Мамочки мои… или Больничный Декамерон Лешко Юлия
– Можно аппарат УЗИ привезти в палату, можно ее на каталке отвезти – тоже не проблема.
Сашка сделал жест старых цирковых борцов, демонстрирующих силу рук:
– Не проблема!
Пока врач УЗИ производила манипуляции с Дашей, Бобровский попросил вполголоса:
– Разверни-ка монитор…
Врач УЗИ развернула его к доктору. Тот поправил:
– Да не мне, мамочке покажи… Смотри, Даша: девочка твоя тебе ручкой машет.
Даша повернула голову:
– Где ручка?
Бобровский уже и сам не мог разобрать, где же он углядел ручку. Предпочел подавить авторитетом:
– Ну, ты не видишь, а я вижу.
Даша поняла, что доктор шутит, и попыталась улыбнуться:
– Доктор, я тоже кое-что вижу.
– Что? – полюбопытствовал Бобровский.
Даша заговорщицким шепотом произнесла:
– Это – не девочка…
Как случилось, что среди бела дня завотделением патологии Владимир Николаевич Бобровский и няня на полставки Кира Алексеевна Романова сидели и распивали чай с пирожками, часов практически не наблюдая? Само собой!.. Зашла и осталась. А вот теперь рассказывала историю своей семьи, а Бобровский под эту сагу с аппетитом ел четвертый пирожок:
– Есть у нас в семье предание. Все женщины в нашем роду всегда были красивыми. Кому-то, видно, красота эта дорогу перешла. Вот одну красавицу, – которую уж из прабабок, не знаю, – и прокляла соперница. До седьмого колена, как водится, чтобы наверняка. С тех пор у нас в роду рождаются только девочки и все они наследуют этот недуг. Дети вообще всем даются непросто, а нам – под угрозой смерти…
Кира Алексеевна в своей обычной униформе сидела перед Бобровским. Тот, аккуратно вытерев после очередного пирожка руки бумажкой для записей, в явно благодушном настроении «прочитал» ей лекцию.
– Ну, Кира Алексеевна, я, конечно, ничего не могу сказать о преданьях старины глубокой, я как-то в черную магию слабо верю… И в волшебство тоже, к слову. Но с тех пор медицина шагнула далеко вперед. Гормональные препараты вполне могут решить проблему с этой патологией. Бабушка ваша – умница, ухватила самый важный момент – прикрепление плодного яйца к стенкам матки. Почуяла как будто… Кстати, ей в медицину, в свое время, не худо было бы пойти: лучшие диагносты, между прочим, от Бога. Это как шестое чувство – или есть, или нет.
Кира выслушала всю эту тираду спокойно. Бобровский отметил: вот, не было в ней того, что с избытком присутствовало в других женщинах: не кокетничает, не завлекает, разговоры не то, что не заводит, так даже и не поддерживает. Вот и сейчас, Кира встала и сказала:
– Пойду работать.
Бобровский, преисполненный благодарности за всегдашнюю безотказную помощь и, особенно, за пирожки, тоже встал:
– Дашу мы скоро выпишем, а вот вас…
Кира улыбнулась:
– А что – меня?
Бобровский решил замаскировать смущение испытанной шуткой:
– А вас я просил бы остаться… в нашем коллективе. Вы в него очень удачно вписались. И я думаю, у нас есть возможности для вашего карьерного роста. И пирожки у вас просто необыкновенные…
Кира Алексеевна подняла брови и улыбнулась:
– Карьера? Это серьезно. Я подумаю…
Бобровский посмотрел на нее внимательно и вдруг сказал:
– Кира Алексеевна, а может, нам в кино сходить… Ну, как-нибудь?
Это было так неожиданно, что Кира не нашлась сразу, что ответить. Поэтому решила просто улыбнуться:
– Честно говоря, устаю. И даже не физически. Морально. Пока Даша вот так лежит… Нет, спасибо. Спасибо – нет…
А чуть позже Кире Алексеевне довелось выслушать историю любви и предательства, приключившуюся с ее единственной дочерью. Даша шепотом рассказывала маме, склонившейся к самой подушке:
– Возвращалась поздно вечером домой… Останавливается классная тачка, а за рулем – Джеймс Бонд!..
Кира переспросила шепотом:
– Шон Коннери, что ли? Высокий, красивый, косой пробор, хитрые глаза?
