Пансион благородных убийц Митчелл Мередит

– Тогда как вы объясните требования, обозначенные в письме? Кто-то прочел дневник прежде вас?

– Выходит, что так. Дайте мне минутку, и я расскажу все, что мне известно. – Мужчина достал платок и вытер вспотевший лоб.

Мистер Рассел тяжело вздохнул, ему хотелось чего-нибудь выпить, но нужно было держать себя в руках.

– Два дня назад девчонка, ученица пансиона, принесла дневник в аптеку. Он нашелся, когда новые обитатели наводили порядок в комнатах.

– А вот вы не могли его найти! – с упреком перебил мистер Рассел.

– Увы, старуха оказалась хитрее, чем я мог себе представить. Я до сих пор не знаю, где была спрятана тетрадь и как ее удалось найти.

– И что же? – Хозяин дома ерзал в кресле, нетерпеливо постукивая кончиками пальцев по столу.

– Сперва я весьма обрадовался этому счастливому случаю, дневник ведь мог попасть и в чужие руки, но мне удалось получить его первым. Я поблагодарил девчонку и поспешил унести драгоценную тетрадь в укромное место, где торопливо пролистал ее в надежде обнаружить важные для нас с вами записи и уничтожить их. Увы, оказалось, что несколько листков вырвано…

– И вы ничего мне не сказали! – Полное лицо Рассела покраснело от гнева.

– Я надеялся, что старуха сама уничтожила записи перед смертью, и не хотел тревожить вас понапрасну! – Мужчина виновато опустил голову.

– Вам следовало написать мне обо всем сразу же! – Мистер Рассел на мгновение сжал кулаки, но тут же откинулся на спинку кресла – в конце концов, они оба замешаны в этой истории, какой же смысл ссориться с компаньоном? – Как, по-вашему, нам теперь надлежит поступить? Что собой представляет эта девчонка, нашедшая дневник? Она сама придумала шантажировать меня или ее кто-то подучил?

– Не думаю, что девочка способна на это, она еще слишком мала, ей не более четырнадцати лет. А письмо написано отнюдь не детским почерком, к тому же его явно пытались изменить. – Его собеседник воспрял духом – одна гроза над его головой миновала, теперь следовало подумать, как избежать другой. – Девочка сказала, что дневник нашла ее учительница, мисс Вернон, она теперь занимает комнату старухи.

– Вот как! Тогда я не удивлен. – Мистер Рассел позволил себе усмехнуться. – Эта леди решила, что с моей помощью навсегда сможет изменить свою незавидную участь. Три тысячи фунтов, подумайте только! С такими деньгами она враз найдет себе мужа, или откроет собственную школу, или придумает что-то еще!

– Вы намерены платить ей?

– Ни в коем случае! Она ничего не пишет о том, что отдаст мне записи миссис Чемберс после того, как получит деньги, а это означает, что она станет требовать еще и еще! Вы должны покончить с ней!

– Я? Но, сэр, я не убийца! – Мужчина вновь дрожащими пальцами поднес платок к лицу.

– Вы и правда так считаете? – Мистер Рассел обрел свою прежнюю самоуверенность. – Не забывайте, тюрьма или смерть грозит нам обоим! Придумайте что угодно, но эта мисс Вернон должна упокоиться на торнвудском кладбище!

– Но в доме все время полно людей! – Компаньон Рассела уже, кажется, понял, что проиграл в этом споре, и пытался найти хоть какую-то возможность избежать неизбежного.

– Я уверен, вы что-нибудь придумаете и сумеете застать ее одну! Проследите за домом, узнайте распорядок его обитателей. Там живут одни женщины, и они постоянно ходят за покупками, в церковь, на прогулки… Может быть, у этой мисс Вернон есть поклонник, и она по вечерам бегает на свидания – отличная возможность подкараулить ее в каком-нибудь проулке. Словом, я жду от вас благоприятных известий!

Мужчина напротив поднялся со стула и несколько раз прошелся по комнате. Как и Рассел, другого выхода он не видел, но предстоящий поступок страшил его.

– И вот еще что. Положите в сундук записку, в которой потребуйте вернуть записи экономки в обмен на деньги. Она же должна понимать, что мне нужны гарантии! Это позволит вам выиграть время, чтобы устроить все наилучшим образом. Разумеется, вы получите за ваше усердие вознаграждение. Скажем, тысячу фунтов. И еще одну тысячу, если найдете эти проклятые записи! – Рассел шумно выдохнул: расставаться с такой огромной суммой будет нелегко, но это лучше, чем заплатить три тысячи и не получить взамен никаких гарантий.

– Кто эта дама, что гуляет в саду с вашей матушкой? – Собеседник словно бы не услышал последних слов Рассела, но его повеселевший вид говорил об обратном. – Я встретил ее, когда шел сюда.

– Назойливая леди Боффарт! – Хозяин дома снова начал закипать. – Она была дружна с моей матерью в молодости и вот явилась погостить! Подумайте, она уговаривает мою мать снять собственное жилье и уехать, забрав свои деньги!

– Это очень невежливо с ее стороны. Ведь она гостит в вашем доме.

– Вот именно! Терпеть ее не могу!

– Так почему вы не предложите ей уехать поскорее?

– Она тетушка леди Гренвилл и живет сейчас в Гренвилл-парке. Я не могу рассориться с такой семьей, как Гренвиллы, тем более что мои земли граничат с владениями леди Пламсбери, бабки лорда Гренвилла!

– Вы могли бы не напоминать мне об этом. Кто же в графстве не слышал о леди Пламсбери? – осклабился мужчина и отвернулся от окна. – Что ж, если позволите, я вас оставлю. Мне надо хорошенько подумать о предстоящем деле.

– Рад, что вы начали рассуждать разумно, – с облегчением вздохнул мистер Рассел. – Мой экипаж отвезет вас в Эппинг.

– Я буду очень признателен.

Мужчины распрощались, и гость вышел. Мистер Рассел подошел к окну и некоторое время наблюдал за матерью и ее гостьей, рассматривающими розы и о чем-то беседующими с садовником.

– Не думаю, что вы согласитесь уехать, матушка. – Рассел покачал головой. – В противном случае я запрещу вам видеться с вашей обожаемой внучкой.

В последнюю субботу июля в Торнвуде должен был состояться праздник по случаю открытия новой больницы. По правде говоря, старой больницы в Торнвуде никогда не было, и жителям города приходилось ездить в Эппинг, если доктор Сайкс помочь им не мог, но отцы города предпочитали говорить именно так – «новая больница». Важные и почетные гости должны были приехать не только из Эппинга, но и из самого Лондона, и торнвудским властям приятнее было делать вид, что в городке некогда была лечебница, которую теперь расширили и переоборудовали. Доктор Вуд, последние два года способствующий попыткам доктора Сайкса создать в Торнвуде свою больницу, лишь мягко улыбался этой простодушной хитрости, а сам доктор Сайкс с трудом сдерживал негодование.

Лорд и леди Гренвилл обменялись с доктором Вудом понимающими взглядами, но не стали портить горожанам праздник своими насмешливыми высказываниями. Как и жители других окрестных поместий, они приехали в Торнвуд, чтобы поучаствовать в торжественном мероприятии.

На маленькой площади перед лечебницей всем желающим присутствовать при открытии не хватило места, казалось, здесь сегодня собрался весь Торнвуд.

Миссис Рэйвенси со своими ученицами и мисс Вернон не могла пропустить такое событие, как и кухарка и прислуга, которым тоже позволено было присутствовать. Спустя полчаса, когда окончания речей еще не предвиделось, мисс Вернон попросила у Агнесс разрешения вернуться домой. Накануне вечером, по дороге из дома викария, где пила чай в обществе миссис Кастлтон и Джемаймы, Элис подвернула ногу в той самой ямке на мостовой, где несколько дней назад работники едва не погубили школьное фортепьяно. Девушка отказалась послать за доктором Сайксом и надеялась, что наутро боль пройдет. Поначалу так и было, но теперь она чувствовала, что боль вернулась, и необходимость провести на ногах еще бог знает сколько времени беспокоила ее.

– Я уверена, леди Гренвилл или миссис Говард позволят вам вернуться на Кинг-стрит в своем экипаже. Вам нужно немного подождать, пока я проберусь к ним сквозь эту толпу и попрошу одолжить карету, – предложила миссис Рэйвенси.

– Нет-нет, не стоит беспокоить леди такими просьбами. Возможно, они тоже не выдержат этих бесконечных речей, а экипажа не окажется под рукой, – тотчас возразила мисс Вернон. – К тому же я намного быстрее доберусь до Кинг-стрит проулками, в которых карета скорее всего застрянет. Не пройдет и десяти минут, как я уже буду дома и смогу встретить вас горячим чаем!

– Это было бы прекрасно! – оживилась миссис Рэйвенси. – Девочки, должно быть, очень устанут, бедняжка Бет уже сейчас едва способна спокойно стоять на месте. Не захватить ли вам домой и ее?

– Нашей непоседе полезно некоторое время сохранять неподвижность, – улыбнулась Элис. – Пускай остается вместе с другими девушками, эта церемония когда-то все же закончится!

– Надеюсь, это случится прежде, чем Бет примется дергать своих соседок за локоны или передразнивать викария, – в свою очередь, улыбнулась миссис Рэйвенси. – Что ж, ступайте. Если до половины шестого больницу не откроют, я приведу девочек домой.

Так и договорились, и вскоре мисс Вернон, осторожно ступая на больную ногу, пробиралась сквозь толпу к переулку, с которого начинался кратчайший путь на Кинг-стрит. По дороге она бросила сочувственный взгляд на леди Гренвилл – сейчас Элис прекрасно понимала, как тяжело долго стоять с больной ногой, а ведь Элис поправится через день или два, а леди Гренвилл навсегда останется со своей болью. Занятая этими мыслями, мисс Вернон не заметила мужчину, который последовал за ней.

Ко всеобщей радости, в половине пятого избранных гостей проводили в больницу, и начались увеселения для жителей Торнвуда, приготовленные городскими властями в качестве награды за долготерпение горожан. Церемония открытия была омрачена лишь одним неприятным инцидентом – владелица модной лавки подняла крик, обнаружив, что ее сумочка, в которой лежал кошелек и ключи от лавки, исчезла. Очевидно, злоумышленник воспользовался тем, что почтенная дама засмотрелась на приехавшего из Лондона попечителя больниц – представительного седовласого мужчину, и обрезал шелковую ручку сумочки. Констебль Катлер только развел руками – отыскать вора навряд ли удастся. В целом Торнвуд считался спокойным городком, но иногда воришки досаждали честным гражданам. Констебль проводил перепуганную женщину домой и проверил, не влез ли уже кто-нибудь в лавку, после чего посоветовал немедленно поменять замок. На этом работа констебля закончилась, и Катлер направился в приходскую залу с намерением немного потанцевать. Однако повеселиться сегодня ему было не суждено.

Миссис Рэйвенси позволила своим ученицам заглянуть в приходскую залу и послушать музыку, но не более того. Ни к чему давать повод сплетням о пансионе, которые неминуемо появятся, если девушки будут танцевать – в Торнвуде тотчас припишут каждой из них поклонника, а то и двух.

Агнесс разрешила остаться на площади только служанке – Мэри уже взрослая девушка и сама за себя отвечает. Миссис Пиркс направилась к подруге, кухарке в доме торговца зерном и шерстью, а миссис Рэйвенси с воспитанницами устремились домой, к своему новому очагу.

– Мисс Вернон обещала приготовить нам чай, – сказала директриса, чтобы ободрить уставших девушек.

Она заметила, что Бланш и Полли недовольны ее решением вернуться, в то время как половина горожан продолжает развлекаться, но не стала выговаривать им, ограничившись лишь строгим взглядом. Непоседа Бет то забегала вперед, то отставала, чтобы взглянуть на витрину книжной лавки или приветливо кивнуть какой-нибудь старушке, медленно плетущейся по улице к своему домику. Обитательницы пансиона дошли до Кинг-стрит в четверть шестого и могли рассчитывать на то, что Элис уже ждет их. Но дом выглядел темным и пустым, как будто мисс Вернон еще не возвращалась.

– Может быть, у бедняжки так сильно разболелась нога, что она не может спуститься со своего чердака, – озабоченным тоном произнесла миссис Рэйвенси. – Бет, будь добра, сбегай наверх и посмотри, не там ли мисс Вернон. Если она лежит в постели, я немедленно пошлю за доктором Сайксом!

Бет послушно помчалась вверх по лестнице, как будто вовсе не устала за день, а директриса предложила Диане и Бланш заняться чаем. Сама она прошла в свою комнату, чтобы снять шляпку и легкую пелерину. Агнесс Рэйвенси не отказалась вовсе от траура, но выглядела теперь более нарядно, чем в прошлом году, когда только появилась в Торнвуде. Ее нежелание пойти на вечер с танцами объяснялось не только заботой о нравственности своих учениц, но и опасением, что некоторые джентльмены и горожане из публики попроще не оставят ее своим вниманием – красота этой женщины влекла к себе многих.

