Клим Драконоборец и Зона Смерти Ахманов Михаил
Клим не смог бы описать его вид и очертания; из центрального ядра, частью скрытого массой расплавленных камней, торчали пучки труб и остроконечных мачт, наросты, подобные распластавшимся по корпусу морским звездам, странные конструкции, ребристые, угловатые или закрученные спиралью, параболоиды антенн и направленные к краям воронки конические штыри. Кое-где обшивка прогнулась и треснула, или, возможно, это были не следы разрушений, а приоткрытые люки необычной формы и стыковочные порты. Корпус и выступающие из него устройства заволакивала темная пена, то ли защитное покрытие, то ли выгоревшая внешняя оболочка. Несомненно, корабль странствовал среди звезд не один год, даже не одно столетие; он выглядел древним, как египетские пирамиды или останки Ноева ковчега. Но все же он не казался развалиной, рухнувшей на планету и не способной вновь подняться в небеса, в нем ощущалась скрытая мощь и злая упорная сила.
Долго Клим его не разглядывал; выпил оставшееся во фляге зелье, посадил кота на плечи и начал спускаться вниз. Время пошло, даже побежало – через час или чуть раньше он будет нуждаться в пище и отдыхе. Конечно, если сам не станет пищей шептуна.
Вздрогнув при этой мысли, он крепче стиснул арбалет с отравленной стрелой. Впереди, под выступом, похожим на орудийную башню, темнело рваное отверстие входа. Пол камеры, что была за ним, покрывали обломки камней и земля, – видимо, уборкой экипаж не утруждался и роботов сюда не посылал. Из этого отсека расходились три тоннеля, тихих и сумрачных, освещенных неяркими полосками, бежавшими по сводам. Клим остановился перед ними и оглядел каждый проход, бормоча:
– Направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – лишишься злата-серебра, прямо пойдешь – живому не быть. Двинуться, что ли, направо? Конь у меня уже потерян…
Баюн завозился на его плечах, защекотал усами шею, спрыгнул наземь и промурлыкал:
– Пррямо, сударрь мой, только пррямо. Так говоррит мое чутье. И если найдешь супостата, живому ему не быть. Убей кррысу на месте!
– Посмотрим, кровожадный мой. Убийство вообще-то греховное деяние, – сказал Клим и махнул рукой джинну. – Бахлул, надо проверить этот тоннель – куда он ведет и кто там обитает. Сразу никого кончать не будем, вдруг столкуемся. Ну а если уж не выйдет…
– Ничто в мире не свершается без греха, о шахиншах, – напомнил джинн и умчался вперед.
Минут пятнадцать они блуждали в нижнем ярусе звездного корабля, пробираясь в путанице коридоров и отсеков. Тут были ангары с застывшими в них механизмами, жуками, летающими тварями и огромными многоногими роботами, которых Клим прежде не встречал. Бесконечной чередой тянулись палубы, склады и хранилища, набитые непонятными устройствами, тысячами контейнеров, емкостями с чем-то жидким, отливавшим ядовитой зеленью. В гигантском зале перед Климом открылась шахта, на дне которой, среди переплетения изогнутых труб, копошились пауки, что-то ремонтировали или, наоборот, разбирали. Из шахты доносился грохот, единственный звук, нарушавший мертвую тишину сумрачного корабельного лабиринта. Наконец они вышли к широкому пандусу, закрученному спиралью. Пандус вел наверх, к мерцающим на стенах световым полоскам, и казалось, упирался прямо в потолок. Кот направился к нему.
– Чутье подсказывает, что нам сюда. Шагай за мной, величество, ммне сомневайся.
– Я вижу ослепительный свет, – промолвил джинн, паривший у самого свода. – Здесь большая арка, о повелитель вселенной. Арка, а за нею чертоги из хрусталя, достойные Сулеймана ибн Дауда – мир с ними обоими! Просторный великолепный покой, какого я еще не видел! Пол тут выложен чистым серебром, и всюду сияют светильники!
Клим стремительно взбежал по пандусу, висевшему в пустоте, будто без всякой поддержки. Арка вела в большой отсек, вытянутый в длину и простиравшийся на сотню или более шагов. Его овальные стены, плавно переходившие в потолок, были прозрачными, и за ними виднелось множество цилиндрических ячеек, залитых потоками яркого света. В каждой – раздутое тело шептуна с приникшим к нему крохотным существом, сидевшим точно наездник на огромном черве. Эти небольшие создания напоминали амеб с тонкими нитевидными щупальцами; нижние отростки впивались или прорастали в спины и бока шептунов, верхние трепетали и подрагивали, иногда касаясь прозрачной стенки. Клим застыл, взирая на этих монстров, и вдруг на одном из верхних щупальцев раскрылся глаз. Темный, круглый, выпуклый, он бессмысленно уставился на пришельца.
– Инкубатор, – пробормотал Клим, – инкубатор, где подрастает их потомство… Вот кого кормят шептуны!
Эти твари высосали все живое в округе, лесное зверье, скотину и тысячи людей, считая с погибшими воинами. Теперь их плоть стала пищей для крошечных чудовищ, принесенных кораблем из неведомого мира. Они будут расти и размножаться, пустошь станет их владением, а мир, в который они попали, – охотничьим угодьем. Ибо всему, что растет и размножается, нужна еда.
Скрипнув зубами, Клим занес кулак над прозрачной стенкой, но тихий голос кота его остановил:
– Нерразумно, сударрь. Пррикончишь одного, дрругого – что толку? Ммне этих надо убивать.
– Ты прав. – Кулак разжался. Клим оглядел стену с бесконечными этажами ячеек и сказал: – Идем дальше. К тем любителям протеина, что возрастом постарше.
Он не прикоснулся к ячейке с зародышем, но его присутствие заметили. Он шел к выходу, металлический пол отзывался тихим звоном под его шагами, а в голове нарастали беззвучные шепоты: «Чужак… чужак… чужак…» Был ли это сигнал тревоги, разносившийся по кораблю? Или только реакция тварей, обитавших в инкубаторе?..
За ним пролегал кольцевой коридор, на этот раз широкий, чистый и хорошо освещенный. Вероятно, Клим и его спутники очутились в центральной части корабля, предназначенной не для роботов, а для живых и разумных созданий. Пол здесь, как в предыдущем отсеке, сверкал металлом, в стенах зияли семиугольные проемы, ведущие в небольшие камеры, темные и пустые, но словно бы ожидающие кого-то. Клим решил, что здесь находятся жилые каюты экипажа, будущей команды, созревавшей сейчас в инкубаторе.