Даша засмеялась тихонечко:
– Нет, мама. Коннери – прошлый век. Дэниел Крейг. Высокий, сероглазый, красивые губы, начал лысеть. Спросил: как доехать до Первомайской? Я, говорит, в вашем районе давно не был, успел забыть. А у меня здесь сестра квартиру купила. Я пальцем показала, а он сказал: давайте, вы мне дорогу покажете, а я вас за это потом домой отвезу. Я смутилась: такому мужику не скажешь, мол, ага, а ты меня вон в тот лесок и… Он как будто догадался: говорит, продиктуйте номер моей машины маме. Села, короче. Он посмотрел, где его адрес, потом домой отвез. Ни телефона не спросил, ни имени… И уж, конечно, ни за коленку. Оригинал, в общем.
Кира неопределенно поморщилась:
– Ну, да. Высший класс. Потом что?
Даша завела глаза, вспоминая, как все начиналось:
– Я адрес запомнила, куда он приезжал, где у него сестра. И стала мимо ходить, ну как бы случайно. Два дня ходила. Вот однажды иду, вижу – тачка его крутая, «инфинити» стоит. Дальше не знаю, что делать. А тут – он, откуда ни возьмись. Здравствуйте…
Ее мама поощрительно кивала, уже примерно зная, как будет развиваться интрига. Впоследствии стало ясно: мать ошиблась в незначительных мелочах:
– Здравствуйте, это понятно. Дальше-то что? Как представился? Бонд, Джеймс Бонд?
Даша засмеялась:
– Георгий, можно – Егор. Мам, а можно – в виде конспекта?
Кира вздохнула:
– Ну давай, стенографируй…
…Нарядная Даша в облегающем маленьком черном платье и Егор, одетый точь-в-точь как Дэниел Крейг на церемонии вручения «Оскара», сидели в машине, припаркованной к переливающемуся фасаду ресторана «Вернисаж».
Егор явно играл в супермена: откинувшись на спинку сиденья, он молча, неотрывно смотрел на Дашу, но не пытался ничего предпринять. «Зачем? – читалось в его глазах. – Еще не время».
А Даша вся трепетала от близости «настоящего мужчины», и когда он, выйдя из машины, открыл перед ней дверцу, неожиданно бросилась ему на шею… Слова не шли ей на ум: собственно говоря, общих тем для разговора нашлось бы немного, даже если бы они начали искать.
Общие знакомые – да, были. Но это осталось тайной для обоих. И тоже – до поры до времени.
Дефилировавшим в «Вернисаж» вечерним гостям открывалась красивая, как кинокадр, картинка – на фоне неоновых огней их двойной черный силуэт. Да, она обнимала Егора двумя руками за шею. А он легко касался ее талии одной рукой, а вторую небрежно поставил на крышу автомобиля с иллюзорным названием «инфинити»…
…«Вернисаж» – шикарный ресторан. Не фешенебельный, не элитарный, даже не самый дорогой: просто – шикарный! Егор так красиво ухаживал, так уверенно кружил Дашу в танце… Все обращали внимание на эту красивую пару: он в самом расцвете мужественности, она – юная принцесса, впервые попавшая на взрослый бал. Эти двое не замечали взглядов, скользящих по ним. Мужчины смотрели с завистью: еще бы, такие длинные ножки, такие тонкие пальцы, полуоткрытые губки – и все это сорокалетнему, начавшему лысеть франту в смокинге. Женщины смотрели с легким сочувствием к влюбленной девочке: очевидно, она без ума, а он – явно женат.
Егор загадочно пил виски, ел нечто, от чего по тарелке растекалась почти свежая кровь. И глаза у него суживались, как у ягуара. Захватывало дух, но аппетит Дашу не подводил. Она ела что-то легкое, светлое, взбитое и запеченное, запивая легким вином. Но алкоголь не действовал на нее: голову Даше кружил этот стальной серый взгляд неотразимого шпиона.
…Официант принес «фламбе» и сквозь голубоватое пламя Егор стал еще красивее и загадочнее в глазах Даши. Это пламя стало последней искрой, от которой разгорелся пожар…
Кира, как ни странно было Даше, на ее волнующий рассказ прореагировала прозаично:
– Так, Егор-Георгий. Шалькевич. Я его знаю.
Даша округлила глаза:
– Откуда?
