Глаз Сивиллы Дик Филип

— Тогда и мы застряли, — эхом отозвался Кэссиди.

Хлынул дождь. Траурные шеренги вдоль дороги заблестели, словно глянцевые фотографии. Люди, их лица, глаза и даже одежда сияли в мокром отражении косых изломанных лучей заходящего солнца, пробивавшегося сквозь рыхлую толщу серых туч.

— Эфир идет? — вдруг спросил Брэнтон.

«Бог его знает», — про себя ответил Кэссиди, мечтая, чтобы этот день поскорее закончился.

Оживленно жестикулируя, советский хрононавт Н. Гауди горячо убеждал американцев, сидящих напротив за столом:

— Мы с моим коллегой Р. Пленя, который за свои выдающиеся новаторские достижения в области временных полетов был удостоен звания Героя Советского Союза, считаем, и наше мнение основывается на личном опыте и теоретических изысканиях, предпринятых учеными СССР и США… так вот, мы считаем, что опасения мистера Э. Дага имеют под собой реальную почву! Более того, предпринятая им попытка уничтожения самого себя и товарищей столь вопиющим и противозаконным способом, когда регламент запрещает проносить на борт что-либо из ЭВР, свидетельствует о крайней степени отчаяния человека, утратившего всякую надежду спастись. Конечно, выбор за вами. Наше дело — советовать.

Глядя в пол, Эдди поигрывал зажигалкой. В ушах у него звенело. Такой эффект обычно дают приборы в модульном отсеке. Неужели они снова там? Нет, не похоже. Люди, стол, голубая пластмассовая зажигалка — все казалось реальным. Кстати, при запуске курить запрещается. Поразмыслив, Эдди спрятал зажигалку в карман.

— У нас, — начал генерал Джаб, — нет никаких фактов, подтверждающих наличие временной петли. За исключением субъективных ощущений мистера Дага, которому подсознательно чудится, что события якобы происходят по кругу. — Генерал порылся в бумагах. — Передо мной заключение четырех йельских психиатров касательно состояния психики мистера Дага. Эту информацию в прессу не передавали. Так вот, при всей его поразительной стрессоустойчивости у мистера Дага присутствует склонность к циклотимии с перспективой развития острой меланхолии. Естественно, мы учли этот фактор, рассудив, что жизнерадостность двух других членов экипажа блокирует потенциальную депрессию.

Джаб протянул листок собравшимся, но те даже не шелохнулись.

— Доктор Фейн, — продолжал генерал, — разве глубокая депрессия не провоцирует цикличное восприятие времени? Якобы все бесконечно движется по кругу? Подверженный психозу индивид не хочет отпускать прошлое, постоянно прокручивает его в голове.

— Видите ли, — осторожно ответил доктор Фейн, физик-теоретик, чей фундаментальный труд лег в основу проекта, — если временная петля действительно замкнулась, то мы единственно можем почувствовать ее существование, руководствуясь именно субъективными ощущениями.

— Просто генерал употребляет слова, не понимая смысла, — вставил Даг.

— Из незнакомых слов были только специфические термины, а их я проверил по словарю! — взвился Джаб. — Смысл я понимаю прекрасно!

— Где ты достанешь старый двигатель? — Бенц повернулся к Эдди.

— Пока у меня его точно нет, — пожал плечами тот.

— Наверное, схватил первое, что попалось под руку, — предположил Крейн. — Прямо перед тем, как мы вернулись.

— Вернемся, — поправил Даг. — Перед тем, как мы вернемся.

— Вы трое, слушать мой приказ! — рявкнул генерал. — Думать забудьте о саботаже! Чтобы никаких искусственных поломок или аварий. Уяснили? Лишний груз или что вам там еще в голову стукнет — отставить! Все должно идти по графику, согласно прежним указаниям. В общем, без самодеятельности! Особенно это касается вас, мистер Даг.

Телефон справа на столе вдруг затренькал. Насупившись, Джаб поднял трубку и через пару секунд со злобой швырнул ее обратно на рычаг.

— Приказ отменили, — уверенно констатировал доктор Фейн.

— Отменили, — подтвердил генерал, — и чисто по-человечески я даже рад. Прямо камень с души.

— Значит, мы готовим взрыв при возвращении, — после небольшой паузы подытожил Бенц.

— Выбор за вами, — ответил Джаб, — ведь на кону ваши жизни. Сами решайте, как поступить. Если считаете, что временная петля и впрямь образовалась, а разорвать ее способен лишь мощный врыв…

Даг поднялся из-за стола.

— Хотите выступить с новой речью, мистер Даг? — осведомился генерал.

— Нет, хочу поблагодарить вас всех. — Эдисон устало обвел глазами присутствующих. — Спасибо, что доверяете решение нам. Огромное спасибо.

— А если взрыва окажется недостаточно? — медленно произнес Бенц.

— Не окажется, если мы действительно погибнем, — заверил Крейн.

— Короче, ты поддерживаешь Эдди? — уточнил Бенц.

— Смерть разомкнет любой круг, — поморщился Крейн. — Я долго думал и другого выхода не вижу.

— А если петли нет? — встрял доктор Фейн.

— А если есть? — ответил вопросом на вопрос Крейн.

— Не возражаете, чтобы Мэри Лу помогла принять решение? — обратился Эдисон к товарищам.

— Это еще зачем? — удивился Бенц.

— Я уже плохо соображаю, — признался он, — без нее не смогу.

— Тогда конечно, — согласился Крейн.

Бенц молча кивнул.

Генерл Джаб демонстративно посмотрел на часы.

— Полагаю, джентльмены, наше собрание подошло к концу, — объявил он.

Русский снял наушники, отцепил микрофон и, бормоча что-то на родном языке, кинулся пожимать руки троице путешественников. Непонимающе переглянувшись, они уныло двинулись прочь, перешептываясь на ходу.

— По-моему, Эдди, ты рехнулся, — пробормотал Бенц. — Правда, остальные считают иначе. Я как бы в меньшинстве.

— Один шанс на миллион, что он прав, — вступился за приятеля Крейн, — и тогда мы бесконечно будем возвращаться в исходную точку. Увы, существует только один способ проверить.

— Давайте поедем к Мэри Лу, — умоляюще попросил Эдди. — Поедем прямо сейчас. Кто повезет?

— Она здесь, ждет снаружи, — сообщил Крейн.

— Хочу, чтобы вы знали, — генерал Джаб догнал их и пошел рядом, — ситуация повернулась так из-за реакции общественности. Люди приняли вашу судьбу слишком близко к сердцу, и все по вашей милости, Даг! Трагедия, которую вы разыграли на похоронах…. Снимаю шляпу! Теперь Совет безопасности пришел к выводу, что ваше, скажем так, спокойствие для страны важнее, чем исправление технической ошибки и удачное возвращение. Вы произвели сильное впечатление, Эдисон. Точнее, ваше нытье.

Джаб развернулся и стремительно зашагал прочь, оставив хрононавтов одних.

— Забудь про него, — обратился Крейн к Эдди. — Он и ему подобные не стоят внимания. Пора, наконец, доделать начатое.

— Мэри Лу мне все разъяснит, — сказал Эдди. Она и только она подскажет верный путь.

— Я приведу ее, — заверил Крейн, — а после мы вчетвером уедем куда-нибудь. Может, к ней домой, и в тихой обстановке прикинем, что и как. Хорошо?

— Спасибо, — поблагодарил Эдди, обшаривая взглядом помещение. Где же Мэри Лу? В соседней комнате, должно быть. В любом случае, где-то недалеко. — Огромное спасибо, — повторил он.

Бенц и Крей многозначительно переглянулись. Эдди заметил это, но промолчал. Сейчас ему нужна Мэри Лу, чтобы понять ситуацию и решить, как быть дальше.

Огни Лос-Анджелеса остались позади. Мэри Лу свернула на северное шоссе округа Вентура и помчалась по направлению к Охаю. В салоне было тихо — желания разговаривать у пассажиров не было. Девушка вела мастерски, впрочем, как всегда. Склонив голову ей на плечо, Эдисон испытал сиюминутное ощущение покоя.

— Круто, когда тебя везет баба, — прервал затянувшееся молчание Крейн.

— Женщина-шофер — непозволительная для простых смертных роскошь, — хмыкнул Бенц. — Сразу чувствуешь себя голубых кровей. Принцем там или королем…

— Ага, чувствуешь. Пока шофер никуда не врезалась. В огромную медленную дуру, например, — заключила Мэри Лу.

— Вчера на крыльце, когда я плелся по ступенькам, что ты подумала? — спросил ее Даг. — Только честно!

— Я подумала: «В который раз он через это проходит?!» Ты был такой уставший, такой измученный… словно покойник. — Помедлив, она продолжила: — Извини, Эдди, но впечатление сложилось именно такое. Я еще спросила себя: откуда он знает дорогу?

— И знает слишком хорошо, — тихо добавил Эдисон.

— Да, — подтвердила Мэри Лу.

— Значит, ты поддерживаешь идею со взрывом? — уточнил он.

— Ну… — замялась девушка.

— Пожалуйста, скажи честно, — попросил Даг.

— Там на заднем сиденье коробка, — вздохнула она.

Эдисон вытащил из бардачка фонарик, направил его на коробку и похолодел — внутри лежали части двигателя «Фольксвагена». Проржавевшие детали были маслянистыми на ощупь.

— Валялись за гаражом у станции техобслуживания, той, что на шоссе в Пасадену, — объяснила Мэри Лу. — Взяла что попало — на лишнюю массу вроде потянет. По телевизору говорили, что любой объект, превышающий весом пятьдесят фунтов…

— Потянет, — перебил Эдди, — уже известно, что потянет.

— Если решение окончательное, тогда какой смысл ехать к Мэри Лу домой? — нахмурился Крейн. — Надо поворачивать на юг, к модулю. Доберемся туда, отключим ЭВР и повторим вход. — Его голос звучал глухо, но без надрыва. — Спасибо, что поддержали идею, мисс Хокинс, — закончил он.

— Как же вы устали… — прошептала она.

— Лично я не устал, — огрызнулся Бенц, — я просто злюсь!

— На меня? — спросил Даг.

— Не знаю, на кого… Злюсь и все! — Выпалив последнюю фразу, Бенц угрюмо замолчал, отодвинулся в самый дальний угол салона и сел, сосредоточенно уставившись в пол.

На следующей развязке Мэри Лу повернула на юг. Неожиданно ее захлестнуло ощущение свободы, а Эдисону показалось, что страшный груз постепенно спадает с плеч и давит не так сильно.

На запястьях хрононавтов запищали миниатюрные радиопередатчики, заставив всех подскочить от страха.

— В чем дело? — заволновалась Мэри Лу и сбавила скорость.

— Генерал Джаб требует, чтобы мы немедленно связались с ним по телефону. — Крейн почесал в затылке. — Здесь неподалеку заправка, оттуда и позвоним. Сверните на перекрестке, мисс Хокинс.

Через несколько минут машина затормозила у телефонной будки.

— Надеюсь, новости не очень плохие, — прошептала Мэри Лу.

— Я пойду. — Эдди выбрался наружу. Ну и чего ждать? Новой неприятности? Интересно, куда уж хуже?!

Он стремительно шагнул в будку, плотно прикрыл за собой дверь и, опустив монетку в прорезь, набрал прямой номер.

— Да, у меня важная новость! — закричал генерал на другом конце провода. — Хорошо, что позвонили. Соединяю с доктором Фейном. Ему вы поверите скорее, чем мне.

Раздалось несколько щелчков, и трубку взял доктор Фейн. Его обычно сухой, размеренный голос звучал напряженно.

— Что еще стряслось? — спросил Эдисон.

— Не то чтобы стряслось… — замялся Фейн. — В общем, сегодня после встречи я провел ряд вычислений. Результаты, конечно, сугубо теоретические, на сто процентов утверждать нельзя, но, судя по всему, вы правы, Даг, — временная петля есть.

Эдисон шумно выдохнул. Самодовольный козел этот доктор! И ведь наверняка знал с самого начала!

— Однако, — от волнения Фейн слегка заикался, — я посоветовался с ребятами из Калтеха, и мы пришли к выводу, что взрыв при повторном входе в темпоральное поле лишь усугубит положение. Понимаете меня? Если спровоцировать перегрузку, вы взорветесь, а петля, скорее всего, замкнется навечно.

Видя, что собеседник молчит, доктор продолжал:

— Самое страшное здесь другое. При высокой мощности взрыва — а с учетом показателей она будет высокой — грядет катастрофа! Эдди, вы слышите меня? Катастрофа! Ради бога, подумайте! Вы рискуете создать необратимую временную петлю, куда масштабней нынешней. Собственно, этого мы и боялись изначально.

Последовала пауза.

— Эдди, — позвал Фейн, — вы тут?

— Я хочу умереть, — упрямо произнес Даг.

— Ваш рассудок помутился от усталости. Представляю, сколько вы натерпелись, проходя через одно и то же по кругу…

— Не представляете, — отрезал Даг, намереваясь повесить трубку.

— Постойте! — затараторил доктор. — Дайте мне побеседовать с Бенцем и Крейном. Лучше с Бенцем. Умоляю, Эдисон, вы утомлены и не в состоянии…

Эдисон повесил трубку.

Он вышел из будки и направился к автомобилю. С дороги был слышен настойчивый писк двух передатчиков в салоне.

— Не обращайте внимания, пускай пищат. Джаб чего-то напортачил с сигналом, — бросил Даг, усаживаясь на сиденье. — Все, погнали!

— А с нами генерал не будет разговаривать? — недоверчиво прищурился Бенц.

— Там на самом деле ничего особенного, — отмахнулся Эдди. — Генерал Джаб лишь просил передать, что буквально пять минут назад Конгресс учредил особую награду за мужество или за отвагу… Черт, не вспомню точно! В общем, нас собираются скромненько так наградить. Специальная медаль, вручается посмертно.

— А нам только посмертно и можно! Дьявол! — выругался Крейн.

Плача, Мэри Лу завела мотор.

— Скоро этот кошмар закончится, и мы вздохнем с облегчением, — пробормотал Крейн, когда машина, царапнув днищем бордюр, выскочила на шоссе.

«Скоро, уже совсем скоро», — мелькнуло в голове у Эдди.

Передатчики отчаянно пиликали, не затихая ни насекунду.

— Задолбали, бюрократы несчастные! — не выдержал Эдисон. — Тянут из нас жилы и тянут!

Все недоуменно уставились на него.

— Верно, — устало протянул Крейн, — эти пищалки умереть не дадут спокойно.

Почувствовав безучастность товарища, у Эдди отлегло от сердца. Значит, он прав, и решение принято верное.

По лобовому стеклу застучали крупные капли дождя. Эдисон слегка улыбнулся — дождь напоминал о самом волнующем событии в его жизни. Перед глазами снова возникла траурная процессия, тянущаяся вдоль Пенсильвания-авеню, три задрапированных флагами гроба… Он расслабленно откинулся на спинку сиденья, и впервые за долгое время в его душе воцарился покой. В ушах стояли причитания тех, кто пришел проводить героев в последний путь, а Эдисон думал о медали Конгресса. Скромная награда… Медаль за усталость.

Мысленно он видел себя и на других похоронах, прощался с другими людьми. Колонна автомобилей на улицах Далласа, лицо доктора Кинга… Эдисон скользил по замкнутой петле, снова и снова возвращаясь ко дню национального траура, который ни он, ни другие никогда не забудут. И так будет продолжаться вечно. Они неизменно будут возвращаться туда, в то место, в тот момент, куда хочется вернуться. Момент, ставший для них самым важным.

Вот его бесценный дар народу, стране. Он возложил на мир чудесную ношу — в ней и благо, и проклятие. Страшный и изнуряющий груз вечной жизни.

1974

Перевод А.Петрушина

Недолюди

(The Pre-Persons)

Уолтер играл в «царя горы» и вдруг заметил за кипарисовой рощей белый фургон. Санитары! Едут, чтобы забрать очередного отказника в абортарий.

А если это за ним? Вдруг предки решили от него избавиться?

Мальчик бросился в заросли ежевики. Острые шипы кустарника кололи и царапали кожу, но лучше уж так, чем когда из легких высасывают воздух. Аборт он ведь какой — нежеланных детей заводят в специальную комнату, здоровую такую, и включают страшную машину…

Углубляясь все дальше в заросли, Уолтер прислушивался к шуму мотора и напряженно ждал, не остановится ли грузовик.

— Я невидимка, я невидимка, — мысленно твердил он заклинание Оберона, которого когда-то сыграл в школьном спектакле «Сон в летнюю ночь».

Вдруг заклинание сработает и в реальной жизни! Уолтер повторял заветную фразу снова и снова. Потом глянул на себя — ничего не изменилось, невидимкой он не стал. Значит, его легко найдет кто угодно, начиная от мамы с папой и заканчивая санитарами, если те и впрямь явились за ним.

Эх, ну почему он не король эльфов! Сейчас управлял бы волшебной страной, носил сверкающую корону и отдавал распоряжения доверенному пажу по имени Пак. При случае даже совета у него спрашивал бы. А чего? Как любой нормальный человек, король иногда нуждается в советах и с женой вечно ссорится…

Что ж, мечтать не вредно.

Солнце палило нещадно. Уолтер зажмурился, но и с закрытыми глазами продолжал следить за зловещим фургоном, ориентируясь на звук двигателя. Уф, кажется, пронесло! Поехал дальше. Стало быть, не по его душу.

Поцарапанный, испуганный, он выбрался из кустов и заковылял по направлению к дому, рыдая и всхлипывая. Плакал из-за ноющих царапин, а еще от страха и облегчения.

— Господи! — ахнула мама. — Что стряслось?

— Б-белый ф-фургон… — прозаикался Уолтер. — Я видел…

— И решил, что это за тобой?

Он молча кивнул.

— Послушай, Уолтер, — Синтия Бест опустилась на колени и сжала трясущиеся руки мальчика, — ни я, ни папа никогда не сдадим тебя на Передержку, обещаю. И потом, ты слишком взрослый. Туда берут тех, кому нет двенадцати.

— Но Джеф Фогель…

— Его сдали до того, как в силу вступил новый закон. Сейчас с ним такого не случилось бы, и с тобой не случится. У тебя есть душа, она есть у всех двенадцатилетних, поэтому Передержка тебе не грозит. Можешь спать спокойно. Никакие санитары тебя не заберут. Понятно? Увозят других, маленьких, у которых пока не появилась душа — недолюдей.

— Мне кажется, у меня всегда была душа. Не в возрасте тут дело, — пробормотал Уолтер, избегая материнского взгляда.

— Это правовой вопрос, — наставительно произнесла Синтия. — Душа не появляется до определенного возраста, а ты необходимый возрастной порог уже миновал. Церковь Свидетелей вынудила Конгресс принять соответствующий закон. Сначала вообще требовали снизить планку до трех лет, потом приняли компромиссный вариант с двенадцатью годами… Короче, волноваться тебе не из-за чего.

— Угу, — буркнул мальчик.

— Будто ты раньше не знал!

— Хорошо вот так сидеть и рассуждать! — с горечью выпалил Уолтер. — А мне каково? Изо дня в день ждать, что тебя сунут в клетку, бросят в фургон и…

— В твоем случае глупо бояться, — пожала плечами мама.

— Я видел, что они сотворили с Джеффом Фогелем. Он плакал, упирался, пока санитар запихивал его в фургон.

— Прошло два года, — отрезала Синтия. — Нашел трагедию! Жаль, что дедушка умер, иначе ремня бы ты сейчас получил по полной. Вот плоды воспитания твоего папаши! Тот за всю жизнь слова умного не сказал, только все ухмыляется. Должен соображать, что по возрасту не годишься! Совсем уже… — она замялась, подбирая подходящее слово. — Совсем одурел!

— Джефф больше не вернулся, — упрямо проговорил Уолтер.

— Вероятно, его усыновили новые родители, и теперь мальчик растет в нормальной любящей семье. Отказники живут на Передержке тридцать дней, прежде чем их истребляют. Вернее, усыпляют, — поправилась она.

Легче на сердце не стало. «Усыпляют»! Ну и словечко! Словно обжегшись, Уолтер отпрянул от матери. Все с ней понятно, она ничем не лучше остальных. В мыслях, а может, и в поступках. Все они одинаковые. Он ни капельки не изменился за два года. Если у него сейчас есть душа, значит, была и тогда. Или души нет вообще. Есть только белый фургон с решетками на окнах, который увозит отказников, чьи родители пользуются поправкой к старому закону об абортах, который позволял убивать нежеланного ребенка до рождения. С помощью вакуумной установки гинеколог выскабливал «бездушных» малюток меньше чем за две минуты. Аборты разрешались, потому что по закону неродившийся ребенок — не человек, или недочеловек. Теперь вместо гинеколога абортами занимаются санитары из белого фургона, а дату появления души отсрочили аж на двенадцать лет.

В Конгрессе возрастной ценз предложили определять по критерию знания математики, точнее — алгебры. Умеешь решать задачи — ты с душой. Не умеешь — ты просто тело с животными инстинктами. Как собаки Павлова — условные рефлексы не делают шавок людьми.

Я человек!.. Уолтер взглянул на мать. Серое неулыбчивое лицо, холодный взгляд, рациональный и жестокий. Приятно быть человеком. Сразу не надо бояться белого фургона.

— Приходишь в себя, — удовлетворенно заметила Синтия. — Мне удалось снизить твой тревожный порог.

— Все нормально, — согласился он.

Действительно, опасность миновала. Санитары его не тронули.

В этот раз — нет, но ведь будет и следующий! Фургон появляется регулярно.

Несколько дней покоя, потом все заново. Лучше было бы не знать о детях, которым выкачивают воздух из легких. Почему именно так? Потому что дешево, объяснял отец. Экономят деньги налогоплательщиков.

Уолтер часто думал о налогоплательщиках, пытался представить, как они выглядят. Наверное, страшные буки. Задай им ребенок вопрос — сроду не ответят. Тощие, вечно хмурые, поэтому в морщинах, с бегающими глазками. Или, наоборот, жирные как боровы. Одно из двух. Особенно пугали тощие. Они отвергали радости жизни, выступали против жизни вообще, всем своим видом говоря: «Сдохни, сгинь, рассыпься, перестань существовать». Для того и нужен белый фургон.

— Мам, а как закрыть Передержку? В смыслесаму больницу, куда детишек свозят на аборт.

— Нужно подать петицию в законодательные органы.

— А знаешь, что я сделаю? Дождусь, когда там не будет детей, только санитары, и кину бомбу!

— Немедленно прекрати! — рассердилась Синтия. На лбу ее залегли гневные морщины. Точь-в-точь как у тощего налогоплательщика! Лицо матери пугало, в темных глазах отражалась лишь мертвая пустота без признаков души. Вот кто настоящие недолюди! Вот кто, в отличие от детей, недостоин жить!

Уолтер снова выбежал на улицу играть.

Другие ребята тоже видели фургон. Они сбились в кружок. Стояли, переговаривались, но в основном пинали камушки и давили мерзких жуков.

— К кому приезжали? — поинтересовался Уолтер.

— К Флейшхагерам, за Эрлом.

— Поймали?

— А то. Не слыхал, что ли, как он орал?

— Предки были дома?

— Какое там! Свалили с утра пораньше, типа в мастерскую, свечи в машине заменить.

— А санитаров кто вызвал? — снова спросил Уолтер.

— Понятное дело, они и вызвали. Заявки только от родителей принимают. Главное, сами зассали остаться. Ну и уроды эти Флейшхагеры!.. Эрла жалко, вопил как резаный.

— Знаете, что мы должны сделать? Взорвать фургон и убить водителя, — объявил Уолтер.

Остальные восприняли идею скептически.

— Ага, а потом провести остаток дней в психушке, — протянул один из мальчиков.

— Допустим, не остаток дней, а лишь какое-то время, — заметил Пит Брайд. — Пока тебя не вылечат и не сделают «социально рентабельным».

— Ну и как быть? — растерялся Уолтер.

— Если тебе двенадцать, нет смысла париться.

— А вдруг закон изменят? — не унимался Уолтер, по-прежнему обеспокоенный. Смысл париться был. При появлении фургона у него, как и раньше, тряслись поджилки. Сердце обливалось кровью при мысли о детях, томящихся на Передержке за забором из сетки-рабицы и молящихся, чтобы их успели усыновить прежде, чем кончится отпущенный тридцатидневный срок.

— Ты бывал в Передержке? — Он повернулся к Питу Брайду. — Там ведь сплошь мелкие, некоторые совсем крохи, даже годика нет. Они и понятия не имеют, что их ждет.

— Мелких как раз усыновляют, — вмешался Зак Яблонски, — а вот у тех, кто постарше, шансов выйти мало. Они, конечно, пыжатся, стараются произвести впечатление на потенциальных родителей. Типа поглядите, какой я замечательный. Только никто не верит. Если попал туда, значит, никакой ты не замечательный, а никчемный отказник.

— Тогда шины сдуем, — предложил Уолтер новый план.

— У фургона? Эй, народ, если подкинуть камфорный шарик в бензобак, то через неделю двигатель сдохнет! Вариант?

— Ага, чтобы они потом за нами начали охотиться? — испугался Бен Блэр.

— Они и без того за нами охотятся, — напомнил Уолтер.

— Лучше всего бросить бомбу, — произнес Гарри Готтлиб. — Хотя есть риск подорвать и детей. Чертовы санитары ведь отлавливают в среднем человек по пять в день…

— Вы в курсе про специальный фургон для собак и кошек? — вставил Уолтер. — Раз в месяц их собирают — и в приют для животных. Дальше по схеме: здоровая палата и вакуумные установки. Изверги! Истребляют беззащитных и безобидных зверушек. Спрашивается, за что?

— Чушь, — скривился Гарри Готтлиб. — Не поверю, пока сам не удостоверюсь.

О существовании второго фургона Уолтер знал наверняка, видел целых два раза. Главной целью санитаров были недолюди, но кошками и собаками они тоже не брезговали. Вполне логично — начали с детей, закончили домашними питомцами. Разницы никакой. Закон законом, только кем надо быть, чтобы изо дня в день творить такое? «Некоторые законы созданы, чтобы их нарушать». Так, кажется, говорят? Значит, взорвать проклятый фургон, все зло от него!

Интересно, почему отдельных особей тянет убивать тех, кто слабее? Взять хоть «классический» аборт, когда уничтожают эмбрион, эдакий подвид недочеловека. Беспомощный плод выскабливают без спроса, и никто не заступится, не спасет. Бедняжки погибают, не успев родиться. Бессловесные существа, так и не получившие шанса заговорить. Через руки гинеколога ежедневно проходят сотни таких. Ублюдки поганые! Нагло пользуются полномочиями и, прикрываясь законом, поднимают собственную самооценку. Младенцы тянутся к свету, а их, одного за другим, высасывают вакуумом меньше чем за две минуты.

Надо создать организацию, вроде мафии. Палачи для палачей. Схема такая — искоренитель берет вакуумный аппарат и всасывает туда гинеколога. Получается утробный зародыш с микроскопическим стетоскопом. Вот умора.

Дети ничего не понимают? Враки! Понимают, и понимают прекрасно. По дороге катится белый фургон, оттуда доносится знакомый мотив из «Сказок матушки гусыни»:

• Идут на горку Джек и Джилл,
• Несут в руках ведерки…

Магнитофон — особая разработка фирмы «Ампекс» — надрывается вовсю. Потом сидящий за рулем санитар выключает запись, чтобы потенциальная жертва ничего не заподозрила, тихонько подъезжает к дому, хватает отказника и сует в кузов. Едва фургон трогается, направляясь либо в Передержку, либо в рейд на следующего недочеловека, песенка гремит снова:

• Идут на горку Джек и Джилл,
• Несут в руках ведерки…

«Свалился Джек и лоб разбил, а Джилл слетела с горки», — с ухмылкой закончил про себя куплет Оскар Феррис, санитар из фургона номер три. Дебильная песня. Надо «Джек писюн дрочил» и в рифму про «Джилл помогала». А то ведерки они несут!.. В кустики ребятки побежали, перепихнуться, а Джек, придурок, поскользнулся и шлепнулся прямо на хрен.

— Обломилось тебе, Джилл, — хихикнул Оскар, лихо крутя баранку. Четырехлетний фургон послушно мчался по шоссе номер один в Калифорнии.

Дети, они такие. Грязные маленькие поганцы, насквозь испорченные, похотливые.

Местность вокруг была дикая, сплошь каньоны да поля. Бродяжек здесь пруд пруди, только прячутся, паразиты. Ничего, кто-то да попадется, надо просто держать ухо востро.

Ожидания санитара вскоре оправдались. Справа мелькнула детская фигурка. Белобрысый мальчуган лет шести, одетый в джинсы и футболку, поспешно улепетывал подальше от дороги. Оскар врубил сирену. Мальчик застыл, не в силах пошевелиться от страха. Фургон подъехал совсем близко и затормозил. Из динамиков, сливаясь с завыванием сирены, неслась мелодия «Джек и Джилл».

— Предъяви СВ, — потребовал санитар, высунув руку в окно. Специально, чтобы продемонстрировать нашивку на коричневой униформе — доказательство его полномочий.

Пацан, похоже, беспризорник. Тощий такой. Правда, в очках. Сжавшись под взглядом Оскара, словно кролик перед удавом, он не делал никаких попыток достать сертификат.

— Собираешься показывать СВ или нет? — нетерпеливо рявкнул санитар.

— П-простите, а что это?

— Это когда твои родители или опекуны заполняют форму 36-В и тем самым признают тебя востребованным, — официальным тоном разъяснял Оскар Феррис, — и ты получаешь соответствующий Сертификат Востребованности. Без него ты считаешься бездомным. Если родители хотят тебя оставить, а СВ нет, они обязаны заплатить штраф в размере пятисот долларов.

— Сертификат я потерял, — признался мальчик.

— В архиве должна сохраниться копия. Такие документы всегда дублируются на пленку. А пока поедешь со мной в…

— В Передержку? — Тонкие как спички ноги задрожали.

— Побудешь там, пока родители не заполнят форму 36-В. Если в тридцатидневный срок востребованность не подтвердят…

— Мои родители в разводе. Сейчас мы с папой вдвоем.

Страницы: «« « ... 1718192021222324 » ... »»