Кремль 2222. Севастополь Выставной Владислав
– Ну, что же вы?! – рыкнул Зигфрид побледневшим воинам. – Стреляйте же, ну!
– Отстрелялись! – огрызнулся один из бойцов. – Нечем!
Второй уже бросился на выручку командиру, но безуспешно: резкий выпад пульсирующего отростка, щелчок парализующих нитей – и тело исчезло в пене прибоя.
Книжник, пытавшийся поймать на прицел утащившее воина щупальце, не успел даже выстрелить, и теперь лишь изумленно моргал, глядя в опустевшую поверхность моря.
Старшему повезло больше: его не успело парализовать – спас панцирь. Упершись руками и ногами в груду булыжников, он выиграл несколько секунд, за которые на выручку подоспел Зигфрид. Несколько быстрых ударов мечом – и высвободившийся воин уже, пошатываясь, стоял на ногах.
– Добить… – прохрипел он, ища глазами оружие. – Иначе начнет делиться – тогда дело плохо…
Не вытягивая из него подробностей, Зигфрид рванул вперед – прямо по вспучившейся пульсирующей борозде, в которой притаился еще один смертоносный отросток. Схватив выпавшее из рук оружие, Никос бросился за ним, а следом – его единственный уцелевший подчиненный.
Трудно сказать, был ли у Зигфрида какой-либо план. Точнее сказать, план у него был один на все случаи жизни: ввязаться в бой и принимать решения уже в процессе схватки. Так и здесь: он с ходу взлетел прямо на вершину растущего из моря каменно-земляного «замка», перехватил меч двумя руками острием вниз. Широко размахнулся – и вонзил меч в эту расползавшуюся массу.
Ни первый, ни второй удары не принесли результатов. Можно было лишь наблюдать, как воин взмывает все выше над волнами на вершине растущего прямо из воды островка. Вдвоем со старшим они растолкали булыжники, освободив крохотную проплешину. И когда вест вогнал в нее меч по самую рукоять, из верхушки этой «горы» ударил тугой водяной фонтан. Расшатав мечом «пробоину», Зигфрид сделал дыру шире, а поток – менее напористым, но более обильным.
Холм начал было сдуваться, но через пару секунд задрожал – и принялся вспухать активнее – точно так же, как это случилось с первой тварью. В грязной поверхности появились трещины – и старший, сунув в одну из них четырехствольный стреломет, разрядил в глубину свое оружие. Надо думать, знал, куда бил – активность монстра резко снизилась. Когда под клочьями почвы показался переливающийся купол медузы, Зигфриду осталось только хорошенько «прижарить» его раскаленной сталью меча.
Когда вест вместе с уцелевшими воинами вернулись, холм уже полностью сдулся и опал. Прибой неутомимо и старательно зализывал раны от недавней битвы, словно преступник, стирающий следы преступления.
Командир отряда и его последний боец стояли над телами убитых.
– Что теперь? – спросила Кэт, осматривая раны Славы.
Тот вяло отмахивался, но на ногах по-прежнему стоял неуверенно. Не зря он опасался этого чудовища – будто знал, как от него достанется.
– Убитых надо бы в крепость отнести… – сказал Зигфрид.
Старший пристально поглядел на него, сказал:
– Ты спас мне жизнь.
– Это нормально, – вест пожал плечами.
– Ты мне не враг, – продолжил Никос. Перевел взгляд на остальных. – Вы тоже мне не враги. Он поглядел на своего последнего боевого товарища, и тот молча кивнул в ответ.
– И что теперь? – спросила Кэт.
– Вы свободны. Хотите – можете вернуться в равелин. Так у вас больше шансов уцелеть. Я буду ручаться за вас перед стратегами…
– Спасибо, – отозвался Книжник. – Но у нас еще дел полно. Нам идти надо.
– Только непонятно, куда идти, – добавил Зигфрид. – Впереди – ваши. Наверняка нас остановят. В плен не возьмут – так все равно время потеряем…
– Вам на тот берег надо, – сказал старший. Кивнул в сторону оконечности косы.
– На тот берег? – Зигфрид недоуменно пожал плечами. – Вплавь, что ли?
– Надо вызвать Харона… – пробормотал Слава. Выглядел он совсем плохо, лицо покрывали мелкие капли пота. – Харон – перевозчик, он переправит.
– Харон? – повторил Книжник. – Что-то знакомое…
– Ваш друг знает, – кивнул Никос. – Идите!
И они пошли. Перебрались через развороченный участок косы, где только что буйствовала морская чудь, прошли еще несколько десятков шагов по направлению к руинам старого маяка. Приходилось помогать Славе, буквально тащить его на плечах. Наконец, добрались до развалин маяка, переглянулись, не зная, что делать дальше. Никакого перевозчика не наблюдалось, зато вдалеке, наполовину растворившаяся в невесть откуда взявшемся тумане, виднелась оконечность второй точно такой же косы, что тянулась, надо думать, с противоположной стороны бухты. Вроде бы недалеко – но из-за агрессивной среды моря-мутанта это расстояние превращалось в непреодолимую пропасть. На полпути к противоположной косе высилась какая-то черная глыба, напоминавшая гранитный обелиск.
Пытаясь рассмотреть это странное сооружение, Книжник машинально шагнул вперед, к самой кромке воды.
– Стой! – слабо крикнул Слава. – Там смерть!
Парень отшатнулся от берега. Он вспомнил.
Харон – не просто перевозчик. В древних мифах он перевозит души мертвых через мрачную реку Стикс. И дорога эта всегда только в один конец.
Стало немного не по себе. Заставив себя обернуться, спросил:
– И где же твой Харон, Слава?
Запнулся, осознав двусмысленность вопроса – особенно на фоне состояния товарища, которому становилось все хуже.
– Позови… Позови его… – пробормотал Слава. – Скажи: «Туда надо…».
Это уже было похоже на бред. Кому говорить? Тем не менее, Книжник сделал шаг к опасной кромке и крикнул:
– Эй, как там тебя… Харон! Туда надо!
Подождал, повторил свой призыв. Обернулся к своим, развел руками.
– Смотри! – тихо сказал Зигфрид.
Книжник снова вгляделся в туман. И увидел ее – лодку. Та медленно приближалась, и казалось, что туман следует за ней, затягивая все большее и большее пространство. На корме стоял человек с веслом и греб – легко и неспешно. Само море под лодкой вдруг успокоилось, будто желая помочь странному перевозчику. Было в этом что-то мистическое и необъяснимо печальное.
По мере приближения наваждение прошло. Человек в лодке выглядел вполне обычным – тощий, жилистый. На нем была широкая и длинная рубаха из грубой ткани, такие же широкие штаны. На голове – широкополая шляпа, похоже, из соломы. Лодка приблизилась – и уткнулась в берег. Человек не сдвинулся со своего места на корме. Он ждал.
– Главное… Заплатить не забудьте… – прохрипел Слава.
– Чем ему заплатить? Сколько? – спросил Книжник.
Но Слава уже отключился. Его подняли и перенесли в лодку. Забрались в нее сами. Ощущение было непривычным: лодка неустойчиво покачивалась из стороны в сторону. Подняв взгляд, Книжник сказал:
– Нам на ту сторону…
Слова застряли у него в глотке. Из тени под полями шляпы показалось лицо молчаливого хозяина лодки.
Перевозчик не был человеком. Это был мут – но мут какой-то совершенно незнакомой породы и при этом весьма пугающе выглядевший. Его тощее лицо больше всего напоминало обтянутый истлевшей кожей череп, гнилые кости, казалось, проступали сквозь кожу на пальцах. Только переведя дух, Книжник понял, что перед ними все же не живой скелет, а просто патологически тощее существо, лишь отдаленно родственное хомо сапиенсу. Об этом свидетельствовали глаза – черные, лишенные белка, отчего их почти не было видно в провалах глазниц. Теперь стало ясно, откуда у лодочника такое красноречивое прозвище – роль перевозчика из царства мертвых ему более чем подходила.
– На ту сторону… Нам… – запинаясь, повторил Книжник.
Харон не ответил. Возможно, он вообще не слышал и не говорил. Во всяком случае, его голос так ни разу и не прозвучал. Впрочем, никто и не собирался устраивать задушевных разговоров с жутковатым гребцом. Просто погрузились в лодку, и Харон, без лишних пауз, оттолкнулся веслом от берега.
Лодка заскользила в тумане по внезапно притихшему морю. Книжника, до этого опасавшегося путешествия в утлом суденышке по волнам, неожиданно охватил страх этой тяжелой, свинцом навалившейся тишины. Перевозчик продолжал мерно грести, а семинарист пытался разобраться в странных, но уже знакомых ощущениях.
И вдруг с предельной ясностью он понял, в чем дело.
Вокруг был не просто туман.
Это Поле Смерти. Самое настоящее. Книжник почему-то не ожидал встретить его и здесь, на водных просторах. Типичный кусок измененного пространства, искаженной реальности, раскинувшийся на выходе из бухты, словно зацепившийся за кромки заградительных молов. Это туман сбил их с толку – все остальное говорило о том, что коварное Поле Смерти ловко заманило их в свое нутро. Оттого и это внезапно нахлынувшее беспричинное беспокойство, потеря критичности восприятия действительности. Лодка скользила по зеркальной глади, и тишина уже начинала давить на непривычный слух. Казалось, противоположный берег никогда уже не появится из этой серой мути и отсюда не найти выхода.
Из тумана медленно выползло какое-то высокое темное сооружение. Книжник вспомнил: это тот самый «обелиск», который он видел с берега. Только теперь стало понятно – никакой это не гранит. Это обгоревший металл. Что-то случилось с водой – а, может, не с водой, а с сознанием? Так или иначе, он вдруг увидел там, в глубине, то, чего увидеть никак не мог – призрачный остов огромного боевого корабля, вершина надстройки которого осталась над водой памятником самому себе…
В ватной тишине раздался приглушенный звук – странный, низкий, гулкий. И вдруг Харон чуть изменил направление лодки – похоже, он ориентировался на этот звук. Выходит, он не настолько глух, как казалось? Или же этот «бом-м!» имеет свои особенности – низкий, на уровне инфразвука зов неведомого…
Противоположный мол возник из тумана внезапно – и тут же лодка уткнулась в берег. Слава застонал, его вытащили и уложили на влажный гравий. Пока приводили его в чувство, совсем забыли про перевозчика. Казалось, Славу не поднять уже ничем – настолько он был плох.
Снова раздался этот странный, низкий и гулкий звук – и Слава вдруг открыл глаза, как-то рывком, с усилием привстал на локте, отрывисто спросив:
– Вы ему заплатили?
Книжник переглянулся с Зигфридом и только потом посмотрел назад, туда, где оставалась лодка.
Ни лодки, ни перевозчика уже не было, как не было и странного тумана. Море снова стало морем, и волны гуляли там, где только что была неподвижная гладь.
– Плохо, – прошептал Слава. – Это очень плохо.
Он закрыл глаза, бессильно откинул голову.
– Что делать будем? – нервно спросила Кэт. Ей с трудом удавалось скрывать растерянность и страх за Славу. Видать, там серьезные чувства, а парню и помочь нечем – аптечка осталась в рюкзаке, потерянном при переправе через Черную речку.
– Вот вы где! – раздался вдруг в отдалении насмешливый голос, сразу показавшийся знакомым. – Я так и думал, что вас здесь встречу!
Книжник вскочил, поначалу не поверив своим глазам: по молу в их сторону направлялась неказистая фигура в длинной грубой рубахе. Странно, что его так обрадовало появление человека, которого довелось увидеть всего лишь второй раз в жизни. Но было и одно важное обстоятельство: это был именно человек. Пусть даже никчемный старикашка Сидор.
Он приблизился и сразу же склонился над Славой. Покачал головой, языком поцокал:
– Чего-то он у вас совсем плохой! Его бы травками да молитвой – только так поднять можно.
– Где мы здесь травок да молитвы возьмем? – глухо спросила Кэт.
Сидор посмотрел на нее, чуть склонив голову, сказал:
– А вы за мной идите. Тут недалеко. Глядишь, откачаем вашего друга болезного.
– Куда идти-то? – спросил Зигфрид.
– А в поселочек мой. Рядом тут.
И в третий раз прозвучал таинственный звук, и старикашка значительно поднял палец:
– Слышали? Нам туда.
– А что это такое? – просил Книжник, вместе с Зигфридом взваливая на себя бесчувственное тело Славы.
– Херсонесский колокол, – сказал Сидор, и в голосе его послышалась теплота. – Голос родного дома.
Глава 12
Херсонесский колокол
Камыши, родной поселок Сидора, расположился на берегу соседней, Карантинной бухты. Исходя из названия, нетрудно было предположить, что берега бухты поросли камышами, но сложно было представить, что под этим словом имеют в виду местные. Мощные, метров пяти в высоту стволы, густым частоколом окружали бухту, тщательно скрывая ее от посторонних глаз. Растения-мутанты больше напоминали бамбук, только в отличие от него обладали подозрительной подвижностью. Похоже, что именно из такого ствола был сделан шест, которым пользовались на переправе через Черную речку.
– Вы, главное, идите строго за мной и не дергайтесь, – предупредил Сидор. – И не вздумайте хоть листик сдернуть – эти тростинки вас на куски порвут.
Предупреждение пришло вовремя – Книжник как раз тянул руку «образец» сорвать. Семинарист сразу же отдернул кисть и сосредоточился на переноске Славы. Тот бы уже совсем плох и начинал бредить.
Путь через камыши был запутан и сложен. Наверное, такой лабиринт был проложен нарочно – чтобы обезопасить поселок от незваных гостей. И когда они, наконец, вырвались из этого мрачного хищного леса, стало понятно, что местным есть, что здесь прятать.
Сравнительно небольшая бухточка выглядела обжитой и уютной. Семинарист на воду даже не глядел – он уже понял, насколько обманчивое и коварное здесь море. Но несколько десятков небольших домишек на берегу вызывали удивление и ощущение чего-то сказочного. Сами по себе дома были простенькие – сложенные из того же упругого камыша с крышей из камышовых же листьев. Надо полагать, срубленные и сложенные в стены, эти стволы теряли подвижность и агрессивность. Книжника поразило другое – простор, на котором могут свободно жить люди. Выросший в тесных стенах Кремля, плотно обложенного врагами, в битком набитых семинарских кельях, он представить себе не мог, как это – жить в собственном доме на берегу моря. Такое бывает только в книжках.
Да еще здесь, в бухте со странным названием. Почему она Карантинная? Старик Сидор в ответ мычал что-то невразумительное. Зато сразу же поклонился полуразрушенному храму на противоположном берегу. У берега толпилось множество маленьких лодочек, пара таких же пересекала сейчас бухту. А еще семинарист заметил резкую границу между выходом из бухты и открытым морем. Лазурная вода бухты обрывалась, как отрезанная, мрачно-багровым открытым морем. На этой границе медленно вращались какие-то грязные разводы, и лодки старались держаться подальше от этого места.
Они не успели подойти к домам – навстречу бросилась целая гурьба ребятишек, со всех сторон окруживших чужаков и разглядывающих их с жадным любопытством. Мимо прошли две загорелые, миловидные девушки в легких сарафанах с удивительно чистыми и спокойными взглядами – они несли куда-то деревянные ведра с водой. Следом подоспели еще более загорелые мужики сурового вида в истертой рабочей одежде. Не задавая лишних вопросов, подхватили раненого и понесли дальше.
Все это выглядело какой-то идиллией, фантастическим островком не только в пределах Севастополя, но и всего, что доводилось до этого видеть. Народ здесь был простой, но активный – что-то выращивал на жалких клочках земли, что-то изготавливал в повсеместно разбросанных мастерских, кто-то поучал собравшихся в кружок детей – все были при деле. И никакой тоски и безысходности не было видно на лицах этих людей. Даже обветшалая церковь на том берегу выглядела какой-то особенной, будто до сих пор действовала.
Вот и путников встретили с совершенно необоснованным, казалось, радушием, отчего те поначалу даже немного напряглись. Мало ли чего про них наговорил словоохотливый Сидор – может, не за тех, вообще, приняли? Накормили до отвала – непривычно свежей, поразительно вкусной едой, вкус которой не соотносился ни с чем пробованным до этого. Может, дело было в остром голоде, который успели испытать путники, или в непривычно свежем воздухе, но наевшись и напившись, они даже немного осоловели с непривычки. Потянуло в сон. Тут же в хлебосольном доме обнаружились свежие постели с матрацами, начиненными пьяняще ароматным сеном. Таинственно задумчивая, с застывшей улыбкой Джоконды внучка Сидора принесла домотканые пледы, и, отрубаясь, Книжник невольно подумал, не заманили ли их в эдакую сладкую ловушку? Нескончаемая логика войны всех против всех старательно оттесняла нормальные, в общем, человеческие качества – доверие и благодарность.
Наверное, оттого он и проснулся так скоро – вскрикнув во сне и сев на шуршащем травяном матраце. Перед глазами медленно таял приснившийся страшный образ перевозчика Харона, которому они задолжали за переправу. Неужто Слава прав – и теперь это мрачное существо навсегда лишит его сна?
– Чушь… – пробормотал Книжник, подымаясь.
Поглядел на Зигфрида. Тот спал глубоким сном сильного человека. Кэт, скрючившись, дремала рядом с больным, держа его за руку. Славу уже лечила та самая внучка хозяина, оказавшаяся местной целительницей, но ни целебный отвар, ни компрессы, приложенные к ожогам, пока не принесли результатов.
Книжник вдруг обнаружил, что у него образовалось немного свободного времени, которое стоило потратить с пользой. Например, привести в порядок оружие. «Дробовик», захваченный в Михайловском форте, вдруг перестал перезаряжаться и выплевывать пули силой своей «живой пружины». Семинарист понятия не имел, что с ним делать, а делать что-то было надо – до конца пути было далеко, и врагов не становилось меньше. В таком оживленном месте наверняка должна была быть какая-нибудь мастерская или кузница, о чем он и спросил хозяина. Сидор направил его прямиком к известному местному умельцу, и Книжник, не теряя времени, отправился в дальний конец поселка, куда указал старик.
Солнце клонилось к закату, и бухта вместе с ее густо заселенными обжитыми берегами смотрелась еще живописнее. Одно омрачало эту благостную картину – острое понимание того, что скоро все это может сгинуть в апокалипсическом пламени. И слабые ростки нового мира, пережившие смертоносную войну и страшную ядерную зиму, сгинут уже безвозвратно.
Усталость как рукой сняло. Он не праздный путешественник – он воин. А значит, не время отдыхать. Нужно перевести дух, поставить на ноги Славу – и в путь.
Книжник вдруг понял, что движется на шум и крики. Через пару десятков шагов он обнаружил искомую мастерскую, а возле нее, с удивлением – еще одно знакомое лицо. Напротив распахнутых ворот мастерской, посреди небольшой, откровенно веселящейся толпы, буянил известный пьяница по имени Грин. Он и сейчас был немного под градусом. Старый знакомый кувалдой громил какой-то бесформенный агрегат, приговаривая:
– А пошло оно все! К черту! Вот так! Получай!
– Что, Грин, не слушает тебя твоя адская машина? – степенно поинтересовался могучий мужчина, поглаживая окладистую бороду.
Вопрос почему-то взбесил пьяного. Он замахнулся кувалдой и бросился на мужика, вопя:
– А тебе какое дело, остолоп? Сам сделай – потом поучай!
Мужик с неожиданной ловкостью отпрянул, и Грин вместе с кувалдой полетел лицом в лужу, распугав семейство свиней, нежившихся в грязи. Вскочил, разразился невразумительной руганью под хохот земляков:
– Как вы мне надоели! Пошли вон! Во-он!
Выхватив из грязи кувалду, бросился на людей. С визгом разбежались женщины – похоже, опасаясь не столько свихнувшегося пьяницы, сколько грязных брызг, летевших от него во все стороны. Вслед за женщинами и детьми, посмеиваясь, разошлись и мужчины. Похоже, они привыкли к причудам этого странного человека. Книжник так и остался стоять в одиночестве, слишком поздно сообразив, что перед ним – психопат с кувалдой в руках.
– А тебе, что, особое приглашение нужно? – Грин стал угрожающе приближаться.
– Вообще-то мне мастер нужен, – пятясь, сказал Книжник. Продемонстрировал трофейное оружие. – Вот, стрелять перестало.
Грин тупо поглядел на «живой дробовик» в руках семинариста, уронил кувалду. Подошел ближе, взял оружие, внимательно оглядел. Показалось даже, что он немного протрезвел. Поинтересовался:
– А откуда у тебя оружие Миков?
– В бою добыл.
Грин недоверчиво поглядел на Книжника, но вопросов задавать не стал. Сказал просто:
– А оно и не будет стрелять. Мускул видишь? Который механизм толкает.
– Ну?
– Устал он.
– Устал?
– Конечно. Живая ткань, как-никак. Заряжать его надо, в питательном растворе.
– И где его взять?
– Там же, где и оружие. В Михайловском равелине.
– А здесь никак?
Грин пожал плечами:
– Я в механоидах не силен. С детства не люблю эту генетическую мерзость. Сначала биомассу замешивать, кормить ее, да следить, чтобы она тебя самого не сожрала, потом в Поле Смерти ее засовывать и глядеть, как она там пузырится и беснуется… – его передернуло. – Нет уж, я предпочитаю классическую технологию. Металл, ковка, резка, пайка, сварка. И точно знаешь, что вещь у тебя в руках не сдохнет, как крыса.
– И что же, починить нельзя?
– Починить – нет. Переделать да.
– И сможете?
– Обижаешь! – Грин важно надулся. – Я ученый, конструктор! Могу любое оружие сделать!
– Ну да – вы это уже говорили.
– Вот как? – Грин задумался, скосился на парня. – А мы разве знакомы?
– Заведение с таким странным названием… Ах, да – «Свалка». На Корабельной стороне. Вы еще помогли нам внутрь зайти.
– Ага! – кивнул Грин. Посмотрел на семинариста прозрачным взглядом. – Ничего не помню. Ну, значит, нормальные вы ребята, раз я вам помог. Я, когда пьяный, людей душой чувствую. Ты ведь по добрым людям из этой штуки стрелять не собираешься? – он приподнял «дробовик».
– Я вообще предпочитаю не стрелять по людям, – нахмурился Книжник. – Да только жизнь такая…
– А я вот вообще никогда ни в кого не стрелял, – заметил Грин. – И не буду. Принцип у меня такой.
– Правильный принцип, – искренне согласился Книжник. – Жаль только воин не может ему следовать. Добро нельзя защитить одним только добрым словом.
– Это да, – усмехнулся Грин. – Доброе слово и пистолет гораздо эффективнее одного только доброго слова. Ладно, пойдем посмотрим, что сделать можно…
Грин поднял кувалду и поволок за собой в сторону большого сарая, в котором была устроена мастерская. Семинарист поплелся следом, взгляд его упал на изуродованный агрегат. Поинтересовался:
– А что это за штука? За что ее так?
– А! – Грин сердито отмахнулся. – Очередная неудача.
– И много их?
– Кого?
– Ну, этих… Неудач.
– А сам посмотри! – Грин театральным жестом обвел тесное пространство мастерской.
Книжник с удивлением рассматривал невероятное нагромождение каких-то механизмов, приборов, агрегатов – и все это работало, светилось, гудело, тикало и шипело. Это был удивительный механический хаос, в котором в то же время была даже какая-то своеобразная гармония. Ведь редко в этом мире увидишь хоть что-то действительно работающее. Мир наполнен ржавым мертвым хламом, среди которого встречаются реликты вроде уцелевших боевых биороботов. Люди же в основной своей массе почти разучились обращаться с технологиями, с трудом поддерживая работу древних механизмов.
А здесь было маленькое чудо. Словно руки этого умельца были способны оживлять мертвое железо, комбинировать старое и лепить из него новое – пусть даже возможность применения этих механизмов была довольно спорной.
– Вот это – атомные часы, – Грин небрежно кивнул на зловещий железный ящик. – Это я экспериментировал со временем.
– Это как?
– Знаешь, что такое машина времени?
Лицо семинариста вытянулось. Ему показалось, что он ослышался.
– Слышал кое-что, – осторожно сказал он. – А разве она возможна?
Он с сомнением поглядел на нового знакомого: может, он действительно всего лишь местный сумасшедший?
– Я пришел к выводу, что нет, – решительно сказал Грин. Бросил кувалду на пол, принялся закреплять оружие Книжника в тисках. Присел, внимательно рассматривая, подхватил со стола отвертку, принялся ковыряться, рассеянно продолжая говорить. – Машина времени невозможна.
– Законы физики не обманешь! – семинарист облегченно улыбнулся.
– Это точно. По крайней мере, в условиях этого сарая. Энергии не те. Вот, видишь, – он указал на массивную трубу, выходившую из одной стены и уходившую в другую. – Это я ускоритель элементарных частиц пытался построить.
– И как?
– Еще одна неудача, – мрачно сказал Грин. – Как и реактор холодного ядерного синтеза.
Книжник моргнул:
– Это тот, что во дворе – кувалдой расколоченный?
– Он самый. Не работает, хоть тресни. Ничего не получается, прямо полоса неудач какая-то… Вот, держи!
Он выдернул дробовик из тисков, протянул Книжнику. Тот удивился:
– Как, уже?
– Ну, это же не ядерный реактор. Вон, на тюке с шерстью опробуй.
Книжник с сомнением поглядел на мастера, затем на оружие. Прицелился в плотный серый тюк в дальнем углу мастерской. И нажал спусковую скобу.
Такого он никак не ожидал – оружие грянуло очередью. Ствол дернуло кверху, от неожиданности парень повалился на спину. С потолка посыпалось, разбиваясь, что-то стеклянное. Тюк разорвало в клочья, в воздухе летали, оседая, рваные комья шерсти.
– Ого! – выдохнул он. – Это как вы сделали?!
– Я подумал, что так будет эффективнее, – скромно сказал Грин. – И теперь, кстати, к нему магазин можно прикрепить. А пуль я про запас отолью – свинца у меня достаточно.
– Вот спасибо! – потрясенно сказал Книжник. – А говорите, что у вас ничего не получается!
– Я ж не говорю, что совсем ничего не получается. Кое-что выходит и даже неплохо! – глаза у мастера загорелись, он загадочно прищурился. – Хочешь, покажу то, чем я действительно горжусь?
Когда совсем уже стемнело, Книжник пожалел, что согласился на эту авантюру. Мало того, что пришлось плестись обратно, в сторону Южной бухты, так еще и пробираясь тайком, вздрагивая от каждого шороха. Несомненно, этот Грин все-таки был немного не в себе, а может, и вовсе безумен. Впрочем, как и многие одаренные люди.
Они пробирались через развалины, вслушиваясь в пугающие ночные звуки, буквально ощущая на себе взгляды хищных тварей.
Наконец, они вышли к бухте. По словам Грина это был тупик, дальний край, глухое окончание Южной бухты. Книжник, естественно, ожидал увидеть воду. Вместо этого перед ним выросла стена из странных изломанных силуэтов, в которых он не сразу признал то, что раньше видел лишь на картинках.
Корабли.
Целое кладбище боевых кораблей, за силуэтами которых почти не было видно самой водяной глади. Эти древние величественные остовы настолько потрясли семинариста, что он на минуту застыл в изумлении.
Подсвеченные луной, корабли казались призраками минувшего, загнанными сюда людьми, словно не желавшими помнить о своем прошлом. Потому что великому прошлому надо соответствовать в настоящем, а это трудно, хлопотно, к тому же заставляет принять нелицеприятную истину о себе самом. Куда проще считать, что ничего не было, что никогда человека не интересовало ничего, кроме собственной, сытости и примитивных удовольствий. Оттого, наверно, морзаводская банда не берет от моря ничего, кроме диких развлечений, а корабли остались лишь здесь, отправленные с глаз долой – умирать в забвении.
Грин шустро, пробирался вперед. Похоже, он знал здесь все и мог ориентироваться даже с закрытыми глазами. Легко запрыгнул на палубу накренившегося буксира, исчез за надстройкой.
– Ну, где ты там?! – негромко позвал Грин. – Только осторожнее – палуба гнилая…
Книжник двинулся следом почти на ощупь. Его не отпускало ощущение, будто он движется по минному полю, и кривая палуба в любую секунду уйдет из-под ног, а сам он рухнет и повиснет, истекая кровью, на рваных переборках. Страхи оказались преувеличенными, и вскоре он увидел Грина, склонившегося над фальшбортом.
– Сюда! – позвал спутник и ловко перемахнул через бортик.
Семинарист почему-то ожидал услышать всплеск воды – мало ли, что взбредет в голову этому странному человеку? Всплеска не было. Парень достиг фальшборта, заглянул за него.
К борту буксира было пришвартовано еще одно небольшое низкое судно, которое ни за что не удалось бы заметить с берега. Книжник не сразу сообразил, что это за притопленная железная туша с невысокой обтекаемой надстройкой, в кораблях он вообще разбирался слабо. Но все же вспомнил:
– Подводная лодка?!
– Почти! – довольно сообщил Грин. – Когда-то это был спасательный подводный аппарат флота, «А – двадцать восемь» типа «Приз».
– Понятно, – вежливо сказал Книжник. – Что же, неплохой экспонат для этого музея.
– Ты что, не понял? – усмехнулся Грин. – Это никакой не экспонат. Аппарат на ходу. Дошло?
Дошло, надо сказать, не сразу. Но когда парень понял, его в жар аж бросило. Ибо открывались такие перспективы, что хотелось сломя голову броситься назад, трясти Зигфрида и лихорадочно делиться своей идеей.
– От оригинала здесь мало что осталось, – рассказывал умелец. – Но спасибо титановому корпусу – основа надежная. Теперь это не просто спасательное корыто, это – полноценный батискаф. Я даже дал ему имя – «Касатка». Были когда-то на Земле такие киты…
– Читал… – пробормотал Книжник. – И зачем тебе эта штука?
– Понимаешь, – говорил Грин, раскрывая тщательно смазанные створки над рубкой, – мне всегда было интересно по большой бухте на корабле пройти. Здесь их столько, что руки сами тянутся какой-нибудь из них привести в порядок, оживить, что ли. Но даже если удастся починить здесь не очень гнилую посудину, морзаводские не дадут пройти мимо Корабельной стороны – с берега потопят.
– Почему?
– Да потому что считают, что у них монополия на Южную бухту. Я здесь чужак. Я потому и пить стал, чтобы меня здесь за безобидного завсегдатая бара приняли. Кого интересует пьяница, что по свалке шатается? Я им даже ветряк наладил, чтобы лояльность заслужить. А сам здесь бродил, все излазил. Все корабли прогнили, на дно осели – ничего с ними уже не сделаешь толком. А вот эта штука была на борту спасательного корабля, потому и сохранилась. И кран для спуска уцелел, только механизмы починить надо было, но это дело техники… – Грин опустился на колено, любовно погладил металл корпуса. – Я его три года восстанавливал. По кусочкам внутренности собирал. Нужные детали я здесь находил, обрабатывал и чинил дома, в мастерской – потом тайком сюда таскал. И все время дрожал, чтобы морзаводским не попасться. Они ничего не дали бы сделать. А сделаешь что – отнимут, потому что считают, что все здесь только им принадлежит. И без того все труднее объяснить, с чего это я с Карантинной на Морзавод зачастил. Вот и приходится изображать из себя пропойцу.
– Надо сказать, это у тебя удачнее всего получается, – кивнул Книжник, не заметив, как перешел на «ты». – Я даже поверил, что ты пропойца и есть.
– Водится грешок, – Грин хмыкнул. – Зато теперь у меня такой агрегат имеется! Можно запросто погрузиться – и где угодно прошмыгнуть незаметно!
– А еще можно дно бухты исследовать! – глаза Книжника загорелись, наверное, даже в темноте было заметно. – И живность подводную изучить…
– Об этом я подумал только после того, как работу начал, – хмыкнул мастер. – Тогда и донные иллюминаторы добавил, прожектора, обзорные камеры…
– А это что такое? – Книжник заметил на носу вертикально торчавшую метровую турель с массивной короткой трубой на ней. Из трубы выступала стрела, вроде лучной, только каких-то гипертрофированных размеров.
– А, это, – Грин погладил странное устройство. – Гарпунная пушка. Как у древних китобоев.
– Кого ты здесь загарпунить хочешь?
– Сам не знаю. Но решил, что моя «Касатка» должна быть с зубами. Хотя это так, баловство одно, самое интересное внутри. Да ты не стой столбом, полезай за мной!
Лезть узким ходом в холодную железную банку было страшновато. Казалось, внизу ждут только сырость и мрак, но едва люк над головой закрылся, вокруг загорелся медленно наращивающий яркость свет.
– Специально сделал, чтобы свет постепенно разгорался, – пояснил Грин. – Я ж сюда только по ночам шастаю – чтоб не ослепнуть… Мы сейчас в ходовой рубке. Видишь экран? Это радар. А вот контуры бухты на нем – можно прямо не глядя идти. А это сонар – для ориентации под водой. Вот управление генератором, это аккумуляторы, а это – электродвигатели. Хоть сейчас заводи – и полный вперед! Слушай, а давай попробуем, а?! Одному как-то боязно было, а за компанию и рискнуть не страшно!
Грин явно загорелся этой идеей, защелкал выключателями. В тесной кабине тихо засвистели, загудели приборы и агрегаты.
– А давай – не сейчас, а? – осторожно сказал Книжник.
– Почему? – разочарованно отозвался Грин. – Прошмыгнем в большую бухту, развернемся – и назад!
– Хочу предложить тебе более интересный маршрут.
– Вот как?
Читать бесплатно другие книги:
