Не доверяй мне секреты Корбин Джулия

Сегодня четверг. Прошла неделя после того, как мы с Орлой встречались в Эдинбурге. Уже три часа дня, и на работу я не пошла. Но все это время я на ногах, много всяких других дел. Мобильник выключен (я все еще избегаю Юана), время я даром не тратила, провела с пользой – прогуляла Мерфи, а теперь размышляю о прошлом, о настоящем, пытаюсь найти общие точки между тем, что произошло тогда, и тем, что происходит сейчас. Но мне нужна кое-какая информация, и получить ее я могу только в одном месте.

Зову Мерфи, и мы снова идем к машине. Он устраивается спать на своем одеяльце, и я направляю автомобиль вдоль побережья по дороге в поселок. Коттедж, который арендует Орла, расположен на мысу, выступающем в Северное море. Останавливаюсь на некотором расстоянии от места, где, скорей всего, она ставит машину, и высматриваю, нет ли ее автомобиля возле дома. Похоже, нет. Отлично. Я прощаюсь с Мерфи, похлопав его по спине, запираю дверцы и по заросшему травкой берегу около сотни ярдов шагаю к дому.

Снаружи дом выглядит так, будто уже много лет у него не было хозяина и за ним никто не следил. От ветров и соленых брызг сильно пострадала каменная кладка; по углам, а также под окнами она уже крошится. Черепица местами сдвинута, местами даже попадала, и обломки валяются на земле. Сад весь зарос конским щавелем и крапивой, а также жесткой, выше колена, травой. Дверной молоточек болтается на одном гвозде. Придерживая рукой верхнюю часть, с силой стучу. Ответа нет. Стучу еще раз, на всякий случай, потом щитками прикладываю ладони к лицу и всматриваюсь сквозь грязное окно внутрь. Никого не видно.

Я еще никогда не влезала в чужой дом. Не знаю, как это делается. Могу представить, что, если не разбивать стекла или не взламывать двери топором, надо открыть замок хитроумно изготовленной отмычкой или сунуть кредитную карту в щель между дверью и дверной коробкой и осторожно отжать… в общем, чтоб отошла щеколда и дверь сама собой открылась. Но мне не надо делать ни того ни другого – я почему-то не сомневаюсь, что ключ прячется под дверью, в каком-нибудь таком месте, где его всегда оставляла мать Орлы, когда мы были маленькими. Ага, вот он, под камнем средних размеров рядом с первой ступенькой крыльца.

Сую ключ в скважину, бросаю осторожный взгляд назад, поворачиваю, захожу в дом. Внутри так же неопрятно, такая же ветхость, что и снаружи, все выглядит очень мрачно. В затхлом воздухе запах застоявшейся сырости, словно помещение не убирали и не проветривали много лет. Обои в коридоре отклеились и свисают, на потолке темные пятна протечек, одно из них спускается и по стене. Шторы в гостиной кое-как держатся на нескольких зажимах, ковер вытерт, на нем шерсть какого-то животного. Камин покрыт сплошным слоем пыли и сажи, похоже, огонь в нем в последний раз разводили много лет назад. Чугунная решетка с обеих сторон цоколя ощетинилась острыми шипами – не дай бог оказаться в таком месте ребенку.

Никаких следов того, что новая хозяйка взялась за наведение порядка. Помещение совершенно нежилое. Ни картин, ни фотографий на стенах, ни безделушек на каминной полке, ни старых журналов. Ничего. О том, что здесь недавно кто-то обитал, говорят лишь две пустые бутылки из-под виски и остатки ресторанного обеда навынос.

Я перехожу в кухню. Фарфоровая кухонная раковина в старинном стиле испачкана какими-то пятнами чайного цвета, кухонная плита покрыта толстым слоем грязи. Но нельзя терять время – в любой момент может вернуться Орла. Бегло оглядываю ванную и наконец открываю дверь последней комнаты. Это спальня. Вхожу и застываю в остолбенении. Растерянно моргаю: нет, этого не может быть, мне чудится. Я даже на секунду закрываю дверь, а потом снова открываю ее, словно ожидаю увидеть нечто совсем другое. Но нет, все остается так же. Вот оно что. Орла воссоздала здесь свою прежнюю спальню, ту самую, которая была у нее, когда она была еще подростком. Пуховое одеяло той же расцветки в голубенький и желтый цветочек (мы вместе выбирали по каталогу), такие же шлепанцы, и прикроватная тумбочка с тремя ящичками из той же самого твердой породы дуба, и шкаф для посуды, и даже кровать точно такая же, как и тогда, с этикетками, наклеенными как попало по деревянному бортику, и такие же украшения висят на крючке.

