Хроники Арта. Дважды Меченный Боканов Владимир

Артем

– Удар, удар, отскок, еще удар, блок. Блок, я сказал, разрази вас Панерий. С такой дерьмовой защитой вы не продержитесь на арене и пяти минут. – Истошному крику Тарбиша вторило сухое щелканье длинного кожаного бича. – Что вы ползаете, словно моченые улитки? Быстро, руки в ноги – и к столбу. Клянусь Уриком, я сделаю из вас настоящих гладиаторов, или вы умрете в процессе обучения.

Услышь Артем подобную шутку всего несколько месяцев назад, он обязательно бы рассмеялся. Вот только привычный для юноши мир остался так далеко позади, что порой казался вымышленным. К тому же говоря о смерти, наставник совсем не шутил. Когда их впервые вытащили из клеток во внутренний двор, где проходили учения, каждый из рабов должен был показать ланисте, сидевшему на широком, увитом зеленым плющом балконе, на что он способен. Нумерий оказался тощим пожилым человеком, слегка обрюзгшим, но сохранившим еще остатки былой стати. Одетый в длинную белоснежную тогу, он прямо-таки светился от осознания собственного величия. На длинной загорелой шее выделялся белесый извилистый шрам, напоминающий молнию. Юноша уже был в курсе, что это след от меча беглого Арторианина. Подняв обе руки, унизанные крупными браслетами и перстнями, веспиец произнес короткую пламенную речь:

– Приветствую вас, идущие на смерть. Отныне ваша жизнь целиком и полностью принадлежит этим стенам. Стенам, из которых вышли многие знаменитые на всю империю бойцы, стяжавшие на арене славу во имя великого дома Флавиев. Не многим рабам выпадает подобная честь. Помните об этом, когда встретите своего первого противника. Помните! Ибо только после того, как ваш меч вонзится в его хрипящее, воняющее страхом и болью тело, вы сможете называться истинными гладиаторами.

По его сигналу Тарбиш вытолкнул на середину двора первых двух рабов. Ими оказались крепкий с виду, но сильно напуганный рыжеволосый юноша и бледный, как большинство рожденных на востоке, эльф. Кивнув на широкие деревянные стойки с развешанными на них учебными мечами, трезубцами, молотами и топорами, наставник рявкнул:

– Берите то, чем лучше владеете. Быстро!

Рыжеволосый судорожно метнулся к оружию и выхватил первый попавшийся меч. Эльф, безмятежно смотря куда-то перед собой, напротив, даже не пошевелился. Сложив жилистые руки на покрытой старыми шрамами груди, он, казалось, излучал презрение сразу ко всем окружающим.

– А я все гадал, почему опытного с виду воина продали мне почти за бесценок, – задумчиво произнес Нумерий. – Теперь все ясно. Очередной гордец, не желающий достойно принимать свою участь. Что ж, как это ни прискорбно, но, видимо, мне придется на твоем примере преподать урок всем остальным.

С этими словами ланиста трижды звучно щелкнул пальцами. Повинуясь знакомому приказу, двое ближайших надсмотрщиков пинками поставили дерзкого раба на колени. Затем, деловито связав гордеца, они потащили его к глубокой, воняющей кислой шерстью яме. Оттуда донеслось громкое нетерпеливое рычание, напомнившее Артему о его первой и единственной встрече с крастером. Осознав наконец, какая участь ему уготована, эльф сжался, оскалив зубы, а потом, резко изогнувшись, попытался вырваться из рук стражников. Но не тут-то было. Опытные палачи отлично знали свое дело. Подхватив извивающееся тело, они ловко пропихнули арлинга сквозь толстые прутья клети, держащей взаперти одно из самых грозных чудовищ империи. Голодная тварь ни секунды не медлила. Короткий вопль быстро сменился треском разрываемой плоти и довольным урчанием пожирающего бедолагу зверя. Не давая опомниться потрясенным рабам, наставник вытолкнул вперед следующую жертву.

– Ну, – ласково поинтересовался Нумерий, с наслаждением заглянув в расширенные от ужаса глаза трясущегося как осиновый лист пленника, – каков будет твой выбор? Только решай очень быстро, если не хочешь стать очередной закуской. Уверен, что Валтор не откажется от добавки.

Видя, с какой скоростью испуганный раб поспешил выполнить его приказ, ланиста усмехнулся и кивнул почтительно склонившемуся Тарбишу:

– Осмелюсь предположить, что первый урок они усвоили, а значит, больше мое присутствие не потребуется. Засим передаю этих в недалеком будущем великих гладиаторов в твои надежные руки. А меня ждут другие, не менее важные дела.

Когда Нумерий ушел, наставник развернулся и резко взмахнул кнутом:

– Ну, чего расселись? К бою, раздери вас Урик.

Больше никто не осмеливался ослушаться приказов, и вскоре воздух наполнился стуком деревянных копий, топоров и мечей. Артем внимательно смотрел на сменяющие одна другую пары. Большинству из них явно уже приходилось держать в руках оружие. Не знай он о своем преимуществе, то непременно бы загрустил. Вместо этого, когда прозвучало его имя, молодой человек легкой походкой направился к стойкам, ловко ухватив присмотренный им заранее молот. Его противником стал крепкий светловолосый веспиец, уверенно сжимающий в руке гладиус.

– Щит возьми, – негромко посоветовал воину Артем. Немного поколебавшись, тот благодарно кивнул и продел левую руку в большой круглый щит, укрывший его от шеи до колен. Зная, что защита является его слабым местом, Артем первым нанес свой коронный удар. Противника отбросило к дальней стенке, буквально впечатав в нее. Ошеломленный таким мощным напором, веспиец тем не менее нашел в себе силы, чтобы встать и, пошатываясь, устремиться в ответную атаку. Легко уйдя от его удара, Артем ухватил воина за предплечье и, рванув на себя, отработанным движением бросил через бедро.

– Довольно, – прервал их поединок Тарбиш. – Мне все уже понятно. Всем разойтись по комнатам. Через полчаса обед, потом начнутся тренировки. А ты не спеши, – поманил он к себе Артема. – Иди за мной, тебя хочет видеть господин Нумерий.

Надев на юношу кандалы, стражники повели его по дороге, ведущей через длинный узкий коридор. Наскоро прикинув направление, Артем решил, что их путь лежит в сторону соседнего лудуса. За несколько часов, проведенных с Каспием в одной клетке, юноша уже успел усвоить примерный план двух соседствующих гладиаторских школ. Объединенные одной общей ареной, лудусы и внутри были похожи, как братья-близнецы. Каждый включал в себя малый зал для тренировок, множество помещений без окон, в которых, собственно, и жили гладиаторы, баню с прилегающими к ней массажным кабинетом и небольшой больничкой. Чуть дальше было расположено хранилище продуктов и оружейная. Кухни как таковой не было. Еду гладиаторам ежедневно привозили с соседней виллы, где обычно и собирались знатные веспийцы, решившие пощекотать свои нервы жестоким зрелищем. Причем женщинам кровавые поединки порой доставляли гораздо большее удовольствие, чем мужчинам. Во всяком случае, таково было мнение Каспия, и очень скоро Артему пришлось признать его правоту.

Войдя в роскошно украшенный цветными мозаиками, а также бронзовыми и мраморными статуями зал, молодой человек был грубо поставлен на колени приведшими его стражниками. Мимо то и дело сновали полуголые рабы и рабыни, которые вносили в помещение серебряные подносы, наполненные мясом, сыром, фруктами. Долгое время на коленопреклоненного пленника никто не обращал внимания. Нумерий, полулежащий на невысокой резной кушетке, льстиво улыбаясь, старательно поддакивал высокому седому веспийцу, окруженному стайкой хихикающих девушек. Среди них особенно выделялась одна рыжеволосая красотка, при виде наряда которой глаза у юноши буквально полезли на лоб. Привыкнув к тому, что большинство жителей империи носят короткую тунику и скрывающую почти все тело тогу, Артем был поражен фривольностью ее одеяний. Замысловатое платье с прилегающим корсажем оставляло высокую грудь веспийки абсолютно открытой. Украшенные большими рубинами соски заманчиво вздрагивали при каждом движении рыжеволосой.

– А он весьма дерзок для раба, – поймав жадный взгляд Артема, рассмеялась девица. – Хотя мне даже нравится подобная откровенность. Люблю, когда мужчина не скрывает своих настоящих желаний.

– Прошу простить, дорогая Корнелия, – развел руками Нумерий, – но этот раб совсем недавно попал в мой лудус и еще не успел усвоить некоторые правила… Впрочем, если вам это доставит удовольствие, я могу на время передать его в полное ваше распоряжение. Только умоляю, не выдавайте меня сенатору, который отчего-то сильно дорожит этим гладиатором.

– Любезный Нумерий, неужели сенатор не удосужился сообщить вам, в чем заключается ценность данного раба? – подал голос седовласый. – А между тем Луцию стоило больших усилий выпросить его у императора.

– Так это тот самый? – Корнелия вскинула вверх изящно подведенные брови. – Постойте, постойте, Марий. Я хочу сама продемонстрировать Нумерию, какой необычный экземпляр достался его школе.

Грациозно поднявшись с кушетки, девушка ухватила короткий изогнутый кинжал, лежащий перед ней на мраморном столике. Привстав на цыпочки, она легонько провела им по одежде пленника, одним движением распоров тонкую льняную тунику от шеи до пупка. Рванув распоротые края в стороны, Корнелия ликующе уставилась на замершего от удивления ланисту.

– Что, не ожидали? Две черные метки! Очень ценный экземпляр. Не знаю, что такого Флавий наобещал моему отцу, но теперь у вас есть воин, который, быть может, сумеет победить Гая Смирного.

– Я не стал бы возлагать слишком большие надежды на этого юношу, – усмехнулся Марий. – Он еще слишком молод, чтобы быть достаточно хорошим бойцом. А у Гая за плечами несколько лет непрерывных схваток на Апорийской арене. Не будь он бастардом Авла Первого, император давно уже вручил бы ему рудий.

– Предлагаю решить этот спор внутри наших лудусов, друг мой. – Четверо рабов внесли в зал грузно сидящего в паланкине сенатора. – Устроим небольшой поединок между нашими рабами. И пусть они используют все свои способности. Только, чур, не до смерти. Незачем портить товар, который может принести еще немало прибыли. Пусть для Арта этот бой будет приравнен к посвящению. Причем вы сами, любезный Марий, решите, достоин ли он представлять дом Флавиев, или я зря выкинул сегодня на ветер целых двадцать тысяч сестерций.

– Воистину, Луций, – седовласый развел руками, – ты умеешь делать баснословные покупки. Вот только я не могу принять столь интригующее предложение, ничем не рискуя при этом. Поэтому обязуюсь в случае проигрыша Антония оплатить тебе, мой друг, полную стоимость данной покупки. Но имей в виду – если твой воин окажется слабаком или, не дай Апорий, трусом, я лично скормлю его Валтору. Как тебе такое предложение?

– Договорились, – повеселел сенатор. – Только прошу всех присутствующих не распространяться о результатах данного поединка. Никто не должен узнать раньше времени о нашем… – Луций осекся, – в смысле, о моем приобретении. Если вы с этим согласны, то прошу дорогих гостей занять уже подготовленные для вас ложа на арене. Уверен, что данное зрелище доставит море удовольствия истинным ценителям древнейшего из искусств.

Через несколько минут после того, как Марий повелительно щелкнул пальцами, в зал вошел человек, именуемый Гаем Антонием Смирным. Являющийся потомственным веспийцем, раскосыми глазами и округлым лицом воин больше напоминал арторианца, нежели коренного жителя империи. Общее сходство портил лишь прямой длинный нос, выдававший представителя некогда великого рода Антониев. Приглядевшись к противнику повнимательнее, Артем уважительно цокнул языком. Среднего возраста гладиатор выглядел как борец в тяжелой весовой категории, на вид – около ста – ста десяти килограммов. Он обманчиво производил впечатление этакого увальня, хотя опытному глазу сразу было заметно, как за небольшим слоем жира бугрятся развитые ежедневными тренировками мышцы. А то, что прославленный гладиатор почти не имел на своем теле шрамов, наводило на мысль о превосходных навыках фехтовальщика. Из защиты на нем были лишь наплечники да медные поножи с изображением орла. В руках воин сжимал два коротких, начищенных до блеска гладиуса. Узкие карие глаза, в свою очередь, внимательно изучали молодого человека.

Чтобы уравнять шансы, Артему разрешили самому выбрать оружие и доспехи. Надев длинную кольчужную рубаху, открытый шлем с нащечниками и легко взмахнув увесистым молотом, молодой человек почувствовал себя намного уверенней. Однако выйдя на песок арены и помня о своей неопытности, Артем не стал бросаться сломя голову на опытного противника. Некоторое время бойцы кружили по арене в надежде отыскать брешь в чужой обороне. Видя неловкие движения юноши и чувствуя свое превосходство, Антоний наконец остановился, позволив себе немного расслабиться. Рассчитывавший на это Артем резким, почти незаметным для глаза движением ударил воина молотом в правый бок. Каково же было его изумление, когда Гай в самый последний момент умудрился ускользнуть с линии атаки, больно треснув пролетающего мимо юношу рукояткой меча в затылок. Прочный шлем защитил череп, но в голове у Артема слегка помутилось. Решив, что не стоит больше испытывать противника, Гай ринулся в новую атаку. Его мечи ярко засверкали на солнце, плетя паутину из точных коротких движений. Но, несмотря на сильное головокружение, молодой человек успевал уклониться от смертельных выпадов, изредка пытаясь контратаковать. Их поединок со стороны напоминал диковинный, порой практически бесконтактный танец. Если Артем обостренным восприятием видел, куда направлено каждое движение противника, то веспиец словно угадывал его заранее. Стоило только подумать о возможности нанесения того или иного удара, как Гай уже начинал уходить с линии атаки.

Бой, похоже, затягивался, когда Гай совершил продиктованную незнанием особенностей противника тактическую ошибку. Решив, что мелкий с виду Артем не способен нанести по-настоящему мощный удар, он рискнул парировать движение молота скрещенными мечами. У всех присутствующих вырвался дружный вздох, когда непобедимый гладиатор был отброшен на несколько ярдов назад, срикошетив, будто футбольный мячик, от кирпичной стены. Потеряв при падении один из мечей, Гай встряхнулся и попытался быстро восстановить равновесие, но на это его скорости уже не хватило. Взмахнув молотом, Артем собирался выбить из руки лежащего на земле противника второй гладиус, как вдруг получил еще один сокрушительный удар в многострадальный затылок. В голове словно разорвалась граната, и Артем, увлекаемый инерцией своего богатырского замаха, кубарем покатился по мягкому песку арены. Подняться ему было уже не суждено. Острое лезвие прижалось к пульсирующей на шее артерии, заставив юношу замереть на месте.

– Что, не ожидал? – тяжело дыша, просипел Антоний. – У меня в рукаве тоже припрятана пара сюрпризов.

Глянув снизу вверх, Артем обнаружил виновника своего фиаско. На предплечье веспийца гордо восседал, слегка покачиваясь и недружелюбно поглядывая вокруг, крупный темно-коричневый беркут. Мощные лапы, оканчивающиеся длинными загнутыми когтями, нервно подрагивали в ожидании новой команды.

– Посмотрел бы я на тебя вечером или лучше ночью, – не удержался от колкого ответа юноша. Воин лишь усмехнулся.

– Браво, браво. – Поднятый большой палец Мария заставил Гая вложить меч в ножны и почтительно склонить голову. – Давненько я не любовался таким прекрасным зрелищем. Дорогой Луций, тебе и в самом деле достался настоящий изумруд. Пусть юный и пока совсем не ограненный, но уже многообещающий. Впервые за много лет я сомневался в исходе поединка с участием Смирного. Боюсь даже предположить, что будет, когда этот юноша научится владеть мечом, а не тупо махать железкой с немыслимой скоростью. Предлагаю отпраздновать столь удачное приобретение у меня на вилле. Бархатистый вкус красного молодого вина, доставленного прямо с императорских виноградников, воздаст должное заслугам уважаемого сенатора. И, кстати, я намерен выполнить обещание насчет оплаты за этого гладиатора. Если бы не птица, то, боюсь, для Антония все могло бы закончиться куда печальнее.

– Что ты, друг мой, – довольно махнул пухлой рукой сенатор, – какие деньги? Мне достаточно того, что сам легат Марий Атерний Целсий признал себя пораженным. Такие моменты стоят намного дороже. Пойдемте же скорее, друзья, у меня от всего увиденного разыгрался жуткий аппетит.

– Да, не забудьте, Нумерий, – хитро прищурилась рыжеволосая дочь императора, – что вы хотели одолжить мне на вечерок этого раба.

– Корнелия, Корнелия, – укоризненно покачал головой ланиста, – вы же обещали мне никому не рассказывать об этой услуге.

Говоря эти слова, Нумерий картинно схватился за голову, словно изображая раскаяние от вскрывшегося обмана.

– Никогда не верьте красивым девушкам, – звонко рассмеялась одна из присутствующих веспиек, невысокая платиновая блондинка с пышным бюстом и милыми ямочками на щеках. Тонкое шелковое платье-стола не могло скрыть всей прелести недавно расцветшего тела. Корнелия в ответ игриво показала подруге язык.

– Увы, Атерния, – Нумерий изобразил полупоклон, обращаясь к подруге дочери императора, – я не мог огорчить отказом такое прекрасное создание. Думаю, сенатор понимает это и непременно простит мое невольное лукавство.

– Я всегда буду рад выполнить любой каприз вашего высочества, – подтвердил слова ланисты сенатор, – как и ваш, дорогая Атерния. Все, чем владеет дом Флавиев, находится в вашем полном распоряжении.

Дальнейшего разговора Артем уже не слышал. Вместе с Антонием его вывели через одни из трех окованных медью ворот арены. Только сейчас молодой человек наконец почувствовал, насколько тяжело дался ему этот поединок. Сердце бешено колотилось, а ноги предательски дрожали. Веспиец же, напротив, выглядел подозрительно свежим, всем своим видом излучая бьющую через край энергию. Высоко подбросив в воздух своего пернатого питомца, Гай удалился легкой пружинистой походкой истинного повелителя арены. Завистливо посмотрев ему вслед, юноша тяжело вздохнул и покорно заковылял обратно в лудус.

В этот день передохнуть Артему так и не дали. Тарбиш, лично видевший поединок, сразу же взялся за обучение. После разминки он вручил молодому человеку гладко отполированный деревянный гладиус, являющийся точной копией оружия легионеров.

– Умеешь контролировать свой дар? – поинтересовался наставник. Получив утвердительный ответ, он приказал: – С этого момента не смей использовать его без моего разрешения. Пусть твоя скорость и сила раскрываются лишь на арене. Во время тренировок ты должен будешь побеждать одним лишь умением.

– Которого у меня, типа, еще нет? – рискнул вставить фразу Артем и тут же получил болезненный тычок под ребра.

– Еще раз подашь голос без разрешения – и проведешь следующую ночь в клетке. Так вот, ближайшие дни посвятишь изучению основных ударов на бревне, ставить тебя в пару с настоящими гладиаторами пока рановато. Как только отработаем нормальную атаку, я подберу для тебя бойца, желающего надрать твою шуструю задницу. Что стоишь, олух? Живо к столбу! Иначе, клянусь Уриком, я лично спущу с тебя шкуру.

Трай

– Я убью эту скотину, клянусь молотом Вардана!

Дрофан метался по комнате, подобно попавшему в ловушку кугуару. Вместе с верховным жрецом они укрылись от посторонних взоров в небольшой аккуратной хижине, расположенной на окраине Аркоса. Жившие неподалеку простые горожане даже не подозревали, каких опасных соседей скрывает неприметный с виду домик.

– Смерти брата ему было недостаточно, теперь он хочет утопить в крови всю Иберию. Напасть на эльфов силами всего десяти кланов! Безумнее этого решения я не слышал за всю свою жизнь. Да чтобы пробиться через покрытые густыми лесами горы Арлинга, не хватит и всех пятнадцати. Не понимаю только, как остальные дали на это согласие?

– А что они могли сделать? – Огненный сокрушенно покачал головой. В отличие от бывшего начальника королевской стражи, он был спокоен и предельно собран. Только покрасневшие от постоянного недосыпания глаза свидетельствовали о напряжении, в котором жрец находился последние дни. – Кормак теперь наш законный правитель, и его приказам не могу воспрепятствовать даже я. К тому же в малом совете произошли серьезные перемены. Твое увольнение было далеко не единственным. Пост советника короля и главы над Ведающими достался Эрму Белому, а начальник стражи теперь Свен Исповедник.

– Что? – выпучил глаза Неспящий. – У Кормака хватило наглости притащить эту парочку во дворец? Да на них же клейма ставить негде! Даже Ругар терпел весь этот сброд только из любви к брату. Ненавижу их обоих, особенно Свена. Должность придворного палача подошла бы ему куда лучше. Не зря прозвище Исповедник намертво приклеилось к этой твари. А знаешь почему? Змееныш считает за исповедь предсмертные крики своих жертв. Хвастает направо и налево, что может выбить правду из кого угодно. Впрочем, альбинос не слишком от него отстал. Как эта крыса смогла остаться в живых после убийства отказавшейся выйти за него гномы, я до сих пор ума не приложу. Ну да Дитра с ними. Только почему промолчали Горм Счетовод и Норик Строгий? Неужели у вождя сильнейшего клана Иберии не нашлось никаких возражений против похода, в котором ему придется подставлять своих родных под эльфийские стрелы? Откажись он – и Кормак ничего не смог бы сделать. Он еще не слишком уверенно держит власть в своих руках. К тому же нельзя не принять во внимание то, что Норик на совете является голосом всех остальных кланов, неспроста доверивших ему этот титул. Неужели страх за свою шкуру совершенно затмил ему разум?

Разъяренный Дрофан схватил со стола наполненный темным пенистым элем кувшин и в бешенстве швырнул его через всю комнату. Расколовшись о стену на мелкие кусочки, кувшин упал на кучку черепков, свидетельствовавших о том, что данный снаряд был далеко не единственной пострадавшей от гнева иберийца посудиной.

– Он пытался, – вступился за старого знакомого Трай, – только у Кормака, похоже, имелись ответы на все, даже самые заковыристые вопросы. Причем к словам нового короля, – Огненный поморщился, – очень сложно придраться. Иберия расцвела за последние годы, только вот все забыли, что обязаны этим расцветом мудрой политике Ругара. Но молодым горячим гномам плевать на любые причины. Коварные слова о мести, славе, ратных подвигах и богатой добыче вскружили им головы. Народ толпами валит на дворцовую площадь, словно бараны, чтобы записаться в королевское войско.

– А мы вынуждены сидеть тут и молчать, празднуя труса!

Еще один кувшин разбился о многострадальную стену.

– Сам знаю, что время уходит. Просто чтобы действовать, мне нужно сначала встретиться с Ирвином, а он, как назло, ушел в горы за новыми травами. Конечно, можно было бы попытаться разыскать его в одной из дальних пещер, только вот нет у меня на поиски ни времени, ни сил. – Огненный измученно потер виски. – Знаешь, Дрофан, похоже, дар богини начинает слабеть, и постепенно я лишаюсь жизненной энергии. А ведь я настолько привык к пробегающим мимо годам, совершенно не вредившим ни телу, ни разуму, что даже не задумывался о подготовке достойного преемника.

Унылую речь верховного прервал робкий стук в дверь. Положив руку на меч, Дрофан пошел открывать.

– А, это ты, Ольгер, – буркнул он, впуская юного безбородого гнома, облаченного в одежды младшего жреца. Укоризненно взглянув на гору влажных черепков, Ольгер покачал своей украшенной многочисленными косичками головой.

– Что слышно? – Не обращая внимания на молчаливый упрек гнома, Неспящий тяжело опустился на одиноко стоящую в углу скамейку.

– Кленовый вернулся.

– Наконец-то. – Усталое лицо Трая осветила полная надежды улыбка. – Где он?

– Дома, где же еще?

– Есть кто подозрительный вокруг?

– Да так, – скривил губы Ольгер, – ничего серьезного. Видел двух-трех гномов из клана Черного Ястреба, но ты сам сказал, что воинов Норика нам нечего опасаться. Хвоста за мной точно не было. Так что, думаю, все в порядке.

Подняв один из валявшихся у окна стульев, младший жрец уселся на него, облегченно вытянув босые, покрытые твердыми мозолями ступни.

– Ну что, идем? Или мне самому привести сюда Ирвина? Мне кажется, что вам не стоит лично появляться в доме лучшего знатока ядов Аркоса. Если короля действительно отравил Кормак, то после такого визита я не дам за жизнь Кленового и медной монеты.

– Не надо никого никуда вести. – Трай потянулся за прислоненным к стене посохом. – Я пойду один. Так будет лучше для Ирвина и для вас. В его жилище ведут несколько известных мне подземных переходов, так что об этой встрече никто не узнает. К тому же я думаю, что наедине, без посторонних глаз, мой друг будет чувствовать себя спокойнее.

Накинув на плечи теплый шерстяной плащ и прикрыв багровую шевелюру серым капюшоном, верховный одним могучим движением откинул лежавшую на полу железную плиту, обнажив черный, пахнувший сыростью проем. Взяв протянутый Дрофаном факел, Трай стал медленно спускаться по вырубленным в камне склизким ступенькам. Туннель привел его в небольшое квадратное помещение, по-видимому, служившее кладовой, нехитрое убранство которой составляли несколько пыльных ящиков с вином и соленьями. Замерев возле дальней стены, верховный слегка наморщил лоб, что-то вспоминая. Звуки шумного Аркоса почти не пробивались сквозь толстый слой земли и камня. Тишину подземелья нарушало лишь сердитое шипение факела да еле слышное царапанье множества острых коготков. Встревоженные внезапным появлением чужака крысы обеспокоенно водили длинными мокрыми носами, стараясь понять, хищник он или добыча.

Отпихнув носком сапога парочку особенно наглых грызунов, Трай воткнул чадящий факел в одну из длинных узких трещин, зигзагом пересекавших каменный пол. Внимательно следя за колебаниями язычка пламени, гном принялся методично счищать со стены прилипшую к ней вязкую паутину. Вскоре его старания увенчались успехом. Из открывшейся узкой щели потянуло легким сквозняком. Просунув туда ладонь, Трай ухватился за потайной рычаг, приведя в действие сложный пусковой механизм. С противным скрежетом часть стены ухнула куда-то вниз, обдав помещение клубами пыли и распугав угомонившихся было крыс. Громко чихнув и по старой привычке помянув Вардана, Огненный взял в руки потрескивающий факел, после чего решительно зашагал дальше. Вскоре дышать стало легче, воздух был уже не такой тяжелый и спертый. Пройдя несколько сотен метров, он уперся в толстую дубовую дверь, плотно закрытую снаружи. Через пару минут после негромкого стука за дверью послышались торопливые шаги.

– Что случилось, верховный? – Показавшийся на пороге Ирвин был одет в махровый халат и стоптанные кожаные сандалии.

– А сам будто не знаешь? – проворчал Трай, отодвигая травника в сторону. – Лучше скажи, за каким делом ты лично столько времени проводишь в горах? Немолод ведь уже. Послал бы одного из своих подмастерий – и дело с концом.

– Не все так просто, дружище, – оправдывался Ирвин, поднимаясь следом по скользким от влаги ступенькам. – Дело в том, что ни один из помощников не обладает достаточно острым чутьем для сбора большинства необходимых мне растений. По-видимому, все дело в моем даре. Я могу ощутить, насколько пропитаны соком два абсолютно одинаковых листка, растущих на одной ветке. В итоге компоненты, добытые лично, дают зельям больше силы, чем собранные чужой рукой. Вот и приходится надолго покидать семейный очаг, неделями выискивая заветные травы.

Прикрыв за собой дверь, Кленовый тут же цапнул со стола любимую трубку и с наслаждением принялся ее раскуривать.

– Кстати, не знаешь, что случилось с посланными в империю Ведающими? Ходят слухи о пропавших драконьих яйцах и обгоревших трупах возле одного из драконов. Если Гней Великий решит, что это наших рук дело, то для королевства могут настать тяжелые времена.

– Тяжелые времена уже настали, – парировал Огненный.

– Да, я слышал о смерти Ругара. Не знаю, что и сказать. Мои соболезнования. Он был мудрым правителем, одним из величайших гномов Иберии. Уверен, Вардан с почетом принял его душу. – Гном скорбно вздохнул, выпустив к потолку несколько дымных колец. – Только не понимаю, с какого перепугу Кормак решил, что это убийство, да еще свалил все на арлингов? Ведь, кроме воткнутого в стол эльфийского кинжала, не было никаких признаков насильственной смерти. А именные кинжалы, насколько я слышал краем уха, Ивар с собой не взял.

– Не думал, что когда-нибудь соглашусь с этим подонком, но, к сожалению, Кормак абсолютно прав, голося на каждом шагу об убийстве короля.

Размеренно шагая из стороны в сторону, Трай не заметил, как побледнело лицо травника после этих слов.

– Я лично осматривал труп и успел заметить единственный признак, свидетельствующий о насильственной смерти. Ругар Последний был отравлен, в этом нет никаких сомнений. Вот только эльфы не имеют никакого отношения к его гибели. Существует один-единственный из известных нам с тобой ядов, на время делающий кожу покойника неестественно шероховатой. Яд, приготовленный тобой для убийства дракона. Не знаю, как подобная редкость могла попасть в руки Кормака, но много лет назад после очередной ссоры со старшим сыном точно так же скончался Айрик Золотой. Тогда я не придал этому факту никакого значения, списав все на несчастный случай. Однако теперь я смотрю на все произошедшее абсолютно в другом свете. Есть у меня одна догадка… Вот только догадками вождей кланов не убедить. Тут нужны веские доказательства, раздобыть которые мне поможет твой бесценный опыт, дружище. Кто, как не лучший травник Иберии, может указать на гнома, способного приготовить такой редкий состав? Подумай, Ирвин, ты же наперечет знаешь всех лучших целителей королевства. Или, может, кто-то из твоих помощников заполучил секрет этого ужасного зелья? Скажи только кто? Назови имя. Дай мне хотя бы маленькую зацепку.

– Пожалуй, я смогу пролить свет на эту тайну, – раздался за спиной Трая грубый голос. Стремительно обернувшись, верховный с изумлением уставился на стоящего в дверях короля, сопровождаемого полудюжиной закованных в доспехи гномов. Пользуясь замешательством жреца, в комнату ворвалось еще семеро воинов.

– Держись за мной, Ирвин, – произнес верховный твердым, несмотря на потрясение, голосом и резко вонзил острие древнего посоха в каменный пол. Разлившееся вокруг мерцание словно полупрозрачным щитом отгородило их от головорезов Кормака.

– Так-так-так, что я вижу? – Новоиспеченный монарх отнюдь не выглядел озадаченным. – Похоже, не зря Эрм считает тебя заговорщиком. Как не стыдно такому достойному гному строить козни против своего короля?

– Ты не настоящий король, Убийца, и никогда им не станешь. Скоро совет пятнадцати узнает об истинной причине смерти Айрика и Ругара, и тогда за твоей шкурой будет гоняться вся Иберия.

– Если узнает, – пожал плечами Кормак.

– Не думаешь же ты, щенок, остановить жреца самого Вардана жалкой кучкой этих отбросов, гордо именующих себя королевской стражей?

Оскорбленно взвыв, один из воинов рванулся вперед и попытался ударить Огненного длинной секирой. Раздался громкий хлопок, и на пол полетели осколки железа вперемешку с кровавыми ошметками плоти, а рухнувший на пол гном в ужасе уставился на торчащую из обрубка розовую плечевую кость. Алые струйки толчками выплескивались из зияющей раны. Осознав наконец, что с ним произошло, воин в ужасе забился на скользком от собственной крови полу.

– Не заставляй гномов зря умирать, Убийца. – Трай бесстрастно смотрел в постепенно наливающиеся бешенством глаза Кормака. – Лучше подумай о том, в какой норе ты проведешь всю свою оставшуюся жизнь. Или ты уже согласен на быстрый конец? Обещаю, что лично подберу для тебя палача. Что скалишься? Это тебе не подлое убийство ближайших родственников. Со мной подобный фокус не пройдет.

– Не пройдет, говоришь? – нервно дернул щекой Кормак, – Это мы скоро увидим. Мне кажется, верховный, ты еще не до конца оценил размах моей власти.

– Да какой там размах?.. – Насмешливая речь Огненного была прервана. Узкий, покрытый темным составом клинок по самую рукоятку вонзился в ничем не защищенный бок жреца. Согнувшись от приступа резкой боли, Трай потрясенно уставился на бледного Ирвина: – Ты?

Одинокая слеза скатилась по печальному лицу травника.

– Прости меня, друг мой, – еле слышно пробормотал Кленовый, склонившись над скорчившимся на полу Траем, – но так будет лучше для всех.

– Так это все время был ты! – сплюнув кровавую пену, прохрипел Огненный. – Но почему, почему?

Сквозившая в голосе старца почти детская обида заставила травника испустить глубокий, полный сожаления вздох. Взглянув на пожавшего плечами короля, Ирвин опустился возле умирающего родственника на колени, нежно сжав его постепенно синеющую руку. Взглянув с презрением на эту картину, Кормак, иронически сплюнув, вышел в сопровождении бряцающей железом охраны.

– Когда я был еще простым, мало смыслившим в дворцовых интригах подростком, – начал свою исповедь Кленовый, – Кормак однажды спас мне жизнь, защитив от банды грабителей в Кершамском лесу. В благодарность я поклялся перед богами исполнить любое его желание. Через несколько дней после этой опрометчивой клятвы мне пришлось впервые принять участие в убийстве гнома. Да, верховный, это мой яд был вложен в руки старшего сына Айрика Золотого. Знал ли я, что с его помощью должен кто-то умереть? Конечно, знал. Но даже в самых страшных снах я не мог предположить, что принц воспользуется им для того, чтобы убить родного отца. После этого случая я дал новую клятву, которую не нарушал все эти годы. Клятву, которую ты лично принял у меня перед тем, как благословить в поход к подножию Ирикона. Шло время, и, пока я всеми силами старался искупить ошибку далекой молодости, жизнь текла своим чередом. Даже бессмертные боги не каются вечно. Встретив однажды Клариссу, я впервые позволил себе обрести надежду на спасение. Потом родилась Хлоя. С тех пор моя жизнь больше мне не принадлежит. Я готов сделать что угодно, лишь бы им не угрожала никакая опасность. Недавно Кормак вновь посетил мой дом в поисках редчайшего из ядов. Я выполнил его просьбу, потребовав взамен навсегда оставить в покое мою семью. А что еще мне оставалось делать? Прийти к тебе за помощью, сказав, что это я приложил руку к смерти Айрика? Уверен, после таких слов я не прожил бы и дня. Ты однажды сказал мне, что незримо следил за всеми своими потомками. Тогда где же ты был, верховный, когда меня убивали в Кершамском лесу? Где были твои мудрые советы, когда я метался из стороны в сторону, не зная о том, что ты мой родственник? Откройся ты мне раньше – и всего этого могло бы и не произойти. Теперь мой черед защищать близких, и пусть боги проклянут меня, но они будут жить.

– Неужели ты веришь, – Трай опять харкнул кровью, – что Кормак сдержит данное тебе обещание? Глупец! Да со дня смерти Ругара твоя семья находится в большей опасности, чем когда-либо! И не ври, что пытаешься спасти их. Ты просто струсил! Приди ты ко мне, возможно, тебя и казнили бы. Только вместе с тобой на костер взошел бы и Кормак, а после его смерти твоим родственникам действительно нечего было бы опасаться.

– Не говори так, верховный.

Голос Огненного постепенно слабел, превращаясь в еле слышный шепот.

– Вот что я скажу тебе, Ирвин. Если ты думал разжалобить меня этим рассказом, то лишь напрасно потратил время. Нет, не видать тебе прощения. Отныне твоя жизнь – это жизнь предателя и клятвопреступника. Но помня о том, что в твоих жилах течет и капля моей крови, я дам тебе единственный, крошечный шанс на спасение.

С этими словами Трай последним усилием поманил к себе травника и прошептал что-то ему на ухо.

Артем

Боль была чудовищная. Когда железный прут с раскаленной буквой «Ф» на конце коснулся кожи на его предплечье, только присутствие остальных гладиаторов заставило Артема сдержать рвущийся наружу крик. В горле запершило от резкого запаха горелого мяса. Раздавшееся шипение опаленной плоти мгновенно заглушили приветственные возгласы окруживших его воинов. И эти крики по большей части были вполне искренними. Ведь, несмотря на строжайший запрет сенатора, новость о его поединке с Гаем Антонием быстро разнеслась по лудусу. Узнав о том, что только помощь беркута спасла непобедимого доселе чемпиона от поражения, поздравить Артема подходили многие, ранее презрительно смотревшие на новобранца воины. Впрочем, это уважение не мешало им впоследствии посмеиваться над Артемом, видя его жалкие потуги у тренировочного столба. А когда юношу поставили в пару с другим новичком и он попытался парировать сильный рубящий удар лезвием своего меча, некоторые воины просто покатились по арене со смеху.

– Не стоит отбивать удары грань в грань. – На лице Арторианина в отличие от других гладиаторов не было усмешки. – Так ты быстро затупишь или сломаешь лезвие. Старайся делать блок плоскостью гладиуса, отклонять меч противника, а лучше использовать данную тебе сверхъестественную скорость для уклонения и контрудара. Причем стиль боя должен меняться в зависимости от условий поединка. Если ты бьешься с одним-единственным противником, то лучше возьми не гладиус, годящийся в большей мере для колющих ударов, а длинную спату иберийцев. В сражении стенка на стенку хороший скутум становится основой тактики, а для конного поединка лично я взял бы легкую саблю родной Артории. Да не переживай ты так, – видя, как округляются от обрушившейся информации глаза Артема, поспешил успокоить товарища гладиатор. – Нумерий при всей своей подлости отлично умеет считать деньги. А в отличие от всех нас за тебя уже выложено целое состояние. Ланиста ни за что не выпустит такого дорогого бойца на арену, не подготовив сперва как следует. Так что не удивлюсь, если первые несколько поединков ты проведешь классически – один на один, сжимая в руках любимый молот. Поэтому советую для начала успокоиться и, стиснув зубы, тренировать рефлексы, отрабатывая до седьмого пота основные связки ударов. Когда ты уяснишь основные принципы боя, тогда сможешь выработать и свой собственный стиль поединка. Запомни: для того чтобы стать величайшим из гладиаторов, недостаточно просто побеждать. Нужно еще завести до предела жаждущую крови толпу. Голодные до ярких зрелищ веспийцы отвечают бурными овациями на любой эффектный жест или выпад гладиатора. Поэтому не стесняйся приветствовать их как при выходе на арену, так и покидая ее. Рычи, грозно потрясай оружием, изображай рассерженного дикого зверя. Они это очень любят. Пойми: если будешь вести себя правильно, то цена твоей жизни возрастет стократ, и, быть может, однажды сенатор будет просто вынужден дать тебе свободу.

– А почему ты сам предпочел сбежать из лудуса? – Вопрос сорвался с губ Артема, прежде чем он осознал всю его неуместность. Воин, грустно улыбнувшись, пообещал вскоре поведать юноше свою историю.

– Мой народ называет себя арторианцами, – тем же вечером завел он неторопливый рассказ. – Что в переводе означает «небесные правители». И мы действительно правили этими краями многие тысячи лет. Было время, когда грозной поступи наших коней опасались не только веспийцы. Империя арлингов и королевство гномов веками платили нам дань, не надеясь на крепость своих высоких каменных стен. Однако всему когда-нибудь приходит конец. Трава увядает, колодцы высыхают, а реки мелеют. Так и Артория, пережив эпоху расцвета, вступила во времена упадка и хаоса. Кто в этом виноват? Да, пожалуй, мы сами. Непомерная гордыня могучих ханов расшатала изнутри основы великого каганата. Все чаще воины стали совершать набеги на кочевья своих собственных братьев и преданных друзей. Все чаще каганам приходилось посылать войска для усмирения непокорных ханов. Но даже внутренние раздоры не могли до конца обескровить Арторию. У могучих всадников степей еще хватало сабель, чтобы внушить трепет любому захватчику. Так было вплоть до падения Корвуда Лживого. Предательски убив избранных Арлинга и Веспа, он навлек на свой род кару самой Ланы. Узнав об этом, многие ханы отказались служить ему, объявив себя единственными властелинами степи. А когда веспийцы с впервые поддержавшими их эльфами огромной армией вторглись в пределы каганата, судьба Артории была предрешена. Младший брат Корвуда, Данир-хан, впоследствии прозванный Недалеким, решил, что сможет откупиться от захватчиков и удержаться на троне. Поэтому спокойно отдал свой народ на разграбление. В итоге потерявшие все до последнего медяка арторианцы после ухода тяжело нагруженных добычей и рабами войск сами подняли продавшего их кагана на копья. С тех пор больше не было в степях такого правителя, которого признали бы все ханы без исключения. Многие, конечно, пытались собрать разрозненные улусы под своими знаменами, но итог всегда был один. Рано или поздно объявившие себя каганами гибли, так и не успев завершить начатое. Одним из таких глупцов был и мой отец. Ослепленный гордыней, он решил, что сможет удержаться на троне предков. Его заблуждение не продлилось и недели. Улус пал, атакованный втрое превосходящим наши силы противником. А ведь я говорил отцу, что лишь страх за собственную власть может на время сплотить воедино несколько улусов. Когда он наконец осознал мою правоту, было уже слишком поздно. Немногих оставшихся в живых мужчин продали в рабство веспийцам, а женщин и детей победители разделили между своими улусами. Зная, что имеют дело с воинами и желая поплотнее набить свои карманы золотом, перекупщики отправили меня вместе с остальными родичами прямиком в этот лудус. Тогда как раз праздновалась очередная годовщина царствования Гнея Великого, который пожелал воспроизвести на арене битву между Корвудом Лживым и легионами Веспа. По вполне понятным соображениям нам не дали ни малейшего шанса. Нет, конечно, оружие и доспехи мы получили. Вот только без хорошей лошади, атакуя плотный строй сомкнутых веспийских щитов, привыкший сражаться в седле арторианец не может с ходу показать и трети своего умения. Я был единственным, кто выжил в этой бойне. Спас мою жизнь не кто иной, как верзила Каспий. Отлично понимая, что нас вывели на убой ради потехи орущей толпы, он не стал добивать меня, а просто оглушил.

– Постой, – перебил рассказчика Артем, – но ведь вы живете в одном лудусе. А наставник утверждал, что гладиаторы одной школы почти никогда не сражаются друг с другом насмерть.

– Так и есть. Только Каспий изначально был рабом Мария Целсия. В этом и кроется истинная причина нашего побега. Завоевав славу одного из лучших гладиаторов сенатора, я должен был сразиться на арене с человеком, который к тому времени стал моим единственным настоящим другом. Нумерию это было хорошо известно, и он легко мог выставить на бой кого-нибудь другого, но веспийская пиявка только злорадно скалился на все мои мольбы. Тогда, подговорив еще нескольких отчаянных соратников, мы перебили часть стражников и вырвались на свободу. Вот только распорядиться ею так и не сумели. Кто же мог знать, что одну из рабынь сенатора вполне устраивает ее положение. Предательница-мирийка привела легионеров прямиком к нашему убежищу. Хорошо, что хоть Миланике с Тиберием удалось тогда спастись. Узнав о нашей поимке, Нумерий уговорил легата передать в его руки заодно и Каспия. Теперь нас ждет арена Орба, в боях на которой еще никто не протягивал дольше одного сезона.

– А что за бои такие? – подвинувшись на скамье, чтобы дать место подошедшему Каспию, задал Артем очередной вопрос. – И чем они отличаются от обычных схваток на арене?

– Ну хотя бы тем, – пояснил Бартук, – что в таких поединках никто не даст тебе второго шанса. На обычной арене, если ты был повержен, но проявил себя как умелый и бесстрашный воин, твою жизнь могут сохранить. На боях во славу повелителя мертвых большой палец распорядителя всегда смотрит вниз. Здесь нет никаких правил. Любая подлость только еще больше распаляет совершенно озверевших от запаха чужой крови веспийских плебеев, ибо ни один уважающий себя патриций не запачкает свой взор таким отвратительным зрелищем. Чаще всего провинившихся рабов казнят именно в таких местах. Смерть здесь всегда неминуема. Ты можешь побеждать сколько угодно, но хозяева каждый день будут посылать все новых и новых бойцов, пока усталость и раны не сделают свое дело. Я слыхал, что ставки в таких случаях особенно высоки.

– На что тут ставить-то? – потянувшись, хрустнул суставами Каспий. – Ведь всем заранее известно, кто из гладиаторов должен умереть.

– Ставят не на смерть гладиатора, а на количество схваток, в которых он сможет продержаться. Рекордом пока является десять поединков подряд. Думаю, нас с тобой ожидает именно такая участь. Не сразу, конечно, сначала Нумерий вдоволь наиграется с нами, попутно набив мошну золотом. Хотя в данном случае я его понимаю. Если бы мне так располосовали шею собственные рабы, я тоже сделал бы все необходимое, чтобы показать на их примере, насколько это опасное преступление.

– А у тебя что, тоже были рабы? – не удержался от восклицания Артем.

– Конечно, были. А что тут такого? – пожал плечами узкоглазый.

– И тебе не жалко их? Теперь, когда ты сам стал одним из них?

– Понимаешь, – Бартук на секунду замялся, – наши шаманы утверждают, что рабом просто так не становятся. Для этого нужно очень сильно разгневать богов. Причины недовольства могут быть самые разные – от излишней беспечности до простой глупости. Очевидно одно – если ты раб, значит, боги по какой-то причине отвернулись от тебя. И пока не поймешь, почему это произошло, ты будешь им оставаться. Слабый может стать сильнее, глупый – научиться думать, ленивый – познать труд. И лишь покойник не может ничего. Вот и выходит, что пока я еще жив – не все потеряно.

– Значит, ты считаешь, – подытожил Артем, – что быть рабом стыдно? Вроде как перед богами провинился? Получается, самому держать рабов – вполне нормально, ибо ошейник на них надел не ты, а боги. А боги – они такие, когда захотят, тогда и снимут. Интересная, однако, теория.

– Ну, не знаю, – в свою очередь почесал затылок Каспий. – Лично я считаю, что, если боги допустили твое пленение, значит, это слабые боги. Мой народ верит только в богов-победителей. Поэтому сейчас я поклоняюсь неистовому Урику. Он единственный пришедшийся мне по нраву среди всего веспийского сонма.

– Так тебя же недавно снова пленили легионеры, – усомнился в словах друга Арторианин. – Почему Урик не спас тогда твою черную шкуру?

– Так все верно. – От волнения гигант повысил голос. – Они поклоняются Урику с самого рождения. Вот он и помогает им больше, чем мне. И вообще, во что хочу, в то и верю!

– Тише, тише, дружище. – Бартук положил руку на плечо разбушевавшегося Каспия. – Можешь верить во что угодно, лишь бы эта вера не мешала нашей дружбе. Кстати, Арт, а ты сам-то кому возносишь молитвы?

– Я вроде как христианин, – неожиданный вопрос заставил молодого человека ненадолго задуматься, – вот только к Христу ни разу еще не обращался. В наших краях с религией вообще туго. Одни вроде молятся, но, похоже, ни капельки не верят, другие – упертые атеисты, только их деяния можно ставить в пример любому священнику.

– Это где же такие края? – навострил уши Арторианин.

– Отсюда не видать, – махнул рукой Артем. – А зовутся, – юноша чуть помедлил, – зовутся они Русью. Только вот я не уверен, что это божественный промысел забросил меня сюда. Гневается Господь или пытается в который раз чему-нибудь научить? Без пол-литра не разберешь. Пожалуй, хватит об этом. – Он мотнул головой. – Вон, наставник идет, легок на помине.

– Умеешь ты подбирать себе компанию, Арт, – скривился Тарбиш. Обнаженный по пояс, он поражал воображение количеством шрамов, густой сетью покрывавших поджарое мускулистое тело. Самый длинный рубец шел от пупка к правой груди. – Из всего лудуса ты умудрился связаться с двумя главными кандидатами в покойники. Надеюсь, они хотя бы попытались объяснить, в чем твоя ошибка?

Взглянув на помрачневшего после жестоких слов наставника Каспия и слегка подмигнув товарищу, молодой человек беспечно махнул рукой:

– Все там когда-нибудь будем. Или, уважаемый наставник, вы хотите жить вечно?

– Я встречался со смертью не одну тысячу раз, чтобы вздрагивать при виде ее объятий, – надулся арторианец. – Однако я пришел вовсе не для того, чтобы попусту читать тебе нотации.

– Слушаю, наставник.

– Я хочу тренировать тебя отдельно от остальных гладиаторов. Почему? Да потому что ясно вижу в тебе задатки будущего чемпиона Апорийских игр. Ну, что скажешь?

Видя скептическую усмешку юноши, Тарбиш счел нужным пояснить:

– Ты, похоже, решил, что все дело в метках Ланы? Так и есть. Но не только в них. Главное, что при всех своих неоспоримых достоинствах ты на самом деле не умеешь ровным счетом ничего. В любом королевстве ребенку дают в руки меч раньше, чем он научится ходить. Даже обычные крестьяне и простые ремесленники могут при случае постоять за себя. Вот только настоящие мастера поединка встречаются чрезвычайно редко. Поэтому большинство гладиаторов не могут выдержать на арене дольше полугода, а среди остальных искусных фехтовальщиков наберется, пожалуй, человек десять – двадцать на всю империю. – Наставник гордо выпрямился. – И одним из таких фехтовальщиков являюсь я. Впервые ступив на пропитанный потом и кровью песок арены тридцать лет назад, я покинул ее не так давно. Покинул искалеченным, – он указал на свой располосованный живот, – но так и не побежденным. Сам Гней Великий признал тогда мое право на свободу.

– А это? – Артем кивнул на серебряный ошейник, плотно обхвативший шею воина.

– Это я решил оставить, когда сенатор предложил мне стать наставником в его лудусе. Я волен в любой момент покинуть школу, да только зачем? Ведь я родился и вырос в этих каменных стенах, впитав с молоком матери дух битвы, царящей повсюду. Я не умею ни сеять, ни строить. Я умею только убивать. Красиво убивать. А если так, то нет никакого смысла менять одно насиженное место на другое такое же. – Тарбиш мотнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. – Но я еще не ответил на твой вопрос. Зная, на что действительно способен, я тем не менее никогда не раскрывал ученикам всех секретов своего мастерства. Ты спросишь почему? Да потому, что все они приходили ко мне уже обученные азам боя. Причем эти азы, во многом вредные и неправильные, за несколько лет успевали пустить глубокие корни в их сознание. А я всегда говорил, что не смогу до конца исправить допущенные в самые первые годы обучения ошибки. Ты же, Арт, являешься, как бы тебе сказать… Являешься пустым сосудом, который я хочу наполнить своим чистым искусством, свободным от всяких примесей. Искусством, которое поможет тебе встать на одну ступеньку с такими прославленными бойцами, как Гай Антоний Смирный.

При упоминании знакомого имени молодой человек удивленно посмотрел на наставника.

– Так ведь я уже сражался с ним и почти что победил. Если бы не треклятый орел, то я…

– Так ты действительно в это поверил? – рассмеялся Тарбиш. – Наивный! В том поединке Гай не показал и сотой доли своих истинных возможностей. Уверен, что ему было приказано всего лишь испытать тебя, не причиняя при этом особого вреда. Иначе ты давно бы уже плавал в луже собственной крови. Господин Луций не в первый раз использует гладиатора своего лучшего друга для таких испытаний. И в основном скрытно, не давая понять окружающим, что все происходящее на арене предопределено заранее.

– Ага, – молодой человек упрямо пытался отыскать брешь в рассуждениях наставника, – а то, что проверка стоила легату около двадцати тысяч сестерций? Это тоже было спланировано?

– Конечно. Скажу даже больше. Сенатор ни за что не решился бы завести разговор с императором о твоем помиловании, если бы не знал, что господин Марий поддержит его просьбу. Не удивлюсь даже, если сумма твоего выкупа была намного больше, и таким способом легат всего лишь выплатил свою долю. Запомни вот что, Арт. Между господином Луцием и господином Марием существует крепкая дружба, зародившаяся еще в юности. Поэтому большинство их споров является заранее спланированным представлением, направленным на усиление совместного влияния на императора и сенат. Там ведь была дочь Гнея, Корнелия? Готов поспорить, что она в ярчайших красках поведала отцу о вашем поединке. А обожающий гладиаторские бои император после такого рассказа наверняка оставит идею о твоей казни.

– Так он же продал меня, – не сдавался Артем.

– Вот упрямый, – возмутился Тарбиш. – Он же император! Может и передумать, особенно если решит, что поступил опрометчиво. Ведь сенатор является одним из влиятельнейших патрициев Веспа, а Гней Великий всегда был осторожен, когда дело касалось представителей высшей знати. Ну так что, Арт? Ты не ответил на мой вопрос. Или тебя еще что-то смущает?

Артем молчал. И дело было вовсе не в лестном предложении наставника. Просто в последнее время он успел привыкнуть к тому, что обретенные сверхскорость и сверхсила делают его почти неуязвимым в бою. Еще бы, в одиночку перебить половину веспийской биремы и без какой-либо подготовки довольно-таки успешно сразиться с одним из лучших гладиаторов империи. Такое любого заставит хоть немножечко задрать нос. А тут оказалось, что его провели как мальчишку, подсунув намного более опытного противника. Последний раз так обидно ему было на прошлых соревнованиях по борьбе. Приняв его нерешительность за отказ, Тарбиш пожал плечами, намереваясь уйти, когда в разговор вмешался Бартук.