Мама пожала плечами:
– Будешь смеяться: я уборщицей работала в его фирме. И еще немного – секретаршей. Но про меня – это не так интересно. Ты про вас дальше расскажи.
Даша помялась:
– Опять – конспективно?
Кира улыбнулась:
– А получится? Все же – роман…
– Ну да. Роман. – Даша поцокала языком. – А я все-таки изложу в телеграфном стиле. Четырнадцать свиданий… Ммм… Две недели задержки, восемьдесят шесть звонков, и вот уже два месяца, как абонент недоступен.
Ее мама сделала паузу. Потом спросила:
– Можно комментировать или… обидишься?
Даша пожала плечами:
– Ну? Я по-любому обижусь.
Кира Алексеевна погладила дочь по ладошке:
– Да не так уж он и недоступен, этот абонент…
– Мама, да он женат! У него есть дети, – вскричала шепотом Даша. – И вообще: стоит ли нарушать семейную традицию – сама справлюсь! Ты же справилась…
В палату вошла медсестра с квадратным пластиковым чемоданом с аппаратурой для сбора крови на анализ… Зорко окинула взглядом палату и остановилась возле кровати Даши. Пока медсестра производила свои манипуляции, Кира Алексеевна стояла рядом и хмуро наблюдала. Даша встретилась с матерью взглядом и подмигнула ей:
– Чего так смотришь, мам? Мне не больно…
– А мне жалко. Родная же кровь…
Звонок из бухгалтерии больницы раздался неожиданно. Главбух позвонила ей, потому что славный доктор Неболит, то есть Владимир Николаевич Бобровский, был в недоступной зоне. Вера знала, что он в кабинете КТГ, поэтому отключен, но все равно пришлось принять телефонограмму, от которой брови у нее плавно поползли вверх:
– В каком смысле? Как – в порядке спонсорской помощи? На баланс клиники или нашего отделения? А подпись, Раиса Александровна, гляньте, кем подписано? Граф Монте-Кристо или Фантомас? Нет, ну это нужно не мне звонить, и даже не Бобровскому… Кому? А я вот с ним посовещаюсь и вам перезвоню.
В ординаторскую вошла Таня, чуть тяжелее, чем обычно дыша:
– Уф… Бежала… Вера Михайловна, вы просили анализы Романовой сразу вам занести… Вот.
Вера вчиталась в листок:
– Так… Замечательно. Все, я к Бобровскому… Да, и про Гарун-Аль-Рашида рассказать…
Любопытная Таня завертелась рядом:
– Вера Михайловна, а мне расскажете? Мне тоже интересно. Это кто, Рашид?
Вера засмеялась, разворачивая Таню в сторону ее поста:
– Это… разновидность Хоттабыча…
Вера нашла Бобровского там, где и предполагала. Он уже отследил КТГ пациенток, которых вел лично, дошла очередь до Веры с ее новостями.
Владимир Николаевич посмотрел бумажки. Потом долго смотрел на Веру Михайловну. Молча. Наконец, сказал нехотя, почти проскрипел:
– Можно выписывать. Но не хочется. Потому что выписывать придется… двоих. Обеих. Не хочется.
Вера даже возмутилась, скрестив руки на груди:
– То есть? Я, конечно, понимаю: Кира Алексеевна и работала, примерно, за двоих с половиной, и в коллектив вписалась, как родная. Прокофьевне за одно неурочное дежурство меньше двух не отдала. Тане контрольную по немецкому помогла сделать: говорит, помнит со школы. Кормит всех на скромную зарплату нянечки. Сосновский так уже очаровался, что вчера на полном серьезе вызвался окно вымыть в манипуляционной: вы, мол, такая маленькая… – Вера засмеялась, вспоминая Сашкину клоунаду. – Она чуть отбилась: моя работа, не лишайте заработка!..
Бобровский нахмурился:
– Мне казалось, Наталья Сергеевна занимала практически всю его грудную клетку и значительную часть черепной коробки. А наш-то пострел, гляжу, кругом успел…
– Да не в том смысле! У них с Натальей серьезно все, – а Кира, во-первых, старше Наташи лет на пять, значит его – на девять. Тут другое… Она хорошая просто, милая. Как Золушка.
Вера Михайловна подозрительно посмотрела на Бобровского:
– А ты, Бобровский, что – приревновал? Это что-то новенькое…
Решительно поднявшись, ревнивец отошел к окну. Потом изрек:
– Все. Готовь документы на выписку, – обернулся к Вере, – и скажи – пусть Даша потихоньку встает, пройдется по коридору…
Вера Михайловна уже собиралась уходить, но вспомнила и повернулась к Бобровскому, который сидел, уперевшись лбом в руку – «Мыслитель»…
– Господи, Владимир Николаевич, чуть самую главную новость не забыла: мне из центральной бухгалтерии позвонили. Сказали, что надо к начмеду зайти и принять на баланс спонсорскую помощь в виде диагностического оборудования. Страна-производитель – Израиль.
Бобровский слушал, казалось, внимательно, но понял только частично:
– Спонсоры? Оборудование? Вера, сегодня что – Новый Год? Или Первое апреля?…
Одновременно с экскурсом в любимые народные праздники раздался звонок городского телефона. Бобровский взял трубку.
– Да?… – выслушал, потом закрыл трубку рукой и сказал Вере: – Все-таки Новый год! Пойдешь со мной за елкой?
На следующий день…
По коридору шли две очень красивые женщины. Таня, увидев их, сначала хотела попросить очистить помещение, а потом поняла, что уже не может это сделать: Кира Алексеевна его старательно чистила почти два месяца! А это была именно она. А вторая… Вторая была Даша! Они были действительно очень похожи, как заметила Дашина соседка Маринка. И одинаково счастливо улыбались.
Путь держали к кабинету Бобровского, а тот как раз выходил оттуда. Вышел и остановился: о, что это! – прекрасная исчезающая незнакомка, оставляющая за собой шлейф тайны и духов «Императрица»… Кира Алексеевна?!.
– Мы к вам, Владимир Николаевич, только попрощаться и еще раз поблагодарить, – Кира сделала паузу, немного смутилась, снова став той самой, мывшей пол, как балерина без ангажемента. – И еще… По поводу того разговора – про работу… Вот вам мой телефон, звоните в любое время. Для вас я всегда доступна – я ваша должница. На всю оставшуюся жизнь.
Отдала Бобровскому визитку, подождала ответа. Не дождалась! Доктор попеременно читал визитку и смотрел на нее, читал и смотрел… Наконец, сказал одно лишь слово, из чего они поняли, что аудиенция закончена:
– Так-так, – на этом междометии дамы попрощались и ушли.
Постояв на месте еще пару секунд, Бобровский почти бегом побежал в ординаторскую…
– Вера, а ты в курсе, кто у нас нянечкой на полставки работал? – распахнув дверь, с порога спросил Бобровский.
Вера ответила без эмоций:
– Кира Алексеевна Романова. В каком смысле – кто?…
Бобровский прочитал в визитке:
– Председатель совета директоров инвестиционной компании… «Кей. Пи. Эс. Эй». Пятнадцать лет на рынке высокотехнологичной продукции. То-то она мне про рынок… Что и на рынке приходится… крутиться. А я-то каков благодетель – предложил полную ставку нянечки…
Вера, как могла, успокаивала Бобровского:
– Ну, какой она председатель, еще неизвестно, а вот нянечка она отличная. Стоп! – наконец, дошло и до нее. – Так это она – граф Монте-Кристо?!.
Завотделением тихо застонал… А Вера, напротив, развеселилась:
– А что у тебя в ручонке так безнадежно зажато, не визитка ли?
Бобровский переместился к дивану и сел:
– Это миниатюрный флаер с крупной надписью: «Ты дурак, Бобровский». Самоуверенный дурак.
Вера хохотала от души:
– Обидная какая надпись. Но внизу, кажется, все же есть контактный телефон.
Владимир Николаевич вцепился в собственные уши:
– Ну и что?
Вера картинно развела руками:
– Сейчас!.. Вот-вот, и ты сосредоточишься и построишь простейшую логическую связь: номер – телефон – звонок!
Бобровский поднял на нее красивые, но собачьи глаза:
– А повод?
– Она же тебе сказала «спасибо»? – предложила Вера вопрос коллеге. – Ну, так и ты ей скажи!.. Считаешь, не за что?
…Сергей уже давно ждал Веру в машине, поглядывая на часы. Наконец, Вера выбежала и забралась в машину, целуя мужа шумно и звонко:
– Сережа, извини! Задержалась. На новую аппаратуру любовались, как крестьянские дети на господскую елку. Спонсор богатый нам в знак благодарности презентовал.
А муж скуксился:
– Подарки – это здорово… Только… Теперь ты моему скромному… скромненькому, как я сам, презенту не обрадуешься…
– Ну что ты, Сережа! Давай-давай-давай! – заверещала Вера. – Обожаю твои подарки! Ты сам – мой подарочек!..
Сергей торжественно достал свой трофей, купленный в одном из семи хозяйственных магазинов, в которых побывал, покупая мелочи для новой квартиры:
– Вот! – и протянул ей крутейшую нано-швабру! – Очень мне понравилась… Новейшая технология.
Вера замерла от неожиданности, а потом посмотрела на мужа ровно одну секунду и начала хохотать:
– Летать, да?…
Сергей не сразу понял шутку:
– Что – зря купил? Такая легкая, красивая…
Его счастливая жена перевела дыхание:
– Прекрасный подарок! Спасибо. Знаешь, одна дама начала вот с такой швабры, а сделала сумасшедшую карьеру в бизнесе!
– О чем ты? – спросил Сергей, включая зажигание.
– А, потом расскажу! – безмятежно отмахнулась Вера.
И они уехали со двора…
…Бобровский все-таки позвонил Кире. Из всего, что он ей предложил в качестве первого свидания, она выбрала кино. Кира смотрела снизу вверх на красивый профиль врача с нежностью. Он ей нравился (а кому бы не понравился?), но ее сердце переполнялось от благодарности. Даша рассказывала, как бережно относились к ней медики. Мама ведь видела не все… Как подбирали гормональный комплекс, как отслеживали ее нестабильное состояние, приводили в норму показатели крови и плазмы.
Они шли по вечернему парку. Ему явно было неловко за то неуклюжее предложение – поработать на полную ставку…
Но умная Кира совсем не обиделась, наоборот:
– Меня швабра не раз выручала в трудные времена. А такие трудные бывали времена… Рассказать?
Владимир Николаевич попросил:
– Расскажи… те.
Кира начала, глядя перед собой, как будто рассматривая картинки из прошлого:
– В школе помогала бабушке сводить концы с концами: она дворником значилась, а я работала. Потом замуж вы шла. Но ненадолго… После рождения дочери устроилась уборщицей в крупную компанию. Там на меня обратил внимание шеф, Георгий Николаевич. Но сначала предложил стать секретаршей. Я согласилась. Вот… Появилась возможность поучиться на заочном. Зачем мне нужен был этот филфак? Чтобы бумажки грамотно печатать?…
Бобровский кивнул:
– Я помню, ты говорила, что образование не пригодилось.
– Это – не пригодилось, – подтвердила Кира. – Я потом в Германии училась. Экономике. Вот оно – пригодилось. Но это было потом…
– И ты из секретарши выросла до председателя Совета директоров?
Кира задумалась. Но Владимир Николаевич так внимательно слушал, так смотрел в глаза. И Кира решила рассказать:
– Нет. Сначала до референта. Ты в сказки веришь? Мне в жизни встретилась Добрая Фея – многомудрый Давид Аронович Берлин из конкурирующей фирмы. Он собрался на ПМЖ в Израиль, а «в лавке оставить» было некого: вся семья уже там. Вот он и оставил меня – сразу главой совета директоров. Он мне сказал: «Я вижу: ты ничего не боишься и умеешь ладить с людьми. Сама у себя не украдешь: и вот тебе доля в компании». Я верная, Старика не подвожу. Вот так…
– Ты такая умница, – от всей души похвалил Бобровский. И добавил про себя: «И красавица…»
– Да уж. Я со своим бизнесом чуть дочь не потеряла.
Врач даже возмутился:
– Ну, ты что: мы не допустили бы.
– Не дай бог!.. – Кира перекрестилась быстро-быстро. – Но ведь потерять-то можно по-разному…
Владимир Николаевич и Кира Алексеевна долго гуляли по ярко освещенному городу. Им было очень интересно вдвоем. И чем больше они говорили, тем больше тем возникало. Они долго-долго шли пешком по проспекту, пока не остановились перед светящимся неоновой вывеской «ОКТЯБРЬ» кинотеатром. Переглянулись, взялись за руки и, как школьники, побежали покупать билеты…
Кира смотрела и не видела фильм. Чувствовала, что Бобровский тоже едва ли замечает происходящее на экране. Но рука, которую она сама вложила ему в руку, чувствовала себя очень уютно. Врач перебирал ее пальцы, «пропальпировал» натруженные ладони – не осталось ли мозолей, помассировал, как это делают маникюрши… Кира тихо смеялась от щекотки и от нежности, и наконец, – ну раз уж они прибежали в кино, как школьники! Почему бы и нет? – повернулась и поцеловала в щеку улыбающегося Бобровского. Она была так легко, так празднично счастлива, как не была очень давно…
И тут же поправила сама себя: вчера тоже был чудесный день. Перед сном Даша прибежала к ней в кровать и они с дочкой долго-долго разговаривали шепотом, как будто их кто-то мог подслушать…
Дашка сказала:
– Тебе что ни расскажешь, ты все – «знаю… знаю…». Откуда ты можешь это знать?
– Да я, в общем-то, все про тебя знаю. Ты когда в первый класс пошла, помнишь, как вы дрались с Крыловым? По-моему, он тебя за косички, а ты его – смертным боем… Зато потом до самого выпускного были неразлей-вода. Он ведь и сейчас твой лучший друг. Так?
Даша засмеялась:
– Друг! Да он жениться на мне хочет… На беременной. Ну, не чудик?
– А в третьем классе ты подружке новый пуховик на горке разодрала, и всю горку этим пухом занесло.
– Она ревела как белуга, на весь двор. Шуму было… – засмеялась Даша. – Ей потом родители такой пуховик купи ли, мы ей всем классом завидовали.
– Да, красный, финский, очень дорогой.
– А ты откуда знаешь? Так это тоже – ты? А мне тогда почему не купила?
– Ага, а в чем же тогда наказание?…
– А то я мало была наказана в жизни? – вздохнула дочь.
– Да не сиротись ты, Дашка, у тебя было безмятежное веселое детство, я о таком и не мечтала. Первый компьютерный класс был в вашей школе. Всегда открыт, всегда доступен. Школьный драмкружок, с которым вы объездили всю область. А тренер по капоэйро, по-твоему, сам пришел к вам в школу и попросился на работу? Думаешь, по велению сердца? Да нет: просто я знала, о чем ты мечтаешь…
– Да, Антон, я помню… Мы всем классом влюбились… Мам, ну раз ты все про меня знаешь, что ты думаешь про Егора?
– Знаю только, что он женат, что у него растет двое сыновей, но больше всех он любит свою собаку и никогда ее не оставит. Никогда.
– Ты меня осуждаешь?
– За что? Ты повторяешь судьбу всех женщин в нашем роду…
– Посмотрим еще, какая у нас будет судьба! И для начала я рожу мальчишку!
Они еще шептались о всякой ерунде, а потом заснули. Как в том далеком Дашкином детстве, когда она боялась темноты…
Фильм закончился.
– А про что кино-то было? – спросил у приятеля мальчишка, выходящий из их ряда, не дождавшись окончания титров и надписи «Конец фильма».
Кира засмеялась: этот вопрос могла бы сейчас задать и она. А впрочем, какая разница? Кира и Бобровский встали, глядя друг на друга, как будто впервые. В зале зажегся свет.
Глава десятая
«Горя бояться – счастья не видать»
Внедорожник «лексус» нахально подрезал «реношку» Стрельцовых и, беспрерывно маневрируя, обогнал еще несколько машин. Сергей только головой покачал. Он видел: рядом с водителем, на пассажирском месте, сидела хорошенькая молодая женщина с приподнятым – не то от природы, не то от гордости носиком. Сергею даже показалось, что за рулем – ее личный водитель, потому на лице парня отразилась неловкость человека, который вовсе не в восторге от собственных ошибок.
– Да ну, – только и сказал Стрельцов, увидев, куда свернул «лексус»: да, он ехал в Большой Роддом!
…Во дворе из внедорожника быстро выскочил молодой человек и помог выйти своей спутнице – той самой пассажирке со вздернутым носиком и вполне округлившимся животиком. Она, с чувством собственного достоинства, прошествовала по направлению ко входу в приемное отделение… Мужчина, пиликнув дистанционкой, побежал ей вслед…
Молодая женщина вошла в приемный покой, поверху оглядела негустую очередь мамочек и сопровождающих. Спросила, ни к кому не обращаясь:
– Тут по очереди?