Восхождение Губернатора Бонансинга Джей

Глава 6

Существа приближались с разделительной полосы автомагистрали, из-за пылающих обломков аварии и ближайшего леса — разных размеров и форм. с лицами цвета шпаклевки, с глазами, горящими как мрамор в свете камина. Некоторые из них обожженные. Другие в лохмотьях. Третьи настолько хорошо одеты и причесаны, словно они только что вышли из церкви. У большинства искривлены губы, обнажая зубы, с видом ненасытного голода.

— Дерьмо.

Брайан смотрит на брата. — Что ты собираешься делать? Что ты думаешь?

— Тащи свою задницу в машину, Брайан.

— Дерьмо, дерьмо! — Брайан торопливо подходит к боковой дверце, открывает ее и забирается к Пенни, которая с удивлением озирается. Брайан захлопывает дверь и опускает защелку замка.

— Заблокируй двери, Ник.

— Я собираюсь помочь ему..

Ник достает ружье и открывает дверцу, но резко останавливается, когда слышит странный звук со стороны Филипа, холодный, металлический звук через открытую заднюю дверцу.

— Я разберусь. Делай, что он говорит, Ник. Заблокируй дверцу и оставайся там.

— Их слишком много!

Ник неуклюже взводит курок Марлина, высовывает правую ногу из дверцы и ставит ботинок на дорогу.

— Оставайся в машине, Ник. — Филип находит пару наточенных топориков.

Несколько дней назад он нашел два топорика в сарае особняка в Уилтшире — два подогнанных, сбалансированных орудия из наточенной углеродистой стали — и какое-то время Филип обдумывал, ради какой цели какому-то жирному богатенькому олуху (который, вероятно, оплачивал специальной службе рубку дров для своего камина) понадобилась парочка топоров в боевой готовности.

С переднего сидения Ник задёрнул ногу обратно внутрь внедорожника, захлопнул дверцу и защёлкнул замок. С горящими глазами он оглянулся вокруг и пистолет качнулся в его руках. — Какого черта? Что ты делаешь, Филли?

Задняя дверца захлопнулась.

Тишина обрушилась на салон.

Брайан посмотрел на ребенка. — Думаю, тебе надо опуститься на пол, детка.

Пенни ничего не ответила, а только сползла вниз по сидению и свернулась в позе эмбриона. Что-то в ее выражении лица, вспышке понимания в ее больших нежных глазах, обращенных на Брайана, заставило сжаться его сердце. Он погладил ее по плечу.

— Мы справимся с этим.

Брайан поворачивается и вглядывается поверх заднего сидения и их груза сквозь стекло. Филип держит в каждой руке по топорику и хладнокровно движется навстречу приближающейся толпе зомби.

— Иисус, — произносит Брайан вполголоса.

— Что он делает, Брайан? — Голос Ника высокий и напряженный, а руки сжимают стрелу арбалета.

Брайан не даёт ответа, потому что сейчас он наблюдает страшное зрелище, разворачивающееся за окном.

Это совсем не выглядит красивым. Это не привлекательно или круто, или героически и мужественно, или хорошо выполнено… но это бодрит.

— Получай, — шепчет Филип самому себе, когда набрасывается и приканчивает самого близкого, крупного мужчину в рабочих брюках фермера.

Топорик отсекает кусок размером с грейпфрут от черепа жирдяя, посылая гейзер розового вещества в ночной воздух. Зомби падает. Но Филип не останавливается. До того, как следующий мертвец приблизился и попытался дотянуться до него, Филип отправляет большое дряблое тело на землю, опуская холодную сталь в каждой руке в мёртвую плоть. — Мне отмщение, и аз воздам, молвил Бог..

Фонтан крови и плоти. Искры сыплются на тротуар с каждым ударом.