В одном месте коридор расширялся, и за аркой во внешней стене маячила знакомая конструкция – спиральный пандус, ведущий наверх. Джинн взлетел к высокому своду, исчез на мгновение и тут же спланировал вниз.
– Еще один чертог из хрусталя, сияющий огнями, о повелитель. И там кто-то есть! Поменьше дракона, но все-таки крупная тварь. Не желаешь ли забросить туда огненный шар, мой господин?
– Тоже неплохой варриант, – отозвался кот и замурлыкал приятным тенором: – Горри, горри ясно, чтобы ммне погасло!
– Я сказал, что жечь и лить кровь пока не будем, – произнес Клим и в несколько стремительных прыжков преодолел пандус.
Перед ним открылся большой полусферический зал с повисшими в воздухе экранами и стенами, мерцающими тысячей огней. Одни казались неподвижными, другие медленно ползли куда-то или кружили на месте, третьи метались между куполом и палубой, прочерчивая молниеносные вспышки. Зал не был пуст – в нем хватало странных штуковин, которые могли оказаться навигационными приборами, системами связи, управления двигателями, роботами или оружием. Во всей этой технике – конечно, за исключением оружия – Клим разбирался плохо и потому отступил к стене, проследив, чтобы никакой подозрительный ствол не дернулся в его сторону.
Но, кажется, все было тихо и спокойно. Крупная тварь, о которой говорил Бахлул, покачивалась в гамаке в центре зала и взирала на него тремя глазами на вытянутых стеблях. Капитан, решил Клим. На осьминога похож, только щупальцев поменьше и клюва нет. Кожа зеленая, в пупырышках, голова как пивной котел, под ним тельце скромных размеров, но общий вес внушительный, на пару центнеров потянет.
Тварь что-то булькнула и сменила окрас с зеленого на розовый.
– Переводи, – велел Клим коту. – И желательно поточнее.
– Удивляется. – Хатуль мадан уселся на задние лапы и навострил правое ухо. – Сильно удивляется, твое величество.
– С чего бы?
– Пока ммне рразобррал. Сейчас он скажет что-нибудь еще, и я освою его способ коммуникации. Как обещал, с трретьей запятой буду в теме.
Тварь снова забулькала. Кот дернул ушами и, к изумлению Клима, ответил в той же тональности. Буль-буль… буль-буль-буль… И снова: буль-бульк.
– Ясно, – промолвил кот. – Удивлен, как дикаррь с такой убогой планетки добррался до его коррабля. Говоррит… ммняу мррр… это какая-то идиома, типа того, что здесь на свинье ездят, хворростиной погоняют. Словом, ммнецивилизованные мы.
– Скажи ему, что я из другой реальности, – распорядился Клим. – В моем мире давно летают к звездам, так что я понимаю, где нахожусь.
Буль-буль… буль-буль-буль… И снова: буль-буль-бульк. Тварь пошла желтыми полосами по розовому.
– Удивлен еще больше, – сообщил кот. – Желает общаться свободнее, рради чего готов изменить свою конфигуррацию.
– Это каким же образом?
– Самым обычным. Взррослая особь этого вида способна к телесной метаморрфозе.
Джинн, сидевший у Клима на плече, зашептал в ухо:
– Стоит ли ждать, о господин земли и небес? Кто знает, в кого он превратится! Сожжем и развеем прах по лику вселенной! Отсюда и до песков Аравии!
Но трансформация уже началась, и Клим следил за ней с большим любопытством. Голова стала меньше, тело вытянулось и раздалось вширь, пара щупальцев превратилась в верхние конечности, еще одна – в толстые, короткие и кривые ноги, на лице прорезался рот, над ним – ноздря и три глаза. Руки вышли разной длины, на левой четыре пальца, на правой – семь. Ни волос, ни ногтей, ни намека на половые органы. Кожа пятнистая, где розовая, где зеленоватая или черная. Шеи нет, голова сидит прямо на плечах, живот вздутый, спина горбом… Не человек – пародия на человека!
– На этом Ките живут в кррасоте, – насмешливо мурлыкнул кот.
Бросив на него строгий взгляд, Клим произнес:
– Ты отлично справился, капитан. Поздравляю!
– Не капитан… – проскрипел монстр и смолк, подыскивая нужное понятие. – Этот особь, – он приложил к груди уродливую многопалую ладонь, – есть корабль. Такой биологический и ментальный единство. Симбиоз, функциональный связь.
Он говорил на шибере, вставляя русские слова, хрипел, сопел, делал паузы, но понять его было можно. В какой-то миг Климу показалось, что незримые пальцы роются в его голове, – видно, тварь искала термины, отсутствующие в языке иундейцев.
Рот существа распахнулся, искривились губы, и тварь с усилием выдавила:
– Твой кто? Зачем здесь? Как, если из другой реальность?
– Я археолог, и меня привела сюда преданность науке, – сообщил Клим. – Ну еще соображения гуманизма и надежда пообщаться. Цивилизованно и с пользой для нас обоих.
Некоторое время капитан – про себя Клим называл его так – рассматривал гостя всеми тремя глазами. Затем вполне разборчиво пробормотал:
– Твой понимать, что эта особь, – он снова приложил ладонь к груди, – может с твой сделать?
В дальнем углу палуба вспучилась, лопнула, и в возникшую щель полез шептун. Огромный, как колбаса с рекламного плаката.
– Мой понимать, – отозвался Клим, послал в шептуна стрелу и тут же перезарядил свое оружие. Нацелил арбалет на трехглазого и добавил: – Стрела отравлена весьма токсичным средством. Летальный исход гарантирую.
Шептун сдулся. Вместо огромного червя на палубе валялась лишь его сухая шкурка. Капитан выдвинул крайний левый глаз, осмотрел эти остатки и вернул зрительный орган на место. Теперь все три глаза следили за арбалетом и торчавшей в нем стрелой.
– Надеюсь, этой особи ясно, кто тут задает вопросы, – заметил Клим. – Так что колись, нечисть! Как археолог и гуманист, я желаю знать, зачем вы сюда прилетели.
