Хроники Арта. Дважды Меченный Боканов Владимир

Хлоя

Она сидела, крепко зажмурив заплаканные, обрамленные пушистыми ресницами глаза. Решив сделать сюрприз любимому отцу, Хлоя и подумать не могла, что ее благие намерения закончатся таким кошмаром. Ну почему, почему мысль тайком украсить родительский кабинет к завтрашнему дню рождения травника пришла ей в голову именно сейчас? Заслышав голоса, доносящиеся из подвала, Хлоя недолго думая шмыгнула в соседнюю, доверху увешанную сушеными травами каморку. Притаившись за тонкими плетеными дверями, девушка стала невольным свидетелем разыгравшегося перед ней ужасного представления. Увидев, как ее родной отец, которого она всегда считала благороднейшим из гномов на свете, предательски вонзил кинжал в бок дяди Трая, Хлоя испуганно зажала себе рот, из последних сил сдерживая рвущийся наружу испуганный крик. А выслушав его исповедь, девушка внезапно ощутила, что дрожащие ноги больше ее не держат. Привычный мирок, несколько минут назад казавшийся ей таким светлым и незыблемым, рушился будто карточный домик. Растерянно сползая на пол, Хлоя титаническим усилием попыталась привести в порядок разбегающиеся, подобно юрким кузнечикам, мысли. Во-первых, ее отец является преступником и убийцей. Иной трактовки увиденного просто не существовало. Причем на его совести не просто убийства каких-нибудь простых ремесленников, а жизни двух королей Иберии и верховного жреца. Во-вторых, новый король – заказчик и соучастник всех этих ужасных преступлений. В-третьих, несмотря на очевидные муки выбора, ее отец уверен, что поступает правильно, и, скорее всего, на этом не остановится. Во всяком случае, на последние слова Огненного гном ответил коротким движением кинжала, отправившим душу жреца прямиком в замок Вардана. Лишь боязнь, что ее могут обнаружить в такой кошмарный момент, не дала девушке разразиться громкими рыданиями. Зажав обеими руками искаженный от ужаса рот, гнома испуганно следила за тем, как закованные в железо слуги Кормака, довольно матерясь и зубоскаля, вытащили из комнаты бездыханное, завернутое в длинный кусок рогожи тело. Через полчаса после того, как все стихло, Хлоя решилась покинуть свое убежище. Тихонько проскользнув на цыпочках мимо запекшейся на полу лужи крови, она, всхлипнув, помчалась прочь из отцовского кабинета, забыв от страха даже прикрыть за собой входную дверь. Вечерело. Пустынная улица встретила беглянку молочными клубами поднимающегося от влажной земли ночного тумана. Кипящий в жилах Хлои адреналин заставил ее кинуться сломя голову подальше от дома, почти не разбирая дороги. Гнома неслась все быстрее и быстрее, изо всех сил перебирая короткими ножками. Это и послужило причиной того, что, пробежав пару кварталов, Хлоя на полном ходу врезалась в спину проходившего мимо незнакомца. Утробно хекнув от неожиданности, воин тем не менее сумел в падении извернуться и подмять под себя хрупкое девичье тельце. Под его тяжестью испуганная Хлоя не могла даже пикнуть, не говоря уже о членораздельной речи. А блеснувший в темноте клинок заставил ее и вовсе замереть, мысленно простившись с этим светом.

– Вардан тебя побери, кто ты и что тут делаешь? – Грубый голос вывел беглянку из оцепенения. Решив бороться за свою жизнь до конца, девушка отчаянно забилась в железных объятиях незнакомца. Недовольно ругнувшись, тот отбросил кинжал в сторону и вытащил из-за пазухи моток прочной пеньковой бечевки. Вскоре надежно связанная по рукам и ногам Хлоя была вынуждена прекратить свои тщетные попытки. Перетащив добычу к ближайшему фонарю, Дрофан наконец-то смог внимательно разглядеть свою пленницу.

– О боги, Хлоя?! Прости, что не узнал тебя! Ты налетела так внезапно. Погоди, сейчас я тебя освобожу.

Разрезав кинжалом тонкую бечевку, Неспящий рывком поднял гному на ноги и принялся торопливо отряхивать дорожную пыль с ее порванного в нескольких местах платья.

– Прости, – вновь смущенно повторил он, – что-то в последнее время я стал чересчур нервным. Старею, наверное. Да не трясись ты так, глупенькая, – прикрикнул гном, услышав, как зубы беглянки выбивают громкую дробь. – Ты же знаешь, что мы с Траем будем последними в списке желающих причинить какой-либо вред тебе или твоей семье.

Услышав имя верховного, девушка не выдержала и разразилась громкими прерывистыми рыданиями.

– Да что с тобой такое? Ну напугал немного, ну платье чуток испортил, зачем так горевать-то? Давай-ка лучше успокаивайся, и я провожу тебя, трусиху, домой.

– Нет, прошу вас, – отчаянно замотала головой Хлоя, – пойдемте куда угодно, только не домой! Пожалуйста, поверьте, мне никак нельзя туда возвращаться.

– Ладно, ладно, – воин ошалело замахал руками, – нельзя так нельзя. Отведу тебя на время к верховному, он как раз должен скоро прийти от твоего отца.

– Нет, – взвизгнула гнома, – туда тоже нельзя!

– Да ты объяснишь наконец, в чем дело? – Дрофан схватил ее за плечи, тряхнув так сильно, что девушка, клацнув от неожиданности зубами, едва не прикусила язык. – Или будешь голосить тут до самого утра? Я и не знал, что в семье у Кленового встречаются такие истерички.

– Объясню, обязательно объясню, только умоляю, отведите меня в любое другое место. Пожалуйста, скорее, пока меня еще не хватились королевские стражники.

После такого заявления гнев Дрофана мгновенно испарился. Осознав, что девушке известна какая-то важная тайна, он с ходу прикинул, где сможет на время ее укрыть. Махнув беглянке закованной в латную перчатку рукой и настороженно поглядывая вокруг, Неспящий твердым шагом направился к центру города. Вскоре, старательно минуя открытые места, они остановились перед дверями заведения, в котором Хлоя с изумлением узнала местный бордель. Остановившись в нерешительности, она смущенно подняла глаза на своего проводника. Не то чтобы девушка брезговала общением с куртизанками Аркоса. Отнюдь. Дом ее отца, бывало, посещали служительницы этой древнейшей профессии в надежде на исцеление от того или иного недуга. Получив требуемое, они, как правило, благодарили не только самого травника, но и частенько помогавшую ему старшую дочь. Как оказалось, среди этих красоток было немало девиц, обладавших, помимо грации и страстности, острым умом и располагавших весьма любопытными для Хлои новостями. Этими новостями, полученными от разомлевших после активных утех клиентов, жрицы любви охотно делились с молодой гномой. Но одно дело – хихикая, выслушивать свежие придворные сплетни, сидя у себя дома, возле пылающего камина, и совсем другое – лично посетить обитель порока и разврата. Хлоя готова была сгореть со стыда при одной только мысли о том, что кто-нибудь из знакомых может увидеть ее входящей в подобное заведение.

– Ну, видишь ли, – отличавшийся толстокожестью в некоторых вопросах Дрофан тем не менее сообразил, по какой причине щеки его спутницы окрасил яркий румянец, – за моим домом тоже следят, а один старый знакомый как-то раз говорил мне, что после щедрой оплаты за этими стенами можно спрятать кого угодно. Да ты и сама, наверное, понимаешь, что в таком необычном месте нас станут искать в последнюю очередь.

Последний довод был настолько убедительным, что, не колеблясь более, Хлоя юркнула вслед за уверенно переступившим порог борделя иберийцем. Их встретила хозяйка заведения, пожилая, однако еще не утратившая природного обаяния арторианка. Увидев вошедшую за Дрофаном девчушку, женщина сперва нахмурилась, но после того как в ее руки перешел тяжелый, позвякивающий кошель, сменила гнев на милость и провела посетителей в одну из свободных комнат на третьем этаже. Будучи наслышанной о красоте внутренних покоев заведения, Хлоя с вполне понятным интересом озиралась, буквально впитывая в себя царящую вокруг ауру интима и сладострастия. Выполненное в бело-розовых тонах помещение поражало обилием всевозможной мягкой мебели. Тут были и причудливые диваны, заваленные разноцветными подушками, и мягкие кресла-мешки, плотно набитые нежнейшим пухом. В самом центре красовалась огромная четырехспальная кровать, частично скрытая шелковым балдахином. Несколько бронзовых статуй, подробно изображавших все прелести интимной жизни, стояли вокруг ложа. В воздухе витал тяжелый навязчивый запах сандала. Аккуратно прикрыв за собой украшенные причудливой мозаикой двери, Дрофан кивнул ей на один из ближайших кожаных диванов:

– Садись, Хлоя. Передохни, соберись с мыслями. Давить на тебя не буду, но учти, что времени у меня немного. Через час я должен встретиться с верховным на другом конце города. Так что если думаешь снова залиться слезами, то я зайду поговорить попозже. Да не реви ты снова, глупышка. На вот, выпей молодого вина. Глядишь, и полегчает немного.

Послушно схватив протянутый воином кубок и выхлебав разом добрую его половину, девушка тут же поперхнулась. Откашлявшись и утерев с лица последние слезинки, она решилась наконец поведать Дрофану причину своего необычного поведения.

– Недавно я стала свидетелем убийства. Убийства очень близкого мне гнома. Никогда еще не видела я такого ужасного зрелища. Как мне удалось не закричать, до сих пор ума не приложу.

