Воитель Мэллори Маргарет

Глава 13

Дункан подавлял ее своей добротой и самопожертвованием, и Мойре отчаянно хотелось поскорее выбраться из этой проклятой протекающей лодки. Отдав ей половину оставшегося у них вяленого мяса и размокших овсяных лепешек, он убрал остальное до того времени, когда проснется Нейл.

– Ты не собираешься что-нибудь поесть?

– Я не голоден, – ответил Дункан. – Приходилось и гораздо дольше обходиться без еды, так что я привык.

– Ты обманщик. Твой желудок со вчерашнего дня ворчит, как медведь.

– Я не сказал, что не голоден, – слегка усмехнулся он.

Этот мужчина считал себя неуязвимым, и это невероятно раздражало Мойру. Она поделилась мясом с Саром, надеясь вызвать у Дункана возмущение, но он, очевидно, не завидовал уделу собаки.

Просунув руку Нейлу под плечи, он осторожно приподнял его и поднес ему к губам оставшийся эль. Нейл горел в лихорадке, и Мойра подозревала, что тревога за него была отчасти причиной того, что она злилась на Дункана.

– Хорошо, что мы приближаемся к суше, – сказал Дункан. – Необходимо, чтобы ему оказали помощь.

Когда Мойра, вскочив на ноги, увидела вдали землю, у нее быстрее забилось сердце. Все семь лет она ждала, чтобы снова увидеть родной дом.

– Это Скай? Он выглядит не таким, как я его помню.

– Шторм отнес нас на несколько миль от курса, – объяснил Дункан. – Это Скай, но мы направляемся к той стороне острова, которой владеет Маклауд.

– Мой сын у Маклаудов.

– Если мы окажемся заложниками, это не поможет вернуть твоего сына домой в Данскейт, – отозвался Дункан.

Но, быть может, она смогла бы остаться с сыном, хотя Мойра не знала, находится ли Рагнелл у Маклаудов здесь, на Скае, или в их крепости на острове Харрис.

– Видишь ту маленькую бухту? – указал Дункан на берег. – Она принадлежит Маккриммонам. Глава Маклаудов отдал ее им в награду за традиционную службу волынщиками в его клане. Именно там я постараюсь пристать.

– А Маккриммоны не отправят нас к Маклаудам?

– Надеюсь, нет, потому что я, можно сказать, их родственник. Мать моей матери была из клана Маккриммонов.

Почему она этого не знала, подумала Мойра, и чего еще не знает о нем?

– Но все равно давай не будем искушать их признанием, что ты единственная сестра предводителя Макдоналдов.

Хотя Коннора, очевидно, не волновало, что с ней случилось.

Пощупав тыльной стороной пальцев лоб Нейла, Дункан, пользуясь вместо сломанного руля веслом, направил лодку к бухте Маккриммонов. Одновременно он успевал следить за парусом и одной рукой вычерпывать воду – он что, считал ее совсем ни на что не годной?

– Позволь этим займусь я. – Мойра выхватила у него черпак.

Тогда Дункан взял большую деревянную миску, плававшую в воде на дне, и принялся работать ею. Земля была дальше, чем они думали, и, казалось, они черпали воду уже несколько часов, а когда наконец вошли в маленький залив, Мойра, несмотря на холодный зимний туман, была вся в поту.

– По-моему, твоя родня не очень дружелюбна, – заметила Мойра, увидев собравшуюся на берегу небольшую толпу и среди нее мужчин с обнаженными клинками.

Приведя лодку на мелководье, Дункан прыгнул через борт, и пока он вытаскивал ее на берег, его окружили несколько мужчин с обнаженными мечами, а стоявшие на берегу женщины и дети наблюдали за ним из-за спин мужчин.

– Я правнук Дункана Маккриммона, – представился Дункан, – и у меня пострадавший, которому срочно нужен целитель.