Капитан молчал. Кожа, где розовая, где зеленоватая, потемнела. Возможно, это являлось отражением страха, гнева, неприязни, но баюн это изменение не прокомментировал. Ну и ладно, решил Клим и, не опуская свое оружие, произнес:
– У меня был нелегкий день. Я добирался сюда с большим трудом, шел по болоту и ущелью, дышал мерзким воздухом, и настроение у меня не из лучших. Не усложняй жизнь себе и другим, говори! Повторяю вопрос: зачем вы сюда прилетели?
– Не сюда, – прохрипел трехглазый, – лететь не сюда, а на другой небесный тело. Совсем другой! Быть повреждений при входе в атмосферу, сбросить скорость не удался, понял, что случиться катастрофа. Тогда действовать модулятор реальности и отправиться в этот мир. Здесь затормозить и приземлиться. Здесь предпочтительней.
Он растопырил пальцы, захрипел, забулькал, и продолжалось это довольно долго, минут пять или шесть. Клим кивнул коту:
– Переведи, баюн.
– Говоррит, что хотели захватить какую-то планету, весьма прримитивную, – сообщил котяра. – Хотели, но ошиблись – пока до нее добиррались, там много чего изобррели. Взррывчатку, ядовитые газы, летательные машины, дальнобойные оррудия. На той планете пытались сесть, сожгли лес и едва ммне вррезались в землю в пустынной области. Перребррались за гррань рреальности с помощью особого устрройства и попали к нам. Толкует, что здесь лучше. Здесь никто ммне может им сопрротивляться.
Арбалет дрогнул в руках Клима. Он оглядел просторный отсек – наверняка рубку космического корабля, – потом снова уставился на гротескную фигуру капитана и задумчиво произнес:
– Значит, лес спалили в пустынной области и едва не врезались в землю… Было такое, было! Только век назад! А сколько их корабль здесь торчит? Старец Ашрам говорил о годах, но никак не о столетии.
– Переход в другой реальность вести к темпоральный сдвиг, – пояснил трехглазый. Вероятно, он успокоился или смирился со своей участью – кожа его посветлела, снова сделавшись розовой и зеленой. Потом его физиономию затопил багрянец, и монстр буркнул: – Твой убить эту особь, но изменений нет, будет другой существо-корабль. Твой спрашивать – зачем прилетели. Твой не иметь разум и не понять великий цель! Экспансий в космос! Брать мир за миром, ширить границы! Чужой стирать, свой растить! Твой делать пищей! И не уходить отсюда никогда!
Клим похолодел. Не потому, что испугался, а по другой причине: вспомнилась ему национальная идея, внедряемая в Хай Бории по собственному его велению. Не так откровенно, не столь кровожадно, однако похоже, похоже… Экспансия и расширение границ! Новые земли и выход к морям! Эльфов потеснить, орков извести под корень, тавров приставить к сохе, а волколакам и прочей нечисти – в лоб стрелу с серебряным наконечником. Может, он в чем-то ошибся? Может быть, мысли эти навеяны крахом огромной державы – там, в его родной реальности? Может быть, есть другие идеи и другие пути?
Об этом стоило поразмышлять, но не сейчас. Разрядив арбалет, Клим забросил его за спину и сказал:
– По твоей вине погибли тысячи людей, не согласных с тем, чтобы их съели, а их землю испоганили. Так что был бы у меня паяльник, я бы знал, куда его вставить. Но убивать тебя я не буду. Даю тебе день и ночь. Или ты уберешься отсель, или сгоришь вместе с кораблем и своими квазимодами.
Плетеная косица уже была в его руке. Приподняв ее, он кивнул Бахлулу, – посыпались искры, вспыхнул язычок пламени, и волоски сгорели вмиг. Но казалось, что этот крохотный огонь породил другую вспышку, ослепительную, страшную, огромную. Посередине рубки, от палубы до сферического свода, поднялся атомный гриб. В его вершине клубились черные тучи, ножка сверкала багровыми всплесками, вокруг горели воздух, вода и земля, и в расколотом небе проступила тень космического мрака. То была чудовищная, безжалостная мощь, от которой веяло уничтожением и смертью. В пламени фантомного взрыва затмились экраны, померкли огни на стенах, и корабль словно содрогнулся в жутком предчувствии – вдруг это яростное пламя обрушится на него, сожжет, испепелит и разбросает прах по Млечному Пути.
Монстр в человеческом обличье сжался и посерел. Клим взирал на него с холодной усмешкой.
– Узнаешь, воинственный мой? Это картина из моей реальности. За последний век мы далеко ушли по пути прогресса. У нас тоже есть модулятор реальности – иначе как бы я здесь появился? И я могу послать ядерный заряд в любое место этого мира. Так что любуйся на это видение и помни: сроку у тебя день и ночь.
Он поднял кота, посадил на плечи и направился к выходу. Бахлул ибн Хурдак летел впереди, снова напомнив Климу пестрый королевский вымпел. Тоннели, отсеки, шахты и пандусы корабля мелькали перед ними точно застывшие в неподвижности змеи, готовые вдруг выйти из сна, броситься и ужалить. «Гадючник, – шептал Клим, спускаясь к нижнему ярусу, – гадючник, гнездовье паразитов…» Странно, но он не ощущал ни голода, ни упадка сил, той обычной релаксации, что наступала после действия зелья. Бодрость не покинула его, он двигался по-прежнему стремительно, почти бежал, не чувствуя признаков слабости.
Взобравшись на край огромной воронки, он повернулся к ущелью, но кот промурлыкал над ухом:
– Ммне туда. Спусти меня на землю и иди за мной. Я тебя выведу.
Некоторое время они одолевали путь в молчании. Клим размышлял, удастся ли его уловка, кот – что было удивительно – не жаловался и не требовал еды, а Бахлул ибн Хурдак задремал, присев на королевское плечо. Они миновали Гнилое урочище и вышли к холмам, где еще недавно возились среди обломков башен пауки. Но сейчас Клим не увидел ни одного робота.
Внезапно кот остановился, задрал голову, всматриваясь в лицо Клима, и произнес:
– Скажи, величество, почему ты его ммне убил? Почему ммне сжег и ммне рразвеял пыль по ветрру?
– Это не решило бы нашей проблемы. Пришлось бы заодно сжечь инкубатор, а потом выслеживать разбежавшихся монстров по всей пустоши. Очень большая возня! А как разделаться с кораблем, как его взорвать или иначе уничтожить, я, баюн, не представляю. И потому пусть разноцветный ублюдок грузит на борт всех своих тварей и всю машинерию и отправляется в космос.
– Без наказания?