Помрачневший Дрофан тяжело опустился на один из полудюжины набитых овечьей шерстью пуфиков. Его внимательные карие глаза сочувственно наблюдали за пытающейся собраться с мыслями рассказчицей. Прерывисто всхлипнув и отпив для храбрости еще немного, Хлоя продолжила:

– Во всем виноват его величество король Кормак. Убийца действовал по его приказу. Из их разговора я поняла, что Кормак повинен также в смерти своего отца и младшего брата. Когда солдаты вынесли труп, мне удалось незаметно выскользнуть из своего убежища. Пытаясь оказаться как можно дальше оттуда, я и наткнулась на вас, дядя Дрофан. Думая, что вы все еще охраняете королевский трон, я мысленно уже простилась с жизнью.

– Не бойся, милая. – Неспящий ласково коснулся ее головы. – Пока я рядом, никто не посмеет причинить тебе вреда. Только не пойму, почему бы нам не сходить все-таки к Траю? Верховный жрец – единственный гном в Иберии, способный лишить Кормака королевской власти. Тем более сейчас, когда у нас появился настоящий свидетель. Уверен, твоих слов за глаза хватит, чтобы доказать на совете пятнадцати вину проклятого братоубийцы.

– Вы не понимаете, – воскликнула Хлоя, обеими руками обхватив гудящую голову. – Нам нельзя идти к верховному потому, что именно о его смерти я вам сейчас и толкую.

– Что, что ты сказала? – загрохотал мгновенно вскочивший с пуфика Дрофан.

Сжавшись в комок от такого бурного проявления эмоций, Хлоя испуганно наблюдала за тем, как побагровевший воин мучительно пытается справиться с охватившим его приступом гнева. Заметив гримасу ужаса на ее личике, Дрофан невероятным усилием заставил себя тихонько опуститься перед гномой на корточки и переспросить:

– Ты ничего не путаешь? Подумай хорошенько. Может, это был другой жрец, просто похожий на Огненного?

– Нет, – девушка всхлипнула, – я не ошиблась. Все произошло слишком близко. Да и как я могла не узнать дядю Трая?

– Все равно не могу в это поверить! – Воин схватился за голову, вырвав из своей густой шевелюры целый клок волос. – Неужели Кормак привел с собой целую армию? Иначе как он смог поразить такого грозного противника, которым являлся верховный жрец? И где в этот момент был Ирвин? Ведь именно для встречи с ним Трай и отправился в ваш дом.

Понимая, что рано или поздно этого вопроса ей все равно не избежать, Хлоя тем не менее почувствовала, как почва буквально уходит у нее из-под ног. Превратно поняв ее молчание, Дрофан воскликнул:

– Неужто твой отец тоже пострадал от головорезов Кормака? Что с ним? Он жив? Да не молчи же ты, ради всего святого! Долго ли мне еще придется клещами вытягивать из тебя мельчайшие подробности? Как я могу тебе помочь, если не знаю, что у вас там произошло?

Несколько секунд Хлоя растерянно молчала. Наконец решившись, она жадно допила остатки мускатного вина и, твердо взглянув в полыхающие гневом глаза Дрофана, прошептала:

– Это отец убил Огненного.

Даже если бы в комнату влетел живой дракон, это бы не вызвало у Дрофана таких эмоций. С минуту он стоял неподвижно, напоминая огромный соляной столб, потом, стукнув по стене могучим кулаком, разразился проклятиями. Через полчаса, исчерпав весь свой запас ругательств, гном со стоном упал обратно в мягкое кресло. Видя, что бывший начальник стражи больше не двигается, и желая побыстрее снять с души тяжкое бремя, Хлоя затараторила:

– Он не хотел этого, клянусь богами! Кормак заставил папу совершить все эти преступления. Сперва подловил на клятве благодарности, потом стал угрожать расправой над семьей. Отец просто запутался. Прошу вас, не убивайте папу! Он всего лишь послушное орудие в руках истинного преступника, а так и мыши не обидит!

С минуту Неспящий никак не реагировал. Потом поднял на нее враз постаревшее от горя лицо и еле слышно произнес:

– Как я могу тебе что-то обещать, если этот предатель убил всех гномов, которыми я когда-либо дорожил? Пойми, я бы лично вырезал Ирвину сердце только за одну мысль о убийстве Ругара, а ты просишь его пощадить? Да скажи он в свое время хоть слово – и Кормак давно был бы посажен на кол!

– Посажен на кол? – возмущенно фыркнула Хлоя. – Неужели вы всерьез полагаете, что обвинения, исходящие от простого травника, показались бы более убедительными, чем слова старшего брата короля? Да отца самого казнили бы, рискни он прийти к Ругару с такими речами. А кроме него и принца, никто больше не знал о готовящемся убийстве. Казните Кормака – и мой отец будет вам только благодарен. Поймите, что только постоянные угрозы заставили безобидного травника решиться на все эти гнусные преступления. Зря я доверилась вам, дядя Дрофан. Не думала я, что умудренный опытом хранитель трона сам окажется настолько глуп и жесток. Вижу, что я ошиблась. Но знайте, что если вы сейчас же не дадите клятву сохранить моему отцу жизнь, то я не стану свидетельствовать против Убийцы на совете пятнадцати. Подумайте, готовы ли вы обвинять нового короля в таких серьезных преступлениях, не имея за плечами ничего, кроме собственных фантазий? Полагаю, в таком случае вам стоит самому приготовиться к немедленной казни.

По мере того как смысл ее слов доходил до Дрофана, лицо гнома сначала побледнело, а потом покрылось красными пятнами. В итоге ему ничего не оставалось, как согласиться на это условие.

– Ладно, Хлоя, будь по-твоему. Я никогда не смогу простить Ирвина, но если ты поможешь мне доказать вину Убийцы, твоему отцу будут сохранены жизнь и свобода. О большем даже не мечтай. Идет? – Дождавшись ее торопливого кивка, Неспящий протянул девушке свою покрытую жесткими мозолями ладонь. – Ну, тогда договорились!

Гай Антоний

– Так ты думаешь, что покупка стоящая? – Легат впился взглядом в почтительно склонившегося перед ним Антония.

– Да, мой господин. Парень действительно является настоящим бриллиантом. Пусть еще не ограненным, кое-где корявым, но уже вполне готовым для начальных поединков. Его дар идеально подходит для гладиаторских игр. По крайней мере я не встречал в своей жизни ничего подобного. Даже немного странно, почему он, будучи наделен такими способностями, почти не владеет оружием? Кстати, я заметил, что своей внешностью Арт разительно отличается от типичного веспийца или арторианца. Версию насчет арлингов или гномов я даже не рассматриваю. Возможно, он явился к нам из краев, простирающихся за Даркийской пустыней, а о тамошних жителях мы почти ничего не знаем.

– Вот за что я особенно ценю тебя, Гай, – раскинувшийся на массажном столе Марий блаженно улыбнулся, – так это за то, что с тобой можно обсудить самые разные темы. Большинство моих рабов гораздо тупее, чем пытаются мне доказать. В тебе же течет кровь самого Авла Антония Первого, мир его праху.

Повинуясь опытным рукам полуголой служанки-массажистки, легат перевернулся на спину.

– Признаюсь, тот факт, что сын Авла является моей собственностью, до сих пор изрядно тешит мое самолюбие. А то, что ты всего лишь бастард, компенсирует твой редкий дар и твое несравненное воинское искусство. Только ты умеешь завести до предела толпу, переломив исход поединка в самый последний момент. Причем простофили даже не подозревают, что победа далась тебе гораздо проще, чем они себе вообразили. Одна только мысль о сотнях гладиаторов, сраженных тобой во имя величия дома Атерниев, наполняет мое сердце гордостью. Кстати, сегодня ты был особенно хорош. Уверен, мальчишка даже не понял, что с ним просто играли. Ничего, наставник мигом выбьет из этого Арта излишнюю спесь. Я ведь заметил, как разгорелись глаза у Тарбиша, когда он наблюдал за боем. Ну да Урик с ним. Поговорим о твоих личных заслугах, Антоний. Сенатор тоже был доволен исходом вашего поединка, а мое мнение ты уже знаешь. Пожалуй, стоит приказать, чтобы компанию тебе составили не две, как обычно, а четыре гетеры? Как думаешь, справишься?

– Благодарю вас, господин, – поклонился Гай. – Ваше величие может соперничать только с вашей щедростью.

Повинуясь взмаху унизанной драгоценностями руки, гладиатор покинул урчащего от удовольствия Мария, который, сполна насладившись расслабляющим массажем, обратил наконец внимание на саму массажистку.

– Чтоб ты сдох, жалкий слизняк! – Приветливой улыбки Смирного как не бывало. Оглянувшись назад, веспиец убедился, что за ним никто не наблюдает. – «Вот за что я особенно ценю тебя, Гай», – издевательски передразнил он своего господина. – Да ты весь не стоишь и мельчайшей крупицы праха моего отца. Когда Авл был еще жив, ты первым бросался лизать его пятки. А после его убийства все так же первым предал его потомков. Ничего, легат, придет время, и я еще выпущу тебе кишки. Ты будешь умирать очень, очень медленно. Ты и все остальные враги семьи Антониев.