— Получай, получай, получай, — бормочет Филип, не обращаясь ни к кому в частности, позволяя скрытому гневу и скорби выйти в шквале боковых ударов. — Получай, получай, получай, получай, получай…

Тем временем, приблизились другие: тощий юноша, с губ которого капала тёмная жидкость, толстая женщина с обрюзгшим мертвым лицом, парень в окровавленном костюме. Филип покончил с искалеченным трупом на земле и принялся за других. С каждым ударом он повторяет — ПОЛУЧАЙ! — раскалывает череп — ПОЛУЧАЙ! — перерезает сонную артерию — ПОЛУЧАЙ! — вкладывает всю злость в удар холодной сталью в хрящи и кости, и носовые впадины — ПОЛУЧАЙ! — кровь и мозговое вещество забрызгали его лицо, а он вспоминает пену во рту бешеного пса, напавшего на него, когда он был ребенком, день, когда Бог забрал его жену Сару, и то, что монстр убил его лучшего друга Бобби Марша — ПОЛУЧАЙ! — ПОЛУЧАЙ! — ПОЛУЧАЙ!

Внутри Сабурбана Брайан отворачивается от действа, творящегося за задним окном, кашляет и чувствует как желудок сводит от вызывающих тошноту звуков, проникающих в закрытый салон автомобиля. Он останавливает рвотный позыв. Он протягивает руки и нежно закрывает ими уши Пенни, жестом, к сожалению, становящимся рутинным.

На переднем сиденье Ник не может оторвать глаз от побоища позади них. На лице Ника Брайан видит странную смесь отвращения и восхищения, типа слава-Богу-он-на-нашей-стороне, но от этого желудок Брайана только больше сжимается. Он не станет блевать, блять_твою_мать, он должен быть сильным ради Пенни.

Брайан сползает на пол и прижимает к себе девочку. Она вялая и подавленная. Мозг Брайана в замешательстве.

Его брат для него всё. Он главный. Но что-то с ним происходит, что-то ужасное и это гложет Брайана. Каковы правила? Эти бродячие мерзоты заслуживают всего, что только сможет с ними сделать Филип….но каковы же правила схватки?

Брайан пытается выбросить эти мысли из головы, когда осознает, что звуки убийств прекратились. Затем он слышит тяжёлые шаги ботинок рядом с водительской дверцей. Дверца щёлкает.

Филип Блейк садится в Сабурбан и кладёт окровавленные топорики на пол напротив Ника.

— Их будет больше, — говорит он, успокаиваясь и переводя дух, его лицо покрыто бисеринками пота.

— Выстрел пробудил их.

Ник выглядывает в заднее окно на тела на поле битвы, освещяемые косым светом фар. Его голос, переходящий из монотонного в комбинацию страха и отвращения: — Хоум-ран, чувак … неподражаемый хоум-ран.

— Мы должны убираться отсюда, — говорит Филип, вытирая жемчужинки пота с носа, переводя дыхание и пристально всматриваясь в зеркало заднего вида, выискивая Пенни в тени заднего сидения, словно и не слыша Ника.

Брайан громко заговорил.

— Каков план, Филип?

— Мы должны найти безопасное место для ночлега.

Ник смотрит на Филипа.

— Что ты конкретно имеешь в виду? Другое место помимо Сабурбана?

— Слишком опасно находиться здесь в темноте.

— Да, но..

— Мы вытолкаем его из грязи утром.

— Да, но что насчет..

— Захватите с собой все, что вам понадобится для ночлега, — говорит Филип, дотягиваясь до Ругера.

— Постой! — Ник хватает руку Филипа. — Ты говоришь о том, чтобы оставить машину? Оставить всё наше дерьмо здесь?

— Только на ночь, да ладно тебе, — произносит Филип, открывает дверь и выскальзывает наружу.

Брайан делает глубокий вдох и смотрит на Ника.

— Заткнись и помоги мне с рюкзаком.

Они располагаются лагерем на ночь в четверти мили к западу от опрокинутого танкера, внутри брошенного желтого школьного автобуса, лежащего на обочине, хорошо освещенного холодным светом паров натрия.