– Это как посмотреть, – молвил Клим. – Срок ему назначен день и ночь – точнее, ночь и день, ведь уже темнеет. Завтра вечером увидим, что получится.
Он зашагал в сторону речного берега. «Как посмотреть, как посмотреть!» – билось у него в голове грохотом колокольного набата. Корабль был поврежден при входе в земную атмосферу и не смог затормозить, но, перебравшись в этот мир, все же опустился к северу от Тангутки. Все же опустился! Так сказал трехглазый, но означает ли это возможность продолжить полет? Снова подняться в воздух, преодолеть притяжение планеты и, включив маршевый двигатель, направиться к какой-нибудь другой звезде? По виду их корыто не в лучшем состоянии, скорее, в весьма прискорбном, размышлял Клим. Опять же пауки возились в шахте, что-то ремонтировали. А срок назначен небольшой, всего лишь день да ночь, ночь да день…
«Завтра вечером увидим, – повторил он про себя. – Увидим! Или улетят трехглазые к чертям, или будет им полный трындец и карачун. Что вдоль, что поперек – без разницы!
Хотя второй вариант предпочтительнее, подумалось ему.
На исходе следующего дня, только стали сгущаться сумерки, Клим со всей своей командой уже был на речном берегу. Небеса начали темнеть, но звезды еще не зажглись, лишь над восточным горизонтом повис бледный призрак луны. С реки вдруг потянуло ветром, но – странное дело! – он не принес из пустоши обычных мерзких запахов. Воздух казался чистым, свежим, холодным, с едва заметными привкусами гари и влажной земли. Прыгая с камня на камень, шумели речные воды, расходились круги от всплывших к поверхности рыбешек, вечерний туман окутывал скалы на другом берегу.
Они ждали. Црым, Коба и псоглавец Чунга, закутавшись в плащи, устроились на прибрежных валунах, джинн порхал над ними, кот, фыркая и что-то напевая, прогуливался у их ног. Для старого Мабахандулы прихватили циновку, и чародей, опустившись на пятки, сидел у воды, разглаживал брови и смотрел на небо. Стоя за его спиной, Клим наблюдал, как меркнет дневной свет и удлиняются тени от скал и обгоревших деревьев – они ползли на северо-запад словно стрелы, направленные в центр пустоши. К холмам с руинами башен, к Гнилому урочищу, к инопланетному кораблю…
Тишина. Только рокочет поток, да изредка плеснет у поверхности рыба…
На другом берегу наметилось какое-то движение. Гибкое рыжеватое тело в темных полосках мелькнуло среди утесов, к воде спустился огромный тигр, хлестнул по бокам хвостом. Неторопливо перешел реку, оглядел Клима и его спутников желтыми горящими глазами и ударился оземь. Встал уже человеком, нагим, мускулистым, с каплями влаги на руках и ногах. Чунга бросил оборотню плащ. Закутавшись в него и не нарушая молчания, Гррохатривашана сел рядом с приятелем.
Они ждали. Других отметок времени, кроме солнца и движения теней, у Клима не было, но что-то подсказывало ему, что должный час еще не наступил. Правда, ждать оставалось недолго, десять или пятнадцать минут.
Зона лежала перед ним пустынная и молчаливая, утыканная опаленными стволами, пересеченная оврагами, заваленная покрытыми копотью глыбами. Собственно, уже не Зона, не пустошь Демонов, а просто земля, над которой, вороша пыль, гулял ветер. Возможно, время вернет ее к жизни, вырастет снова лес, ямы заплывут щебнем и глиной, травы и мхи скроют развалины башен, скелеты животных и людей и останки их жилищ. Возможно, вернутся сюда звери и птицы, и лес наполнится щебетом, тихими шорохами, шелестом листвы и звоном чистых ручьев. Но в памяти человеческой, думал Клим, место это останется проклятым краем, и, пожалуй, никто и никогда в него не забредет и уж точно здесь не поселится. Разве что в далеком хайборийском будущем отправят сюда пару экспедиций, чтобы решить научный спор: упала ли тут комета, свалился ли метеорит или приземлилось нечто иное.
Мабахандула глубоко вздохнул, встрепенулись сидевшие на камнях сталкеры и шут, кот замер на месте с поднятой лапой. Над северным горизонтом поднималась огненная звезда, и ее восхождение сопровождали раскаты грома и сотрясение земли. В последних солнечных лучах звезда медленно, с натугой, ползла к зениту, источала пламя, тянула за собой длинный оранжевый хвост; ее полет вызвал зарницы и молнии, полосовавшие темнеющие небеса. Воздух дрожал от грохота, черная туча пыли взмыла с земли, закачались высохшие деревья на речных берегах, два или три упали с оглушительным треском.
– Началось… – прошептал Мабахандула и тут же, погрозив маленьким кулачком, выкрикнул в полный голос: – Началось! Они улетают! Проклятье им и их потомству!
– Они еще не улетают, они поднимаются в космос, туда, где нет воздуха, – молвил Клим. – Чтобы улететь к другому солнцу, нужна огромная, чудовищная скорость. Я не знаю, как они это делают, но уверен, что главный двигатель еще не включили. – Заметив недоуменный взгляд мага, он пояснил: – Сила, что унесет от нас демонов, еще не проснулась. Увидим ли мы это? Не могу сказать, мой почтенный друг. Я не слишком опытен в космической навигации.
– Тебе виднее, сын мой, тебе виднее, – произнес чародей. – Я давно заметил, что ты обладаешь удивительными знаниями, а также словами, способными выразить странное и непонятное. Подождем и будем наблюдать.
Раскаты грома постепенно стихли, прекратилась дрожь земли, пылевые облака стали оседать. Хвостатая звезда висела уже в трех ладонях над горизонтом и продолжала упорно карабкаться вверх. Выступили другие звезды, но в сравнении с огненным чудищем они казались слабыми, едва заметными точками света. Вероятно, корабль уже поднялся за границу атмосферы и совершал какие-то маневры, не очень понятные Климу. Шлейф пламени, тянувшийся за ним, занимал половину небесной сферы и висел над землей как лезвие гигантского изогнутого меча.
– Огненный клинок ифрита, грозящий смертью, – сказал джинн. – Но ты, о повелитель, справился с этими тварями не хуже, чем Сулейман ибн Дауд – мир с ними обоими! Помнится мне, что одних великий Сулейман послал в ад, мучиться в узилищах шайтана, других запечатал в сосудах, третьих казнил… Ты же, по доброте душевной, ограничился изгнанием. Милость твоя беспредельна!