Вхожу в комнату с чувством, будто через временной тоннель проникаю в прошлое. Едва дышу. И те же плакаты на стенах: группы «Tears for Fears», «Guns N’ Roses» – и другие тоже. Помню, по краям этих плакатов мы оставляли какие-то надписи и рисунки, комментарии, послания, сердечки. Приглядываюсь и узнаю на полях плаката свой почерк: «Видела тебя в программе „Самые популярные“. Ты был великолепен, Мортен!» – шариковой ручкой с красной пастой.

Меня уже ноги не держат, в коленках слабость, я отступаю и сажусь на кровать. Глазам своим не верю – неужели она сохранила все это? Двадцать четыре года прошло, а у нее тут и прежняя кровать, и тумбочка, даже стеклянный снежный шар, который она забросила подальше в платяной шкаф, когда ей было двенадцать лет. Беру его и трясу, гляжу, как вокруг Эйфелевой башни падают снежные хлопья.

Во всем доме полная тишина, жуткая и зловещая. Она вызывает дрожь, страх, который поселился среди всех этих воспоминаний, страх и чувство опасности, словно пребывание здесь действительно может накликать беду. Чувствую, словно свербит в затылке, и то и дело оглядываюсь, чтобы убедиться: за спиной никого нет. Я встаю, хочу выйти, но каблук цепляется за ручку чемодана, я тяну, чтобы отцепиться, и вытягиваю его из-под кровати. Наклоняюсь, очень хочется заглянуть внутрь. Просто так, бросить взгляд, и все. Открываю.

В нем нет ни одежды, ни туалетных принадлежностей. Зато есть большой цифровой фотоаппарат с мощными линзами. Рядом пачка из нескольких больших конвертов размером со стандартный лист бумаги. Не колеблясь ни секунды, заглядываю в первый. В нем пачка двадцатифунтовых купюр, толстая, как книга. Кладу деньги обратно, лезу во второй конверт. Три новеньких одноразовых шприца в целлофановой упаковке и небольшой пакетик с каким-то коричневатым порошком. Вспоминаю: Анжелин говорила про Орлу, что она наркоманка. Героин? Откуда мне знать. Никогда не видела, не знаю, как он выглядит. В третьем конверте фотографии. Я вываливаю их на пол, раскладываю. И вижу на них Пола, Юана, Эллу и Дейзи; вот мы с Юаном и с собаками, вот Пол рядом с университетом, вот Элла и Дейзи выходят из школы, переходят дорогу, улыбаются.

Я уже знаю, что несколько месяцев назад Орла приезжала в поселок, но видеть это вот так… И Пола, и моих дорогих дочек… У меня сосет под ложечкой, мне не по себе, приходится положить руку на живот, чтобы прошла тошнота. Все это гораздо хуже, чем я думала. Здесь не просто озлобленность или неожиданно охватившее желание разорить осиное гнездо, передо мной настоящее безумие, мания, которая выходит далеко за рамки нормального поведения. Оказывается, она давно уже тайно, украдкой плела свою интригу и собирала про нас информацию.

Меня отвлекает негромкий стук, и не сразу доходит, что это стучат мои зубы. У меня все холодеет внутри, но я уже не могу и не хочу останавливаться. Опустошаю следующий конверт, высыпаю содержимое прямо на пол. Вырезки из газет. Беру одну из них. Она из какой-то канадской газеты семилетней давности. Статья по-французски. Всех слов понять не могу, но суть, кажется, в том, что арестовали какого-то человека, подозревают его в убийстве. Имя жертвы – Патрик Ворнье. Просматриваю текст, ищу имя Орлы, нахожу в середине статьи. Она – жена убитого. Как я и предполагала, тогда я ослышалась, Анжелин сказала, что его звали Ворнье, а не Фурнье, потому-то Юан и не нашел ничего в Интернете о преступлении Орлы. Читаю дальше и вижу, что ее арестовали за то, что она была complice de meurtre – соучастницей убийства.