Автобус всё ещё довольно теплый и сухой, и достаточно высоко от земли, что дает им хороший обзор линии леса по обе стороны от автомагистрали. В нём две двери — впереди и сзади — для облегчения побега… Плюс ко всему скамейки для сидения набивные и достаточно длинные для каждого из них, что позволяет растянуться в полный рост для отдыха. Ключи все еще находятся в замке зажигания, а в аккумуляторе ещё есть заряд.

В автобусе пахнет как внутри несвежей коробки для завтрака: призраками потных, непослушных детей с влажными рукавицами и запахами тел, засидевшихся в спёртом воздухе.

Они ужинают консервированным мясом Спам, сардинами и дорогими крекерами из пресного хлеба, которые были, по всей видимости, предназначены для украшения подносов на соревнованиях по гольфу. Они используют фонари, с осторожностью, чтобы их свет не был виден из окон. Затем они раскладывают спальные мешки на многоместных сиденьях, чтобы поспать, или, по крайней мере, изобразить некоторое подобия сна.

Они поочередно сменяются в кабине с одним из Марлинов, используя гигантские зеркала для свободного просмотра того, что происходит позади автобуса. Ник забирает первую смену и неудачно пытается в течение часа поймать станцию на своем портативном погодном радио. Мир отключился, по крайней мере, эта часть 20-й магистрали застыла. Опушка леса неподвижна.

Когда наступила очередь Брайана сидеть на часах, до этого он успел только перехватить несколько минут прерывистой дремоты на скрипучей скамье позади, он с удовольствием занял место в кабине с рычагами, сосновым освежителем воздуха и заламинированной фотографией давно утраченного водителем младенца. Не то чтобы Брайан был доволен перспективой быть единственным неспящим или необходимостью выстрелить из ружья. Но ему было необходимо время на размышления.

В определенный момент, как раз перед рассветом, Брайан услышал дыхание Пенни, еле различимое сквозь слабый свист ветра в раздвижных окнах, становящееся неустойчивым и возбужденным. Ребенок дремал на расстоянии нескольких сидений от кабины, рядом с отцом.

Вдруг маленькая девочка села, с трудом ловя воздух.

— О… Я забрала. Я имею ввиду.. — Ее голос переходит на шепот. — Я забрала, я думаю.

— Шшшшш… — успокаивает Брайан. Он поднимается со своего сидения и медленно подходит к маленькой девочке, шепча, — Все хорошо, детка… Дядя Брайан здесь.

— Ммм..

— Все хорошо… шшшшш… давай не будем будить папочку.

Брайан бросил взгляд на Филипа, закутанного в шерстяное одеяло, чье лицо было искривлено беспокойным сновидением. Он принял половину пинты бренди, перед тем как вырубиться.

— Я в порядке, — произносит Пенни тоненьким мышиным голоском. Она смотрит вниз на пингвина в свои маленьких руках, сжимая его как талисман.

Игрушка грязная и потёртая, и это разбивает Брайану сердце.

— Плохой сон?

Пенни кивает.

Брайан задумчиво смотрит на неё.

— Понятно, — шепчет он. — Почему бы тебе не подняться и не составить мне компанию?

Маленькая девочка снова кивает.

Он помогает ей встать, а затем заворачивает в одеяло, берёт на руки и в тишине уносит в кабину. Он опускает небольшое откидное сидение рядом с водительским и говорит: — Вот так.

Он поглаживает потёртую обивку.

— Ты можешь быть моим вторым пилотом.

Пенни устраивается на месте, плотно завернутая со своим пингвином в одеяло.

— Видишь это? — Брайан указывает на грязный маленький монитор выше щитка, размером с книгу в мягкой обложке, с зернистым черно-белым изображением шоссе, позади них. Ветер шелестит листьями деревьев, огни натриевых ламп мерцают от крыш разрушенных автомобилей. — Это камера видеонаблюдения заднего вида, видишь?

Девочка смотрит.

