Камуфлет Чиж Антон

В кабине лифта Белый проводит брелком по пульту. Под панелью высвечивается другая, со знаком «минус» против каждого этажа. Ратников нажимает на «–13». Секунды свободного падения, двери распахиваются, мы оказываемся в узком коридоре. Бетонные стены, встроенные в потолок круглые светильники.

Ратников останавливается перед стальной дверью с табличкой «I/III», пробежка пальцами по цифровому коду — и тяжёлая плита плавно отходит в сторону.

Обстановка в кабинете спартанская: письменный стол, два стула; в углу столик, сервированный кофе; солидный сейф, высокий холодильник, встроенный платяной шкаф. Вместо окна — весёленькая картина с лужайкой.

Сейчас, сейчас я узнаю все секреты!

Белый подходит к сейфу, колдует с кодовым замком, поворачивает тугой штурвал. Дверца открывается, на свет появляется… коньяк, а вослед пара пузатых рюмок.

Ого, «Двин»!

— Ален Делон не пьёт одеколон?

— Тарзан не пьёт нарзан. В России коньяк почему-то закусывают лимоном. Варварство. Я придумал кое-что получше, — достав из холодильника помидоры и разрезав на тонкие ломтики, посыпает сахарным песком.

— Присаживайся, Костя. Помидоры с сахаром кушают в Китае. Но мы обойдёмся без палочек, — в руке у него две серебряные вилки. — Гармонично и практично. Давай, за встречу!

Тёплая волна, ниспадая по пищеводу, растекается по всему телу.

Белый серьёзен — и я молчу. Пауза затягивается. Не выдержав, перевожу взгляд на коньяк. Бутылка исчезает в сейфе.

— Ну, догадался?

— Да. Золотой чемоданчик. Но как я смог увидеть насквозь?

— Железо. Железо-55.

Вот оно что…

Год назад, особый отдел, «Золотой чемоданчик», «Сверхновый Завет», абсолютно сугубо. Снаружи контейнера лишь дозволенные листы. Но что внутри?

Правильно говорят: если нельзя, но очень хочется, то можно. Чемоданчик-то оказался алюминиевый, покрытый золотистой оксидной плёнкой. Казалось бы, какая разница — золото или алюминий? Сквозь металл всё равно не видно. Да, если смотреть в обычном свете. А вот для рентгеновских лучей тонкая алюминиевая стенка прозрачна.

Но ведь проникающее излучение опасно? Не всегда. Жёсткая радиация атомного взрыва — это да. Но мягкое излучение — похожее применяют при досмотре багажа в аэропортах — безвредно. Радиоактивный изотоп, железо-55, испускает мягкое рентгеновское излучение.

Такие лучи алюминий просвечивают насквозь. А вот микрочастицы тяжёлых металлов в составе чернил — они-то мягкий рентген задерживают. Так можно прочитать текст упрятанного в контейнер документа!

Точно! Тогда я смастерил и пронёс в особый отдел «радиоактивную лупу» с миниатюрным источником излучения; дальнейшее — дело техники. Правда, выписывать ничего не решился, а прочитанное повторял про себя, для памяти. Вот откуда таинственный голос, что произносил загадочные слова.

Но солнечная вспышка? Не мог же я узреть её в чемоданчике…

— Белый, но как…

— Избирательное стирание памяти. К счастью, в нелинейный массив ты залез неглубоко, в пределах одного яруса. Иначе бы так легко не отделался.

Ясно. В грунт, на минус полтора.

— Не понял… Ведь я же видел, как Солнце вспыхнуло!

— Вспоминаешь? Это было твоё последнее желание.

—?

— Перед стиранием памяти. Есть в Академии такой обычай. Когда тебя застукали с поличным, собрали особую коллегию: Тавровский, Сергей, ну и я — помнишь?

— Хоть убей…

— После приговора тебе предложили выбрать, в пределах разумного.

— И?

— Ты пожелал проникнуть в тайну. Ту, что сокрыта в «золотом» чемоданчике. Да ещё и с визуализацией — лучше, мол, один раз увидеть.

— Вот оно что…

— Именно так. Шеф дал добро, и ты узнал всё. Но ненадолго. Такая вот ситуёвина.

— Ясно. А скажи…

— Знаю, о чём хочешь спросить, потерпи до завтрашнего совещания. Однако требуется твоё согласие на участие в проекте. И тогда многие двери перед тобой распахнутся.

— Подожди, я смогу вернуться в Академию? А как же долг, десять миллиардов?

— Все детали — у Тавровского. Так что? — Белый кивнул на дверь. — Мы идём?

Так я попал в главное закулисье. Но это совсем другая история.