Полли поднялась в спальню и подошла к окну, чтобы в вечернем свете взглянуть на сад. Она устала и была рада, что ей не досталось никаких поручений. Впрочем, она была уверена, что миссис Рэйвенси заставит ее убирать со стола после чаепития. Что ж, на эту работу пухленькая девушка была согласна, а вот бежать за доктором Сайксом ей было бы тяжело. Но с такими поручениями всегда посылали Бет – та никогда не отказывалась пробежать полмили, чтобы выполнить наказ директрисы или миссис Пиркс.

Высокий забор, окружавший сад, в одном месте был чуть ниже – там находились ворота, через которые в прежние времена привозили товары на заброшенный теперь склад. Поверх них Полли вдруг увидела констебля Катлера, бежавшего по проулку в сторону Кинг-стрит.

– Должно быть, кто-то опять выпил лишнего и устроил драку! – Полли с омерзением передернула плечами – о горестях, которые приносит пьянство, она знала не понаслышке.

Констебль тем временем исчез из виду, а внизу послышались удивленные голоса. Девушка поспешно оставила свои наблюдения и вернулась в кухню, где за большим столом уже собрались все, кроме мисс Вернон. Пока работы в гостиной не были закончены, девушки пили чай в кухне либо в комнате миссис Рэйвенси.

Как оказалось, Бет не обнаружила Элис в ее комнате, и теперь ученицы гадали, куда могла запропаститься их молодая наставница.

– Она могла встретить мисс Кастлтон и заболтаться с ней, – предположила миссис Рэйвенси, вошедшая в кухню вслед за Полли. – Или ей захотелось поговорить с мисс Роули, она приехала в Торнвуд вместе с леди Гренвилл. Вы же помните, мисс Роули и наша мисс Вернон вместе учились…

Стук в дверь прервал ее, но Агнесс тут же продолжила другим тоном, встревоженным и обрадованным одновременно:

– А вот и она. Может быть, она потеряла ключи? Бланш, дорогая, открой дверь, а ты, Бет, достань чашку для мисс Вернон.

Бланш выскочила из кухни, но тут же вернулась вновь, вид ее был напуганным. Миссис Рэйвенси не успела спросить, где мисс Вернон, как за девушкой в кухню вошел констебль Катлер.

– Я прошу прощения, миссис Рэйвенси, что потревожил вас, – начал он вполне любезно, внешность директрисы производила впечатление и на него.

– Разумеется, вы не пришли бы сюда, не будь у вас серьезной причины. – Агнесс шагнула вперед, словно заслоняя своих девочек от невидимой пока опасности. – Что-то произошло с мисс Вернон? Она до сих пор не вернулась домой…

– Вы правы. С молодой учительницей случилось несчастье. – Вытянутое лицо Катлера приняло еще более унылый вид, чем обычно.

– Ее ограбили? Я слышала, как та женщина на площади жаловалась на вора, укравшего ее сумочку…

– Отчасти вы правы, мисс Вернон стала жертвой грабителя, вот только… – Констебль посмотрел на девушек, слушавших его с нескрываемым волнением и испугом. – Стоит ли мне продолжать при этих юных леди?

– Продолжайте, констебль! В моем пансионе они учатся принимать с достоинством любые удары судьбы. – Миссис Рэйвенси уже понимала, что происшествие с ее учительницей выходит за рамки простой кражи сумочки. – Итак?

– Мисс Вернон погибла.

Кто-то из девушек вскрикнул, кто-то ахнул, Бет неверяще уставилась на Катлера, на глаза ее набежали слезы.

Директриса оперлась одной рукой о стол – несмотря на предчувствия, известие лишило ее самообладания.

– И как… почему? – только и смогла спросить Агнесс.

– Ее убили ударом ножа. – Катлер промолчал о том, что ударов было нанесено несколько. – Скорее всего она боролась с негодяем, и он, разозленный сопротивлением, убил ее. Ее сумочки при ней не оказалось…

Бет разрыдалась, опустив голову на сложенные на столе руки, Полли и Диана тоже заплакали, Бланш с возмущением смотрела на констебля, как будто он был повинен в смерти их учительницы.

– Это ужасно… Бедняжка, почему она сразу не отдала ему сумочку, у нее ведь было совсем мало денег… – Миссис Рэйвенси достала платочек, чтобы вытереть выступившие слезы, но так и не поднесла его к лицу.

– Я должен спросить у вас, когда вы видели ее в последний раз? Почему она оставила вашу компанию и пошла домой пустынными переулками? – Констебль явно хотел закончить с расспросами поскорее и покинуть пансион, ставший приютом горя.

– У мисс Вернон болела нога, и она попросила разрешения не дожидаться конца церемонии. Она хотела побыстрее добраться до дома. Обещала встретить нас с чаем…

Молодая женщина говорила отрывисто, резко, словно опасалась, что длинные фразы лишат ее сил.

– У нее в сумочке были ключи от дома? – насторожился констебль.

– Да, конечно, мы все пошли посмотреть на открытие больницы. Я позволила прислуге тоже пойти с нами, и дома никого не оставалось…

– В таком случае советую вам немедленно поискать слесаря и поменять замки. Совсем недавно я провожал домой ограбленную сегодня хозяйку магазина. У нее тоже украли сумочку с ключами, вполне возможно, что вор сделал это нарочно, чтобы проникнуть в дом и ограбить его.

– Но что красть у нас? – растерялась миссис Рэйвенси. – У нас нет ни денег, ни драгоценностей…

– Для негодяев добычей может послужить что угодно, ваши шляпки, платья… их можно продать в Эппинге или другом соседнем городке, где вора никто не спросит, откуда у него эти вещи, – решительно заявил Катлер.

Его слова звучали разумно, и Агнесс ухватилась за них, чтоб удержаться от горестных стенаний. Она должна собраться с силами, теперь она осталась единственной опорой этим бедным девушкам.

– Благодарю вас, констебль, мы так и сделаем, как только немного придем в себя. Нужно написать родным девушки, заняться похоронами… Боже, где нам взять сил, чтобы справиться с этим?

Констебль Катлер видел много подобных сцен и понимал, как тяжело приходится людям в первые минуты, но еще тяжелее им станет позже, когда придет осознание произошедшей трагедии. Мисс Вернон не была чьей-то родственницей, но девушки относились к ней с симпатией, а Бет так и вовсе любила ее, как старшую сестру, которой у нее никогда не было. Ее горе будет самым глубоким.