— Здесь мы в безопасности, детка, — убедительно, насколько это возможно, говорит Брайан. Ранее, переключением, он вычислил способ поворота ключа зажигания в положение, при котором включалось освещение щитка, словно оживал старый аппарат для игры в пинболл. — Все под контролем.

Девочка кивает.

— Ты хочешь рассказать мне об этом? — Спросил мягко Брайан моментом позже.

Пенни выглядит озадаченной. — Рассказать о чем?

— О плохом сне. Иногда это помогает… рассказать кому-нибудь… ты знаешь? Заставить его уйти. пфффф..

Пенни слабо пожимает плечами ему в ответ. — Мне приснилось, что я заболела.

— Заболела как… все эти люди снаружи?

— Да.

Брайан делает длинный, глубокий, мучительный вдох.

— Слушай, детка. Чтобы не было у этих людей, мы не подцепим это. Ты понимаешь? Твой папа не позволит этому случиться, никогда и за миллион лет. Я не позволю этому произойти.

Она кивнула.

— Ты очень много значишь для папы. И очень много значишь для меня.

Брайан почувствовал, как заныло у него в груди и зажгло в глазах после собственных слов. Впервые с момента отъезда из родительского дом полторы недели назад, он осознал насколько глубоки его чувства к этой маленькой девочке.

— У меня есть идея, — говорит он после того, как взял себя в руки. — Знаешь, что такое кодовое слово?

Пенни уставилась на него. — Как секретный код?

— Точно. Брайан облизал палец и вытер пятнышко грязи с ее щеки.

— У нас с тобой будет секретное слово.

— О-кей.

— Совершенно особый код. О-кей? С этого момента, когда я буду произносить это кодовое слово, ты должна будешь делать кое-что для меня. Сможешь сделать это? Сможешь, всегда помнить делать кое-что для меня, когда бы я не говорит это секретное кодовое слово?

— Конечно… Я думаю.

— Всякий раз, когда я буду говорить кодовое слово, я хочу чтобы ты закрывала глаза.

— Закрывала глаза?

— Да. И закрывала уши. Пока я не скажу, что уже можно смотреть. Хорошо? И еще кое-что.

— О-кей.

— Всякий раз, когда я произношу секретный код… я хочу чтобы ты помнила кое-что.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты запомнила, что придёт день, когда тебе не понадобиться больше прятать глазки. Придет день когда все станет хорошо и больше не будет больных людей вокруг. Ясно?

Она кивнула. — Ясно.

— Теперь какое мы выберем слово?

— Ты хочешь, чтобы я выбрала его?

— Давай ты… это твой секретный код… ты должна выбрать его.

Маленькая девочка наморщила нос, придумывая подходящее слово. При виде того, как она размышляет, словно вычисляет теорему Пифагора, сердце Брайана сжалось. Наконец ребенок смотрит на Брайана и впервые, после начала эпидемии, в ее глазах появляется проблеск надежды. — Я придумала. — Она шепчет слово своей мягкой игрушке и всматривается. — Пингвину оно нравится.

— Здорово… не держи меня в неопределенности.

— Прочь, — говорита она. — Секретное кодовое слово уходи прочь.

Медленно просыпался серый рассвет. Жуткая тишина воцарилась вокруг шоссе, ветер умирал в деревьях, а затем бледное свечение забрезжило по контуру леса, разбудило всех и вынудило идти дальше. Чувство безотлагательности возникло мгновенно.

Они почувствовали себя голыми и незащищёнными без автомобиля, поэтому все сконцентрировались на первостепенной задаче: вернуться к Сабурбану и вытащить его из распроклятой грязи.

Они прошли четверть мили обратно к своему внедорожнику за пятнадцать минут, со спальными принадлежностями и запасами питания в рюкзаках. По пути они сталкиваются с зомби-одиночкой, бродячей девочкой-подростоком, и Филип легко расправляется с ней, быстро и тихо пробивая борозду в ее черепе, в то время как Брайан шепчет Пенни тайное слово.