Читаю дальше, пытаясь понять следующее предложение, как вдруг замечаю, что за окном промелькнула какая-то тень. Кровь застывает в жилах, но только на секунду; я быстро укладываю все обратно, кроме двух вырезок, которые прячу в карман. Вскакиваю на ноги, выглядываю в окно. Никого не видно. Поворачиваю голову слева направо, становлюсь на цыпочки, но не обнаруживаю никого, кто бы мог загородить вид заросшего травой склона, спускающегося к морю. Удовлетворившись, я снова поворачиваюсь к чемодану, как вдруг в поле зрения в окошке появляется чье-то лицо, я вижу взгляд пустых, недоумевающих глаз. Резко вскрикиваю. Это мужчина. Он ухмыляется, но мне не до смеха. Двух зубов у него во рту не хватает, остальные кривые и гнилые. Голова выбрита, в левом ухе серьга. Я узнаю его, это Шагс Макговерн, он выглядит так же зловеще, как и тогда, когда мы были подростками.

Со всех ног бегу по дому, хочу выскочить раньше, чем он дойдет до двери. Не выходит.

– А-а, это ты тут, Грейс?

Мы встречаемся в коридоре. Он входит в дом, осторожно закрывает за собой дверь. Голос хриплый, правое веко дергается.

– Что, ищешь кого-то?

– Орлу.

– Все еще дружите, да?

– Не совсем.

Интересно, по какому это праву Шагс свободно заходит в дом, где живет Орла? В детстве она ненавидела его и пользовалась любой возможностью продемонстрировать ему это. И вдруг в голове мелькает разгадка:

– Что, наркоту принес?

Вопрос срывается с языка сам, я не успеваю ничего сделать.

– А она мне про тебя кое-что рассказывала. – Скаля гнилые зубы, он подходит еще ближе.

Я делаю шаг назад.

– А ты у нас, оказывается, не такая добропорядочная женушка, какую из себя корчишь… Что скажешь?

Сердце сжимается. Пропускаю эти слова мимо ушей, улыбаюсь, надеюсь, достаточно беззаботно.

– Ну ладно, мне надо идти.

Решительно направляюсь к двери, но он не двигается с места, твердо стоит между мной и единственным выходом.

– И куда же ты направляешься?

– Домой, куда же еще. – Стараюсь говорить ровно, но, кажется, удается плохо, голос все равно дрожит. – Меня ждет Пол, будет беспокоиться, пойдет искать…

И снова я пытаюсь пройти мимо него, но он неожиданно подставляет плечо, и я отскакиваю к стене.

– Опа! – Он широко раскрывает глаза, словно хочет извиниться, и тут же всей пятерней хватает меня за волосы. – Ты все еще натуральная блондинка?

Вокруг руки его до самого запястья вьется татуированная змейка. Пальцы его, как и он сам, коротенькие и сильные. Я чувствую их кожей черепа. Я не сопротивляюсь. Не ощущаю ни рук ни ног, в голове шумит, сердце сжимает страх.

– Ты всегда считала себя лучше других, верно, Грейс?

Он подвигается почти вплотную. Под левым глазом желтоватый кровоподтек. От него пахнет пивным перегаром и табаком. Чувствую, меня сейчас стошнит.

– Сучка, всегда задирала нос. – Он прижимается лицом к моей шее и шепчет: – А вот теперь самое время получить, что с тебя причитается. Ну как, не хочешь поцеловать старину Шагса?

Представляю, как он прижимается слюнявыми губами к моим губам, и ужас охватывает меня, придавая сил и смелости. Коленом бью его между ног, он сдавленно охает и сгибается пополам. Проскакиваю мимо, хватаюсь за ручку двери. Опустив голову, одной рукой он держится за промежность, другую тянет ко мне, хочет цапнуть, но я успеваю открыть створку; пулей выскакиваю и со всех ног бегу вверх по склону.

Нельзя сказать, что я хорошая бегунья, но меня подгоняют адреналин и отвращение. Добегаю до машины, прислоняюсь к капоту, хватаю ртом воздух и оглядываюсь. Шагс меня не преследует. Стоит возле открытой двери, прикуривает.

Я хочу открыть дверцу, но тут замечаю, что окошко разбито, а сиденье усыпано осколками стекла.

– Зараза!

Снова оглядываюсь. Шагс стоит, прислонившись к стене дома.

– Скотина, – на этот раз бормочу сквозь зубы и вдруг замечаю на полу кровавое пятно.

А где же Мерфи? Собаки в машине нет.

– О господи!

Еще раз гляжу на Шагса, потом на дорогу в обе стороны, надеясь увидеть Мерфи где-нибудь на травке вынюхивающим кролика или лисицу. Еще пару минут свищу и зову, но пес так и не появляется.

– Что ты сделал с моей собакой?! – кричу я, но ветер относит слова в сторону, и, похоже, Шагс не слышит.

Мерфи прекрасно знает эту местность и мог бы легко найти дорогу домой, если бы не одно «но»: он не боится машин. Не понимает опасности, грозящей ему от движущегося автомобиля. Перед моими глазами уже встает картина: он лежит на краю дороги, истекая кровью… Я быстренько сметаю осколки с сиденья, завожу двигатель. Еду в сторону дома с черепашьей скоростью, внимательно осматривая тротуары, боковые улочки, участки, заросшие травой, площадки перед магазинами. В разбитое окошко задувает ветер, я глотаю слезы и чувствую благодарность, ощущая на лице прохладный морской воздух.

Наконец добираюсь до дому, кое-как ставлю машину, бегу внутрь, чтобы звать на помощь, и застаю на кухне такую картину: Мерфи лежит на полу, а вокруг него хлопочут Дейзи и Элла. Он так и тает от удовольствия, видя к себе такое внимание, а когда замечает меня, не дает себе труда даже встать, ограничивается лишь приветственным постукиванием хвоста по полу. Я припадаю к нему, трусь щекой о его шерсть.

– Вернулся! – бормочу, а он признательно лижет мне щеки. – Какой умный, какой умненький мальчик.

– Мы пытались тебе позвонить, но у тебя телефон выключен.

Является Пол:

– Что, Мерфи удрал от тебя? Странно. Что произошло?

– Мне взломали машину, – говорю я, подняв к нему лицо. – Разбили стекло, и на полу была кровь. Он не ранен?

– Взломали? – Пол трогает мне лоб. – С тобой ничего не случилось? Что-нибудь взяли?

– Нет, я в порядке, и не взяли ничего. – Я снова обнимаю собаку. – А Мерфи, наверно, удрал через разбитое окно.

– У него только маленький порез на голове, кровь уже не течет. Ему повезло – это Орла нашла его, – сообщает Дейзи, и спина моя выпрямляется сама собой. – Он бы мог убежать, заблудиться…

Быстро встаю, поворачиваюсь: бог мой, стоит как ни в чем не бывало. На ней легкое летнее платье – кремовое, открытое. По кромке юбки синие незабудочки. Смотрит на меня нахальным, игривым взглядом. В руке один из моих любимых хрустальных бокалов. Она идет к серванту, берет еще бокал, наполняет и протягивает мне.

– Шампанское, – говорит она. – Мне хотелось как-то отметить свое возвращение. Надеюсь, не возражаешь?

Волна ярости поднимается у меня в груди, готовая выплеснуться фонтаном. Она в моем доме! Она общается с моими родными запанибрата, вешает им лапшу, будто спасла собаку. Наверно, возвращалась в свой коттедж, где у нее была встреча с Шагсом, увидела мою машину и не устояла перед искушением разбить окно и похитить Мерфи. Справа от меня стойка для ножей. Я могу схватить любой, стоит лишь руку протянуть. Вон тот, самый большой, которым я обычно режу тыкву. Взять бы сейчас его и всадить ей в грудь по самую рукоятку. Чтобы кровь ударила фонтаном. Интересно, легко ли войдет лезвие, или придется приложить усилия? Будет ли она кричать?

– Где ты нашла Мерфи?

– На улице, – отвечает Орла и подносит к губам бокал. – Заблудился.

– Как ты узнала, что это наша собака?

Вопрос звучит категорично, почти враждебно. Чувствую, что Пол и девочки тревожно смотрят на меня, потом переглядываются.

– Так на нем же ошейник с твоей фамилией и номер телефона.

– Ну ладно, спасибо.

Я вспоминаю про фотографии моего семейства, разбросанные по полу ее спальни, похожей то ли на склеп, то ли на храм, где она молится на свое отрочество.

– А теперь – до свидания. Я тебя не задерживаю.

– Грейс! – Пол нерешительно улыбается. – Я пригласил Орлу остаться и выпить с нами. – Одной рукой он обнимает меня за плечи и осторожно трясет. – Тем более что она, считай, спасла нашего беднягу Мерфи. Подумай, какую она оказала нам услугу.

– Тебе это покажется странным, Пол, но никакой услуги она нам не оказывала, – холодно говорю я, хотя внутри у меня все кипит, – и сейчас должна уйти.

Орла трогает Пола за руку легким, почти поглаживающим движением:

– Я не хочу доставлять вам беспокойство.

Она широко распахивает глаза, пытаясь выглядеть невинной и уязвленной одновременно, и хотя Пол человек неглупый, он купился – игре Орлы могла бы позавидовать любая кинозвезда со всеми ее «Оскарами».

Я вижу, что он уже совсем слюни распустил, и мне становится очень горько.

– Ну ты и штучка, – цежу я сквозь зубы.

Так, я уже все решила. Понимаю, что очень сейчас рискую. Если буду стоять на своем, она может рассвирепеть и тут же выложить всю правду о смерти Розы, но то, что я только что видела в ее спальне, плюс разбитое стекло в машине, плюс наглые попытки втереться в мой дом, завоевать доверие тех, кого я люблю, – считаю, что все это более важно, чем тайна, которой уже двадцать четыре года.

– Вали из моего дома, к чертовой матери!

– Грейс!

– Мама!

Пол с девочками глядят на меня со страхом и изумлением. У близняшек раскрыты рты, муж хмурится и качает головой. Орла отшатывается, как от удара, на лице испуг, глаза полны слез.

Пол берет меня за руку, тащит в коридор:

– Какая муха тебя укусила?

– Орла нам враг. От нее добра не жди, она… она… – Я запинаюсь, подыскивая подходящее слово. – Ей ни в чем нельзя верить, Пол. Она вертит людьми как хочет, она неискренняя, она коварная и лживая. Испорченная насквозь, порочная, дай ей волю, она с радостью убьет нашу собаку. Она способна не моргнув глазом разрушить нашу семью.

– Что? – недоверчиво спрашивает Пол. – С чего это ты взяла?

– Это она разбила окно в моей машине. И поранила Мерфи.

– Откуда ты знаешь? Ты что, сама видела?

– Нет, не видела. Но я хорошо знаю, на что она способна, знаю, что никто, кроме нее, не мог это сделать. – На этот раз я не сдерживаю эмоций. – А в доме у нее я видела Шагса Макговерна. Принес ей наркотики.

– Как это могло прийти тебе в голову, что за безумие! – Он делает над собой страшные усилия, чтобы поверить мне. – И откуда ты все это знаешь? А что касается твоей машины, у нас в поселке такое не редкость. Не понимаю, почему надо обвинять именно Орлу.

– Да потому, что это сделала она!

Прижимаю пальцы к вискам и лихорадочно думаю: рассказать про ее спальню, про фотографии и все остальное или нет? Нет-нет, если расскажу, неизбежно придется рассказывать и про Розу… это невозможно, нельзя. Я беру его за руку.

– Понимаю, все это кажется нелепостью. Понимаю, кажется, будто я все придумала, но это не так, Пол. Честное слово. Прошу тебя, верь мне. Хорошо?

Он вздрагивает, потом неуверенно улыбается:

– Конечно, конечно, я тебе верю.

– Тогда, прошу тебя, скажи ей, чтоб ушла.

Пару секунд он смотрит мне в глаза.

– Хорошо, скажу. – Он тяжело вздыхает. – Но давай сделаем это как-нибудь поделикатней.

Мы возвращаемся на кухню. Девочки, кажется, оправились от моей вспышки.

– Посмотри, мама! – Элла держит передо мной раскрашенную футболку. – Посмотри, что нам Орла подарила!

У Дейзи тоже в руках футболка, цвет и рисунок другой, но покрой такой же модный и дорогой. А когда девочки глядят на ярлыки, Элла визжит от радости, а Дейзи бежит к Орле обниматься.

– Запоздалые подарки на день рождения, – говорит Орла, легкая, как колибри, бесстыжая и нахальная, как стервятник. – А это для вас, Пол.

Она целует его в обе щеки и протягивает блестящий пакет размером с книгу.

– Собиралась принести в воскресенье в благодарность за гостеприимство, но… – она бросает на меня пристальный взгляд, – случайно утром столкнулась с мамой Грейс, и она сказала, что в воскресенье вы уезжаете… порыбачить решили?

Я молчу, словно в рот воды набрала. Так, значит, она разнюхала, что воскресный ланч отменяется? Ладно. Мы с Юаном придумаем, когда встретиться с ней в другое время, договориться, в общем, сделать все, что нужно.

– Мм… – Пол наклоняет голову, но подарка не берет. – Я, конечно, очень ценю вашу щедрость, Орла, но простите, у нас сегодня так много срочных дел…

– Каких дел? – спрашивает Элла. – При чем здесь это! Открой, папа, давай посмотрим! – Она берет пакет у Орлы и пытается сунуть его в руки Пола. – Это же подарок!

Мне требуются неимоверные усилия, чтобы не схватить этот проклятый подарок, не швырнуть его Орле в лицо и не дать ей под зад, чтоб вылетела на улицу, – не смею, потому что сейчас надо, чтобы все сделал Пол. Он просил меня быть поделикатней; я, конечно, отчаянно желаю поскорей избавиться от Орлы, чтобы она не натворила тут еще больше бед, но, боюсь, Полу это не понравится.

А Элла, не в силах больше ждать, уже срывает с пакета обертку. Под ней оказывается та самая автобиография, которую я купила Полу в Эдинбурге и оставила на стуле в ресторане!

– Вот это подарок! – кричит Элла. – Папа мечтал об этой книге, правда, папа?

Вижу, в глазах Орлы вспыхивает искра торжества.

– Действительно, – признает Пол, а Орла стоит перед ним, охорашиваясь.

«Надо же, ну прямо кокетливый ангел, – с отвращением думаю я. – Какой размах, какие способности!»

– Ты зарыла талант в землю, – не могу удержаться, чтобы не съязвить. – Тебе бы на сцене выступать.

Пол с тревогой смотрит на меня, а Орла и бровью не ведет, будто и не слышала.

– А это вот тебе, Грейс, – пытается она всучить мне какую-то коробку. – В память о прежних временах.

Обеими руками отпихиваю чертов подарок:

– Прости, я как-то не готова принять…

– Но ведь это я специально для тебя выбирала! Посмотри-ка.

Она снимает крышку и подносит коробку к моему лицу. Как только волна запаха достигает моих ноздрей, меня словно кто-то толкает и перед глазами встает воспоминание столь яркое, что все внутри переворачивается, кажется, даже сердце сейчас остановится. Дыхание перехватывает, я не могу говорить, лишь хватаю ртом воздух. Снова, в который уже раз, стою перед ней, как столб, и, выпучив глаза, молча смотрю на нее.

– Ну как, нравится? Это же твое любимое, разве нет? – Она прикидывается, что крайне удивлена. – Ландышевое! Я не ошиблась, правда?

А у меня перед глазами берег озера. Орла пронзительно кричит. Роза лежит на земле. Лицо раздуто, бледная кожа посерела, на висках синие вены. Конечности не гнутся, грудь не дышит, глаза смотрят в пустоту. Мертвая. И виновата в этом я.

Голова кружится, мысли куда-то исчезают. Я делаю судорожный вдох и чувствую, как на лбу выступают крупные капли пота. Упираюсь руками в коленки, несколько секунд стою в таком положении, потом выхватываю у нее коробочку с мылом, распахиваю дверь во дворик и швыряю ее в сад.

Возвращаюсь обратно в комнату. Пол стоит напротив Орлы.

– Не понимаю, что тут у вас происходит, но вижу одно: вы очень расстроили Грейс, и я бы хотел, чтобы вы немедленно ушли.

Он поворачивается к близняшкам:

– Девочки, отдайте мне эти тряпки и шагайте наверх.

– Но… – Элла прижимает футболку к груди. – Разве это хорошо будет?

– Отдайте немедленно и топайте!

На этот раз он повторяет фразу таким суровым тоном, что девочки подчиняются безропотно и сразу. Он берет подарки и протягивает их Орле:

– Возьмите и уходите.

Орла не двигается.

– А ты что на это скажешь, а, Грейс? – спрашивает она.

Живот скручивает спазмом, и я не способна ни говорить, ни вообще что-то делать, стою и молча смотрю на нее. Потеряв терпение, Пол берет ее за плечи, разворачивает и силой ведет на выход. Я жду, что она поднимет шум, начнет кричать, раскроет перед мужем нашу тайну, но нет. Она покорно дает ему вывести себя на крыльцо, и Пол закрывает за ней дверь.

В доме повисает тишина. Слышно лишь, как я дышу, довольно шумно. Слава богу, еще не конец света. Коленки мои дрожат, ноги как ватные, не могу стоять, падаю в кресло.

Пол подвигает напротив еще одно, садится близко, наши колени соприкасаются. Берет меня за обе руки.

– Ну так ты расскажешь наконец, в чем дело?

– Орла очень плохой человек, – медленно выговариваю я. – Когда мы были совсем еще молодые, чего она только не вытворяла…

– А на прошлой неделе, – перебивает он, – помнишь, когда мы разговаривали? Перед самым визитом Софи. Ты была чем-то расстроена. Это из-за Орлы?

Его пальцы нащупывают мое обручальное кольцо, он осторожно вращает его, потом гладит мою руку.

– Может, ты о ней говорила мне когда-то? Это она тот человек, которому что-то о тебе известно?

Я холодею. Он чувствует, как напряглась моя рука, и гладит ее настойчивей.

– Можешь, конечно, не говорить, но, если бы ты рассказала, все стало бы гораздо проще.

Я не смею глянуть ему в глаза. В комнате абсолютная тишина. Слышу в ушах гулкие удары – это бьется сердце, качая по жилам кровь. Вспоминаю фразу из газетной вырезки.

– Она совсем недавно… мм… вышла из тюрьмы. Сидела за соучастие в убийстве своего мужа.

Он откидывается назад, лоб озабоченно морщится.

– Это правда?

Я киваю:

– Об этом печатали в газетах. Где бы она ни появилась, всегда что-то происходит. И по ее вине. И…

Тут я умолкаю. Про спальню рассказывать не хочу. Нельзя, чтобы он знал об этом.

Я встаю:

– Схожу уберу из машины стекло и съезжу в мастерскую, чтоб вставили новое.

– Любовь моя, давай я уберу… ну и все остальное.

Он чуть не силком сажает меня обратно. Берет на кухне щетку, ведерко для мусора и выходит.

Тело мое сразу обмякает, я закрываю глаза, размышляю о том, что только что произошло, точнее, о том, чего не произошло, а могло произойти. Да, Орла хитрая бестия. Умная. Все, что она делает, имеет четкую цель. Сейчас, например, у нее был шанс рассказать Полу все, что касается гибели Розы, но она им не воспользовалась. Ждет более благоприятного случая. Без сомнения, у нее для меня припасен еще не один сюрприз, и какой бы он ни был, мне надо опередить ее, не дать ей исполнить свое намерение.

Май 1982 года

– Шагс Макговерн – парень со странностями, – говорю я.

Мы лежим на песке в дюнах, укрывшись от ветра, рвем стебли песчаного тростника, швыряем кусочки через плечо.

– Не просто со странностями, гораздо хуже… психопат и извращенец, – отзывается Орла. – Жестокость к животным – первый признак. Я про это читала. Большинство психопатов начинают с того, что мучают и убивают животных.

– Фей все расскажет отцу, он что-нибудь придумает.

– Мы тоже должны что-то предпринять.

– Что?

Я вспоминаю про бедную кошечку, которой он поджег хвост, меня бросает в дрожь, я вскакиваю и отряхиваю песок с шортов.

– Слушай, пошли отсюда, скоро кафе закроется, не успеем купить мороженое.