кто другой такую дикую историю.

Лиз говорила о чистках. Что она имела в виду? Надо было спросить… Хотя она явно была не в настроении общаться.

Ему вдруг представилось, как в глухом лесу толпа инквизиторов в рясах привязывает Тамми к столбу и сжигает заживо за то, что жила с мужчиной до свадьбы…

Да нет, не может этого быть!

Или может?

Удалена.

Расс заплакал, впервые с далекого детства, и плакал, пока не заснул. То были скорее слезы бессильной ярости, а не скорби. Все чувства перемешались. Казалось, он должен что-то сделать, вспомнить бы только что. Рассудком он понимал, что это эмоциональная реакция, как у всякого человека, потерявшего кого-то из близких. На самом деле ему остается только ждать.

Обычно Расс спал крепко, но сегодня, измучившись от неизвестности и непривычного ощущения пустой кровати, ворочался с боку на бок и спал урывками. Просыпаясь, смотрел на часы: половина двенадцатого, без двадцати, без пяти, полночь. Во втором часу наконец задремал и проспал полтора часа. Может, так и дотянул бы до утра, но его разбудил громкий стук.

Открыв глаза, Расс машинально взглянул на будильник: час сорок три. Он сел, стараясь понять, откуда шум. По его ощущениям, звук доносился со стороны улицы.

Вообще, грохот был такой, словно в стену дома швыряют булыжники. Хотя обычно дети, когда хулиганят, бросят один-два камня и тут же удирают, а он с тех пор, как проснулся, насчитал не меньше десятка ударов, и шум не стихал. Больше того – стук звучал равномерно, словно камни метала какая-то машина вроде катапульты. Вдруг раздался особенно громкий удар, и окно в гостиной разлетелось вдребезги.

Не успел еще затихнуть звон разбитого стекла, а Расс уже выскочил из постели, промчался через весь дом и, распахнув входную дверь, быстро включил фонарь над крыльцом.

– Я все про тебя знаю, придурок! – заорал он во тьму, хотя никого не мог рассмотреть. – Сейчас полицию вызову, дебил хренов!

У его ног валялись камни – видимо, те самые, которыми швыряли в стену. В круге света от фонаря ими была засыпана вся земля. Расс похолодел.

– Выметайтесь с моего участка! – заорал он, вглядываясь в черноту.

В ответ – ни звука, ни движения. Кто же это делает? И почему?

Удалена…

Расс наклонился поднять камень, и снова ночную тишь вспорол звон бьющегося стекла.

На этот раз в его машине.

В кустах послышался топот, и со всех сторон в стены дома полетели камни.

Расс отскочил за дверь, защелкнул замок и затаился. Сердце колотилось так, что заглушало даже панические мысли. Крикнуть бы, пригрозить – но Расс подчинился инстинкту.

Им завладел страх: там, в темноте, так много людей. И действуют так организованно.

Кто они? Что им от него надо?

Ассоциация домовладельцев.

Точно.

Вообще-то, полная бессмыслица. С чего бы взрослым людям прятаться в кустах посреди ночи и швыряться камнями в дом соседа? Но ведь и история с «удалением» Тамми – бессмыслица. Если удалили одну половину греховной пары, захотят избавиться и от другой.

У Расса не было ни ружья, ни револьвера, зато были клюшки для гольфа. Он выбрал одну, потяжелее, «девятый номер», и сделал пробный замах. Приятно было слышать, как она со свистом рассекает воздух. Если кто из этих подонков сунется в дом, Расс ему голову снесет.

Он вернулся в гостиную, придвинул кресло к стене и сел лицом к разбитому окну. Прохладный ночной ветерок раздувал занавески, осколки стекла на ковре поблескивали в лунном свете.

Расс ждал, стиснув клюшку до боли в пальцах.

Грохот продолжался еще примерно час, потом внезапно затих. Расс так и не уснул до самого рассвета.

Утром он упаковал самое необходимое, взял чистую одежду на неделю, запер дверь и выжал из своего «Доджа» максимальную скорость.

Как-нибудь потом он приедет с друзьями, заберет оставшиеся вещи – и выставит дом на продажу.

Устав Ассоциации домовладельцев коттеджного поселка Бонита-Виста.

Статья IV. Общие положения.

Раздел 9, параграф F:

На территории поселка запрещается сожительство вне брака с представителями своего либо противоположного пола.

Пары, не состоящие в браке, могут совместно владеть участком в Бонита-Висте, однако им запрещается одновременно проживать на этом участке вплоть до вступления в брак. Однополые пары не имеют юридического статуса супругов и вследствие этого строго запрещены.

После переезда в Юту Барри и Морин стали ложиться спать намного раньше, чем в Калифорнии («Влияние мормонов», – говорил Барри). Впрочем, каждодневные ритуалы остались прежними, и хотя они заранее договорились той ночью заняться любовью, Барри успел задремать, пока Морин плескалась в душе. В спальне работал телевизор – шла передача «Неполиткорректно» с Биллом Маром. Морин присела на край кровати, глядя на мужа сверху вниз. По его лицу перебегали голубоватые отсветы от экрана.

Она всегда завидовала тому, как легко он засыпает. Едва положит голову на подушку – и тут же отключается. Так и спит до утра, и лицо ангельски безмятежное, какие бы передряги ни приключились за день. А она, Морин, вечно крутится с боку на бок, просыпается, если Барри пошевелится или в комнате станет чуть теплее или прохладней…

Барри улыбнулся во сне. Морин слегка потыкала пальцем ему в щеку.

– Эй!

Он нахмурился и заморгал.

– А? Что?

– Ты спишь!

– И что?

Морин обиделась.

– Мы вроде собирались…

– Шучу!

Барри зевнул, с улыбкой потянул Морин к себе и принялся целовать. Ей пришлось немного потрудиться, чтобы его завести. Сама она, с тех пор как перестала принимать противозачаточные таблетки, возбуждалась мгновенно. Это придавало занятиям любовью особую остроту, и сегодняшняя ночь не стала исключением. Морин кончила быстро и бурно.

Потом она лежала рядом с Барри и слушала, как он похрапывает, заглушая негромкое бормотанье телевизора. Смотрела в спящее лицо и не могла понять: попытки завести ребенка так же увлекают Барри, как ее саму, или все-таки меньше? Да, конечно, он уверял, что хочет детей, но, как говорится, суди не по словам, а по делам. Все его поведение явно указывало на то, что он не очень стремится обзавестись потомством. Хотя наверняка будет хорошим отцом…

Морин заснула, глядя на мужа и прислушиваясь к успокаивающему звуку его глубокого, ровного дыхания.

Утром они впервые за неделю позавтракали вместе. Барри поджарил французские гренки, а Морин тем временем выжала апельсиновый сок. Потом проводила Барри до дверей и поцеловала на прощанье.

– Удачи, милый!

– Да что это с тобой?

Она, смеясь, погладила себя по животу.

– Надо осваивать традиции нормальной семейной жизни!

Барри как-то неопределенно улыбнулся и уехал. Морин помахала ему вслед, потом заперла дверь. На сегодня у нее не было назначено никаких деловых встреч. Страшно сказать – она полюбила свободные дни и теперь старалась так распределять рабочее время, чтобы вся нагрузка приходилась на понедельник, среду и пятницу.

Вторник и четверг – ее время.

На теннисный корт Морин после неприятной стычки с подростками больше не ходила. У нее и дома дел хватало. Она копалась в саду, заглядывала в гости к соседям, с кем успела подружиться. Постепенно привыкала к новой жизни. А если не все в Бонита-Висте идеально… Что делать, нет в мире совершенства.

Морин устроилась на диване перед телевизором и включила Си-эн-эн. Недалеко от Лос-Анджелеса в пустыне произошло землетрясение. По сообщениям сейсмологов из Калифорнийского университета, сила землетрясения достигла 6,1 по шкале Рихтера, толчки ощущались также в Финиксе и Лас-Вегасе. Сведений о жертвах и разрушениях пока не поступало, хотя ведущие, в вечной погоне за сенсациями, больше минуты беседовали в прямом эфире с пострадавшим, пока сообразили, что их разыгрывает какой-то фанат Говарда Стерна[12].

