33 счастья Хмельницкая Ольга

– Не может быть, – наконец ответил профессор, – вы что-то путаете. Я знаю Диму много лет. Он не мог так поступить!

Миша молчал. И это молчание лучше всех слов свидетельствовало о том, что сказанное им не является неудачной шуткой.

– И что, – переспросил Слюнько страшным шепотом, – когда мы несли его, надрываясь, под дождем, он был здоров? У него не было приступа аппендицита?

– Абсолютно, – кивнул Манусевич, – он просто водил нас за нос. Я так понимаю, что он сделал это, во-первых, потому, что хотел вернуться в Москву, а во-вторых, потому, что не хотел напрягаться и держать полиэтилен над капотом машины. Он лентяй и эгоист! Скажите, не было ли у него раньше стремления поступать таким же образом? То есть не появлялись ли у вашего Бубнова внезапные болезни при малейшей необходимости напрячься и помочь кому-то?

Профессор закрыл лицо руками.

– Было такое, – сказал он, – но я верил ему. У него часто болела голова, например. То есть он говорил, что она болит, и я всегда тут же отпускал его домой. Жалел.

– Вы пригрели на груди змею, – вздохнул Миша. – К сожалению.

Слюнько молчал. За окном ветер трепал цветущие магнолии. Небо было свежим и голубым. Но Игорь Георгиевич ничего не видел. Он был ошарашен поступком аспиранта, которого в глубине души считал почти своим сыном.

– Где Леша и Алена? Как они? – наконец спросил Игорь Георгиевич, убирая руки от лица.

– Леша в реанимации, а Алена пропала, – ответил физик. – Я сейчас поеду к нашему генетику, расскажу ему правду, а потом буду искать Алену. Ее забрал почтовый фургон, и с тех по о ней ни слуху ни духу.

Манусевич с трудом сглотнул. Мысль об Алене была невыносимой.

– Я убью его, – сказал профессор, глядя в потолок, – он невероятная, просто чудовищная гнида. Раздавлю, как клопа!

– Думаю, будет достаточно его уволить по статье, – сказал Миша. – Грех убийства на душу лучше не брать. Тем более что мне совершенно не хочется пачкать об этого урода свои руки. Хотя морду я бы ему набил.

Манусевич встал, развернулся и пошел к выходу.

– Миша! – позвал его Слюнько. – У меня к тебе личная просьба.

– Да? – серьезно кивнул физик.

– Когда будешь его бить, позови меня, – сказал профессор и закрыл ввалившиеся глаза. Игорь Георгиевич был убит новостями наповал.

Ева, Бадмаев, Виктория и Колбасова пробирались по низкому коридору.

– Даже непонятно, на кого они рассчитывали, делая такую низкую галерею, – негромко возмущалась Анастасия Геннадиевна.

Впрочем, путешествие оказалось недолгим. Довольно быстро четверка добралась до того места, где ранее была тяжелая каменная дверь. На этот раз преграды не было. Провод продолжал виться по потолку, но теперь у них имелся план, на котором было нанесено местоположение логова Иванова. За проводом можно было не следить. Путники вышли в небольшую комнату, откуда наверх вели две выбитые в скале лестницы.

– Ну, куда нам – на юг или на север? – спросил Юрий, глядя на ступеньки, выбитые в сплошном монолите.

– Если пойти налево, то мы вскоре придем в комнату, где завхоз прятал яйцо, – пояснила Ершова, разглядывая план, – а если направо, то там только какие-то длинные коридоры… Видимо, выход наружу.

Девушка задумалась.

– Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – голову сложишь, – засмеялась Колбасова.

В этот момент они услышали два глухих выстрела.

– Что это? – насторожилась Сушко. – Кто стрелял?

– Сюда должен был прибыть спецназ, – сказала Ева, – может, это мои коллеги?

Где-то недалеко послышалась какая-то возня и топот.

– Кто это может так топать? – округлила глаза Анастасия Геннадиевна. – Прямо-таки стены вздрагивают. Кто-то крупный!

Виктория, Бадмаев и Ева переглянулись.

– Барионикс? – тихо спросила Сушко. – Он вывелся?

Остальные молчали. Они смотрели в сторону лестницы, ориентированной на юг.

– Пойдемте, – наконец махнула рукой Ершова, – надо идти.

– У нас нет оружия, – покачала головой Колбасова. – Это рискованно. Только меч, но среди нас нет Георгия Победоносца. И Никиты Кожемяки тоже не видно.

Директриса жалобно посмотрела на Викторию, Еву и Юрия. Ей ужасно не хотелось идти по ступенькам, ведущим на юг. Но она пошла.

Сердце Филимоновой билось так сильно и часто, что стук отдавался в ее ушах.

«Или это что-то другое стучит?» – подумала агент Европола.

Барионикс приближался. Его глаза сияли во тьме смертным блеском. Огромная неуязвимая туша двигалась легко. На мгновение в жутком оскале сверкнули три ряда зубов. Дыхание чудовища было тяжелым и смрадным. Из его рта несло кровью погибшего завхоза.

«Он сейчас меня съест, – думала девушка, – и станет еще больше, еще тяжелее, еще мощнее. Потом монстр покинет пещеры, уйдет в горы и станет питаться овечьими отарами, пастухами и зазевавшимися туристами. Спустя некоторое время барионикс отложит яйца, и выведутся несколько десятков маленьких бариониксов. Они подрастут, питаясь отрядами, которые будут посылаться для их уничтожения, а также жителями близлежащих аулов. И тоже отложат яйца… И тогда с ним будет вообще невозможно справиться. Бариониксы унаследуют землю. Джинна выпустили из бутылки, хотя моя задача состояла в том, чтобы не допустить этого».

Марьяна посмотрела на зверя. Его красные глаза, казалось, смеялись, словно динозавр мог читать ее мысли. Внезапно стена, на которую опиралась Филимонова, подалась в сторону.

«Дверь? Это дверь!» – подумала Филимонова.

Камень отодвигался все дальше. Лучик фонарика метнулся вперед и вверх, освещая помещение.

– Ну, что у нас здесь? – спросил уверенный мужской голос.

Свет фонаря осветил страшную тушу барионикса, стоявшего посреди каменной комнаты. Мелькнули красные глаза, сверкнули зубы.

– Твою мать! – потрясенно проговорила какая-то женщина.

– Осторожно, у него когти! – слабо проговорила Марьяна, чувствуя, как кровь уходит из нее капля за каплей.

Барионикс разглядывал непрошеных гостей. Его ноздри раздувались.

– Какой он ужасный, – проговорила Виктория. – Он нас сейчас съест!

– Бежим! – воскликнула Колбасова.

Но никто не шелохнулся.

– Это не наш стиль, – отрицательно покачал головой ботаник. – Мы сейчас убежим, а эта тварь вылезет и сожрет обитателей, например, летнего детского лагеря. Так что лучше уж мы дадим ему бой. Это наш долг. Россиян и так мало, а что будет, если начнутся атаки бариониксов?

Бадмаев вытащил из-за пояса клинок, найденный в сундуке. Ева взяла в руки нож, Виктория сжала в ладони кухонный тесак. В другую руку она взяла большой камень. Анастасия Геннадиевна, дрожа, отступила назад.

– Он нас всех убьет, всех! – проговорила она. Барионикс внушал директрисе неописуемый ужас.

Динозавр бросился вперед. Его острые когти мелькнули в воздухе. Юрий взмахнул мечом и всадил в чудовище клинок. Меч согнулся. Барионикс утробно взвыл. Клинок погибшей цивилизации, несмотря на всю его остроту, вошел в тело динозавра едва ли на пару сантиметров. Динозавр бросился на ботаника. Раздался свист – страшный коготь разрезал воздух. Мгновение спустя Юрий бросился на пол, пытаясь избежать смерти. В ту же секунду Ева сделала шаг вперед и ударила ножом барионикса в складку между ногой и туловищем.

