Истинная руна Пронин Игорь

— А нету, — вздохнул Костя, хрустя огурцом. — Муки сегодня вообще не привозили. Распродал вчерашнее, да и то из-под полы: на фига мне талоны? Вот самогону взял, картошки.

— Лягушек я принес, — не к месту встрял Николай. — Меня с завода турнули, так я инструмент прихватил. Продал, правда, по цене лома… А кому теперь отвертки нужны? Уже все что можно, развинтили.

— Молоток надо было спереть, — посоветовал булочник, наливая по второй. — Хороший молоток всегда нужен. Ну, боевые товарищи, за Семью!

— Молоток раньше меня уперли.

Они выпили, и Миша почувствовал, как отчаяние охватывает его душу. Как легко было жить прежде, не помня ничего. Но после пробуждения о звездах уже не забудешь. Пусть Вторжение не задалось с самого начала, пусть просчиталось командование в своих играх с хозами и темными, но как это было славно: шагать навстречу смерти плечом к плечу, славить Императора локоть к локтю!

— Между Сириусом и Семьей перерывчик небольшой! — неумело балагурил Николай, разливая самогонку. — А что лягушки? Ничего, сожрем, не французы чай. Лягушек под Москвой полно!

— Дурак. Зима скоро… — Миша помакал картошку в соль. — А помните, как у этого программиста, у Гришки, с Пашей и Галей разговелись? Совсем другое было меню. Славно мы тогда законспирировались.

— Хорошие люди, — кивнул Костя. — И место неплохое, эта Москва-0: воздух грязный, а жратвы навалом. Да, нулевой план — это вещь. Между прочим, мне свою земную семью кормить теперь нечем, булочная-то закрывается. Навязались тоже на голову биоргу… Какие будут приказания, командир? Пристрелить?

— Отставить. Мы должны ждать зеленой ракеты на легальном положении.

— Особенно когда холода на носу, — поддакнул Николай. — Меня тоже жена замучила: дочке одежку надо зимнюю, растет, а на какие шиши покупать? Про завод она еще и не знает, я сразу сюда…

— Будем искать выход! — взял на себя ответственность командир.

— Будем! — выдохнул Костя, поднимая стакан, и только Николай успел вставить:

— Сириус навсегда!

Санкт-Петербург-1
2 октября, день

Бухаил отчаянно торговался. Казалось бы: как можно торговаться, даже не переходя к обсуждению условий? Но темный начал с самого начала, с позиций.

— Кто ты такой? — выкрикивал он, бегая на четырех лапах по пещерке, иногда забираясь и на стены. — Хоз! Вы подумайте только: приходит волосатый мужик в черном, гремит цепями и говорит: я хоз! На рынке так права качай!

— Я хоз, — не сдавался Ник-Ник. — И ты знаешь, что это больше, чем человек.

— Да чем же?!

— Я бессмертен.

Глухо захохотал Решето. Пень он или что-либо еще, Ник-Ник так и не разобрался пока, поэтому никак не отреагировал.

— Какой же ты бессмертный?! — подскочил к хозу Бухаил. — На план поднялся, потом еще на один, поиграл с этим дурацким зеркальцем — и уже бессмертный?!

— У нас нет иного пути к бессмертию. — Ник-Ник старался остаться вежливым, хотя очень тянуло схватить эту тварь и вывернуть наизнанку. Тоже мне, Старшие темных! Чучело, да и только. Но вне Границ Власти, вдали от города, хоз почти беспомощен. — Я обманул смерть.

— Ты обманываешь себя, ничтожный! Если зеркало позволяет тебе отражаться и тем жить в нескольких мирах, если ты с верхнего плана всегда можешь обеспечить себе безопасность и здоровье на нижнем — хотя всегда ли?! — то разве это значит, что ты обманул Ее?! Ох, да Она сама сдохнет со смеху, когда я ей расскажу. А хочешь, познакомлю вас? Хочешь?!

— Я в ваши дела не лезу, — так же с достоинством отвечал Ник-Ник.

— Боишься! — захихикал Бухаил. — А ты не бойся, все равно однажды с Ней свидитесь. Бессмертный, вы подумайте! Но ведь на самом верхнем плане ты обычный, самый обычный человечишка. И как бы высоко не поднялся, на скольких бы планах не обрел могущество, на самом верхнем все равно будешь ничтожен. Все равно, семь у тебя отражений, или сто двадцать семь. Верно?

Ник-Ник вздрогнул. Угадал Бухаил или ляпнул наугад? Да, семь, всего семь отражений есть у Ник-Ника, всего семь одновременных жизней, шесть из которых — жизни магов. И только верхняя — человеческая, беспомощная, исполненная страха. Откуда он узнал? Хозы никогда не говорят о таких вещах.

— Верно, — кивнул сам себе Бухаил. — Отразился, и давай оттуда вниз волшебство творить, на голове ходить, над городом летать, да на людей оттуда срать… Но на самом верху ты — червь, на задних лапках перед тамошними авторитетами прыгаешь. Сколько тебе лет, Ник-Ник?

Хоз молчал, пауза затянулась и даже Решето перестал ухать.

— Испугался?

— Просто не твое дело.

— Да я сам вижу: не больше трехсот. А то и меньше…

— Меньше! — прогудел Решето, опять распахнув желтый глазище.

— Даже меньше! — заржал Бухаил. — А мнит себя бессмертным, а?! Да если бы ты на брюхе не вымаливал себе омоложение у своих, что поопытней, повыше, как бы ты вообще жил на седьмом своем плане? От старости скопытился бы! — Бухаил аж завизжал от восторга. — От старости!!! А ты, значит, ползаешь там перед каким-нибудь Феропонтом или Грузином и просишь: дай молодости, махни планом выше ручкой, дай здоровьица, сохрани!..

Ник-Ник опустил глаза. Что он работает на Феропонта, допустим, отследить было не так уж трудно. Задача: найти бродника Белку раньше Грузина. Грузин из кремлевской группировки хозов, с которыми у адмиралтейских война. Не случайно упомянул его Бухаил, ох, не случайно… Все знают, твари непостижимые.

— Вот и все твое бессмертие! — торжествовал победу темный. — Выпрашивать себе отражение за отражением, ползти, червяку, план за планом наверх. А там… Даже рассказывать тебе не буду, что там, наверху. Тебе этого знать не положено, червяк. Но подумай: неужели так будет продолжаться вечно? В лучшем случае ты станешь самым старым, самым высоким хозом, поднимешься выше всех. И что же? Сдохнешь там от старости, потому что некому будет помочь, омолодить. А не лезть на самый верх ты не сможешь, и я тебе глаза открою: тебя туда вытолкнут свои же, если попробуешь остановиться! Хотя что говорить… Не дожить тебе. Я вижу.

Бухаил враз посерьезнел и Ник-Нику отчаянно захотелось отлить, прямо сейчас. Он начал тихонько раскачиваться, стараясь не допустить на лицо гримасу.

— Бессмертный… Да вы смерти боитесь во сто раз сильнее обычных людишек. Потому что у них нет шанса, а у вас — есть. Только шанс ваш — обманный… И ведь не знаете, что с вами, магами недоделанными, после смерти-то будет… Не знаете, а как боитесь… Вот ты говоришь: Истинная Руна на перстне, — вдруг сменил тему Бухаил, насладившись моральным уничтожением будущего делового партнера. — А что ты знаешь об Истинной Руне? Ничего, я же вижу. Где-то что-то слышал. Зачем она тебе вообще нужна?

— Мне нужен бродник Белка Чуй, очень нужен. — Ник-Ник сунул руку в карман плаща и там отчаянно сжимал и разжимал кулак. Да что с его пузырем случилось?! Ведь специально всю жидкость загодя вывел. Наверняка проделки темных. — А вам нужен перстень. Я знаю, он не простой, бродник ерунду носить не станет.

— Как знать? — пожал узкими плечами Бухаил. — Как знать… Но допустим, я заинтересовался этим перстнем. Ты мне теперь зачем? Уже все сказал. Найдем мы теперь бродника, разберемся с ним, ну а тебе — спасибо скажем.

— Бродника не так легко сцапать! — почти прорычал Ник-Ник, меняясь в лице. — Он скачет по планам, как белка по веткам, он сам — Белка! Мы должны объединить наши усилия.

— Вот оно что! — ухмыльнулся Бухаил. — Слышал, Решето? Ник-Ник нам помощь предлагает.

— А если мы его на этом плане сожрем, он внизу снова отразится и появится? — поинтересовался пень.

— Нет, хозы только разок всего и могут отразиться.

— Так давай сожрем и закончим с этим. Я боялся, что он снова надоедать придет, а если так…

— Мне надо выйти! — вскочил Ник-Ник, уже не заботясь о производимом впечатлении. — Я быстро! Я в лес!

Когда он, с шумом продираясь через узкий вход, скрылся, мох на полу вздохнул. Бухаил взбежал на стену, Решето закрыл единственный глаз.

— Вот что… — прошептал безумно старый, тихий голос. — Пообещайте ему то же, что и Грузину.

— Связного попросит, помощника, — быстро сказал Бухаил. — Грузину вампиршу ту отдали, Зинаиду бестолковую, а этому кого? Своих жалко! Разболтают в городе чего не следует…

— Гнома приблудного отдайте. Агши.

— Не верю я ему! — на миг распахнул глаз Решето. — Не просто так из Москвы сбежал, болотами полз!

— Клятвы Тьме не нарушал, — ответил мох. — А верить не будем, смотреть будем и ждать. Здесь он не нужен, пусть идет.

— Грузин сильный хоз! — со стены крикнул Бухаил. — А этот — малявка. Грузин его сожрет!

— На плечах Ник-Ника Феропонт едет, он Грузину ровня. Пусть жрут друг друга. Пусть ищут. Хочу перстень.

— Да, Старший! — хором ответили темные, и мох перестал шевелиться.

Москва-0
2 октября, вечер

Белка появился почти сразу после того, как Галя начала посапывать. Павел едва успел выбраться из постели и натянуть трусы, как дверь приоткрылась.

— Развлекаемся? — зловещим шепотом протянул бродник и поманил Павла в коридор. — Ну-ну. Скоро ты ей надоешь. Или начнет над тобой эксперименты ставить, очень личного характера.

— Не сыпь мне соль на рану, — попросил Паша, притворяя дверь в комнату. — Она только что уснула, ты мог с ней столкнуться.

— Нет, теперь ее график ясен. Галенька не спит одновременно на обоих планах, все хозы однажды через это проходят. Им становится страшно, понимаешь? И тогда одно тело начинает караулить другое. Они же связаны, чувствуют друг друга… Галя на первом плане легла еще днем, ну а как проснулась — значит, на нулевом плане можно расслабиться. Хорошо, что она еще молодая, неопытная, а то бы слышала все, что происходит в комнате, даже когда спит. Что здесь? — Белка Чуй заглянул в заварной чайник, принюхался и скривился. — Это не чай. Это… Вылей немедленно.

— Белка, давай потом, а? Ты же по делу пришел?

— Ну… Вроде бы. А ты созрел?

Белка Чуй оставил в покое чайник и уставился на Павла, будто видел его впервые в жизни. Бродник был примерно на полголовы выше, а просторная кожаная куртка делала его еще и массивным. Паша даже попятился под пристальным взглядом странных желтых глаз.

— Куда созрел?

— Не понял еще, зачем Максимович с тобой возится? — Белка тряхнул соломенной шевелюрой, по форме напоминавшей стог той же соломы, но после урагана. Он сбросил с плеча неизменный рюкзак и присел на табуретку. — Пора учиться прыгать, Паша.

— С плана на план?

— Ну не через скакалочку же! Максимович когда-то давно еще заметил по своим свечкам-склянкам, что петли Реальности стягиваются, стал следить, и нашел в середине петли тебя. Он же говорил тебе об этом!

— Ну да, приходил как-то во сне… — Паша почесал затылок, зачем-то ощупал карманы джинсов. — Так я — бродник, как и ты?

— Пока нет. Но если петли вокруг тебя стягиваются, то уж, наверное, ты им зачем-то нужен, этим петлям, в которых я ничего не понимаю, — сделал Белка несколько неопределенный вывод и достал из рюкзака трубочку. — Максимович сказал: попробуйте. Я покурю, а ты будешь учиться. Значит, сначала тащи сюда зеркало из прихожей, только Галю не разбуди.

Ступая на цыпочках, Паша в полутьме нашарил овальное зеркало и снял его с гвоздя. Вернувшись на кухню, он установил его прямо на плите, упер нижним краем в конфорки. Получилось довольно устойчиво. Белка Чуй уже вовсю пыхтел трубкой, наполняя помещение ароматным и немного кружащим голову дымом.

— Что ты там видишь?

— Себя. — Паша пригладил отросшие темные волосы. Щеки потемнели от щетины, под носом недельного роста усы. И без того довольно худой, он теперь выглядел каким-то измученным. — Так себе картинка.

— Это точно, — хмыкнул Белка. — Теперь вот что: если есть вопросы — задавай, Максимович просил меня ответить. Только быстро, потому что хозы могут засечь мое пребывание в Границах Власти Москвы, и тогда дело примет ужасный оборот.

— Вопросы?.. Да ты расскажи сперва хоть что-нибудь!

Ох, не зря Максимович говорил: «Белка очень хороший, но с ним надо осторожно обращаться. Он и убить может, и не всегда понимает, что делает».

— Белка, не будь ребенком, а? — попросил Павел. — Расскажи, что делать!

— Сам не будь ребенком! — бродник подскочил, словно ужаленный, и даже замахнулся трубочкой на Павла. — Понял?! Сам не будь!

— Да тише, что я такого сказал? Просто я не знаю, о чем спрашивать.

— Значит, ты бестолковый!

Белка отвернулся к окну и сосредоточенно запыхтел. Скорчив ему рожу, Паша снова посмотрел в зеркало. Ничего примечательного: довольно ровное стекло, только немного вытягивает. Может, в этом дело? Павел наклонил голову, чтобы отражение растянуло щеки. Нет, не похоже оно на зеркало Грохашша, отразившись в котором, люди становятся хозами и начинают жить в двух мирах одновременно. Обычная вещица.

— Белка?..

— Ну что — Белка? Ты же сказал, что я ребенок — вот и думай теперь сам, как и что.

— Я такого не говорил.

— Значит, ты сам ребенок. Бестолковый к тому же. Ладно, так и быть…

Бродник довольно грубо схватил Пашу за шиворот и подтащил к самому зеркалу, едва не ткнул в него носом.

— Это проще всего, — он почему-то перешел на шепот. — Мы сейчас на нулевом плане, самом нижнем. Тебе надо прыгнуть на первый. Там тоже есть похожий дом, похожая квартира, а в ней, в прихожей, висит примерно такое же зеркало.

— Точно?..

— Скорее всего. Ну, то есть… Я проверил, висит. Для прыжка надо знать, что тебя окружает, знать место. Но когда не знаешь, куда прыгаешь, то делай вот так: прижмись к зеркалу, чтобы видеть только себя, и думай о зеркале, которое ближе всего к этому на другом плане. Это я все сам придумал, сам… — Белка дышал Павлу в самое ухо. — Это мой личный секрет, и ты не смей никому о нем рассказывать. Теперь я отойду, а ты зажми уши, чтобы ничего не слышать, потом, когда устанешь смотреть, глаза тоже — и прыгай.

— Как прыгать? — тоже шепотом спросил Паша.

— Как прыгают?.. Только не высоко, а легонечко: скок…

Белка Чуй на цыпочках отошел назад, а Павел, глядя в отражение своих глаз, слившееся во что-то мутное и единое, про себя обругал его всеми известными нехорошими словами. Разве так учат? Он зажал уши, попытался представить себе, что как только подпрыгнет, то из-под него быстро уберут эту квартиру и подставят какую-то другую… Но какую и что там делать? Глаза заслезились. Поняв, что ничего не получится. Паша опустил веки, вздохнул и чуть-чуть подпрыгнул, лишь на долю секунды оторвав подошвы от кухонного линолеума.

Тут же его каблуки стукнулись о паркет. Павел открыл глаза, отнял ладони от ушей. Громко тикали часы — в квартире Гриши, где они с Галей проживали после исчезновения хозяина, таких не водилось. Он выпрямился и понял, что уже не нависает над кухонной плитой. Зеркало, перед которым Павел стоял, было одной из створок обшарпанного шкафа-купе. Он обернулся и оказался перед раскрытой в темную комнату дверью. Там кто-то заскрипел пружинами, всхрапнул…

«Где этот идиот Белка?! — пронеслось в голове у Паши, пока он медленно крался по неосвещенному коридору в сторону предполагаемой кухни. — Куда я попал?»

Никакой радости от свершившегося чуда Паша в тот момент не испытывал. Стеклянная дверь задрожала от прикосновения пальцев, кто-то в комнате снова всхрапнул. Сердце забилось чаще: а если хозяин проснется и спросит, что в его квартире делает незнакомец? Законов этого мира Павел не знал, но помнил по рассказам Максимовича, что планы порой сильно отличаются друг от друга.

Он попятился назад в прихожую, на ощупь нашел дверь. Замки, к счастью, оказались знакомого типа. Только выбравшись на освещенную почему-то голубоватым светом лестничную площадку, Паша перевел дыхание, нервно закурил и огляделся.

Он действительно куда-то прыгнул. Ступени здесь были ниже, чем он помнил, перила из какого-то материала, больше всего напоминавшего стекло. Но хуже всего, что через окно Павел увидел, как внизу проехала машина. Он даже слышал, как в ночной тишине работает мотор. А вот этого быть никак не могло: Москва-1, или же первый план, по уверениям Максимовича жил по неким экологическим законам, почти полностью исключавшим использование не только двигателей внутреннего сгорания, но даже и электричества.

— Ну спасибо тебе, Белочка… — прошептал Павел, дрожащими пальцами нащупывая сигареты. — Удружил. Ищи теперь меня, ищи быстро, а то как бы чего не вышло.

Здесь оказалось гораздо холоднее, чем в Москве-0, изо рта так и валил пар. Павел хотел было пристроиться на батарее, но их в подъезде просто не оказалось.

— Здравствуй, новый мир!

Глава II

Сириус, вне времени и пространства

От Ийермуска Гриша ждал чего угодно, но сириусянин исхитрился удивить даже его: взял, да и упал в обморок. Питомец не придумал ничего лучше, как раздобыть воды — она в этом инопланетном жилище текла только из бачка в туалете, что всегда бесило Гришу, — и прыснуть на Ийермуска. Тот очнулся, но с таким воплем, что землянин предпочел закрыться в хозяйской спальне и подпереть дверь стулом. Насколько Гриша понял, вода была не совсем обычной и Ийермуск получил ожоги средней тяжести.

«А я, значит, пью эту гадость, и никто ни полслова не скажет?..»

— Открой, скотина! — визжал за дверью хозяин уже после того, как обмазался коричневой зловонной субстанцией из аптечки. — Открой, или я тебя пристрелю! Или через дверь пристрелю, но лучше — открой!

Гриша даже испугался, но кортик, личное оружие Ийермуска, из которого он действительно мог продырявить даже кита, висел на стене в спальне.

— Господин Ийермуск, я же хотел вам помочь!

— Чем можно помочь мне теперь?! — возопил сириусянин и вдруг ударился о дверь всей тушей. — Слава Императору, мне уже ничто не поможет… Домашний арест без права самоубийства! Гриша, хоть ты меня пойми: это же конец! И за что?!

— Он сказал: в основном за оставление без помощи старшего по званию или что-то вроде того, — как мог припомнил Гриша. — Кстати, они родственники.

— Вот! Сплошное кумовство… Но ты-то ведь знаешь, что я геройски сражался, а покинул вашу планету только оставшись без связи! Я прилетел сюда за помощью, просто не было пока времени обратиться в Министерство… Открой, Гришенька, мне плохо.

Периоды агрессии проходили у сириусянина довольно быстро, и в минуты, когда он, жалкий и растерянный, готов был просить прощения у всего мира, кто-нибудь даже мог подумать, что он неплохой мужик. Но Гриша, которого Ийермуск порой постукивал слабыми разрядами из кортика просто в профилактических целях, начав эту традицию еще с совместного полета на спасательном боте, вовсе не считал Ийермуска достойным доверия. Поэтому прежде чем открыть, питомец спрятал кортик хозяина. Впрочем, сириусянин на стену даже не взглянул, сразу улегся в кровать.

— Принеси мне баллон, Гришка, — чуть более твердым голосом приказал он. — Да не красный, а зеленый. Или нет, оба тащи. Пропади все пропадом. Это конец, я буду публично эволюционирован.

— Что? — заинтересовался Гриша, устанавливая баллоны рядом с хозяином. — Куда они вас?

— Они меня в… Нет, я не хочу об этом говорить.

Некоторое время Ийермуск сосредоточенно посасывал то из одного, то из другого баллона, лицо его серело, на шее набухали черные мешки. Если бы Гриша не видел сириусянина пьяным прежде, то мог бы здорово испугаться.

— А что со мной будет? — осторожно поинтересовался он.

— На консервный завод пошлют.

— Работать? — с надеждой спросил Гриша, но Ийермуск вместо ответа принялся хохотать, и землянин едва не трахнул его по голове баллоном.

Дело принимало совсем уж скверный оборот: о консервных Императорских заводах слава ходила самая недобрая, и как ни мало знал Гриша о таком странном местечке, как Сириус, даже его эта слава настигла. Именно продукцией этих заводов Ийермуск его кормил, утверждая, что это универсальное питание для действующей армии. Гриша страдал, но ел какую-то зеленую дрянь, ел до тех пор, пока не нашел в одной из банок пуговицу. С Гришей тогда случилась небольшая истерика, но Ийермуск посредством слабых разрядов из кортика и короткой лекции убедил его, что людей зеленых не бывает.

— Но пуговицу могло создать только разумное существо! — тихо рыдал программист.

— А другие на наши консервные заводы и не попадают, — даже оскорбился Ийермуск. — Жри что дают, ведь это подарок тебе с далеких звезд… — Он прочел этикетку: — «Туманность Андромеды славит Императора Сириуса!» Вот и там воцарилась справедливость. Неужели ты окажешься настолько недостойным, что позволишь отдавшему для тебя жизнь андромедянину отправиться на помойку несъеденным? Его не вернешь, а я, слава Императору, недостаточно богат, чтобы покупать тебе сириусянскую еду. Да и сдохнешь ты от нее, сказать по правде, в страшных муках.

Гриша нащупал на груди андромедянскую пуговицу, которую носил на шнурке то ли в качестве амулета, то ли просто сувенира, и покачнулся. Вот так однажды кто-нибудь найдет в банке и молнию от Гришиных брюк…

— Ийермуск, а почему ты не пойдешь во Дворец, не пожалуешься кому-нибудь?

Сириусянин даже не обратил внимания на невежливое обращение.

— Все это Имперское время, что мы здесь, я только и пытаюсь, что добраться до кого-то, кого можно о чем-то попросить… Но я лишь тиро и всего-то в третьем поколении… К тому же, баловался стихами, написал когда-то лишнее, вот и сослали на Землю, Вторжение готовить… Как последнее чмо, можешь себе представить?

— Могу, — кивнул Гриша. — Тогда давай сбежим.

— Куда, идиот?!

— На Землю. Я тебя там спрячу! — у программиста даже глаза загорелись. — В деревне, у тетки!

— Какое же ты животное… — поморщился Ийермуск. — Я под домашним арестом. Приказы Императора не обсуждаются. Еще баллон! И где, звездная смерть, мой кортик?!

Григорий ногой подальше затолкал оружие под диван, принес хозяину сразу два баллона и отсел подальше, к круглому маленькому окошку. Через окно было видно дорогу, по которой время от времени маршировали роты биоргов всевозможных неземных образцов. Первые дни Гришу это зрелище занимало: осьминожки всякие, трехногие хоботатые, нечто вроде кентавров из горилл и ослов… Потом он устал. Сириус остался для него совершенно непонятным и, что обиднее всего, сам Ийермуск похоже тоже ничего не понимал и понимать не желал. Только одно и слышишь со всех сторон: Слава Императору! Владыка где-то во Дворце, в банке с раствором…

«Ну что за идиотское местечко! Может, они зомбированы, как биорги?»

— Хозяин!

— А?! — задремавший Ийермуск сжался в комок. — Уже?!

— Это я. Ийермуск, а может, тебя как-нибудь раскодировать можно?

— Не понял?

— Ну снять какой-нибудь блок, и ты согласишься сбежать… — Гриша на всякий случай переместился поближе к двери.

— Как же ты не понимаешь простых вещей, унтерменш? Там, вне Сириуса, никакой жизни нет. Там только имитация… Все эти ваши Земли, Марсы, Андромеды… — Ийермуск перевернулся на бок, сдернул со стены ковер и накрылся им. — Слава Императору, есть хоть Сириус… Сириус навсегда…

— Тупая империалистическая скотина, — негромко сказал Гриша, когда сириусянин захрапел. — Не хочу я на консервный завод.

Он полез под диван искать кортик и нащупал говорящее марсианское блюдо. Совсем забыл про него, а ведь хотел расспросить Ийермуска, когда успокоится. Прихватив с собой и его, Гриша пошел готовиться к побегу. Через дверь не выйти, силовое поле пропускает лишь хозяина, да, как выяснилось, представителей власти. Значит — окно, выходящее на тихую, почти симпатичную помойку. Правда, завалена она была вещами довольно подозрительными, и время от времени там пробегали еще более подозрительные многоногие твари… Однако Гриша очень не хотел на консервный завод. Он достал плазменные простыни Ийермуска и начал осторожно резать их кортиком.

Москва-7
2 октября, ночь

Белка Чуй едва не рехнулся, отыскивая Павла на планах. За всю жизнь ему не доводилось делать столько прыжков за несколько часов, даже когда удирал от хозов. В Москве-0 Белка отошел в угол кухни и отвернулся, тоже зажав уши и зажмурившись: когда бродник прыгает, никто не должен его видеть. Максимович говорил, что наблюдатель каким-то образом влияет на Реальность, но Белка подробностями не интересовался, просто знал, что свидетелей прыжка быть не должно.

Постояв немного, Чуй обернулся и не без удивления обнаружил, что Павел исчез.

— С первого раза! Дуракам везет. — Он все еще не простил Пашу. — Бестолковый ребенок… Перепугался небось! Ничего, дядя Чуй поможет.

Белке для прыжка зеркало не требовалось, он знал, куда идет. Метро на первом плане давно и навсегда было закрыто, но вход остался, именно туда бродник и перенесся. По ночам в неосвещенном городе гулять было не принято, и появившегося на ровном месте парня с рюкзаком никто не заметил. Белка быстро вернулся к дому, взбежал по точно такой же, как и на нулевом плане, лестнице на второй этаж и просто постучал в дверь.

— Пашка, открывай!

В квартире заохали, загремели. Белка постучал сильнее.

— Открывай, бестолковый ребенок!

И дверь открылась. За ней оказался дюжий мужик в халате, целящийся в ночного визитера из арбалета. За его спиной маячили какие-то тени, мелькнул длинный клинок…

— У вас чужих в квартире нет? — осторожно поинтересовался Белка, отступая на шаг.

— Нет, — отрезал мужчина с арбалетом.

— Тогда я пошел. — Бродник быстро отступил за угол и уже оттуда во все горло заорал: — Пашка!!! Ты там?!!

— Какого тебе еще Пашку, головорез! — мужик с арбалетом явно придвигался поближе, а чей-то тонкий, хрипловатый спросонок голос уже кричал вниз, привратнику:

— Васильич! Живой или спишь?! Что за люди в подъезде?!

Бродник, более не прислушиваясь, побежал вверх по лестнице. Кажется, внизу все же спустили тетиву, послышался глухой удар, звук осыпающейся штукатурки.

«Ну. Пашка, ну, гад!» — Белка скакал через ступеньку, увеличивая отрыв от возможных преследователей. — «Где же тебя теперь искать?! А я и забыл, какие они тут пугливые стали… Средневековье, ити его!..»

На последнем этаже бродник зажал уши, зажмурился, постарался успокоить дыхание и представил себе ярко освещенный подземный переход. Москва-2, второй план, там хоть из арбалетов не пуляют во всех незнакомых. Прыжок удался, и Белка с облегчением перевел дух. Рядом о стену облокотился мужчина. Мужчина сосредоточенно мочился, в свободной руке у него имелась бутылка.

— Другое дело! — шумно выдохнул Белка и утер пот.

— Ась?.. — мужчина оглянулся. — Ну извини.

— Фигня, не отвлекайся.

И Белка Чуй начал поиски. Он скакал по планам, каждый раз появляясь то возле входа в метро, то в подземном переходе, то у памятника длиннобородому мужчине — отчего-то планы разнообразием не баловали, и это оказалось весьма на руку. Каждый раз бродник выбегал и поднимался на второй этаж. Иногда двери в подъезде были открыты, иногда их требовалось сломать, да еще поругаться с привратником. К счастью, «пакет экологических законов», кроме Москвы-1, пока нигде не приняли, и жители квартиры на втором этаже ограничивались вызовом полиции. Но когда блюстители приезжали, Белка был уже далеко.

Павел нашелся в Москве-7, возле подъезда, озябший и злой. На снегу вокруг него вились длинные цепочки следов.

— Белка! — только и сказал прыгающий бродник-новобранец. — Белка, какая же ты сволочь!

— А ты ребенок неразумный, — усмехнулся Чуй. — Кто тебя просил так далеко прыгать? Так же никто не делает… Хлебай.

Белка, большой любитель чаев и Табаков, носил в рюкзаке несколько небольших фляжек и с напитками покрепче. Одну из них Павел осушил, и только тогда почувствовал себя лучше.

— Почему холодно так?! Тут, что, ледниковый период?

— Да нет, погодная аномалия какая-то, циклон-антициклон. — Белка застегнул свою куртку на все пуговицы и совсем не мерз.

— Пошли куда-нибудь, а? Только вместе.

— Вместе ты не умеешь, это особое дело, только Максимович умеет со мной прыгать. А зеркало ты, конечно, взять не догадался… — Белка Чуй вздохнул, повернулся спиной к ветру и принялся набивать трубку. — Очень опасно мне тут находиться, в Москве. А на этом плане просто не знаю, кто и хозяин в городе. Заметят хозы — придется удирать, тебя бросать… Да и успею ли?

— Что делать-то? — Павел опять стал прыгать, подняв воротник рубашки.

— Надо тебе пока здесь посидеть, а в другой раз лучше подготовимся. Я же не знал, что ты такой… Ребенок. Вон парк через дорогу. Посидишь там до утра?

— Ты с ума сошел?! Холод собачий!

— Ага… — У Белки в голове мелькнула мысль предложить Павлу свою куртку, а самому переместиться на план потеплее, но он от нее отмахнулся. Хорошая куртка, привычная. — Пошли в переход спустимся, там не так дует.

В переходе оказалось даже тепло, хотя и грязновато. Целый табор помятых людей устроился на вентиляционных решетках, гнавших теплый воздух. У закрытых дверей маячил человек с автоматом. В форме, в глухом черном шлеме.

— Похоже, на седьмом плане тоже метро есть, — удивился Белка. — Или что-то вроде этого. Короче говоря, тут ты не пропадешь. Можешь поспать.

— Тут?.. — изумился Павел, разглядывая бомжей и пьяниц седьмого плана. — Да я… Заражусь чем-нибудь! Вонь какая.

— Вылечу, если заразишься, — есть планы очень продвинутые в медицинском отношении. Ну все, будь здоров. Утром появлюсь, но на всякий случай: никуда не уходи.

Белка трусцой отправился прочь. Павел достал сигареты и обнаружил, что их осталось всего-то три. Больше ничего толкового в карманах не нашлось, кроме разве что носового платка. Не было даже денег, да и зачем они — тут другая валюта, другой мир.

Делать нечего, Павел присел на корточки в углу, подтянул к себе валявшуюся рядом газету. Шрифт оказался с ятями и вроде бы фитами — он не был уверен, как эти значки называются. В глаза бросилась схематическая карта с тремя странами: Германия, Франция, Великобритания. Павел даже не сразу сообразил, что на карте они занимали всю Европу, только Балканы почему-то не существовали вовсе. «Чем выше план, тем он проще, — вспомнились слова Максимовича. — Пирамида: нижние слои толстые, а потом все истончается понемногу».

— И что же тогда творится на сотом плане? — пробормотал Павел себе под нос. — Вообще Всемирная Федерация на единственном материке?

— Пить будешь? — вежливо толкнул его носком ботинка полный господин в грязной рваной куртке.

— Не на что, — признался Павел.

— Всем не на что. А вот знаешь, какой есть вариант? — господин присел рядом по-турецки, прямо в подозрительно густую лужицу. — Скоро катер придет к палаточке в парке, надо разгрузить. Абдулло дает три сотни на катер. А там упаковки эти… Ну, штук двести. Я бы один, да очень долго, а выпить хочется. Абдулло авансом не платит.

— В парке?.. — Павел прикинул, что до утра еще порядком времени, а на новый мир интересно хоть немного посмотреть. — Это не далеко?

— Да нет, ярдов двести. Ну ты ж крепкий парень? Справимся за часок?

— А упаковка — тяжелая?

— Что, не знаешь, какие упаковки бывают? — господин изобразил что-то в воздухе. — Не замерзнешь, хотя и не так, чтобы надорваться. На часок всех дел, и по сто пятьдесят рваных на рыльце. Пошли.

Санкт-Петербург-1
3 октября, утро

Старшие темных проволынили Ник-Ника без малого сутки, он просто с ног падал от усталости. То этот ненормальный Бухаил подсовывал всякие бумажки, то Решето вдруг выдвигал новые условия. Бумажки переписывались от руки, тем самым нахальным гномом, а он и не думал спешить. Подписываться на всем надо было кровью, и ушло ее, по приблизительным подсчетам хоза, не менее литра. Наконец со всеми формальностями было покончено, и тут Ник-Ника ждала еще одна нечаянная радость: со стороны Ведомства Тьмы помогать искать бродника отрядили все того же гнома.

— Он смышленый! — хихикал Бухаил. — Лучший сыщик!

Теперь они с Агши шли по грунтовке в сторону Петербурга, и Ник-Ник поминутно проверял, не пересечены ли еще Границы Власти. Гном семенил сзади, на разговор не напрашивался. Наконец Ник-Нику надоело молчание.

— Как тебя…

— Агши.

— Агши, далеко еще до города?

— До Границ? — уточнил гном. — Это тебе виднее, мне-то неинтересно.

— Неинтересно? А если тебя тут застукают? В зоопарк свезут.

— Нет, это Петербург-1. Тут нас знают и уважают… Чуть за город — и наша власть начинается.

— Ну да, отключили электричество — и расплодилась нечисть, — сплюнул Ник-Ник.

Гном только засмеялся. Вскоре показалось человеческое жилье. Деревенька выглядела брошенной, и только в ближнем к дороге доме из трубы вился дымок.

— Корчма, — пояснил Агши. — Терпим этого человечка и семью его, а уж он старается…

— Вот морозы пойдут, из городов народ так и брызнет во все стороны. Жрать-то особо нечего стало.

— А что ж раньше не брызнули? Нашел время: зимой в лесу корм искать! Народец бы и летом пошел, да не уйдешь в эту сторону далеко: тут мы ждем. Хотя идут понемногу, вот через эту корчму и идут. С весны исправно корм получаем, на то и корчма, верно?

Ник-Ник опять сплюнул. За своими заботами он не слишком следил за развитием ситуации на этом плане. Хотя действительно странно — заводы понемногу вставали уже год, но первую зиму как-то прожили. А почему летом не разбежались горожане — кто их поймет, людишек… Вроде как диктатура тут экологическая. Хозам это все равно.

Корчмы Ник-Ник не помнил и только теперь сообразил, что пришел сюда другой дорогой. Вот что значит оказаться за Границами Власти, потерять магические способности… Действительно, беспомощнее любого человечка. Хоз вспомнил обидные слова Бухаила и поморщился: там, на верхнем для себя плане, приходилось бегать с мелкими поручениями у «старших товарищей», ждать случая отличиться. Но пока все складывалось наоборот: позарившись на обещания Александры, Ник-Ник связался с этой московской сучкой, думал легко ее обхитрить и выйти перед своими героем. Как бы не так — Александра оказалась слишком глупой, и сама спалилась, и Ник-Ника едва не погубила. Теперь, даже отыскав этого чертова бродника для Феропонта, Ник-Ник в лучшем случае заслужит прощение. А хотел — дорогу к зеркалу на еще один план, на седьмой. Еще одна жизнь, полная могущества. Правда там, выше, пришлось бы начинать все сначала…

— Зайдем? — предложил Агши, когда они поравнялись с корчмой. — Ты вроде едва ноги волочишь, а вес-то немалый.

— Нет, мне в город.

Добраться бы до Границ Власти… Там через мгновение Ник-Ник снова станет бодр и свеж, исчезнут мозоли на ногах, в животе перестанет урчать. Осталось совсем немного.

— Смотри, сегодня целая семья! — хихикнул гном.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Настоящее издание поможет систематизировать полученные ранее знания, а также подготовиться к экзамен...
Настоящее издание поможет систематизировать полученные ранее знания, а также подготовиться к экзамен...
Настоящее издание поможет систематизировать полученные ранее знания, а также подготовиться к экзамен...
Настоящее издание поможет систематизировать полученные ранее знания, а также подготовиться к экзамен...
Настоящее издание поможет систематизировать полученные ранее знания, а также подготовиться к экзамен...
Настоящее издание поможет систематизировать полученные ранее знания, а также подготовиться к экзамен...