Летний сад Петра Великого. Рассказ о прошлом и настоящем Коренцвит Виктор

Вначале своего царствования Екатерина провозгласила: «Мы желаем все дела, зачатые руками императора, с помощью Божией совершить». Столь ответственная задача оказалась не по силам, и справедливости ради заметим – правление ее было кратковременным. Легкомысленная императрица государственными делами не занималась, однако, более всего заботясь о развлечениях, не оставила в небрежении Летний сад. В ожидании прибытия императрицы из Москвы директор Канцелярии от строений Синявин 15 июля 1725 г. приказал Земцову: «Летний дом Ея величества Гдрни императрицы производить и отделывать совсем во окончание немедленно, также и к старым фантанам трубы, которые не положены, положить до пришествия Ея величества, дабы в прибытие Ея величества земли не рыть, и новую фантану отделывать, и от грота трубы чугунные к водовзводным башням класть». «Новая фантана» – это Яблошный фонтан, указ о строительстве которого Екатерина дала 11 января 1725 г.: «…сделать новый фонтан между фабул»¹.

При этом Синявин затребовал у Земцова отчет, «какие работы приведены и которые во окончание приводятца»². Через два дня Земцов представил рапорт, из которого следует, что работы велись в соответствии с проектом, утвержденным Петром. «По данным пунктам и указам надлежит зделать… и доделать, – писал Земцов, – а именно: в летнем доме.

4. Галлерею каменную по реке и в середине на круглых столбах, а ныне на время на фундаменте зделанном делать деревянной болшой зал и позади на битых свай пруд. (Галлерея каменная и что на круглых столбах в середине не зделана, а сал болшой не делан, а пруд не окончен.)

Императрица Екатерина Алексеевна

5. Фонтаны: четыре старых и пять болших разных в саду вновь (зделаны и около однаго, что перед палатами, шесть статуев поставлены).

6. Тридцать шесть из езоповых фабул по чертежам (семнадцать фабулов в готовности, а досталные делаются).

7. Гроту новую делать со всеми орнаментами водяными (грота плотняшною работою фундамент заготовлен и впредь заготавливают и трубы чугунные приведены).

8. Голубятню деревянную (не зделана).

9. В двух педесталах под лежачими статуями две каскадочки (не зделаны).

10. Четыре галереи столярные четвероуголные (зделаны и на место поставлены).

11. У готовой каскады, которая в партере, где золотые статуи, зделать урны свинцовые, в которых будет вода (не зделаны).

12. В крытой дороге кресла каскадочкою (не зделаны)…

13. В новом огороде гору и на ней люст гаус шести гранной столярной (не зделаны).

14. Водовзводные башни и ход воде через две реки. (Водовзводные башни и ход через две реки зделаны, токмо башни не обиты тесом. Столярной работой не убраны…)

Да сверх того зделано…

1. Полаты у питейных погребов

2. Ворота каменные подле оранжереи

3. Статуя с каскадою у оранжерей

4. На канал две кашкады

5. На мосту мочителные трубки.

Архитект Михайло Земцов»³.

Этот замечательный документ нуждается в комментарии. Земцов сообщает, что починены четыре старые и сделаны пять новых больших фонтанов. Судя по историческим планам и данным раскопок, в саду действительно было 9 фонтанов диаметром от 7,5 до 15,2 м; все остальные водометы значительно меньше, диаметром от 1,5 до 3, 5 м. «Старые» – это, конечно, те, что стояли на четырех площадках Главной аллеи. Местонахождение одного из «новых» указано: «перед палатами», т. е. перед Летним дворцом Екатерины I, на Большом партере у Лебяжьей канавки. Фонтан носил название «Коронный», и о нем отдельный рассказ. Еще два фонтана находились по сторонам прямоугольной площадки у Шутишного канала в Первом саду.

Сведения об этих фонтанах приведены в «Описи» Летнего сада «скульптурного дела мастера» Цвенгофа, 1736 г.: «Против двух малых гротцов два фонтана круглые, в них полы высланы белыми марморными плитками, а стены обложены через плитку белым и красным, в них по одному ключу и по одной трубке медные, на них по верху карнизы деревянные ветхие». По данным раскопок, фонтаны имели диаметр 10,5 м и, следовательно, принадлежали к числу «великих», как и еще один большой фонтан, носивший название «Яблошный», что стоял в Фабульной роще на центральной аллее.

Поразительно, что тяжелобольной император вспомнил об этом фонтане за две недели до смерти: «11 генваря Его императорское величество изволил указать положить в Летнем доме к фантане болшой, которая будет в саду между фабулой вместо восми дюймовых труб, шести дюймовые, которые будут числом 370 труб и на оные надобно шурупов 1500, гаек – 1500». Подпись: «М. Земцов»⁴.

Трельяжные беседки на Дамской площадке.

Фрагмент аксонометрического плана Летнего сада. Ок. 1770 г.

Воссоздание трельяжных беседок на Дамской площадке. 2011 г.

По данным раскопок 2010 г., его диаметр 15,2 м. Пятый «великий фонтан» – это, несомненно, «Фаворитка». Указ о его строительстве Екатерина Алексеевна дала в сентябре 1725 г., а парный к нему водомет «Лакоста» появился лишь спустя 11 лет в царствование Анны Иоанновны. Логично предположить, что замысел украсить симметричные площадки фонтанами должен был возникнуть одновременно, но, очевидно, Петр I трезво оценил, что пять больших фонтанов за зиму построить можно, а шестой уже нет. По донесению Земцова почти половина, 17 из 36, «езоповых фабул… в готовности». Обратим внимание на 10 пункт его рапорта, где говорится о поставленных «четырех галерей столярных четвероуголных». Речь идет о трельяжных беседках на углах Дамской площадки; они воссозданы реставраторами на своих прежних местах.

«Партер, где стоят золотые статуи» – это, конечно, Французский партер, а «готовая каскада» – Дельфиновый каскад. В пункте 14 речь идет о трех водовзводных башнях и акведуках «через две реки». Петр I дал распоряжение об их постройке 26 октября 1723 г., с тем чтобы к маю следующего года они были готовы. Земцов представил проект 19 декабря 1723 г. Из его донесения узнаем, что башни были достроены уже после смерти Петра: «В Канцелярию от строений доносит спичного дела мастер Герман Фонболес том следуют пункты. 1. По Его императорскаго величества именному указу велено мне строить позади летнего его Имперторскаго величества дому водовзводные башни, которым потребны свинцовые доски. 2. Дабы повелено было оные доски выливать свинечного дела мастеру Корнелиус Гарли. Прошу о сем моим доношении решение учинить. 1725 генваря. Герман фон Болес»⁵.

Отчитавшись по пунктам, что сделано по письменным указам Петра, Земцов добавил, что «сверх того зделано», надо думать, по устным распоряжениям императора: «Ворота каменные подле оранжереи. Статуя с каскадою у оранжереи. На канал две кашкады… На мосту мочителные трубки.»⁶. О каменных воротах говорилось ранее. Напомним, их построил архитектор Маттарнови в 1715 г. Они стояли на Главной аллее «у оранжереи», у моста через Поперечный канал. В 1725 г. Земцов то ли перестроил, то ли только отремонтировал старые ворота.

Шутишный мост с «мочительными трубками» относился к разряду любимых Петром розыгрышей. В описи 1736 г. о нем сказано так: «Мост, через который ходят из онаго перваго во второй сад, из котораго вода брезгает. На нем по обеим сторонам решеток деревянных с тумбами пять звен.». Как указывалось, канал, а на самом деле широкий ров, который не доходил до Фонтанки, а заканчивался сразу под мостом у здания Большой оранжереи, был специально прорыт ради устройства этой забавы.

Бюст Марка Антония

На чердаке каменной оранжереи находился большой свинцовый чан, вода из которого скрытно поступала к «мочительным трубкам». Можно представить, какое веселье царило в саду, когда прознавшие об этой шутке гости тщетно пытались пробежать по мосту до того, как их обольют водой! Придя к власти, Елизавета Петровна распорядилась: «У моста, который из перваго во второй сад, где фантаны шутихи, зделать пускание воды сверху…чтоб вода не снизу, но сверху того места пускаема была»⁷. Упомянутые в донесении Земцова «кресла каскадочкою» должны были стоять в крытой дороге – «берсо» – на западной продольной (Школьной) аллее. В Монплезирском саду в Петергофе сохранились такие мраморные кресла, украшенные бронзовыми масками сатиров. Кто на них садился, рисковал быть облитым водой.

Догадаться, о какой такой «статуи с каскадою у оранжереи» пишет Земцов, помогла составленная в 1771 г. опись мраморной скульптуры Летнего сада: «Позади старых оранжерей в нише на кашкаде белаго мармора стоит сидящая фигура Минерва (по сторонам ниши два бюста Антония и Марцелл»⁸. На планах Летнего сада 1740-х гг. можно разглядеть на северном фасаде Большой каменной оранжереи фигурную нишу, где находился упомянутый «каскад» и мраморная скульптура. Статуя «Минерва» есть в Летнем саду, но, очевидно, другая. Античная богиня изображена в полный рост, а, как смешно сказано в описи, в нише «стоит сидящая фигура». Марк Антоний, любовник египетской царицы Клеопатры, и Марцелл, павший в борьбе с Ганнибалом, – знаменитые римские полководцы. Их скульптурные изображения относятся к числу редчайших.

Жаль, что уникальные бюсты бесследно исчезли. Наибольшую трудность вызывает локализация двух новых объектов: Голубятни и Грота. «Минувшего сентября 21 дня сего настоящего 1725 года, – читаем рапорт Земцова, – Ея императорское величество изволила указать по чертежу вновь зделать голубятню деревянную в саду Летнего дома против новых полат близ яблонного дерева, который чертеж нарисовал по желанию Его императорскаго величества блаженныя и вечно достойныя памяти прошедшего 1724 года, которую надлежит заготовить нанешнею зимою, чтоб весною поставить на показанное место. Архитектор М. Земцов. Октября 1 дня 1725 года»⁹. Петр хотел перенести Голубятню в южный конец Большого партера и поставить напротив Второго Летнего дворца, а новый Грот должен был занять место старой Голубятни на Птичьем дворе. В 1727 г. заархитектору Ивану Бланку и «спичнаго и столярнаго дела мастеру Болосу» было «велено исчислить, коликое число потребно в Первом Ея императарскаго величества саду в новую голбятню на выстилку в среди голубятни полу плитами, також и для окладки между пилястрами холстом стен». Мастера сообщили, что по их исчислению требуется: «плит путиловских квдратнова фута, толщиною в 3 дюйма шлифованных 76, холста канифасу российской фабрики 100 аршин, ниток суровых…» и т. д.¹⁰. Это было бы сравнительно небольшое строение, площадь каменного пола в котором около 68,5 кв. м, а площадь стен около 50 кв. м. Новая голубятня так и не была построена. В 1728 г., отчитываясь перед Верховным Тайным советом, директор Канцелярии от строений УА. Синявин доложил по пунктам о работах в Летнем саду: «8. Голубятню деревянную (не зделано)». Решено ее не строить, а старый «садовый птичий двор, где голубятня, звериные и птичьи покои починить»¹¹.

Вновь обратимся к рапорту Земцова, к 4-му пункту: «Галлерая каменная и что на круглых столбах в середине не зделана, а сал болшой не делан.». О галереях, каменной и деревянной, чуть позже. Что касается Большого зала, то его можно считать самой главной постройкой в саду в царствование Екатерины Алексеевны. «Зал для славных торжествований» был возведен на берегу Невы по случаю бракосочетания Анны Петровны с голштинским принцем Карлом-Фридрихом.

«Зал для славных торжествований

Петр I задумался о предстоящем замужестве своей любимой старшей дочери Анны, когда той едва минуло 13 лет. В списке возможных женихов числились наследные принцы Испании и Португалии, герцог Шартрский. Была даже надежда выдать Анну (или ее младшую сестру Елизавету) за французского короля Людовика XV, когда тот подрастет.

В конце концов, выбор пал на герцога Шлезвиг-Голштейн-Готторпского Карла-Фридриха, племянника Карла XII. Приехав в Петербург по приглашению царя в 1721 г., герцог уже не покидал столицу в ожидании обещанной невесты.

Принцесса Анна Петровна. 1718 г. (?)Герцог Карл-Фридрих

Петр I долго не решался дать согласие на брак; 24 октября 1724 г. он благословил молодых, но не дожил до свадьбы. Бракосочетание было намечено на 18 мая 1725 г. К тому времени Земцов должен был возвести дворцовый павильон для проведения свадебных торжеств. Казалось, немыслимо уложиться в срок: ведь Екатерина отдала указ о его строительстве лишь 10 апреля 1725 г. Но Меншиков взял стройку под личный контроль, и люди работали почти круглые сутки, благо прибавился световой день. Его чрезвычайное усердие отмечено в «Реляции о браке Его Королевского Высочества Карла Фридриха Герцога Голштейно-Готторп-скаго и ея Высочества цесаревною Российского Анною Петровною»: «Наперед всего поспешали отделкою великой галереи, которая длиною двадцать и шириною семь саженей… которых работ Его Светлость Генерал Фельтмаршал господин князь Меншиков сам надзирателем был и чрезвычайно оною поспешал…»¹².

М.Г. Земцов. «Зал для славных торжествований». 1726 г. (?)

Строительство свадебного павильона, повторим, шло в необыкновенной спешке. Вот несколько выписок из документов: «Прошедшего апреля 28 дня сего 725 году по указу Ея императорскаго величества велено по доношению живописца Каравака в летний дом к росписыванию картин подтолочной в новом деревянном сале белил русских два пуда, ворды темной десять фунт, тереверды шесть фунт, умры десять фунт, кости два фунта, киновари четыре фута… бакану Венецейскаго четыре фунта. карандашу красного четыре фунта, бумаги серой две десяти, кистей хорьковых семьдесят»¹³.

Прошло всего 18 дней по выходу указа о строительстве павильона, а придворный живописец Луи Каравак уже приступил к созданию живописных плафонов. К 12 мая павильон был почти готов: «к строению новой деревянной залы в Летний дом» было доставлено «60 боляс»¹⁴. Все же, как ни спешили, но к 21 мая, когда состоялся брачный пир, не удалось полностью закончить интерьер – пришлось маскировать недоделки драгоценными тканями. В сентябре 1725 г. по требованию Земцова было отпущено «в сал для писания балдахина кистей разных рук», «мелкие гвозди на прибивание картин в новопостроенной сале» и червонное золото «на потолок вкруг картин для золочения рам»¹⁵.