– Баба Буи! – заорал «пострадавший». – Ку-ку, Джеки! Тимми – дохлый кот!

Морин расхохоталась и выключила телевизор. День предстоял жаркий, так что имело смысл к десяти закончить работу в саду. Она зашла на кухню, налила в пластиковую бутылку воды и отправилась в сад, прихватив с собой мобильник – вдруг клиент позвонит? Скверная привычка. Барри именно поэтому до сих пор не завел мобильного телефона, хотя и признавал, что было бы полезно держать его при себе в машине, на случай аварии. Ему не нравилось, что Морин в любую минуту могут достать по работе. Она, в свою очередь, пыталась объяснить, что его профессия – исключение, а большинство людей имеют дело с клиентами или заказчиками, они не могут под настроение взять и устроить себе выходной, вывесив табличку: «Ушел на рыбалку». На деловые звонки приходится отвечать даже в неудобное время.

В саду делать было почти нечего. Морин добавила подкормку розовым кустам и выполола новые побеги вьюнка, обвившие стебли особо чувствительных растений. Когда она собирала первые в этом году спелые помидоры, зазвонил мобильник. Морин наскоро вытерла руки о джинсы и схватила телефон – он лежал рядом на большом камне.

– Алло?

Звонила Одри Ходжес. К ней только что заглянула Лора Холм, возвращаясь после ежедневной пробежки, и мимоходом рассказала, что видела, как Морин работает в саду. Вот Одри и решила узнать, как у нее дела.

– Все хорошо. Я устроила себе выходной. Хочу домашними делами заняться.

– Отлично, замечательно! – Одри чуть помолчала. – Вообще-то я звоню не просто так. Мы с Фрэнком ищем налогового консультанта. Пришло извещение, якобы у нас задолженность в пятьсот долларов из-за того, что сумма дохода в налоговой декларации Фрэнка не совпадает с той, что указана в отчетах его начальства и нашего банка. Уже второй год подряд такая ерунда происходит, мне просто надоело. Мы вчера из-за этого поругались даже и, в общем, решили обратиться к специалисту… Только один раз, – торопливо прибавила Одри. – Не стоит рассчитывать на нас как на постоянных клиентов. Фрэнк хочет на следующий год заполнить декларацию сам, по твоему образцу. Я-то лучше бы всегда к тебе обращалась, но от него и такой уступки добиться – все равно что коренной зуб выдрать.

Морин засмеялась.

– Да запросто! Я вам скидку сделаю, по-соседски.

– Спасибо, Мо! Так может, зайдешь сегодня к обеду?

– Н-не знаю, – замялась Морин. – Вообще-то я немного занята…

– Да ладно! Все равно тебе надо будет поесть. Поболтаем, посплетничаем, да и пройтись тебе полезно. Часикам к двенадцати приходи, перекусим, и побежишь. Я не буду тебя задерживать.

– Намекаешь, что мне нужно заняться фигурой?

– После моего лукового супа по-французски?

Морин засмеялась.

– Хорошо, приду к двенадцати.

Она еще часик провела в саду – полила клумбы и истребила изрядное количество улиток. Потом вернулась в дом, приняла душ и переоделась.

Компьютер манил, и соблазн закончить вчерашнюю сводную таблицу был велик, но Морин не поддалась, устроилась на диване и перечитала последние номера «Лос-Анджелес таймс». Выходной так выходной! Около двенадцати, дочитав газеты, она еще раз забежала в ванную, накрасила губы и, прихватив ключи, отправилась к Одри. Многие в поселке не запирали дверей, полагаясь на охрану у ворот, однако после случая с котом Барри и Морин всегда запирали дом, уходя даже ненадолго.

Погода стояла прекрасная – не жарко, а приятно тепло; по небу плыли пушистые белые облака, в каких дети любят находить разные картинки. Проходя мимо пустой площадки, где предполагалось построить бассейн, Морин с удивлением увидела рабочих. Пятеро или шестеро подстригали кусты и сгребали граблями сухие листья и прочий мусор, другие долбили мотыгами твердую каменистую почву. Работали они без рубашек и до жути напоминали группу каторжников, хотя никаких оков не было и в помине.

Морин прошла мимо, не глядя на мужчин и отчего-то смущаясь, ожидая в любую секунду услышать одобрительные свистки и улюлюканье, однако на площадке раздавались только лязганье садовых ножниц и звон металла о камень, да изредка кто-нибудь из рабочих громко хекал от усилий.

Морин показалось странным, что они работают вручную – ни бензопилы, ни культиватора… Может, против этого тоже есть какие-то правила в уставе ассоциации?

Одри накрыла стол снаружи, на патио. Она еще издали замахала рукой.

– Сюда! Все уже готово, я как раз несу салат.

У Ходжесов был симпатичный дом, только находился он у подножия холма, среди высоких сосен, заслоняющих обзор. Морин знала, что Фрэнк и Одри заплатили за него намного больше, чем они с Барри за свой. Как им все-таки повезло! Морин по деревянным ступенькам поднялась на патио.

– Садись! – захлопотала Одри. – Будешь вино, воду, лимонад или холодный чай?

– Просто воды.

– Сейчас принесу!

Морин села за стол. Через минуту подруга вернулась из кухни с двумя высокими бокалами воды со льдом.

Морин с благодарностью сделала долгий глоток.

– Сейчас видела – тут, рядом, какие-то люди копают яму…

– А, это добровольцы помогают вырыть котлован для бассейна и заложить фундамент клуба. Руководит строительством Декс Ричардс, он взялся привести в форму всех этих лежебок. Может быть, Фрэнк тоже немного с ними поработает на следующей неделе.

– А мы ничего не слышали даже…

Одри махнула рукой.

– Все это тянется так давно, что уже никаких официальных планов не рассылают. Ассоциация не хочет лишний раз позориться, объявляя сроки, которые все равно не удастся выдержать. Хотя на этот раз, может, все-таки что-то получится. Декс – хороший специалист, он знает, что делает. Может, не этим летом, так, по крайней мере, к следующей весне бассейн будет.

– А клуб для чего?

– Ну как – устраивать разные сборища, праздники, развлечения для молодежи… Наверное, там же будут проходить отчетно-выборные собрания ассоциации. Сейчас мы собираемся в Корбане, в школьной столовой. Конечно, приятней, если есть свое помещение, прямо в поселке. – Одри подняла кверху палец: – Я на секундочку, принесу суп и салат.

Она ушла, а Морин задумчиво рассматривала высокие сосны. Было очень тихо, только иногда вдали крикнет птица. В неподвижном воздухе далеко разносились звуки строительства – стук мотыг, глухие удары, треск сухих сучьев.

Одри принесла еду, и они принялись за обед, попутно обсуждая погоду, своих мужей, работу Морин и вообще все на свете.

– Значит, Кенни Толкин оказался мошенником? – спросила Морин, подцепляя вилкой салат.

– Что? – нахмурилась Одри.

– Фрэнк сказал Барри, что Кенни незаконно занял чужой дом и еще развел кого-то на деньги…

Одри покачала головой.

– Да нет… Дом был действительно его. Насколько я поняла, он задолжал ассоциации членские взносы за целый год. По-моему, ему назначили что-то вроде испытательного срока, а он сбежал. Не понимаю, с чего бы. Мог ведь отработать задолженность. Ассоциация не совсем уж несгибаемая. – Одри улыбнулась: – Хотя близко к тому.

Подруги рассмеялись.

Одри прибавила, наколов на вилку кусочек помидора:

– Наверное, он выставит дом на продажу.

Суп был очень вкусный, и салат тоже, и свежеиспеченный хлеб с розмарином – Одри вынула его из духовки, как только на кухне прозвонил таймер. Она замечательно готовила, и Морин в который раз подумала, что следует больше заниматься домашним хозяйством. На курсы по кулинарии записаться, что ли… Надо было в детстве внимательней слушать мамины советы! Хотя учиться никогда не поздно.

– А как тебе брошюра? – спросила Одри.

– Брошюра? – озадаченно нахмурилась Морин.

– О сексуальных домогательствах. Неужели еще не получала?