Когда они добираются до Сабурбана, то действуют в тишине, всегда помня о тенях в соседних лесах. Сначала они пытаются усилить вес задней части, поместив Ника и Филипа на "хвост". Брайан в это же время газует с сиденья водителя, отталкиваясь от земли одной ногой. Не срабатывает. Затем они обследуют ближайшие окрестности в поисках материала для опоры под колёса. На это уходит час, но в конце концов им удаётся раскопать пару сломанных поддонов разбросанных вдоль дренажной канавы. Они приносят их к автомобилю и вклинивают под колеса.

И это тоже не сработало.

Каким-то образом грязь под внедорожником оказывается настолько насыщенной влагой, стоками и топливом и Бог знает чем еще, что она просто продолжает засасывать автомобиль всё глубже. Кренящийся Сабурбан постепенно соскальзывает вниз по склону. Но они отказываются сдаваться, движимые неустанным беспокойством по поводу необъяснимого шума в прилегающем сосновом лесу (там хлопают ветки и то и дело раздаётся низкий пугающий гул), а также постоянным невысказанным страхом, что все свои пожитки и запасы они могут потерять вместе с тонущим Сабурбаном. Никто не хочет сталкиваться со становящейся реальной безнадежностью ситуации.

К середине дня, после нескольких часов работы, перерыва на обед, а затем возобновления работы еще на пару часов, всё, что им удаётся сделать, это заставить внедорожник сползти ещё на шесть футов вниз по грязному склону. Пенни всё время сидит в салоне автомобиля, то играя с Пингвином, то прижимаясь своим угрюмым личиком к окну.

В этот момент, Филип отступает от грязевой западни и смотрит на западный горизонт.

Пасмурное небо начинает гаснуть к закату, и перспектива наступления ночи резко сводит Филипу кишки. Покрытый грязью, пропитанный потом, он стягивает бандану и вытирает шею.

Он начинает что-то говорить, когда очередная серия шумов из-за соседних деревьев привлекает его внимание к югу. В течении нескольких часов треск, щелчки, что-то похожее на шаги — становились всё ближе.

Ник и Брайан, вытирая руки ветошью, последовали примеру Филипа. Минуту ни один из них не произносит ни слова. Выражения их лиц отражают жестокую реальность. Когда вновь раздаётся треск со стороны деревьев, громкий, как выстрел из пистолета, Ник высказывается:

— От судьбы не убежать, разве не так?

Филип убирает носовой платок в карман. — Ночь близко.

— Что ты думаешь, Филли?

— Время для плана Б.

Брайан тяжело сглатывает, глядя на брата.

— Меня не предупреждали о плане Б.

Филип пристально смотрит на своего брата, и за секунду ощущает странную смесь гнева, жалости, нетерпения, и привязанности. Затем Филип переводит взгляд на старый, рябой от ржавчины Сабурбан, и чувствует приступ меланхолии, будто он собирается попрощаться с ещё одним старым другом.

— Он только что появился.

Они откачали бензин из Сабурбана в пластиковые емкости, которые они взяли с собой в Уилтшире. Затем, около одной восьмой мили к западу, им здорово посчастливилось найти большой, последней модели Бьюик Лесабр с ключами внутри, оставленный умирать на обочине дороги. Они реквизировали Бьюик и рванули обратно к увязшему внедорожнику, заполнили Бьюик топливом и переправили столько запасов, сколько смогли втиснуть в огромный багажник автомобиля.

Затем они двинулись в сторону заходящего солнца, каждый из них оглянулся на погружённый в грязь внедорожник. Он удалялся, как корабль исчезает в вечности после крушения.

Свидетельства надвигающегося апокалипсиса появлялись по обе стороны шоссе с пугающей частотой. По мере приближения к городу, с возрастающей сложностью пробираясь зигзагом через заброшенные остовы автомобилей (деревья истончались и обнажали все большее число жилых территорий, торговых центров и офисных парков) они наблюдали явные признаками обреченности повсюду. Они проехали темный, пустынный Волмарт с разбитыми окнами, морем одежды и товаров разбросаных по парковке. Они замечали все больше разрывов в подаче электроэнергии — целые населённые пункты, тёмные и тихие, как могилы. По пути им встречались торговые центры, разорённые грабежами, с библейскими пророчествами, нацарапанными на вентиляционных трубах. Они даже увидели небольшой одномоторный самолет, застрявший в гигантской электрической башне, всё ещё дымившийся.

Где-то между Литонией и Пантерсвиллем, задняя часть Бьюика начинает вибрировать, как последняя сволочь, и Филип понимает, что у автомобиля лопнули две покрышки. Может они уже были спущены с самого начала. Кто знает? Но нет времени, чтобы сожалеть о содеянном, нет даже времени для обсуждения этой проблемы.

Ночь грозит снова, и чем ближе они подбираются к окраинным станциям метро Атланты, тем больше дорог забиты остовами искарёженных обломков и брошенных автомобилей. Никто не говорит этого вслух, но все они начинают задаваться вопросом, не быстрее ли добраться до города пешком. Даже две соседние полосы, Хилландейл и Фарингтон, заблокированы пустыми машинами, выстроенными в линию как упавшие кости домино посреди дороги. При таком раскладе на то, чтобы добраться до города, у них уйдёт неделя.

Вот почему на этом месте Филип принимает руководящее решение оставить Бьюик, собрать все до последней вещи, что они только смогут унести, и отправиться пешком. Никто не в восторге от этой идеи, но им приходится смириться. Альтернатива прошаривания застывшей пробки в кромешной темноте в поиске запасных шин или подходящей замены транспортного средства не кажется жизнеспособной прямо сейчас.

Они быстро перекладывают вещи первой необходимости из багажника Бьюика в вещевые мешки и рюкзаки — припасы, одеяла, продукты питания, оружие и воду. Они переходят на общение шёпотом, жестами и кивками, сверхнастороженные из-за далёкого гула мертвецов — звуков прибывающих и удаляющихся во тьме за пределами шоссе, просачивающихся сквозь деревья и здания. У Филипа самая крепкая спина, поэтому он несёт самое тяжёлое снаряжение. Ник и Брайан увешаны перегруженными рюкзаками. Даже Пенни согласилась нести ранец, наполненный постельными принадлежностями.

Филип берёт пистолет Ругер, два острых топорика — он проталкивает их по обе стороны своего ремня — и длинный похожий на мачете инструмент для резки кустов, которые он помещает вдоль всей длины позвоночника между рюкзаком и его покрытой пятнами хлопчатобумажной рубашкой. Брайан и Ник держат по дробовику Марлин 55 в руках, кирка привязана у каждого к рюкзаку.

Они направляются запад, и на этот раз ни один из них не оглядывается назад.

Четверть мили вниз по дороге они наталкиваются на переезд, перегороженный потрепанным мобильным домом Эйрстрим. Его кабина впечаталась в телефонный столб. Все уличные фонари погашены, и в полной темноте в стенах разрушенного прицепа слышится приглушенный стук.

Из-за этих звуков все внезапно останавливаюся на обочине виадука.

— Иисус, это может быть кто-то.. — Брайан останавливает сам себя, увидев как брат поднял руку.

— Шшшшшш..

— Но что, если это…

— Тихо! — Филип приподнимает голову и прислушивается. Он напоминает холодный каменный монумент. — Этим путем, живее!

Филип ведёт группу вниз по каменному склону к транспортной развязке на севере, и каждый старается спуститься осторожно и осмотрительно, дабы не поскользнуться на влажном мелком гравии. Брайан замыкает колонну, снова задаваясь вопросом о правильном, о том, не покинули ли они одного из своих собратьев в беде.

Его мысли растворяются в темноте сельской местности.

Во тьме они бредут по узкой покрытой щебнем асфальтовой двухколейке, называемой Миллер Роад. На протяжении мили, они сталкиваются не более чем со скудно-коммерционализированной площадью пустынных промышленных парков и литейных мастерских, чьи вывески темнеют, как иероглифы на стенах пещер: "Барловорлд Хэндлинг" "Инструменты и Штампы Атлас", "Юз Сапплай", Симкаст Электроникс, Пичтри Стил. Ритмичное шарканье их шагов по холодному асфальту смешивается с монотонными звуками их дыхания. Тишина начинает действовать на нервы. Пенни устала. Они слышат близкий шорох за деревьями справа от них.

Наконец Филип поднимает руку и указывает на неуклюжее, раскидистое, низкое растение, вытянувшееся на расстоянии.

— Это место подойдёт, — произносит он низким ровным шёпотом.

— Для чего подойдёт? — спрашивает Ник, останавливаясь рядом с Филипом и тяжело дыша.

— Для ночёвки, — говорит Филип безэмоциональным голосом.

Он проводит группу мимо низкого не освещённого знака, гласящего ДЖОРДЖИЯ ПАЦИФИК КОРПОРЭЙШН.

Филип забирается внутрь через окно офиса. Он оставляет остальных прятаться в тени у входа, в то время как сам пробирается через пустые, замусоренные коридоры в сторону склада в центре здания.

Здесь темно, как в склепе. Удары собственного сердца раздаются в ушах Филипа, пока он крадётся с топориками по бокам. Он безрезультатно щёлкает одним из выключателей. Едва ощутимый острый аромат древесной стружки пронизывает воздух (липкий, сочный запах). Когда он добирается до запасной двери, то медленно толкает её носком сапога.

Склад оказывается размером с ангар самолета, с гигантскими портальными кранами, висящими над головой, рядами огромных не работающих прожекторов, запахом бумаги, плотным как тальк. Тонкий лунный свет проникает сквозь гигантские окна на крыше. Этаж разделяется рядами громадных, шириной со ствол красного дерева, рулонов бумаги. Белоснежные, они как будто светятся в темноте.

Что-то пошевелилось достаточно близко.

Филип засовывает топорики обратно за ремень и хватает рукоять Ругера. Он вытягивает пистолет, нажимает затвор, и наставляет дуло на тёмную фигуру, шатающуюся за стопкой поддонов. Заводское создание пробирается из тени к Филипу медленно, жадно, передняя часть его темного комбинезона покрыта засохшей кровью и желчью. Его вытянутое, провисающее лицо, полно оголённых зубов, сверкающих в лунном свете, проникающем через окно в крыше.

Один выстрел сбивает мертвеца на пол, отдаётся отдаётся эхом, как звук литавры, в просторах склада.

Филип обследует остальную часть склада. Он находит ещё парочку. Один постарше — толстяк, бывший ночной сторож, судя по его грязной униформе, и один помладше. Те волочили свои мёртвые задницы из-за стеллажей.

Филип ничего не чувствует, пробивая борозды в их черепах.

На обратном пути в сторону главного входа в тени он обнаруживает, четвертого, застрявшего между двух огромных рулонов бумаги. Нижняя часть бывшего оператора погрузчика торчит между ослепительно белыми цилиндрами, раздробленная до неузнаваемости, все его жидкости вытекли и высохли на цементном полу под ним. Верхняя часть существа дёргается и бьётся в конвульсиях, безжизненные молочные глаза глупо таращатся.

— Что за дела, приятель? — говорит Филип, приближаясь к нему с пистолетом. — Новый день, новые беды… да?

Зомби бессильно чавкает в воздухе перед лицом Филипа.

— Запоздалый обед?.

Чавканье.

— Съешь это.

22-калиберное эхо выстрела с шумом разрушает скулу оператора погрузчика, делая его молочные глаза чёрными, и отбрасывает сильным ударом кусок его полушария. Всплеск смеси крови, тканей и мозга обрызгивает ряд древних официальных документов, в то время как верхняя половина мертвяка бессильно опадает.

Филип восхищается своим произведением искусства: ярко-красный завиток на небесно-белом поле, и занимается этим довольно долго, прежде чем догнать остальных.

Глава 7

Они проводят ночь в застеклённом кабинете бригадира, высоко над основной площадкой склада Джорджия Пацифик. Посветив себе фонариками на батарейках, они сдвинули столы и стулья в сторону, и расстелили спальные мешки на линолеумном полу.

Прежний владелец, должно быть, практически жил в этом маленьком в двести квадратных футов гнезде. Здесь есть компакт-диски, стереосистема, микроволновая печь, небольшой холодильник (продукты внутри в основном испорчены), ящики с конфетами, бланки технических заданий, полупустые бутылки алкоголя, канцелярские принадлежности, свежие рубашки, сигареты, корешки чеков и порно.

Филип едва ли произносит слово за всю ночь. Он просто сидит у окна, выходящего на помещение склада, иногда делая глоток виски из пол-литровой бутылки, которую он нашёл в столе. В это время Ник в противоположном углу молча читает маленькую книжку Священного Писания при свете фонаря. Ник утверждает, что берёт с собой эту немного потрепанную книгу в кожаном переплете всюду, куда бы ни шёл, но другие редко наблюдали его за её чтением… до сих пор.

Брайан смешивает солёные крекеры с тунцом, чтобы хоть как-то покормить Пенни, но она отказывается. Она, кажется, погружается всё глубже в себя, её глаза теперь словно покрыты коркой льда, Брайану её состояние кажется непонятным ступором. Позже, Брайан засыпает рядом с ней, в то время как Филип дремлет в крутящемся кресле у затянутого грязной проволочной сеткой окна, через которое когда-то бригадиры наблюдали за своими бездельниками. Впервые Брайан видит, что его брат настолько поглощен собственными мыслями и спит не рядом со своей дочерью. Это не сулит ничего хорошего.

На следующее утро они пробуждаются от лая собак где-то на улице.

Тусклый, бледный свет проникает через высокие окна, они быстро пакуют вещи. Ни у кого нет аппетита для завтрака, поэтому они сразу идут в ванную комнату, наклеивают на ноги пластыри, чтобы предотвратить появление мозолей, и надевают дополнительные носки. Пятки Брайана уже болят от пройденных миль, и никто не знает, сколько им предстоит пройти сегодня. У каждого из них есть одна смена одежды, но ни у кого нет сил, чтобы переодеться в чистое.

На выходе все, кроме Филипа, старательно избегают смотреть на тела, лежащие в лужах крови на складе.

Филипа, кажется, даже стимулирует созерцание трупов в дневном свете.

Снаружи они обнаружили источник лая. Приблизительно в ста ярдах к западу от склада свора отбившихся животных, в основном дворняжек, дерётся из-за чего-то розового и рваного на земле. При приближении Филипа и остальных, собаки бросаются в рассыпную, оставляя объект их внимания в грязи. Брайан опознает объект по мере приближения к нему и мягко говорит Пенни кодовое слово: прочь.

Эта вещь — отделённая человеческая рука, разжёванная настолько сильно, что выглядит как мокрая тряпичная кукла.

— Не смотри, тыковка, — бормочет Филип дочери, и Брайан притягивает Пенни к себе, закрывая ей глаза.

Они устало поворачивают на запад, двигаясь молча, ступая осторожно крадущимися шагами словно воры, сбегающие при утреннем солнце.

Они тащатся по дороге Снапфингер Драйв, расположенной параллельно автомагистрали. Щебёночно-асфальтовое покрытие вьётся лентой через бесплодный лесной заповедник, сквозь заброшенные деревни и разграбленные супермаркеты. Чем дальше они продвигаются через всё более густо населённые районы, тем больше они наблюдают такой ужас, который не должна видеть ни одна маленькая девочка.