Двухэтажное здание удалось поставить так быстро, всего за 5 недель, только потому, что на этой намывной территории уже был готовый фундамент, предназначенный вовсе не для свадебного павильона, а для некой «галереи каменной по реке». Павильон считался временной постройкой. После его разборки должны были поставить упомянутую галерею. Забегая вперед, отметим, что этому замыслу не суждено было сбыться, и на этом месте появился деревянный Летний дворец Анны Иоанновны.

Свадебные торжества были омрачены трауром по усопшему императору, поэтому к Троицкой церкви, где был совершен обряд бракосочетания, государыня императрица прибыла в «траурной барке» и после церемонии «кушать изволила в печальных апартаментах». На Большом лугу Екатерина Алексеевна «изволила Гвардию всю в строю стоящую обойти, а потом… идучи с луга в сад свой, изволила инкогнито зайти в галерею и изволила сесть». Так было положено начало свадебному пиру, на котором неутешная вдова «изволила выкушать рюмку и присутствовала с полчаса». «За столами, сидели Российские Кавалеры, и чюжестранные Министры, и другие знатные Особы, и Дамы, которые званы были до 7 класса: которых было всех званных до 400 персон, все в богатоубранном цветном платье: так же и все подлые разных чинов люди, пущены были для гулянья в огород Ея Величества… В 7 часу Ея Императорское Величество, изволила итти на луг, что против огорода, где поставлена была в строй гвардия. В тож самое время отворили две фонтаны, которые текли винами красным и белым. И как Ея Императорское Величество, изволила Гвардию всю в строго стоящую обойтить, и пришед изволила стать по средине луга близ болшаго Глобуса: и тогда начали салдаты гвардии стрелять беглым огнем: и после той стрелбы все те солдаты к фонтанам, которыми пущено было вино, привожены по ротно и доволствованы, как питьем, так и ествами, для чего приготовлено было несколко жареных быков (со птицы) и баранов»¹⁶.

Фонтаны на Большом лугу сооружены были на скорую руку. «Сего майя 20 дня 725 году, – писал М.Г. Земцов, – прислано ко мне из оной канцелярии Ея величества Гдрни императрицы и самодержицы всероссийской указ, по которому велено мне отпустить с охты из казенных анбаров в летний дом Ея величества Гдрни императрицы по доношению капитана Стоянова к фантанам, которые строятца на лугу у глобуса, проволоки средней руки 20 фунтов, тонкой печной тож число, 20 фунтов… а проволоки в казенном анбаре не имеетца. Майя в 22 день»¹⁷. Обратим внимание, письмо написано на следующий день, как уже состоялись торжества, и из этих фонтанов угостили гвардию белым и красным вином.

Упомянутый глобус Петр I получил в качестве дипломатического подарка от готторпского герцога Карла-Фридриха, будущего супруга дочери Петра I Анны Петровны. В свое время это был самый большой в мире глобус-планетарий (3,1 м в диаметре). Его доставили в Петербург в 1717 г. и установили в перестроенном бывшем слоновнике на Большом лугу. В 1726 г. А.Д. Меншиков вдруг вспомнил, что Петр I предполагал установить глобус в Кунсткамере на Васильевском острове. Строительство здания уже подходило к концу, и казалось немыслимым исполнить запоздалое распоряжение светлейшего. Огромный глобус весил 3,5 тонны. Чтобы поместить в зале на третьем этаже самый тяжелый экспонат будущего музея, М.Г Земцову пришлось частично разобрать башню Кунсткамеры.

На протяжении всего царствования Екатерины в «Зале для славных торжествований» устраивались пиры и танцы. А в 1732 г. его перенесли в конец Летнего сада, на восточный берег Карпиева пруда, приспособив под здание театра «Комедия», но об этом в следующей главе. Заметим лишь, что совмещение исторических планов показало: дворцовый павильон Земцова находился там, где сейчас проезд по набережной Невы.

Коронный Фонтан

По размерам и богатству декора Коронный фонтан на Большом партере не имел себе равных в саду. Соперничать с ним мог только украшенный скульптурой Гербовый фонтан. Оба стояли на одной поперечной аллее – второй в саду аллее фонтанов! Напомним, идея устроить в западной части сада Большой партер принадлежала Петру I. Леблон, опираясь на схематичный чертеж царя, в своем проекте Летнего сада предложил великолепный по рисунку цветник, композиционным центром которого должен был стать огромный фонтан с бассейном около 20 м в диаметре. В архиве нам встретился чертеж с изображением плана и фасада некого «фантана новаго в Летнем доме»¹⁸.

М.Г. Земцов (?). «Новая фантана в Летнем доме». 1724 г. (?)

В центре круглого бассейна с четырьмя двухступенчатыми каскадами на сторонах стоит облицованная туфом и украшенная маскаронами двухъярусная тумба. Она окружена тремя кольцами свинцовых водоводов. Во внешнем кольце двенадцать, а в двух внутренних по шесть трубок. Бьющие из трубок струи воды создают рисунок, напоминающий шапку Мономаха.

Маскарон, послуживший аналогом при воссоздании декоративного убранства Коронного фонтана в Летнем саду. XVIII в. ГМЗ ««Петергоф»

Из центральной 25 трубки вздымается высокий водяной столп. Чертеж снабжен масштабной линейкой: в сажени 6 французских футов. А вот что сказано о фонтане в описи Летнего сада 1736 г.: «Новый фонтан, который в цветниках против церкви, в котором вода играет из несколких трубок, при нем спуск свинцовый один, машкаров вызолоченных свинцовых двенадцать, в четырех местах свинцом обито, раковин свинцовых крашенных восемь, против кашкадов убрано в четырех местах раковинами. Ключей медных пять»¹⁹. Упомянутая в документе церковь была устроена при Анне Иоанновне в бывшей Картинной галерее Летнего дворца Екатерины. Об этом дворце речь впереди, заметим лишь, что Картинная галерея стояла на северной границе Большого луга. Следовательно, «фонтан в цветниках» – это Коронный фонтан на Большом лугу.

В годы Великой Отечественной войны на месте бывшего Большого партера разбили огороды, где школьники, воспитанники детских домов, выращивали овощи. В память об этом западная продольная аллея носит название «Школьная». В 1940 г. в центре восстановленного по проекту Т.Б. Дубяго партера устроили цветочную клумбу. В 1976 г. раскопки на ее месте обнаружили остатки относительно хорошо сохранившегося фонтана (полностью он раскрыт в 2010 г.).

Кирпичное дно бассейна залегает на глубине около полуметра от современной поверхности площадки. В середине бассейна находится круглое углубление диаметром 284 см, к которому с южной стороны подходит водопровод из чугунных труб. На сторонах бассейна четыре двухступенчатых уступа – конструкция каскадных ступеней. Очевидно, в углублении стоял показанный на чертеже облицованный туфом, декорированный позолоченными маскаронами и раковинами столп. Его опоясывали свинцовые трубы с форсунками, из которых вздымались струи воды. При раскопках обнаружены обломки мраморных белых и серых плиток от облицовки дна. Квадратные плитки со стороной 300 мм и 452 мм имели толщину соответственно 28 мм и 44 мм. Найдены куски «туфштейна» – пудожского известняка коралловой фактуры и окаменевшего ракушечника с берегов Каспийского моря. Отметим многочисленные находки разнообразных раковин с дырочками от гвоздей, а иногда и с гвоздиками. Преобладают створки атлантических устричных раковин, морских гребешков и перламутровых «морских ушек». Они крепились внутренней стороной створки наружу. Встречены также «дидакны» с берегов Каспийского моря и один экземпляр средиземноморской раковины «мурекс»²⁰.

Существенная деталь: на чертеже диаметр бассейна всего около 8,4 м, тогда как в действительности – 12,96 м (6 саж.). Дело в том, что чертеж представляет собой первый вариант фонтана. Его строительство по распоряжению Петра I началось осенью 1724 г. М.Г. Земцов в 1725 г. сообщил, что фонтан сделан, но в 1727 г. Екатерина приказала увеличить бассейн в размерах. Об этом узнаем из донесения Земцова:

«В Канцелярию от строения Репорт.

Прошедшего 1727 года ноября 14 дня получил я Его императарскаго величества указ, чтоб все чертежи, какие имеютца за подписанием руки блаженным и вечно достойные памяти Его императарскаго величества и Ея императарскаго величества и протчия опробованныя, по которым что делать велено, подать в Канцелярию от строения с описью позваниям их, и понеже за переделыванием копий с них в скорости тогда подать было невозможно, ныне же оное все в готовности, и приказом Его Превосходителства Гдна генерал маеора Ульяна Акимовича Синявина вручены для отвозу к Москве архитектурному ученику Федору Исакову, и о том канцелярия соблаговолит быть известна. А коликое число и какие иные чертежи позваниям их при сем прилагается реестр….Чертежи: План Летнего дома со всеми садами и с реестром по нумерам. (!) Начат гроты новый, которую изволил указать Его императарское величество… делать деревянную на том месте, где ныне голубятня. Голубятню новую, которою изволил указать Его императарское величество… зделать против новых полат, тако ж де партеры. Чертеж фантаны в партерах, в каком виде Ея императарское величество изволила указать переделать. Чертеж фантаны четверогранной в дороге против грота, которую по сему чертежу мнение изволила иметь Гдрня Императрица, переделать, чтоб была наподобие пирамиды. Кресла с какадою. Галерея на круглых столбах. Подъемной водяной машины башня, водовзводныя башня. Архитектор Михайло Земцов. 1728 года июля»²¹.

Итак, вот, оказывается, где Петр I указал поставить новый Грот – «на том месте, где ныне голубятня», т. е. на Птичьем дворе, но проект не был осуществлен. А вот Коронный фонтан был переделан: «По требованию машиннаго и фантаннаго дела мастера Поуль Свалема надлежит для дела… в Летенем Ея Императарскаго величества саду на дело новых фантанов: в цветниках против палат, да на дело фантаны Фаворитиц в новой машине для прибавления воды, на машину и для кладки чугунных труб, на круги пунповых немецких добрым мастерством кож. Июня 7 дня, 1729 года»²². В том же году Суалем доложил: «… фантанна новая в партерах против новых полат со всем украшением зделана и действует».

Заметим, что центральный фонтан в Монплезире, который сейчас называется «Сноп», в петровское время носил название «Коронный», как и водомет в Летнем саду. Фонтаны и внешне были похожи, но в бассейне петергофского фонтана сейчас пять каскадных сливов. Кроме того, центральная облицованная туфом тумба имеет более простую форму. Однако на чертежах петровского времени в его бассейне четыре каскадика, тумба и рисунок струй такие же, как у фонтана в Летнем саду. Чертеж монплезирского фонтана Микетти получил непосредственно от Петра I²³. Не исключено, что царь был автором проекта оригинального водомета.

Фонтан «Фаворитка»

Известный всем, кто бывал в Петергофе, фонтан «Фаворитка» открыт 28 сентября 1725 г. На торжествах присутствовала сама императрица. По свидетельству очевидца, «фонтана действовала. изрядно. Фаворитка брехала и две утки кричали, вода изо всех четырех уток била в вышину фута по четыре и более и фавориткина вода же била фута на три. Вскоре кричали уже все утки»²⁴. Подобный фонтан Петр I в 1717 г. видел в лабиринте Версаля. Памятуя о намерении Петра I повторить версальский фонтан не только в Петергофе, но и в Летнем саду, Екатерина 24 сентября того же 1725 г. «изволила указать в Летнем доме делать фантан, в котором будет собачка фаворитка с прочими фигурами, таким образом как в Петергофе зделана…»²⁵.

М.Г Земцов (?). Рисунок фонтана «Фаворитка». 1724 г. (?)

Повторим, этот водомет входил в пятерку новых «фонтанов великих», которые Земцов должен был по требованию Петра поставить зимой 1724 г. «Помянутая машина определена делать фантанному мастеру Паул Свалему, а модели уткам и собачке резному мастеру Пиновию», т. е. тем же мастерам, что сделали фонтан в Петергофе²⁶. В тот же день Суалем подал в Канцелярию требование: «Надобно к фантану Фаворит два пуда меди»²⁷. А через три дня свою заявку представил Пино: «По доношению столярнаго дела мастера Пиновия… – читаем в документе, – приказали в Летний дом Ея и. в. к делу фантаны, в которой будет собачка Фоварит с утками липы восемь сажень, клею рыбьего четыре фунта, гвоздей длиною в полтора дюйма пятьдесят отпустить от дворянина Баранцева». Любопытно, что к делу аналогичного фонтана в Петергофе Пино запросил «к резьбе уток и Фаворитки на фантане в Питергоф липы четыре сажень»²⁸. В канун нового года, 30 декабря 1725 г., поступило распоряжение к маю 1726 г. в обоих фонтанах деревянные фигурки заменить на медные по модели Пино. В силу каких-то причин выигравший торги петербургский медник С. Волков не выполнил заказ. Новый договор был заключен лишь в июне 1727 г. с «ремесленником» Л.А. Задубским. Последний «договорился зделать в Летний дом и в Питергоф медных две собачки и восем уток против мадели пустых, и спаять, и вычеканить из ево меди и изо всех материалов, ценою как за собачки, так и за утки за каждую по 30 рублев»²⁹. Вольный серебряных дел мастер Лазарь Задубский, работая «от себя», не раз получал заказы от Канцелярии от строений. Так, известно, что он вместе с Иваном Меньшовым изготовил в 1723 г. по рисунку Д. Трезини фигуру «Ангела» на шпиль Петропавловского собора, но Трезини забраковал работу, и заказ передали другим мастерам.

Задубский, сделав двух собачек и только четырех уток, неожиданно, как он впоследствии объяснял, «за разорением» уехал в Новгород, чем «учинил в фантане остановку». В соборе Рождества Богородицы мастер изготовил медную решетку при гробе чудотворца Антония Римлянина в Антониевом монастыре. Лишь в 1730 г. Задубского разыскали и под конвоем вернули в Петербург³⁰.

Заметим мимоходом, что у Лазаря Задубского был сын Федор 1725 г. рождения. О нем известно, что он обучался живописи, удостоен звания «живописного мастера» и в 1750-х гг. преподавал рисунок в объединенной Артиллерийской и Инженерной школе. Сохранилась его гравюра с изображением иллюминации в Петербурге, «представленной Ея Имп. Величеству в Высочайшее Тезоименитство 5-го Сентября 1756 года». А в 1760 г. под его руководством построена «литавренная колесница», предназначавшаяся для вывоза на парадах знамени 1-го Артиллерийского полка, ставшего при Николае I знаменем всей русской артиллерии. Уникальная колесница в настоящее время находится в экспозиции Военно-исторического музея в Петербурге.

Показательно, что в Петергофе «Фаворитку» построили в течение года, а в Летнем саду такой же фонтан делался несколько лет. Екатерина – это не Петр! В 1727 г. фонтанный мастер П. Суалем запросил «на дело фантана фаворитец в новой машине немецкой самому доброму мастерству кожи» несколько десятков пудов. В июле 1728 г. Земцов сообщил, что «машина к оной фантане приготовлена, також де собачка и утки медныя зделаны, токмо за неопределением места и за не отпуском материалов и людей на место не поставлено»³¹. В ответ последовал категорический приказ: «фантану с собачкой и утками доделать»³². Но лишь в следующем году архитектор смог доложить, что «погреб для машины каменный зделан, бассейн свинцом опаян, также и спуск к водом до реки и трубы чюгунные для действа водою приведены, и машина, и погреб поставлена, и собачка, и четыре утки медные зделаны». Однако еще оставалось «мехи и муштики, которыми будет собачка лаять, а утки кричать, также утки и собачку на машину поставить и вымалевать против натуралных и протчее доделать». В описи Летнего сада 1736 г. читаем: «В Фаворите свинцовой бассейн, в нем четыре утки и одна собачка медные. Ключ медной один»³³. Очевидно, деревянная чаша была покрыта рольным свинцом. Стенки бассейна были кирпичными, но в 1744 г. поступило распоряжение: «У фантаны Фаворитке колцо, зделанное ис кирпича, разобрав и зделать ис пудожскаго камня»³⁴.

На месте фонтана «Фаворитка» стояла памятная старожилам неказистая деревянная постройка, к которой вели стрелки всех указателей, – туалет. Александр Дюма в своих воспоминаниях о пребывании в Петербурге в 1858–1859 гг., не оценив художественные достоинства памятника И.А. Крылову, пошутил: «Поставленный перед уборными – единственными, как мне кажется, во всем Петербурге, – он словно бы является вывеской этих весьма полезных учреждений».

В 1988 г. туалет наконец снесли, и мы получили возможность полностью раскопать фонтан³⁵. В 2010 г. он был повторно раскопан археологами.

Фонтан «Фаворитка». Раскопки 2010 г. На заднем плане – фундамент снесенного здания туалета

Вопреки опасениям оказалось, что его остатки сохранились; на глубине 1,3 м уцелел кирпичный «погреб», в котором некогда находились водяные турбина и орган. Круглый в плане «погреб» с внутренним диаметром 5,26 м имел кирпичные стены толщиной 0,65 м. Кладка стен сохранилась от уровня дна на высоту 0,68-0,9 м (10–13 рядов кирпичей). Дно вымощено кирпичами в один ряд. На дне обнаружены остатки деревянной конструкции из дубовых бревен и досок. Вероятно, она служила основанием для барабана, в котором находилась турбина, приводившая в действие водяной орган и заставлявшая фигурки уточек и собачки двигаться по кругу. С северной стороны фонтана выявлены остатки двух смотровых колодцев, а с восточной стороны кирпичный коллектор, по которому вода отводилась в сторону Фонтанки. В засыпке фонтана встречены обработанные блоки желтого пудостского и белого мячковского (месторождение под Москвой) известняка. Как оказалось, это фрагменты каменного каскада «Амфитеатр». Последний был разобран в 1786 г., одновременно с ликвидацией фонтана. Среди обычных археологических находок (фрагменты майоликовых расписных садовых ваз, голландских курительных трубочек, бутылок) выделяется находка чугунного пушечного ядра.

Российский мрамор

В годы правления Петра I велись безуспешные поиски мрамора в окрестностях Петербурга. Его ближайшие месторождения были разведаны в Карелии, за сотни верст от строившейся столицы. И вдруг сенсация! УА. Синявин известил Екатерину Алексеевну о сделанном им открытии. 1 января 1726 г. (не в качестве ли новогоднего подарка?) он преподнес императрице в Летнем дворце полированные образцы «российского мрамора», обнаруженного на ломках Путиловской горы³⁶.

Синявин, будучи в течение многих лет шлиссельбургским комиссаром, затем помощником и, наконец, директором Канцелярии от строений хорошо знал знаменитую Путиловскую каменоломню. У него на берегу Невы неподалеку от села Путилова располагалась дача, пожалованная ему Петром еще в 1718 г. взамен отобранной под Ямскую слободу на Петергофской дороге. Директор приписал открытие мрамора себе, хотя на самом деле первооткрывателем являлся промышленник Акинфий Демидов³⁷. Императрица, налюбовавшись полированными штихтами, игравшими переливами многоцветных красок, приказала Синявину известить о находке Сенат и запросить мнение специалистов, подлинно ли камень мраморный. «В Высокий сенат Канцелярия от строений доносит, а о чем, тому следует пункты: 1. Сего октября 26 дня Ея императорскому величеству в летнем доме генералам маиэором Синявиным докладывано, что в шлютербурхском уезде на путиловских горах обыскан им, генералом маиэором, мраморной камень, ис которых объявлены Ея императорскаму величеству обрасцы, и Ея императорское величество изволила указать те камни освидетельствовать архитектам и протчим главным мастерам, что оный доподлино мраморной камень. И потому Ея императорскаму величеству указу сего октября 27 дня в Канцелярии от строений полковник от фортификации Трезини и архитекты и главные мастера иноземцы те обрасцы свидетельствовали и подписали, что такой камень подлинно мрамор, какой имеетца во Франции и в Италии, а перваго нумера камень, ежели свидетца толще, которой превзойдет качеством всех видов мраморов, которые имеютца во франции и в италии. Октября 28 дня 726 года»³⁸. На Путиловские горы решили послать «для описи и сочинения плана, где сыскать мраморный камень… архитекта Петра Еропкина, мармумира и архитекта Ягана Крестиана Ферстера, каменотесца Ягана Михель Гендрика и архитектурии ученика Ягана Бланга». «Мармумиру» Я.К. Ферстеру, специалисту по изготовлению стука – искусственного мрамора, велели: «Тому месту, где тот мрамор обыскан, учинить опись и чертежи»³⁹. Еропкин, сославшись на занятость, от поездки уклонился. Вместо него послали архитектора Киавери. Восторженный отзыв о свойствах камня оставил недавно прибывший в Петербург академик Жозеф Николя Делиль: «А сего ноября 3 дня острономии прафессор Делил, пришед в Канцелярию от строений, объявил, что оный уведомился о новом сысканом в России марморе (Делиль предпочитает исконное название камня – по-гречески «Мар^арод», но иногда пишет «мрамор») и просил, чтоб ему показать, которые ему и показаны. И объявил, что оной достойной и подлинной мрамор, которого в Европе и во Азии, в восточных греческих странах редко найдетца, но однакож просил он, чтоб те камни отдать ему, которые он с чюжестранными мармороми взвесит и объявит о весе ево писменно, понеже тот мармор кажется ему тяжелее чюжестранных марморов, чего ради наилутче удобне он быть к полированию, которые камни ему были и отданы. И сего ж ноября 4 дня оной профессор острономии Делил в Канцелярию от строений объявил писменно, что оной мрамор находит преизрядной, предоброй и великого весу, как он применил против других марморов чюжестранных, и оной имеет твердость премного достойную к его полированию. Наилутчею в нем достоинство признавает, которого в других марморах не находитца, что в самом малом растоянии столко разных цветов в себе имеет… (преизрядна находка)»⁴⁰.

Ложку дегтя в бочку меда добавил скульптор и архитектор Карл Растрелли. Он не последовал примеру своих лукавых коллег, которые, конечно, знали правду, но в угоду начальству выдали плотный известняк за мрамор. Заключение Растрелли наилучшим образом характеризует его как человека и как специалиста, дорожащего своей репутации:

«Высокоблагородный и превозходительный гдн Ульян Акимович Милостивый гдрь

Ежели бы я хотел прельстить ваше превосходительство, то бы я в числе подписующих был, которые подписанием руки поверили, что камень, подобной мармору, самый хороший есть мармор. Я просил позволения от вашего превосходительства о досмотре онаго камени, прямой ли он марморвый или нет, того для имею честь вас обнадеживать, что оной не марморовый, но изрядной смешанной камень, способный к намощению полов, к зделанию педесталов и ступеней и протчего, и дабы мое свидетельство толь вероятнее было, я о сем писменную протестацию учинил. Токмо мне жаль, что сие вашему превосходительству услужить не могу, ибо я с другими подписавшими сходное мнение о вышепоказанном камене не имею.

В прочем пребываю с глубочайшим решпектом, вашего превосходительства всенижайший слуга».

Октября 26 дня 1726 года, de Rastrelle»⁴¹.

Заметим, профессор Делиль дал свое заключение после Растрелли, с которым таким образом вступил в заочный спор. Конечно, истина оставалась на стороне скульптора, ему ли не знать мрамор? Но все же камень получил громкое название «российского мрамора». Были приняты меры к охране месторождения: ломки «мрамора» разрешались лишь по особому распоряжению и для исключительных целей. По документам, в 1726 г. из него изготовили чаши некоторых фонтанов, в частности фонтана «Пирамида» на четвертой площадке Главной аллеи. Раскопки подтвердили, что дно фонтана и стенки бассейна облицованы этими плитами известняка. Аналогичные, но более толстые плиты обнаружены при раскопках

Большой каменной оранжереи. Ими, очевидно, был вымощен пол в центральном зале (плиты переданы на хранение в Летний дворец). В марте 1727 г. последовал указ об отпуске из Путилова «марморнаго камня… на фонтанные кольца одну чашу» и на «кронштейны в Санкт-Петербурх»⁴². В 1730 г. М.Г Земцов делал по моделям того же К. Растрелли «мраморные штуки к камину в Мраморном зале Итальянского дворца в Кронштадте. Возможно, и стены этого зала были облицованы тем же „мрамором"»⁴³.

И сейчас кое-где в Петербурге, например, в нижней галерее Гостиного двора, можно встретить полированные плиты путиловского известняка красивой расцветки: серый фон испещрен мазками красного, желтого и зеленого цветов. Игра красок – свидетельство примеси окиси железа – особенно заметна на мокрых плитах.

Но самым значительным сооружением из «новоизобретенного мрамора» стала «Галерея на круглых столбах» в Летнем саду.

«Галерея на круглых столбах»

В 1709 г. на этом месте еще Ф. Васильев должен был поставить деревянную колоннаду, но в 1716 г. ее построил архитектор Маттарнови. На берегу Невы, на оси Главной аллеи, она занимала самое ответственное место в ансамбле сада. По ее сторонам напротив боковых аллей располагались два небольших деревянных павильона – люстгаузы. В 1725 г., после того как территорию Летнего сада увеличили за счет намыва прибрежной мели, постройки оказались не только отодвинутыми от Невы, но и заслоненными возведенным Земцовым дворцовым павильоном «Залой для славных торжествований». Т.Б. Дубяго в своей книге «Летний сад» писала об этом так: «При этом остались позади три галереи, которые на гравюре Зубова изображены у самой реки. В описи Летнего сада 1736 г. о них имеются подробные сведения. Центральная, светлая галерея, самая большая из трех, как сказано в описи „на столбах российского мрамора". Пол в колоннаде был выстлан белыми и черными мраморными плитками, на кровле поставлены „болясы токарные", а потолок подбит холстом. Эта та самая галерея, о которой упоминается в дневнике камер-юнкера (Берхгольца). Фасад ее известен по обмеру Земцова»⁴⁴.

В этой справке целый ряд неточностей. На гравюре Зубова изображена не мраморная, а предшествующая ей деревянная галерея архитектора

Маттарнови. Именно ее упомянул камер-юнкер Берхгольц, записав в дневнике, что в ней устраиваются танцы и здесь же стоит прекрасная античная статуя Венеры (Таврическая)⁴⁵. Еще в 1718 г. Леблон предлагал Петру I заменить деревянную галерею на мраморную, поместив ее изображение на своем проектном плане Летнего сада («Эрмитажном»). Но эта идея ждала своего часа. Колоннада из «российского мрамора» взамен деревянной поставлена лишь в 1727–1728 гг. Проект принадлежал М.Г. Земцову, но упомянутый чертеж – не обмерный, это копия с проекта.

Екатерина Алексеевна, придя в восхищение от представленных ей Синявиным образцов «российского мрамора», приказала: «…делать в Летнем доме в галыреи, которые против салы, вместо деревянных круглых столбов, столбы из новоизобретенного мармора»⁴⁶. В феврале 1727 г. Земцов запросил «камней марморовых на дело столбов цветом красного, желтым или зеленым, мерою длины по 7 футов, толщины в диаметре 1 фут числом 28 штук.». Отсюда видно, что монолитные колонны имели высоту 216 см, диаметр около 31 см. Кроме того, Земцов затребовал «камня казанскаго светлаго, который крепче, на капители, мерою кубично 16 дюймов, то есть толщины и ширины и вышины, 28 штук. Того ж казанскаго камня на базы толщиною пол фута, длины и ширины 18 дюймов, числом 28…»⁴⁷.

Поясним, о каком «казанском камне» идет речь. Второго октября 1726 г. Земцов сообщил в Канцелярию от строений, что некий «артиллерии камисар Федор Андреев сын Салманов» объявил, что им найден «камень наподобие стекла белаго или льда, что сквозь видеть можно, который находится толщиною в поларшина и менше, длиною в аршин и менше и болше разными мерами в глыбах, который за Симбирским в 120 верстах, не доезжая до Самары на берегу Вольги реки, который возможно до Санкт-Петербурха водяным путем поставить. Притом же. и другие разных колеров камней там находитса, которые для славнаго обогащения и куриозитета к гротам по премногу потребны». Земцов предъявил в Канцелярию «пробу светлому камню» (очевидно, кварц) для дела капителей, но, впрочем, заметил, что «для наиболшей твердости от морозов и мокроты и сырости возможно зделать капители и базы свинцовыя пустыя и вызолотить, и к той работе надобен мастер один для починки маделей, а литейщики и ростищики имеютса из русских. А для каменных капителей и базов надобно резного дела мастеров Кондратия Оснера, Ирода Салерина, Фанбергина и к ним российских рещиков 12 члвк со инструментами, и для тески оных столбов и базов каменотесцов 30 члвк, да мастера одного и для полирования полировщиков 12 члвк»⁴⁸.

Директор Канцелярии от строений должен был решить, из камня или свинца будут капители и базы. «Сего февраля 25 дня» УА. Синявин послал указ «резному мастеру Силюраму… в галерею, которая против салы, делать каменные капители и базы, а к резным мастерам Ираду Эгелю Кразолю и Фонбергену о том указы послать»⁴⁹. Однако вскоре появился новый указ, по которому капители и базы надлежало отливать из свинца. В июле 1728 г. Земцов доложил, что «в галярию столбов болшая половина поставлена и на другую половину капители и базы свинцовые готовитса и вскоре будут поставлены»⁵⁰. Берхгольц, видевший еще первую деревянную галерею, в свой следующий приезд в Петербург в 1742 г. мог любоваться уже каменной галереей, но, к сожалению, ее описания не оставил. До нас дошел чертеж галереи, исполненный в мастерской Земцова в 1726–1727 гг.

Чертеж считается фиксационным. На самом деле это копия с проекта – галерею в те годы еще не построили. Т.Б. Дубяго предполагала, что «галерея на круглых столбах» была разобрана в 1770-х гг. в связи со строительством гранитной набережной Невы⁵¹. Но оказывается, ее использовали как мастерскую для каменотесных работ при строительстве Невской ограды Летнего сада. В 1783 г. даже встал вопрос о ремонте галереи, но в конце концов ее приказали разобрать. Археологические исследования на месте галереи и боковых люстгаузов Маттарнови не проводились.

Неудавшееся предприятие по изданию гравюр

Издание гравюр Петр I считал государственно важным делом, имевшим большое политическое значение. В число дипломатических подарков входили гравюры с изображением петровских баталий, портретов царя, планами Москвы и Петербурга. Петр I увлекался гравюрами и в Голландии даже пробовал свои силы в этом новом для себя ремесле.

Весной 1721 г. Петр I, будучи в Риге, познакомился с неким гравером Питером Юнстеном и решил привлечь его к изготовлению гравюр с изображением достопримечательностей Петербурга, Кронштадта, Петергофа, Стрельны и Ревеля. Первая партия чертежей была затребована от

Микетти. «На что он, – читаем письмо Неронова кабинет-секретарю Макарову, – ответствовал, что будет то делать с поспешанием, а чертежей стрелинской мызы сочинил во время до зимы двадцать четыре, а для окончания книги той мызы надобно в добавку еще сорок штук чертежей, а ревельским велел поспешать архитектурному гезелю Земцову, а питергофские отданы в прешпективъ господину Татищеву в готовности, и помянутых сочиненных чертежей стрелиной мызе не объявил. Его Величеству и Питеру Юстену в Ригу послать он опасаетца угодным, и для того посланы к Его величеству в Москву с учеником ево Исаковым, и буде угодны, то изволить отослать в Ригу к Юстену или здесь делать. Сего апреля 21 дня» (1722 г.)⁵².

В следующем письме Неронов справляется у Макарова о дальнейшей судьбе отосланных в Москву чертежей:

«Гдрь мой, Алексей Васильевич.

Сего числа получил я писмо от гна Юнстена о присылке к нему чертежей, о которых и прежде я к вам писал. И ежели, гдрь мой, посланные от сюда чертежи Его величеству объявлены и угодны, извольте отослать прямо к нему, Юнстену, в Ригу. Мая 1 дня. 1722 года»⁵³.

Неизвестно, успел ли государь получить отосланные в Москву в конце апреля чертежи. Уже 15 мая он выехал из Москвы в Нижний Новгород, Казань и Астрахань, где шло формирование войска для войны с Персией. Петр I вернулся из победоносного персидского похода в Москву 11 декабря 1722 г. И тогда же в декабре вышел его указ «срисовать Петергоф и Стрельну, огороды и парки каждой, также и каждую фонтанку, и прочие хорошие места в преспективе, как французские и римские чертятся, и велеть Пикарду, чтоб делал печатные доски»⁵⁴. Об участии в этом предприятии рижского гравера речь уже не шла. В этом, вероятно, была ошибка. Синод не отпустил Питера Пикарта, потому что он еще не кончил чертежей «к Ифике и карты Азии», заказанных тоже по царскому указу⁵⁵.

Как уже говорилось, в 1723 г. Микетти навсегда покинул Россию. Земцову пришлось взвалить на себя тяжелый груз незавершенных итальянцем работ. Городовая канцелярия уведомила кабинет – секретаря Макарова и УА. Синявина, что 5 ноября 1724 г. «Еропкину, Трезину и прочим архитекторам тоже послано: партикулярным и купеческим домам, забавным местам и государевым знатным строениям сделать планы и прешпективы и оные вырезать на меди и сделать книгу. И чтобы оные места добрым мастерством всякой своей работы нарисованы были»⁵⁶.

Однако с кончиной императора задуманное предприятие по изданию гравюр отошло на второй план. Лишь в 1726 г. всем петербургским архитекторам (Земцову, Еропкину, Киавери, Браунштейну, Усову и Де Ваалю) – были разосланы номерные указы, аналогичные тому, по которому отчитался Земцов: «Сего октября 14 дня получил я Ея Императорскаго Величества указ, который под нумером 2571, чтоб для печатания зделать рисунки и собрать в книгу прислать в Канцелярию от строений, тех, которыя моей диспозиции». Земцов запросил бумагу, карандаши, инструменты «и для ночной работы свечей»⁵⁷. Архитекторская мастерская Земцова, которая прежде находилась в помещениях Почтового двора, к тому времени обосновалась в бывшей Токарне Петра I, что примыкала к юго-западному углу Летнего дворца.

Уже 23 октября Земцов объявил, что «Летняго дома всяких знатным строениям как люстгаузам, фантанам, гротам, партерам и статуям с каскадами имеет быть около семидесяти (!) чертежей, и оные, ежели по требованию моему удоволят учеников моих инструментами, бумагою, карандашами, красками, свечами, дровами можно исправить и книгу связать например в 4 дня»⁵⁸. Земцов явно погорячился. В четыре дня он не управился, но, несомненно, у него был «задел» – проектные чертежи, как его собственные, так и предшественников, и речь, очевидно, шла об их копировании его учениками.

В отличие от Земцова, остальные архитекторы, сославшись на большую занятость, заявили, что не могут тотчас оторваться от текущей работы. Понадобилось напомнить (2 ноября 1726 г.), «чтоб они всем, как здешним, так Питергофским, Кронштатским, Дубковским, Стрелинским Ея Величества домам и забавным местам, так же и государственным строениям планы и прешкепты рисовали, и конечно зделаны без всякого отговорения. И для того архитекта Еропкина, котораго повелено послать на Путиловы горы для описи и сочинения плана, где сыскан мраморный камень, ныне не посылать, а послать по тому определению мармуляра и архитекта Ферстера, также каменотесца и архитетурнаго ученика Ягана Бланга»⁵⁹. Вопреки своему раннее данному обещанию, Земцов лишь 4 февраля 1727 г. уведомил, что у него «три чертежа в готовности в Кабинет Ея Императорскаго Величества отданы, а ныне еще четырнадцать чертежей, которые на сей неделе в Кабинет Ея Императорскаго Величества отданы будут, а достальные поспешать будем». В конце февраля Земцов доложил, что он сделал обещанные 14 чертежей «и прежде три»⁶⁰.

Задуманное Петром предприятие было поистине грандиозно. Предполагалось издание отдельных «книг» с огромным количеством гравюр. Так, в альбоме Земцова с изображением построек в Летнем саду могло быть около 70 листов, в Стрельнинском альбоме Микетти – не менее 64 гравюр. Еще больше чертежей потребовалось бы для того, чтобы запечатлеть достопримечательности Петергофа и Петербурга. В документах упоминаются Кронштадт и Ревель, но, несомненно, аналогичные альбомы должны были появиться с видами Ораниенбаума, Екатерингофа, а возможно, и других дворцовых ансамблей: Анненгофа, Монкуража, Села Царского, Кадриорга. В литературе можно прочесть, что гравер С.М. Коровин, который в 1722 г. вернулся из Парижа, где 6 лет обучался «грыдоровальному художеству», «помимо прочего, резал на меди чертежи архитектора М.Г Земцова с императорских дворцов в Петергофе, Стрельне и Ревеле»⁶¹. Известно несколько работ этого мастера, но среди них нет упомянутых гравюр, и не удалось найти документального подтверждения, что он действительно их делал.

Трудно примириться с тем, что прекрасный замысел Петра I не был осуществлен! Но тому есть веская причина: почти все чертежи представляли собой «прожекты». От реализации некоторых отказался уже сам Петр, другие он приказал отложить «до указу», который так и не последовал. Его преемники к ним уже не возвращались. Издание гравюр, задуманное с целью познакомить Европу с «Северной Пальмирой», обернулось бы конфузом. Публикация неосуществленных проектов свидетельствовала бы против властей. С другой стороны, некоторые проекты уже казались настолько устаревшими и наивными, что, пожалуй, могли скомпрометировать самого Петра. Но идея не забылась: в 1730-1740-х гг. появились гравюры по рисункам Марселиуса, Махаева и других художников, запечатлевших Петербург и его дворцовые пригороды.

Уникальность замысла Петра именно в том, что он хотел опубликовать проектные чертежи. Не удалось, и отечественная наука понесла невозвратимую потерю. Сохранилось лишь около двух десятков подготовленных к публикации чертежей: «Перспективный вид Кронштадта» архитектора Браунштейна, его же «Проект Кронштадского маяка», а также проект того же маяка Н. Микетти, чертежи Микетти Стрельнинского дворца, чертежи Кунсткамеры архитектора Киавери, анонимные чертежи по Петергофу, сделанные, скорее всего, Еропкиным или Усовым. Чертежи построек в Летнем саду, выполненные командой Земцова, пронумерованы и снабжены надписями в картушах. Очевидно, под этими же номерами объекты значились в экспликации на не дошедшем до нас фиксационном плане Земцова 1726 г.

1 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 48. Л. 962.

2 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 147. Л. 214.

3 Там же. Оп. 5. Ед. хр. 37. Л. 753.

4 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 48.

5 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 49. Л. 60.

6 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 37. Л. 753.

7 Дубяго Т.Б. Летний сад. М.; Л., 1951. С. 56. (РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 234. Л. 11).

8 РГИА. Ф. 470. Оп. 3. (93/527). Ед. хр. 3. 1771. Л. 6.

9 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 48. Л. 1010.

10 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 164. Л. 96.

11 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 37. Л. 741.

12 Собрание Камер-фурьерских журналов. Камер-фурьерские журналы 1695–1817: в 100 т. С. 47.

13 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 147. Л. 57.

14 Там же. Л. 16, 17.

15 Там же. Л. 47, 53, 56.

16 Описание о браке между ее высочеством Анною Петровною цесаревною Всероссийскою и его королевским высочеством Карлом Фридрихом герцогом Голштейноготторпским // Сын Отечества. 1839. Т. 8. Отд. 3. С. 265–272.

17 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 147. Л. 167.

18 РГАДА. Ф. 14. От. 1. Ед. хр. 184.

19 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 60, сл.

20 Определение раковин принадлежит старшему научному сотруднику института Зоологии АН СССР доктору биологических наук Я.И. Старобогатову (1975 г.).

21 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 68. Л. 61.

22 Там же. Оп. 4. Ед. хр. 527. Л. 17.

23 Архипов Н.И., Раскин А.Г. Петродворец. Л.; М., 1961. С. 107, 108.

24 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 25. Л. 32.

25 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 48. Л. 121.

26 Там же. Ед. хр. 57. Л. 15 об.

27 Там же. Ед. хр. 337. Л. 747.

28 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 147. Л. 255; Там же. Оп. 2. Ед. хр. 54. Л. 376, 397.

29 Архипов Н.И., Раскин А.Г. Петродворец. С. 184.

30 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 86. Л. 10.

31 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 67. Л. 81, 82.

32 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 86. Л. 10.

33 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 81. Л. 60, сл.

34 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 246. Л. 120.

35 В 2010 г. фонтан был повторно раскопан археологами П.Е. Сорокиным и Н.В. Новоселовым.

36 Коренцвит В.А. «Ежели бы я хотел прельстить ваше превосходительство…» // История Петербурга. 2010. № 2 (54). С. 44–46.

37 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 41. Л. 7.

38 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 56. Л. 951.

39 Там же. Л. 414, 672.

40 Там же. Л. 713 об., 714.

41 Там же. Л. 968.

42 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 59. Л. 111.

43 РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Ед. хр. 86. Л. 166.

44 Дубяго Т.Б. Летний сад. С. 36.

45 Аммон И.Ф. Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца. М., 1902. Т. 1. С. 161.

46 РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Ед. хр. 59. Л. 97 об.

47 Там же. Ед. хр. 56. Л. 956.

48 Там же. Ед. хр. 59. Л. 97 об.

49 Там же. Л. 99.

50 Там же. Ед. хр. 67. Л. 81, 82.

51 Дубяго Т.Б. Летний сад. С. 36.

52 РГАДА. Ф. 9. От. 2. Ед. хр. 61. Л. 237.

53 Там же. Л. 238.

54 Пекарский П.П. Наука и литература при Петре I. СПб., 1863. Т. II. С. 650.

55 Там же. С. 651.

56 РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Ед. хр. 162. Л. 1.

57 Там же. Оп. 2. Ед. хр. 56. Л. 895.

58 Там же. Ед. хр. 56. Л. 674.

59 Там же. Л. 661.

60 Там же. Ч. 3. Л. 828.

61 Макаров В.К. Гравер Степан Коровин и его проект типографии 1725 года // Тр. ГПБ. 1961. Т. 9 (12). Лаптева Т.А. Русский ученик за границей и в России: судьба Степана Коровина // Петровское время в лицах–2014: Материалы науч. конф. к 300-летию победы при Гангуте (1714–2014). ТГЭ. [T.] LXXIII. СПб., 2014. С. 228–234.

Герои нашего рассказа принадлежат к разным слоям общества: князь Михаил Нерыцкий, посадский человек Григорий Охлопков, неведомого рода-племени простолюдины Иван Алабин и солдат Степан Иконников. В удивительное время петровских реформ один из них работал столяром-краснодеревщиком, другой преподавал геодезию в высшем учебном заведении, третий основал гончарную мастерскую, четвертый почти ослеп, расписывая печные изразцы. Легко могло статься, что эти люди, стоявшие на разных ступенях социальной лестницы, могли обменяться своей трудовой биографией. Когда еще такое было возможно в России? Пройдя ту же школу, из которой вышли выдающиеся государственные деятели, они не завоевали громкой славы «птенцов гнезда Петрова». Но троих, если не всех, Петр I знал лично, и результаты их трудов не пропали бесследно.