– Нет.

Одри рассмеялась.

– Ну, тогда у тебя все впереди! Наша славная ассоциация установила новые правила по поводу незаконных связей между жителями поселка. Ох, не думаю я, что это кого-нибудь остановит.

Морин изогнула бровь.

– Ты хочешь в чем-то признаться?

– Нет-нет, ну что ты!

– А у тебя есть эта брошюра? Любопытно посмотреть.

– Наверное, Фрэнк ее выбросил. Пойду гляну все-таки.

Брошюру она не нашла, зато принесла две вазочки мороженого с персиками. Уплетая десерт, приятельницы рассуждали о том, что в последнее время мир заполонило ханжество.

Морин предложила помочь с мытьем посуды, но Одри замахала на нее руками:

– Кыш отсюда!

– В следующий раз ты ко мне приходи!

– Надеешься, что я и тебе посуду помою?

– Нет, конечно!

– Тогда приду.

Морин шла домой не спеша и по дороге снова наткнулась взглядом на рабочих у котлована. Чем-то они напомнили ей Кенни Толкина. Почему все-таки он сбежал? Из-за просроченных взносов? Странно как-то, нелогично. Люди бегут, если чего-то боятся. Морин вспомнила необъяснимое появление новых ворот, и, несмотря на жару, ее пробрал озноб.

В почтовом ящике лежала глянцевая брошюрка. И конечно, называлась она «Методические рекомендации по искоренению сексуальных домогательств в коттеджном поселке Бонита-Виста». Морин на ходу раскрыла брошюрку, и в глаза сразу бросился подзаголовок: «Любовь подождет».

Чего подождет?

Морин бегло просмотрела параграфы, отмеченные жирными точками.

«Сексуальные отношения между соседями трудно сохранить в тайне. Другие жители поселка наблюдают за вами и выносят свое суждение; в результате обстановка накаляется, возникает дисгармония.

Отношения могут закончиться разрывом, и тогда у одного, а то и у обоих участников останется горький осадок. Это также ведет к дискомфорту в обществе, возникает неловкость, случаются иногда и проявления мстительности.

Секс между соседями, даже по взаимному согласию, – неподобающее поведение. В настоящее время подобное не запрещено уставом, однако соответствующие правила уже разрабатываются и будут поставлены на голосование в сентябре, на ежегодном отчетно-выборном собрании».

Морин нахмурилась. Постойте, здесь же ни слова о сексуальных домогательствах! Просто правление, как и говорила Одри, беззастенчиво лезет в личную жизнь обитателей поселка. Мало того, что ассоциация изгоняет должников, они еще будут указывать, кому с кем спать! А дальше что? Спрашивать письменного разрешения на определенные позиции во время полового акта? Какая неслыханная наглость! И смешно, и страшно.

Что-то подталкивало Морин выбросить брошюрку, не показывая Барри. И без того тяжело признавать, что была неправа, а тут еще такое вопиющее подтверждение… Но и замалчивать такую штуку нельзя. Барри и Рэй с самого начала все говорили верно. Пусть новые правила, о которых упоминается в брошюре, не касаются ее лично, – кто знает, может, вслед за тем примут новые решения, которые непосредственно заденут их с Барри. Морин невольно задумалась: что еще ассоциация пожелает запретить?

Текст наконец пошел.

Барри тихо радовался, не пытаясь анализировать, чем был вызван творческий кризис. Он не из тех, кому обязательно нужно докопаться до причин; все наладилось, и отлично. Лишь бы и дальше так оставалось.

Барри допечатал предложение, размял пальцы и перечитал только что написанный абзац.

Кажется, Голливуд его испортил. Звучит мелодраматично и даже, наверное, смешно – и все же, если честно, он невольно все время держал в уме возможность экранизации нового романа. Раньше сюжет и персонажи служили только задачам самого повествования, и никакие соображения реальной жизни роли не играли. А едва замаячил призрак киноуспеха – и вот уже Барри почти бессознательно подбирает актеров и актрис на роли своих героев и непривычно много внимания уделяет видеоряду. Старается учитывать, что будет лучше смотреться на экране.