«Там должна быть более тонкая кожа», – подумала девушка.

Раздался звон. Две половинки ножа полетели на пол. Ершовой не удалось нанести чудовищу никакого ущерба. Она чудом увернулась от острого когтя и схватила с пола большой камень.

«Виктория права. Булыжник – оружие пролетариата», – мелькнула у нее мысль.

Девушка вскочила и изо всех сил метнула в барионикса камень, пытаясь попасть ему в голову. Камень задел монстра по касательной, но тот даже не вздрогнул. Виктория, вооруженная тесаком, тем временем подбиралась к шее чудовища. Ева и Бадмаев видели, как Сушко забежала почти под брюхо монстра и, размахнувшись, полоснула его по горлу.

Барионикс зарычал. На его коже осталась глубокая царапина. Толстая бронированная шкура, покрытая мелкими роговыми пластинами, спасла его. В воздухе мелькнула страшная нога. Виктория отлетела, отброшенная пушечным ударом, с размаху ударилась о стену, сползла и затихла.

– Уходим! Мы все умрем! – кричала Колбасова.

Ева поморщилась.

– Не разводите панику, – прохрипел Бадмаев, тяжело дыша, – вы бы лучше помогли.

Ботаник уже понял, что единственный способ справиться с чудовищем – попасть ему в глаз, но это пока не представлялось возможным. Барионикс, казалось, знал свое слабое место и берег его. Ева подобрала второй камень и швырнула его по направлению к уху динозавра. Булыжник попал точно в цель. Голова монстра дернулась. Но вместо того, чтобы упасть без сознания, барионикс только еще больше разозлился. Ему надоело играть. Он проголодался. Быстро оглядевшись, динозавр ринулся к Виктории, которая понемногу приходила в себя.

– А-а-а! – закричала Сушко, увидев, что динозавр приближается к ней со скоростью курьерского поезда, вытянув вперед страшные когти.

Чудовище уже открыло рот, намереваясь прикончить девушку, но тут Виктория метнула вперед кухонный тесак. Острое лезвие попало бариониксу прямо в открытый рот, пробив десну. Хлынула кровь.

– Ро-о-о-ов! – страшно зарычало чудовище.

Барионикс мотал головой из стороны в сторону. Брызги крови летели направо и налево. Острые когти разили, не глядя. Ева подскочила к динозавру, стремясь завершить начатое. Она схватила булыжник и ударила чудовище. Другого оружия у нее все равно не было.

– Ах! – коротко всхлипнула девушка секунду спустя, падая на пол.

Барионикс сшиб ее хвостом. Ершова рухнула. Через мгновение на нее наступила тяжелая лапа.

– А-а-а-а! – заорала Ева.

Послышался хруст ломающихся ребер.

Динозавр метался по узкому помещению и страшно рычал, разя направо и налево своими когтями. Кинжал, застрявший в зубах, не давал ему закрыть рот. Колбасова забилась в узкую нишу и замерла от дикого страха. Она боялась пошевелиться. Барионикс снова занес над лежавшей на полу Ершовой лапу. Второй раз грудная клетка девушки не выдержала бы. Колбасова закрыла глаза и отвернулась. Бадмаев бросился вперед. Он упал на пол рядом с Евой и отшвырнул девушку прочь за секунду до того, как на место, где она лежала, обрушилась огромная нога. Теперь живот монстра был прямо над ботаником.

– Да! – закричал Юрий, изо всех сил всаживая погнутый клинок с загадочными письменами в монстра.

Бесценный артефакт исчезнувшей цивилизации сломался надвое. Половина осталась в теле монстра. Вторая половина со звоном упала на камни. В ту же секунду острый коготь вошел Юрию в грудь, пригвоздив его к земле. Прямо перед лицом Бадмаева оказались красные разъяренные глаза.

– Я же говорила, что надо убегать! – в отчаянии пискнула Колбасова из угла.

Услышав ее голос, барионикс поднял голову. Он сделал два шага вперед и коснулся острием когтя груди Анастасии Геннадиевны. А потом открыл рот.

