Мамочки мои… или Больничный Декамерон Лешко Юлия

– Вам кого, девушка?

Рита, конечно, поняла, что что-то не так, прижала руку к груди, но не успела ничего сказать – из комнаты в прихожую вышла незнакомая женщина средних лет. Рите не осталось ничего, как только подыграть Максиму:

– М-м-м… Здравствуйте. Я из социальной службы района… Это ведь… квартира восемьдесят четыре?

– Да, но мы никого не вызывали. Наверное, вы ошиблись адресом? – «Плейшнер», – подумала про себя Рита. Именно – про себя, потому что очень хотелось выпрыгнуть в окно…

Женщина (теща, как можно было предположить), приветливо улыбнувшись, пришла Рите на помощь:

– Тут, рядом, наискосок есть второй корпус… Вам, наверное, второй корпус нужен…

Рита промямлила:

– Точно, второй… Извините… Наверное, я ошиблась… До свидания…

Окончательно войдя в образ попавшего в засаду профессора Плейшнера, Рита, неловко потоптавшись, отошла назад к лифту, не в силах, впрочем, отвести взгляда от Максима, который все с той же искусственной улыбкой говорил ей:

– Ничего страшного. Всего хорошего.

И закрыл дверь, сделав на прощание «страшные» глаза: мол, я сам в ужасе…

…Зеркало в лифте безжалостно отразило брови «домиком», рот «подковой» и глаза, как у привязанной у магазина собаки.

Рита, все ускоряясь, уходила по улице как можно дальше – от корпуса первого, от корпуса второго, который наискосок. От праздничного настроения не осталось и следа. Вообще, весь день стал сразу «наискосок». Она уже была готова вскочить в троллейбус на ближайшей остановке, когда зазвонил ее мобильник. Она с ненужной силой нажала «отбой» и поймала обращенный на нее сочувственный взгляд идущей навстречу девушки…

Из воспоминаний Риту вырвал реальный звонок ее мобильника. Она посмотрела на экран – ну да, конечно, Максим. Рита не ответила, просто положила телефон в карман. По коридору быстрым шагом навстречу шел Бобровский, медсестра Света, слегка подпрыгивая, бежала рядом:

– Очень тяжелый случай, неудачные домашние роды, а сегодня дежурит Лариса Николаевна, она же молоденькая совсем. Там она и акушерка… Вот.

Бобровский быстро взглянул на Свету, потом на часы…

– Ладно, побежали.

Света и Бобровский исчезли за углом. Медсестра Таня, тоже проводившая их глазами, окликнула Риту…

– Мамочка! Пора на КТГ, ваши уже там.

«Наши» и правда уже были на месте, тут же сказали мамочкам из других палат, что на Риту занимали… Когда Рита зашла и доверилась рукам медсестры, Лиза уже лежала с закрытыми глазами на кушетке, вся облепленная датчиками. Рита лежала параллельно с ней, украдкой смотрела на ее чистый, немного курносый профиль: она улыбалась. Детские сердечки в аппаратах, подключенных к Рите и Лизе, сначала стучали вразнобой, но затем ритмы выстроились в унисон.

Рита стояла посередине ординаторской и обращалась к Вере Михайловне, сидящей за своим столом:

– Вера Михайловна, вы не могли бы перевести меня в другую палату?

Вера Михайловна встала и подошла ближе к стоящей, как солдатик, Рите:

– А что вам не понравилось в вашей палате? Они у нас все типовые.

Рита замялась, а потом выговорила, глядя в пол:

– Понимаете… Не в комнате же дело. Я лежу в палате с одной женщиной… Ну, я не хотела бы с ней рядом… В общем, переведите меня, если можно.

Врач нахмурилась:

– И женщины в палате подобрались нормальные, спокойные женщины все. Кто вас не устраивает, Рита? Что-то я никак не уловлю суть проблемы…

Рита низко опустила голову. Потом решилась и произнесла довольно твердо:

– Есть причины, о которых я не хочу говорить.

Вера, иронически подняв брови, сказала спокойно и веско:

– Перевести вас сейчас мне просто некуда. Вы ведь понимаете, что, если я пойду навстречу вашей просьбе, кого-то другого нужно переместить в вашу, пятую палату. И как-то объяснить причину. А где гарантия, что в другой палате вам все и все понравятся?… Ладно, дело ваше. В данный момент я все равно ничем помочь не могу. Давайте через пару дней обсудим это, хорошо? На вторник запланировано кесарево у… В общем, что-нибудь при думаем.

