Крестоносцы Сенкевич Генрик

— Да, — Коновалов кивнул, — на ужин.

— Идите, пока подкрепитесь, а я потом подойду. Тогда уже подробнее поговорим. Сейчас нам надо кое-что обсудить с Дэвидом.

— Я только цветы отдать. — Коновалов попятился к двери.

— Цветы — важная вещь, — поддержал его Дэвид. — Завянут, пока мы тут болтаем о всякой ерунде. — Он подмигнул Джин.

— Я подойду в столовую, Алексей, — сказала Джин, когда мужчина уже был на пороге. — Если Марина будет звонить, передавай ей от меня привет.

— Обязательно. Спасибо!

Дверь за сержантом закрылась.

— Какие новости? — Дэвид затушил сигарету. — Чего там с Магелланом?

— Магеллан недоволен. — Джин улыбнулась, откинувшись на спинку кресла. — Мэр стал проявлять слишком много активности, отстранил его от контактов с коалицией и решил взять их на себя, а Магеллана посылает чистить унитазы, то есть заниматься отвратительной коммуналкой.

— Я имел беседу со здешним шефом полиции. Наш человек, естественно, проверенный-перепроверенный не один раз. — Дэвид качнул головой. — Попросил его поговорить с мэром, без напора и особых открытий, так сказать, сообщить некоторые сомнения. Мэру слишком много знать вредно, да и опасно, но, зная о близости начальника полиции к коалиционным войскам, а дыма без огня не бывает, он, судя по всему, сделал для себя выводы.

— Магеллан прислал к Такуби человека, — продолжила Джин. — Он приехал, как раз когда я перевязывала Удея. Мне показалось, он хочет склонить аятоллу убрать мэра. Может, сам Магеллан хочет занять его место?

— Нет, я не думаю. — Дэвид отрицательно покачал головой. — Тот, кого мы называем заместителем мэра Эль-Кута, на самом деле профессиональный разведчик. Он привык оставаться в тени и вести закулисную игру. Об этих фактах не стоит забывать. Передний план, руководящие должности, на которых надо много общаться со всяким народом по политической ерунде, явно не для Магеллана. Возможно, он хочет выдвинуть своего протеже на место мэра, и даже всеми силами стремится к этому. Если мэра Эль-Кута убьют террористы или якобы террористы, это вызовет слишком большой резонанс. Провернуть такую операцию тихо не удастся, а ас-Садр точно не согласится на убийство мэра. Тот принадлежит к семейству аль-Хамиди, весьма близкому аятолле. Его учитель происходил из этого рода. Нет, он не захочет убийства, а если на подобную мерзость согласятся другие кланы, это немедленно поссорит их с ас-Садром. Значит, начнется междоусобная война, но даже все вместе ас-Садра они не одолеют. У него самая большая по численности армия и лучше всех вооруженная. Он не испортил окончательно, в отличие от других, отношений с новыми властями Ирака и с коалицией, поэтому в любой момент может вернуться, прикрывшись нашим щитом. Нет, убийство мэра Магеллану не по зубам. Никто на это не пойдет, не собственные же руки он омоет кровью. Вот тогда-то Магеллан окончательно дискредитирует себя. Ему придется выйти из игры, прятаться в каком-то клане. Магеллан окажется практически на нелегальном положении. Для разведчика подобное равнозначно провалу. Он привык все делать чужими руками, а не своими. Конечно, надо придумать что-нибудь пооригинальней, чем тривиальное убийство из-за угла. Короче говоря, и из воды сухим выйти, и влияния не утратить.

— Такуби предположил, мэра, возможно, надо переубедить, — вспомнила Джин. — Они постараются оказывать на него влияние.

— Я попрошу начальника полиции внимательно следить за ситуацией, — ответил Дэвид. — Хотя вряд ли у них получится. Также не надо забывать о самолюбии мэра, значит, чем больше ограничат его свободу действий, тем сильнее он отдалит виновного. Такие слабости мы тоже используем. Вполне возможно, у Магеллана есть какие-нибудь тайные рычаги, при помощи которых он воздействует на аль-Хамиди. Эти рычаги нам надо привести в негодность и вести дело к значительной изоляции Магеллана. Почувствовав себя в вакууме, он начнет искать связи, фактически попадая в ловушку. С другой стороны, твои контакты с Энн Баскет могут привести нас к влиянию на Селима, и тогда ас-Садру поступит конкретная информация. Она будет стоить Магеллану не места и влияния, а жизни. Не забывай, у ас-Садра повсюду сторонники! Его выследят, где бы он ни скрывался, и точно уничтожат, даже без всякой нашей помощи. Просто информация должна дойти до аятоллы, и он ей поверит. Тогда Магеллану не помогут никакие манипуляции, на которые он, конечно же, мастер.

Компьютер щелкнул, и на экране загорелся значок Скайпа.

— Энн Баскет, — прочитала Джин.

— Не буду мешать. — Дэвид поднялся и потушил сигарету. — Держи меня в курсе.

— Хорошо.

Уитенборн вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

— Здравствуйте, Энн, — произнесла Джин в микрофон. — Меня зовут Джин. Я рада с вами познакомиться.

— Здравствуйте, — ответила девушка мягким и слегка смущенным голосом.

Затем Джин увидела на экране ее лицо. Вероятно, Энн находилась дома. Рядом со столом на диване Джин увидела двух собак породы колли.

— Извините, пожалуйста, за беспокойство, — нерешительно продолжала Энн. — Я получила ваше письмо и хотела написать вам, но потом решила позвонить. Даже писать письмо и ждать на него ответа мне показалось слишком долго. Прошу простить меня, если я отрываю вас от важных дел. Вы — офицер американской армии? — спросила она, увидела форму Джин. — Вы писали о своей работе в городской больнице.

— Да, я работаю в больнице, — кивнула Джин. — Я офицер медицинского корпуса, хирург, как и вы. В рамках гуманитарной помощи мы оказываем содействие местным медикам, делимся с ними опытом. Вас не должно смущать подобное обстоятельство. В противном случае я бы не показалась перед вами вот так вот…

— Я понимаю. Нет — нет, я ни на секунду не заподозрила вас в обмане, — торопливо произнесла Энн. — Просто я удивилась некоторым обстоятельствам нашего с вами знакомства. Офицер американской армии знакома с Селимом и так много узнала от него. Подобные действия наверняка опасны. Американка, работающая в иракской клинике, которая на самом деле офицер, а не просто доктор.

— Я работаю в больнице не под своим именем, — спокойно ответила Джин. — Опасно, вы правы. Селим тоже до конца не знает, кто я, но от вас мне скрывать нечего, ведь мы на одной стороне.

— Об этом я и хотела спросить вас. — Лицо Энн неожиданно помрачнело. — С того момента, как вы впервые написали мне, я много думала. Все время размышляла о том, почему Селим сам не дал мне о себе знать. Скажите, — она понизила голос и наклонилась к микрофону, — с ним случилась беда? Он не просто живет со своими родственниками и помогает им, как вы мне сообщили. Он на их стороне? На стороне боевиков? Мне так подсказывает сердце, я чувствую это. Он с ними. — Ее большие светлые глаза неотрывно и испуганно смотрели на Джин с экрана лэптопа. — У Селима есть старший родственник. В Ираке его называют аятоллой ас-Садром. Именно он спонсировал обучение Селима, а потом забрал домой. Я слышала об ас-Садре по Би-би-си. У него большая армия и предостаточно сторонников. Ас-Садр то мирится с коалицией, то снова воюет с ней. Теперь он заключил мир с Аль-Каидой и поднял восстание. Скажите мне правду, — девушка взволнованно проглотила слюну, — Селим с ними? Он с Аль-Каидой? С фанатиками и убийцами? Они его заставили?

Джин молчала, позволяя Энн высказать все накипевшее в душе.

— Две сотрудницы нашей клиники погибли в метро во время взрывов в июле. Они ехали на работу и погибли в разных поездах. Мы до сих пор не можем оправиться от шока. — Возлюбленная Селима опустила голову. — Неужели Селим с ними, со страшными людьми из Аль-Каиды? Скажите, он стал убийцей? Они забрали его из Лондона, чтобы превратить в убийцу? Получается, его заставили убивать друзей, сокурсников, товарищей по вечеринкам. Чудовищно. Я правильно догадалась? — Энн снова посмотрела в глаза Джин.

— Не совсем, Энн. — Джин постаралась ответить как можно мягче. — Селим однозначно не имеет отношения к Аль-Каиде. Он боевик, охранник своего богатого родственника, того самого аятоллы ас-Садра. Селим — член его «Армии Махди», довольно крупной вооруженной группировки, но он не террорист, поэтому не имеет к Аль-Каиде никакого отношения, как и к взрывам в Нью-Йорке, Лондоне. С Аль-Каидой старший ас-Садр тоже никак не связан, иначе с ним никто из коалиции не станет иметь дело. Ас-Садр довольно долго являлся нашим союзником и еще будет им, я уверена, ведь ас-Садр — враг Саддама и, по сути, враг Аль-Каиды. В Ираке все очень нестабильно. Новая государственная власть пока слабая. Она держится целиком и полностью на пушках коалиции. Здесь много кланов, и у каждого своя вооруженная армия, боевики. Они постоянно враждуют между собой, заключая различные соглашения, потом от них отказываясь. Нам, европейцам и американцам, даже трудно представить себе, как можно жить в подобных условиях. У них здесь старообразное государственное устройство. Это же отсталая во всех отношениях восточная страна. Хотя… Вы ни в коем случае не должны думать о Селиме как об убийце. Он лишь боевик своего дяди, но не убийца безоружных европейцев и американцев, пострадавших в терактах. Я еще раз повторю — он не имеет к Аль-Каиде никакого отношения. Я говорю вам правду. Как бы ни был плох ас-Садр, докучающий нам своей переменчивой политикой, он добивается желаемого вполне допустимыми способами, какие и приняты на Востоке. Мы пытаемся справляться с последствиями, но к терактам последних лет он не имеет никакого отношения. Люди ас-Садра вооружены, но они воюют с теми, кто также имеет оружие при себе и готов к борьбе, то есть, как ни крути, скорее честно, чем нет. Помимо этого, сторонники ас-Садра часто возлагают на себя очень важные функции по регулированию порядка в городах, уборке мусора, доставке гуманитарных грузов населению, оказанию медицинской помощи. Это они патрулируют города в ночное время, впрочем, паля по машинам коалиции из гранатометов. Все мною перечисленное еще более или менее укладывается в местные рамки, весьма своеобразные, не буду спорить. Ас-Садр сам пострадал от Саддама. Тот убил практически всех его родственников за религиозные убеждения. Для нас он более потенциальный союзник, чем непримиримый враг, и его люди тоже.

— Вы меня успокоили. — Лицо Энн посветлело, и она улыбнулась. — Вы не поверите, я пережила тяжелейшие мучения и даже не знала, как дальше буду жить с этим грузом. Получается, мой любимый человек все-таки не стал убийцей!

— Селим написал вам удивительное письмо. — Джин миролюбиво улыбнулась. — Он писал его второпях, присев на колено, пока я оперировала раненого. Когда же я прочитала послание Селима, мне показалось, он долго думал и работал над написанным. Значит, он постоянно помнит о вас, мысленно разговаривает с вами. Вот все и вылилось в едином абзаце.

Энн молчала, опустив голову.

— Он мне сказал, — продолжила Джин, — отец приводил Селиму не одну невесту. Он хочет женить сына, ведь Селим остался единственным после смерти старшего брата. Ни одна из этих женщин, по словам молодого человека, не могла сравниться с вами.

— Скажите, — Энн подняла голову, — я могу приехать туда? Если он не может приехать ко мне в Лондон, может, мне можно поехать к нему? Вам нужны врачи, а я кое-что умею, и у меня неплохая репутация.

— Врачи нам нужны, — осторожно ответила Джин, — но вы работаете в престижной клинике. У вас, наверное, большая клиентура и очень хорошая зарплата…

— Зачем все это, когда он там, а я здесь. — Голос Энн дрогнул. — Да, я люблю свою работу, но там, с вами, я смогу принести больше пользы. Здесь я полезна только себе, занимаюсь научной деятельностью. Конечно, пациенты, приходящие ко мне, тоже страдают, но они живут в хороших условиях, а у вас наверняка не хватает специалистов, к которым можно беспрепятственно обратиться. Важнее всего то, что я буду рядом с Селимом. Я устала от одиночества и от памяти, преследующей меня, когда невозможно забыться, а можно только погружаться в безысходность. Я готова приехать и работать, хоть санитаркой. Вот только собаки. — Она повернулась к своим четвероногим друзьям. — Мне будет жаль отдавать их в приют. Придется отвезти в Корнуолл к родителям.

— Если вы очень хотите, то приехать можно и с собаками. — Джин улыбнулась. — Вряд ли нужно. Им будет здесь тяжело хотя бы из-за пыли и страшной жары. В том прекрасном доме с садом, который описал Селим, конечно, намного приятнее. Лучше им подождать в Корнуолле, пока вы вернетесь. Пока я ничего не могу обещать, — предупредила она. — Вы понимаете, здесь все решают военные. Идет контртеррористическая операция, города на военном положении, постоянно происходят столкновения. Здесь нельзя захотеть и приехать. Потребуется много согласований. Конечно, хороший специалист с такой репутацией нам нужен. Мы работаем вдвоем с капитаном Мэгги Долански и не всегда справляемся даже с потоком раненых бойцов коалиции, а еще есть города. В них существуют местные больницы, куда после терактов привозят раненых мирных жителей, детей, женщин, стариков. Там катастрофически не хватает врачей. Про поселки поменьше я уж не говорю. Надо везде ездить, делать прививки, проводить осмотры, лечить. Компетентных людей катастрофически не хватает. Мало кто хочет сюда ехать, даже за хорошие деньги. Про добровольный вариант я и не говорю. Я думаю, ваша инициатива найдет понимание. Я поговорю с командованием, — пообещала молодая женщина. — Вы же еще раз подумайте о своем решении, а то потом придется жалеть. Здесь постоянно стреляют и убивают, причем не только профессиональных военных. Бывает, и медикам попадает.

— Я приняла решение и не изменю его, — твердо ответила Энн. — Я буду ждать.

Потом, помолчав, девушка спросила:

— Вы расскажете Селиму?

— О нашем разговоре?

— Да.

— Скажу, но не все, — ответила Джин. — Согласитесь, пока все не решится, говорить не стоит. Это подарит ему ложные надежды, и он может наделать глупостей. Например, поссориться с дядей, а здесь такие промахи дорого стоят, и цена им часто — жизнь. Пока пусть все останется между нами. Он узнает, когда вы будете здесь. Сейчас я перескажу ему часть нашего разговора. Только о том, как вы получили его письмо, и ваш ответ. Что мне передать ему от вас? Я, возможно, его скоро увижу.

— Скажите, я помню и люблю, и больше мне никто не нужен. Никто на всем белом свете.

Энн опустила голову, стараясь скрыть слезы. Одна из собак спрыгнула с дивана и, подбежав к хозяйке, положила морду ей на колени. Джин почувствовала, как у нее на глазах тоже выступили слезы.

— Он будет рад, — произнесла молодая женщина, стараясь говорить спокойно. — Я уверена в этом. Не расстраивайтесь. Я думаю, все наладится. Я передам ему ваши слова и обязательно напишу вам его ответ. Скоро, я думаю, настанет такое время, когда вы сможете общаться сами, без моей помощи. Этим вы обрадуете не только себя, но и меня, поверьте. Я свяжусь с вами завтра сама. Не волнуйтесь, — пообещала Джин на прощание.

— Спасибо, я буду ждать.

Экран компьютера мигнул, и лицо Энн исчезло. Джин вышла на улицу и поднялась к Дэвиду.

— Поговорили? — поинтересовался он, оторвав взгляд от экрана лэптопа.

— Мне кажется, наш план начинает осуществляться.

Джин подошла и села напротив.

— Мисс Баскет любит Селима и даже готова приехать сюда, работать в иракской больнице, — ответила она. — Я еще подумала вот о чем. — Молодая женщина сделала паузу. Дэвид внимательно смотрел на нее. — Если Селим согласится в обмен на нашу помощь его подруге снова оказаться рядом с Муктадой и передать ему сведения о Магеллане, то на кого мне сослаться? Не от капитана же американской разведки Уитенборна я все это узнала, не из Лэнгли. По-моему, хуже не придумаешь. Реакция Муктады будет однозначно прямо противоположна той, которая нам необходима. Здесь нужна какая-то связка.

— Точно. Связка нужна. — Дэвид улыбнулся. — Ты — профессиональный врач, Джин, а я профессиональный разведчик. Я должен обязательно размышлять о таких деталях. Кое-что я все-таки надумал. Знаешь этого человека? — Он открыл папку, вынул фотографию и придвинул ее Джин.

— Нет, — ответила та.

— Это профессор Багдадского университета «Аль-Мустансирийя» Джавад аль-Салим. Известная личность среди шиитов. Непримиримый противник Саддама и один из сподвижников Мухаммеда ас-Садра. Аль-Салим — крупный теолог, философ и известный врач. Он давно, как ты догадываешься, пользуется нашей поддержкой. Я думаю, его авторитет для Муктады непререкаем, ведь он с уважением относится ко всем людям, выступавшим на стороне его дяди и отца. О сотрудничестве Джавада с нашей стороной, я полагаю, Муктада не знает. Мы бережем подобные кадры и не подставляем их по пустякам. Нынешний серьезный случай заставляет нас доставать туза из колоды, ведь других вариантов нет. Магеллан слишком опасен, и мы не можем позволить себе роскошь использовать фигуру поскромнее и потерпеть неудачу только из-за того, что Муктада нам не поверит.

— Я знакома с этим Джавадом? — серьезно спросила Джин. — Наверное, мне на самом деле стоит увидеться с ним.

— Нет, не нужно. Подобный шаг только привлечет излишнее внимание. Специально съездить в Багдад, а потом сообщить Муктаде, что у него под носом орудует убийца его родственников… Сомнительный вариант. Вы якобы давно знакомы. По легенде, ты — Аматула Байян, начинавшая учиться медицине в Багдаде, на родине твоего отца, но из-за гонений на твою семью вас с родителями вынудили переехать в Париж. В Багдаде Джавад аль-Салим вполне мог стать твоим учителем. Поскольку он человек чрезвычайно компетентный, ты советуешься с ним в трудных случаях. В этом нет ничего странного. Вы можете общаться не только лично, но и через средства связи. В одном из разговоров аль-Салим мог обмолвиться тебе о своих подозрениях. Дескать, помощник мэра Эль-Кута ему кажется бывшим саддамовским полковником аль-Бандаром.

— Откуда Джавад вообще знает аль-Бандара? Если они враждовали с Саддамом, вряд ли аль-Салим дружил с аль-Бандаром.

— Аль-Салим — крупная фигура в иракской медицине. Несмотря на его оппозиционные взгляды, услугами Джавада не брезговали пользоваться и сам Саддам, и его сыновья, не говоря уже о приближенных. Идеи идеями, а здоровье-то поважнее будет. Аль-Бандар к нему обращался еще при Саддаме. Во всяком случае, мог обращаться. Кроме того, не забывай, для превращения в аль-Кариди, помощника мэра, аль-Бандар сделал пластическую операцию. Где он ее делал? Явно не за границей. Скорее всего, в Ираке. Даже если в Сирии или Египте, специалистов подобного профиля здесь наперечет, и все они знакомы между собой. Подобная история не могла пройти мимо аль-Салима. Он сам не пластический хирург, но мог узнать об этом от кого-то из своих коллег. Эту операцию аль-Бандар, скорее всего, делал уже под своим новым именем. Зачем ему светиться со старой фамилией после того, как власть Саддама свергли? Джаваду могли показать фото до операции и после просто похвастаться, а аль-Салим узнал аль-Бандара.

— Да, я понимаю. — Джин задумалась. — Почему, имея связи с коалицией, аль-Салим сам не рассказал о своих подозрениях?

— По очень простой причине, — сказал Дэвид. — Он боится за свою жизнь. Ведь у таких людей, как Магеллан, повсюду есть свои агенты с зоркими глазами и чуткими ушами. У него наверняка есть целая сеть завербованных людей, снабжающих Магеллана информацией. Джавад аль-Салим слишком заметная фигура, и каждый его шаг на виду. Обратись он к новым иракским властям или к войскам коалиции, это сразу же станет известно Магеллану. Тогда-то месть не заставит себя долго ждать, как и если он сам скажет обо всем Муктаде. Муктада, конечно, ему поверит, но Джавад после этого — мертвец. Магеллан успеет настигнуть его раньше, чем Муктада настигнет самого Магеллана. Кроме того, для Джавада вполне оправданно опасаться расправы над ним. Поскольку за ним следят, а у бывших саддамовцев все когда-то сильные оппозиционные фигуры на крючке, Магеллан догадается о «подставе», уйдя на дно, и оттуда, уже из подполья, совершит свою месть. У доктора медицины много оснований остаться в стороне, но в то же время он опасался и другого… — Дэвид откинулся на спинку кресла и закурил сигарету. — Он случайно узнал тайну Магеллана. В любую минуту, в любой день тот мог его настигнуть, и это тоже гарантированная смерть. Лишние свидетели Магеллану не нужны, так как он постарается поскорее избавиться от Джавада, пока тот не сболтнул кому-нибудь еще. Если доктор Джавад каким-то образом, пусть случайно, узнает, кто такой аль-Кариди на самом деле, его вынудят при любом раскладе искать способы защитить себя. Как Джавад может это сделать? Только воспользовавшись услугами кого-то из своих знакомых, например учеников, и даже не просто знакомых, а имеющих доступ к Муктаде или хотя бы к его племяннику. Вряд ли Джавад захочет доверить тайну знакомым, открыто сотрудничающим с коалицией. Слишком грубо, да и снова для него опасно, как я и говорил. — Затянувшись сигаретой, Дэвид посмотрел в окно, размышляя. — Да, Аматула Байян — подходящая кандидатура, причем со всех точек зрения. Во-первых, эмигрантка, недавно вернувшаяся в страну, не так опутана местными связями, а значит, болтать особо не с кем, да и люди Саддама еще не взяли ее на крючок, так как у них есть дела поважнее. Но! — Дэвид поднял палец. — Она ученица Джавада, следовательно, кое-чем ему обязана. Помимо этого, Аматула лечит раненого племянника Муктады. Разоблачение надо доверить именно ей. Ранение Удея довольно серьезное. Так? — Дэвид взглянул на Джин.

Она лишь кивнула.

— Получается, ты могла консультироваться с Джавадом по поводу методов лечения? Ведь у кого еще спросить совета иракскому хирургу Аматуле Байян, как не у своего бывшего преподавателя. Джин Роджерс может позвонить по Скайпу своей маме в Париж или Чикаго и получить компетентную консультацию. А Аматула? Она свяжется с Джавадом, а он как раз использует этот случай довести до аятоллы чрезвычайно любопытные сведения о том, кем на самом деле является горячий сторонник и помощник аль-Кариди, заместитель мэра города Эль-Кута. Заодно Джавад обезопасит себя. По-моему, все сходится.

— Да, сходится. — Джин снова внимательно посмотрела на фотографию аль-Салима.

Чуть широковатое тюркское лицо, небольшие карие глаза, умные и проницательные, и аккуратно подстриженная седая борода.

— Если Муктада, не очень-то поверив Селиму, захочет сам обратиться к Джаваду за подтверждением моих слов? — спросила она. — Тогда как поступать?

— Ничего особенного. Скорее всего, так и будет. — Дэвид спокойно кивнул. — Сам Муктада и его люди проверят информацию. Нет никаких сомнений. Муктада также может позвонить Джаваду. Напрямую он, конечно, ни о чем его не спросит, но окольными путями наведет справки, и вот тогда никто ничего не заподозрит, а Джавад все подтвердит. Эту часть я беру на себя. Джавад многим нам обязан. Например, своей сохранившейся врачебной практикой и местом в университете, когда после свержения Саддама его хотели оттуда выгнать. Джавад хоть и работал врачом у диктатора, но окружающие словно забыли о его оппозиционных взглядах и трех арестах при Саддаме с тюремными сроками. Джавад запомнит твое имя, так как ему покажут твою фотографию. Его досконально проинформируют обо всех деталях, можешь не сомневаться. Он внесет свой вклад в награду за нынешнее благополучие, хотя думаю, раз речь идет об устранении человека, являющегося родственником председателя Революционного трибунала Ирака, то доктор без всяких напоминаний о долгах согласится помочь. Злодей вынес приговор Мухаммеду ас-Садру, а Джавад его боготворил. Ты можешь смело действовать. Надо только выбрать подходящий момент, а тылы я прикрою.

— Понятно. — Джин вернула фотографию аль-Салима Дэвиду. — В ближайшее время, когда меня еще раз отвезут к Удею, чье состояние пока нестабильно, я поговорю с Селимом. Я должна ему что-то пообещать, например, помочь привезти сюда Энн Баскет. Как только я это сделаю, к кому мне обращаться, помимо Дэвида Уитенборна и генерала Крейга?

— Ты можешь попробовать обратиться к Джаваду, — ответил Дэвид. — Похлопочи, и он возьмет Энн преподавателем на свою кафедру в университете, где, кроме того, она сможет работать в университетской клинике. Более того, за заслуги и репутацию жертвы саддамовского режима Джавад пользуется уважением новых иракских властей. Ему по силам организовать ее приезд. Нам стоит поучаствовать и в обеспечении безопасности мисс Баскет. Я думаю, не стоит привозить ее сюда от лица коалиции и селить на нашей базе. Получится тупиковый вариант. Муктада никуда не отпустит Селима, не разрешит ему крутиться вокруг коалиционных войск и точно узнает о приезде английской возлюбленной Селима. Встреча молодых людей скомпрометирует аятоллу перед его сторонниками. Муктада не позволит им видеться, и все закончится трагически. Вот если Энн приедет в Багдад, начнет работать на университетской кафедре в качестве давнего знакомца Муктады доктора Джавада, то это еще вариант. Конечно, англичанка, где бы она ни работала, не самый лучший персонаж для Муктады на роль будущего члена его семьи, но при посредничестве Джавада аятолла еще может посмотреть на все это сквозь пальцы. Мы же постараемся постоянно наблюдать за Энн Баскет, как и за Джавадом.

— Да, пожалуй, ты прав. — Джин опустила голову на руку. — Я все морочила, морочила себе голову, а ты быстро нашел решение. В самом деле, если сотрудничество Энн с коалиционными войсками выйдет наружу, Муктада устроит первосортный скандал молодым людям.

— Я поговорю с доктором Джавадом, — пообещал Дэвид. — Как раз постараюсь обсудить с ним дело Магеллана. Если мы уберем Магеллана, точнее, аккуратно поможем Муктаде расправиться с ним, он будет кое-чем обязан Джаваду, да и к Селиму изменит отношение.

— Энн что-нибудь вам ответила?

В вопросе Селима она уловила тщательно скрываемое волнение. Они сидели в кузове пикапа втроем — она, Селим и Михраб. Водитель находился в кабине, а рядом с ним сидел охранник.

Селим приехал утром, сразу после того, как Джин появилась в больнице и начала осматривать вновь поступивших больных. Усвоив ее наставления, молодой человек вошел в палату один, без оружия. Охранника Селим оставил в коридоре. Она сразу заметила в его взгляде напряженное ожидание. Без сомнения, Селим с ходу хотел спросить ее об Энн, но вокруг присутствовало много посторонних людей.

— Госпожа, аятолла хочет, чтобы вы посмотрели, как заживает рана Удея, — только и смог сказать молодой человек.

В относительной безопасности они оказались только в пикапе, где и воспользовались возможностью поговорить. В доме Такуби вести диалог они уже не могли. Удей ас-Садр шел на поправку благодаря старанию Джин. Он теперь все время пребывал в сознании, и американцы опасались заполучить в его лице нежелательного свидетеля.

— Энн ответила мне, — мягко сказала Джин, прикрывая лицо краями платка от летящей с дороги пыли.

— Что она вам написала? — Молодой человек неотрывно смотрел на нее и облизнул губы, пересохшие от волнения.

— На нее твое письмо произвело большое впечатление. Она хочет приехать сюда. Энн готова остаться с тобой здесь навсегда, раз дядя не отпускает тебя в Лондон. Твоя возлюбленная просит меня помочь ей в этом.

Селим опустил голову и молчал, а потом горестно вздохнул.

— Ты не рад? — обеспокоенно спросила Джин. — Ты ждал какого-то другого ответа?

— Признаться, да, — негромко ответил он. — Я ожидал, что она забыла меня и знать обо мне не хочет.

— Почему? — Джин искренне удивилась.

— Аятолла не позволит мне видеться с ней. — Селим поднял голову, и молодая женщина увидела его блестевшие от слез глаза. — Как и мой отец, он ждет от меня женитьбы на соотечественнице. Аятолла даже слышать не захочет об Энн. Я пытался говорить с ним не раз. Ответ один — категорический отказ, и чем дальше, тем жестче. Он решительно просит меня выбросить Энн из головы и присматривать себе женщину из местных.

— Все меняется. — Джин наклонилась к Селиму.

Пикап подбросило на ухабе, и она чуть не ударилась головой о край кабины. Молодой человек поддержал ее под руку:

— Осторожно, госпожа!

— Спасибо. Все меняется, — повторила Джин. — И мнение аятоллы, и его отношение к тебе, возможно, изменятся. Я думаю, сейчас пришло такое время.

— Вы сейчас о чем, госпожа?

Селим внимательно смотрел на Джин, ожидая ее ответа.

— Скажи, тебе что-нибудь говорит фамилия аль-Бандар? — спросила молодая женщина.

— Это председатель Революционного трибунала при Саддаме, — ответила вместо Селима Михраб. — Страшный человек.

— Верно. — Селим кивнул. — Кроме того, он заклятый враг нашего аятоллы. Именно аль-Бандар приговорил к смерти его дядю и отца. Почему вы спрашиваете, госпожа? С чего? — Он придвинулся к Джин.

— Знаешь, — ответила она неспешно, глядя, как проносятся за бортом кузова коричневатые каменные насыпи, засыпанные пылью и песком, — я вчера разговаривала со своим учителем, доктором Джавадом аль-Салимом из Багдада… — Джин сделала паузу, взглянув на Селима.

Тот только пожал плечами.

— Он довольно известный врач, — кивнула Михраб, подтверждая слова начальницы.

— Я хотела проконсультироваться с ним по поводу состояния Удея, — продолжила Джин. — Он дал мне несколько важных советов и поделился своей бедой. Ему грозит опасность. — Молодая женщина снова сделала паузу.

Михраб и Селим неотрывно смотрели на нее.

— Он случайно узнал кое-какие важные сведения. Он говорит, племяннику аль-Бандара один из его знакомых врачей сделал пластическую операцию, а этот аль-Бандар прежде служил в разведке Саддама и вообще очень опасный человек. Теперь его фамилия аль-Кариди, и он находится здесь, в Эль-Куте, работая заместителем мэра города. Тебе и твоим соратникам он больше известен как Магеллан, — продолжила Джин.

— Магеллан?!

Брови Селима поползли вверх. Он, кажется, начал что-то понимать.

— Мой учитель знает, как ненавидит всех аль-Бандаров аятолла ас-Садр. Он сам знаком с аятоллой и мог бы обратиться к нему напрямую, но боится слежки агентов аль-Кариди. Узнав о моем пациенте Удее, он просил каким-то образом довести эти сведения до его дяди. Если аятолла Муктада желает, он может сам расспросить господина аль-Салима. Тот ответит на его вопросы. Я же служу лишь посредником. