Мужчина, который забыл свою жену О`Фаррелл Джон

Глава 23

Наступила весна – время года, когда все мужчины средних лет мечтают о разводе. В зал суда мы с Мэдди вошли рука об руку и торжественно прошествовали по проходу. Старое свадебное платье Мэдди, к счастью, ничем не напоминало традиционные белые «зефирные торты» с пятиярусным шлейфом и ниспадающей вуалью, иначе ее вполне могли обвинить в неуважении к суду, надень она его на финальное слушание о разводе. Но все же в своем изящном красном шелковом платье она была настоящей невестой, а в руках у нее – букет роз того же оттенка, что и цветок в ее кокетливой шляпке. Она надела это платье всего второй раз в жизни, и я рассыпался в комплиментах по поводу того, что, несмотря на рождение двоих детей и пятнадцать лет семейной жизни, оно все еще идеально сидит на ней.

– Благодарю. Да, и если вдруг придет отчет из банка, что с наших кредиток сняты крупные суммы на покупку платья, это будет означать, что мы стали жертвой мошенничества.

Я же, несмотря на утренние пробежки с собакой и отказ от алкоголя, так и не сумел втиснуться в свадебный костюм, который не подошел в плечах, да еще и рукава пришлось бы надставить. Да и волос мне не хватало для роскошной челки 1990-х, которая уже однажды выходила из моды. Но я взял напрокат отличный серый костюм, воткнул розу в петлицу, и вот мы стояли плечом к плечу, готовые услышать, как судья объявит нас бывшими мужем и женой.

Судья сначала подумал, что мы ошиблись зданием, увидев, как жених и невеста входят в зал суда за decree nisi в соответствии с утренним расписанием. Наши многострадальные адвокаты тоже присутствовали на заседании, чувствуя себя в некотором смысле товарищами по несчастью, поскольку их невыносимые клиенты упрямо отказывались следовать традиционной схеме. Официальное соглашение все-таки надо было подписать, но теперь это действие имело исключительно академическую ценность. Неважно, кто будет владеть домом, сколько алиментов я должен выплачивать Мадлен, если мы остаемся частями одного целого.

На формальности выделялось всего несколько минут, все финансовые и имущественные вопросы были урегулированы задолго до того, как развод вошел в финальную фазу. Наш случай, похоже, оказался светлым пятном в унылых буднях судьи.

– Это больше похоже на свадьбу, чем на развод! – заметил он.

– Можно и так сказать, ваша честь, – смущенно пробормотал адвокат, а Мэдди гордо продемонстрировала публике новое обручальное кольцо.

– Поверенный, могу я задать вопрос непосредственно истцу? Вы абсолютно уверены, мистер Воган, что хотите расторгнуть брак с этой женщиной?

– Да, ваша честь. – Я с любовью посмотрел на Мэдди, она улыбнулась в ответ. – Никогда в жизни не был так уверен!

Тогда судья объявил, что, поскольку нет других юридических препятствий, паре предоставляется decree nisi, брак официально расторгнут. На этом месте мой адвокат саркастически пробормотал:

– Можете поцеловать разведенную.

Что я и сделал.

На здании суда не было никаких объявлений, запрещающих бросать конфетти, поэтому, когда мы с Мэдди рука об руку появились на пороге, небольшая группа друзей и родственников осыпала нас разноцветным бумажным дождем. Я сдержался и не сделал замечания за мусор на улице. Особенно щедры на конфетти были наши детки, которые сначала вывалили на головы родителей целые коробки этой ерунды, а потом скакали вокруг, уточняя, не забудут ли их покатать в белом «роллс-ройсе». И вот все семейство забралось в лимузин и отчалило под аплодисменты публики на торжественный прием. Дилли устроилась на переднем пассажирском сиденье, чтобы ее заметил хоть кто-нибудь из знакомых.

– Круто! А мы поедем обедать в «Ритц»?

– Слишком дорого. Давай мы купим тебе пиццу «Ритц»?

На радость Джейми и Дилли, «роллс-ройс» ехал домой живописным маршрутом – по набережным Темзы, через Челси-бридж – и по пути завернул в «Мак-Авто», где шофер в униформе, церемонно высунувшись из окна, заказал детям «Хэппи-мил» и шоколадные коктейли. Когда мы подрулили к дому, почти все гости, с бокалами шампанского, уже толпились в большом шатре, занявшем чуть ли не весь наш сад.

По такому торжественному случаю наши друзья облачились в лучшие наряды. И лишь матушка Мадлен изо всех сил старалась подчеркнуть иронический аспект происходящего и курсировала в толпе родственников, объясняя всем и каждому, что это вовсе не настоящий развод, потому что на самом деле «они помирились и, возможно, скоро опять поженятся, как Ричард Бертон и Элизабет Тэйлор, только, разумеется, без скандалов, алкоголизма и второго развода».

Практически все знакомые искренне обрадовались, узнав, что мы воссоединились, лишь некоторые из подружек Мэдди чувствовали себя неловко, поскольку чересчур охотно соглашались с ее рассказами об ужасном муже. «Когда я сказала, будто всегда считала, что ты слишком хороша для него, я, э-э, имела в виду тот период, когда вы разводились. Но на самом деле он тебе полностью подходит, такой милый, заботливый, идеальный муж. Или бывший муж, если угодно…»

По прошествии двух недель все уже свыклись с новостью, и теперь наши друзья искренне наслаждались вечеринкой. По сравнению со свадьбой шутки стали веселее, еда – вкуснее, даже солнце сияло ярче; идеальный праздник – еще и потому, что случайных людей на нем не было.

– О, как романтично! – восклицала Линда, уже на сносях. – Почему бы и нам не развестись?

Гэри сегодня исполнял роль лучшего друга, или, как он спешил сообщить каждому, «худшего друга», и даже заявлял, что именно ему принадлежит идея воссоединения нас с Мэдди. В его жилетном кармане покоились те самые обручальные кольца, которые мы не носили уже несколько месяцев, но намерены были надеть друг другу во второй раз.

Дилли – безусловно, самая очаровательная и восхитительная двенадцатилетняя девочка в мире – радостно вспыхивала, когда взрослые один за другим сообщали, как она выросла. Джейми пунцово краснел, когда спрашивали, есть ли у него подружка, даже если вопрос звучал уже в одиннадцатый раз. Ответ: «Нет, я храню себя для Мисс Совершенство» – заслужил одобрительный хохоток пожилых родственников; впрочем, продолжение не вызвало такого восторга: «Или для Мистера Совершенство, уж как получится, пока не определился с ориентацией». Но пес уж точно дал себе волю, получив поддержку нашего забавного соседа, который беззастенчиво пичкал его куриными палочками и сосисками в тесте. Вуди еще никогда не чувствовал себя таким свободным: «Да, это подлинный я! Да, я обожаю еду! Это грех? Я должен стыдиться своей любви и не осмеливаться произнести ее имя? Но нет – вот он я! Я – гурман! Обжора! Я прожорлив и горжусь этим – привыкайте!»

Рон танцевал со своей обворожительной дочерью, а Джин с гордостью наблюдала за ними. Когда же шампанское заиграло в ее венах, она внезапно разразилась слезами радости при виде такой светлой любви между двумя самыми главными людьми в ее жизни.

– Он всегда великолепно танцевал, – всхлипывала она. – И всегда был таким чудесным мужем. Как же я счастлива с ним, как счастлива…

Я чуть не подавился куриной косточкой.

Настало время официальной церемонии. Гэри повел собравшихся к специально сооруженному для такого случая деревянному помосту. Полтора десятилетия назад мы с Мэдди дали друг другу клятвы перед муниципальным чиновником и пожилыми родственницами в шляпках. Мы поклялись «отныне и навеки, в радости и в горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, любить и почитать, пока смерть не разлучит нас». Поразмыслив, мы вынуждены были признать, что питали несколько завышенные ожидания и для первого раза, наверное, не следовало так задирать планку. «Этим кольцом я немножко обручаю тебя. Я почитаю тебя своим телом, даже если отвергаю мерзкой привычкой оставлять в биде остриженные ногти. Я разделяю с тобой все свои ценности, кроме большого альбома по истории ню, который, как я наивно полагаю, ты никогда не найдешь в коробке на чердаке».

На «повторной» церемонии мы решили, что должны вновь дать публичные клятвы друг другу, но на этот раз отредактированные и более реалистичные. Эти обеты были разработаны для более зрелых пар, не имеющих иллюзий относительно компромиссов и периодических разочарований, сопровождающих долгую совместную жизнь. «Обещаю иногда делать вид, что слушаю тебя, хотя на самом деле голова моя занята абсолютно другим; обещаю любить тебя ежедневной, привычной, дружеской любовью и не ждать пылких уверений в верности, с цветами, конфетами и дебильными любовными сонетами каждые пять минут». И еще «обещаю терпеть твои недостатки и перепады настроения, как ты терпишь мои, но не считать это оправданием, когда меня застукают за поиском имен старых подружек в Гугле».

Приветственные крики и аплодисменты потрясли сад, когда звезды шоу вышли из кухонной двери на помост. Гэри, наряженный почему-то епископом (или Папой – не разберешь), успокоил толпу и еще раз напомнил гостям, по какому, собственно, поводу они здесь собрались.

– Сегодня Воган и Мэдди сделали тот самый шаг, о котором многие из нас часто задумываются, но так и не находят в себе мужества совершить, и расторгли свой брак.

Очередной взрыв ликования в подвыпившей толпе. Я разглядывал доброжелательные лица и чувствовал, как постепенно покрываюсь потом в своем тесном арендованном костюме.

– Мэдди и Воган благодарны тем из вас, кто почтил своим присутствием их свадьбу пятнадцать лет назад. Сегодня они считают своим моральным долгом вернуть чудесные подарки, что вы вручили им в тот знаменательный день.

Несколько разрозненных выкриков «Позор!» и одинокий голос: «Они что, выкупили их обратно на eBay?»

– …А именно, – продолжал Гэри, – так и не открытую банку икры розовой форели, срок годности которой истек еще в прошлом тысячелетии. Марк и Елена, с тяжелым сердцем они возвращают подаренный вами обеденный сервиз из двадцати двух предметов, который после одного особенно жаркого спора превратился в сервиз из девяноста двух предметов.

Несколько нервный смех: аудитория не уверена, уместно ли припоминать печальные моменты семейного прошлого на радостной разводной вечеринке.

– Пит и Кейт, вам возвращаются шесть хрустальных винных бокалов, впрочем, сейчас это одиннадцать винных бокалов, поскольку Мэдди и Воган заправляются на той же станции, что и вы.

Эту шутку смогли оценить гости, помнившие бесконечные акции автозаправок, выдававших призовые бокалы. Но Дилли хохотала вместе со всеми, пусть и не имела ни малейшего представления, о чем толкует Гэри.

А Гэри на полную катушку воспользовался шансом обрушить на аудиторию весь свой запас острот. Я вскоре перестал улавливать смысл слов, хотя прекрасно все слышал. В нужных местах я хихикал вместе с остальными, но сознание регистрировало сотни других деталей: отстраненный интерес, с которым Джейми разглядывал этих забавных взрослых; узел на веревке, поддерживающей шатер; след самолета в небе. Я видел друзей, с которыми пришлось заново знакомиться; школьных коллег; соседа в неизменном галстуке, чье имя, боюсь, никогда не смогу запомнить. И Мадлен – улыбающуюся, с букетом роз, кивающую шуткам Гэри или шутливо негодующую. Прикрыв глаза, я чувствовал солнечное тепло на лице, его сияние проникало сквозь сомкнутые веки, и мелькание разноцветных пятен и спиралей мягко уносило меня далеко отсюда. И внезапно – огромный пласт моего прошлого вломился в пространство праздника, без всякого приглашения цепочка воспоминаний возникла в голове. Я растерянно заморгал, голова кружилась, я почувствовал, что стремительно схожу с ума.

У меня была другая женщина.

Когда мы с Мэдди еще были вместе, я изменял ей. Я врал про позднюю работу и выходные в Париже. И теперь мне стали известны подробности.

Ее звали Иоланда; молоденькая маленькая брюнетка, учительница французского в школе. Она вернулась во Францию, и мы оба решили, что на этом наши отношения должны закончиться. Но целый месяц я тайком встречался с ней после работы, а Мэдди плел что-то про школьные спектакли и совещания. Я был настолько самоуверен, что даже отправился на школьную экскурсию в Париж вместе с Иоландой и пробирался в ее номер в отеле, когда остальные засыпали.

Сейчас, после всего случившегося, я стоял здесь рядом с женщиной, которую люблю, и ужасался собственному предательству. Мой роман закрутился в тот период, когда мы с Мэдди уже не могли нормально общаться, уже несколько месяцев у нас не было секса, и мы фактически перестали быть мужем и женой. Но если я считал это достаточным оправданием, почему тогда скрывал эту тайну так глубоко, что она всплыла самой последней из утраченных воспоминаний?

Гэри уже завершал свое комическое представление, объясняя смысл новых обетов, которые мы с Мэдди собирались дать друг другу. Мэдди поймала мой взгляд и изобразила страдальческую улыбку. Моя дочь восторженно хлопала в ладоши, ведь у ее родителей был такой веселый и романтичный праздник. Джейми, видя, как я потею на этой импровизированной сцене, поощрительно вскинул вверх большой палец.

Прочие подробности моего романа как-то спутались в сознании. Помню только давящее чувство незаконности происходящего, охватившее меня в самый первый раз. Было очень много убедительных причин не заниматься сексом с этой француженкой, но все аргументы перевесил неопровержимый факт: вот она лежит тут передо мной, абсолютно обнаженная. В сложном балансе мужской психики случаются моменты, когда пенис легко берет верх над подсознательным, душой и чувствами.

Помню, как впервые явился домой после секса с другой женщиной и гадал, заметит ли Мэдди. Может, мгновенно все прочтет в моих глазах или услышит, как я бормочу во сне чужое имя? Но мы уже давным-давно не смотрели в глаза друг другу, и чересчур много враждебности носилось в воздухе, чтобы антенны Мэдди смогли уловить смутное раскаяние. И сам я не мог признаться. Она уже столько раз проклинала меня, а я – ее. Узнай она об измене, все стало бы еще хуже. Неважно, расстанемся мы или попытаемся спасти брак, в любом случае мой поступок мог погубить все. Но только если она узнает правду.

Это было тогда. Ныне же, в нашей новой жизни, она должна узнать всю правду, прежде чем мы пустимся в новый совместный путь, так ведь? Если не сейчас, то когда? В какой момент лучше рассказать жене, что ты ей изменил? Вечером, когда, проводив гостей, будем убирать грязную посуду? «Отличный день, правда? Да, кстати, у меня когда-то был секс с одной школьной учительницей». Или завтра утром, подавая чашку чая в постель? Должна же существовать какая-нибудь инструкция на этот счет? До или после того, как вы произнесете клятвы в присутствии друзей и родственников?

«Если ты немедленно сознаешься, я, возможно, прощу тебя…» Она же сама так сказала.

Гэри наконец закруглился, но, прежде чем празднество достигло кульминации, Мэдди пожелала сказать несколько слов. Она хотела поблагодарить всех, кто приложил руку к сегодняшнему торжеству. Своих родителей, Дилли и Джейми. А еще Гэри, взявшего на себя роль распорядителя. И подружку Дилли, которая включала музыку. И всех, кто принес закуски. В общем, она собиралась благодарить такое количество народу, что брак вполне мог закончиться естественным образом кончиной одного из нас, а я так и не успел покаяться.

– Гэри! – прошипел я и втолкнул его в кухню. – Гэри!

– Все в порядке, чувак, кольца у меня, только что проверял…

– Нет, погоди. Я опять вспомнил кое-что.

– Как правильно играть в футбол?

– Это серьезно. Я… – мой шепот едва можно было расслышать, – у меня была любовница.

– Ага! – широко ухмыльнулся Гэри. – И взрывы в метро тоже ты устроил. Брось, парень, тебе не удастся меня разыграть, это мой профиль.

– Клянусь тебе. Пару лет назад. Всего месяц, но я изменял Мэдди.

Он все-таки отодвинулся от открытой настежь двери.

– Твою мать, Воган. Какого черта ты мне сообщаешь об этом сейчас?

– Я только что вспомнил. И должен рассказать Мадлен! Я обязан сказать ей правду, прежде чем произносить клятву!

Мы одновременно посмотрели на Мадлен, которая в этот момент бурно благодарила соседа, одолжившего один из складных столов для фуршета.

– Ты спятил? Не смей ей ничего рассказывать. Никогда, но особенно сейчас! Не вздумай все испортить, идиот.

– Но это необходимо сделать до того, как мы дадим друг другу новые обещания. Если я промолчу, это будет обманом.

– Ну и отлично! Обман – это нормально. Ты вовсе не должен быть абсолютно честен и открыт перед своей женой. Это худшее, что можно сделать.

В решающий момент жизни я вынужден просить совета у придурка, вырядившегося Папой Римским.

– Но потом будет слишком поздно! Ложь нужно уничтожить в зародыше. Она сказала, что простит меня, если я сразу же сознаюсь.

– Да хотя бы переспи с этим ночь, обдумай как следует. Не порть ей прекрасный день. Ты же понимаешь, сегодня у вас фактически свадьба.

Аплодисменты прервали наши тайные переговоры. Настал главный момент церемонии, за которым следует символичный (без тени иронии) обмен кольцами. Я вышел следом за Гэри, который выглядел куда менее уверенным, но все же пробормотал вступление к следующей части праздника.

Мэдди чуть смущенно улыбнулась. Может, это последняя улыбка, адресованная мне, подумал я. Неплохой выбор: счастливый брак, основанный на лжи, или риск остаться в одиночестве, рассказав правду? И есть ли вообще выбор? Разве не будет этот брак лишь казаться счастливым, а она так никогда и не узнает, какую возможность упустила? И почему прекратили выдавать призовые винные бокалы за покупку бензина? Потому что это казалось намеком пьющим водителям?

– Мэдди! – прошептал я за спиной у Гэри.

– Готов? – ничего не подозревая, отозвалась она.

– Мэдди, я должен сказать тебе кое о чем, пока мы не начали. Давай зайдем в кухню.

Я говорил настолько серьезно, что это не могло не показаться уморительно смешным.

– Перестань валять дурака, ты меня смешишь!

– Это серьезно. Про нашу жизнь. Я только что вспомнил, но ты должна об этом знать.

– Воган, ты меня с ума сведешь. Замолчи!

Я качнул головой в сторону кухни, и Мэдди, заинтригованная, все же последовала за мной.

– Ну и в чем дело?

– Помнишь, когда мы уже почти не разговаривали, я ездил в Париж со школьной экскурсией? Но это была не просто экскурсия. Я ездил туда из-за другой женщины.

Мэдди поняла, что я не шучу, и никакая косметика не смогла скрыть, как стремительно она побледнела. Запинаясь, она то ли выдохнула, то ли выкрикнула:

– Как это? Как… кто она?

– Учительница французского из нашей школы. Это продолжалось всего месяц, и мы с тех пор не встречались. Это случайность, у нас ведь тогда все шло наперекосяк, и я очень, очень сожалею, но должен быть честен перед тобой.

– На свадьбе в Галилее присутствовал сам Иисус, – вещал Гэри согласно сценарию. – Он вручил счастливой паре свое отцовское благословение и подарочные сертификаты ИКЕА…

– Мэдди, ну скажи же что-нибудь. Это никогда не повторится, обещаю. Но мы оба тогда были так несчастны, и я как будто нажал кнопку самоликвидации.

Но Мэдди молчала, и лишь тонкая черная струйка потекшей туши побежала по щеке.

– Итак, Воган и Мадлен, выйдите вперед, пожалуйста! – воззвал липовый священник. – Давайте, давайте, не стесняйтесь! – Гэри практически вытолкал нас из кухни. – Что ж, если какой-нибудь человек или золотистый ретривер знает о препятствиях, из-за которых этот мужчина и эта женщина не могут быть разлучены в греховном разводе, пускай скажет сейчас или навеки оставит их в покое.

Мэдди стояла словно оглушенная.

– Джек Джозеф Нил Воган, берешь ли ты Мадлен Роз Воган в законные бывшие жены, чтобы жить во грехе отныне и навеки? Клянешься ли замечать ее новую прическу и признавать, что она тоже имеет право выбирать автомобильные маршруты?

– Я… да. – Я покосился на Мадлен – ну хотя бы слез не видно.

Но Дилли явно углядела, что мама плакала, и почувствовала, что здесь что-то не так, хотя все можно было списать на эмоциональность ситуации.

– А ты, Мадлен Роз Воган, берешь ли Джека Джозефа Нила Вогана в законные бывшие мужья, чтобы жить во грехе отныне и навеки? Клянешься ли терпеть его и приспосабливаться к нему? Не использовать его бритву для своих подмышек? Смеяться над шутками, которые уже сто раз слышала? Притворяться, что тебе интересны его теории насчет того, что было бы, завоюй Гитлер Афганистан?

Повисло молчание. Подсказка Джин «Да» из последних рядов – не в счет.

– Она забыла свои слова, леди и джентльмены, – такой волнительный день… – Гэри слышал, как мы шептались в кухне, и подозревал худшее. – Просто скажи «Да», – пробормотал он.

Все смотрели только на Мэдди – чуть ли не шевелили губами, подсказывая ответ. Гэри безмятежно улыбался гостям, словно подобные паузы в порядке вещей и церемония вот-вот продолжится.

– Она передумала! – раздался пьяный возглас кого-то из гостей, и жена тут же ткнула его в бок, догадавшись, что благоверный, похоже, прав.

– Не спеши, Мэдди, это важное решение… – Голос Гэри звучал серьезно, и, кажется, сейчас он говорил искренне.

Мэдди подняла голову, и вздох облегчения прокатился по саду.

– Ты… ты… – она смотрела только на меня, – ты СКОТИНА!

Кто-то в толпе попытался выдавить смешок, как будто эта сцена была частью представления, но вышло неубедительно.

– Ты абсолютно конченый ублюдок! – И вот тут она разрыдалась в голос и швырнула букет мне в лицо. – Видеть тебя не хочу до конца своих дней!

Она вбежала в дом, и через несколько секунд до онемевшей публики донесся звук хлопнувшей парадной двери.

Подружка Дилли должна была включить музыку по окончании церемонии, но, разволновавшись, нечаянно нажала на кнопку, и зазвучала «Она любит тебя» в исполнении «Битлз». Я не знал, куда глаза девать, но в итоге попытался ободряюще улыбнуться сыну, который смотрел на меня с яростью ребенка, преданного собственным отцом.

– Твою мать! – подвел итог Гэри. – Только не это! Опять!

Глава 24

После ухода Мэдди вечеринка угасла. Основная идея «Правда, забавно, что они опять вместе, не успев толком развестись?» утратила свой ироничный оттенок, как только невеста швырнула букет в лицо жениху, проорала, что не желает его больше видеть, и в рыданиях умчалась прочь. Гэри попытался сгладить впечатление парой заранее подготовленных шуток, но даже он понял, что момент упущен. Я кинулся за Мэдди, но она схватила ключи от машины и рванула с места со всей агрессивностью, на которую способна «хонда-джаз».

Инстинктивно Мэдди бросилась за утешением к подругам, но быстро вспомнила, что все ее подружки сейчас веселятся у нас в саду с ее неверным партнером. Поэтому она завернула на парковку супермаркета, где мойщик машин заявил, что у нее очень грязный автомобиль, – и тут она разрыдалась еще раз.

Гости расходились, смущенно бормоча «спасибо» и уверяя, что большая часть вечеринки вполне удалась. Кто-то даже прихватил с собой старые свадебные подарки. А вечером заехала Джин, чтобы собрать кое-какие вещи Мэдди, и объяснила детям, что их мамочка пару дней поживет у своей мамочки, но обязательно им позвонит.

– Мне бы только поговорить с ней, – взмолился я. – Не могли бы вы передать, что нам необходимо поговорить?

– Ей просто нужно сейчас немного личного пространства, Воган. Такое в каждой семье случается…

Я обдумал ее слова и пришел к выводу, что такое случается вовсе не в каждой семье. Муж и жена расстались, у него случился приступ загадочной болезни, закончившийся тотальной амнезией; он провел неделю в больнице, никем не узнанный; потом увидел свою жену словно в первый раз и влюбился; блефовал на судебном слушании, передумал разводиться и заново завоевал свою жену. А на вечеринке в честь начала новой жизни вспомнил, что когда-то изменил ей, во всем признался, и она порвала с ним.

Мэдди отсутствовала дольше чем пару дней, и я превратился в обычного задерганного одинокого родителя, который отправляет детей в школу, мчится на работу, потом мчится с работы, готовит ужин и не в состоянии помочь детям с домашними заданиями по математике. Вечерами мы усаживались «на часочек посмотреть телик», а спустя несколько часов дети расталкивали меня, задремавшего на диване, чтобы сообщить, что они идут спать.

Джейми и Дилли регулярно разговаривали с мамой по телефону, но не задавали вопросов, что будет дальше.

– Что ты хочешь – пасту с тунцом или сосиски с картошкой? – спросил я Джейми уже на второй вечер.

– Что угодно, – пожал плечами сын.

– Ну выбери что-нибудь одно. Паста?

– Ладно.

– Или все-таки сосиски с картошкой?

– Пойдет.

– Так что именно?

– Что угодно.

– Дилли, – шумно вздохнул я, – а ты что предпочитаешь?

Бедняжка Дилли изо всех сил старалась разрядить атмосферу и быть максимально покладистой.

– Мне все равно, – нервно пролепетала она.

Мэдди каждый вечер звонила Джейми на мобильный. Проворчав несколько дежурных слов, он передавал трубку Дилли, которая за первые дни исчерпала лимит бесплатных звонков. Я писал Мэдди сообщения и письма, но она до сих пор не смогла себя заставить поговорить со мной.

Я предложил Мэдди вернуться домой, к Дилли и Джейми, но в своем разгневанном состоянии она расценила это как мое нежелание заниматься детьми, чтобы иметь возможность ухлестывать за очередной молоденькой учительницей.

Гэри и Линда приглашали меня на ужин. Я узнал, что они пытались разговаривать с Мэдди обо мне и подчеркивали, в мою защиту, что я, по крайней мере, не стал скрывать горькую правду.

– Да, это было ошибкой, он так и твердит, – говорила Линда, – но ведь не каждый мужчина смог бы признаться…

– Я бы ни за что не признался, – уточнил Гэри. Но у него были свои причины для депрессии. Он сообщил, что решил-таки закрыть «ТвоиНовости». – Я думал, это будет круто. Надеялся, мы растопчем Мердока.

– Э-э, он все же довольно влиятельная фигура. В медиамире, я хочу сказать…

– Моя идея не сработала. Люди не новости размещают, а просто вранье всякое.

– Да, в отличие от журналистов из таблоидов?

– А мне нравилось. – Линда пыталась защитить проект. – Там был очень забавный клип про шимпанзе со шлангом…

– Линда! Идея была не в этом!

– То есть ты закрыл сайт?

– Я разместил сообщение, что ресурс закрывается. А какой-то шутник написал другое сообщение, что, мол, моя информация – это розыгрыш, а на самом деле «ТвоиНовости» куплен CNN, и теперь все в чате беснуются от восторга.

– В этом проблема мнения большинства. Толпа иногда ведет себя исключительно глупо.

Последняя встреча с доктором Левингтон, которая сообщила, что собиралась звонить мне, узнать, как обстоят дела с моей амнезией, «но представляете, как забавно – забыла! Какой все-таки удивительный орган – человеческий мозг!» Мы поболтали немного, потом она спросила, не появилось ли новых важных воспоминаний. Но я, поколебавшись, решительно ответил: «Нет, никаких». Самое любопытное, что, наверное, стоило бы ей рассказать, ведь из всех воспоминаний это первое, которое возникло, а потом опять пропало. Я ясно помнил момент, когда вспомнил об измене, но сейчас отношения с Иоландой, поездка в Париж представлялись просто каким-то размытым пятном. Как будто подсознание решило, что бестактно задерживаться на столь постыдном эпизоде.

Керамическая голова на столе доктора, судя по всему, пережила катастрофу – была расколота, а потом кое-как склеена.

В итоге доктор Левингтон объявила:

– Что ж, полагаю, мы больше ничего не можем для вас сделать. Ступайте и спокойно живите всю оставшуюся жизнь.

Я давно уже решил, что обязательно загляну к Бернарду, как только окажусь в больнице. Надо было зайти раньше, но из-за своей житейской суматохи я так и не выбрался до сих пор. Прямо слышу, как он усмехается: «Лучше поздно, чем никогда!»

– Бернард? – рассеянно переспросила доктор Левингтон, когда я поинтересовался, где могу его найти.

– Ну, помните, Бернард? Болтливый такой мужик, лежал на соседней койке. У него была опухоль мозга, но он все говорил, что не позволит ей себя прикончить.

– А, да, этот! Нет, боюсь, вы не сможете с ним повидаться.

– Его выписали?

На четвертый день чистилища мне позвонил отец Мэдди. Рон предложил встретиться в «Гуманитарном кафе» в Британской библиотеке. Он не сказал зачем, но выбор места несколько обнадеживал. Если он собирался начистить мне физиономию за оскорбление дочери, Британская библиотека – не самое подходящее для этого место.

Я не бывал прежде в этом святилище культуры и, пересекая просторную площадь, чувствовал себя юным студентом. На меня сверху вниз смотрела огромная бронзовая статуя. «Иссак Ньютон, по рисунку Уильяма Блейка» – два выдающихся ума на противоположной стороне шкалы по отношению к моему ненадежному клочку студенистой плоти. Наверху эскалатора открывался вид на застекленное хранилище. Миллионы книг, все знания человечества заключены здесь, и чувство благоговения охватило меня. Отовсюду звучали приглушенные перешептывания студентов и академиков.

Рон уже ждал меня и поднялся навстречу пожать руку. Никакой враждебности от него не исходило, но мне все равно неловко было смотреть ему в глаза.

– Воган, спасибо, что пришел.

– Да пустяки. Как Мэдди?

– Почти не выходит из своей старой детской. Мама приносит ей еду, оставляет поднос у кровати, а через несколько часов забирает…

– Да уж…

– Знаешь, Джин не любит, когда я путаюсь у нее под ногами, поэтому я решил съездить в Лондон, немного почитать о твоих медицинских проблемах. Надеюсь, ты не против?

Боль разочарования пронзила меня – оказывается, он проделал весь этот путь, просто чтобы поболтать о моей амнезии. Я-то надеялся, что он принес весточку от Мэдди, что ему поручена дипмиссия по восстановлению дружественных отношений.

– Кажется, мне удалось обнаружить несколько интересных случаев, – сообщил он.

Я лишь равнодушно кивал – я давно уже прочел все, что известно о ретроградной амнезии.

За соседним столом юная парочка не сводила глаз друг с друга. Видимо, настолько влюблены, что не в силах разлучиться даже для еды, поэтому две соломинки, опущенные в один стакан, вытягивали кофейный фраппе.

– Не могу сказать, что эта история в точности повторяет твой случай, но, полагаю, ты должен о ней знать. – Он разложил на столе несколько страниц, скопированных из разных книг и старых журналов. – В 1957-м некий бизнесмен из Нью-Йорка пережил нечто подобное. У него была очень нервная работа – руководитель, от решений которого зависела судьба миллионов долларов, в общем, постоянный стресс. И вот однажды он пропал, а когда его через неделю отыскали, то не помнил, кто он и чем занимается в жизни.

– Ну, непосредственно об этом случае я не читал, но знаю о многих таких же.

– Ага, и так же, как ты, этот джентльмен мало-помалу восстанавливал память, пока не пришла пора возвращаться к работе, но правление выступило против.

Студент вытащил свою соломинку и любезно предложил подружке слизнуть сладкую пенку.

– Но когда он вроде уже вернулся в нормальную жизнь, внезапно вспомнил, что обманул собственную компанию. Он страдал от чувства вины, во всем признался и подал в отставку.

– Простите, Рон, не понимаю, как это может мне помочь? Я ведь тоже самое страшное вспомнил в финале. Мало утешения в том, что могло быть и хуже…

– Я просто подумал, что это может иметь отношение к твоему опрометчивому поступку в Париже.

Я густо покраснел, услышав такое определение из уст собственного тестя.

– М-да, самое смешное, что я о нем больше ничего не помню. В день праздника воспоминание было таким же ярким, как прочие. Но отчего-то опять стерлось в памяти.

– Но это же и есть один из симптомов!! – радостно воскликнул Рон. – Вот послушай. Компания провела расследование, и оказалось, что все – неправда. Никакого мошенничества не было, это ложная память!

Никогда еще не видел Рона в таком возбуждении.

– Ложная память? Каким образом?

– Дело в том, что в глубине души он боялся возвращаться к стрессу и тревогам своей прежней жизни и подсознательно искал оправданий, чтобы избежать самого последнего шага.

– Откуда вы все это раздобыли? – Я начал перебирать бумаги Рона.

– Из книг. Из книг, хранящихся в этой библиотеке. Ты же говорил, что прочитал все, что написано по твоей проблеме?

– Да, но в Интернете.

– Эти исследования довольно давние. Думаю, монографии были написаны задолго до появления медицинских онлайн-журналов. В библиотеке можно найти поистине увлекательные вещи.

– Вы хотите сказать, что есть и другие случаи?

– Конечно – взгляни. Вот очень интересная книжка по психиатрии, изданная еще в 1930-е. Член городского совета в Линкольне признался, что убил женщину, которая, как выяснилось, была жива и здорова.

– Не понимаю…

– Пациенты не выдумывали свои воспоминания, они действительно считали, что совершили преступление.

Я торопливо просматривал страницы, пестрящие малопонятными терминами. Давно известная психиатрическая теория заключалась в том, что эти люди переживали вспышки ложной памяти по тем же самым причинам, по которым они прежде заработали амнезию. Не в силах справиться с напряжением или угрозой неудачи, мозг предлагал экстраординарное решение: стереть воспоминания о полной стрессов жизни или создать новые, которые не позволят вернуться к ней.

– Я рассказал коллеге в школе, по какой причине мы с Мэдди вновь расстались, – задумчиво проговорил я. – Он удивился и сказал, что Иоланда никогда не ездила с нами в Париж. И вообще к тому моменту уже уволилась. Я решил, что он все перепутал.

– Кажется, твой мозг опять сыграл с тобой шутку.

– Рон, но это же прекрасно! Меня словно из тюрьмы выпустили! У меня не было никаких интрижек на стороне! – чуть громче, чем необходимо, воскликнул я, и две пожилые дамы за соседним столиком разом уставились на нас. – Я не изменял своей жене! – сообщил я дамам. – Невероятно. Мэдди в курсе?

– Да, я рассказал ей вчера вечером.

– И что она сказала?

– Предложила встретиться с тобой.

– Но она рада?

– Скорее задумчива. Она сказала: «Выходит, Воган и не изменял, и…»

– Великолепно!

– «…и он просто полный псих».

– М-да…

По соседству загремели стулом. Неосторожное слово или жест обидели девушку, она вскочила и выбежала из кафе, а растерянный парень бросился следом.

– Вы расскажете ей, что Иоланда вообще не ездила в Париж? Расскажете, что я теперь ничего не помню про этот роман? Это ведь подтверждает мою невиновность, правда? Пожалуйста, расскажите ей обо всем и попросите позвонить мне.