Констебль оказался столь любезен, что пообещал найти слесаря, где бы он ни был, и прислать его в пансион, лишь бы только тот не выпил больше, чем следует. Миссис Рэйвенси сдавленно поблагодарила его, и Катлер вышел – ему предстояло еще уведомить о совершенном преступлении суперинтендента Миллза, пока констебль Хей опрашивает жителей домиков, выстроившихся вдоль проулка, в котором преступник подкараулил мисс Вернон. Скорее всего, эти расспросы не помогут его найти – большинство горожан отправились на праздник, дома оставались только дети и больные, неспособные встать с постели и подойти к окну, даже если мисс Вернон звала на помощь. По сравнению с убийством недавняя кража казалась Катлеру пустяком, и он даже досадовал на молодую леди, вздумавшую отбиваться от вора, вместо того чтобы отдать ему сумочку и спасаться бегством. Суперинтендент Миллз будет недоволен, в этом у констебля не было никаких сомнений.

Когда обитательницы пансиона остались одни, миссис Рэйвенси решительно приказала девушкам прекратить рыдания. Леди должны владеть собой в любых ситуациях, напомнила она.

– Бланш, разливай чай, нам сейчас необходимо подкрепиться. Бет, постарайся успокоиться, ты можешь заболеть, если будешь столько плакать. Мы все любили мисс Вернон и знаем ее как решительную девушку, способную стойко принимать невзгоды. Сейчас она смотрит на нас с небес, и ей не должно быть стыдно за нас!

– Вы думаете, небеса существуют? – Бет подняла голову, ее глаза совсем опухли, а голос дрожал.

– Откуда это неверие, мисс Флинн? – тон директрисы стал холоднее.

– Если Господь добр, почему он позволил этому случиться? – Девочка не могла сейчас испытывать страх перед гневом миссис Рэйвенси, горе заполнило ее до самой макушки.

– Нам не дано знать, в чем состоит Божий промысел, – напомнила девушкам миссис Рэйвенси. – Мы должны только верить и молиться о том, чтобы Господь укрепил нашу веру и наши силы. Выпей чаю, Бет, и ложись в постель. Диана посидит с тобой.

Агнесс не стала просить побыть с девочкой Полли или Бланш. Старшие девушки, хоть и были подавленными, казались сильными, к тому же они не любили Бет и не стали бы утешать ее.

В горестном молчании все пятеро пили чай, когда в сопровождении слесаря вернулась кухарка. Слухи об убийстве уже распространились по городку, и миссис Пиркс поспешила домой. По дороге она встретила брюзжащего слесаря, которого констебль оторвал от кружки эля и приятной компании.

Печальное известие расстроило кухарку до слез, но она была простой крепкой женщиной и не могла позволить себе сидеть и рыдать возле холодной плиты.

– У вас где-то ведь были успокоительные капли? – деловито спросила она у директрисы. – Пускай каждая из вас выпьет, поплачет да и заснет – лучшее, что можно сделать в такое время. Завтра в церкви все будут смотреть на вас, расспрашивать о бедной мисс Вернон… Всем вам нужно хорошенько отдохнуть и собраться с силами, чтобы вынести тяготы следующих нескольких дней.

Миссис Рэйвенси была полностью согласна с миссис Пиркс и приказала девушкам поскорее закончить с чаепитием и подняться к себе, а она найдет и принесет капли.

Поддерживаемая Дианой, Бет поплелась вверх по лестнице, за ними медленно поднимались Бланш и Полли.

– Я не уверена, что смогу заснуть, – пожаловалась подруге Полли. – Мне все время будет казаться, что по дому ходят воры…

– Разве у тебя есть что-то ценное, чтобы заинтересовать их? – Бланш мрачно усмехнулась.

– У мисс Вернон тоже не было! – Полли шмыгнула носом.

– Не бойся, слесарь поменяет замки, и мы сможем чувствовать себя в безопасности. И потом, Торнвуд – спокойный городок, разве ты хоть раз слышала, чтобы к кому-то в дом вломился грабитель?

Мисс Клифтон была вынуждена согласиться с подругой, и в комнате каждая из девушек принялась разбирать свою постель.

– Прекрати свои душераздирающие рыдания! – прикрикнула Бланш на Бет, которая никак не могла успокоиться. – Или отправляйся рыдать куда-нибудь в другое место!

– Не будь такой жестокой! – возмутилась Диана. – Случилось горе, и мы должны поддерживать друг друга!

– Вот именно, – вмешалась Полли, – а Бет только еще больше расстраивает нас!

– Что это за ссора? Устыдитесь, леди! – Миссис Рэйвенси явилась слишком быстро и застала перепалку. – Мисс Гунтер, надеюсь, вы будете с уважением относиться к горю вашей младшей подруги и прекратите третировать Бет. Я не стану терпеть склок в нашем пансионе!

Угроза подействовала – Бланш виновато опустила голову и послушно выпила свою порцию капель, после чего молча забралась в кровать. Ее примеру последовали остальные девушки, и некоторое время в комнате слышались лишь всхлипы, становящиеся все более редкими.

Спустя пару часов, когда в комнате стемнело, одна из учениц осторожно приподнялась на постели и прислушалась. Все остальные спали, некрепко и тревожно. Убедившись, что, кроме нее, в комнате нет бодрствующих, девушка встала и босиком направилась к двери. Ее осторожные шаги еще некоторое время слышались на лестнице, ведущей на чердак, затем стихли.

Воскресное утро в Гренвилл-парке настало пока только для хозяйки дома и для прислуги. Домочадцы еще не проснулись, и Эмили в одиночестве сидела у приоткрытого окна, перед ней лежал дневник, в который она собиралась внести несколько записей о вчерашнем открытии больницы.

Но сначала ей хотелось просто посидеть с чашечкой чая, лениво глядя в окно на мокрую лужайку, и решить, ехать ли в Торнвуд послушать викария Кастлтона или остаться дома. Леди Боффарт может поехать в церковь со своей подругой и взять с собой Лори, а лорд Гренвилл, если захочет, отправится вместе с ними.

Эмили радовалась, что тетушка Розалин вернулась в Гренвилл-парк и привезла погостить свою подругу, миссис Рассел, но теперь она снова редко видела своего супруга. Лорд Гренвилл принял леди Боффарт весьма радушно, но избегал ее общества после того, как тетка жены прямо спросила его, когда у Лоренса появится брат или сестра.

Эмили не могла не позлорадствовать по этому поводу. Сама она уже намекала Уильяму, что мечтает о дочери, но он старался избегать подобных разговоров. Все ее попытки сблизиться с мужем, казалось, только отпугивали его, и некоторое время они встречались лишь за обедом или когда в доме были гости. Проходило несколько дней или даже недель, и их отношения снова возвращались в обычное русло, они вновь становились приятелями, а порой даже единомышленниками или компаньонами, если от них требовались какие-то совместные действия. Но не более того.

И Эмили постепенно приучала себя к мысли, что никогда не достигнет большего. Нужно радоваться тому, что у нее есть, и не пытаться построить любовь из дружеской привязанности, что питал к ней Уильям.

Тетушка Розалин много говорила с племянницей о ее браке, но даже эта дама, со своим опытом, не знала, что посоветовать Эмили. Оставить все как есть – не то, что выбрала бы сама леди Боффарт, уверенная, что непременно нужно действовать, не сожалея наперед о последствиях. Только вот что делать с человеком, влюбленным в память о своей умершей жене?

– Твой муж слишком заигрался в безутешного вдовца! – возмущалась тетя Розалин в первые недели своего пребывания в Гренвилл-парке. – Скажи ему, что Луиза до свадьбы с ним любила другого мужчину, и оскорбленное самолюбие тотчас вычеркнет твою сестру из его сердца! Или я сделаю это сама!

Эмили стоило большого труда уговорить тетушку молчать. Ей не хотелось раскрывать тайну сестры, которую та доверила лишь леди Боффарт и своей матери. Уильяму лучше ничего не знать, это известие повлияет на его душевное состояние и может вовсе испортить его характер.

– Да еще ведь есть леди Пламсбери! Если моему мужу станет известна правдивая история его женитьбы на Луизе, он рассорится со своей бабкой, и кто знает, что она тогда натворит! Если б я только могла не думать о бедном старом мистере Расселе! Но теперь, когда его вдова гостит в моем доме и часто говорит о нем, я не могу избавиться от этих мыслей!

Молодая женщина пролистала свой дневник назад, пока не дошла до записей о событиях минувшего февраля. В те дни леди Боффарт впервые появилась в Гренвилл-парке и, после того как наговорилась вдоволь со своей племянницей, стала выезжать вместе с ней в гости. Во время одной такой поездки тетушка Розалин и вспомнила о Расселах.

«Вчера случилось кое-что, небольшой эпизод, из-за которого я так плохо спала прошлой ночью. Признаться, я напугана и обеспокоена, а еще я сержусь на себя за то, что в который уже раз позволяю себе поддаться фантазиям. Я не могу устоять перед искушением увидеть в коротком разговоре признаки преступных замыслов, уже осуществленных или еще только готовящихся. Откуда во мне эта тяга? На этом пути я перенесла уже столько разочарований, совершила несколько ошибок, но ведь я бывала и права! Я не хотела верить в дурные наклонности Филиппа Рис-Джонса, и он оказался не виновен, уж тем более я не могла согласиться с тем, что убийцей может оказаться Ричард Соммерсвиль, и так оно и было на самом деле.

Будь я мужчиной, я могла бы служить в полиции, пишу это и смеюсь над собой – разве я чем-то похожу на суперинтендента Миллза? Он, конечно, не самый умный и наблюдательный мужчина из тех, с кем мне доводилось встречаться, но он не поддается соблазну верить домыслам или следовать за своей фантазией. Скорее всего потому, что он начисто лишен ее! Ох, я опять оправдываю себя! Достаточно перечитать некоторые страницы моего дневника, чтобы понять, как часто я спорю сама с собой и так же часто проигрываю!

А раз я заведомо знаю, что окажусь в проигрыше, я могу позволить себе снова увлечься этой игрой ради самой игры. Для этого мне придется в третий, нет, даже в четвертый раз вернуться к печальной истории о трех погибших горничных и снова пересмотреть свой взгляд на причины их гибели.

Тогда, полтора года назад, я некоторое время считала, что между этими трагедиями есть связь, что моей Фанни, как и горничным моих подруг, была известна некая тайна, стоившая им жизни. Сколько я ни пыталась думать об этом, никаких идей о том, что это за тайна, так и не пришло мне в голову. Я даже говорила с единственной оставшейся в живых горничной моей подруги Джейн, но Энн, слишком занятая собственными таинственными делами, ничего не смогла мне сообщить.

Когда же погибла и Энн и тайна ее смерти была быстро раскрыта Миллзом, мне оставалось только усмирить свои фантазии и решительно отречься от них в пользу здравого смысла. Постепенно эта история могла бы забыться, если бы моя легкомысленная подруга Дафна, сама того не желая, не вернула меня к переживаниям тех дней.

Ее привычка наряжаться в платье горничной, чтобы проникнуть в комнату своего тогдашнего любовника, Ричарда, однажды едва не стоила ей репутации. Я уже описывала в своем дневнике ее рассказ, и мне достаточно перечитать его, чтобы все вспомнить. Даффи случайно оказалась в кабинете, а по соседству, в библиотеке, беседовали двое моих гостей, мужчина и женщина. Мы так и не знаем, кто это был, но мужчина чуть было не обнаружил «горничную», и Дафне чудом удалось сбежать. Она говорила об этом со смехом, но позже я подумала: что, если это из-за нее погибли наши помощницы? Те двое могли говорить о чем-то столь таинственном и важном, что любой, кто их подслушивал, рисковал своей жизнью. Мужчина не узнал миссис Пейтон и мог принять ее за одну из горничных, находившихся в доме во время моего бала. И убить их всех, чтобы заставить замолчать. Это кажется невероятным, но я уже сталкивалась с жестокостью, которую способны проявлять люди, желающие сохранить свои секреты.

Увы, сразу мне не удалось добиться от Даффи подтверждения своим домыслам. Она припомнила только, что женщина была сильно обеспокоена и то и дело повышала голос. Никаких намеков, никаких догадок о том, кто из гостей был тогда в библиотеке! И я так бы и оставила эти мысли в дальнем углу своей головы, если бы при встрече с моей тетей Дафна не вспомнила кое-что еще. Совсем немного, лишь одно имя, но и это показалось мне очень серьезным, настолько, что я почти не спала, раздумывая, как мне теперь поступить.

Мистер Рассел, умерший почти пять лет назад после того, как съел слишком много грибного соуса. Его неприятный, алчный сын, не позволяющий матери устраивать приемы для друзей. И леди Пламсбери.

Прошло почти пять лет, но я хорошо помню, как злилась бабка Уильяма на старого мистера Рассела, отказывающегося продать ей земли выше по реке, кажется, там еще была мельница, какие-то фермы и, чуть дальше, развалины римских построек и заброшенный серебряный рудник. Старуха хотела получить эти владения, кто-то сказал ей, что в руднике все еще можно добывать серебро, а если снести мельницу, фермерам придется ездить на вторую, расположенную ниже на земле леди Пламсбери. Уильям уже давно махнул рукой на болезненную страсть, которую испытывает его бабушка к расширению своих владений, она как будто хочет создать свое собственное графство! Никто из наших знакомых тоже не был удивлен теми проклятиями, которые сыпались на голову мистера Рассела, не видевшего причины расставаться со своими территориями из-за прихоти старой леди.

И когда старый мистер Рассел внезапно умер от несварения желудка, тоже никто особенно не удивился – уж очень этот джентльмен любил поесть. А его наследник, молодой Рассел, такой же полный, как отец, но вовсе не столь добродушный, очень скоро продал леди Пламсбери вожделенный участок.

Те двое, которые говорили тогда в библиотеке о смерти мистера Рассела… По какой причине кто-то вспомнил о нем на балу? И женщина говорила о том, что у нее нет другого выхода, как что-то предпринять! Или Дафна плохо расслышала, и эта дама сказала, что у нее не было другого выхода? Могла ли в библиотеке находиться леди Пламсбери?

Нет, я неверно задаю себе вопрос. Мог ли мистер Рассел умереть не из-за грибного соуса? Что, если его сын, мечтавший поскорее получить наследство, придумал план, как избавиться от отца? И бабушка моего мужа помогла ему?»

Эмили и сейчас помнила, с каким ужасом выводила эти слова, как надолго замерла над своим дневником, размышляя. Могла ли придуманная ею наскоро история оказаться правдой? В романах и старых хрониках подобные вещи описывались довольно часто, двести лет назад никого не удивил бы наследник, не желающий ждать смерти отца еще десять или двадцать лет. Но сейчас? Возможно ли? Управлять обширными владениями становится все труднее, они приносят больше хлопот, нежели выгоды, и сыновья сквайров предпочитают как можно дольше не вникать в дела своих отцов, проводя по нескольку лет в университетах или за границей. Многие из них и вовсе отказываются от жизни помещика, предпочитая карьеру ученого, священнослужителя или политика, если хватит способностей. Да даже если и не хватит – помогут связи.

Леди Гренвилл снова склонилась над тетрадью. Она перечитывала эти страницы не раз и не два и так и не смогла решить, надо ли ей поделиться с кем-нибудь своей очередной фантазией. Из подруг она могла довериться только Джейн Соммерсвиль, но сперва не могла выбрать подходящего момента – Джейн беспокоилась за своего брата, переживавшего в то время крушение всех надежд на счастливый брак, а в начале лета мистер Несбитт, отец Джейн, увез брата и сестру Соммерсвилей на континент. Эмили горячо одобряла этот план – Соммерсвилям требовался отдых после недавних переживаний, да и мистер Несбитт едва начал оживать после трагической гибели дочери Флоренс, ставшей жертвой безумной злобы Кэтрин Рис-Джонс. В те дни спасением для мистера Несбитта оказалось обретение еще одной дочери, о существовании которой он не подозревал до тех пор, пока Джейн не показала ему письмо, в котором легкомысленная миссис Соммерсвиль признавалась, что Джейн – дитя мистера Несбитта. Долгие месяцы отец и дочь скрывали скандальную правду от знакомых, но минувшей осенью решили постепенно открыть обстоятельства рождения мисс Соммерсвиль.

Джейн пришлось тяжело, ведь ее репутация считалась безупречной, но со временем новые события и происшествия отвлекли сплетниц и недоброжелателей от семейных тайн Соммерсвилей, и все мало-помалу успокоилось. И хотя некоторые семейства перестали приглашать Соммерсвилей к себе, другие, наоборот, начали смотреть на брата и сестру как на завидных наследников. До сих пор Ричард и Джейн не считались выгодными партиями, а все из-за того, что главной страстью Соммерсвиля была игра, лишившая их родительского состояния. Мистер Несбитт появился очень вовремя и обещал подыскать дочери подходящего жениха. До сих пор этого не случилось, и Эмили не могла сказать, что очень расстроена – ей будет жаль лишиться такой подруги, как Джейн, если той придется уехать далеко от Торнвуда.

– Что же мне делать? С кем посоветоваться? – Леди Гренвилл не видела в своем окружении никого, с кем могла бы поговорить о леди Пламсбери и смерти мистера Рассела.

«Бабушка лорда Гренвилла – отравительница? Вместе с молодым мистером Расселом она убила его отца? Какая удивительная, жуткая история! А какая сплетня из нее может получиться!» – вот что скажут или подумают все эти почтенные дамы, соседки Эмили.

А тетушка Розалин скорее всего отправится прямо к молодому Расселу и со свойственной ей прямолинейностью обвинит его в убийстве своего старого друга. Что тогда будет… Об этом леди Гренвилл даже думать не хотелось.

– О Джейн, ну когда же ты вернешься? – пробормотала молодая женщина.

Мисс Соммерсвиль обещала вернуться к свадьбе Кэролайн и Филиппа Рис-Джонса. Эмили оставалось подождать лишь три недели, и ее дорогая подруга будет здесь. Разумная, хладнокровная Джейн не удивится, в этом можно не сомневаться. Она и сама способна на не вполне благовидные поступки для достижения своих целей и убеждена, что любой другой человек может совершить преступление, если его вынудят к этому обстоятельства.

– Что ж, придется потерпеть. Мистер Рассел-старший умер почти пять лет назад, может подождать и еще немного, – решила леди Гренвилл и собралась вернуться к описанию новой торнвудской больницы, когда в ее гостиную вошла экономка.

Миссис Даррем выглядела опечаленной, что было совершенно не свойственно этой решительной женщине, управлявшей домом сильной рукой. Эмили знала, что экономка не появится у нее в такое время без важной причины.

– Что-то случилось, миссис Даррем? – спросила хозяйка дома.

– Да, миледи. Кухарка узнала эту новость от молочника и рассказала мне, а ее помощницы уж наверняка разболтали всем остальным слугам. Я решила, что вам лучше узнать об этом от меня.

Эмили невольно занервничала, но то, что новость принес молочник, немного успокоило ее – значит, беда стряслась не с кем-то в доме.

– Я готова выслушать вас, миссис Даррем. – Леди Гренвилл говорила спокойно, но взгляд ее выражал нетерпение.

– Вчера во время праздника вор украл сумочку у одной женщины, – начала миссис Даррем.

– Я слышала ее крик. – Эмили не ожидала, что речь пойдет о владелице модной лавки. – Ей нужна помощь?

– Нет, миледи. Дело в том, что грабитель не остановился на этом. В пустынном проулке он напал на другую женщину, ограбил и… убил ее. – Экономка запнулась, когда произносила это ужасное слово.

– Господи! – Эмили вцепилась пальцами в край столешницы. – И кто эта женщина? Я знаю ее?

В этом вопросе не было нужды. Если б дела обстояли иначе, миссис Даррем не стремилась бы сама рассказать леди Гренвилл о торнвудской трагедии.

– Увы, да. Это мисс Вернон, молоденькая учительница из пансиона…

Эмили замерла в своем кресле, только пальцы побелели – с такой силой она держалась за свой столик. Перед глазами промелькнуло веселое, живое лицо мисс Вернон. Девушка была такой юной, приветливой, весьма неглупой… Со временем она могла бы стать незаменимой помощницей миссис Рэйвенси, ее любили ученицы, и на нее с симпатией смотрели горожане. Она могла даже выйти замуж и навсегда остаться в Торнвуде. И вот ее жизнь оборвалась по вине какого-то бродяги, негодяя, ради нескольких шиллингов готового совершить непоправимое.

Леди Гренвилл подняла на экономку печальный взгляд, по ее бледным щекам потекли слезы.

– Мне так жаль, миледи. – Пожилая женщина хотела бы обнять и утешить эту леди, способную сопереживать столь многим людям, но она никогда бы не осмелилась на такое. Хорошо, что в доме сейчас леди Боффарт и ее подруга, уж они сумеют найти нужные слова, чтобы успокоить хозяйку – примерно так думала миссис Даррем, когда Эмили попросила оставить ее одну.

Леди Пламсбери, Расселы и их тайны были на время забыты. Эмили плакала о мисс Вернон до той самой минуты, когда к ней вошла тетушка Розалин. Увидев племянницу с опухшими глазами, леди Боффарт тотчас бросилась к ней.

– Боже, что с тобой, дорогая моя? Лоренс заболел? Или ты получила плохие вести?

– Да, тетушка. – Эмили позволила обнять себя и уткнулась лицом в округлый бок своей тетки, затянутый в синий шелк. – Погибла мисс Вернон…

– Та милая учительница? – Леди Боффарт тут же вспомнила Элис. – Это большое несчастье для пансиона и всех, кто знал эту девушку. Что же с ней случилось?

– Вчера она не дождалась окончания церемонии и пошла домой одна, какими-то узкими переулками… И грабитель подстерег ее… и убил.

– О, бедняжка, какая злосчастная судьба! – Леди Боффарт сочувственно покачала головой и тут же нахмурилась. – Но мне казалось, ваш Торнвуд – спокойный городок, и констебли надежно защищают его жителей от преступников. По крайней мере, от грабителей из простонародья, об убийцах из общества я сейчас не говорю.

– Так и есть, вернее, было до сих пор. – Эмили достала платочек и принялась вытирать слезы. – За все годы, что живу в Гренвилл-парке, я лишь несколько раз слышала о кражах, случившихся в городе. Но чтобы воры кого-то убили… нет, такого прежде не бывало.

– Должно быть, девушка не хотела отдавать свои вещи. Или преступник боялся, что она узнает его, может быть, она стянула с его головы капюшон или как-то еще смогла увидеть его лицо. В маленьких городках воры должны тщательно маскироваться, иначе их очень быстро схватят.

– Наверное, все так и было. Думаю, сегодня в церкви мы услышим много подробностей случившегося, и не все из них будут правдивыми, – разговор помогал Эмили успокоиться.

– Не лучше ли тебе остаться дома? – Тетка приложила прохладную ладонь ко лбу племянницы. – Ты так расстроена и выглядишь совсем больной. И вчерашний день утомил тебя, столько простоять на ногах…

– Сперва я хотела остаться, но теперь решила, что поеду. Агнесс, должно быть, вне себя от горя, а ей ведь надо присматривать за девушками! Нужно как-то ободрить ее. Как все они радовались переезду в новый дом! – Эмили внезапно вспомнила о школе. – Мы надеялись, что осенью пансион заполнится, а теперь некоторые родители могут и не отпустить своих дочерей в Торнвуд!

– Уличные грабежи случаются во всяком городе, милая. – Леди Боффарт присела напротив и старалась подобрать слова, чтобы поскорее успокоить Эмили. – Девушкам не следует гулять в одиночку по городу и уж тем более не стоит приближаться к пустынным переулкам. И хорошо бы, чтобы в доме был хотя бы один мужчина. Пусть попечительский совет наймет лакея, садовника или кого-то еще, кто мог бы жить рядом с ними и при необходимости отпугнуть грабителя.

– Вы правы, тетушка, но со слугой им придется подождать. Нужно сперва заняться поисками новой учительницы. Ох, бедная Агнесс, она доверяла мисс Вернон и полагалась на нее, а девочки успели полюбить Элис, особенно маленькая Бет. Я могу себе представить, как она страдает, она ведь словно потеряла старшую сестру!

Леди Боффарт вполне понимала чувства Эмили и поспешила предложить план, который поможет обитательницам пансиона оправиться от горя и одновременно даст ее племяннице возможность сделать что-то для своей новой подруги Агнесс и ее подопечных.

– Почему бы тебе не пригласить миссис Рэйвенси и девушек погостить немного в Гренвилл-парке? Это поможет им отвлечься и прийти в себя до того, как наступит пора открывать школу. Тем более что в доме нужно кое-что доделать.

– О, это чудесная мысль, я должна была сама догадаться! – Эмили заметно оживилась, как и надеялась тетушка. – Вот только что скажет Уильям?

– Я не думаю, что твои гостьи нарушат его уединение. Может продолжать прятаться в своем кабинете, а мы здесь будем рукодельничать и музицировать, устроим пикник у озера и придумаем другие развлечения!

– А одна из нас будет читать вслух роман мистера Мартинса, – наконец-то леди Гренвилл улыбнулась. – Я сегодня же приглашу Агнесс и девочек, а мой муж волен делать, что ему угодно. Если его не устроит наше общество, пускай едет в Лондон. Хотя ему нравится беседовать с миссис Рэйвенси, он считает ее одной из немногих разумных женщин в своем окружении.

– К тому же она так красива, – многозначительно прибавила тетушка Розалин.

– Не думаю, что он это заметил. В прошлом году, когда Ричард с таким воодушевлением отзывался о ее красоте, Уильям остался равнодушен.

– Это и к лучшему, женатому мужчине не стоит восхищаться красотой других женщин, – постановила леди Боффарт. – А теперь тебе лучше бы умыться, Лори расстроится, если увидит тебя с заплаканными глазами.

Эмили опять согласилась с тем, что ее тетя говорит разумные вещи, и, прихрамывая, вышла из гостиной. Леди Боффарт осталась размышлять о том, какие еще занятия можно придумать для юных леди, чтобы они не заскучали в Гренвилл-парке и не слишком тосковали о мисс Вернон.

По дороге в церковь Эмили, по совету тетки, сообщила мужу о будущем визите миссис Рэйвенси и ее учениц. В присутствии леди Боффарт и миссис Рассел лорд Гренвилл не смог ничего возразить. Он лишь пробормотал:

– Боже, мой дом будет полон женщин!

– Надеюсь, ты не станешь все время прятаться от нас, как делал до сих пор? – тут же вмешалась в разговор леди Боффарт.

– В самом деле, Уильям, порой ты ведешь себя невежливо! Мне даже неловко перед миссис Рассел! – обрадованная поддержкой, заявила Эмили.

– Пустяки, моя дорогая! – тут же стала возражать почтенная дама. – Видели бы вы, как ведет себя мой сын!

– Тебе не следовало позволять ему дурно с тобой обходиться! – Леди Боффарт тут же оставила Уильяма в покое и обернулась к подруге: – Его отец был образцом гостеприимства, а сын трясется над каждым шиллингом!

– Увы, он походит на своего отца лишь внешне, а характером пошел в деда. Я помню, какие скудные обеды подавались на стол в те времена, когда был жив отец моего мужа…

Остаток пути миссис Рассел предавалась воспоминаниям о своей молодости. Эмили не слушала ее, она размышляла о печальной участи мисс Вернон. В присутствии Лоренса, чинно сидевшего в коляске между родителями, она не могла позволить себе плакать, но печаль не оставляла ее.

Весь Торнвуд, как и следовало ожидать, говорил только о совершенном преступлении. Вчерашняя церемония открытия больницы была позабыта, к досаде некоторых ее основателей. Викарий Кастлтон нашел несколько ласковых слов для каждой ученицы миссис Рэйвенси и для нее самой, ему вторила миссис Кастлтон, за спиной которой стояла заплаканная Джемайма – она успела подружиться с мисс Вернон.

По окончании проповеди люди не спешили расходиться, и на церковном дворе собралась целая толпа. С помощью тетушки Розалин Эмили, наконец, пробралась к миссис Рэйвенси.

Директриса выглядела бледной, но спокойной – как и подобает леди, не склонившейся под тяжестью невзгод. Девочки стайкой сиротливых маленьких птичек сбились в группку рядом с ней. Бет, как и ожидала Эмили, казалась самой несчастной.

– Мне так жаль, Агнесс! – Леди Гренвилл обняла подругу.

– Нам всем жаль. Ох, мне не следовало отпускать ее одну! Я же предлагала попросить у кого-нибудь из наших любезных знакомых экипаж и отвезти ее домой, но она отказалась! – Самообладание миссис Рэйвенси явно держалось на тоненьких ниточках.

– Вам не стоит винить себя, – решительно заявила леди Боффарт. – В ее смерти не виноват никто, кроме этого негодяя! И все же, почему она пошла домой одна?

Миссис Рэйвенси кратко пересказала обеим леди события вчерашнего дня и то, что им удалось узнать у констебля. Бет опять заплакала, а Бланш недовольно дернула ее за край платья и что-то прошептала.

Эмили посчитала момент подходящим и пригласила Агнесс и девочек погостить у нее неделю или две, как только мисс Вернон упокоится на торнвудском кладбище. Леди Боффарт заметила, как загорелись глаза у двух старших девушек, и решила присмотреться к ним позже, когда они поселятся в Гренвилл-парке. Одна из них вполне может выступить прототипом героини ее следующего романа. Да и история мисс Вернон найдет свое место на страницах одной из книг. Тетушка Розалин вовсе не была черствой, безвременная смерть молодой девушки расстроила ее, но писатель должен использовать каждый факт, каждое небольшое происшествие, чтобы сделать свои истории более занимательными и достоверными.

После недолгих колебаний и обязательных вежливых фраз Агнесс согласилась переехать вместе с девушками в Гренвилл-парк. Она была уверена, что поездка пойдет на пользу девушкам, особенно Бет, которая наверняка быстро подружится с маленьким Лори – дома у нее остался младший брат, и девочка часто говорила, как скучает по нему. А за это время можно будет закончить со всеми работами в гостиной, нанять кого-нибудь прибраться в саду и заменить заднюю дверь на более крепкую – если в городке появился грабитель, такие меры будут нелишними.

Когда дамы окончательно уговорились о дате переезда и доставке гостей в Гренвилл-парк, Эмили с тетушкой вернулись к своей коляске, где лорд Гренвилл с сыном уже ждали их. Миссис Рассел была приглашена на обед к своей старой знакомой.

– Я так рада, что Агнесс согласилась! – сказала Эмили. – Малышка Бет выглядела такой измученной, должно быть, она очень плохо спала этой ночью. И другая девушка, Диана, показалась мне сильно расстроенной, а две старшие девушки держались как настоящие леди.

– Возможно, они не были так привязаны к мисс Вернон, и для них это печальное событие, но не настоящее горе, – заметила леди Боффарт. – Мне показалось, что мисс Клифтон и мисс Гунтер очень оживились, когда услышали о твоем приглашении. Должно быть, они никогда не видели более роскошной усадьбы, чем Гренвилл-парк.

Миссис Рэйвенси иногда приезжала с одной или двумя ученицами на чай к леди Гренвилл, и Эмили было известно, как ждут девушки этих поездок и как строго следят за их очередностью. Осенью, когда другие девушки вернутся в пансион, они будут завидовать тем, кто оставался в Торнвуде и удостоился чести быть приглашенными леди Гренвилл, пусть даже причина, побудившая ее сделать это, весьма печальна.

Спустя четыре дня мистер Рассел сидел в кабинете и писал своему компаньону письмо. Буквы набегали одна на другую, на бумаге виднелись чернильные пятна – так сильно он был разгневан. И, что уж скрывать, напуган.

«Всего лишь два дня назад вы заверили меня, что отныне нам ничего не угрожает. Эта кража на площади помогла вам, никаких подозрений относительно того, с какой целью напали на учительницу, у констеблей не возникло, и я был весьма рад услышать это.

И вдруг сегодня я получаю от вымогателя третье письмо, в котором он в самых любезных выражениях интересуется, почему во вторник три тысячи фунтов так и не появились в здании заброшенного склада! Как вы можете это объяснить?

Впрочем, объяснения тут ни к чему. Теперь нет сомнений, что это девчонка! Мы с вами напрасно думали, что она еще слишком молода, чтобы быть способной на вымогательство. Или же они сговорились с учительницей, и теперь она надеется, что все мои три тысячи фунтов достанутся ей!

В прошлом письме она заявляла, что не станет отдавать мне бумаги, они являются гарантией ее дальнейшего благополучия. Я был доволен, что наш план удался и она все еще ждет денег, а вы тем временем готовитесь к осуществлению второй части замысла. А теперь она начала угрожать!

Она хочет найти свои деньги не позднее понедельника, иначе во вторник записи будут отосланы суперинтенденту Миллзу. Подумайте только, она называет мои деньги «своими»! От нее нужно избавиться раз и навсегда! Вам придется заняться этой малолетней шантажисткой и молиться о том, чтобы она не проболталась еще кому-нибудь!