– Не совсем так, – произнес Клим. – Милость милостью, но казнь еще не отменяется.
– Слишком они высоко, – подал голос скоморох. – Нам до них не дотянуться, твое величество.
– Нам – нет. Но мы отнюдь не последняя инстанция.
Мабахандула, не вставая с циновки, повернулся к нему:
– Ты говоришь о Боге, сын мой? О Благом Господе?
Клим пожал плечами, наблюдая, как постепенно гаснет свет удалявшейся звезды.
– Не могу сказать. Бог, судьба, предопределение, вселенская сила… Это только слова, и я не знаю, что стоит за ними. Но уверен, это не пустой звук. В мире существуют справедливость и воздаяние, иначе мы, люди, превратились бы в животных. А может, нас и вовсе бы не было.
След изогнутого ятагана растаял в небе. Блеск корабля померк, он был еще виден, но уже ничем не отличался от других звезд, безмерно далеких, ронявших на планету свет из Великой Пустоты. К какому солнцу проложит путь трехглазый капитан? Куда направится теперь? В каком мире попробует приземлиться и уничтожить жизнь?
«Может, зря я его отпустил?» – подумалось Климу. Но эту мысль догнала другая: сейчас он включит двигатель. Нажмет какую-то кнопку или дернет рубильник и унесется к светилам на край Галактики.
Унесется? Или нет?..
Огромный багровый цветок вспыхнул в небе. Его лепестки мгновенно раскрылись во все стороны от раскаленного ядра и начали разлетаться, словно струи праздничного фейерверка. Зарницы, подобные северному сиянию, простерлись над землей, но ни грохота, ни иного звука не долетело до Клима: то, что он видел, свершалось в пустоте, неотвратимо и безмолвно. Лепестки превратились в дождь сверкающих точек, падавших и сгоравших в атмосфере, но огненное ядро еще пылало и разбрасывало искры. Они неслись сквозь небо в тишине и молчании, а люди на речном берегу замерли в страхе и не могли пошевелиться.
Потом раздался голос, прервавший оцепенение:
– Горри, горри, моя звезда! – разнеслось над рекой, и Клим понял, что слышит строфу из знакомого романса. И снова: – Горри, горри, моя звезда!
Пел кот, горланил во всю глотку, но только эти четыре слова, и звучали они не песней, а мстительной торжествующей эпитафией. И Клим, очнувшись, повторил:
– Гори, гори и догорай дотла! Скатертью дорога!
Искры и зарницы исчезли, отпылали лепестки цветка, погасло его огненное ядро, и небо опять потемнело. Словно явившись из затмения, в вышине вспыхнули звезды, множество далеких солнц, алых и голубых, зеленоватых и золотистых, но не было среди них злой звезды. Кот смолк, только дергал хвостом и хищно урчал, шут и сталкеры загалдели, перебивая друг друга, Бахлул ибн Хурдак что-то выкрикнул на арабском или, может быть, персидском. Старый чародей Мабахандула поднялся, задрал голову к небу и произнес:
– У протянувшего руку к чужой земле и чужому добру да будет она полна пыли! – Затем посмотрел на Клима. – Не пора ли нам вернуться на луг и оседлать онагров? Что скажешь, сын мой? Каждого из нас ждет что-то приятное. Меня – отдых и хорошая еда, наших лазутчиков – награда, твоего кота – миска со сметаной, а тебя – Бомбай.
Мечтательная улыбка скользнула по лицу колдуна. Он разгладил брови и повторил:
– Бомбай! Чудесный город у лазурных вод! Обитель нашего великого пресвитера!
Глава 12
Бомбай. Великий пресвитер
Когда Благой Господь устроил мир, создав живых существ, людей и тварей земных, морских и небесных, отошел Он от трудов своих и погрузился в размышления о вечном. Прошло некое время, и пожелалось Ему узнать, как живут люди и хранят ли Его Завет. Пустился Он в странствия по земле в обличье нищего старца, и в разных местах принимали Его по-разному, где смеялись над Ним и прогоняли, а где даровали пищу и оказывали иную помощь. И так, путешествуя от страны к стране, от города к городу, добрался Он до Бомбая, вошел в городские врата и попал на базар. Увидев старца в бедственном состоянии, стали жители приглашать Его в свои дома, кормить, поить и оказывать почет, как любому человеку, прожившему годы и убеленному сединами. Благой Господь был доволен и, покидая Бомбай, промолвил: «Простерта моя рука над местом сим, ибо живут здесь люди добрые, гостеприимные и благочестивые». И стало так, как Он сказал.
Бомбайские апокрифы, приложение к Святому Писанию Благого Господа
В столицу Иундеи Клим отправился сухим путем, на слоне. Точнее, на трех слонах: белый королевский слон вез самого Клима, джинна и кота, на втором ехал шут, а на третьем везли кувалду в новом чехле, расшитом бисером. Отправлял его в столичный город Шалом Упанишад, и, по просьбе Клима, поездка планировалась без помпы, в скромном варианте. В скромном в иундейских понятиях: три слона, а к ним сто конных воинов впереди и двести позади. Еще трубачи и барабанщики, знаменосцы и носители опахал и паланкинов, слуги, конюхи и погонщики. Еще обоз из полусотни телег, нагруженных провиантом, походными шатрами и бочками с пивом и вином. Еще особые гонцы в шапках с перьями, что мчались впереди процессии, освобождая тракт для движения и подыскивая места для ночлега. Словом, путешествовал Клим хоть без особой пышности, но вполне достойно.
Молва же летела перед ним на легких крыльях, трубила о короле из дальних северных краев, победителе демонов и чудовищ. Ехал Клим по богатым землям, и хоть реки тут медом и млеком не текли, но все остальное было в изобилии. Ухоженные поля и фруктовые рощи, пастбища с мелким и крупным скотом, фермы, где разводили слонов, крокодилов и ездовых птиц, утопавшие в зелени деревушки и города с каменными домами, храмами и шумными базарами. И в каждом населенном месте выходил к королевскому тракту народ, и бросали люди цветы под ноги слонам, славили хайборийского владыку, пели гимны и молились о его благополучии. А если спускался Клим со слона, тут же бросались к нему девицы, увивали цветочными гирляндами, подносили прохладный шербет, а те, что посмелее, целовали руки, добираясь иногда и до губ. Клим же отмечал, что жители тут смуглые, стройные и темноволосые, приятные нравом, склонные к песням и танцам, а одеты они по причине знойного климата очень легко – можно сказать, в одних передниках и тапочках на босу ногу. Что же до девиц, то были среди них прехорошенькие смуглянки со сладкими губками и в таких передничках, что не скрывали те одежды ровным счетом ничего. С другой стороны, никакого бесстыдства в них не наблюдалось, и целовали они короля от широты душевной, без всяких дальних намеков.
Так ехал король Клим Драконоборец по землям Иундеи – день, и другой, и третий, а всего странствовал он больше половины месяца, ибо страна иундейская была велика и обширна. Путь его закончился на зеленой цветущей равнине, у опор гигантского акведука, который нес в Бомбай чистую воду с ближайших гор. На равнине и дальше, у вод морских, лежал огромный город с широкими улицами и просторными площадями, с дворцами, храмами и кварталами мастеров многих ремесел, с гаванью, где покачивались у пирсов корабли, и высоким маяком при ней. Вошли они в иундейскую столицу по королевской дороге, по обе стороны от которой раскинулся базар, какого Клим даже в земной реальности не видал. Все, все было здесь: рыбные и мясные ряды, бесконечные прилавки с фруктами и другими земными плодами, лавки кузнецов, шорников, гончаров, ювелиров и торговцев тканями и коврами, портняжные и сапожные мастерские, таверны, где рекой лилось вино, постоялые дворы и заведения менял. Людей же толпилось тут тысячи и тысячи, больше, чем во всех городах Хай Бории, и висел над этим скопищем шум и гул, звон и грохот, рев верблюдов и ослов, скрип телег и вопли разносчиков того или иного товара. Подивился Клим на это зрелище, но ничего не молвил, лишь покачал в изумлении головой. А кот, высунув голову из корзины, навострил уши, облизнулся на рыбу и колбасу и произнес: «Шумит, бурлит Сорочинская ярмарка!»
Порядок, однако, на базаре и в городе был строгий. Слонам и всадникам быстро очистили путь, и прошли они без помех до самого моря, где к югу от гавани стоял дворец великого пресвитера. Сооружение изрядное, все из белого камня, о двадцати башнях и зубчатых стенах, чьи подножия лизали морские волны. Не дворец, а целый город в городе! Всадники и онагры остались у высоких врат, а слоны миновали обсаженную пальмами аллею и опустились на колени у квадратной башни в шесть этажей, где было назначено жилье почетному гостю. В сопровождении придворных поднялся Клим в свои покои, и там слуги вымыли его, обтерли душистыми маслами и нарядили в богатые одеяния. А ближе к вечеру, когда он поел и отдохнул, два сановника в белых тогах с золотыми поясами повели его в зал приемов, к великому пресвитеру владыке Иоанну.
Зал был невелик и обставлен без роскоши, как обитель философа: простые фаянсовые светильники, стол с чашами и кувшином вина, пюпитры с книгами и два кресла на ковре оттенка увядающей листвы. Солнечный свет дробился в окнах с цветными стеклами, по стенам бродили радужные пятна, и это создавало ощущение праздника. Небогатый покой, но Клим, переступив порог, замер потрясенный. В кресле у одного из пюпитров сидел юноша. Возможно, было ему не двадцать лет, но все-таки выглядел он моложе Клима – гладкая оливковая кожа, черные волосы и глаза, рот с пухлыми губами и ничем не украшенное белое одеяние. Ни золотой цепи, ни меча, ни короны, ни иных знаков власти и высокого звания. Обычный юноша, каких по пути в Бомбай Клим повидал сотнями.
Молодой человек встал, поклонился и произнес на хайборийском:
– Вира лахерис, государь!
– Майна хабатис, – ответил Клим и, пребывая в некотором ошеломлении, тоже склонил голову. – Вижу ли я перед собой владыку иундейской державы? Милостью Благого Господа ее повелителя, живущего вечно?
Ему показалось, что юноша хихикнул.
– Несомненно, это я. Да, это несомненный факт, а потому прими благодарность от Иундеи и ее верховной власти. Твоя помощь неоценима, и я хотел бы знать, как ты справился с чудовищами, павшими с неба в нашу страну.
– Я сделал им предложение, от которого они не смогли отказаться, – молвил Клим. – Желаешь услышать подробности?
– Да. Но сначала сядь и расскажи о моем посланце, Ашраме Абаре. Коль ты здесь, значит, он добрался до ваших земель. Но было ли его путешествие благополучным?
– Не совсем, владыка Иоанн. Он перенес многие тяготы, потерял почти всех спутников, и по дороге его ограбили. Но главный твой подарок он сохранил и привез мне. Кота-баюна, который сейчас лижет сметану на дворцовой кухне.
– О, этот хатуль мадан! – Иоанн улыбнулся. – Даже я не знаю, из какой он реальности и как сюда попал… Очень мудрый, многознающий, но чуть-чуть капризный.
– Совсем чуть-чуть, – согласился Клим. – Но мы подружились.
– Я рад. Но поведай мне про Ашрама – где он и что с ним?
– Отдыхает в моем дворце, окруженный заботами моей королевы. Думаю, он всякий день встречается с магом и советником Дитбольдом, и они ведут ученые беседы. Маг должен все записать: о золотых крышах Иундеи и улицах, мощенных серебром, о реках с молоком и медом и странных существах, живущих в твоем царстве.
– Ты меня успокоил. – Иоанн откинулся в кресле, на мгновение прикрыл глаза. – Что же до золотых крыш и прочих сказок, их тем больше, чем дальше страны, где произрастают эти чудеса. Ты видел их сам, и не стоит повторять досужие вымыслы. Лучше поведай мне о том, что случилось в пустоши за Тангутской рекой.
Клим начал рассказывать, прихлебывая вино из чаши, и говорил до тех пор, пора солнце не стало опускаться в морские воды. Радуги на стенах исчезли, вспыхнули ровным огнем светильники, служитель, двигаясь бесшумно, принес новый кувшин с вином. Иоанн отпил глоток и произнес:
– Сделанное тобой и твоими спутниками достойно самой высокой похвалы и благодарности. Я хотел бы одарить тебя. Но какой подарок один государь может сделать другому? Предложить тебе золото и драгоценные камни? Но ты не наемник, и я знаю, это тебя лишь обидит. – Он смолк, потирая щеку тонкими изящными пальцами. – Скажи мне сам, чего ты хочешь, и если это в моей власти…
– Летающий ковер, – быстро произнес Клим. – Ковер или другое средство, чтобы я мог поскорее добраться домой. Там у меня жена и сын. Я очень по ним соскучился.
Иоанн с грустью покачал головой.
– У меня нет волшебного ковра, но есть корабли, десятки судов у причала, готовые выйти в море. Среди них – самый надежный, с отважным и опытным капитаном и ловкими корабельщиками. Они смогут добраться в твое королевство быстрее всех. Я прикажу снарядить корабль за счет казны и нагрузить самым ценным и редким, что есть в моей стране. Прими это как дар Иундеи.
– Такое судно с умелыми мореходами – лучшее, чем ты можешь меня одарить, – сказал Клим. – Я бы хотел отправиться как можно скорее, через день или два.
– Прошу тебя, – Иоанн протянул руку, и его хрупкая ладонь легла на плечо Клима, – очень тебя прошу, задержись на несколько дней. Скоро в Бомбае соберутся знатные люди со всех провинций, чтобы принести тебе дань благодарности. Будет пир, большое торжество, нельзя обмануть их ожидания. И я тоже хотел бы еще раз встретиться с тобой, король Марклим, победитель драконов и чудищ.
Клим посмотрел в его глаза и почувствовал, что отказать не в силах. Взгляд владыки Иоанна был полон надежды, симпатии и какой-то странной, непонятной тоски.
– Я согласен, – вырвалось у него. – Уже два месяца, как я покинул свою семью и свое королевство. Несколько дней ничего не решают.
Они встали одновременно, и Иоанн склонил голову.
– Да будет так! А пока наслаждайся всем, что есть в моей столице и в моем дворце. Все двери тут открыты для тебя, и те, кто служит мне, исполнят любое твое повеление. Любую вещь, которая тебе понравится, ты можешь взять и отнести на свой корабль. Любой человек, полезный тебе в дороге, станет твоим спутником. Такова моя воля!
Пресвитер хлопнул в ладоши, явились два сановника и проводили Клима в его башню. Он поднялся на верхний этаж, где находилась его опочивальня, сбросил одежду, стянул сапоги, но в постель не лег, а сел в кресло у распахнутого окна. Оно выходило к морю, и свежий соленый ветер, ворвавшись в комнату, взъерошил Климу волосы. Морские воды были темны, но над ними сияла яркая россыпь звезд, а к северу от дворца пролегала набережная, залитая светом факелов и фонарей. Там, словно спящие лебеди, сложившие крылья, покачивались у причалов корабли, и там, несмотря на поздний час, не спали. Грузчики катили бочки, тащили тюки и ящики, мореходы толпились у таверн и кабаков, шныряли разносчики вина, веселые девицы и прочий досужий люд. Какой из этих кораблей отправится с ним на запад, к Большим Черепашьим островам?.. – подумалось Климу. Надежное судно, с самым отважным капитаном и опытными корабельщиками. Он уже предвкушал дрожь палубы под ногами, слышал свист ветра в снастях, видел, как вздуваются паруса и играют в волнах сирены и тритоны. Домой, домой! Скорее домой!
Едва слышные шаги, затем тихий ритмичный топоток…
Клим резко обернулся. В опочивальне, рядом с прикроватным столиком, возникла девушка, закутанная в ворох прозрачных покрывал. Скользящим шагом танцовщицы она направилась к середине комнаты, закружилась, покачивая бедрами и изгибая стан, ее накидки падали одна за одной, ложились на пол, и наконец слетела последняя. Девушка осталась в набедренной повязке из кисеи, подхваченной узким золотистым пояском. Она была очень молода и очень красива: яркие пухлые губы, огромные глаза под тонкими полукружиями бровей, черные локоны, скользившие по нагим плечам точно юркие змейки. Ее ступни выбивали быстрый ритм, полные груди колыхались в такт движениям, на запястьях позванивали браслеты. В горле у Клима пересохло. Зачем она здесь? – мелькнула мысль. Но кажется, вопрос был праздным.
– Что еще за Гюльчетай? – пробормотал он, забыв на миг о корабле и предстоящем плавании.
– Не Гюльчетай, а Чальвара, – молвила красавица и вдруг оказалась у него на коленях. Пленительный аромат окутал Клима. Роза?.. лаванда?.. жасмин?.. или все вместе? Гибкие руки обхватили шею, в его ладонь легла грудь девушки, и он чувствовал, как напрягается под пальцами сосок. Наслаждайся всем, что есть в моем дворце, сказал пресвитер. Должно быть, одно из этих наслаждений сейчас прильнуло к его губам.
Корабль под парусами, полными ветра, вновь мелькнул перед Климом, и он отстранился.
– Не хочу обидеть тебя, юное создание, но стараешься ты зря.
– Почему? – проворковала она нежным сопрано.
– Я женат и счастлив со своей избранницей.
– Что с того? Ты великий герой, ты цезарь, а у цезаря должно быть семь… нет, даже девять жен.
– Если б был я султан, я б имел трех жен. Возможно, семь или девять, – произнес Клим и поднялся, оставив девушку в кресле. – Но я не султан, прелестная баядера. По законам моего королевства мужчине полагается только одна жена.
Чальвара надула губки.
– Я вовсе не прошу взять меня в жены. Разве только на одну ночь… Или на две, если тебе понравится.
– Не сомневаюсь, что понравится, – признался Клим. – Понравится, и все же эльфийский мед я пить с тобой не буду. Ради твоей же безопасности, – поспешно добавил он, заметив, что Чальвара опять норовит броситься ему на шею. – Видишь ли, жена у меня колдунья, и она очень проницательна и ревнива. Может послать заклятие и прищучить соперницу на расстоянии. Ты ведь не хочешь остаться без руки или ноги? Не хочешь, чтобы у тебя выпали волосы или отвалился нос?
Девушка испуганно вздрогнула.
– Не хочу, о цезарь! – Она приложила ладошки к побледневшим щекам и сжалась в кресле. – Значит, никак?
– Никак, – подтвердил Клим. – Я с удовольствием посмотрел на твой танец и очень благодарен за представление. А сейчас встань, подними свои одежды и танцуй обратно.
Она умчалась с похвальной резвостью, забыв одно из своих покрывал. Клим поднял легкую ткань, вдохнул аромат жасмина, и охватила его такая тоска, что он стукнул в стену кулаком и зарычал.