«Он хочет, чтобы я вытащила у него из десны кинжал», – ахнула директриса.

Красные глаза монстра смотрели гипнотически, не мигая. Колбасова взглянула на стонавшую на полу Еву со сломанными ребрами. На распластавшуюся у стены Викторию, лежавшую без сознания и, кажется, не дышавшую, и на Бадмаева, который истекал кровью. Дальше, у стены, лежало тело незнакомой молодой женщины. Под ней тоже виднелась лужа крови. Барионикс ткнул в грудь директрисы посильнее. На коже осталась царапина. Потом острие страшного когтя поднялось выше, к ее горлу.

– М-м-м, – прорычал монстр, пододвигая рот с кинжалом поближе к Анастасии Геннадиевне.

«Он знает, что я трусиха, – подумала Колбасова, и по ее лицу потекли слезы, – знает. Он хочет, чтобы я ему помогла. Чтобы предала своих коллег и все человечество в обмен на свою жизнь».

Давление страшного когтя на ее грудь усилилось. Краем глаза директриса заметила, что Ева шевельнулась. Стараясь не стонать, Ершова поползла вперед, к бариониксу. По дороге девушка подобрала рукоять древнего клинка с обломком острия. Пару раз девушка останавливалась и так сильно кусала губы, что по ее подбородку потекла кровь.

– Хорошо, – сказала директриса бариониксу, – я тебе помогу.

В красных глазах монстра, казалось, мелькнул смех. Давление когтя на горло директрисы ослабло. Анастасия Геннадиевна протянула руку и взялась за кухонный тесак, торчащий из десны чудовища.

«Виктория сделала хороший бросок», – подумала директриса.

Потом она зажмурилась и изо всех сил всадила нож поглубже динозавру в рот. Барионикс оглушительно взвыл, и насквозь пронзил когтем горло Колбасовой. Директриса медленно проползла по стене и растянулась на полу. В это же мгновение в глаз монстра вошел обломок древнего клинка. Из последних сил, теряя сознание от боли в сломанном ребре и пробитом легком, Ева повернула обломок в глазнице чудовища.

Они упали на залитый кровью известняк одновременно – огромный монстр и хрупкая смуглая девушка.

– Да ладно тебе, – прохрипел Леша. – Не может быть! Ты шутишь.

Он лежал по койке, не шевелясь. Из руки генетика торчали катетеры. Над кроватью стояла капельница. К грудной клетке были подключены датчики.

– Да, – кивнул Манусевич. – Он был симулянтом и всем нам врал.

Глаза Алексея стали дикими.

– Не может быть, – снова сказал генетик. – Так не бывает! Может, в больнице его с кем-то спутали?

– Ни с кем его не путали, – покачал головой Миша. – Сказали, что пожарная машина привезла молодого человека, который стонал и корчился, и что пожарники занесли его в отделение на руках. Что они очень спешили, бросили всех остальных пациентов и кинулись спасать новичка. А через двадцать минут обследования хирурги выяснили, что это симуляция. Они сами чуть физиономию Бубнову не попортили. За издевательство над легковерными пожарными.

– Офигеть, – сказал Леша. – Просто офигеть!

– Ага, – кивнул Манусевич. – А ты-то как? Сердце болит?

– Уже прошло, – быстро сказал Леша, глядя на физика, – слушай, Миша, пожалуйста, не бей его без меня, а? Я хоть и не кровожадный человек, не жестокий, но тоже хочу поучаствовать в этом процессе.

– Договорились, – кивнул Манусевич.

– А где Алена? – спросил генетик, меняя тему разговора.

– Не знаю, – помрачнел Миша. – Я отправил ее на почтовой машине и с тех пор не могу найти. Я уже объездил все краснодарские больницы и травмопункты. Думал, она без сознания и не может назвать свое имя.

– Нету?

– Нету.

– А в… морге ты был? – с трудом выдавил Леша, чувствуя, что горло его перехватило от ужаса.

– Был. Ее там нет, – покачал головой Миша. – Ее нигде нет.

Он встал и вышел. Его последняя надежда была связана с двумя горными аулами, куда должен был заехать почтальон.

Виктория пришла в себя первой. В пещере было неправдоподобно тихо. В воздухе витал острый запах крови.

– Есть тут кто живой? – прохрипела Сушко.

Девушка не услышала своего голоса. По-прежнему была полная тишина.

«Меня контузило, и я ничего не слышу», – поняла Виктория.

Она присмотрелась, но ничего не увидела. Девушка попыталась пошевелить пальцами и вскрикнула. Все кости ее левой руки были сломаны. Сушко попыталась встать, но не могла принять вертикальное положение – голова закружилась. Девушку тошнило. Она упала на колени, опираясь о пол правой рукой.

– Юра. Юра! – попыталась позвать Виктория.

Она поползла вперед, ощупывая пол и ничего не видя перед собой. Все было мокрым и скользким.

– Кровь. Тут везде кровь, – поняла Сушко, начиная плакать.

Она наткнулась на какого-то человека и ощупала его лицо. В любых обстоятельствах, днем, ночью, глухая и ослепшая, она бы узнала его.

– Юра, дорогой мой, – проговорила Сушко, не слыша своего собственного голоса.

Бадмаев был еще теплым. В его груди зияла рана. Виктория никак не могла заставить себя проверить, есть ли у него пульс. Вместо этого она разорвала свою футболку и принялась перевязывать рану. У нее работала только правая рука, поэтому все действия давались девушке медленно и с трудом.

– Я люблю тебя, Юра, – говорила Сушко, – не умирай. Пожалуйста, не умирай. Только не сейчас, когда все закончилось. Только не сейчас!

Она тщательно перевязала его грудную клетку, работая здоровой кистью и зубами, а потом проверила пульс. Он был слабым, неуверенным и бился еле-еле.

«Как мне вытащить его отсюда? И где остальные?» – подумала Виктория.

Она принялась ощупывать пол пещеры. Вскоре пальцы ее правой руки наткнулись на огромную мертвую тушу. Динозавр лежал на боку. Передние его лапы были скрючены. Один глаз был открыт, из другого торчал клинок. Монстр был мертв. Рядом, у стены, лежало бездыханное тело Анастасии Геннадиевны Колбасовой. Чудовище убило директрису одним ударом.

– Мертва, – поняла Сушко, – наша директриса умерла. Где-то тут должна быть Ева. Она где-то здесь!

Из глаз Виктории лились слезы, орошая пол. Левая рука, все пальцы на которой были раздроблены, болела так сильно, что временами от девушки ускользало сознание. Сушко нашла Еву довольно быстро. Ершова лежала, скрючившись и подтянув к груди ноги. Воздух с тихим клекотом врывался в ее пробитое легкое. Ребра были сломаны, многие внутренние органы повреждены.

«И Юра, и Ева – при смерти, – думала Виктория, баюкая свою левую руку. – Их нужно срочно доставить в больницу».

Из помещения, где валялся труп барионикса, было всего два выхода – через колодец, в нишах которого они нашли сундук и жертвенник, или через длинный и запущенный коридор, ведущий в пещеру, где в свое время сидел раненый Рязанцев и ждал свою невесту.

Оба пути были длинными и трудными. Возможно, Виктории удалось бы выбраться самостоятельно, но с ранеными товарищами и только с одной рукой… Приняв решение, Сушко сняла с Колбасовой платье, порвала его зубами и быстро перевязала рану Евы.

– Анастасия Геннадиевна, простите меня, – плакала Виктория, – но я не могу поступить иначе. Ева не должна умереть. У нее скоро свадьба.

Нога Сушко уперлась во что-то мягкое.

– Это же человек, который стрелял! Мы-то прибежали сюда на звук выстрелов, – сообразила оглохшая и полуослепшая Виктория.

Она быстро ощупала лежавшую на полу женщину. С первого же взгляда было ясно, что она потеряла много крови, под ней была целая лужа.

– Я делаю все, что могу. Все, что могу, – повторяла Сушко, перевязывая Марьяну, обе руки которой были пробиты до кости острыми когтями барионикса.

У ног Филимоновой, рядом с кучей камней, Виктория увидела какое-то пятно, оказавшееся небольшим рюкзачком. Щурясь и став на колени, девушка быстро изучила его содержимое. Там нашлась прекрасно экипированная походная аптечка.

– Гомеостатические губки с амбеном, – проговорила Сушко. – Какое счастье!

Помимо губок, изготовленных из сухой плазмы донорской крови человека и применяемых для остановки кровотечений, в аптечке были ампулы хлористого кальция и специальные жгуты. Задыхаясь от внезапно появившейся надежды, Виктория обработала раны Юрия, Евы и Марьяны. Затем она ввела им плазму крови, ампулы которой также лежали в аптечке, антибиотики, противовоспалительные и обезболивающие. Там же, в аптечке, лежал маленький тонометр, крепящийся на запястье. Сушко измерила давление всей троице. У всех оно было крайне низким, особенно у Бадмаева, в чьей груди зияла рваная рана. Виктория вколола остатки плазмы, разделив ее на троих, после чего вновь измерила давление. Оно все еще оставалось чрезвычайно низким, но больше ничего сделать Сушко не могла.

– Теперь надо бежать за помощью, – решила она, вставая.

В голове Виктории звенело. Она пошла вниз по лестнице, пошатываясь. Падая и снова поднимаясь, Сушко пробиралась по низкому коридору. Она добралась до троса, но поняла, что не сможет взобраться вверх, имея в наличии только одну здоровую руку.

– Помогите! Помогите! – начала кричать Виктория, непонятно на что надеясь. – Спасите! – закричала она еще раз.

В голове ее помутилось. Виктория прислонилась к камням, пережидая нахлынувшую дурноту. Она легла на пол низкого туннеля. Теперь ее лицо было обращено к выходу из колодца. Кое-где виднелись ниши. Вилась веревка, по которой у Сушко не было никакой возможности подняться. У затылка девушки плескалась вода, смачивая ее волосы и охлаждая голову. Виктория сунула руку со сломанными пальцами в воду. Боль слегка утихла.

– Помогите! Помогите! – снова закричала она.

Где-то в вышине мелькнуло светлое пятно. Сушко напрягла глаза. Ей показалось, что это обман зрения.

– На помощь! – закричала она изо всех сил. – Спасите!!

Ее голос звучал слабо, но колодец усиливал звуки, был большим рупором. Светлое размытое пятно стало быстро снижаться, опускаясь по колодцу. За ним потянулось второе такое же пятно, а потом третье. К Сушко спешили бойцы спецназа ФСБ, прочесывавшие лабиринт на предмет поиска сбежавшего монстра.

Алена крутилась перед зеркалом в свадебном платье. Длинная юбка закрывала ее ногу, все еще перехваченную повязкой. Рядом лежали два костыля. По мнению врачей, хромота должна была остаться у Защокиной на всю жизнь, но теперь это ничего для нее не значило. Манусевич, обнаруживший Алену в горном ауле после трех дней отчаянных поисков, женился бы на ней, даже если бы у нее вовсе не осталось ноги.

– Друг познается в беде, – сказал одетый в черный фрак Миша, поправляя галстук-бабочку. – Все эти кафе, букеты, конфеты, шампанское и совместный просмотр кинофильмов не позволяют понять глубинную сущность человека. Только в экстремальной ситуации, угрожающей жизни и требующей большого напряжения, человек раскрывает полностью и все хорошее, и все плохое в своем характере.

– Что-то ты сегодня слишком умничаешь, – поморщилась Алена. – Подумай лучше, как я буду выглядеть сегодня. Свадебное платье и костыли! Виданное ли дело? Я комплексую.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся физик. – Ты лучше посмотри на невесту твоего папочки. Мало того, что академик Защокин шокировал весь научный бомонд, решив жениться на девушке, которая младше его на двадцать три года, так у нее еще и обе руки в гипсе!

– Мой папа поступил правильно, – сказала Алена. – Марьяна – замечательная женщина. Она несколько часов в одиночку преследовала барионикса в туннелях и смогла его задержать, пока не подошла подмога. Я восхищаюсь ее мужеством. Ей даже орден дали!

– Два, – уточнил Манусевич, – ей дали два ордена. Будущая жена твоего папы теперь одновременно Герой России и обладательница европейского «Ордена чести».

Закончив поправлять галстук-бабочку, Миша посмотрел на сбитые костяшки своих пальцев.

– Может, забинтовать руку? – предложила Алена. – А то люди подумают, что ты драчун и дебошир. Они же не знают, что ты всего лишь поговорил с Бубновым по-мужски.

– А Леша так вообще во время разговора палец сломал, – уточнил Манусевич. – На ноге. Тоже теперь хромает, как и ты.

– Главное, чтобы Игорь Георгиевич имел товарный вид, – прыснула Защокина, – все-таки он наш свидетель.

Манусевич посмотрел на часы.

– Пора, – сказал он. – Ты не передумала выходить за меня замуж?

– Нет, – ответила Алена, – не передумала.

Потом она бросила последний взгляд в зеркало и взяла в руки костыли.

– Ну что, болит? – спросил Рязанцев Еву, лежавшую на больничной койке.

Ершова поморщилась. Она провела в больнице уже полтора месяца, но окончательно так и не поправилась. Ребра срастались медленно, а легкое было зашито в нескольких местах.

– Этот гад наступил на меня, – сказала Ева, – своей тяжеленной лапой.

– Вот паразит, – улыбнулся Рязанцев. – Ты молодец! Мне очень жаль, что меня с тобой не было и с бариониксом ты сражалась самостоятельно. Все уже знают, что палеонтолог Марьяна Защокина – по нашей информации, агент Европола – ранила чудовище из пистолета и задерживала его до прибытия помощи, что Виктория Бадмаева всадила кинжал в десну динозавру, а ее муж Юрий ударил монстра клинком в брюхо. И, конечно, все знают, что погибшая смертью храбрых Анастасия Геннадиевна Колбасова отказалась помогать бариониксу и что лейтенант ФСБ Ева Хасановна Ершова нанесла смертельный удар монстру обломком клинка в глаз. Это была настоящая командная работа! Кстати, тебя продвинули по службе, ты теперь капитан.

Ева отвернулась к стене и закусила губу. Ей было все равно, что у нее на погонах появилось еще две звезды. Ей было совершенно все равно, что после убийства барионикса о них написали газеты всего мира.

Совершенно все равно. Ева закрыла глаза.

– Кстати, – сказал Рязанцев, – у меня для тебя кое-что есть.

Ева зажмурилась еще крепче. Полковник коснулся ее плеча.

– Смотри, – сказал он.

Ершова отрицательно покачала головой.

– Я ничего не хочу, – сказала она.

Что-то холодное коснулось ее пальца и скользнуло вниз. Сдерживая злые слезы, Ева подтянула руку к глазам. Это было кольцо – золотое, абсолютно гладкое. Хлопнула дверь. В больничную палату вошли две толстые тетеньки. Одна держала в руках блюдо, вторая – толстую амбарную книгу.

– Конечно, согласно законодательству Российской Федерации в случае, если существует прямая угроза жизни одного из брачующихся, то брак можно зарегистрировать прямо в день обращения, – сказала одна из тетенек.

Она посмотрела на бледную худую Еву, из запястья которой торчали сразу два катетера, и ойкнула. Ершова блаженно улыбнулась. Ее глаза наполнились счастливыми слезами. Полковник с опаской посмотрел на дверь и потолок, но непосредственной угрозы их жизням не заметил. Тогда он глубоко вздохнул, взял будущую супругу за руку и приготовился к церемонии.