Истинная руна Пронин Игорь

«…Никакого единоначалия, единообразия и единодушия здесь не наблюдается, как и прочих признаков развитой культуры. Схемой миров, которой пользуются аборигены, овладеть оказалось несложно, куда труднее понять, насколько дикие у них представления о Реальности. Вероятно, мой Принц, все дело в ограниченности органов чувств. Тупиковая ветвь эволюции — человек разумный. Без нас им предстояло бы вымирать еще долго, и беспредельна доброта Императора, который вот-вот положит конец этому жалкому зрелищу. Возвращаясь к делам, коротко поясню их примитивный взгляд на устройство мира. Земляне, называющие себя хозами (от местного слова „хозяин“) и действительно мнящие себя хозяевами планеты, умножают свое тело и разум посредством проекции на устройство ББКЧ-16 по нашей классификации. Хозы именуют его „зеркалом Грохашша“, по имени якобы древнего изобретателя. С тем, как именно ББКЧ-16 попала на Землю, стоит разобраться нашим спецслужбам. Отразившись в этом „зеркале“, абориген получает возможность влиять на свой прежний план с более высокого, на котором теперь также существует. Поразительно, но они называют это магией!

Итак, мой Принц, маги отражаются с плана на план своей реальности, восходя, как вы, конечно, сразу поняли, по Пирамиде Тота. Занятие, мягко говоря, бессмысленное, но разве они способны хоть что-то понять? Их забавляет, словно животных, возможность, выполняя нехитрые (и убийственно грубые!) пассы и заклинания планом выше, чувствовать себя „хозяином“ внизу. Конечно, они сразу перессорились, разбились на группировки, которые ведут меж собой нескончаемую войну. Нелепо — но это правда, мой Принц! У них нет даже подобия нашего Императора и Его Семьи. Тупиковая ветвь… Вот только еще один момент хотелось бы мне отметить. По легендам местного населения, первыми хозами стали некие атланты, то ли народ, то ли раса, жившие по местным меркам достаточно давно. Теперь атланты якобы продолжают вести войну с хозами (обычными, лишь отраженными землянами) на неких далеких, высших планах. Тем временем абсолютное большинство населения Земли продолжает жить в мире совершенно материальном, не имея о хозах ни малейшего представления. Ну что за раса! Число собственно планов, насколько я понимаю, давно перевалило за девятьсот девяносто девять, и процесс потерял не только смысл, но и контроль. Реальность наверняка уже занесла над ними свой карающий топор. Если Вы поняли, мой Принц, я здесь немного пародирую стиль „Еженедельных новостей“. Впрочем, продолжаю, не отвлекаясь, как Вы любите.

Особых приготовлений к Вторжению не было, как-никак и нескольких миллионов лет не прошло с тех пор, как легионы Императора уничтожили население соседней планетки Марс. По тем же картам, по тем же маршрутам мы достаточно быстро внедрили корпус Вторжения в среду землян на втором плане (Земля-1 по местной классификации) и в нужный момент собирались атаковать первый (Земля-0) план. Проход на него предполагалось совершить в исключительно оригинальной манере: используя противоречия между группировками хозов, с помощью даже местных существ неживой природы, опираясь на особо доверенных, сочувствующих делу Сириуса лиц. Я, случайно оказавшись неподалеку, конечно, решил посмотреть на шоу, чтобы прислать потом Вам несколько хороших кадров. Увы, до дела по-настоящему не дошло. Нас предали, межплановый колодец заблокирован, а практически вся Армия погибла вместе с киборгами и артиллерией при попытке прорваться через колодец. В самом деле, мой Принц, — а что им еще оставалось делать? Несчастные биорги! Хотя бы умирать за Императора с радостью они умеют, и за то Ему же Высочайшему поклон.

Итак… Приходится второй раз начать абзац с „итак“ — сказывается влияние „Еженедельных новостей“. Итак, еще несколько слов о „существах неживой природы“, которых я уже упоминал. Здесь их зовут Нечистью. Весьма краткое расследование, которое я успел провести, указывает безоговорочно: это все те же самые аборигены, долгое время назад по каким-то причинам утратившие свою белковую природу. Мой Принц, я уже говорил о работе на планете Земля для наших спецслужб, но вот главная причина для этих слов. Нечисть. Ума не приложу, как, откуда и зачем она появилась! Тем не менее, Нечисть реально существует, в чем я имел некоторое несчастье убедиться. Едва не пострадала честь гражданина Сириуса, мой Принц, да-да! Но об этом — при встрече.

Если Вам и в самом деле придется посетить планету, имейте в виду еще два фактора. Первый: наличие Архива, то есть всеобщего закона, дарованного хозам, но всей видимости, более могучими хозами. Я имею в виду атлантов. Хотя доказательств тому нет, так же как и доказательств самого существования атлантов. Феномен Архива до конца мной не изучен, однако представляет собой, насколько я понимаю, всего лишь надстройку над местной реальностью, совмещенную с замкнутым информаторием по закону Клеймеще-Ож. Управляется и охраняется с помощью примитивных биоргов, тут их зовут ваннами. Архив необходим для стабилизации системы, ибо количество планов, как я уже говорил, превысило девятьсот девяносто девять — критическое число для такого рода игрищ. Второй фактор: бродники. Эти аборигены, судя по всему, представляют из себя наиболее опасную мутацию, они способны перемещаться между планами без межплановых тоннелей и без отражения в зеркале Грохашша. Я бы предложил два варианта борьбы с этими недосуществами. Первое: уничтожение на месте. Второе: предоставление сириусянского гражданства и наследственного титула. Почему так… Полагаю, даже внутренней имперской почте не стоит доверять настолько.

Закончив с делами, расскажу о действительно важном. Вчера, мой Принц, я так надра…»

Пролог

Прежде, еще до того, как Белка Чуй познакомился с Максимовичем, у него был другой товарищ. Без товарищей, в одиночку, Белка жить не любил и не умел, ему становилось страшно скучно уже через пару дней. Скука толкала Белку на дурацкие поступки, от которых проистекали разного рода неприятности, а они, как ни странно, лучший способ завести хорошего приятеля. Прежнего приятеля Белки звали Тото.

— Белка, откуда ты взялся такой желтоглазый? — спрашивал порой Тото и улыбался.

Белке становилось жутко: неужели знает? Он иногда отшучивался, иногда ругался, а как-то раз даже для пробы полез в драку. Тото, мужик крупный, но жирный и малоподвижный, встретил атаку неожиданно резким хуком, отбросившим Белку на несколько метров.

Сидя на земле и потирая ушибленную скулу. Белка почувствовал себя униженным. Знает Тото или не знает? Но спрашивать прямо — только нарываться на новые унижения. Белка решил перевести разговор на другую тему и очень кстати увидел зебру.

— Смотри, какая полосатая!

— Ну да, — Тото не обернулся, подозревая, видимо, что Белка повиснет у него на спине. — Мы к зоопарку пришли, ты забыл?

— Я забыл, зачем мы сюда пришли.

— А я тебе и не рассказывал, бродник. Только еще собираюсь.

Они встали у вольера, взявшись за прутья, и принялись рассматривать африканское животное. Отчего-то зебра была одна. Вход в зоопарк находился далеко в стороне, там из гравикатера выгружались очередные посетители и толпились у кассы.

— Мы пришли посмотреть на эту зебру бесплатно? — предположил Белка Чуй.

— Почти угадал. Мы собираемся эту зебру украсть, а пока — приглядываемся.

Белка пригляделся. Украсть животное показалось ему задачей несложной — подойти ночью на грузовом катерке, разрезать прутья вольера… Вот только как зебру поймать? Она не походила на любительницу ходить под седлом или хотя бы кормиться с рук посетителей.

— Зачем нам зебра?

— Это не простая зебра. У нее есть блохи. Совершенно особенные блохи.

— Понятно, — с сочувствием протянул Белка. — Значит, ты решил ее вылечить?

— Отчасти.

— Значит, мы крадем не зебру, а ее блох… — Белка Чуй соображал лучше, чем выглядел. — А нельзя просто попросить? Я думаю, нам их даром отдадут.

— Нельзя попросить. Не отдадут. Заинтересуются и… Если бы они знали, что за блохи живут на этой зебре, ее бы тут не держали, на виду у всех. Впрочем, в зоопарке об этом догадаться некому, ты понимаешь? Тут вообще мало заботятся о животных. Но они — могут догадаться.

Белка растянул тонкие губы в хищной ухмылке. Он знал, что это за «они». Хозы. Нет для желтоглазого бродника развлечения лучше, чем хозам насолить. Правда, дело небезопасное, но что-то давно им с Тото не приходилось удирать.

— Ну-ка расскажи, расскажи мне про этих блох! Они смертельны для хозов? Откуда ты вообще про них знаешь?

— Из Архива. Эта зебра, вся ее поверхность и внутренности — собственность ванов. Ваны прячут ее от хозов. Тебя это не пугает?

Белка довольно удачно сделал вид, что не пугает.

— Хорошо. — Тото отвернулся от зебры, привалился широкой спиной к забору. — Эти твари, что на ней поселились, — бродники, как и мы. Коллеги.

— Шутишь! — не поверил Белка Чуй.

— Нет. Ваны очень о них заботятся. Поэтому и держат на виду — меньше шансов, что хозы пронюхают.

— Они могли бы так спрятать эту лошадку, что хозам ни за что не найти!

— Всесилие ванов — лишь легенда… Откуда всесилие у существ, которые и собственной воли не имеют? Ваны — не люди, а функции. Создавая ванов и Архив, атланты думали о всесилии закона, общего для всех миров, о сдерживании хозов с их аппетитами. Ты, наверное, и сам это понимаешь.

Тото пошел прочь, поманив за собой Белку. Ночью они вернулись и выкрали зебру, увезли за город. Там Тото отослал товарища на разведку, а сам скрылся вместе с добычей. Белка сперва негодовал, но позже, будучи уже арестован, понял, что Тото просто дал ему шанс выкрутиться.

Все время, и до закрытого суда, и после, с Белки не спускали глаз. Бродник не мог прыгнуть на другой план, пока на него смотрят, просто физически не мог, и изнывал от скуки. Он ни в чем не сознался, утверждал, что лишь хотел позабавиться. Ему не поверили. Ваны следили за Белкой через ничего не подозревающих людей-надзирателей, бродник чувствовал их тяжелые, нечеловеческие взгляды. Наконец судья, смущенно покашливая, зачитал приговор по бумажке. Тридцать лет.

— За что?! — как можно более правдоподобно закричал Белка, вырываясь из рук не менее потрясенных солдат. — За зебру?! Вы же ее нашли!

— Вы к этому не имеете отношения… Вы имеете отношение только к краже, — сказал судья, вытирая обильный пот. — Заседание окончено.

Еще несколько месяцев Белку продержали в тюрьме, постоянно меняя соседей по камере. Очень разговорчивых и любопытных соседей. Белка наседок терпел сколько мог, а когда уставал, затевал драку. Но и новые сокамерники не спали ночами, следили за бродником, не позволяя прыгнуть. Наконец Белку перевели в лагерь, где он и познакомился с Максимовичем. Еще спустя некоторое время судебная ошибка была неожиданно исправлена: тридцать лет заменили полугодом и торжественно выпустили Белку Чуя на свободу. Ваны — не люди, даже не хозы, они не умеют наказывать «на всякий случай». Ваны поверили, что Белка обычный хулиган, случайно спевшийся с незарегистрированным бродником. Или — сделали вид.

Схваченный несколько позже Тото под человеческий суд не попал, ваны сразу забрали его в Архив. Там нарушителя заточили в Спираль, логово Неместа и Невремени, кошмар каждого, перешедшего хранителям Архива дорогу. Удалось ли Тото добраться до блох-путешественниц по мирам, какую он из этого извлек пользу и почему не сумел скрыться, Белка не знал. Но очень хотел знать, именно поэтому и согласился помочь хозе Александре проникнуть в Архив, когда эта дурочка захотела копировать Схемы… Белка искал следы Тото.

Неприятности не заставили себя ждать, снова пришлось податься в бега, но один след, слабенький, едва заметный, Белка Чуй отыскал. Царапина на маленьком ящичке, из миллионов которых и составлен Архив, попалась на глаза совершенно случайно, но Белка давно не верил в случайности. Царапина слишком сильно напоминала символ на перстне, доставшемся Белке Чую от почти забытого врага, с этим трофеем он никогда не расставался. Когда-то Тото очень долго разглядывал перстень, но так ничего и не сказал. Много позже девочка с разноцветными косичками сказала о символе: «Истинная Руна». Петли Реальности стягивались в опасной близости от горла любопытного бродника.

Что со всем этим делать, Белка Чуй пока не знал.

Глава I

Сидя на широком подоконнике старого сталинского дома, хорошо слушать The Alan Parsons Project и разглядывать спешащих к метро людей. Хорошо, потому что можно ни о чем не думать. Особенно если идет дождь. Павлу это занятие настолько понравилось, что он предавался ему почти всякую свободную минуту. А таких было немало, ведь никаких дел не имелось совершенно, а дождей осенью сколько угодно.

— Пашка, ты не мог бы хоть иногда пластинку менять?!

Галя все чаще появлялась прямо в комнате, хотя когда-то договаривались, что она будет выходить из коридора. Ничего не поделаешь, новоиспеченная хоза вставала на крыло. Прошли те дни, когда девушка сутками лежала на кровати, прижимая пальцы к вискам. Научиться жить на два тела, сразу в двух мирах — трудно. Но в сущности легче, чем научиться ходить на двух ногах.

— Ты меня слышишь?

Павел рассматривал Галину. Получив власть, девушка изменилась и внешне. Нет, она еще не исправила себе вздернутый нос, не сделала губы пухлее, хотя порой подозрительно долго стояла перед зеркалом. Но вот одеваться стала иначе, сменила дурацкие разноцветные косички на затейливую прическу, перестала спотыкаться, двигалась легко и уверенно. Галя стала красивой. Только Павла это не радовало.

Sirius, так ласкавший душу, сменился на Бритни Спирс. Значит, где-то там, ступенью выше, в Москве-1. Галя освоила очередное заклинание. Павел не без злорадства заметил, как дернулась рука девушки в сторону колонок — это след от совершенных в другом мире пассов. Очень дурная привычка, как говорит Максимович.

— Ты обиделся на что-то?

— Нет, это ты, наверное, обиделась, — Павел спрыгнул с подоконника и выключил компьютер. На Бритни Спирс это не произвело ни малейшего впечатления, она пела не с МР3. — Перестань, Галя, ты же знаешь, что я ее не люблю.

— А я не люблю твою нудятину! Пойдем обедать, я все утро в одном кафе проторчала, рецепты рассматривала.

Музыка смолкла, Галя ушла на кухню. Она оставалась хорошей, славной девчушкой, и останется такой еще долго. Но изменений не миновать, Галя больше не человек. Оттого, что она так заботилась о Павле, может быть, даже любила, ему было только больнее наблюдать превращение Галины в хозу. В хозяйку мира. На самом деле она не рассматривала рецепты, а стояла, невидимая, за спинами поваров. Смотрела, пробовала, слушала… Скоро научится и заставлять обычных людей отвечать на вопросы, потом — работать на себя. Хоза входит во власть. И зачем ей какие-то рецепты? Еще месяц, и пища в их доме будет появляться тепленькой хоть из Парижа. Если, конечно, никто не схватит Галю за руку. Хозы не терпят незарегистрированных коллег, магия любит порядок.

Павел опять включил компьютер, принадлежавший прежде Грише: неизвестно куда запропавшему хозяину квартиры. Снова заиграла привычная музыка, но Павел быстро ее выключил — ни к чему злить хозу. Порой даже жутко представить, на что она способна… Никаких преград, кроме моральных, почти полная власть над предметами и людьми.

С техникой Павел не слишком дружил, но забираться в интернет кое-как научился. Максимович какими-то своими способами проникал в сеть прямо из Москвы-1, присылал весточки. Знала ли о них Галя? Павел ей не говорил, она не спрашивала. Наверное, знала. Или еще нет? Из сети Паша не выходил целыми днями, благо в деньгах у них с Галей недостатка не было, и поэтому сразу увидел упавшее в почтовую программу сообщение, состоявшее из одного заголовка:

«Галя далеко?»

«На кухне!» — как можно быстрее отбил ответ Павел, радуясь, что колонки выключены и письмо пришло беззвучно.

«Жди сегодня Белку в гости, Гале не говори».

«А если она заметит?»

Письмо что-то долго не отправлялось и Паша даже постучал от нетерпения по столу, но тихонечко, воровато оглядываясь.

«Белка придет, когда Галя ляжет спать. Сам не усни только. Отбой».

Павел быстро постирал все сообщения и откатился на кресле от стола. Вовремя: Галя уже шла по коридору.

— Ты идешь или нет?! Пашка, я с тобой разведусь, если будешь таким унылым!

— Иду, иду…

«Разведусь»! Подумайте, какие нежности! Когда валялась сутками на кровати, когда тошнило постоянно, так не говорила. Потому что еще не была хозой. Пожалуй, Белка Чуй прав насчет их породы… От этой мысли Павлу даже стало стыдно и он постарался прибыть к столу с улыбкой.

— Как успехи, Галка?

— Нормально все! — начинающая хоза показала большой палец. — Жалко мне тебя, Пашка… Ведь зеркало у тебя в руках было! Надо было только в него посмотреться, и сейчас орудовали бы вдвоем. Сегодня будем есть фондю.

— Кого?

Кулинария — дело тонкое, и начинающему магу с ним связываться опасно. До сих пор Паша помнил о первом опыте Гали, после которого он несколько часов обнимал унитаз, жалея, что вообще появился на свет. Хоза вылечила себя сразу — видимо, побежала в Москве-1 к Максимовичу или Белке и они помогли. С тех пор Галя сначала пробовала все сама, но Паше о пережитом забыть было трудно.

— Не волнуйся, я уже ела.

— Когда успела?

— Ну… Успела.

Поди пойми этих хозов с их магией! Павел постарался успокоиться, обнял Галю и поцеловал в затылок. Все же это по-прежнему она, а что стала сильной, могущественной — так что это меняет? Только комплексы мужские шевелятся, спать не дают. А на самом деле надо радоваться. Любимая женщина, которая способна решить все проблемы. Что может быть лучше? Царствуй лежа на боку!

— Пашка, ты на меня ни за что не сердишься?

Галя напряглась, голос у нее дрогнул. У Павла аж в горле запершило: все чувствует, дурочка хорошая.

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже. Только ты… Будто по-другому ко мне относишься с каждым днем… Паша, я подумала: давай найдем где-нибудь еще одно зеркало, а? Ты отразишься, и станешь как я. И все будет хорошо.

Она обернулась, прижалась мокрым лицом к щеке.

— Конечно, Галя.

— Обещаешь?

— Все будет хорошо.

— Обещаешь отразиться?! Максимович сказал, что рано или поздно они придумают, как мне зарегистрироваться, ну, встать на учет в этом Архиве и все такое… Типа работать хозой, да? Вот и… Вроде того, что если все будет нормально, то я узнаю, где зеркало есть, или даже официально смогу тебя к нему провести. И… И тип-топ все будет, понимаешь?

Галя сыпала своими «типа» и «вроде», как прежде, когда они еще только познакомились. Но чтобы стать такой, ей пришлось сперва расплакаться. Галя-хоза за своей речью не то чтобы следит, а просто слова-паразиты куда-то сами от нее сбежали. Не прижились на принцессе, в которую она превращается.

«А я уживусь с ней?»

— Пашка, ну ты чего молчишь-то, а?..

«Конечно, нет».

— Пашка!!

И вдруг исчезла. Руки обнимали пустоту, и Павел не опустил их, постоял еще немного. Так и должно быть: пустота. Хозу нельзя любить ни человеку, ни такому же отраженному, как она. Они, по словам Белки Чуя, любить вообще не способны, и Павел верил ему.

— Обед отменяется… Или завтрак? Все равно отменяется.

Он вернулся в комнату и запустил Sirius.

Здесь было холодно. Траву и листья с ночи прихватила изморозь, на легком ветерке они, отяжелевшие, совсем не шевелились и лес производил впечатление сказочного и мертвого. Да таким он, в сущности, и был. Ник-Ник размашисто шагал по тропинке, вьющейся между толстых берез, из угла в угол рта медленно перемещалась сигара. Целая, толстая сигара, хотя в карманах полно любимых сигарных окурков. Но иногда следует изменять привычкам — в особо торжественных случаях.

Было почти тихо. Почти, потому что на самом пределе слышимости кто-то глухо ворчал, выл, рычал… Инфразвук какой-нибудь? Волосы на загривке от этих полузвуков становились дыбом. Пугают, или здесь всегда так? Ник-Ник шел нарочито не спеша. Не показывать испуг шакалам… А то ведь и в самом деле набросятся, что им Ник-Ник? Границы Власти города близко, а не достанешь. Тут царство Нечисти.

Обогнув ствол особенно толстого дерева, Ник-Ник увидел гнома. Маленький, но вполне пропорциональный человечек, стоял, скрестив руки на груди, и как мог презрительно смотрел в грудь гостю. Выше поднять голову он не мог: пропало бы все презрение, все же Ник-Ник детина роста супербаскетбольного, да еще и на каблуках. Хоз специально подошел поближе, навис черной грозовой тучей над малышом.

— Я пришел к Старшим.

— Ты — хоз по прозвищу Ник-Ник? — скрипучим голосом поинтересовался гном.

— Будто не знаешь!

Хоз, разыгрывая негодование, тряхнул пышной черной гривой и осыпал гнома перхотью. Тот не дрогнул, только сморгнул.

— Идем, хоз. Ведомство Тьмы ждет тебя.

Теперь они шли не по тропе. Все чаще попадались мухоморы, и Ник-Ник даже немного развеселился: ну что за показуха! Дважды пришлось преодолеть настоящие буреломы. Гном ловко протискивался в известные ему лазейки, а Ник-Ник всей тушей пер напролом, как танк. Плащ, однако, изрядно пострадал, хорошо хоть кожаные штаны выдержали. Даже одна из цепей, украшавших широкую грудь и еще более широкий живот Ник-Ника, зацепившись за сук, разлетелась на звенья.

— Золото? — на миг задержался гном.

— Металл, — неопределенно буркнул Ник-Ник.

— А то я гляжу, у тебя все пальцы в перстнях, черепа, драконы… — закивал провожатый, продолжая путь. — «Металл», значит…

Хоз только хмыкнул. Без поддержки с верхних планов было уже тяжеловато, появилась одышка. Но спросить, далеко ли еще, — проявить слабость. Темные не любят слабости… Или наоборот, слишком любят. По сторонам все также рычали да стонали, но никто не показывался. Наконец, оба как-то вдруг оказались перед огромным дубом. Между корней, как и полагалось, темнел вход в сырую пещеру.

— Туда?

— Туда, дорогой, — кивнул гном. — Пролезешь?

Ник-Ник последний раз яростно пыхнул сигарой и швырнул ее в гнома. Тот вдруг прыгнул навстречу, словно пес, поймал сигару широко распахнувшейся пастью и с удовольствием прожевал.

— Благодарствую, любезный. Иди однако, не задерживай, они не любят.

Пролезть внутрь и в самом деле оказалось нелегкой задачей, но спустя несколько шагов стены и свод раздались, Ник-Ник оказался в просторном помещении. Слишком просторном, чтобы располагаться под дубом. Пахло плесенью и еще чем-то, шибающим в нос.

— Хозяева дома? — негромко поинтересовался Ник-Ник.

— Всегда дома.

Разом вспыхнула дюжина свечей, осветив пещерку. На пеньке (это под дубом-то?!) сидело человекоподобное существо в грязной хламиде и разглядывало старую, растрескавшуюся тарелку.

— Я Ник-Ник, хоз.

— А я — Бухаил, паровоз. Смешно?

— Да как сказать…

— Хоз смешнее, это верно. — Бухаил, если его и в самом деле так звали, повернул к гостю морду, которая не сошла бы даже за самое дегенеративное лицо. — Хоз… Это от слова «хозяин», а? Над чем хозяйствуешь, Николай Николаич?

— Над собой, — стараясь выглядеть достойно, но скромно, ответствовал Ник-Ник.

— Над собой! — восхитился Бухаил. — Ты слышал, Решето? Загадку запомни: пришел на двух ногах, сам себе хозяин. Что такое? Ответ: хоз.

— Глупая отгадка, — пробурчал пенек, на котором сидел Бухаил. Ник-Ник даже вздрогнул, когда в пеньке вдруг появился здоровенный желтый глаз. — Неправильная.

И они стали смеяться. Бухаил тоненько, задирая вверх морду и обнажая острые черные зубы, а пенек — глухо, прикашливая.

— Ну хватит уже! Я по делу пришел, забыли?

Пенек продолжал ухать, а Бухаил сразу посерьезнел.

— Как это: по делу? Ведомство Тьмы с вами никаких дел не ведет. Что-то ты перепутал, мил хоз. Давно головенку-то свою простукивал?

— Так зачем звали? Насмехаться не над кем? Вон, полон лес уродов!

— Те уроды нам за тыщу лет уж надоели, — признался Бухаил. — А ты будешь на новенького. Хоз, видишь ли… Да какой ты тут хоз? От города на версту отошел — и уж не хоз, а так, человечишко. А туда же: по делу! Какие с тобой дела? Волосья опалить да сожрать. Оброс ты, братец…

— Не братец я тебе! — загрохотал Ник-Ник. — Кого смертью пугаешь?! Бессмертного?!

И снова засмеялись Бухаил и пенек Решето. Ник-Ник вышел из себя и сплюнул прямо на пол, хотел даже уйти, да опомнился. Куда тут уйдешь? Даже если темные отпустят, свои не помилуют. Феропонт ждет результатов.

— Ну чего закрутился? Или обиделся, что сесть не предложили, не попотчевали? — вкрадчиво спросил Бухаил. — А то, можа, тебе и баньку протопить? Какой-то ты грязный. Плащик рваненькой, в штанцах только от долгов бегать, а уж сапожки-то — позор один… Бабьи сапожки.

Ник-Ник опять сплюнул и вдруг с маху уселся прямо в подозрительного вида мох, покрывавший «пол» пещерки.

— Хорошо, не с делом, с просьбой я пришел. Только просьба эта и вам будет интересна.

— Решето! Да наш мальчик умнеет прямо на глазах! — восхитился Бухаил и по-кошачьи спрыгнул с пенька, опустился на четыре лапы рядом с хозом. — Решето, не спи!

— Не сплю, — ответил пень. — Пусть говорит, сожрать успеем.

— Я ищу бродника. Рыжего бродника по имени Белка Чуй.

— А нам с того что?

— Перстень у него есть. А на перстне том… — Ник-Ник вытащил из кармана плаща приготовленный листок с рисунком. — На перстне — вот такой символ.

— Ну-кась…

Бухаил выхватил листок и, не глядя, протянул его за спину, показывая Решету.

— Чего?

Решето быстро проговорил что-то на неизвестном Ник-Нику языке.

— Ну мало ли кто что нарисует, — усомнился Бухаил и так же, не заглядывая, вернул листок хозу.

— Истинная Руна! — пояснил Ник-Ник и даже сверился с листком: тот ли? Тот. — Это же не шутки!

— Мало ли кто что от скуки случайно накорябает, — повторил Бухаил. — У тебя вон все руки в перстнях, мертвые головы да драконы, и что? Носи на здоровье.

— Нет, нет, нет! — помотал головой Ник-Ник, собираясь с мыслями. — Тот перстень не простой! Потому что… Вот послушайте!

Григорий надраил специальной тряпочкой краники на кухне и в ванной, дверные ручки по всему дому, даже спусковой рычажок на унитазе. Пыль протер везде, полы мыл трижды. Постели заправлены, кантик набит, мебель выровнена по нитке. Вроде бы не к чему придраться.

— Кой черт занес меня к этим инопланетянам?..

Боясь трогать стулья, Гриша опустился на шкуру йети в гостиной и утер пот той же тряпочкой. Никаких часов он в доме Ийермуска не нашел, но предполагал, что немного времени еще есть.

— Бежать… — прошептал он. — А как бежать, куда бежать… Ничего не понятно.

Надо же было такому случиться: напиться пьяным и очнуться в спасательном боте, уносящем на Сириус руководителя неудавшегося Вторжения. В одно недоброе мгновение решиться бросить уютную квартирку в Москве, работу — глупость какая! К звездам захотел… Вот тебе звезды. Еще по дороге проклятый семипалечник заставлял и готовить, и убирать, и чуть ли не сказки рассказывать, зато обещал показать иной мир, чудеса миллионолетней цивилизации… И вот они, чудеса: устроил домашним питомцем, по совместительству домработницей, на Сириусе это обычное дело. Причем Гриша пошел на все добровольно, ведь в противном случае рассматривался бы как дикий зверь, подлежащий уничтожению.

Немного отдохнув, Гриша поднялся и задумчиво прошелся по комнатам. Дом в целом был довольно обычным. Ну, мебель немного другая, ну, полы не везде ровные (как же он измучился сушить лужи в углублениях! Неужели они за миллион лет не придумали хотя бы пылесосов каких-нибудь для этого?), ну, сантехника не под человеческие задницы приспособлена. В остальном — жить можно. Но вот за дверью начинался Сириус, да такой, что в страшном сне не приснится.

Граждане подразделялись на шестнадцать сортов, не говоря уж о «тиро», «блэро» и прочих заморочках, которые то ли расы, то ли нации… Каждый должен выполнять при встрече с соотечественниками довольно сложные ритуалы, которые роднило только одно: все они заканчивались совместным воплем «Слава Императору!» Как семипалечники не путались в этом бардаке, Гриша не понимал. А может, и путались… Во всяком случае рев на улицах стоял постоянно: «Слава!» да «Слава!» Всю дорогу от космодрома они шли пешком, а это около пятнадцати километров, по Гришиным прикидкам, да еще на каждом шагу надо или кого-то приветствовать, или принимать приветствие, и орать, орать… Григорию тоже пришлось кричать, он потом два дня хрипел. Или больше? Тут не поймешь.

Ийермуск соглашался поговорить только в хорошем настроении, да и то вел себя по-скотски, обзывал животным и врал, как геройствовал на Земле во время Вторжения. Из его отрывочных реплик Гриша узнал только, что Сириус — не планета, но и не звезда, и что грязному пятипалечнику этого не понять. Каждый вечер — или не вечер? — Ийермуск вдыхал не менее двух-трех баллонов с какой-то дрянью, заставлял Гришу маршировать по комнатам, а потом лез обниматься и плел какую-то чушь о своих неудачах при Императорском Дворе.

— Что ж все так по-идиотски-то? — печально спросил Гриша у висевшего на стене обугленного блюда, кажется, трофейного, с одной из уничтоженных планет. — Что ж за суперраса выродков такая? Миллионы лет развития в дебилов…

В блюде что-то затрещало, потом зазвучала музыка, вроде бы знакомая Грише по какому-то фантастическому фильму. Только качество было поганым. Гриша осторожно снял блюдо со стены, рассмотрел со всех сторон. Судя по весу — довольно дешевая керамика, если вообще не пластмасса. Музыка между тем прекратилась, и голос, похожий на женский, стал что-то рассказывать то ли на одном из южно-китайских диалектов, то ли на еще более мудреном языке.

— Радиотарелка, — предположил Гриша. — Или, скорее, запись…

Внизу неожиданно громко хлопнула входная дверь. Гриша подскочил, завертелся на месте, хотел было повесить блюдо на место, но с ужасом обнаружил, что никакого гвоздя в стене нет. Когда нежданный гость вошел, он как раз пытался спрятать блюдо под нечто вроде дивана.

— Ты кто? — грозно спросил незнакомый высокий сириусянин в шитой золотом форме.

— Я этот… Домашний питомец господина Ийермуска, — выпрямился Гриша.

— Тогда ты дом должен охранять, — укоризненно покачал головой незнакомец. — Впрочем, от этой лапши разве дождешься выучки у личного состава? Где хозяин?

— Не могу знать.

— Это, слава Императору, верно, — кивнул гость, уселся на диван и вытащил наполовину спрятанное блюдо. — Ого, эксклюзивная вещица! Марс, если память не изменяет.

— Марс? — дрожащим голосом переспросил Гриша.

Марс — это так близко к дому! Слезы навернулись бывшему программисту-надомнику на глаза. Сириусянин куснул блюдо в нескольких местах, принюхался и сказал уже уверенно:

— Марс. А вот ты на марсианина не похож. У тебя только один позвоночник, я сразу вижу. Глаз наметанный… Землянин?

— Как вы догадались?! — Гриша решил удивиться, это должно было польстить семипалечнику.

— Да вот так и догадался! — сириусянин усмехнулся, откинулся на подушку и вытянул из-за спины трубочку, ведущую к баллону с газом. — Ийермуск с Земли вернулся? Вернулся. Питомца привез? Привез. Все просто, тупица живородящая. Ну а на втором плане Марса я еще поручиком побывал… Жарко было, дружок. Тебя звать-то как?

— Григорий.

— Гри-го-рий… — по слогам произнес сириусянин в рукав, где эти твари носили диктофоны, соединенные медными нервными волокнами со спинным мозгом. — В свидетели ты не годишься, пока не получил гражданства или хотя бы полугражданства… Хочешь, небось, стать полугражданином Сириуса?

— А это как? — заинтересовался Гриша.

— Это, слава Императору, пара пустяков. Полная очистка разума, шестнадцать циклов в строю и… Долго. Слишком долго, Григорий. Между тем мне приказано разобраться с делом твоего Ийермуска в течение миницикла… — он побарабанил по блюду всеми четырнадцатью пальцами и оно вдруг перешло на английский. — Ого, работает! Надо будет у него купить перед конфискацией. Вот что, питомец: передай хозяину, что приходил Лориклаксоз, блэро в седьмом поколении, свояк Керменштекза. Скажи Ийермуску, что он под коричневым домашним арестом, и таким образом не имеет права даже на самоубийство. Скажи также, что отвечать придется не только за проваленное Вторжение и погибшую армию, но и за брошенного на произвол судьбы старшего по званию, а это блюдо я хотел бы купить. Дешево купить, так и передай. Ну прощай, обезьянка.

Лориклаксоз, громко топая сапогами, убрался вон, а Гриша кинулся к блюду. Не сказать, чтобы он был силен в иностранных языках, но отдельные слова разобрать мог. Вот если бы они еще были напечатаны… Насладившись звуками знакомой, но малопонятной речи, Гриша принялся барабанить по блюду на все лады. Время от времени оно реагировало: то треском, то свистом, то вообще тишиной.

— Пальцев не хватает… — догадался Гриша. — Да что ж я за обезьяна такая?! Даже с марсианской техникой справиться не могу. «Чайник» в космосе.

Несмотря на пакет экологических законов, более двадцати лет назад принятый по всему первому плану, проектный отдел Горстроя в Москве никто не распустил. Строить, положим, теперь стало практически невозможно, без техники много не нагородишь, но проектировать никто не запрещал. Зажги лучину, приколи лист из старых запасов, да и твори. Или просто возьми старый ватман и сотри с него предыдущее творение.

Миша чертил пирамиду. Огромную, могучую пирамиду, чтобы с орбиты было хорошо видно. Основание должно было полностью покрыть не только Москву, но и значительную часть области. Собственно город и окрестные поселения предстояло срыть, потом выровнять ландшафт и заложить фундамент. Какой именно материал использовать, Миша еще не решил, но на это время будет.

— Красиво! — восхитился неслышно прокравшийся за спину начальник. — У тебя с каждым разом все лучше выходит.

— Да, — признал Миша, отойдя на пару шагов от кульмана. — Я еще хочу акварелью потом раскрасить.

— Здорово! А что это за уродцы такие на стенах?

— Это барельефы, изображающие подвиги Семьи во славу… — начал было Миша, но осекся. — В общем, никакие это не уроды.

— Ага… — кивнул начальник. — Вот что, Михаил, строитель пирамид. Мое терпение кончилось. Вот посмотри: все люди полезным делом заняты. Люда Колоннаду для нового здания Тайной Полиции проектирует, Надя снос верхних этажей домов обсчитывает, экономическую, блин, выгоду, Леночка карандаши точит. А ты в рабочее время пирамиды будешь акварелью раскрашивать?

Грозно сверкнул очами Миша, он же БЧР130163-65у, кель-фатх-шуршур двоединый. Но как объяснить этому человечку, что биорг, созданный на заводах Сириуса, не может думать ни о чем, кроме славы своего Императора?

— Короче говоря, ты уволен, Михаил. Талоны на паек сдашь Татьяне Викторовне.

Начальник пошел прочь, раздраженно фыркая. Миша, поразмыслив, решил пока его не убивать: силы нового Вторжения, безусловно, концентрируются где-то совсем рядом, но зеленой ракеты еще не было. Он аккуратно свернул чертеж, упрятал в тубус и с достоинством покинул здание. Талоны он, конечно же, никому не отдал: Татьяна Викторовна и так жирная, а сириусянским биоргам тоже надо кушать, они ведь не железные.

Темнело все раньше, и в городе, почти лишенном электричества, стремительно рос бандитизм. Поговаривали о каких-то странных существах, набрасывавшихся на людей и то похищавших, то выпивавших кровь, то сжиравших на месте. Газеты молчали, кажется, обо всем на свете, печатали только новые постановления правительства и дурные стишки во славу тех же постановлений. Миша попытался остановить дилижанс, но он оказался полон, кучер предостерегающе взмахнул кнутом.

«Из черепов! — вдруг понял он, шагая по грязной улице. — Из черепов ваших заложим фундамент для пирамиды, вот как! Интересно, переведут ли меня в инженерные части за это рацпредложение?»

Биорг попытался представить, что вместо города, вместо всех больших городов на этой занюханной планетке, высятся пирамиды. Любой, пролетающий мимо да вострепещет: тут опустился сапог Императора Сириуса, тут пронесли огнем и мечом цивилизацию верные воины Его! От этих мыслей перед глазами заплясали желтые звездочки и Миша постучал себя по левому виску: пока помогало, а вообще-то давно пора на профилактику. Хоть заводы и сириусянские, но сборка местная. Красная сборка.

По пути он решил заглянуть к БЧР170860-18к в булочную, заодно и талоны отоварить, все сразу. Пусть подавится и Татьяна Викторовна, и та ее племянница, что наверняка встанет за Мишин кульман. Он успел как раз вовремя: опасаясь нападений, БЧР170860-18к уже закрывал магазинчик.

— Слава Императору! — вне себя от радости заорал булочник, увидев непосредственного командира.

— Слава Семье! — скромно ответил Миша.

— Сириус навсегда!!

— Ну ладно, не пугай прохожих. Задержись немного, Костя, дело есть.

— Входи, входи! — Похожий на постаревшего херувима Костя пропустил биорга внутрь и закрыл дверь на засов. — Николай как раз пришел, мы тут с ним это… Зависаем.

— Ага… — кель-фатх-шуршур сдвинул было брови, однако решил не сердиться. Все же они в данный момент законсервированная боевая единица, и должны вести себя как люди. Людям же их возраста и положения свойственно «зависать».

На столе, помимо огурчиков, исходящей паром кастрюльки с картофелем и высокой бутыли с мутным напитком, обнаружилось блюдечко с крохотными окорочками. Это уже всерьез не понравилось Мише.

— Опять лягушки? Послушайте, бойцы: Император доверил вам эти тела не для того, чтобы вы их погубили в мирное время.

— Здравствуй, БЧР130163-65у! — сердечно приветствовал его Николай, последний уцелевший член подразделения. — Слава Императору! Сириус навсегда! Я больше ничего на рынке не нашел… И потом, мы тебя, дорогого гостя, не ждали совсем.

— А я пришел! — Миша сел во главе стола и раздраженно захрустел лягушачьей лапкой. — До чего же эти дикари первый план довели? Лягушек жрут…

— По сообщению правительства, пакет экологических законов уже скоро приведет к значительному снижению демографической нагрузки, и станет легче, — сообщил булочник, усаживаясь рядом. — Проще говоря, скоро людишки повымрут, и всем будет хорошо.

— Они-то могут повымереть, а мы не имеем права! — стукнул по столу Миша. — Приказываю поднять боевой дух!

— Сириус навсегда! — хором рявкнули биорги и действительно приободрились, потому как ослушиваться приказов их модель не умела.

«Счастливые… — подумалось кель-фатх-шуршуру. — А мне вот так приказать некому…»

Рука сама потянулась к нагрудному карману, где лежала бумажка с записанным PIN-кодом. Во время неудачного похода в Москву-0 некий программист Григорий все же исхитрился по просьбе подчиненных взломать мозги кель-фатх-шуршура и отменить приказ вышестоящего командира. Потом Миша, конечно же, приказал им PIN-код забыть, но для себя записал. С этим кодом можно внедрить себе в голову любой приказ, но доверять такое дело двум олухам не хотелось. Мало ли на какую измену пустятся, низшие чины.

— Кстати, — сказал он, когда биорги пропустили по первой за Императора. — Костя, отоварь мне талоны батонами какими-нибудь. Все сразу.