Самое время для новой жизни Троппер Джонатан

Глава 39

От первого взрыва все подпрыгнули на стульях, а Линдси, передававшая Дону картофельный салат, уронила чашу – та упала на стол с режущим слух грохотом.

– Это еще что? – оторопел Чак.

Дон вскочил на ноги раньше, чем салатница успела удариться о стол, промчался через комнату и занял боевую позицию с краю окна гостиной, спиной к стене, правой рукой схватился за плечевую кобуру. Настоящий профи.

– Все оставайтесь на своих местах, – приказал он.

Никто не спорил. От второго взрыва задребезжали стекла, и Дон быстро выглянул в окно. Его правая рука сначала разжалась, а потом и вовсе отпустила кобуру. Я посчитал это хорошим знаком.

– Что там? – спросил я.

– Запускают фейерверки, – ответил Дон в некотором замешательстве.

– Кто?

– Я почем знаю. Кто-то из толпы.

Мы встали из-за стола, тоже подошли к окну, и как раз вовремя: в воздух поднялась цилиндрическая ракета, взорвалась, рассыпалась зелеными и красными искрами.

– Ух ты! – Джереми был впечатлен.

За сим последовала серия стремительных взрывов вроде пулеметной очереди – кто-то запустил несколько шутих, – а потом сноп красных и желтых искр закружил по земле, как маленький смерч. Журналисты и школьники сгрудились на краю маленькой лужайки, чтобы наблюдать фейерверк с безопасного расстояния. Салливан вышел из машины с мегафоном, принялся орать в него, намереваясь урезонить затейников, однако голос его заглушили новые взрывы: в воздух поднялось еще две цилиндрические ракеты. Собравшиеся благосклонно зааплодировали, шериф опустил мегафон и целеустремленно двинулся к толпе. Кто запускал всю эту пиротехнику, мы не видели – они были в самой гуще, а это означало, что и они не могли видеть приближавшегося шерифа. Внезапно раздался громкий свист, за ним последовали короткий глухой взрыв, вспышка зеленого света, а потом тяжелый, тупой удар.

– Слишком низко, – обеспокоенно заметил Дон.

– Что? – не понял я.

– Похоже, взорвалось прямо в толпе.

Он не успел еще договорить, как мы услышали отчаянные крики.

– Дьявол, – Чак побежал к входной двери. – Звоните 911.

Чтобы запускать фейерверки, ребята взяли три куска свинцовой трубы примерно по полметра длиной и воткнули под разными углами в землю. В каждой трубе справа, прямо над тем местом, где она входила в землю, проделали отверстие: так можно было заложить заряд и одновременно иметь доступ к фитилю. Непродуманное пусковое устройство, однако, до поры до времени работало. Ребята, поджигавшие фитили, были поглощены этим занятием и не заметили, что с каждым взрывом основание конструкций расшатывается и они уже не так плотно сидят в земле. Наконец одна из труб взмыла в воздух вместе с ракетой. Заряд, видимо, взорвался прямо в заржавленной трубе, в толпу собравшихся на праздничное бдение журналистов полетели шрапнелью кусочки свинца. Самый большой кусок отрикошетил от одного из фургонов и глубоко врезался в плечо оператору “Фокс ньюс”. Сама же ракета, разорвав трубу, пронзила горло девчушке, чье сердце Чак теперь отчаянно пытался запустить.

В гробовом молчании собравшиеся наблюдали, как Чак пытается вдохнуть в ребенка жизнь: давит на грудь, нагнетая воздух, считает. Делая девочке искусственное дыхание, Чак слегка отодвигал торчавший из ее шеи хвостик ракеты, чтобы не мешал, всячески стараясь его не сместить. Чак действовал размеренно, решительно, не обращая внимания на стоявших вокруг. Шериф Салливан склонился над раненым оператором, успокаивал его, кутал в одеяло, а Салли Хьюз стояла на коленях, положив руку ему на грудь. Из глубокой раны на ее левом виске текла кровь, но Салли, кажется, этого не замечала.

От горящих осколков вырвавшегося из трубы снаряда досталось еще нескольким ребятам, мы с Доном, Элисон и Линдси ходили от одного к другому, пытаясь по мере возможности оценить серьезность травм. У всех были небольшие ожоги – кажется, ничего особенно опасного, поэтому мы просто успокаивали их, а Дон раздобыл льда, и в ожидании скорой помощи ребята прикладывали его к обожженным местам, чтобы облегчить боль.

В Кармелине имелась всего одна машина неотложки, она наконец прибыла, и на ней двое врачей, которые, оценив масштаб произошедшего, казалось, на мгновение оторопели.

– Сюда! – позвал Чак. – Мне нужен аппарат ИВЛ!

Чак говорил, а врачи расстегнули блузку на девочке, принялись крепить электроды к ее груди.

– Прокол и ожог в основании шеи, – Чак продолжал делать массаж сердца, кряхтел. – Прямо над яремной впадиной.

Врачи установили монитор, который, дважды пискнув, ожил. Чак машинально повернулся, поглядел на экран:

– Желудочковая тахикардия, разряд 360.

Врачи приладили электроды, крикнули: “Всем отойти!” Я отвернулся. Тихий хлопок, едва различимый запах дыма, а потом Чак воскликнул:

– Есть пульс!

В толпе раздались радостные возгласы, Чак с врачами стабилизировали девочку, уложили на носилки. И я понял, что восхищен Чаком, его искусством, уверенностью. Интересно, подумалось мне, каково это – быть таким докой в своем деле, быть способным в такой сложной ситуации действовать бесстрашно и знать, как изменить ее к лучшему?

Через несколько минут девочку погрузили в скорую, туда же проследовал раненый оператор, и машина тронулась с места. Осмотрев троих получивших ожоги ребят, Чак решил, что серьезной опасности нет, и отправил их в больницу с помощником шерифа. Салливан похлопал Чака по спине, кивнул в знак благодарности и нырнул в толпу искать зачинщиков. Вот тут-то Чак и увидел Салли Хьюз. Она стояла, прислонившись к фургону, и прикладывала к виску пропитанные кровью бумажные полотенца.

– Кто сказал, что Бога нет? – с улыбкой шепнул мне Чак и отправился осматривать Салли.

– Придется наложить несколько швов, – хмурясь, сообщил он ей. – Идемте в дом, я о вас позабочусь.

– А о Джеке Шоу расскажете? – слабым голосом спросила журналистка.

Чак недоверчиво улыбнулся:

– Истекаете кровью, а думаете только о том, как бы использовать это обстоятельство, чтобы сделать репортаж?

– А вы – как бы использовать это, чтобы назначить свидание, угадала?

– Один – один, – Чак подставил ей локоть и повел через улицу.

– Разрази меня гром, – выдохнула Элисон.

– Ладно, прокурор, дай ему отсрочку, – попросила Линдси. – Он сегодня молодец.

– Точно, – согласился Дон.

– К тому же она совершеннолетняя, – заметил я.

– Ладно, ладно, – улыбнулась Элисон. – Идем в дом. Холодно здесь.

Чак занялся Салли Хьюз из “Фокс ньюс” на кухне, остальные в гостиной пили яблочный сидр. Дон развел в камине огонь, и мы, устроившись поудобнее, отогревались. В неразберихе последнего получаса никто не почувствовал холода, и только в доме, где было относительно тепло, мы поняли, что замерзли. Выбегая, мы велели Джереми сидеть в доме, он с тревогой наблюдал за происходившим из окна и теперь настаивал на подробнейшем рассказе, мы же излагали сбивчиво, отрывочно, вновь переживая увиденное. Чуть позже к нам присоединились Чак и Салли, которая теперь щеголяла повязкой вокруг головы, и все друг с другом познакомились.

Элисон вспомнила, что мы не успели поесть десерта, поставила на стол пастилу и шоколадные пирожные и принесла длинные щипцы для хот-догов, чтобы насаживать на них пастилу, как на шампуры, и обжаривать. Во всей этой суете я один услышал, как кто-то тремя ударами постучал в заднюю дверь. Принимая во внимание, по сколь безумному сценарию развивался вечер, я лишь слегка удивился, обнаружив за дверью, на террасе Шоллингов, Дарта Вейдера.

– Чем могу помочь? – спросил я Темного Лорда ситхов.

– Впусти, Бен, – сказал Джек, маска приглушила его голос. – Я уже всю задницу тут отморозил.

Не говоря ни слова, я отступил, а затем проследовал в гостиную за Джеком, чье эффектное появление разом оборвало разговор: все присутствующие уставились на него более или менее заинтересованно. Элисон медленно поднялась, во все глаза глядя на Джека. Тот наконец снял шлем Дарта Вейдера. Послышался электростатический треск, волосы Джека смешно вздыбились. Убирая засаленные пряди от лица, он неуверенно улыбнулся:

– Соскучились?

Элисон направилась к Джеку – лицо ее подергивало от волнения, – подошла и заключила в объятия.

– Вот она, – объявил Джереми, – моя маска.

Все рассмеялись, и смех будто снял с Чака, Линдси и меня заклятие оцепенения. Мы подскочили, кинулись обнимать Джека, Элисон и друг друга, похлопывать по спине, прижимать к сердцу, и только теперь, испытав облегчение, поняли, какими тяжелыми были последние дни.

– Старик, где ты шлялся? – повторял Чак снова и снова. – Где, чтоб тебя?

Но Джек молча стоял в объятиях Элисон, закрыв глаза и не отвечая на наши призывы, и только когда он начал сползать вниз, до нас наконец дошло: Джек потерял сознание.

Мы с Доном отнесли его на диван, уложили, а Чак кинулся в кухню за докторским саквояжем. Чак осматривал Джека, который уже вернулся в сознание и бормотал что-то себе под нос, а мы все за ними наблюдали.

– Обезвоживание и жар, – сообщил Чак, хмурясь, достал стетоскоп, засунул Джеку под футболку.

Интересно, где наш скиталец взял футболку, подумал я.

– Возможно также небольшое переохлаждение. Принесите кто-нибудь одеял, – добавил Чак.

Тем временем я заметил, что у Джека исцарапаны и порезаны шея, руки, да и грудь тоже.

– Ну и ну, – сказал я, – где же он шатался?

– Не знаю, – ответил Чак. – Он, что называется, подвергся воздействию окружающей среды. Похоже, немало времени провел на улице.

– Он в опасности? – спросила Элисон, а Линдси уже спускалась со второго этажа с одеялами в руках.

– Нет, – отозвался Чак. – Не думаю. Просто ослабел.

– Он под кайфом? – я говорил вполголоса.

– Не могу сказать. Высокая температура может быть из-за ломки, в таком случае это хороший знак.

– Да не под кайфом я, – пробубнил Джек. – Просто замерз как собака.

– Точно? – спросил Чак.

Джек схватил его запястье.

– Никакой наркоты! – прошептал он хриплым, надтреснутым голосом. – Я как стекло, старик. Трезв и измучен.

– Что ж, хорошо. Верю тебе, – кивнул Чак.

– Да уж, пожалуйста, поверь, дружище, – Джек закрыл глаза. – Лучше поверь, черт тебя задери.

Чак написал на бумажке названия лекарств, и Дон отправился за ними в город. Линдси приготовила овощной суп, который Джек принялся жадно глотать, будто не ел несколько дней.

– Полегче, – Чак отнял у него тарелку. – Хочешь, чтобы все усвоилось, тогда ешь не спеша.

Джек кивнул – понял, мол, – но снова набросился на суп, стоило Чаку вернуть тарелку. Видимо, не мог с собой совладать. Через минуту он начал рыгать, и тогда Чак отобрал тарелку совсем.

– Хватит. Будешь пока питаться внутривенно.

Он извлек из чемоданчика капельницу, вставил иглу Джеку в вену. В качестве держателя для пакета с жидкостью Чак решил использовать Джереми, который наблюдал за происходящим широко открытыми глазами. Чак усадил мальчика на спинку дивана и вручил ему пакет.

– Просто держи, пока все не вытечет, – объяснил Чак. – Будет это минут через сорок пять, не раньше.

– Хорошо, – серьезно кивнул Джереми. Захватив чемоданчик, Чак пошел налить себе чего-нибудь. Джек с трудом открыл глаза и обнаружил прямо перед собой мальчика, не сводившего с него зачарованного взгляда.

– Ты кто? – поинтересовался Джек.

– Джереми Миллер.

– А… – Джек снова закрыл глаза.

– Он еще не пришел в себя, – сказал я Джереми.

– Неужели это действительно он? Не верится, – проговорил мальчик. – Сам Голубой Ангел. Прямо здесь, на диване.

– А я, когда его вижу по телевизору, думаю наоборот: неужели это мой друг Джек там, на экране?

– С ним все будет в порядке?

– Ага.

Однако долгосрочный прогноз был мне неизвестен.

Глава 40

– Я гулял в лесу, – говорил Джек следующим утром, будто это что-то объясняло.

Мы все завтракали в гостиной. Температура у Джека спала, щеки порозовели, и, хотя лицо его по-прежнему выглядело несколько изможденным, а под глазами набрякли темные мешки, Джек казался бодрым, собранным, одним словом, с вечера успел оправиться.

– Ударила в голову бредовая мысль, что нужно быть ближе к природе, понимаете? Ну, переродиться или вроде того. Поэтому я и сбежал в лес.

– Почему в лес? – спросила Элисон.

Она сидела у Джека в ногах на краю дивана, где, без сомнения, провела всю ночь, мы с Линдси – на маленьком диванчике, Чак – на подлокотнике кресла наискосок от нас. Вечером, когда с капельницей было покончено, я отвел вовсю упиравшегося Джереми домой, а наутро мальчик отправился в школу. Я просил его никому не выдавать тайны хотя бы один день, но вряд ли он удержался. Уезжая накануне, Дон пообещал заглянуть к нам по дороге из города, однако еще не появлялся, поэтому пока мы сидели впятером, что было более чем правильно.

– Не знаю, – ответил Джек. – Я не слишком-то рационально рассуждал. Понимаете, когда сбежал, сначала планировал добраться до города, позвонить Полу и рвать отсюда когти. Хотел попросить его заказать мне билет и поскорее вернуть свою тушку обратно в Лос-Анджелес. Температура, видимо, уже тогда поднялась. – Джек замолчал, на лице его отразилось недоумение. – Я ведь даже не подумал надеть рубашку. – Он, кажется, сам не мог в это поверить. – Нет, вы только представьте…

– Переходи к тому, как решил стать Тарзаном, – посоветовал Чак.

– Можно покурить? – спросил Джек.

– Нет, а вот овсянки съесть можно, – ответил Чак.

– Вот блин, – посетовал Джек, но от принесенной Чаком каши не отказался.

– И не спеши, – предупредил наш доктор.

Мы наблюдали за тем, как Джек съел три или четыре ложки каши, словно это было самое увлекательное действо на свете. Мне подумалось: вот, наверное, что такое жизнь Джека Шоу, кинозвезды. Куда бы ты ни шел, вокруг собираются люди, мечтающие хоть одним глазком увидеть тебя даже за самыми будничными делами.

– Короче, – Джек вытер подбородок рукой. – Я вышел к дороге, хотел поймать попутку, но все как будто вымерли, мне попалось совсем немного машин, и те не остановились. Я и не подумал, что, наверное, выгляжу дико. И не сомневался: кто-нибудь обязательно узнает меня и подвезет. Каждый раз, выходя из дома, надеюсь остаться незамеченным, а тут наконец хотел, чтобы меня заметили, и ничего. Вот тебе и на. Ладно, не вопрос, пошел пешком. Иду по дороге, гляжу на горы справа и слева, на деревья и все остальное – вы понимаете, такая благодать. И думаю: вот доберусь до города, а потом до Лос-Анджелеса, и снова работа, журналисты и прочее… И понимаю, что в очень скором времени опять начну нюхать кокс. Раздобуду здесь или Пол где-нибудь для меня достанет, когда вернусь…

– Пол доставал для тебя наркотики? – не поверил я.

– Ну да, – спокойно подтвердил Джек.

– Вот ублюдок, – сказала Линдси.

– Но он же не совал кокаин мне под нос, – возразил Джек, явно желая подчеркнуть этот факт. – Я его добровольно нюхал.

– Неважно, – вступил Чак. – Этот хрен, твой агент, – наркодилер. Гони его в шею.

– Не так-то просто.

– Ничего сложного, – сердито отрезал Чак.

– Оставим это, – мягко остановила их Элисон. – Разберемся с ним позже.

Джек благодарно посмотрел на нее.

– Слушай, – сказал он Чаку. – Я не отрицаю, что и он участвовал во всей этой истории, так? Не хочу только обманывать себя и перекладывать на кого-то вину. Я сам виноват, и только я, ясно?

– Ясно, – буркнул Чак, но, очевидно, остался при своем мнении.

– В общем, – Джек проглотил еще пару ложек каши, – я шел по дороге, смотрел на горы, начался дождь, понимаете, мелкая такая морось. И я чувствовал дождь кожей, такой приятный, чистый. А в моей жизни уже много месяцев будто не было ничего чистого. Не знаю, что потом произошло. Я стоял посреди богом забытого места, темно было, как в преисподней, и эти молчаливые горы вокруг, и вдруг я ощутил одиночество, но хорошее одиночество. Впервые за долгое время остался наедине с собой, понимаете?

Это было уже шестое или седьмое “понимаете?” в рассказе Джека, я потерял счет. Ему отчаянно хотелось сформулировать, донести до нас свои переживания. Элисон кивала, глаза ее увлажнились.

– И я подумал, – продолжал Джек, – если останусь на время один, как сейчас, то смогу справиться с собой, взять себя в руки. Лес и горы казались такими безмятежными, и яснее ясного было одно: кокаина тут до скончания века не найдешь.

– Тогда ты отправился в глушь и поселился там, как Торо? – спросил я.

– Ну да. Решил сломать себя. Жить без еды, без развлечений, как индейцы поступали, проходя обряд инициации, понимаете?

– То есть ты совершил аборигенскую бар-мицву, – заметил Чак, подняв бровь.