Рита, не поднимая глаз, кивнула ей в ответ:

– Спасибо, – и поспешно вышла из ординаторской.

Вера Михайловна пожала плечами, подумала про себя:

«Ох уж, мне эти причуды беременные… Нормальные там все девушки лежат…»

Санитарка Прокофьевна сосредоточенно протирала в коридоре зеркало. И вдруг на какое-то мгновение замерла, как будто впервые увидела не запылившееся стекло, а себя в отражении. Задумчиво кивнула и вздохнула – старая совсем стала…

Мимо пробегала на тоненьких стройных ножках медсестра Таня с пачечкой белых листков назначений. Мигом заметила, что старушка смотрит на себя с печалью, и решила немножко пошалить, рассмешить Прокофьевну: на секунду остановившись, она сделала из белых бумажек веера-«крылышки», да и приладила ей над плечами…

Прокофьевна увидела себя в зеркальном отражении, засмеялась:

– Это что?

– Крылышки! – и веселая Таня побежала дальше – прыг-скок, прыг-скок…

Вслед ей старушка крикнула:

– Танюшка, да я не бабочка, я… бабушка.

А она уже добежала почти до выхода. Оттуда и донесся ее юный голос:

– А это и не бабочка была, а ангел!

И побежала дальше.

– Вот, стрекоза… – и Прокофьевна снова стала тереть зеркало. Но уже с повеселевшим лицом.

Рита почти не принимала участия в общих разговорах. Присутствие Лизы ее угнетало. От постоянного внутреннего дискомфорта Рита невольно хмурилась, часто отворачивалась к стене с книжкой. Слава богу, догадалась взять с собой парочку детективов…

А мамочки непрерывно обсуждали самые разные темы – от очевидного до невероятного. Сегодня солировала жена «неприспособы», Василиса:

– Я раньше думала, что детей хотят все: ну, это же естественно, это в натуре человеческой заложено…

Лиля, офицерская жена, констатировала веско:

– Инстинкт продолжения рода!

Василиса не была столь категорична:

– Нет, ну зачем так – инстинкт… Нормальное желание: любить, рожать, заботиться… А тут одна дама на работе как-то заявляет: «Я – убежденная чайлд-фри!» Как картошка – фри, и все тут. «Я еще мир не повидала, я еще жизни не порадовалась… Мы с мужем не спешим детьми обвешиваться». А я в скобках замечу: муж у нее второй. И есть кое-какие признаки, что не последний…

– Ну, вот все и понятно… Фри! – Лиля вложила в это слово столько сарказма, что оно прозвучало как фырканье. – Потому и фри, что она еще и с мужем-то не определилась…

Все это время Рита лежала с отсутствующим видом, с преувеличенным вниманием читая свою книжку. Лиза, осторожно посмотрев в ее сторону, вставила свои «пять копеек»:

– Не все решает женщина… Может, ее мужья ставили перед ней условие: или дети – или…

Лиля перебила ее:

– Ну, и нафига такой муж? Это не муж, а любовник. И не важно, стоит в паспорте штамп или нет: это – любовник! Мужик, если хочет, то женится! И все: а раз семья – значит, и дети.

Лиза, снова глянув на Риту, примирительно произнесла:

– Ну, ведь по-разному бывает. Мало что ли случаев, когда детей нет, а семья есть?… Некоторые просто не могут иметь детей, вот и прячутся за всякие «чайлд-фри». Сами себе придумывают отговорку. Да и штамп в паспорте… Есть много примеров, когда люди и без штампа прекрасно обходятся. Я таких знаю.

Рита перестала делать вид, что читает, отложила книжку и села, скрестив руки и глядя, с подчеркнутым равнодушием, в потолок.

Но Лиля, кажется, в упор не замечала, что одной из присутствующих этот разговор неприятен, и гнула свою линию:

– Ну, Лиза, что ты такое говоришь? Ты же замужем. Что это за фокусы с гражданскими браками? Почему нужно жить без штампа? Без всяких обязательств? Вот что скажу: да не хочет он жениться, и все! Мужики, вообще, делают только то, что хотят! А не хотят – и не делают. И не женятся. А женщинам свобода не нужна, все хотят замуж, все хотят уверенности – хоть в чем-то! Хоть в том, что он ее с детьми из дома не попросит. Законная жена – есть законная жена! «Закон» – вот однокоренное слово. И закон на ее стороне.

Рита резко повернулась к мамочке-докладчице:

– Штамп тоже еще никого не удержал. И от штампа уходят – с песнями. И от законной жены, и от троих детей.

Лиля не планировала лезть в драку:

– Да разве я об этом. Конечно, уходят, гады. Я о другом: если с самого начала говорит тебе мужик про гражданский брак, про свободный союз и прочую хрень, понимай одно – он тупо не хочет на тебе жениться! Все!

Рита не сдавалась:

– А более сложные варианты вам в голову не приходили? Может, не у всех жизнь такая прямолинейная, как рельсы?

Лиля осталась при своем мнении, отмахнувшись от Риты:

– Все одно! Я хорошую поговорку в тему слышала: «Есть тысяча причин, чтобы что-то не делать, если не хочешь, и есть тысяча возможностей, чтобы сделать то, что хочешь». Весь вопрос-то в том, что хочет или нет. Вот так!

Лиза тоже слышала это изречение, она кивнула и процитировала:

– «Желание – это тысяча возможностей, нежелание – это тысяча причин».

Рита посмотрела на Лизу почти с сочувствием: ну не тебе бы тут отстаивать прописные истины… Не тебе, Лиза.

…Звучала тихая музыка. Официальная часть была закончена, и гости рассматривали экспозицию с бокалами в руках.

Рита стояла возле многомерной компьютерной композиции интерьера международного пресс-центра. Она почти «заблудилась», гуляя по его виртуальным этажам, когда услышала мужской голос из-за спины:

– Как вам мое детище?

Рита обернулась и увидела красивого мужчину. Что-то в самое первое мгновение показалось ей чужеродным в его облике. И минуты не понадобилось, чтобы поняла, что лишнее: длинные волосы. К этому костюму и галстуку больше подошла бы стильная стрижка, а не эти вьющиеся патлы. Рита улыбнулась талантливому симпатяге:

– Я обратила внимание на фамилию автора. По-моему, вы… очень плодовиты. Здесь множество ваших детищ.

Молодой человек заигрывал с ней очень мило, не навязчиво, а… совещательно как-то:

– Знаете, все в этом мире от любви. К профессии, в том числе.

Она полюбовалась на его романтические кудри:

– Да вы романтик…

И вдруг он приподнял подбородок и со спокойным достоинством объявил:

– Нет, я не теоретик и не прожектер, я – мастер.

Рита почувствовала, что ей хочется продолжить с ним знакомство, поэтому сказала, как будто выбросила из окна веревочную лестницу: ну что, поднимешься?…

– Тогда отгадайте мое имя! – наклонила она голову, испытующе гладя на него.

Максим поднял бровь:

– Неужели?…

В этом вопросе тоже было больше одного слова: «Неужели ты хочешь со мной познакомиться? Неужели я тебе понравился? Неужели ты не такая неприступная, какой кажешься?…» И еще много «неужели».

Рита ответила на все:

– Конечно… Да…

…Возвращаясь памятью в тот вечер, Рита всегда запоздало припоминала: не только волнистая шевелюра была лишним штрихом в его элегантной привлекательности. По ее мнению, лишним было обручальное кольцо.

Цитирование банальностей стало последней каплей, переполнившей терпение Риты. Она кивнула Лизе, как бы ставя точку в дискуссии, встала и вышла за дверь, не хлопнув ею, но закрыв за собой довольно выразительно…

Лиза проводила ее взглядом, а потом сказала Лиле с едва заметным упреком:

– Не надо было, девочки, этот разговор заводить. Рита не замужем… Сложности какие-то…

Лиля не особо огорчилась по этому поводу:

– А… Ну, тогда, конечно… А потому что я правду сказала. Правду никто не любит.

Лиза встала со своей кровати, подошла к окну, задумчиво провела пальцами по стеклу:

– Да разная правда бывает…

Тут вступила давно молчавшая Василиса:

– Э, нет. Правда – всегда одна. Если кто-то на ней жениться не хочет… А она вон… уже сохраняться легла, все: не женится. Такого только измором брать. Или через суд.

Лиза сообщила собеседницам:

– А Рита как раз юрист. По авторским, правда, правам.

Офицерша Лиля неожиданно развеселилась от этого известия:

– Ну вот, и очень удачно! Она этому «автору» своего детеныша живо свои права разъяснит! Если он, конечно, не женат.

Василиса, скептически покачала головой, поддерживая Лилю:

– Вот-вот. А я вам говорю: семью надо в ЗАГСе регистрировать, а не в суде. Под конвоем. Не выход это…

Сергей Стрельцов, не особенно выделяясь в своей белой каске в группе одетых в такие же каски итальянских поставщиков спецмонтажного оборудования, вел делегацию по объекту. Их целью был громадный вырытый котлован, уже кое-где оснащенный арматурой и прочими вспомогательными деталями: трубами, бетонными колодцами… Главный инженер, показывая объект, жестикулировал не хуже итальянцев и говорил очень громко, как говорят с иностранцами не владеющие языками люди:

– Это, конечно, только начальная стадия, но общие представления о масштабах уже можно будет получить. Международный торговый центр…

Окинув проницательным взглядом вежливо слушающих, но явно ничего не понимающих итальянцев, главный инженер обернулся и окликнул стройную красивую девушку, которая робко примеривалась, как же ей переступить в таких красивых светлых замшевых сапожках по шатким мосткам через снежную кашу:

– Женечка! Ну, где вы там потерялись? Нужна ваша помощь.

Жестами указывая потомкам Ромула и Рема дорогу к котловану, он отвернулся от нерешительно топчущейся Жени, нисколько не сомневаясь, что она тотчас выполнит его распоряжение. Но девушка никак не могла выбрать оптимальную траекторию движения через лужу…

Только Сергей понял, что Жене до слез не хочется пачкать изящную и, видимо, дорогую обувь. Он выбрался из начальственной толпы, вернулся к озябшей Жене и сказал девушке вполголоса:

– А ну-ка… Позволите?

Она не успела ни сообразить, ни ответить, как он легко подхватил девушку на руки и перенес ее через непроходимую снежную кашу. Пока нес, инвесторы, которым явно не удавалось найти общего языка ни с громогласным инженером, ни с басовитым, но тоже по-русски, прорабом, с удовольствием отвлеклись на непривычное зрелище. «Уно моменто» – и импульсивные итальянцы разразились аплодисментами: красивый жест, не менее красивые ноги у синьориты переводчицы «Чени»…

Женя, с заметным удовольствием расположившаяся на руках у Стрельцова, покрылась румянцем, отнюдь не от мороза:

– Ну что вы, Сергей Анатольевич, неудобно…

Стрельцов ответил, слегка подбросив ее вверх, как подбрасывают ношу, чтобы она уплотнилась:

– Ну, держись крепче, если неудобно…

И всего-то десять шагов сделал Сергей со своим симпатичным грузом. А уже прораб Петрович осерчал. В сторону сказал, ничего не понимающему итальянцу, но смолчать было труднее:

– Ты смотри, какая шустрая пигалица, ядрена кочерыжка. Оглянуться не успеешь, как она уже у него на шее окажется.

Именно в это мгновение Вера звонила своему мужу, но он не поднял трубку, которая осталась в бытовке. А телепатией Сергей Анатольевич не владел.

Рита стояла у окна в коридоре, смотрела на улицу, по которой шли только озабоченные люди. Она подумала: «Если бы у меня все было хорошо, сейчас по улицам ходили бы только улыбающиеся граждане…» Лиза подошла сзади незаметно и бесшумно. Рита окинула ее нарочито безразличным взглядом. Лиза заметила, конечно, что образовавшаяся было между ними теплота куда-то испарилась, но все равно заговорила с ней:

– Ты не обращай на них внимания, у нас у каждой своя судьба, своя правда. Двух одинаковых судеб не бывает…

Но Рите уже надоели эти благоглупости: «своя судьба… двух одинаковых…». Она перебила готовую и дальше проповедовать банальности Лизу:

– Что ты меня успокаиваешь, ты сама-то счастлива?

Лиза застенчиво улыбнулась:

– Знаешь, мне просто стыдно признаться, как я счастлива. Мы ведь с мужем семь лет без детей. Когда поженились, я сразу забеременела. Обрадовалась. А Максим был просто в панике, когда узнал, что я беременна…

На этих ее словах Рита медленно повернула голову, посмотрела на говорящую Лизу и нахмурилась: дежа вю… Она отвела глаза, чтобы ничем себя не выдать, а жена Максима продолжала. Говорила без своего обычного сусального благоразумия, без звучащей в каждом слове готовности согласиться с чьим-то мнением, лишь бы был вокруг мир и всеобщее благоденствие:

– Мне показалось, все его планы на жизнь рухнули в один миг, когда он узнал о ребенке! Думала – обрадуется, а его просто трясло. И эти вопли… «Диплом! Работа! Деньги! Квартира! Коляска! Пеленки! Отпуск!..» Я подумала: да ты же сам как ребенок! Нам ведь и было тогда: мне 21, ему 24… Ну вот. А потом… Я решила: больше не хочу видеть, как мой любимый истерит из-за ребенка…

Рита снова украдкой посмотрела на Лизу. Но Лиза уже снова улыбалась:

– Я все эти годы жила для него, мне так нравилось баловать его, заботиться о нем, любить его. Он приезжает усталый, замотанный с работы, даже поужинать нет сил, я его покрывалом в кресле укрою, принесу поднос к телевизору, смотрю на него и думаю, за что мне такое счастье? Он и в самом деле, как ребенок: смешной такой… Говорят, талантливый дизайнер. А я точно знаю: он просто не вырос, он на работе играет в свои конструкторы, кубики, трансформеры… Повезло. А зачем мне заставлять его становиться взрослым? Я люблю его таким, какой он есть.

Лиза глянула на потупившуюся Риту:

– Рита! Ты меня слушаешь?

Рита усмехнулась:

– Конечно, слушаю. Еще как. Я вся – внимание. А что теперь… Он решился, наконец… стать отцом?

Лиза кивнула и радостно объяснила Рите:

– Да! Вдруг что-то случилось, и он просто загорелся: «Знаешь, нам нужно укрепить нашу семью! Нам нужен маленький! Давай попробуем еще раз! Я уверен: получится! Я хочу стать отцом семейства! Я созрел!..»

Теперь с горьким пониманием покачала головой Рита:

– Да-да, созрел… Скажи, а когда именно это… что-то… случилось?

Лиза удивленно посмотрела на Риту:

– В каком смысле? Ну, наверное, год назад… Мы всерьез стали это обсуждать. Ну, и работать над этим вопросом… А почему ты спрашиваешь?

– Так… – Рита махнула рукой. – Просто думаю, как это бывает с другими. Твой долго не хотел ребенка. Мой… тянет с женитьбой.

Лиза, успокоительно положив руку на Ритино плечо, глазами показав на живот, сказала:

– Ну, сейчас-то все… должно как-то наладиться?…

Рита посмотрела на нее, как на привидение:

– Сейчас? Ничего я не знаю, что сейчас будет. Я, если честно, тоже надеялась. А вот теперь – не знаю. И вообще…

Оценив двусмысленность ситуации, Рита нервно рассмеялась:

– Дичь какая-то… С кем я это обсуждаю! – и она неопределенно пошевелила пальцами в воздухе, как будто подбирая слово.

Лиза с готовностью пришла на помощь:

– …с незнакомым, в общем, человеком? Да это понятно. Когда нужно выговориться, лучше с посторонним кем-то. Мы побудем тут вместе, вместе и переживем все, что нужно. А потом разойдемся по жизни… К своим друзьям, к своим мужьям. И никто не узнает, о чем мы тут думали, говорили… Так что… Не беспокойся, все нормально.

Лизин телефон зазвонил так не вовремя. Она сказала Рите «извини» и прошептала в трубку:

– Да, Максик, я… А все хорошо… Ну, у меня же девятый стол – это диета. И палата хорошая… Что? Да правда, нормально все… И соседки. Не понимаю. Никто не храпит, если ты об этом. И я серьезно… Пока.

Лиза с несколько недоуменным видом отключилась.

– Можно подумать, у меня есть выбор, – пожала она плечами. – Кстати, мне очень нравится наш палатный врач, Вера Михайловна. Очень чуткая. Сразу поняла, что я трусиха страшная. А ты не боишься, Рита?

Риту уже давно и явно тяготило это общение, но она сделала над собой усилие:

– Конечно, боюсь. Все боятся. И все рожают.

Из двери с надписью «Операционная» вышел усталый Бобровский, за ним, опустив голову, медсестра Света. У стены стоял мужчина, растеребивший на нитки повешенный на шею шарф. Он сделал нерешительный шаг навстречу Бобровскому, тот поднял на него холодные глаза…

– Мне очень жаль. Ребенка не спасли, – сказал Бобровский так леденяще спокойно, что Света попросту не узнала всегда такого интеллигентного, душевного с пациентками, такого доброго Владимира Николаевича.

Мужчина, издав какой-то хриплый клекот, внезапно закричал:

– Так и знал! Так я и знал! Не надо было сюда! Живодеры! Вы мне ответите!..

И замахнулся, чтобы ударить врача. Но Бобровский левой рукой перехватил и загнул за спину конечность папаши, а потом занес свою руку, чтобы ударить мужика… Очень ему, видимо, этого хотелось. Но Света резко вскрикнула, повисла на занесенной для удара руке, и это охладило пыл врача:

– Заткнись, урод! – прошипел Бобровский. – Не надо было эксперименты над женой ставить! Или тебя самого под водой рожали, Ихтиандр хренов?…

Отпустил его, вытер руку о свою хирургическую пижаму и ушел. Света побежала было следом, а потом вернулась и сказала «Ихтиандру»:

– Скажите спасибо, что он жену вам спас.

И только тогда мужик начал хлюпать носом. Посмотрел на свои дрожащие руки и сполз по стене на пол…

Подавленный Бобровский шел по коридору в сторону ординаторской. Его догнала Таня. Догнала и шла рядом, заглядывая сбоку вверх:

– Владимир Николаевич, я готова.

Врач еще не отошел от трагического случая в операционной, поэтому он лишь автоматически повторил то, что сказала Таня:

– Готова… Ну, молодец, что готова. Что у тебя?

Таня сразу потухла, как фонарик:

– Умгангс шпрехе. Разговорная лексика.

Бобровский нахмурился, потер виски:

– Ой, Татьяна, забыл совсем… Заработался… Пошли учиться… майне либен лерерин!

И вот уже снова заулыбалась Таня:

– Ой, так вы же неплохо говорите! И произношение…

После содержательной экскурсии на объект состоялся корпоративный обед с инвесторами, где итальянцы оттаяли настолько, что стали частично понимать реплики главного инженера. Сергей отошел чуть дальше, чтобы шум в помещении не был слышен в трубке. Он довольно давно увидел неотвеченный вызов жены, но перезвонить получилось только сейчас:

– Верочка, это я. Прости, не слышал звонка.

В это время вся компания дружно рассмеялась. Вера в трубке услышала среди мужских голосов звонкий женский смех, но решила не спрашивать Сергея ни о чем. Сергей почувствовал, что Верочка не знает, как воспринимать всеобщее ликование, идущее фоном к их разговору:

– Вера, обстановка не для разговоров, я тебя совсем не слышу. Перезвоню позже, хорошо?

Вера молча отключилась. Да, что-то в Сережиных планах пошло не так с самого утра, как он и предчувствовал. Отсюда эта торопливость, какая-то раздраженная вежливость. Вера, конечно, расстроилась…

Вера сидела за столом, просматривала истории болезни, делая пометки на календаре. Вошла бледная, усталая Наташа, упала на диван:

– Верочка, у нас еще вода есть? Холодненькой минералки! Я из горячего цеха.

Вера поднялась, открыла дверцу холодильника:

– Смотри-ка, действительно есть. Неожиданно как-то, среди зимы…

Наташа махнула рукой:

– Да это я сама покупала недавно, как почувствовала, что сегодня в родильном флешмоб случится.

Вера спокойно заметила:

– Там ежедневно флешмоб. В одном месте в одно время собираются люди и одновременно рожают.

Наташа, отпив из налитого Верой стакана добрую половину, отдышалась и сказала:

– Нет, не флешмоб, а аншлаг: четыре девочки и четыре парня, все столы заняты.

Вера удивленно пожала плечами:

– Ну и что? Обычная статистика.

Наташа даже поперхнулась остатками воды:

– Обычная?! Восемь новорожденных в течение часа? С промежутком в семь с половиной минут? Акушерки временами громче рожениц кричали… Там, как на конвейере, работали: потуги – схватки – младенец, и так восемь раз подряд! И что интересно: мальчик – девочка, мальчик – девочка. В такой вот строгой последовательности.

Вера, наконец, рассмеялась:

– Молодцы какие! Прямо олимпийская команда по синхронным родам!

Наташа встала, потянулась: