Поломанные Константы Крыховецкая Ирина

– Красота – удел Господний, – сказала Даша, разглядывая Алекса.

– Слуги дьявола ее не чтят. Поэтому не паясничайте.

Агей тревожно следил за прищурившимся Алексом, крепко прижав Дашу к себе. Даша вздохнула и положила голову Агею на грудь. Не обращая внимания на Алекса, она говорила:

– Спасибо, Агей, но теперь мне не хочется, чтобы ты меня любил. Я хочу, чтоб ты был счастлив.

– В чем же дело? – вмешался Алекс. – Даша, видите эту красивую девушку? Ее зовут Рината. Пусть Агей полюбит ее, это в ваших силах!

Даша улыбнулась.

– Не выйдет, Алекс, я просканировала вас раньше, чем вы подошли. Вы хотите заставить Агея любить Ринату, как когда-то профессора Байкалова– Марину?

Среди собравшихся людей пробежал шепоток удивления.

– И у вас, Алекс, не получается, так как у Агея есть щит. Человек сильнее мутанта! Сердце сильнее колдовства во зло. Какой красивый первый проигрыш! Я могу уничтожить вас, Алекс, это несложно, – голос Даши стал тверд, – но затем явится ваш повелитель, будут напрасные жертвы… Отойдите, Алекс, я буду готова через минуту.

– Для безопасности, от Повелителя лично вам, – и Алекс, улыбаясь, взял Дашу за запястье левой руки.

Когда он отошел, то стоящие рядом люди увидели у Даши на руке голубой энергетический обруч. Даша пошатнулась, но Агей крепко держал ее. Сиреневые глаза вдруг потухли и стали безжизненными. Даша с трудом, натянуто улыбнулась.

– Что… что ты сделал?! – закричал Агей.

– Ничего, через полчаса она привыкнет, и все будет в норме. А через сутки браслет растворится, Боженька не бросит. Ты же ученый. Я, так сказать, занизил, э-э-э, некий потенциал. Через полчаса она придет в себя, в моей машине. А вы неплохо смотритесь. Какая пара! Вас бы заморозить и в музей изящных искусств.

– А если я не соглашусь на должность директора Центра? Подумай, Алекс, да еще Император узнает, что человек сильнее мутанта!

Глаза Алекса сверкнули злостью, он сплюнул в сторону и процедил:

– Агей, я и так делаю тебе одолжение, что неслыханно само по себе. Я оставляю тебя таким, какой ты есть, хотя мог насильно накачать транквилизаторами, а Императору сказать, что иначе невозможно было тебя уговорить. Я также должен был бы прихватить с собой твоего отца и прочистить весь персонал Центра… Не каждый день попадаются мутанты с сиреневыми глазами, а они оставляют после себя след. Ты предпочитаешь грандиозную чистку? – Алекс сорвался на крик. – Ну, отвечай! Она одна? Или еще прихватить на тот свет полцентра, включая твоего отца и Литке?!

Агей взглянул в глаза Даше, у нее выступили слезы. Дарья, преодолевая мучение, поцеловала его в щеку и успокаивающе кивнула. Говорить она не могла, не было сил, все ее тело раздирала боль. Она попыталась сорвать браслет, но только обожгла пальцы.

– Мне надоело, – сказал Алекс. – Сержант, оцепите присутствующих и прикажите нескольким солдатам оторвать доктора от девушки, а то они могут прощаться вечно.

Людей в белых халатах отодвинула черная цепь солдат с автоматами, Дашу и Агея оторвали друг от друга. Алекс взял Дарью за руку и повел к машине. Даша обернулась, Агея держали солдаты. Нависла небывалая тишина. Черные жгучие, блестевшие от горя глаза смотрели в бессильные, но такие чудесные сиреневые.

Алекс хотел втолкнуть Дарью в машину, когда из стекла его автомобиля выскользнула львица, а по его плечу постучали, Алекс обернулся и побледнел. Он помнил этот облик столько времени…

– Моя королева, – прошептал он и склонил голову.

– Да, раб, твоя королева, – ответила Сова и, нагнувшись, сорвала браслет с руки Дарьи. – Она достаточно слаба, чтобы противостоять тебе после дозы, полученной от этого украшения. – Сова отшвырнула браслет, и он тут же захрустел на клыках Чарлет.

– Но мой повелитель.

– Твой повелитель получит мою внучку, не переживай! – отмахнулась Сова.

– Вашу внучку? – Алекс недоверчиво посмотрел на Дарью.

– Родную внучку моего брата и родную дочь твою, – слова Совы разрезали пространство вокруг Ганарника острым лезвием.

– Каково это, Алексис, быть рабом и не предпочесть свободу? Ты сегодня ночью чуть нового Господа не сотворил, – улыбнулась Сова. – Какой потенциал! Я уж думала – карты все спутаешь.

Но Ганарник был подавлен столь неожиданно открывшейся правдой.

– Поезжай, – проговорила Сова, – ты теперь знаешь Истину, тебе с ней жить, как и моему брату. До свидания, Алексис Ганари!

И Сова пошла прочь по дороге, за ней поплелась гигантская красно-коричневая львица, и вскоре они исчезли из виду. Машины СС тронулись с места.

Они ехали уже около часа. Даша откинулась на спинку мягкого сиденья и молчала, боль прошла, но сил не было.

– И все-таки, Даша, – заговорил Алекс, – зачем тебе это нужно? Во имя чего? Твой Бог мертв опять. Он умер, еще не успев родиться, бросив тебя.

Даша взглянула на Алекса.

– Ты непроходимо глуп, и это надолго…

Алекс хмыкнул и пересел к Дарье.

– Может, ты меня просветишь?

Даша смерила Алекса взглядом.

– Изыди, привидение, уходи к своим.

– Ну-у, – протянул Алекс. – Я довольно-таки ощутим, даже очень. Я ведь такой же, как ты, как оказалось… Я и тянусь к своим.

– Замолчи, Алекс, во имя всего святого… Мы по разные стороны бытия. Я не могу стать свечой для такого полуночного шершня, как ты. Не лезь, когда речь идет о Боге.

– Ты куда, Агей? – спросил Байкалов сына.

Ян Литке сидел на краю стола и задумчиво курил, наблюдая, как Агей переодевается…

– К матери, – сухо ответил Агей.

– К матери? – не понял Байкалов.

Литке погасил сигарету и подошел к профессору.

– Даша сделала подарок на прощанье, она исправила чужие ошибки, – горько усмехнулся Агей. – Отец, Ян, собирайтесь, пойдем к Дарье домой.

– Да-да… – прошептал Байкалов, расстегивая халат.

Заглянул Визель:

– Константин Аркадьевич, что будем делать с плановыми очищениями?

– Отложи на месяц под каким-нибудь предлогом. Мы меняем курс.

– Но…

– Без «но», Михаил, – отрезал Байкалов. – Если боишься, можешь уйти. Время выбирать.

Агей открыл своим ключом дверь Дашиной квартиры. На пороге появился Саша.

– Агей! – закричал он. – Вот здорово! Все! А где Даша?

Из комнаты вышла молодая женщина. Она не отрывала глаз от высокого Агея, не замечая остальных.

– Агей? – спросила она.

– Мама! Мама! – Агей закружил изумленную женщину.

– Бог мой! Агей, неужели это ты! – Елена Байкалова притянула голову сына и прижала к себе. – Господи, счастье какое, сын… сын… сынок!

– Мама, я с отцом и Яном…

Елена взглянула наконец на стоящих в нерешительности и недоумении мужа и Литке.

– Зачем ты пришел, Константин? – спросила она мужа. – Я ведь больше не мешаю тебе.

– Леночка, – прошептал Байкалов, все еще не доверяя глазам своим, но его голос сорвался.

– Лена, – Ян держал себя в руках, – поверь, это чужие ошибки, и за них уже слишком дорого заплачено…

– Я не виню тебя, – она повернулась к Яну. – Спасибо, Ян, я помню, что именно ты был противником моего окончательного исчезновения из жизни.

Елена загородила собой Агея, словно пряча его от неведомого врага:

– Нет такой цены, которая оплатит пятнадцатилетний счет.

– Мама, – заговорил Агей, обняв мать, – ты такая красивая и молодая. Ян прав, отец не виноват, выслушай Яна.

– Хорошо… – Байкалова взглянула на мужа, бледного и несчастного.

Профессору было больно.

Рассказ Яна не занял много времени. Елена Байкалова плакала и кивала, соглашаясь с ним, она не могла поверить, что два единственно близких ей человека так несчастны.

– Хорошо, все будет хорошо, спасибо, Ян, – сказала она и пошла к мужу.

– Ты совсем не изменился, Костя.

– Нет, я постарел, сильно постарел без тебя, – ответил глухо Бай-калов.

– Неправда, ты молодой и красивый.

– Лена! – Байкалов кинулся к жене.

– Вот видишь, Агей, – пробормотал Ян, – любовь слепа.

– А где Даша, Агей? – Сашка повис на руке брата. – И почему ты невеселый?

– Все нормально, малыш, – и Агей скрылся в комнате, забыв про всех.

Дашу закрыли в темной комнате большого замка Сатаны. В ожидании приговора она села на пол и расплакалась, тихо и обреченно. Послышался шорох, Даша обернулась на шум. Из-за небольшой двери, подсобного, видимо, помещения, тенью появилась худенькая, хорошенькая девочка с длинными искрящимися белыми волосами и села рядом с Дашей, внимательно разглядывая ее.

– Какая ты красивая! – прошептала девочка. – Как тебя зовут? Ты мутант?

– Дарья, – она перестала плакать. – Откуда ты знаешь, кто я?

– Это из-за меня ты здесь, – девочка с грустью смотрела на Дашу большими синими глазами. – Дьявол провел сканирование моего мозга и вытащил тебя из воспоминаний моей умершей няни. Было так больно. Он искал тебя. Он убил мою подругу, у которой должен был родиться сын, новый Господь, и теперь мы не увидим Христа.

Даша погладила девочку по голове и улыбнулась.

– Я чувствую тебя, ты веришь Богу. Мессия жив, поверь мне, он родился, но кто твоя подруга?

– Нет, – девочка удивилась, – ее убили. Торин лично доложил Сатане, что детей убили.

– Торин? Детей?

– Понимаешь, мы вместе воспитывались в приюте, потом их и директора убили, в загородном кинотеатре, еще газеты писали.

У Даши по спине пробежал холодок.

– А почему ты здесь?

Девочка вздохнула.

– Потому что я княгиня Рута Турбина…

– Подруга Юноны?

– Ты знаешь ее?! – воскликнула Рута.

– Да, она моя троюродная сестра, как и ее близнец Венера.

– Да-да, – подтвердила Рута.

– Но Юна жива, поверь мне, Рута, я увезла ее за несколько мгновений до гибели.

– Жива?! Но у нее должен родиться Младенец!

Даша задумалась. Она вспомнила утро, когда она почувствовала, что ОН на Земле. Сопоставила события, факты. Мозг работал с нечеловеческой скоростью.

– А Сатана в замке? – спросила Даша.

– Нет, его нет – Алекс ждет его возвращения.

– Рута… Послушай, Рута. Младенец появился на свет, теперь мне это ясно, но он появился у Венеры, сестры Юноны. Рута, им необходимо помочь. Желательно спрятать Венеру с ребенком – ты можешь, у тебя власть и деньги, но сделай это незаметно. Постарайся запомнить все, что я скажу, а потом сразу же уходи.

Рута кивнула, она внимательно слушала.

– Отправь Венеру с ребенком куда-нибудь подальше из этой страны, на время, пока он не вырастет. Пусть Юна возьмет в союзники Егора Торина. Она его знает. В императорском Центре Преображения работает доктор Ян Литке, психиатр-корректировщик, он все поймет и поможет! Я скажу тебе адрес Юноны…

И Рута запоминала адреса и имена.

Дил с интересом смотрел на Дашу. Затем он неожиданно улыбнулся:

– Да, все божественное всегда прекрасно, но божественное, а не Христово. Вот что, Дарья Зорина, девятнадцати лет, ты все испортила, появившись в моем мире. Бог проник в души людей, как вирус или цепная реакция, тем самым заставляя меня поднять меч. А ты, что делать с тобой? Ты знаешь, кто я?

– Конечно, – Дарья устало вздохнула. – Ты Дил, Люцифер, Ангел. Правда, падший. И еще ты мой дед.

Дил как-то резко вскинул голову и впился взглядом в Дарью.

– Ну что ж, – он устало повалился в кресло эпохи барокко, обитое красным бархатом и атласом, – если ты все знаешь, моя хорошая, я свободен от объяснений. Я рад тебе.

Даша молчала и как-то отстраненно рассматривала золотых императорских орлов, вышитых на обивке величественного кресла.

– Как понимаю, тебя интересует твое будущее, потому что ты за него в ответе? – спросил Дил.

– Конечно, – тихо согласилась Дарья, – мое будущее – это мой ребенок, а я хочу жизни для него. Ты решил убить своего правнука?

– Не утрируй. Все-таки ты моя внучка, я намерен сотрудничать с тобой. Он плохо влияет на тебя, святость не к лицу твоей внешности и дару, ты вольна в выборе пути.

– Тогда отпусти меня. И я уйду дальше бороться с тобой.

– Даже так? – Дил усмехнулся. – По-твоему, я – чудовище?

– Абсолютное, – подтвердила Дарья. – Или ты думаешь, мне неизвестны обстоятельства появления на свет моей матери?

– Я тебя недооценил, – лицо Люцифера стало жестким. – Считаешь, я не умею любить?

– Уверена.

– Ты не права, малышка, ты так не права…

Я любил Его, как всякий преданный сын любит своего могучего Отца. Я служил Его идеям, Его проектам и этому. человечеству.

В тот чудесный день у ворот Эдена я стоял на страже. Я был старшим патрульным отряда Нибиру, все-таки я Его сын. Я почувствовал тревогу, когда надо мной закружила белая северная птица – моя сестра, предвещая мне несчастья, а потом пришла та, которая носила имя Заряна и совсем недавно была твоей бабкой.

Я любил ее, я так любил ее. Мне казалось, ничто в мироздании не сравнится с этим твореньем, чудесным и дивным, облаком любви, неким совершенством, истиной, открытой однажды мне Отцом… Моей любовью, моей Заряной. Но женщины жестоки, она не любила меня, как я понимаю. Это небесное создание из мира грез жило по своим законам, и ей было не до меня. Я был в отчаянии, сам не свой. Надо ли говорить, что, когда в тот же день бытия и рассвета Земли к воротам Эдена приблизился Каин, убивший своего брата, я проигнорировал печать Всевышнего на челе его! А было сказано – убивший проклятого Каина сам будет проклят, ибо муки его вечны. Каин хотел пройти в резиденцию, я не пустил его, он взбесил меня. Я убил его, защищая наш общий дом. Но Он не пожалел меня, своего сына! Он проклял меня и отшвырнул от Эдена, – Люцифер замолчал. – Больно, когда горят крылья. Очень больно. В пустыне Аравии меня подобрал другой могучий владыка и выходил. Но был ли прав Отец?

Теперь ты понимаешь меня, девочка?

– Да, но я не буду обиженным противоборцем в твоем стане. Он все равно любит тебя, ты эгоист, обычный самовлюбленный эгоист.

– Да как ты смеешь!!! – Люцифер взревел и поднялся из кресла.

– Я накажу тебя, девчонка! И выживешь ты лишь в том случае, если пресловутый эгоизм уступит тебе дорогу!

– Ваше величество, – вмешался Алекс.

– Перестань, Алекс, я вижу тебя насквозь. Твоя дочь против твоего существования, этого достаточно! – усмехнулся Дил. – А где твоя Ловель?

Привели Марину. Дил приказал эсэсовцам уйти.

– Ну, что ж ты, милая, – обратился Дил к Марине. – Зачем же ты отпустила ее тогда?

– Но… Ваше Величество.

– Твой голос меня раздражает, лучше помолчи, – сказал Дил. – Если у Алекса все кадры таковы, как ты, то я не удивляюсь, что мы в проигрыше. Особенно я рад его безвкусице, – скривился Дил. – Конечно, может, прошлое его подвело, и он видит в тебе прекрасное! Я придумал наказание тебе, Даша, – неожиданно переключился он на Дарью. – Ты слишком хорошо летала на своих белых крыльях. Попробуй падение, почти такое же, как с небес на землю. Только в ад. Круги ада еще никто не проходил, и если останешься жива, если противостоишь эгоизму, то вернешься назад. И ее возьмешь с собой, – Дил указал на притихшую Марину. – Если тебе повезет, ты вернешься через два года, бедные твои дети! Правда, для тебя пройдут сутки. Запомни, каждый час – это месяц… Вперед, в ночь! – закричал Дил и захохотал…

Алекс смотрел, как неистово хохочет Сатана и как исчезают Даша и Марина. Неожиданно Дил прекратил смеяться и медленно обернулся к двери. Алекс проследил за его взглядом. В дверях стояла Рута. Дил молчал и смотрел на нее с перекошенным лицом.

– Ты зверь! – закричала она. – Чудовище! Тебе никогда не победить Бога, ты слишком ничтожен!

И Рута, круто развернувшись, убежала.

– Ну что, Алекс, – спокойно сказал Дил, – закрывай Центры Преображения – объявим большую охоту. Клеймить всех моим знаком! Сопротивляющихся убивать! Биомагнитные приборы в головах солдат запустить на полную катушку, зомби не подвержены эмоциям. И против них никто не устоит! Я устрою ужасы тысячи и одной ночи. Я все равно победил, я лишь проведу очищение кровью!

– А генералы? – спросил Алекс.

– Не особенные. Да, только сын моего верного пса Торина, кажется, без жучка? Ты мне предоставил вчера отчет. Почему, Алекс?

– Ваше Величество, у него странная несовместимость с такого рода излучениями, он может погибнуть, – ответил тот.

– Мутация, Алекс, странная мутация, но он на моей стороне, не страшно.

– А прочие страны и государства? – тихо спросил Алекс.

– Ты забыл, кто я, раб. Эпидемии, катаклизмы, катастрофы, перевороты, тысячи и тысячи зомби, чьи души и сердца принадлежат мне.

Даша стояла у невидимой грани, а впереди высокой стеной горел огонь. Даша лихорадочно соображала, как ей выбраться из огня. Пламя подступало все ближе и ближе, лишь в одном месте огненный барьер был ниже. Даша услышала плач. Плакала Марина. Даша не глядя протянула руку вправо и наткнулась на нее…

– Перестань! – крикнула она.

«Дождь!» – подумала Даша, но дождь не пошел, и она поняла, что здесь бессильна. Времени оставалось мало. Пламя монолитом подступало к ней, и тогда Даша, схватив Марину за руку, побежала вперед, туда, где огонь был поменьше. Ударило жаром, загорелась одежда, какие-то дьявольские фигуры заплясали в огне, касаясь их и обжигая. Марина визжала от ужаса и боли. Даша наткнулась на что-то твердое. Это был колодец, и вода в нем тоже полыхала. «Лучше утонуть, чем стать факелом», – подумала Дарья и прыгнула в колодец, увлекая за собой теряющую сознание Марину. Кончался сентябрь небытия.

Олеся забежала в подъезд и вжалась в темный угол. Машина, кажется, уехала. Господи! Неужели она на месте… С тех пор, как Центры Преображения превратились в запретные зоны, от Даши не поступало вестей… Она еле добралась до дома дочери, с трудом преодолевая частоколы эсэсовских постов… Но дома Дарьи не оказалось…

Олеся тихо шла по темным пустым коридорам Центра, время от времени оборачиваясь. Солдаты у входа не заметили прошедшую мимо женщину.

Агей дежурил вместе с Яном. Литке давно собирался поговорить с Агеем: Байкалов-младший замкнулся в себе, превратив душу в неприступную цитадель. И теперь Ян ждал, пока Агей хоть немного приоткроет плотно захлопнутую дверь, на страже которой стояло равнодушие.

Агей работал, четко исполнял свои обязанности врача, но не более. В свободное время он бесцельно бродил по многочисленным коридорам и лестницам Центра. Так, однажды ему почудилась Даша – она спешила прочь от него, во тьму переходов.

– Даша! Даша! Дарья! – Агей бросился вдогонку. Но обернувшаяся девушка оказалась очень похожей на Дашу, не более.

– Вы знаете Дашу? – спросила тревожно незнакомка. – Где она? Я ее мать, Олеся.

– Олеся? – упавшим голосом повторил Агей.

В этот момент появился Ян, и Олеся, узнав его, немедленно кинулась к нему.

– Ян? Ян, где моя дочь?! – Ян молчал, и Олеся с паникой на лице обернулась к Агею. – Молодой человек, я чувствую вашу душу, что с Дарьей?!

Агей отвернулся к темному окну.

Туманные рассветы все чаще и чаще опускались на землю. Юна наблюдала, как медленно двигается туманная дымка вдоль морского берега.

Она смотрела в морскую глубь, где плавно колыхались водоросли. Тишина, какая тишина! Юна думала о Венере, вернее, о ее сыне. Неожиданная тайна сестры потрясла Юнону. Все стало на свои места, теперь было ясно, зачем ее хотели убить. Было ясно всем. Юна оказалась втянутой в сложную игру Сатаны. Как реально ощущается бывшая угроза теперь. Бывшая. Они пришли в мир вдвоем. Она и ее сестра. Но она – как прикрытие, для отвода глаз, как жертва ради спасения сестры, которая… что ж. Это выход. И вот теперь, когда она сыграла свою роль, ее присутствие здесь оправданно еще более прежнего. Юнона снова перестала существовать, она была Венерой.

Юна откинула волосы назад и носком кроссовка коснулась водной глади. Затем, засунув руки в карманы брюк, подняла лицо к небу и, вздохнув, зажмурилась…

Для чего? Может, скипетр из храма в горах, хранящийся под плитой со знаком, не так уж и важен? Но если не будет скипетра, не будет и защитного отражающего поля для младенца. И какой-то там повелевающей силы. Но никто не может отправиться за ним, никто. Везде СС… Посты, перекрытые дороги, солдаты в черной форме.

Внезапно руки со знаком СС на черных манжетах обняли Юну – кто-то незаметно подошел сзади. Она открыла глаза, вскрикнула и тут же сорвалась в воду, увлекая за собой еще кого-то.

Вода холодом сковала тело, моментально потяжелевшая одежда потянула глубже, но кто-то вытолкнул ее на поверхность, и Юна, уцепившись за камень, выкарабкалась на поверхность. Следом вынырнул Егор.

– Ты что? – смеялся он, подтягиваясь на руках. – Это же я! Егор!

Юна разозлилась и вновь столкнула его в воду.

Егор, кашляя и отплевываясь, выбрался из воды и сел рядом с Юной. С черной формы, как и с одежды Юноны, текла вода.

– Сумасшедший, – Юна дрожала от холода, стараясь обхватить себя руками как можно крепче. Зуб на зуб не попадал.

– Я не хотел, кто тебя просил дергаться, – и Егор обнял Юнону, пытаясь согреть.

– Ты всегда подходишь так тихо! Я же просила – не подкрадывайся сзади! – воскликнула Юна. – И не прижимайся ко мне, ты мокрый.

– А ты? – рассмеялся Егор. – Тебя не будут искать? Ты так далеко ушла, полтора километра, и ни души.

– Папа в институте до трех, а мама еще вчера уехала к… к бабушке. Да и это место, видимо, никто, кроме меня, не знает…

– А я? – спросил Егор.

– Ты? – казалось, Юна удивилась. – Ты всегда знаешь, где я. Ладно, Егор, проваливай, мне придется сушиться.

– Ничего себе, а я пойду мокрый?

– Ты наверняка оставил за скалой машину, уедешь и переоденешься.

– Поехали вместе, – предложил Егор

– А если мой отец опять нас застукает вместе? – спросила Юна. – Ты докажешь, что не верблюд, а я?

– Тогда я никуда не поеду, – Егор встал на ноги и принялся расстегивать форменную рубашку. – Буду сохнуть с тобой вместе.

– Но Егор!

– Я – с этой стороны камня, а ты – с другой. Венера, я не уеду, оставив тебя одну…

Вещи разложили поверх высокого острого камня. Когда Егор перекинул через него брюки, из кармана на сторону Юноны вывалилась маленькая круглая коробочка. Юна, внимательно оглядев ее, открыла. На бархатной красной поверхности сияло великолепное кольцо с белым, удивительно чистым камнем. Юна повернула золотое колечко и увидела надпись изящным витым почерком, выгравированную внутри: «Единственной и любимой в день рождения, 21 сентября».

Юна медленно вышла из-за камня. Раздетый Егор сидел, прислонив голову к камню и подставив лицо солнцу, наконец разогнавшему туман.

– Это мне? – спросила Юна.

Егор резко и удивленно обернулся, но его взгляд упал не на кольцо.

– Тебе ко дню рождения. Какая ты красивая… – зашептал он, подхватывая Юнону на руки.

– Песок становится горячим, сегодня совсем не осенний день, – сказала тихо Юна.

Егор поцеловал ее в висок и шумно вздохнул.

– Я, наверное, дикий эгоист, но больше я тебя не отпущу, Венера. Мне все равно, что думают все родители в мире, я взрослый человек и домой не вернусь. Я уезжаю, а тебя забираю с собой, – прошептал Егор твердо.

– Нет, мне необходимо вернуться к родителям… Я не могу без них.

– А без меня, ведь я же люблю тебя? – Егор крепко обнял Юну.

Юнона погладила мускулистое плечо Егора и посмотрела в черные глаза.

– И без тебя не могу, но не поеду.

– Но почему, Венера?

– Хотя бы потому, что я не Венера, – ответила Юна.

– А я не Егор, – улыбнулся он.

– У Венеры зеленые глаза, короткие прямые волосы, она чуть ниже ростом, ты разве забыл? – Юна в упор смотрела на Егора.

– Ты не подпускала меня к себе, как я мог точно определить цвет глаз? Волосы отросли и, наверное, завивка, а рост… ты растешь! Ты вообще как-то взрослее кажешься! – опять улыбнулся Егор.

– Нет, – пальцы Юноны ворошили шевелюру Егора, – у меня длинные вьющиеся волосы, а у Венеры действительно зеленые глаза, да и потом, тебя она не выносит, ты для нее эсэсовец.

– Ну, тогда… – Егор замер в недоумении. – Кто же ты?

– А я могу до конца верить тебе?

– Ты – самый родной человек на Земле для меня! – ответил Егор.

Он положил голову на грудь Юноны и внимательно слушал, время от времени его лицо темнело от горечи и негодования, но иногда он закрывал глаза и погружался в тайну под ласкающими пальцами Юноны, а его губы нежно касались ее груди.