Выйдя во двор лудуса, Гай зажмурился, настолько нестерпимым был жар полуденного солнца. Проморгавшись, он обратил свое внимание на упорно потеющего возле тренировочного столба юношу. Этот Арт с самой первой их встречи стал для Антония занозой в заднице. С одной стороны, он уже получил клеймо гладиатора, а к братьям по оружию Антоний привык относиться с уважением. Нет, у него, конечно, были среди них и враги, и всякого рода «недоброжелатели». Но основная масса гладиаторов давно уже признала за ним лидерство, стараясь лишний раз не лезть под руку. С другой стороны, с появлением в лудусе этого чужака Антоний почувствовал, как все его дальнейшие планы буквально трещат по швам. И дело было не только в том, что Арт, неизменно приветливый и готовый помочь, постепенно завоевывал сердца обитателей лудуса. Вовсе нет. Дело было кое в чем другом. Зная, что хозяин никогда не разрешит ему самому выкупить себе свободу, Гай связывал все свои дальнейшие надежды с волей народа. Веспиец знал, что под этим прессом может сломаться не только Марий. Сам император неоднократно был вынужден идти на поводу у тысяч или даже сотен тысяч голосов, скандирующих: «Рудий!» А вновь став полноправным гражданином Веспа, Антоний смог бы напомнить сенату о том, что в его жилах течет кровь истинного императора. И не только сенату. Некоторые легионы до сих пор тайком хранили в сундуках потрепанные штандарты в виде распахнувшего могучие крылья орла. Лишь появившаяся на арене Крайса помогла Гнею много лет назад захватить трон.

Только вот Гай Смирный совсем не испытывал священного трепета перед мощью драконицы. Обладая не менее ценными дарами, он был уверен, что сможет расправиться как с убийцей своего отца, так и с его питомицей. Однако пока он оставался рабом, действовать нужно было очень осторожно. Поэтому гладиатор старался четко выполнять все приказы легата, который, похоже, не торопился демонстрировать народу истинную мощь своего раба. Пока веспийцы считали, что большинство побед Гая вызвано в первую очередь удачей, которая, как известно, довольно изменчива, они продолжали ставить против него крупные суммы, наполнявшие карманы легата золотом. Эту схему Марий придумал совместно со своим лучшим другом, хитрости и изворотливости которого, наверное, позавидовали бы сами боги. Не зря Луций Рустик исполнял обязанности посла уже несколько лет подряд. Его предшественник не продержался на этой должности и года. Разгневанный серьезной ошибкой во время переговоров с Арторией, император лично поджарил несчастного веспийца. Корнелий вообще был довольно скор на расправу. Порой целые области начинали бунтовать, не выдержав тяжелого характера императора, и только отсутствие по-настоящему сильного лидера не давало восстаниям охватить всю Веспийскую империю, а поодиночке войска рано или поздно гасили любые очаги сопротивления.

Гай знал все об этих бунтах. Он был уверен, что рано или поздно добьется своего. Ведь за долгие годы рабства гладиатор ни разу еще не встретил противника, внушившего ему хотя бы смутное беспокойство. Так было до недавнего момента. Дав понять легату, что с легкостью справился с новичком, Антоний изрядно покривил душей. Нет, конечно, бейся он в полную силу, у Арта не было бы ни малейшего шанса. Только бешеная скорость и невероятная сила позволили ему достать Гая, да и то один-единственный раз. В настоящем бою юноша давно уже был бы мертв. Обучаясь у лучших фехтовальщиков Веспа, Антоний и сам стал лучшим из лучших. А умение заранее предвидеть каждый выпад, каждую мысль противника делало Смирного и вовсе практически неуязвимым. Улавливая мысль Арта еще до того, как она воплотится в действие, веспиец почти сводил на нет преимущество юноши в скорости. Парень быстро двигался, но медленно думал. Работа на опережение всегда была коньком веспийца. Однако Гай знал, что после нескольких месяцев обучения Арта у такого мастера клинка, каким являлся Тарбиш, ситуация может в корне измениться. На место легко читаемым раздумьям придет отточенная многочасовыми тренировками техника, помноженная на невероятную быстроту. Сумеет ли его собственный дар справиться с такой опасной комбинацией? Этого Антоний не знал. Вот так у него и зародились сомнения насчет своего будущего. Отлично зная историю Веспа, Гай помнил, как иные, на первый взгляд незначительные для империи события, имели далекоидущие последствия. Именно поэтому он и стоял тут, возле разделявшей два лудуса решетки, задумавшись настолько, что не уловил стремительного движения за могучей спиной. Громкий хлопок по филейной части был абсолютно безболезненным, но довольно-таки обидным.

«Не хватало еще дара лишиться», – пришла в голову нелепая мысль.

Тем временем наглец, поддразнивая Гая, скорчил забавную рожицу.

– Вот так вот! Я все-таки подловил тебя, дружище! Ну наконец-то!

Слова принадлежали покрытому крупными веснушками иберийцу, едва достававшему своей рыжей макушкой до лопатки Антония.

– Салют, Гарни! – При виде ухмыляющегося во весь рот гнома плохое настроение Антония как будто корова языком слизнула. Впрочем, Гарни подобным образом действовал почти на всех. Источавший бездну оптимизма каждой клеточкой своего густо покрытого рыжими волосами тела, он не зря носил прозвище Счастливчик. Выпадавшие на его долю невзгоды гном встречал с лучезарной улыбкой, сверкая редкими для коренных иберийцев синими глазами. Этим он и пришелся по душе Антонию, когда тот впервые ступил на песок арены. Немалую роль, конечно, сыграли и пара советов, которые Гарни успел наскоро бросить робеющему от гула беснующейся толпы веспийцу. Этот бой Гай запомнил на всю жизнь. Их было шестеро, а противников как минимум вдвое больше. Скованные попарно, последние представители рода Антониев готовились к последней битве. Самому Гаю пары среди родственников не нашлось. Думая, что будет сражаться в одиночку, он был неприятно удивлен, когда обнаружил себя прикованным к какому-то незнакомому коротышке. Но, увидев Гарни в бою, возблагодарил богов за такой своевременный подарок. А подарок был действительно щедрым. Дело в том, что большинство иберийцев, представляющие серьезную угрозу в общем строю, являются довольно неважными поединщиками. Что, впрочем, неудивительно, учитывая их размеры. Трудно показать воинское умение в бою один на один, когда подавляющее большинство противников значительно выше, крупнее тебя и имеет огромное преимущество в длине рук. Поэтому гномов обычно использовали для схваток с женщинами или животными.

Гарни, по счастью, являлся редким исключением. Обладая отлично развитым чувством расстояния, он оказался превосходным напарником. Предоставив Антонию самому выбирать направление атаки, он быстро подстроился под стиль своего напарника, умело защищая его спину от летящих со всех сторон ударов. Итогом их невольного сотрудничества стала залитая кровью арена с двумя стоящими на подгибающихся от усталости ногах, но все еще живыми победителями. Трибуны рукоплескали так сильно, что, казалось, их овации услышали сами боги. Во всяком случае, прогремевший неподалеку гром был воспринят народом как знак свыше. После такой блестящей победы за право обладания удачливой парочкой боролись сразу восемь лудусов. Победил Марий Атерний Целсий. Один из самых богатейших вельмож империи, он не считался с расходами, когда дело касалось славы его дома. Лишь императору и лучшему другу дозволялось в таких случаях говорить «нет». Остальные рано или поздно склоняли голову перед богатством или перед мудростью легата.

В стенах его школы взаимная симпатия двух воинов со временем переросла в крепкую мужскую дружбу. Счастливчик был единственным гладиатором, который никогда не боялся гнева Антония. Прочие в такие моменты старались не попадать ему, так сказать, под горячую руку. Вот и теперь Гай всего лишь протянул свою мозолистую ладонь, приветственно хлопнув друга по волосатому плечу.

– Признаю себя побежденным и смиренно прошу о снисхождении. Не будет ли любезен многоуважаемый гном научить меня такому опасному приему?

Оценив шутку, Счастливчик затряс заплетенной в две тугие косички бородой, содрогаясь от громогласного хохота. Однако, проследив за направлением взгляда веспийца, Гарни быстро успокоился, в свою очередь, обратив внимание на старательно выполняющего команды наставника Арта.

– Он действительно настолько хорош, как ты только что расписывал Марию?

Смирный досадливо поморщился, но все же ответил:

– Пока еще нет, но у меня все чаще и чаще появляются нехорошие предчувствия. А насколько ты знаешь, я привык доверять своим ощущениям. Постой, – спохватился веспиец, – а ты откуда знаешь подробности нашего с легатом разговора? Опять подслушивал, проныра? Не боишься, что рано или поздно тебя поймают за таким скверным занятием? Я отлично помню, что последний подслушивающий чужие разговоры гладиатор выходил на арену без обоих ушей. Недолго, правда. Пока не достался на ужин Валтору.

– Да ладно тебе, Антоний, я всего лишь случайно проходил мимо, вот и услышал пару фраз. Ты ж распинался перед господином, словно сопливый новобранец перед центурионом. Не услышать этот поток восхвалений мог разве что абсолютно глухой.

Обратив внимание на то, как после насмешливых слов помрачнело лицо Гая, Счастливчик поспешил перевести разговор в другое русло:

– Я тут вот о чем подумал. Если этот паренек так сильно тебя беспокоит, может, устроим ему очередной «несчастный случай»? Уверен, появление нового фаворита некоторым бойцам соседнего лудуса тоже встало поперек горла. Можем даже на плате сэкономить. Те же братья Жестокие готовы будут даром прикончить любого гладиатора, поставившего их статус под угрозу.