«Омриваль! Валя, Валентинка! Где ты, моя любимая? Что делаешь, о чем кручинишься? Все ли тихо и спокойно в нашем королевстве? Не свалилось ли какой беды?»
Вдруг он вскинул голову, словно бы озаренный какой-то мыслью или воспоминанием. Отыскал свою куртку среди прочего снаряжения, залез в потайной кармашек и там, под флаконом с эликсиром силы, нашарил маленькую прозрачную сферу с бабочкой. Потом промолвил:
– Сон, подарок Гортензия! Как я мог о нем забыть! Волшебный сон!
Достав нож, Клим аккуратно опустил шарик на стол у кровати, лег на спину и рукоятью клинка разбил хрустальную оболочку. Шевельнулись крылья темного, как ночь, мотылька, и это было последнее, что он увидел. Закрыть глаза, подсказала память. Бабочка оживет, станет летать над веками спящего, и привидится ему самый близкий человек. Можно будет с ним поговорить, и он услышит, поймет и сделает все, как сказано. Чародейство предков, пиктских друидов…
Он уже спал, и бабочка кружила над его сомкнутыми веками. Омриваль в их опочивальне… сидит рядом с детской колыбелью, и вид у нее невеселый… Осунулась, побледнела, но не только… что-то мучает ее, на милом личике – тень нерешительности… Какие-то державные дела?
Внезапно Клим подумал в своем сне, что королева его молода, ей только девятнадцать, а на плечах ее заботы о стране и сыне, о войске и людях, что живут в столице и других городах и селениях. Нелегкий груз для юной женщины! Он видел, как она вздыхает и тревожится, и пожелал, чтобы она уснула.
Головка Омриваль опустилась на грудь, рассыпались по плечам волосы, закрылись глаза, дыхание стало тихим и размеренным. «Мой король, – прошептала она, – милый, ты снова снишься мне. В который раз! Снишься, но не говоришь ни слова».
«Это особый сон, – ответил Клим, не размыкая век. – Мне кажется, ласточка моя, ты в печали. Что произошло? Наш малыш здоров?»
Улыбка заиграла на ее губах.
«Я слышу, слышу! Слышу тебя! Не тревожься, он здоров, и я тоже! Но…»
«Говори. Я не знаю, какой отпущен нам срок. Говори, пока порхает волшебная бабочка… Говори и улыбайся мне».
Но ее улыбка исчезла.
«К Северным горам подступили киммерийцы. Большое войско. Требуют дань».
«Никакой дани наглецам! Все перевалы и ущелья на замке. Там надежные крепости».
«Я знаю, дорогой. Сир Ротгар стоит в горах с полками, конными и пешими. Их больше, чем киммерийцев. Он может их перебить или только держать оборону. Он ждет моего повеления».
Клим размышлял не дольше секунды.
«Не нужно их убивать и не нужно обороняться. Пусть сир Ротгар покажет нашу силу. Пусть выведет в поле полки, пусть выкрикнут они: «Баан!» – и пройдут сто шагов к киммерийскому войску. И пусть Ротгар скажет их вождям, что готов перебить всех, но король с королевой того не велели. Пусть уходят с оружием и возвращаются с табунами лошадей и мехами, а мы заплатим им золотом, зерном и солью. Зерна и соли нет в их краях, а у нас таких товаров много».
Теперь Омриваль снова улыбалась, но ее лицо и фигура стали блекнуть.
«Я сделаю, как ты сказал. Но когда ты вернешься, милый? Тебя нет уже так долго! Может, чудовища схватили тебя? Может, ты у них в плену?»
«Чудовищ больше нет, – молвил Клим. – Уже ждет меня корабль, и скоро я отправлюсь домой. Прости, душа моя, что я так задержался. Я помню тебя и люблю».
«Лю-ублю-у-у!» – донеслось в ответ, то ли сонное эхо, то ли вскрик Омриваль. Она исчезла, и Клим проспал глубоким сном до самой зари. Утром он открыл глаза, вслушался в рокот волн у подножия башни и бросил взгляд на прикроватный столик. Там, среди хрустальных осколков, неподвижно лежала бабочка с темными крыльями.
Он спустился ниже этажом, в трапезную, где слуги в белоснежных одеждах накрывали стол. Црым уже был тут и, склоняя голову то к левому, то к правому плечу, любовался изобилием блюд, фруктов и напитков. Бахлул, усевшись около тарелки короля, потирал крохотные ручки и рассказывал о пире, который Сулейман ибн Дауд – мир с ними обоими! – закатил для царицы Савской. Хатуль мадан навивал круги вокруг стола и принюхивался к соблазнительным ароматам. Вид у него был озабоченный, – кажется, он не мог решить, к чему приступит, то ли к сливкам, то ли к окороку или, возможно, к черепашьему филе и плавникам акулы.
Клим сел к столу и произнес:
– Вчера я беседовал с великим пресвитером.
– В добром ли он здравии? – Шут потянулся к ветчине.
– Не только в добром, но и выглядит очень молодо, – заметил Клим и покосился на кота. – Мне показалось, лет на двадцать пять.
Баюн никак не отреагировал, занявшись все-таки сливками. Слуги расстелили для него особый коврик с серебряными плошками. Очевидно, во дворце еще не позабыли, как и чем кормится хатуль мадан.
– Пресвитер Иоанн пожаловал нам корабль и собирается устроить пир в мою честь, – сказал Клим. – После этого мы поплывем домой. Тебе, Бахлул, будет такое задание: осмотри это судно и потолкуй с капитаном. Я хочу знать его имя, и так ли он хорош, как утверждает пресвитер.
– Слушаю и повинуюсь, о господин земли и небес!
Црым прожевал ломоть ветчины.
– Если позволит твое величество, я бы тоже хотел прогуляться в гавань и взглянуть на капитана и корабль.
– Отправляйтесь оба, а я осмотрю дворец. Надеюсь, кто-нибудь мне его покажет.
Кот оторвался от сливок.
– Ммне кто-нибудь, а я. Я знаю тут каждый черртог лучше шеррсти на своем хвосте. Я могу брродить повсюду.
– Даже в личных покоях пресвитера? – прищурившись, спросил Клим. – Думаю, туда тебя все же не пускают, так?
– Личные покои! Ха! – Кот фыркнул. – Что там, в этих покоях? Рровным счетом ничего! Даже мыши не водятся!
– Конечно, не водятся. Какие мыши? Ведь там живет пресвитер!
– Никого там ммнет.
Читать бесплатно другие книги:
