За руку с ветром Джейн Анна

– А ты молодец, Бурундучка, – и вдруг насмешливо обратилась ко мне: – Окрутила такого лапочку!

– Аладдин? – произнесла я с изумлением, разглядывая хрупкую красотку с кукольным личиком. Мелкая воровка запомнилась мне иначе – вертлявая неряха в кепке, красном спортивном костюме и жуткими манерами. И тут я вспомнила эту зеленоглазую куколку – это ведь она тогда сунула мне в кафе записку! – Так это ты! Ты та девчонка из кафе! И ворюга! Это ты у того мужика все увела! Это все ты! Нет-нет, не приближайся ко мне, – попятилась я от Аньки, видя, как хищно сверкнули ее глаза – кажется, она хотела обнять меня, чтобы опять, наверное, лишить чего-нибудь.

– Какая ты шумная, Бурундучка, – надулась Аладдин.

– А ты подлая, – не осталась я в долгу. – Не сказала нам, кто Ник на самом деле!

– Вот это на-а-аглость, – с восхищением протянула блондинка, качая головой. – Вы Аньку чуть не подставили, под горячую руку Никки едва не отравили, еще и не довольны! И вообще, Бурундучиха, я вам записку передала? Передала. Предостерегла? Предостерегла. Так что ты еще от меня хочешь?!

– Аладдин, ты умничка, все сделала правильно, – провел по ее спине рукой Дэн, и та сразу растаяла.

– Дэнчик, – заворковала карманница, которая, судя по всему, была еще и отменной актрисой, – ты такой славный. Иногда я думаю, что тебя нужно украсть.

– Эй-эй, – забеспокоилась я, видя, как широко улыбается Анька моему Дэну, повиснув на его руке. Теперь даже ее кукольный благопристойный образ не мог скрыть ее истинную сущность. – Отстань от него!

– А что? Мы ведь Чип, Дейл и Аладдин, одна команда, – дразня меня, заявила девушка.

– Аладдин из другого мультика, – не любила я отступать. – Иди, ищи свою Жасмин, джина, мартышку с попугаем…

– У меня уже есть Жасмин, – вдруг хихикнула Анька, отпуская, наконец, смеющегося Смерчинского. – Помнишь, как ты пошутила, Бурундучка? И мне нужно спешить, да, а то моя зеленовласая Жасмин меня найдет, – явно имела в виду она Черри, с которым провела весь вечер и полночи. Мне стало смешно.

– Ладно, пока-пока, дети мои. И держите в секрете то, что знаете об Анечке.

Она быстро пожала руку Дэну и схватила за ладонь меня, мило улыбаясь.

– Удачи, – сказал Смерч. Он говорил простые вещи, но так искренне, что невольно хотелось улыбаться ему в ответ. И как у него так получается?

– Спасибо, если ты желаешь удачи, Денис, она меня находит, – заявила ему уже другим, взрослым голосом Аня, мгновенно преобразившись. – Кстати, я слышала про дела Пристанских. Братик Андрейки больше не угроза для вас. – Карманница-актриса так фамильярно назвала главу ОПГ, будто была с ним отлично знакома. – Похоже, все будет тип-топ? – подмигнула она ему, помахала мне и, напоследок оглянувшись на подъезд, заспешила к своей машинке, стуча каблучками.

– Вы скоро там? – вновь заорал черноволосый друг Смерча из своей машины. – Сколько мне вас ждать?

Так я и оказалась в машине Челки, в которой, между прочим, сидела та самая кислая брюнетка из клуба поклонниц Дэна, что однажды наехала на меня в парке.

Я ее помнила очень хорошо, не потому что я злопамятная, а потому что любой запомнил бы, как ему говорили гадости или пытались сделать подлянки. Сейчас, правда, девица ничего не делала, сидела без движения, поджав тонкие губы, и смотрела в окно, хотя я чувствовала ее нелюбовь ко мне, но, честно говоря, мне было все равно. Не нравлюсь ей – ее проблемы. Изредка к ней обращался Челка, и девушка, которую звали Таня, нехотя отвечала ему. Подружка она его, что ли? А, впрочем, все равно. Я сделала вид, что не знаю ее, она, впрочем, поступила также.

– Как дела, подставщик? – спросила я у водителя, усевшись сзади, как раз позади него.

– Не клево. Я за рулем, – отвечал тот, обрадовавшись мне. Я бы тоже наедине с этой фанаткой Дэна заскучала бы. Как тут еще все плесенью не поросло от ее кислого взгляда? Может, прозвать эту девицу Плесенью?

– Спасибо тебе, – обратилась я к водителю, кое-что вспомнив.

– Это за что? – не понял простодушный Челка.

– За видео в Интернете! Я до сих пор хочу пожать тебе что-нибудь в знак благодарности. Шею, например, – кровожадно потянулась я к парню. – Я, как увидела то, что ты снимал, кролик безухий, так, чувствую, у меня пальцы и задрожали.

– От чего? – отпрянул в сторону Челка. – Это не я!

– От большой любви, – пояснила я. – И судорожно стали воздух сжимать. В поисках твоей шеи.

– Большая любовь у тебя должна быть только ко мне, Машенька, – заявил тут же Смерч, ловко перехватил мои руки, дабы они не нанесли вреда Челке, и заставил меня подвинуться, таким образом, оказавшись позади водителя и обезопасив его от меня. Впрочем, я была сегодня доброй и довольной и рядом с Денисом совсем расслабилась, почти простив этого наглого шляпника.

Машина попыталась выехать с парковочного места, и только несколько сантиметров спасли ее от столкновения с тачкой по соседству. Плесень покачала головой, Челка выругался, Дэн засмеялся, а я изобразила традиционный фейспалм.

– Как вас занесло на фест вдвоем? – поинтересовался Смерчинский.

– У нас свидание такое, – хмыкнув, отозвался Челка. – Облегченная версия известной формулы. Романтика, кола и панк-рок. – Он стал рассказывать какую-то наиглупейшую, но смешную историю про ограниченного в умственных ресурсах байкера, одарившего их билетами в ВИП-зону. Девица только глаза закатывала.

Челка оказался не только веселым рассказчиком, но и забавным водителем – он несколько раз не туда заворачивал, путал улицы и потешно злился, так, что даже железобетонная Таня позволила себе улыбнуться. Когда Челка во второй раз повернул не туда, Дэн любезно предложил ему свои услуги живого навигатора, подсказывающего дорогу, однако водитель психанул (видать, сказалось, что сегодня он не мог употреблять алкоголь, ибо был за рулем – об этом он ныл полдороги) и сказал, что сам разберется. Нам троим только и оставалось, как наблюдать за тем, как Челка, то и дело ругаясь, мотался по дорогам в неправильном направлении. В конце концов, навеселившийся Смерч все же взял дело в свои руки, начав командовать, как ехать и куда заворачивать, а уставший Влад подчинился такому произволу.

Меня решили завести первой, и старенькая неторопливая машина Челки въехала в наш сонный двор, припарковавшись так, что чуть не въехала на бордюр.

– Пойдем, провожу, Бурундучок, – вышел из машины Дэн, потянулся, разминая мышцы, и открыл дверь мне. Челка с сигаретой в зубах тоже вылез на улицу. Плесень присоединилась к нам, ежась от ночной прохлады. Челка тут же предложил ей свою рубашку, но она, стрельнув глазами на моего Смерча, отказалась.

– Как на улице классно, тепло. Я не хочу домой, – заартачилась я. Плесень недовольно посмотрела на меня. Видимо, желала, чтобы я поскорее убралась с поля ее зрения.

– Правильно, – поддержал меня Челка. – Лучше тусоваться дальше!

– Тебе бы только тусоваться, – недовольно произнесла брюнетка рядом со мной, но сказала она это так тихо, что он не услышал. Какая они… интересная пара. Сдержанная железная леди Таня и развязный Челка, которого, как я выяснила, зовут Влад – именно так обращалась к нему эта самая Таня. Странно, но ее присутствие меня раздражало не так сильно, как могло бы, и даже немного веселило. Забавно было наблюдать, как при Смерче она ведет себя паинькой, разговаривает с ним мило и вежливо, опуская ресницы вниз, но стоит мне только демонстративно обнять его – сердито щурится.

– А что? Может быть, я хочу расслабиться! – с легкой душой принялась рассуждать я, переводя взгляд с темных окон своей квартиры на Дэна. – У меня, может быть, депрессия была. Я хочу позитива!

– Я тоже хочу, – заявил Челка. – У меня день сложный был! Эй, ребятки, а может, катанём по ночному городу? Бензина много еще.

– Втроем? – с какой-то странной нежностью, которая мне не понравилась, взглянула Таня на Смерча, и я тут же положила руку на плечо Дэна, показывая столь незамысловатым действом то, что он – мой. Денис поцеловал меня в макушку. Я разулыбалась.

«Моя личная собственность», – возвестили окружающий мир неутомимые головастики.

– Зачем втроем?! – возмутился Челка и тоже попытался обнять Плесень, но та его оттолкнула. – Вчетвером!

И как бы ни пытался отвести меня домой Дэн, я все же уговорила его на ночную прогулку, пригрозив, что свадьба у брата затянется на пару недель или даже месяцев. Мы залезли в машину, и никто из нас не заметил ничего и никого подозрительного. Челка и Плесень не знали, чего ожидать, я потеряла бдительность, а Смерч, не спавший едва ли не двое суток, не обратил внимания на серую машину, припаркованную неподалеку.

Челка немного покатал нас по близлежащим улицам, чуть не въехав в столб, а после вырулил на широкий проспект, на котором и ночью было довольно оживленное движение. Мы ехали, слушали музыку и веселый рассказ Челки про какого-то там их с Дэном общего знакомого, приправленный пошлыми шуточками, а сам Смерч больше молчал. Кажется, он устал и всю дорогу просидел с закрытыми глазами, положив голову мне на плечо, а я перебирала его волосы, и внутри у меня все пело от ощущения небывалого праздника. У постоянных обитателей моей головы был фееричный праздник. К ним в гости забежала чудесная ящерка.

Дэн почти заснул, когда зазвонил его мобильник. Он вздрогнул от неожиданности и тут же вытащил его из кармана бридж. Пару минут он говорил с Черри, который, как оказалось, потерял свою ненаглядную спутницу и теперь решил разузнать, нет ли ее вдруг в машине Смерчинского? Тот, естественно, сказал, что нет, и добавил, что Анечка уже уехала на своем личном транспорте, и это Черри, по-моему, разозлило не на шутку. Кажется, несносная двуликая Аладдин с ним развлекается. Так и надо ему! Вот выбрал бы он мою Маринку, так не мучился бы, а раз повелся на эту карманницу с повадками безумного шляпника, пусть теперь мучается! Кстати, как потом оказалось, в этот день, вернее, ночь, он Аньку не нашел, поехал домой и обнаружил там Ланде и Марину, но это уже другая история.

Сонный Дэн не успел дослушать вопли негодования друга – его мобильник издал жалобный писк и разрядился. Экран погас.

– Добро пожаловать в клуб телефонных неудачников, милый, – шутливо поприветствовала я его – мой телефончик тоже успел разрядиться. – Хотя тебе же всегда везет… Вдруг тут зарядка обнаружиться, а?

– Я всю свою удачу потратил на тебя, – прошептал мне на ухо Смерч. От его дыхания мне стало дико щекотно, и я засмеялась. Это привело брюнетика с приветиком в восторг. Оживший Смерчинский начал играть со мной и щекотать, а я стала вырываться и вскоре оказалась прижата спиной к сиденью.

– Ну не в машине же, – выразительным голосом сказал Челка и издевательски захохотал, смутив меня – я попыталась оттолкнуть Дэна. – А у меня тоже батарея села. Тупые смартфонишки. На день не хватает. Да, Танечка? Чего грустишь? – обратился он к Плесени, которой не нравилось то, что происходит на заднем сиденье.

– Ничего, – дернула она плечом. Правильно, милая, правильно, Смерчинский – мой, а не твой! Кисни дальше. И вообще, обрати внимание на челкастого! Он тебе скоро подмигивать обоими глазами начнет!

Пока мы развлекались не самой умелой ездой, выехав за черту города и разогнавшись по трассе, постепенно начало светать. И хотя восточная половина неба только-только пробуждалась от ночного забвения, было понятно, что заря будет яркой. Какой-то особенной.

– Я люблю рассветы, – задумчиво произнесла я, и мы с Владом совместно решили, что было бы здорово встретить начало дня на берегу реки, к тому же мы совсем близко от него. Таня и Дэн, который опять уложил буйную головушку мне на плечо, восприняли это предложение без особого энтузиазма, а вот мы с челкастым прямо-таки загорелись идеей.

– Тут же неподалеку отменное место есть, оттуда рассвет круто встречать. Щас я вас мигом домчу! – сообщил водитель, несколько неуклюже разворачивая машину.

– Что ж, веди, Сусанин, – отозвался Смерч, так и не открывая глаз. Знал ведь, что поедем по прямой трассе!

– И поведу! – задорно сказал Челка и даже нажал на газ. По днищу тут же что-то протестующее застучало.

На место, откуда, по словам Влада, было круто встречать рассвет, приехали мы быстро – спустя несколько минут. Мы оказались на высоком берегу, где одна река впадала в другую. Именно здесь несколько сотен лет назад казаки во главе с воеводой – основателем города выстроили старый острог, который впоследствии и получил статус города. Правда, потом острог сгорел, и его было решено перенести подальше, туда, где сейчас находится географический центр нашего замечательного индустриального поселения. В конце девяностых губернатор решил увековечить память основателей, и на месте старого острога сделали набережную с бронзовым изваянием символа города. Говорят, хотели сделать музейный комплекс под открытым небом, реконструировав самострог, но на это не хватило денег. Однако, и без музея это местечко было довольно популярно у местных. Многие свадебные картежи в обязательном порядке заезжали сюда, чтобы повязать ленточки на кованые перила и сфотографироваться на фоне реки, холмов или памятника. А мы приехали сюда встречать рассвет. Никого, кроме нас, на набережной, конечно же, не было.

Дэн, наконец, поднял голову и осмотрелся, пытаясь сориентироваться. Он был такой растрепанный, сонный и, как ребенок, недовольный тем, что ему приходиться вставать, что я умилилась. Все-таки Дэнка и правда похож на большую дружелюбную собаку шоколадного цвета.

– Мы как раз вовремя, – довольно сказал Челка, заворачивая на пустую парковку перед набережной. – Выходите, ребятки. Я довез вас до неба.

Я и Денис первыми оказались на улице, уже привычно держась за руки. Здесь, за городом, даже дышать было легче. А еще мой взгляд, как магнитом, притягивал необычайно яркий алый рассвет, который растекался на востоке неба, как кровь из раны на светло-грифельной рубашке. И я не думала, что под таким прекрасным небом нас может поджидать опасность.

В эти минуты я была пьяна от своих чувств и хотела только одного – чтобы время вокруг нас остановилось, пусть не навсегда, но хотя бы на несколько часов.

Утро настало как-то неожиданно. Когда Марина распахнула один глаз, то сразу поняла, что находится не дома, а в совершенно незнакомом месте, хорошо освещенным солнцем, нагло лезущим сквозь каждый квадратный сантиметр стекла. Она лежала на боку, касаясь спиной какой-то подозрительно теплой стены, а подушка под ее головой была узкой и жесткой. Еще у нее слегка побаливала голова, да и во рту было пустынно сухо.

«Где это я?» – опасливо подумала девушка, боясь открыть второй глаз и с трудом вспоминая, что она, кажется, напилась вчера, и вроде бы последнее место, куда она попала после рок-феста, – это квартира придурка Черри. Но почему она лежит в этой постели? Ее сюда кто-то принес, что ли? И почему…

«Почему я раздета?!» – еще одна глупая, дрожащая мысль пролетела в ее голове вихрем от уха до уха, взорвавшись сказочным фейерверком, и тут Марину ждало еще одно потрясение. Ей показалось, что она слышит чье-то мерное дыхание, и у нее по телу прошелся самый настоящий электрический ток. Почти тут же до нее, сквозь головную боль, дошло, что она в кровати не одна, а позади нее не стена, а чья-то грудь.

«О, Боже, нет! Я что, с парнем?!» – страшным громом раздалось в ее голове. Марина дернулась, понимая, что под головой у нее вовсе не подушка, а чье-то мужское жесткое, не слишком широкое предплечье.

«Неужто напилась и этот гад зеленый мною воспользовался?» – едва сдерживая слезы, подумала она, помня его слова про одну ночь.

Девушка осторожно обернулась на того, чья рука лежала у нее под головой, и едва сдержалась от крика ужаса – рядом с ней сладко спал Ланде. Белые волосы разметались и закрывали пол-лица.

Брюнетка тут же вскочила.

«Твою ж кикимору», – шокированно глядела на парня она, машинально кутаясь в тонкое прохладное и огромное одеяло, зажимая его края в кулаки чуть выше груди. Марина не была глупой девочкой – до нее быстро дошло, что ночью у них с Микаэлем явно что-то было! Да и тело вопило и всячески, как только это было возможно, сигнализировало об этом.

«Не-е-ет! Этого не может быть!» – затравленно прикрыла рот ладонью брюнетка. Пальцы у нее едва ли не впервые в жизни дрожали – в такт обреченному колоколу в голове.

Испуганная девушка хотела, было, вскочить с постели, найти свою одежду и бежать, бежать отсюда подальше, как дверь, располагающаяся прямо напротив кровати, тихонько открылась, и в комнату вошла яркая высокая женщина с рассыпавшимися по плечам медового цвета кудрями. Марина молниеносно улеглась обратно на кровать рядом с Ланде, испуганно закрыла глаза, сложила руки на груди и притворилась, будто бы крепко спит.

Женщина, ничуть не стесняясь того, что в кровати под одним одеялом лежат двое, подошла к ребятам и улыбнулась. Губы у нее были накрашены ярко-алой дразнящей помадой, а в умело подведенных глазах играли понимание и коварство, присущее кокетливым барышням из светского высшего общества века девятнадцатого. Марина, наблюдавшая за красивой женщиной из-под густых черных ресниц, в душе по-волчьи тоскливо завыла.

– Ангел, вставайте, – ласково сказала женщина. – Уже половина третьего дня. – Ангел. Ангел!

У Марины затряслись поджилки. Еще никогда она не попадала в такие дебильные ситуации! И вообще, кто это такая? И что еще за Ангел-то? И как, как она вляпалась в такое? Так сильно напилась, что ли?!

«Дура, дура, дура!» – кляла она себя, на чем свет стоит.

Микаэль, лежащий рядом с девушкой и еще недавно любезно предложивший ей собственную руку в качестве подушки – обе настоящие подушки почему-то валялись на полу, недалеко от их одежды, недовольно сказал: «Не хочу, мама, отстань», перевернулся на живот и снова, кажется, заснул.

– Ангел! – возмутилась его родительница. – Как всегда! Хоть с оркестром военным его буди! Хотя бы девушку постеснялся. Ангел, вставай!

«Это его мама!» – в панике человека, возвращающегося домой по знакомой тропе и неожиданно попавшего под артобстрел, подумала Марина. Глаз она так и не открывала – ей стало очень и очень страшно. А еще и стыдно. Она повела себя, как последняя… ну, та самая, что стоит ночами у обочины.

Мама Микаэля, похоже, так не думала. Или не выказывала своих чувств. По крайней мере, она продолжала вполне дружелюбно, словно ничего страшного в этой двусмысленной ситуации не видела, будить сына и всячески укорять его перед девушкой. Актерская, творческая и свободолюбивая натура Ангелины Карловны Берг, верящая в любовь с первого взгляда и жуткую страсть на всю жизнь, не видела ничего предосудительного в том, что ее сын привел домой девушку и провел с ней замечательную ночь. В либерализме Ангелина переплюнула даже Олега Смерчинского, которого знала еще со школы. Именно из-за их дружеского общения с самого раннего детства Дэн и был знаком с Черри и Ланде.

Пока Марина старалась почти не дышать – чтобы ее не разоблачили, Ангелина Карловна выбежала из спальни сына, оставив дверь открытой.

– Паша! – позвала она громким и хорошо поставленным голосом кого-то из коридора. – Паша, или сюда!

– Что такое? – раздался спокойный мужской голос. У Марины сердце прилипло к спине. «Это еще кто?! Какой еще Паша? Господи, да покинет она эту ужасную квартиру?!»

Ей вдруг вспомнилось кое-что из того, что было этой ночью, и Марина даже вздрогнула. Если первоначально в ней жила чисто женская уверенность, что во всем случившемся был виноват этот беловолосый кретин со светлыми ресницами и бровями, то теперь она почти точно знала, что ее вины было куда больше. И ее активности. Марина вновь приоткрыла один глаз и покосилась на Микаэля. Неудача с Черри вообще напрочь вылетела из ее головы.

«Чтобы тебя… Ты что, не мог сказать мне «нет»? – думала она лихорадочно. – Глупая милаха! Или это я глупая? Бли-и-ин…».

– Паша, я не знаю, как их разбудить, – пожаловалась тем временем Ангелина Карловна мужу-режиссеру. Услышав ее голос, Марина вновь закрыла глаз, молясь, чтобы мать Ланде ушла куда-нибудь подальше.

– Да пусть спят, – отозвался Павел Аскольдович. – Лето ведь. Ты же знаешь, как мальчик не любит, когда его будят.

– Но они пропустят обед, – капризно отозвалась женщина.

– И что? Зато будут на ужине.

– На ужине не будет меня, у меня репетиция в театре. А я хочу пообедать со всеми вместе.

– Дорогая, а это вообще кто? – поинтересовался Павел Аскольдович, заглядывая в комнату. Он и сам недавно выбрался из объятий Морфея и ходил по дому в длинном темно-синем свободного покроя шелковом кимоно с вышитыми на нем драконами и иероглифами. Кимоно это было презентовано Павлу Аскольдовичу модным японским театральным режиссером, который приезжал в гости к своему российскому коллеге, дабы посмотреть его премьерную постановку по мотивам одной из пьес Кобо Абэ. Павел Аскольдович, в свою очередь, тоже посещал Японию, дабы увидеть дебют этого режиссера в русской драматургии, а именно в постановке одной из трех великих пьес Антона Чехова «Три сестры». Микаэль, кстати сказать, сопровождал отчима в этой поездке, отлично провел время, нашел себе несколько хороших друзей, а также стал виновником нервного срыва у очаровательной девушки-актрисы по имени Ая, которая воспылала к нему безответной любовью.

– Это Ангел с девушкой, если ты не видишь, милый, – сказала Ангелина Карловна почти с умилением. – Смотри, как они хорошо смотрятся.

Марина почувствовала, что сейчас сгорит от стыда – действительно, сгорит до золы, а после привидением станет являться к Ланде и, звеня оковами, как ее возможный будущий Кентервильский коллега, выть над его изголовьем, обвиняя в домогательствах невинных девушек (почти невинных) и в скоропостижных смертях оных.

– Я вижу, дорогая, у меня пока еще дальнозоркость, а не близорукость. Я все очень хорошо вижу, – все так же спокойно отозвался глава семьи. – Ох, Мика проказник, ох, проказник. Не все же Сашке водить домой девушек! Но, видимо, сердце нашего мальчика она покорила, раз он привел ее к себе. Раньше-то не водил. Интересно, это они так веселились вчера на первом этаже? Ах, это же Сашка приводил друзей. Семен Васильич из тридцать второй жаловался, что они до ночи слушали музыку. А вот я хоть слово сказал Семен Васильичу, когда его племянник-тенор распевался на весь дом? Ни слова! Ни единого! Хм, но все-таки Мика взрослеет наш, да, – сказал он себе в усы.

– Поэтому я и хочу пообедать с ними, чтобы все про девочку узнать, – прошептала заговорщически супругу Ангелина и вновь подошла к кровати, не понимая, что каждый ее шаг и каждое ее слово приближают Марину к обмороку.

– Что ж, тогда ты буди, а я пока, пожалуй, сварю кофе, – решил Павел Аскольдович и степенно удалился вниз.

– Ангел! – решительно потормошила крепко спящего парня за плечо женщина. – Подъем!

– Мама! – открыл глаза, наконец, недовольный Ланде, не замечая Марины. – Хватит называть меня Ангелом. И вообще… я спать хочу.

И он перекатился к самому краю кровати.

– Это не новость, ты всегда хочешь, – не впечатлилась его мать. – Вставай.

– Не-е-ет.

– Ангел, но как же так? Тебе не стыдно? А твоя подруга?

– Какая еще подруга? – не понял молодой человек, которому казалось, что ему всего лишь приснился дивный сон с участием Марины. Он надеялся заснуть и снова увидеть ее.

– Та, которая рядом с тобой на кровати, Ангел. Ты ведь нас познакомишь, да? – поинтересовалась его мама.

Парень с огромным удивлением поднялся, уперся руками в мягкий матрас позади себя и, увидев Марину, едва не свалился с кровати – локти его неожиданно подогнулись.

– Мама! Выйди из комнаты! – закричал он, вспомнив, наконец, все.

– Я жду вас через десять минут в столовой, – весело пропела Ангелина Карловна и, смеясь, ушла.

– Мари… Марина, – осторожно потрогал указательным пальцем Ланде плечо девушки. – Мариночка, а почему ты…

Брюнетка тут же распахнула глаза, резко поднялась и, придерживая одеяло на груди, села напротив молодого человека. Взгляд у нее пылал презрением, негодованием и страхом, а на губах застыли не слишком добрые слова.

– Доброе утро, – очень доброжелательным тоном сказал вежливый Мика.

– Доброе? Для кого оно доброе, идиот? – зашипела Марина, стараясь не повышать голос. Она все время оглядывалась на дверь – чтобы, не дай Бог, вновь не вошли родители беловолосого кретина. – Для кого, спрашиваю?! А?

– Для меня. И для тебя, надеюсь.

– Ты, – ударила парня кулачком в грудь девушка. – Ты… Ты!

– Что я? – спросил парень, и, не сдержавшись, улыбнулся – понял, что прошедшие сутки он прожил не зря!

– Ты козел! – вновь несколько раз ударила она его.

Он, думая, что она так шутит, поймал, было, ее руки, а у Марины в этот момент едва не слетело одеяло, и она, едва не взвыв, вновь прижала одеяло к груди.

– Да как ты посмел! – не сдержавшись, закричала она, но вовремя спохватилась и вновь зашипела: – Как ты вчера посмел меня это… опоить, привести сюда и устроить такое!

– Я? – упер руку в бок Ланде. – Да это ты меня весь вечер соблазняла.

– Ну, ты и сволочь, – жаждала, что парень признал себя виноватым, Марина. – Козел. Похотливый дятел. Урод!

– А ты меня еще и Микой обзывала, – покачал головой парень – волосы упали на его белокожие плечи, и Марина с тоской поймала себя на мысли, что ей вновь хочется коснуться их – и волос, и плеч. Этот парень внешностью и поведением явно выбивался из списка тех, кто нравился девушке раньше, но даже сейчас, связанная эмоциями злобы и страха от всего произошедшего, Марина продолжала где-то глубоко внутри понимать, что Мика – да-да, именно Мика, ведь ему, черт возьми, так идет это имя! – привлекает ее. И это еще больше ее злило.

– Зря, что только Микой, – отозвалась с праведным негодованием девушка и вдруг увидела красный длинный шарф. По спине у нее полетели стремительные мурашки – все из-за тех же воспоминаний. Она даже о головокружении и плохом самочувствии забыла. Да как же так?! Как?

– Да я на тебя сейчас… заявление в полицию напишу! Ну ты и дурак! Животное! Извращенец!

– Пиши, – обиженно пожал плечами парень, не совсем понимая истерики девушки. – Я тебе помогу. Можно образцы в Интернете найти.

– Он еще и издевается! – сквозь зубы сказала девушка, готовая вот-вот разреветься от обиды.

– Я не издеваюсь. Я тебя не понимаю, – спокойно отозвался Ланде.

– Не понимаешь, значит? Зачем ты это сделал?

– Что сделал? – недовольно спросил юноша. Вчера ночью им было хорошо, и она казалась нежной и ласковой, прямо как морской бриз. А теперь что случилось и почему во всем он виноват?

– Придуриваешься? – сощурилась Марина.

– Нет, – был честен парень, и гостья наградила его презрительным взглядом.

– Отвернись. Немедленно отвернись. Я оденусь, – гордо вздернула подбородок девушка, решив, что сейчас она быстренько оденется и смоется прочь отсюда, и пусть этот кошмар будет позади. И как, как она умудрилась вляпаться в такое? Уму непостижимо.

– Мне тоже одеться нужно, – зевнул Ланде. – И смысл отворачиваться, мы ведь…

– Заткнись. Ни слова больше, – предупредила его оскорбленно и смущенно одновременно Маринка. – Или я тебя удушу. Отвернись к окну и дай мне одеться.

– Как тебе угодно, – обиженно сказал молодой человек и улегся на бок, уставившись в окно. Все новые и новые подробности вчерашней ночи всплывали у него в голове, и все сильнее и сильнее ему хотелось улыбаться, желательно, удерживая в объятиях балдевший строптивый морской бриз.

«Как мне угодно… Как мне угодно! Да мне угодно сквозь землю провалиться! Он точно издевается! – лихорадочно искала свои вещи на полу Марина. – И сама-то хороша! Напилась и первой к нему приставать стала. А все этот Черри виноват. Нашел себе какую-то девицу, а я оказалась в пролете. Естественно, мне было плохо, а наш Микочка таким отличном шансом воспользовался. Нет бы отказаться! Сказать: «Марина, что ты делаешь, мы ведь друг друга не знаем почти!» И еще его предки нас застукали. Какой позор! Мамочки, что же делать-то?»

– Ты все? – спросил Микаэль с кровати. Свои джинсы он нашел у изголовья кровати и успел их натянуть.

– Да, почти.

– Я могу повернуться?

– Я скажу тебе когда, – надела футболку девушка. – Слушай… А тебя что правда зовут Ангел? – вдруг спросила Марина.

– Меня зовут Микаэль. Это имя дал мне мой родной отец, а маме оно никогда не нравилось, – поморщился парень. – Поэтому она всегда называет меня Ангел. Из-за этого мне пришлось менять паспорт.

– Почему?

– Потому что в свидетельстве о рождении и в паспорте я был записан ею, как Ангел! – сердито отвечал хозяин комнаты.

– Что за глупое имя? – Марине казалось, что она где-то что-то упускает. Что-то очень важное. – Зачем она тебя так назвала?

– Потому что ее саму зовут Ангелина. Мама подумала, что будет забавно, если сын Ангелины будет носить имя Ангел. К тому же Микаэль или Михаил – это один из высших ангелов, вернее, архангел, предводитель воинства Света. Мама считает, что с именем получилась забавная игра, и я – Ангел вдвойне.

– О, Боже мой! – поразилась девушка, вспомнив почему-то, что в переписке Черри терпеть не мог, когда она называла его ангелом. – Дурдом. Все, можешь поворачиваться. А Ланде – это что?

– Фамилия. Это моя фамилия, доставшаяся от отца. Мика, Ангел… Почему вы не можете звать меня просто Микаэлем?

– Хватит мне зубы заговаривать, идиот, – прошипела Марина, застегивая металлическую пуговицу на шортах. – Так ты признаешься, что ты решил устроить, а? Поразвлекся со мной, да? Доволен теперь? Немедленно мне отвечай!

– А тебе не понравилось? – совершенно невпопад спросил парень, поворачиваясь и глядя на любимую девушку. Он понимал – или сейчас он что-нибудь сделает, или ее потеряет.

– Понра… – тут девушка осеклась и продолжила злобно: – Понравилось ли мне? Нет! Да что за тупые вопросы! Все, я ухожу, придурок.

– Не уходи, – попросил ее Микаэль неожиданно, остановив прикосновением за локоть. – Пообедай с нами. Пожалуйста.

– Зачем? – сверкнула темными глазами Марина.

– Ты мне нравишься, – признался, наконец, Ланде. Он глубоко вдохнул воздух, прикрыл глаза, удерживая внимание на кончиках ресниц, и представил себя в образе сводного брата – Мика умел быть отличным актером, и когда он надевал маски ролей, что доводилось ему играть, то чувствовал себя иначе. Словно становился действительно другим человеком, и это выражалось в его словах, мимике, походке, даже во взгляде. Ольга, Дэн и Никита тоже были отличными актерами, но между ними и Ланде было одно существенное различие: Оля и Ник играли свои роли в жизни, притворяясь перед другими людьми, Денис – перед самим собой, защищаясь от воспоминаний, а Ланде использовал свой дар только на сцене, где перевоплощался в другого человека только ради любви к искусству. А сейчас же ему нужны были смелость и настойчивость, а эти качества можно было позаимствовать у Александра.

– Ты мне очень нравишься, – громче и тверже сказал Ланде.

– Что-что? – переспросила удивленно девушка.

– Ты мне очень нравишься, и уже давно, – вновь произнес молодой человек еще куда более уверенно, чем прежде – тембр его изменился и показался Марине знакомым, очень знакомым. – Останься. Ты не пожалеешь, если останешься. Обещаю.

– Что с тобой? – даже перестала злиться брюнетка. Вроде бы он только что был мягким и пушистым котеночком с белой меховой шубкой, а теперь показал коготки, намекая, что он не котеночек вовсе, а взрослый кот, просто миниатюрно сложенный?

– Со мной все в порядке. И да, я общался с тобой вместо Черри, – совершенно обыденным беззаботным тоном сообщил парень. – Можешь делать со мной все, что хочешь, устраивать истерики, сбегать или бить, но знай – ты мне очень нравишься.

– Что ты делал, балбес? – не поверила Марина и поняла вдруг, что Ланде говорит с ней голосом Саши. – Повтори-ка?

– По Инету и мобильнику с тобой общался я. Ты думала, это был Черри, но ты ошибалась. И да – мне стыдно и все такое, но я делал это ради тебя.

– Еще раз, – медленно проговорила потрясенная девушка, машинально перебирая длинные черные волосы, перекинутые через плечо. – Ты только что сказал, что общался со мной вместо него? Ты? Ты?

– Я. Я отлично умею подделывать голоса, – покаянно свесил голову Микаэль и чуть ближе подошел к ней. – Прости.

– Я тебя не прощу. Я тебя сейчас убью, потом убью себя, чтобы не садиться, и буду уже сама просить у тебя прощения на небе, – сказала она негромко, но твердо, пытаясь успокоить бурю в душе. – Я-то, дура, думала, ты эльф голубоглазый. А ты – обыкновенная сволочь. Значит так, умник. Ты решил со мной развлечься? Черри притворялся? А я, как дура, думала, что ему нужна! Кретин! Какой же ты… – Ее голос дрогнул.

– Попробуй меня понять, – сказал уже своим голосом Ланде. – И прими к сведению, что ты мне очень небезразлична.

– А ты мне без… – Марина осеклась – в комнату вновь совершенно не вовремя заглянула Ангелина Карловна.

– Ну что вы так долго! Давайте же обедать! – воскликнула она, встретилась с испуганным взглядом Марины и сообщила ей: – Я мама Ангела. А как вас зовут?

Воинственность девушки при виде мамы Мики куда-то пропала, и она, опустив руки по бокам, как солдатик, деревянным голосом сказала:

– Марина.

– Мариночка! – обрадовалась экзальтированная женщина. – Какое имя хорошее! Ангел, ну веди же гостью в столовую! Паша тоже очень хочет с ней пообщаться! И Сашенька уже пришел. Злой, правда – наверное, не выспался из-за своей вечеринки, но он с нами тоже посидит. Мариночка, вы знаете Сашу? Это братик Ангела.

– Знает, – кивнул Ланде, чувствовавший себя в эти минуты ужаснейшим человеком. – Мама, стой! – закричал он, видя, как Ангелина Карловна, не смущаясь, хватает Марину за руку и тащит следом за собой. – Мама!

– Не повышай голос на мать! Надень рубашку и спускайся вниз, бессовестный, – отозвалась женщина. – Мариночка, не стесняйтесь, хорошо? Чувствуйте себя, как дома. Мы очень любим гостей. Сколько вам лет? Чем вы занимаетесь?

И, задавая девушке вопросы, Ангелина Карловна поволокла ее дальше. Марина, понявшая, что лучше притворится девушкой мерзавца Мики, чем объяснять, что на самом деле они едва знакомы, послушно стала отвечать на вопросы. А еще в ее хитрой женской голове созрел небольшой план мести Черри. Если он там, в столовой, то наверняка ему будет не очень прикольно, когда он узнает, что Марина – якобы девушка его братика, а не его поклонница. Пусть она ему и не нравится, но его мужское самолюбие будет задето. Ведь с Ланде Черри всегда на контрах.

– Знакомьтесь, девушка нашего Ангела! – пропела Ангелина Карловна, заходя в большую уютную столовую с настоящим камином. Павел Аскольдович кивнул и поспешил поздороваться с Мариной, назвав ее очаровательной и осведомившись, не было ли среди ее предков выходцев с Греции. А с Александром, сидевшим за столом, вышло все примерно так, как Марина и задумала – едва Черри, злобно глотающий холодную газированную воду прямо из бутылки, узнал, что Марина – девушка Микаэля и что родители застали их вместе в одной постели, чуть не подавился и слегка забрызгал быстро спустившегося вниз Ланде.

– Неуч, – холодно-укоризненно посмотрел на сводного брата тот, стряхивая полотенцем капли. – Подправь манеры.

– Подправь мозговую деятельность, – шепотом, чтобы не слышали родители, отозвался зеленоволосый парень. – Ты с какой это радости с этой девчонкой встречаешься?

– С большой и волосатой. И, пожалуйста, не суй свои грязные навозные руки в наши чистые отношения.

– Утри свой сопливый нос и не приказывай мне, – отмахнулся от него тот. – Нет, это как так, я не понял? Она же вчера только ко мне липла.

– У тебя слишком богатое воображение, друг мой, – печально отозвался Ланде и добавил чуть-чуть ехидно, интуитивно зная, что сейчас подколет братишку: – А где твоя красавица с пепельными волосами? Оставила, чуть лучше тебя узнав? Как говорится в народе… Сделала ноги? Дала деру? Зашевелила колготками? Стала когти драть?

– Заткнись, – мигом рассвирепел второй парень. – Усохни, крошка.

– Так я прав, да?

– Ага. Прав. Я тебе с правой стороны челюсть подправлю, чтобы лишнего не болтал, – отозвался обозленно холерик Черри. Неудачу с наглой Анькой он отчего-то очень и очень сильно переживал. И где эту мелкую паршивку теперь искать? Даром, что на самом деле она – красотка, в душе – реальная мелкая противная пацанка с воровскими замашками.

– Не посмеешь. Лучше расскажи, где твоя очаровательная кукла? – улыбка у Мики была добрая-добрая.

– Нарываешься, цыпленок?

– Вернись, я все прощу! – запел Ланде известный романс.

– Захлопни пасть! – вскочил взбешенный Черри. Маринка с удовольствием наблюдала за их перепалкой, на время забыв, что злиться на обоих братиков.

– А ты, кстати, друг мой, не видел? Она в руки ничего не брала? – невинным тоном продолжал Ланде. – Ноги свои, например?

– Я сейчас твои ноги тебе в руки вручу, – подлетел к нему зеленоволосый и привычным движением захватил шею несносного брата локтем, наклоняя вниз.

– Там на дороге борозды, – не сдавался тот. – Как будто кто-то убегал и асфальт месил по колено. Отпусти меня, придурок!

– Мальчики! – воззвала парней к порядку радостная Ангелина Карловна, которая во время их разговора пытала Марину все новыми и новыми вопросами, а та автоматически на них отвечала. – Давайте же обедать.

– Перестаньте, не в первом же классе, – покачал головой Павел Аскольдович. – Садитесь, и будем обедать.

Братьям пришлось послушаться.

– И давайте же помолимся перед обедом, – смиренно отозвался Черри, складывая ладони вместе на уровне груди. Он быстро вспыхивал, но и быстро успокаивался. – Скажем спасибо Господу нашему за хорошую еду и за то, что Ангел наш нашел себе, наконец, девочку, а не мальчика. Аминь.

– Саша, – одернул его отец. – Не богохульствуй и не позорь нас перед гостьей брата. Ведешь себя, как малолетний панк. Ах, да, ты же и есть панк. И когда уже вырастишь, нигилист мелкий?

– Пусть лучше Саша будет таким, ярким и эпатажным, – весело отозвалась Ангелина Карловна, – чем серьезным занудой в строгом костюме и в начищенных ботинках, чья мечта – стать менеджером среднего звена в огромной корпорации.

– Вот именно, – почти с восторгом отозвался Черри – мачеху он с детства очень сильно любил. В их семье вообще была удивительная гармония: Саша отлично общался с Ангелиной, а она всегда его защищала и многое разрешала, а Павел Аскольдович души не чаял в Микаэле-Ангеле и с детства старался развивать в нем природный талант к актерскому мастерству, ибо его родной сын актером становиться не хотел. По его совету парень поступил в театральное.

– А теперь приступим к обеду! Мариночка, что вы любите? Вы ничего не имеете против хорошего сладкого вина?

Бедная Марина имела много чего против – от запахов еды после вчерашнего алкоголя ее вообще слегка тошнило, а голова все еще болела, и она спешно попросила крепкого кофе, изредка поглядывая на Черри и мстительно думая: «Вот смотри, что ты потерял, дурак. Меня потерял. Да и не нужен мне ты… Татуированная овечка». То, что на самом деле с ней все это время общался вовсе не он, а Мика, ее все-таки очень потрясло. Ведь именно во время общения по эсэмэс и аське она настолько прониклась к Черри – вернее, лже-Черри, что ее чувства в разы возросли.

– Ангел, ухаживай за девушкой! – велела тем временем Ангелина Карловна, не совсем понимая, что происходит между этими троими. – Паша, а ты ухаживай за мной.

– С удовольствием, милая.

Все-таки актриса и режиссер очень друг друга любили, и это, а также все тонкости в общении членов этой семьи, включая взаимоотношения с Кристианом Ланде – настоящим отцом Мики, Марина поняла спустя некоторое время, когда ей пришлось переехать в двухуровневую квартиру этого творческого семейства, впрочем, это уже совершенно другая история. Сейчас же она пыталась улыбаться, изредка хмурилась в сторону предателя Ланде и мило улыбалась Саше. А после обеда, когда Микаэль вызвался проводить ее, прямо в лоб скала парню, что он все-таки дурак и видеть она его больше не желает: нигде и никогда. Правда, в этот же вечер девушка не сдержалась и написала ему эсэмэску, затем долго кружила около телефона, дожидаясь ответа, а когда он перезвонил, крепилась, чтобы не сразу ответить на звонок, долго-долго не соглашалась на встречу, а потом еще и опоздала на нее почти на полчаса. С тех пор Марина и Ланде стали встречаться, правда, девушка не позволяла ничего большего, чем целомудренное держание за руки и поцелуи, и вообще ни о чем плохом не подозревала еще почти два месяца. Она постепенно все больше и больше влюблялась в молодого человека, не подозревая о том, что он сам все сильнее ею очаровывается. А потом случилось непоправимое – в смысле, это непоправимое случилось в ту самую памятную ночь, а Марина лишь узнала о последствиях.

Смерч со своей подружкой шагали к асфальтированной дорожке, вьющейся вдоль высокого берега. Таня, прозванная с легкой руки Маши Плесенью, хотела, было, пойти следом за Дэном, но Влад вовремя остановил ее, схватив за локоть, и она так и осталась стоять на парковке, которую от самой набережной отделяла широкая зеленая полоса с насаждениями.

– Пусть вдвоем побудут, почирикают о своем. Не будем мешаться. Давай на памятник залезем? – указал он вправо, на величественный монумент, возвышающийся на тихой набережной. – Я тебя подсажу. Только жалко, что у тебя юбочка длинная, – с сожалением глянул он на летнюю юбку со сборкой у талии, которая надежно закрывала ноги девушки, касаясь самых щиколоток. Челку это печалило. Моду на подобные юбки он терпеть не мог.

– Придурок, – грубо ответила ему Таня. – И отпусти меня.

Настроение у нее было ужасным. Она вытерпела эту поездку только из-за Дениса, по которому соскучилась. Но наблюдать за тем, как он обнимает эту выскочку, или целует ее, пусть даже в щеку, или – самое неприятное! – смотрит на нее так, как художник на самое свое лучшее творение, было горько. И если сначала она думала, что у нее все еще есть шанс оттеснить эту светловолосую девчонку, то теперь она воочию убедилась, что шансов-то и нет, и остается лишь ждать, когда Смерч наиграется и бросит свою Машеньку. По крайней мере, Татьяна надеялась на это.

– Чего обзываешься? – обиделся Челка. – Расскажи лучше, как тебе на фесте-то было? Понравилось? Я тоже так играть скоро буду.

– До сих пор ноги сами собой пляшут, – сердито отозвалась брюнетка. Дэн встречает рассвет со своей подружкой, обнимает ее, а она не у дел. Это же… неправильно! Ну почему она, почему эта белобрысая Машка?