Не дожидаясь разрешения, Дункан поднял из лодки обмякшее тело Нейла, а молодая светловолосая женщина, протолкнувшись через группу мужчин, внимательно посмотрела вниз на юношу.

– Он в плохом состоянии, – заключила она и обратилась к одному из воинов: – Отнесите его в мой дом.

Наконец-то судьба улыбнулась им, и они нашли целителя. Дункан позволил одному из мужчин Маккриммонов забрать у него Нейла, а сам помог Мойре выбраться из лодки.

– Ты тоже должна пойти в мой дом. – Взяв Мойру за руку, молодая женщина бросила Дункану укоризненный взгляд. – Такому большому парню, как ты, должно быть стыдно.

Боже правый, целительница решила, что это он сотворил такое с лицом Мойры.

– Со мной все хорошо. – Мойра коснулась распухшей челюсти, словно только сейчас вспомнила о своих ушибах. – И это сделал не он.

– Не твой муж? – услышал Дункан слова целительницы, идя позади двух женщин к выстроившимся вдоль берега небольшим домикам. – Хочу узнать эту историю.

Было странно услышать, что целительница приняла его за мужа Мойры, и Дункан впервые осознал, что Мойра теперь свободна. Но надеяться глупо, у него нет оснований верить, что на этот раз Мойра останется с ним, или, если останется, что он сможет удержать ее. И все же, несмотря на несчастья, постоянно преследовавшие их с тех пор, как они снова встретились, в первый раз за семь лет в груди у Дункана вспыхнула надежда.

Прижимая к глазу отвратительно пахнущий компресс, Мойра присела на край кровати и свободной рукой пощупала Нейлу лоб. Слава Богу, лихорадка спала, и, несмотря на всю суматоху в маленьком доме, Нейл крепко спал. Дункану пришлось держать Нейла, пока целительница чистила и зашивала ему рану на бедре, и эта процедура окончательно лишила юношу сил.

– Откуда нам знать, что ты тот, за кого себя выдаешь? – обратился к Дункану один из мужчин.

– Моя мать дала мне вот это. – Вытащив из-под рубашки свирель с семью отверстиями, которую всегда носил на шее на кожаном шнурке, Дункан показал ее собравшимся. – Она сказала мне, что свирель принадлежала ее деду, – тому, в честь которого меня назвали.

К Дункану, шаркая, подошла старая женщина с растрепанными белыми волосами и, поднеся свирель к самому носу, рассматривала ее, а когда повернула ее в руке, Мойра вспомнила, что на обратной стороне свирели был вырезан чертополох, символ Шотландии.

– Это свирель старого Дункана, но ты мог украсть ее. – Запрокинув голову, старая женщина рассматривала Дункана так же пристально, как перед этим изучала свирель. – Если ты его внук, то не унаследовал его фигуру.

– Ты умеешь играть на этой маленькой свирели? – спросил красивый мужчина с седыми волосами после того, как Маккриммоны немного пошептались между собой.

Сев на табурет, который оказался для него слишком мал, Дункан положил пальцы на дырочки свирели и заиграл. Его музыка была неразрывно связана с воспоминаниями Мойры о том лете, когда они занимались любовью, и первая же мелодия вернула ее в то беззаботное время.

– Да, в нем, несомненно, есть кровь Маккриммонов, – объявил седой мужчина, когда Дункан доиграл песню. – Ты должен научиться играть на волынке.

– Я немного играю на волынке, правда, не так хорошо, как на арфе.

– Он просто хвастается. – Старуха сделала знак подростку в углу. – Принеси арфу Кейтлин, и посмотрим, на что способен этот большой парень.

Дункан коснулся струн, и звуки музыки вызвали у Мойры представление о нежных крыльях фей и полях у дома, в разгар лета покрытых цветами. Закрыв глаза, она отдалась музыке, уводившей ее назад, в то время, когда она была юной девушкой и не заботилась ни о чем, кроме того, какое надеть платье.

– Кто научил тебя играть? – спросил тот же мужчина, когда Дункан закончил мелодию.

– Игре на волынке меня научил один из Макартуров, – ответил Дункан, назвав еще одну хорошо известную семью волынщиков. – Моя мать немного играла на арфе, а остальное я постиг сам.

– Я хорошо помню твою мать, – сказал мужчина. – Она была красивая, изящная женщина, но не обладала настоящим талантом.

– А вот у сына есть талант, – заговорила стоявшая рядом с Мойрой полная женщина и, поведя бровями, подтолкнула Мойру локтем в бок. – У мужчин Маккриммонов музыка в душе и колдовство в пальцах.

Мойра это помнила, и память погубила ее брак.

– Жаль, что мать не послала тебя к нам, – сказал тот же мужчина.

– Я рожден быть воином, а не волынщиком, – возразил ему Дункан.

– Да, шотландцы – люди воинственные. – Мужчина махнул рукой и ухмыльнулся. – Если бы ты как следует упражнялся, то смог бы стать таким же знаменитым волынщиком, как я. Между прочим, меня зовут Уиллем. Я отец Кейтлин.

– Я немного знаю о тебе и, надеюсь, до нашего отъезда буду иметь удовольствие услышать, как ты играешь.

– Твоего друга нельзя никуда везти еще несколько дней, – прервала их разговор целительница. – А теперь, если вы все удовлетворили свое любопытство, позвольте мне спокойно заняться этим несчастным пострадавшим человеком.

Дункан ожидал, что будет спать со скотом в каком-нибудь доме, но одна из женщин повела его и Мойру к домику, последнему в небольшом ряду.

– Мы держим этот дом для приезжих волынщиков, – объяснила женщина, открывая им дверь. – Для совершенствования своего искусства сюда съезжаются волынщики со всей Шотландии, но сейчас никого из них здесь нет. – Открыв дверь и торопливо войдя в крошечное помещение, женщина зажгла лампу на столе и налила в таз для умывания воду из кувшина, который принесла с собой. – У очага вы найдете торфяной уголь, а на кровати теплые одеяла.

Кровать была только одна, и Дункан сказал себе, что в ней не произойдет ничего интересного, – ведь Мойра была вдовой всего три дня.

Но его петушок не прислушивался к доводам рассудка. Дункан смотрел на постель и едва сдерживал дрожь после семи лет подавляемого желания. От сознания, что тело Мойры совсем близко, он ощущал себя так, как будто его кололи иголками, а когда он коснулся локтем ее локтя, его пронзило словно молнией в шторм, сквозь который они плыли.

– Кейтлин велела дать тебе эту мазь. – Женщина протянула Мойре баночку.

– Спасибо, – поблагодарила Мойра, и женщина ушла.

Дункан услышал, как закрылась дверь, и он остался наедине с Мойрой.

Глава 14

Окинув взглядом крохотную комнату, Мойра увидела только одну кровать. А Дункан смотрел на Мойру так, словно умирал от жажды, а она была последней каплей воды на всем белом свете. Если когда-нибудь существовал мужчина, способный ее соблазнить, то это был Дункан Макдоналд.

– Мойра. – Он произнес ее имя так, как будто она – это все, чего он хотел в этом мире.

Но она стала осторожной, ибо раньше уже ступала на эту опасную дорожку.

– Здесь есть лестница на сеновал, – указала Мойра на лестницу и повернулась к нему спиной.

Прислушиваясь, как Дункан взбирается по лестнице, она заставила себя вспомнить, как стояла на стене Данскейта в пышном свадебном наряде, продолжая цепляться за надежду, как глупая доверчивая девушка, которой и была тогда.

– Как он мог так поступить со мной? – жаловалась тогда Мойра своей служанке Роне, которая была ее доверенной подругой с самого начала встреч Мойры с Дунканом. – Как он мог уехать от меня?

– Этот сын ирландского предводителя красивый мужчина и будет тебе прекрасным мужем, – похлопала ее по руке Рона и, взглянув поверх плеча Мойры, сделала большие глаза. – Идет твой отец. Я буду ждать тебя в зале.

Мойра повернулась к отцу, а Рона, коротко кивнув, торопливо прошла мимо него.

– Что ты здесь делаешь? – заговорил отец. – Все ждут тебя.

– Папа! – Она обняла его руками за талию.

– Ну, будет, будет. – Отец откинул назад ей волосы. – В чем дело?

– Он не пришел, – шепнула она, прильнув к его груди.

– Что, ты все еще страдаешь по этому нечестивцу Дункану?

После отъезда Дункана Мойра проплакала три дня, прежде чем рассказала отцу, что влюблена в Дункана. Она никогда не видела отца таким разъяренным, как тогда, когда призналась ему, что отдала Дункану свою невинность и ни за кого другого не выйдет замуж. Но это было до того, как она узнала, что носит ребенка. Когда она сообщила отцу о своей беременности, он поспешно устроил ее брак с мужчиной, который иногда бывал у них в гостях и у которого была подходящая родословная.

– Я думала, Дункан вернется ко мне, – подавленно сказала она.

– Теперь ты видишь, что он недостоин тебя. Тебе нужен другой муж.

– Папа, мне нужен только Дункан. – Мойра уткнулась отцу в рубашку, но он, отодвинув ее от себя, вытер ей со щек слезы.

– Говорю тебе, у Дункана сомнительное происхождение.

– Ты этого не знаешь, папа. И мне совершенно все равно, кто его отец.

– И напрасно. Кровь скажется. – Взяв ее лицо в большие грубые ладони, он заглянул дочери в глаза. – Я не говорил тебе, щадя твои чувства, но я предоставил Дункану выбор: отправиться с остальными во Францию или остаться. Он выбрал Францию.

Отбросив болезненные воспоминания, Мойра сняла платье, чтобы вымыться, воспользовавшись водой, которую любезно принесла для них женщина. Она осторожно промыла порезы и ссадины на теле, которых не видела целительница, и на сгибе локтей обнаружила кровь, хотя в том штормовом море насквозь промокла.

Закрыв лицо мокрыми руками, Мойра опустилась на пол и заплакала. Она не раскаивалась в том, что убила Шона, но воспоминания все еще приводили ее в ужас. И она оплакивала все те годы, когда пыталась ублажать его, всегда вынужденная быть осторожной и сдержанной. А теперь появился Дункан и принес с собой совсем другие воспоминания. А еще был Нейл, о котором нужно было заботиться. И что тяжелее всего, она скучала по сыну.

Мойра была не из тех, кто любит жалеть себя, но она просто ужасно устала быть сильной. Такое в жизни тоже бывает.

Дункан лежал, уставившись в тростниковую крышу у себя над головой, и с напряжением во всем теле прислушивался к тихому плеску воды, раздававшемуся каждый раз, когда Мойра отжимала полотенце в таз. Пока она мылась, он мучил себя, представляя, как она, держа влажное полотенце длинными изящными пальцами, проводит им по горлу и вниз по груди.

Но его эротические мысли прервал другой звук, похожий на мяуканье котенка – Мойра плачет?

Ох! Дункан, усевшись, ударился головой о деревянную балку. Крыша была такой низкой, что ему пришлось на четвереньках ползти к проему, где находилась лестница. Взглянув вниз, он увидел, что Мойра сидит на полу, ее руки лежат на коленях, а плечи вздрагивают.

Пока он спускался, она не взглянула вверх, а когда он сел рядом и обнял ее, прильнула к нему. Мойра была в одной сорочке, и у Дункана бешено забилось сердце, а грудь сдавило так, что ему стало трудно дышать.

– Шш-ш. Теперь все будет хорошо, – постарался успокоить он Мойру, когда она разрыдалась. Слова редко чему-либо помогали, но Дункан все же решил попробовать: – Если ты тревожишься о Нейле, то он крепкий парень, и нужна не такая рана, чтобы убить Макдоналда.

А о ее мертвом муже он не мог сказать ничего, кроме хорошо известной поговорки.

Поцеловав Мойру в макушку, Дункан вдохнул запах ее волос, и воспоминания о том, как он целует ее кремовую кожу, затопили его сознание. Понимая, что не имеет права воспользоваться ее страданием, он не смог удержаться, чтобы не дотронуться до нее, и дрожащими пальцами погладил ее блестящие черные локоны.

Мойра спрятала лицо у него на груди, и сквозь рубашку жар ее дыхания обжег ему кожу. Дункан никогда не думал, что будет снова обнимать ее, и велел себе быть довольным и этим. Но ощущение ее у себя в объятиях вызвало у него желание касаться ее так же, как тем давно прошедшим летом. Ему хотелось поцеловать каждый дюйм ее кожи и тысячу раз сделать ее своей.

Когда Мойра, откинув голову, взглянула на него своими темно-синими глазами, Дункан положил руку ей на щеку и поразился нежности ее кожи. Черные как смоль ресницы, обрамлявшие ее глаза, были влажными, и он пальцем поймал слезу, не дав ей упасть.

Синяки на лице у Мойры причиняли ему страдание, и он хотел поцелуями излечить каждый ушиб. Дункан мягко коснулся губами ее лба, и тихий вздох Мойры был подобен ответу на молитвы, которые он возносил последние семь лет. Время словно остановилось, пока он наклонялся все ближе и ближе к ее рту, а потом замер у самых ярко-розовых губ, чтобы дать Мойре возможность сказать «нет».

Он понимал, что поцелуй будет ошибкой и заставит его потом только еще сильнее тосковать по ней.

С замиранием сердца Дункан коснулся губами губ Мойры, и они оказались такими же сладкими, как в его воспоминаниях. Она была несчастна, и ей хотелось утешения, поэтому Дункан заставил себя быть нежным; его сердце переполняло сочувствие к Мойре, и он решил, что непременно поможет ей прийти в себя.

Прервав поцелуй, он посмотрел в ее очаровательные глаза и попытался догадаться, о чем она думает, – вероятно, о том, что Дункан Макдоналд самый глупый из всех глупцов, которые любили ее.

Но Мойра, скользнув руками вверх по его груди, сомкнула их у него на затылке и потянула его вниз для другого поцелуя. Когда ее рот расслабился под его губами, у него внутри все сжалось, и, положив руку ей на затылок, он вложил в поцелуй больше страсти.

Дункан надолго отдался безумному бесконечному поцелую, но, когда Мойра застонала, не отрываясь от его губ, и прижалась к нему грудями, слишком долго сдерживаемая страсть захлестнула его ревущим потоком. И этот поток желания снес все преграды, которые Дункан построил за все те годы, что находился вдали от Мойры.

Чтобы быть с этой женщиной, Дункан принял бы тысячу смертей, встретился бы с врагом, сразился бы с самим дьяволом, и ему всегда было бы ее мало.

Проглатывая ее вздохи и всхлипывания, Дункан целовал ее губы, изогнутые черные брови, точеный нос и упрямый подбородок, очень-очень нежно касался губами ее побитой челюсти.

– Мойра, – снова и снова повторял он ее имя. Лизнув языком ее кожу, он двинулся вниз по шее, а потом, уложив Мойру спиной на пол, спрятал лицо у нее между грудей.

«Господи, прошу Тебя, позволь мне еще хотя бы только раз побыть с ней». Дункан так долго ждал и так сильно скучал по ней и, даже прося у Господа всего одного раза, знал, что этого будет совсем недостаточно.

Мойра должна принадлежать ему – сейчас и всегда.

Ее руки у него под рубашкой коснулись его кожи.

Да, да, да. Надежда и отчаянное желание охватили его, и Дункан потянул юбку ее платья. Наконец его рука дотронулась до шелковой кожи ее бедра, и рай оказался совсем близко.

– Нет!

Сквозь стук крови в ушах Дункан с трудом услышал Мойру, но он не мог не почувствовать, как она застыла под ним, и не понять, что она снова плачет.

Господи Иисусе, что он сделал не так?

Он откатился в сторону и попытался притянуть ее к себе на грудь, но она вся сжалась.

– Не трогай меня! Не трогай! – Мойра села и закрыла руками лицо.

Дункан сел рядом с ней, но держал руки опущенными – все-таки он ей не нужен. Понимая, что она страдает и ищет у него утешения, он, тем не менее, позволил глупой надежде вновь поселиться в его сердце.

– Прости, я не должен был… – Дункан оборвал себя.

Хотя он был расстроен, что доставил ей неприятность, Дункан больше не хотел чувствовать себя дураком, – во всяком случае, большим, чем уже был. Встав, он помешал угли в очаге и, поднявшись по лестнице на сеновал, растянулся на соломе. Сквозь тростниковую крышу над головой он слушал свист ветра. Несмотря на отказ Мойры, он все еще до боли хотел ее.

Став взрослым, Дункан еще не встречал человека, способного одолеть его, а эта черноволосая девушка, вдвое меньше его, могла одним бархатным прикосновением вырвать у него сердце.

Мойра обхватила колени и прижала их к груди.

Когда Дункан обнял ее, она впервые за все эти годы ощутила себя в безопасности. Ей следовало на этом остановиться и быть благодарной, но когда она взглянула на Дункана и увидела в его глазах страстное желание, в ней проснулись чувства, которые, как она считала, были зарыты слишком глубоко, чтобы кто-то из мужчин смог разбудить их. И ей захотелось снова испытать эти чувства.

И она позволила это себе – всего на мгновение. Когда Дункан поцеловал ее, к ней вернулось то забытое ощущение, будто ее куда-то уносит, но она все же ощущает каждый дюйм своего тела. Его горящие прикосновения слой за слоем прожигали защитный кокон, который она создала между своей душой и своим телом, чтобы выдержать ту жизнь, которая была у нее последнее время.

Но когда Дункан потянул ее юбки, у нее в сознании возник образ кричащего на нее Шона, у нее сжалось горло, и в душе поднялась паника.

Мойра выдержала жизнь с Шоном и, более того, не позволила ему сломить ее волю и чувство собственного достоинства, она гордилась, что смогла быть достаточно сильной, чтобы оставаться матерью, в которой нуждался ее сын.

Но Шон лишил ее способности радоваться ласкам более достойного мужчины, получать удовольствие. Это была та часть ее, которую ей не удалось сохранить. Чтобы снова испытать те прекрасные, сильные чувства, ей пришлось бы сделать себя открытой для мужчины, а для этого ей пришлось бы поверить ему.

А Мойра не собиралась никогда больше верить мужчине – и тем более Дункану Макдоналду.

Глава 15

Когда утром Дункан и Мойра шли к дому целительницы, напряженность между ними соответствовала плотности окружающего их тумана.

– Как он? – спросил Дункан у целительницы, как только она открыла дверь. Он надеялся, что Нейл скоро поправится, и они как можно быстрее покинут эти места.

– Можешь сам спросить у него. – Она жестом указала в ту сторону, где Нейл лежал в постели, опираясь на подушки.

Дункан был рад убедиться, что Нейл довольно бодр и к нему на лицо снова возвращаются краски. В комнате находилась еще и та старая женщина, которая узнала свирель его прадеда, и Дункан кивком поздоровался с ней.

– Кейтлин такая же хорошая целительница, как старая Тирлаг, только прикосновения у нее намного нежнее, – сообщил Нейл, глядя на молодую женщину телячьими глазами.

Значит, Нейл получал несказанное удовольствие от своей раны.

– Как скоро он будет готов для путешествия? – поинтересовался Дункан.

– Не раньше чем через несколько дней, – ответила Кейтлин.

– К тому времени я починю лодку. – Он направился к выходу. – Я буду на берегу.

– Если вы не возражаете, – Кейтлин указала на свой маленький стол, – я накормлю завтраком тебя и твою жену.

Его жена, как же. Об этом можно только мечтать.

– Спасибо за твою доброту. – Мойра села за стол к старушке.

Дункан был голоден, как обычно, поэтому присоединился к ним и быстро расправился с миской дымящейся овсянки, которую поставила перед ним Кейтлин. Взглянув вверх в надежде получить еще, он встретился взглядом со старой женщиной, которая смотрела на него глазами навыкате, очевидно, забыв о полной ложке овсянки, которую держала в дрожащей руке на полпути ко рту.

– Знаешь, а ведь ты родился здесь, – сказала она.

Он этого не знал. Насколько ему было известно, мать никогда ни единой душе не рассказывала о том, где провела год, когда отсутствовала дома. И, конечно, не говорила ему.

– О, вижу, она хранила свой секрет, – продолжала старушка. – Для женщины это вполне естественно.

– Помню, наш бард рассказывал историю о том, как мать Дункана однажды исчезла с берега с тайным возлюбленным, – с мечтательным выражением в глазах сказала Мойра. – Это была величайшая загадка и история, которую любили слушать в нашем замке долгими зимними вечерами.

– Правдивая история совсем не романтична, – покачала головой старушка.

– Я никогда и не верил ей. – Дункану было неприятно, что эта странная старуха знает о его рождении больше, чем он сам, но еще неприятнее было то, что ему хотелось это узнать. – И что произошло? – выдавил он из себя.

Привстав и потянувшись над столом, старая женщина своей похожей на клешню рукой коснулась его локтя, и Дункан застыл. Он не нуждался в сочувствии старухи, но куда же от нее денешься.

– Я хочу знать только правду, – сказал он.

– Твою мать однажды похитили с берега у замка Данскейт, эта часть истории – правда. Ее увез Маклауд.

– Моя мать убежала с Маклаудом? – О, это было еще хуже, чем он предполагал.

– Она сделала это не по доброй воле. – Старушка помолчала, давая ему время осмыслить услышанное. – Твоя мать была мечтательницей и не замечала галеру, полную воинов Маклаудов, пока они не оказались рядом с ней. В шестнадцать лет твоя мать была редкой красавицей, можешь не сомневаться. И один из людей Маклауда решил забрать ее с собой.

Дункан оперся локтями о стол и закрыл лицо руками. Господи, помоги ему. Его отец был Маклаудом и насильником. Неудивительно, что мать отказывалась говорить ему об отце.

– Как звали этого Маклауда? – спросил Дункан, не поднимая головы.

– Имя дьявола Эрик, – ответила старая женщина. – И он не мертв, если ты так думаешь.

– Он жив? – Дункан резко выпрямился.

– Да, – закивала головой старушка.

Эрик Маклауд. Дункан несколько раз про себя повторил имя своего отца и врага.

– Где мне найти его? – Он собирался убить этого человека.

– Эрик – владелец замка Маклаудов на Троттернише.

Именно того замка, который Маклауды отобрали у клана Дункана. Когда Макдоналды будут отбивать его, Дункан убьет Эрика Маклауда и отомстит за мать. Пощады ему не будет.

– Как получилось, что Дункан родился здесь, среди Маккриммонов? – заинтересовалась Мойра.

– В то время дед его матери, старый Дункан, был волынщиком у предводителя Маклауда. Уверена, ты знаешь, что это очень почетная должность. – Старушка снова опустилась на стул. – Когда старый Дункан узнал, что один из воинов Маклауда неподобающе обошелся с его внучкой, он отправился к кому-то из семьи Маклаудов, и тот приказал Эрику или жениться на ней, или отпустить ее к деду. Негодяй решил отпустить ее, и это, уверена, было для девушки лучше. А Эрика заставили заплатить за то, что он сделал.

Заплатить. Дункан почувствовал поднявшуюся внутри горечь при воспоминании о жалких серебряных монетах, хранившихся у его матери, и теперь понял, почему она иногда смотрела на него с непонятным ему выражением. Хотя Дункан знал, что она его любила, он также понимал, что она чувствует себя с ним неловко. Должно быть, она боялась, что он может стать похожим на своего отца.

Днем Мойра помогала Кейтлин толочь травы и смешивать их для приготовления целительных снадобий.

– Как далеко мы от крепости Маклаудов? – между делом спросила Мойра.

– От замка Данвеган? Отсюда морем совсем близко.

– А пешком?

– О, не знаю. Возможно, понадобится день или даже больше, – ответила Кейтлин. – Идущая вдоль берега тропинка начинается сразу за домом, в котором вы поселились, но я никогда не ходила по ней до самого Данвегана.

Люди, живущие на островах, редко путешествовали пешком, если можно было воспользоваться лодкой.

– А почему ты спрашиваешь? – удивилась Кейтлин.

– Просто хочу быть уверенной, что мы на безопасном расстоянии от логова предводителя Маклауда. – Мойра подмигнула ей. – Понимаешь, я была воспитана на сказках о том, что этот вождь племени поедает маленьких детей.

– Нам рассказывали, что он предпочитает есть детей Макдоналда зажаренными, – рассмеялся Нейл, лежавший позади них на кровати.

Обернувшись, Мойра улыбнулась ему, благодарная за то, что он отвлек внимание Кейтлин. Ее кузен превратился в обаятельного молодого человека, и она была рада снова поближе сойтись с ним.

– Куда это подевались все девушки? – поддразнила его Мойра.

– Все женщины Маккриммонов от двенадцати до восемнадцати лет сегодня уже побывали в моем доме, – откликнулась Кейтлин. – Они и сейчас оставались бы здесь, если бы я не разогнала их перед ужином.

– Мне тоже пора идти, чтобы ты могла спокойно лечь спать, – сказала Мойра. – Если только ты не считаешь, что мне следует остаться, чтобы не было лишних разговоров.

– Пока Нейл не в состоянии ходить, думаю, он не представляет для меня угрозы, – подавив улыбку, ответила Кейтлин.

– Я никогда не стану навязываться девушке, – с таким оскорбленным видом заявил Нейл, что Мойра не рискнула встретиться взглядом с Кейтлин из боязни рассмеяться.

– И кроме того, здесь моя бабушка.

Мойра взглянула на старую женщину, уже несколько часов похрапывавшую в углу на соломенном тюфяке, и на этот раз все же рассмеялась. Она тут же осознала, что не может вспомнить, когда смеялась последний раз, – и обрадовалась. Значит, жизнь продолжается.

Дункан появился в дверях, когда Мойра надевала старую накидку, которую одолжила ей Кейтлин.

– Добрый вечер, – обратился он к Кейтлин и Нейлу, а потом взглянул на Мойру. – Пойдем.

Судя по угрюмому выражению его лица, он все еще думал о том, что рассказала старуха о его отце.

– Ты после завтрака что-нибудь ел? – спросила у него Мойра по дороге к их дому.

– Несколько женщин приносили мне еду, пока я заделывал смолой протечки в лодке.

Некоторые вещи не менялись. Мойра вспомнила, как в Данскейте женщины всегда приносили Дункану еду, надеясь привлечь его внимание.

– Мне очень жаль, что твой отец повел себя недостойно.

– Всегда лучше знать правду. – Дункан бросил ей косой взгляд, который вынудил бы попридержать язык более слабую женщину. Но Мойра решила подбодрить его:

– Знаешь, Дункан, ты совсем не похож на него.

– Хм-м.

Остальную часть короткого расстояния они прошли в молчании, а когда подошли к дому, Дункан заставил ее ждать снаружи, а сам с кинжалом в руке вошел внутрь.

– В этом нет необходимости, – заметила Мойра, вешая одолженную ей накидку на крючок у двери.