– Не знаю, дружище, – задумчиво почесал затылок Антоний. – Одно дело – завалить парочку надсмотрщиков, которые слишком уж усердно выполняют свою работу, и совсем другое – тайком подставлять под меч собрата по оружию.

– Ну, нет так нет, – легко согласился коротышка. – Время у нас еще есть. Пошли, что ли, отпразднуем твою очередную победу. Ведь ты же поделишься с другом ее плодами?

– Да легче легкого. Тем более что легат сегодня был особенно щедр, пожаловав мне аж четырех куртизанок.

– Ого! Вот это я понимаю! Пошли же скорее, а то мой меч, – Гарни с улыбкой схватился за мошонку, – скоро заржавеет от редкого использования.

– Чур, я выбираю первым, – мгновенно отреагировал повеселевший Антоний.

И два друга, распевая по дороге похабные песенки, направились к воротам, ведущим в пристройку, специально оборудованную для утех заслуживших награду гладиаторов. Дорогу им преградил один из караульных, приставив острие своего гладиуса прямо к обнаженной груди веспийца.

– Куда это вы собрались на ночь глядя? – поинтересовался он у Смирного.

– А у тебя есть варианты, Сервий? Вот только не делай вид, что слыхом не слыхивал о приказе господина.

– Приказ касался тебя одного, Антоний. О твоем дружке даже речи не было. Или тебя внезапно потянуло на коротышек? Тогда ты еще больший отморозок, чем я думал.

– Придержи язык, гаденыш, – моментально оскалился Гай, – иначе я за себя не ручаюсь. Не заставляй меня пожалеть о трех золотых, выплаченных тебе на прошлой неделе. С кем я праздную свои победы – это мое личное дело. Так что держись-ка от меня подальше, иначе, клянусь Уриком, в лудусе может появиться теплое местечко для нового сторожевого пса. И не думай, что сможешь остаться в живых, наехав на меня снова. Продырявив твое жирное пузо, я рискую просидеть недельку-другую в одиночке – и все. Казнить самого Гая Смирного за убийство простого наемника у легата не хватит духу. Я пока еще стою больше, чем центурия таких, как ты, обалдуев.

– Может, и так, Смирный, – стражник даже не повел бровью, – только дальше ты пойдешь один. У меня четкий приказ ланисты: не впускать в покои больше одного человека.

– Вот именно человека, – почувствовав, что в воздухе запахло кровью, Счастливчик попытался загородить собой готового уже взорваться друга, – а я, как видишь, человеком не являюсь. Да ладно тебе, Сервий! Ты же знаешь, что с четырьмя девушками сразу не справится даже могучий Антоний.

С этими словами гном ловко выудил из складок туники пару золотых монет, легонько метнув их в протянутую руку легионера.

– Вот это другое дело. – Довольный Сервий сделал приглашающий жест: – Прошу могучих воинов вкусить плоды заслуженных побед.

Махнув караульному рукой на прощание, Гарни подтолкнул к дверям все еще хмурившегося Антония.

– Знаешь, Гай, что я думаю? – в сердцах бросил ибериец, когда двери за ними захлопнулись. – Ты сам рискуешь не дотянуть до того знаменательного момента, когда Арт действительно будет представлять для тебя опасность. Не забывай, друг мой, что при всех своих достоинствах ты в первую очередь являешься рабом, а уж потом прославленным на всю столицу гладиатором. Неужели победы настолько вскружили тебе голову? Марий, например, при желании может вырезать на твоей спине орла[2], попадись ты ему в плохом настроении. Поэтому советую почаще следить за своим языком. Не дай Вардан, кто-нибудь из стражников решит смыть нанесенное ему оскорбление не золотом, как обычно, а твоей кровью! А ведь ты в последнее время стал нарываться так, словно за спиной у тебя все еще стоит покойный император.

– Вырезать орла, – фыркнул Антоний, – скажешь тоже. Такие забавы подойдут больше для твоих кровожадных соотечественников. Коренные веспийцы о таких развлечениях даже не догадываются.

Гном продолжал осуждающе зыркать исподлобья.

– Да ладно, понял я, понял. Впредь обещаю быть более сдержанным. Ну же, не хмурься, Счастливчик. Боги с ним, с этим Сервием. Пропустил же в итоге. Давай лучше как следует расслабимся, дружище. Сегодня нас ждет крепкое вино и готовые на все женщины. А завтра – оно будет завтра.

Артем

– О боже! Что с вами случилось? – воскликнул Артем при виде окровавленного Каспия, волокущего еле живого Арторианина.

– Что случилось, что случилось… – Гигант сплюнул на пол алый пузырящийся сгусток. – Забыл, что ли, где находишься?

– Забудешь тут, – молодой человек торопливо подставил плечо, пытаясь помочь еле стоящему на ногах воину, – если Нумерий не дает вам и дня отдыха. Просто сегодня вы выглядите намного хуже, чем обычно.

Уже целую неделю юноша наблюдал за тем, как ланиста методично изматывает парочку беглых гладиаторов. Схватки следовали одна за другой, продолжаясь иногда до позднего вечера. Пару дней воинам удавалось оставаться почти невредимыми, в основном за счет выносливости и многолетней практики сражений. Однако постепенно даже железный организм Каспия начал сдавать, заставляя сердце Артема тревожно сжиматься при виде ежедневно растущего количества ран на изможденных телах его товарищей.

– Спасибо за комплимент, – просипел еле слышно арторианец, – но противникам все-таки досталось чуть больше. Я всегда говорил, что дорого продам свою шкуру. Жалко только, что весь навар осядет в карманах проклятого Нумерия. По моим подсчетам, он только за сегодняшний день заработал не меньше трехсот золотых. Ну да ладно, – опустившись на стоящую неподалеку деревянную скамейку, Бартук застонал от нестерпимой боли, – недолго гаденышу осталось наживаться. Лично я такими темпами не продержусь и двух дней. Похоже, боги в этот раз обиделись на меня всерьез.

– Не гневи богов, Бартук. – Неслышно подошедший Тарбиш осуждающе качнул головой. – Ты пока еще жив, а значит, не все потеряно. Боги долго могут водить за нос у последней черты, пока не решат наконец, что с тобой делать. И хватит стонать, словно портовые шлюхи. Как будто вы не знали, что будет, если вас поймают. Короче, берите свои израненные задницы и тащите их к медикусу. А ты Арт, – наставник положил юноше руку на плечо, – ступай к господину Луцию. Он только что прибыл из столицы и желает лично поговорить с тобой.

Зная, что такие приказы следует выполнять незамедлительно, молодой человек поспешил к воротам, у которых его уже ожидали четверо стражников. Нацепив ему на ноги кандалы, легионеры незамедлительно провели юношу в покои Флавия.

– А вот и мой будущий чемпион. – Сенатор, похоже, пребывал в хорошем расположении духа. – Ну, как идет подготовка? Тарбиш говорит, что ты делаешь большие успехи. Его словам я, конечно, доверяю, но хотелось бы узнать и твое мнение.

– Когда угодно и с кем угодно, – бравируя, улыбнулся Артем, пытаясь скрыть внутреннее напряжение.

– Вот и ладушки. Первый бой я запланировал на завтра. Поединок на этот раз будет до смерти, поэтому советую подойти к делу серьезно. Подбором занималась лично дочь императора. Корнелия любит рисковать и немало поставила на победу своих воинов. Против тебя выставят таких же новичков, но троих сразу. Поэтому я решил еще чуть-чуть подстраховаться.

Сенатор щелкнул пальцами, и в комнату вошел полуголый раб, почтительно сжимающий в дрожащих от напряжения руках потертую рукоятку Альструма. Изумленно охнув, Артем сделал невольный жест в сторону молота, с потерей которого он давно уже успел смириться. Цепь глухо звякнула, напомнив юноше о том, что здесь ему ничего не принадлежит.

– Значит, я все-таки не ошибся. – Луций захохотал, восторженно хлопнув в ладоши. – Ругар действительно подарил тебе одну из семейных реликвий! Воистину царский жест! Немногие в империи способны оценить его по достоинству. Да и я узнал об оружии, впитавшем в себя три предсмертных заклинания Эйрика Каменного, чисто случайно.

– Три заклинания?

Любопытство заставило Артема перебить сенатора. Вспомнив о правилах, запрещающих открывать рот без разрешения господина, он сразу же напрягся, ожидая неминуемого наказания. Однако Луций, похоже, был слишком доволен, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

– Ты, вероятно, уже знаком с двумя из них. Да, действительно, вес молота не соответствует его размерам, а волшебный металл не тонет в воде. Но не это главное. Альструм повинуется только своему хозяину, чудесным образом выскальзывая из рук любого, кто попробует им воспользоваться. Носить его, конечно, можно, а вот использовать в бою, увы, не получится. Поэтому никто никогда не пытался получить этот молот иначе как в дар. Только став даром, врученным от чистого сердца, Альструм признает нового хозяина. Во всех остальных случаях в его обладании нет никакого смысла. О боги, спасибо за ваши советы! – Луций торжественно вознес пухлые руки к небесам. – Сегодня же принесу вам богатую жертву. – Он перевел ликующий взгляд на Артема. – Я все больше и больше убеждаюсь, что, купив твою жизнь у императора, поступил абсолютно правильно. Видишь ли, мой дорогой Арт, кроме нас двоих, никто в империи не знает, что ты являешься владельцем столь хитрого оружия. Вот пусть так будет и дальше. А в сочетании с дарами Ланы, – сенатор снова хохотнул, – это дает нам дополнительное преимущество. Клянусь крылатыми сандалиями Сармака, скоро весь Весп будет трепетать от восторга. Добудь мне завтра победу, Арт, и я щедро вознагражу тебя. Помнишь, что я говорил? Победы и подчинение – вот залог твоего счастливого будущего. Ты что-то хочешь сказать? – Сенатор заметил вопросительный жест, сделанный молодым человеком.

– Да, мой господин. – Наскоро прикинув свои шансы, Артем решился-таки на просьбу. – В вашем лудусе есть пара гладиаторов, которые недавно очень сильно провинились. Их судьбу решает почтенный Нумерий, который выставил их на арену Орба.

– Запомни, Арт, – перебил его сенатор, – в этом лудусе Нумерий ничего не решает самостоятельно. Все приказы исходят непосредственно от меня, а ланиста является всего лишь ширмой. Зато всегда можно свалить всю вину на этого пройдоху. За это Нумерию и платят. – Луций почесал гладко выбритый подбородок. – Я понял, кого ты имеешь в виду. Видишь ли, Арт, за побег, по законам Веспа, этих двух паршивцев должны были распять сразу же после поимки. Только желание Нумерия лично увидеть, как им выпустят кишки на арене, да возможность неплохо на этом заработать заставили меня продлить беглецам жизнь. А теперь ты просишь за этих уже почти мертвых рабов? В чем причина такой заботы?

– Я понимаю, мой господин, – начал издалека Артем, ощущая, что ступает по тонкому льду, – эти рабы совершили серьезный проступок. Несмотря на это, они все еще являются превосходными бойцами, способными приносить славу и деньги вашему дому. Но лично меня интересует другое. Эти воины серьезно помогают мне в обучении, прекрасно дополняя своими навыками уроки наставника. Благодаря их мудрым советам я надеюсь в несколько раз ускорить свою подготовку. Нижайше прошу вас, господин, сохранить на время жизнь этим рабам для достижения мной наилучшего результата.

Видя, что сенатор недоверчиво прищурился, молодой человек решился на последний, отчаянный шаг.

– Прошу вас, не отвечайте сразу. Примите окончательное решение завтра. Уверен, посмотрев мой завтрашний поединок, вы убедитесь в том, что я действительно забочусь о нашей общей выгоде. Мой господин ищет славы, а я надеюсь рано или поздно получить из его щедрых рук свободу. Пусть же судьбу этих двух несчастных решают боги и мое, отточенное с их непосредственной помощью искусство. Если бой вам понравится, значит, Каспий с Бартуком не зря старались и могут рассчитывать на некоторое снисхождение. Со своей стороны, я обязуюсь внимательно следить за ними, ликвидируя саму мысль о возможности нового побега.

С бьющимся от волнения сердцем Артем ожидал вердикта сенатора. Луций молчал долго, просчитывая что-то в голове. Наконец решившись, он дернул за тонкий кожаный шнурок, ведущий в соседнее помещение. Через несколько секунд в покои торопливо вбежала черноволосая смуглая женщина, поспешно склонившаяся перед господином.

– Вот что, Зарика, – повелел сенатор, – скорей беги в лудус и приведи ко мне Нумерия. Скажи, что у меня есть приказ, касающийся завтрашнего поединка.

Когда мирийка убежала, Луций повернулся к молодому человеку:

– Имей в виду, Арт, завтра тебе придется очень сильно постараться, чтобы мне захотелось сохранить жизнь твоим друзьям. В противном случае их смерть будет в тысячу раз ужаснее, чем ты можешь себе вообразить. Надеюсь, урок, преподанный недавно Тарбишем, пошел впрок и ты на этот раз не переоценишь своих сил?

Вспомнив о той унизительной схватке с наставником, юноша слегка покраснел. С момента встречи с Ошганом он еще не проигрывал с таким позором ни одного поединка. Бой с Антонием Артем не считал «поражением на все сто», учитывая вмешательство беркута. В данном же случае о каких-либо оправданиях не могло быть и речи. Тарбиш не обладал никакими чудесными способностями. Все его искусство было обусловлено лишь врожденным чутьем, многолетними тренировками да гигантским опытом, тысячу раз оплаченным собственной кровью. Зная о стремительности противника, он первым ринулся в бой, не дав молодому человеку ни малейшего шанса. Обостренным восприятием Артем заранее видел любой выпад арторианца и, естественно, как мог, пытался избегать соприкосновения с деревянным лезвием учебного меча. Только наставник, похоже, совсем не признавал одиночных ударов. Каждое его движение, каждая атака были всего лишь началом очередной хитрой комбинаций, всякий раз заканчивающейся у горла юноши. Наконец, сбив ученика с ног в девятый раз, Тарбиш ехидно отсалютовал ему и, издевательски посвистывая, покинул арену.

– Не грусти, малыш. – Каспий грузно опустился на песок неподалеку. – Да, ты проиграл. Но проиграл лучшему воину из всех, кого я знал, а знавал я, поверь, не мало. Думаю, даже Гай Антоний не справился бы с наставником без своего дара. Поблагодари лучше богов за то, что они привели тебя именно в этот лудус. У Тарбиша суровый нрав и тяжелая рука, но все уловки поединка он знает как свои пять пальцев. Причем не просто знает, а при желании умеет ими делиться. В этом-то и заключается его основная ценность для школы. Хорошо обученные бойцы в лудусы попадают не так уж и часто. В основном это простые, ничем не примечательные рубаки, способные разве что пугать противника грозным рыком. Гладиаторами они становятся лишь здесь, – гигант обвел вокруг рукой, – в этих пропитанных потом и кровью стенах. И то, насколько хороши они будут впоследствии, зависит в первую очередь от него, от Тарбиша. За это его и ценит Луций. Только наставник может вложить в тупые головы новобранцев знания, способные не только продлить их существование, но и попутно набить карманы сенатора золотом. Поэтому хватит кукситься. Уверен: через несколько лет ты сможешь превзойти любого гладиатора Веспа. – Каспий вздохнул. – Если останешься жив, конечно.

Всю обратную дорогу Артем размышлял о превратностях судьбы, приведшей его в этот хоть и суровый, но тем не менее полный своеобразного обаяния мир. Для человека, выросшего на книгах Говарда, Толкиена и Перумова, было приятно находиться здесь. Кем он являлся дома, в далекой России? Простым, ничем не примечательным студентом, бездумно живущим от сессии до сессии. А здесь, даже попав в рабство, он постоянно ощущал свою востребованность, свою уникальность. Еще бы! Всего за несколько месяцев обычный с виду подросток спас от смерти короля, выкрал редчайшие драконьи яйца, попутно обзаведясь друзьями среди гномов и эльфов. Это ли не настоящее чудо? Последняя мысль была прервана появлением на вымощенной крупными булыжниками дорожке Нумерия, которого сопровождали два высоких гладиатора с длинными светлыми волосами и заостренными ушами. При виде быстро приближающейся компании молодой человек почувствовал смутное беспокойство. Эльфы были вооружены, что само по себе являлось весьма странным. Гладиаторы никогда не ходили с настоящими мечами вне арены. Оглядевшись вокруг, он обнаружил, что сопровождающие его стражники чудесным образом куда-то испарились. Решив ничем не выдавать охватившую его тревогу, Артем звякнул кандалами, склонившись в почтительном полупоклоне.

– Как ты посмел, щенок, – взревел, брызжа слюнями, веспиец, – лезть в дела, которые тебя совсем не касаются?! Да я могу одним плевком стереть тебя в порошок, а сенатор даже пальцем не пошевелит, чтобы спасти твою вонючую шкуру! Запомни, тварь, – веспиец грубо схватил его за край туники, – твоя жизнь превратится в настоящий кошмар, если ты сейчас же не пойдешь обратно к Луцию и не станешь слезно умолять его об отмене последних распоряжений. Ну, что уставился, скотина? Шевели задницей!

Решив подкрепить делом последние слова, ланиста размахнулся, намереваясь влепить рабу увесистую оплеуху. Однако находившийся к этому моменту в состоянии полной боевой готовности Артем легко перехватил его руку, сжав при этом так сильно, что из глаз Нумерия брызнули слезы. Это послужило сигналом для эльфов, которые, синхронно выхватив мечи, устремились в атаку. Одного юноше удалось задержать, толкнув в его объятия постанывающего от боли ланисту, а другой сам совершил глупость, решив, что закованный в кандалы раб не сможет противопоставить ничего вооруженному гладиатору. К тому же арлинги неоднократно видели тренировки Артема, которому наставник строго-настрого запретил пользоваться даром во время занятий. Все это и привело к тому, что осклабившийся в предвкушении победы эльф даже толком не понял, каким образом его меч вдруг оказался в руках противника. Отобрав гладиус, Артем тут же пустил его в ход. Получив под ребро около пятидесяти сантиметров остро заточенной стали, воин глухо всхлипнул и мешком осел на каменный пол. Понимая, что второго шанса может и не быть, молодой человек ухватил стоящую неподалеку мраморную статую и, чертыхнувшись от напряжения, запустил, весящий не менее ста пятидесяти килограммов снаряд в барахтающуюся на земле парочку. Лежащий сверху Нумерий успел вовремя откатиться в сторону, а вот эльфу не повезло. Статуя накрыла его почти целиком. Звучно хрустнуло, и трава на полметра вокруг окрасилась алыми брызгами. Пораженный молниеносной расправой Нумерий открыл было рот, намереваясь позвать на помощь, как вдруг появление еще одного веспийца заставило его умолкнуть.

– Что тут происходит? – Легат повелительно взмахнул рукой, приказывая сопровождавшим его стражникам окружить место схватки.

Понимая, что счет идет на доли секунды, Артем решился на безумный на первый взгляд шаг. Он внезапно рухнул на колени и принялся торопливо описывать свою версию событий.

– Простите, господин. Я тут увидел, как двое рабов напали на господина Нумерия. Пытаясь его спасти я, по-видимому, немного перестарался и…

– Молчать, – сурово прервал его Марий. – Говорить будешь, когда тебе разрешат! Любезный Нумерий, – легат с улыбкой посмотрел на баюкающего поврежденную руку ланисту, – я внимательно слушаю вас.

Пауза, повисшая после этих слов, показалась Артему вечностью. Когда же Нумерий наконец заговорил, молодой человек почувствовал неимоверное облегчение. Его расчет оказался верным. Зная о том, что за данного раба Марий лично поручился перед императором, заплатив при этом немалую сумму, ланиста побоялся выдать ему истинную картину произошедшего.

– Все так и было. Эти двое должны были сопроводить меня к сенатору. Не понимаю, что на них вдруг нашло. Мне повезло, что Арт как раз проходил мимо. Он еще раз подтвердил мудрость вашего с Луцием решения. Не имея при себе никакого оружия одолеть братьев Жестоких! Я думал, что на такой подвиг способны лишь полубоги.

– Что ж, – легат недоверчиво прищурился, – время покажет, насколько мы были правы. А пока я посоветовал бы вам почаще использовать для своей охраны легионеров, а не опасных и непредсказуемых гладиаторов. Как воины, они, конечно, хороши. Только никогда не знаешь, что им может взбрести в голову. Пойдемте, Нумерий. Вы сегодня снова избежали страшной участи. Насколько я помню, во время прошлого бунта ваша шея сильно пострадала?

Ланиста дернулся и непроизвольно коснулся длинного синюшного шрама.

– Такими знамениями не стоит пренебрегать. Думаю, вам нужно принести богам новую жертву. Быть может, тогда они вернут вам свое расположение. А ты, Арт, – Марий повернулся ко все еще стоящему на коленях юноше, – ступай в лудус. Завтра у тебя бой, и я хочу, чтобы ты встретил противника как минимум выспавшимся.

Повинуясь воле господина, Артем поспешил выполнить этот приказ, заметив по дороге, как Нумерий искоса бросил на него полный сдерживаемой ненависти взгляд.

Миланика

Замок был прекрасен. Возведенный на покрытом буйной растительностью холме, он поражал воображение мощными крепостными стенами со множеством бойниц, высокими многоярусными башнями и величественным центральным донжоном. Состоящий из комплекса зубчатых зданий, которые были увенчаны изогнутыми крышами с приподнятыми углами, донжон включал в себя помимо главного колодца большую оружейную и доверху набитые продовольствием склады. По крайней мере так описывал строение Ивар. Вокруг холма был вырыт глубокий ров, в котором беспечно плавали жирные, гнусаво крякающие утки. Подковы купленных у хозяина харчевни четырех рабочих лошадок звонко застучали по широкому деревянному мосту. Следом, поскрипывая плохо смазанными колесами, проехала запряженная кургузым осликом тележка, в которой скрывался от посторонних глаз Гуамоко, терпеливо выполняющий роль наседки. Спешившись перед громадными, окованными железом воротами, принц торжественно поприветствовал немедленно павших ниц перед его высочеством стражников. Пока воины поднимали расположенную за воротами массивную решетку, Охраняющий перекинулся парой фраз с командующим караулом арлингом.

– Как дела, Ларэй? Не женился еще, старый развратник?

– Увы, – картинно поклонился воин, закованный в покрытую лаком и скрепленную шелковыми шнурами пластинчатую броню (Артем счел бы, что она как две капли воды похожа на доспех японского самурая времен Токугавы), – похоже, это грандиозное событие не произойдет никогда. С тех пор как мое сердце опалила красота вашей юной дочери, я тщетно ищу девушку, хоть немного похожую на нее.

Весело подмигнув зардевшейся от смущения Миланике, стражник поправил клинок, в котором Артем, окажись он поблизости, без труда признал бы катану, и сделал изящный приглашающий жест.

– Добро пожаловать в замок Ганируса Броненосца! Мой господин выразит вам свое почтение, как только узнает о прибытии такого дорогого гостя. А пока прошу отведать с дороги прохладного саке. Урожай риса в этом году был отменный.

Во дворе их встретил распорядитель, вежливый сухощавый арлинг, облаченный в запахнутое направо шелковое кимоно. Несколько раз торопливо поклонившись, эльф сопроводил уставших с дороги путников к воротам отдельно стоящего здания, по-видимому, предназначенного для приема важных гостей. Бесшумно приоткрыв легкие раздвижные двери, распорядитель застыл в почтительном полупоклоне.

– Господина Ганируса нет сейчас в замке, но вестник с письмом уже выехал, и наш хозяин не замедлит предстать перед вашим высочеством. А пока прошу вас и ваших друзей освежиться с дальней дороги.

– Спасибо, Ираус. – Принц тепло улыбнулся и небрежно кивнул в сторону носилок с горделиво восседающим на них филином. – Слушай внимательно. Эта птица очень важна для меня. С ней ничего не должно случиться! Приказываю выставить вокруг двойную охрану и никого, слышишь, никого, кроме моих спутников, не впускать. Ужин накроешь позднее, когда прибудет твой господин. Сейчас нам нужно просто отдохнуть и сменить одежду. Можешь идти.

Отдав молчаливым слугам последние распоряжения, арлинг поспешил во двор, бросив мимолетный взгляд на сопровождающих принца гномов. Через минуту снаружи донесся топот множества ног и бряцанье тяжелых доспехов. Лично убедившись в том, что здание надежно охраняется, Ивар наконец-то позволил себе и своим спутникам расслабиться. Миланика первая воспользовалась долгожданной передышкой и, чмокнув на прощание отца, поспешно выскользнула за парой юных эльфиек, сопроводивших ее в личные покои. Скинув наконец ненавистную веспийскую одежду и опустившись в большую, наполненную ароматной горячей водой дубовую бочку, девушка впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. Разогревшись настолько, что крупные капли пота бисером усеяли ее алебастровые плечи, Миланика всецело отдалась умелым рукам опытных служанок. Через час, облачившись в пахнущее лавандой шелковое кимоно, она уже сидела на пятках за низким прямоугольным столиком, смакуя обжигающий зеленый чай и скромно поглядывая из-под густых ресниц на хозяина замка.

Признаться, тут было на что посмотреть. Во всей империи не было персоны более загадочной, чем Ганирус Броненосец. Являясь одним из воинов, чей род вел свое начало от первых истинных арлингов, он с самого начала мог рассчитывать на высшие должности при дворе императора. Однако из всех возможных привилегий эльф реализовал только право на поход к чертогам Ланы. Вернувшись оттуда со знаком броненосца на левом плече, он вскоре покинул столицу, исчезнув задолго до того, как проявился дар богини. Возвратясь спустя четыре долгих года, он не только снискал ратную славу и привез с собой несколько доверху набитых золотом кораблей. Изменения коснулись прежде всего его собственной внешности. Глаза постепенно окрасились в черный цвет, а кожа покрылась гладкими серебристыми чешуйками, идущими от линии волос до самых пяток. Учитывая, что этот крепкий панцирь отлично держал большинство скользящих ударов, облаченный даже в самые легкие доспехи арлинг теперь представлял собой настоящую машину для убийства. Несколько случайных поединков с заносчивыми соседями только укрепили за ним славу непревзойденного бойца. Все это было давно известно Миланике, как и то, что из-за такой необычной внешности Ганирус до сих пор оставался холостым. Нет, конечно, многие эльфийки с радостью пошли бы за столь могущественного и богатого воина. Только вот любовью там даже не пахло, и сам Броненосец прекрасно это понимал. Не желая становиться мишенью для сотен желающих затащить его под венец придворных дам, Ганирус почти никогда не покидал пределов своих владений, постепенно превратившись в этакого добровольного затворника. Сама Миланика видела его всего три раза, будучи еще восьмилетней малышкой. Воин запомнился ей открытой, лучезарной улыбкой да, пожалуй, блеском некогда синих глаз. «Нового» Ганируса она еще не видела. Только существующие правила приличия не позволяли ей открыто пялиться на собеседника, лишь изредка встречаясь с ним мимолетным взглядом.

Ловко орудуя тонкими деревянными палочками, Броненосец вел неторопливую беседу с самим Иваром и двумя громко чавкающими гномами.

– Позволено ли будет мне поинтересоваться, что привело прославленного сына Арувала в мое скромное жилище? – спросил наконец хозяин замка.

– Ничего себе скромное! – Осоловевший после выпитого на голодный желудок саке Орли тут же схлопотал подзатыльник от возмущенного таким грубым нарушением этикета Ошгана. Поняв, что сболтнул лишнее, гном побагровел и немедленно уткнулся в свою тарелку. Сделав вид, что не расслышал последней фразы, Ганирус даже ухом не повел.

– Я рад, друг мой, – принц тепло улыбнулся, – что ты не изменил своей давней привычке сразу же брать быка за рога. Действительно, меня привело к тебе не только желание повидаться и вспомнить наши совместные приключения. Будь этот визит официальным, мое сопровождение, – Ивар кивнул в сторону хрустящих куриными косточками гномов, – было бы несколько иным. Тем не менее позволь представить тебе моих спутников. Честь твоему дому оказали Ошган Полбочки, являющийся главой клана Алмазных Секир, и Орли Беспощадный, один из самых прославленных гномов.

Не меняя строгого выражения лица, Броненосец чопорно поклонился.

– А эта юная особа, – Ивар положил ладонь на плечо дочери, – думаю, в представлении не нуждается. Ведь ты лично имел удовольствие качать ее на коленях лет этак восемь назад.

– Не может быть. – Нотки удивления впервые прорезались в ровном голосе арлинга. – Это действительно ты, Миланика?

– Я, – робко пискнула эльфийка.

– Воистину, Ивар, ты рожден под счастливой звездой. Я думал, что с красотой твоей супруги никто и никогда не сможет сравниться, но, видимо, ошибся. Осмелюсь предположить, – он снова перевел взгляд на Миланику, – что от ухажеров у вас просто отбоя нет?

Вконец смущенная девушка поспешила укрыть свои пылающие щеки за тонким складным веером, украшенным рисунком цветущего лотоса.

– Ухажеры, – принц вздохнул, – это отдельная тема. Сейчас я хотел бы поговорить с тобой о делах, касающихся непосредственно всей империи. Тебе, наверное, уже доложили, что я приказал Ираусу выставить двойную охрану?

– Твоя воля, – Ганирус снова поклонился, – закон для этого дома.

– Тем не менее ты вправе знать мотивы данного приказа. Сам по себе этот филин является спутником меченого, о котором я тебе недавно рассказывал, – Ивар выдержал паузу, – но не это главное. Главное то, что в данный момент он высиживает настоящие, живые драконьи яйца. Не спрашивай, откуда они взялись, это слишком долгая история. Так получилось, что я вынужден скрывать сам факт их присутствия в Арлинге. По крайней мере до тех пор, пока из них не вылупятся молодые драконы. Вот тут-то мне и потребуется твоя помощь.

– Я понимаю, ваше высочество, и горжусь тем, что смогу быть для вас хоть чем-то полезен. За стенами этого замка вы и ваши драконы будете в безопасности.

– Тут есть еще один момент. – Охраняющий покосился на внимательно прислушивающихся к разговору гномов. – Всего один из этих драконов будет впоследствии принадлежать эльфам. Второго после рождения заберет с собой Ошган.

– Нет! – Взволнованная реплика Ганируса заставила принца удивленно приподнять густые пепельные брови. – Нельзя этого делать, ваше высочество! Проклятые рудокопы не должны завладеть подобным сокровищем.

– Что ты сказал, ушастый? – Мгновенно протрезвевший Орли цапнул рукоятку лежащего рядом оружия. Вот только вытащить из ножен начищенный до блеска клинок он не успел. Катана Броненосца молнией вспорола всхлипнувший от напряжения воздух, остановившись в миллиметре от горла возмущенного гнома.

– Ну, давай же. – Черные глаза арлинга излучали такую бездну ненависти, что не знавший доселе страха Беспощадный почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. В наступившей тишине было слышно, как за окном ритмично стрекочет одинокий кузнечик. Соленая капля, сорвавшись с виска замершего, подобно каменному изваянию иберийца, бесшумно упала на жаждущее крови лезвие.

– Ганирус, – голос принца был сух и негромок, – эти гномы – мои друзья и твои гости.

Ни он, ни Ошган не сделали ни единого жеста, оставаясь абсолютно неподвижными. Броненосец ничего не ответил. Лишь слегка вздувшиеся на его мощных предплечьях и чешуйчатых висках вены выдавали сковавшее воина напряжение. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в этот момент прохладная ладошка не коснулась его теплой гладкой щеки.

– Недавно я сделала роковую ошибку, – Миланика коснулась губами уха Ганируса, – которая чуть не стоила жизни мне и моему родному отцу. Тогда поблизости не оказалось никого, кто попытался бы наставить глупышку на путь истинный. Так пусть же сейчас голосом вашего разума хоть на минутку станет мой голос. Не знаю, чем вызвана такая ненависть к жителям Иберии, но поверьте, Ганирус, так действительно будет лучше. Посмотрите на меня.

Воин усилием воли перевел на девушку свой бездонный взгляд.

– Я запомнила вас, будучи еще восьмилетним ребенком. Запомнила ваши тогда еще голубые глаза, ваш тонкий юмор, ваш заразительный переливчатый смех. Вы казались мне одним из тех прекрасных принцев, сказаниями о которых была полна отцовская библиотека. С тех пор многое изменилось. Я немного повзрослела и наконец-то поняла, что абсолютно не разбираюсь в людях, а еще что за ярким фасадом гордого арлинга порой скрывается отвратительное болото. Однако я все еще верю в то, что прославленный Ганирус Броненосец не способен коварно нарушить священные законы гостеприимства.

По мере того как смысл сказанного дошел до напоминающего сжатую пружину эльфа, его лицо постепенно расслабилось, вены опали. Наконец с протяжным вздохом Ганирус отвел клинок от потной шеи замершего Орли. Одним движением вернув катану в ножны, воин коротко поклонился и, не сказав больше ни единого слова, вышел во внутренний двор.

– Идиот, – тут же набросился на облегченно вздохнувшего соратника Ошган. – Ты хоть представляешь себе, что только что натворил? Он ведь намеренно пытался нас спровоцировать, ведя себя подобным образом. А в случае нашей с тобой гибели оба драконьих яйца, естественно, отправились бы прямиком в Альвгард. Что морщишься? Не думаешь же ты, что смог бы противостоять Ганирусу, не имея на себе никаких доспехов? Его чешуя подобна звеньям стальной кольчуги, и в отличие от некоторых, – гном презрительно усмехнулся, – он не имеет привычки пьянствовать на голодный желудок.

– Да зачем ему лично нас убивать-то? – упрямо выпятил нижнюю челюсть Орли. – Если я не ошибаюсь, то, по законам Арлинга, нападение на гостя карается как минимум ритуальным самоубийством. Причем это единственный способ, позволяющий в итоге сохранить замаранную проступком честь. Уверен, что паршивец всего лишь брал нас на испуг.

– Ну ты точно дурной. – Полбочки злобно выругался. – А куда он сейчас отправился, как ты думаешь?

– Я думаю…

– Индюк тоже думал, пока вода в супе не закипела, – не дал развить толстяку мысль Ошган. – Даже просто обнажив меч за общим столом, он уже нарушил священный для эльфов закон гостеприимства, и только своевременное вмешательство Миланики спасло твою жирную тушку от неминуемого расчленения. Я вот только не пойму, зачем ему понадобилось добровольно приносить себя в жертву? – Ошган бросил вопросительный взгляд на Ивара. – Неужели все дело в том, что мы – гномы?

– Чтобы понять это, – принц вздохнул, – нужно родиться арлингом.

– А ты все же объясни нам, – не сдавался Ошган. – Мы, конечно, по сравнению с вами неотесанные мужланы, но умения делать правильные выводы у нас никто еще не отнимал.

– Видишь ли, друг мой, приведя вас сюда, я отлично понимал, что сделаю Ганирусу неприятно. Он не раз при мне презрительно высказывался о жителях Иберии, скрывая при этом истинные причины своего к вам отношения. Однако я и предположить не мог, что все это настолько серьезно. Броненосец категорически против моего решения и выбрал единственный способ, дающий мне право, не теряя лица, оставить в Арлинге весь выводок драконов.

– Хорошенький способ, – не выдержал Орли, – вот оно, хваленое гостеприимство эльфов.

– Заткнись. – Полбочки отвесил соплеменнику еще одну затрещину. – Ваше высочество, если все так серьезно, то почему Ганирус не довел дело до конца? Тем более терять ему было уже нечего.

– Не знаю. – Охраняющий потер виски. – Осмелюсь только предположить. Мне кажется, как бы странно это ни звучало, что моя дочь имеет на Ганируса влияние, о котором сама еще не подозревает. Что конкретно в ее словах заставило этого упрямца изменить свое решение, мне пока непонятно. Да и, скорее всего, это уже не важно. После его смерти нам придется срочно покинуть замок. Боюсь, другого выхода у нас нет. В преданности Ганируса я абсолютно уверен, а вот большинство из его воинов внушают мне опасение. Риск слишком велик. Пока император ничего не знает о драконах, мои приказы не подлежат никакому обсуждению. Узнай Арувал хоть что-нибудь о нашем ценном грузе, и я больше ничего не смогу предпринять. – Принц до боли сжал кулаки. – Броненосец был одним из немногих эльфов, в котором я никогда не сомневался. Мой друг с детства всегда готов был прикрыть меня как от вспышек родительского гнева, так и от разящего клинка. Ну почему, почему я не принял твою ненависть к моим спутникам всерьез? Ганирус… Погибнуть так глупо. Я никогда себе этого не прощу.

– Отец, – девушка испытующе посмотрела на расстроенного принца, – я думаю, у нас есть в запасе еще одно средство. Только чтобы провести фамильный ритуал, мне потребуется твое разрешение.

– Ты уверена, дочь моя? – Ивар округлил глаза и заметно напрягся. – Обратного пути уже не будет.

Хлоя

– Собирайся, я все устроил. – Дрофан потряс крепко спящую девушку за выглядывающее из-под пухового одеяла плечо. Покинув Хлою этой же ночью, гном определенно не терял времени даром. – У тебя полчаса на сборы, потом за нами должны прислать крытую повозку, показываться на улицах Аркоса тебе в ближайшее время не стоит. Норик, слава богам, принял меня без каких-либо проволочек. Похоже, Трай был прав, когда советовал мне в случае своей гибели обратиться именно к нему. Узнав, в чем дело, Строгий был буквально потрясен, что, впрочем, не помешало ему довольно быстро прийти в себя. Он пообещал в течение недели тайно собрать у себя в замке глав всех пятнадцати кланов, чтобы ты лично могла раскрыть им глаза на предательство Кормака. Успокойся, – буркнул Неспящий, – твоему отцу ничего серьезного не грозит. Он будет всего лишь выслан за пределы королевства, но при этом останется жив и невредим, как я тебе и обещал. Хороший лекарь, – Дрофан слегка поморщился, – легко найдет себе работу в любом другом месте. К тому же любой член вашей семьи при желании сможет как последовать за ним, так и остаться здесь, в Аркосе, абсолютно без ущемления в правах и привилегиях. Короче, давай, – воин бросил в рот пару лежащих на медной тарелке виноградин, – одевайся, я буду ждать тебя снаружи.

Когда Дрофан вышел, Хлоя поежилась, на мгновение прикрыла припухшие от вчерашних рыданий глаза, а потом решительно скинула с себя теплое одеяло. Светало. Несмотря на то что уснуть ей удалось лишь под утро, юному организму вполне хватило и этого короткого периода отдыха, чтобы более-менее прийти в себя. Накинув на плечи висящий на спинке дивана шелковый халат, девушка поспешила к наполненному свежей колодезной водой серебряному тазику. Погрузив лицо в прохладную влагу, она усердно заработала ладошками, торопливо смывая с себя остатки былого напряжения. Решив не испытывать терпения пусть и бывшего, но все же начальника королевской стражи, Хлоя почти не завтракала, наскоро выпив лишь стакан парного молока.

На улице их уже ожидали шестеро воинов из клана Черного Ястреба. Среди них выделялся закованный в железо гном, лицо которого представляло собой один сплошной уродливый рубец. В руках он крепко сжимал древко редкого среди гномов оружия, именуемого глефой. Хищное лезвие временами поблескивало, отражая яркие солнечные лучи. Увидев Дрофана и сопровождающую его девушку, гном коротко кивнул и одним движением распахнул перед ними дверцу небольшой повозки, в которую были запряжены парочка рослых гнедых жеребцов. Опустившись рядом с Хлоей на обитую войлоком деревянную скамейку, Неспящий вздохнул с явным облегчением:

– Вижу, Норик отнесся к моему рассказу достаточно серьезно, раз выделил в сопровождение этого гнома. Эрик – его племянник и по праву считается одним из лучших бойцов клана. Преданный Ястребам до мозга костей, он один стоит не менее десяти вооруженных до зубов иберийцев.

– А что с ним случилось? – Хлоя невольно поежилась, вспомнив грубые черты обезображенного шрамами лица. – Такое ощущение, что его однажды скомкали, забыв потом до конца расправить.

– Скомкали, говоришь? – Дрофан усмехнулся. – Скорее не скомкали, а изрядно погрызли. Эти отметины имеют прямое отношение к его прозвищу. Когда Эрику было около десяти лет, он наткнулся в лесу на самку росомахи с двумя почти взрослыми детенышами. Как он справился с ними, имея при себе лишь засапожный нож, и как потом выжил, никто не знает. Когда паренька нашли, он лежал на вершине большого сугроба, погребенный под телами трех вцепившихся в него с разных сторон мертвых хищников. Их кровь смешалась, образовав одну застывшую от мороза алую лужицу. Казалось, Эрика уже ничто не могло спасти, но там был один гном, который считал иначе. – Неспящий ласково положил теплую мозолистую ладонь на колено девушки. – Этим гномом был твой отец. Молодой, но уже тогда подающий большие надежды травник. Именно он не дал погаснуть огоньку, который едва теплился в израненной детской груди. Пятнадцать дней он самоотверженно боролся за жизнь Эрика и наконец убедил богов не забирать раньше времени мальчишку в свои чертоги. А то, что у Ирвина под рукой не было бальзама Аркоса, делало его работу особенно сложной. Конечно, бальзам в конце концов доставили, и процесс дальнейшего выздоровления пошел гораздо быстрее. Только время было безвозвратно упущено и даже умений твоего отца не хватило на то, чтобы полностью скрыть последствия глубоких ран. Тем не менее когда Эрик поправился, он согласно обычаю принес богатые дары Трае, покровительнице знахарей и травников, а потом пожелал встретиться с самим Ирвином. Глядя снизу вверх на травника, мальчик надрезал кинжалом тыльную сторону своей детской ручонки и, призвав в свидетели самого Вардана, поклялся когда-нибудь сторицей воздать твоему отцу за спасение. С тех пор прошло немало лет, но Эрик Три Росомахи так и не смог выполнить свое обещание. Боги пока не дали ему такой возможности, но я уверен, что при случае он своего не упустит. Поэтому я так сильно обрадовался, обнаружив его среди прочих воинов. Эрик из кожи будет лезть, стараясь уберечь любого родича Ирвина Кленового Листа, а это значит, что ты можешь быть абсолютно спокойна.

Слушая неспешный рассказ Дрофана, Хлоя постепенно расслабилась и даже прикрыла глаза. Напоминание, что у Ирвина в жизни хватало достойных поступков, пришлось как нельзя кстати. Мечтая о том, как счастливо они заживут после грядущего низложения и казни Кормака, девушка сама не заметила, как задремала.

Покачиваясь в такт движению повозки, Неспящий с улыбкой наблюдал за безмятежно посапывающей спутницей. Ему всегда нравился как сам Ирвин, так и все его шумное семейство. Интуитивно угадывая незримую связь между верховным жрецом и прославленным травником, он ощущал почти физическую боль, понимая, на какое страшное преступление решился Кленовый. То, с какой страстью Хлоя пыталась оправдать и защитить родного отца, делало окружающий мир, ставший совершенно тусклым и бесцветным после смерти Ругара с Траем, чуточку светлее.

Когда покачивание прекратилось, Дрофан бережно коснулся покрытой детским пушком щеки гномы:

– Проснись, Хлоя. Мы приехали.

Распахнув заспанные бирюзовые глазки, девушка пару раз растерянно моргнула, прежде чем сфокусировать взгляд на попутчике.

– Ничего не бойся. Просто следуй за мной и выполняй все мои указания. Норика не зря прозвали Строгим. В вопросах этикета он особенно щепетилен.

Выйдя из повозки, они оказались посреди двора, на треть заполненного вооруженными гномами, на щитах которых выпустил острые когти черный ястреб. Перед увешанным позвякивающим железом строем стояли две положившие ладони на рукоятки своих мечей фигуры. Если первая была Хлое незнакома, то при виде второй из ее горла вырвался сдавленный вскрик. С иронией покачивая ярко-рыжей головой, на нее пристально смотрел Кормак Убийца.

– Вот так встреча, – протянул он, притворно изогнув кустистые брови. – Не ожидал увидеть дочь одного из моих лучших друзей в компании мятежника, посягнувшего на священную королевскую особу.

Позади Хлои раздался лязг железа и сдавленные ругательства. Оглянувшись, она увидела стоящего на коленях Дрофана, заломленные руки которого с большим трудом удерживали четверо стражников.

– Мне доложили, – невозмутимо продолжал король, делая вид, будто ничего не случилось, – что этот матерый бунтовщик коварством и ложью сумел изрядно запудрить мозги одной из моих верноподданных. Естественно, я лично поспешил на помощь, когда узнал об этом. Видишь ли, Хлоя, – промурлыкал Кормак, не обращая внимания на то, как гнома испуганно отшатнулась при его приближении, – не все так плохо, как ты это себе вообразила. Ты погости пока немного в замке моего преданного слуги и доброго друга Норика, – первая фигура сделала шаг вперед, – подумай, а я пока успокою твоего отца. Ирвину нельзя волноваться перед тяжелым походом. Волнение заставляет руки предательски трястись, – Убийца темным облаком навис над съежившейся от страха девушкой, – а зачем мне травник, не способный совладать с руками, готовящими такие изумительные зелья? Так и до беды недалеко… В общем, когда он прибудет, ты сделаешь все, что сможешь, и даже больше, для того, чтобы твой папочка и дальше приносил пользу родному королевству.

– А если я этого не сделаю? – Хлоя машинально задала дерзкий вопрос, совершенно не подумав о возможных последствиях.

– Если нет, – король словно тисками ухватил ее за нижнюю челюсть, – то вся ваша семейка составит компанию другим бунтовщикам. Хорошенько подумай, хочешь ли ты увидеть их на эшафоте?

С этими словами Кормак толкнул девушку прямо в руки благоухающих конским потом и луком головорезов. Потом король соизволил обратить свой взор на стоящего на коленях Дрофана:

– А с тобой, Неспящий, разговор будет короткий. Жалко, что Свен не сможет лично принять участие в твоей казни, у него есть дела поважнее. Но уверяю тебя, я подберу ему достойную замену.

Не увидев никакой реакции на лице пленника, рыжеволосый недовольно щелкнул пальцами:

– Увести!

Когда Дрофана проводили мимо стоящего неподвижно Норика, он не смог больше сдерживаться. Рванувшись так, что удерживающие его солдаты чуть не разлетелись в разные стороны, гном прохрипел: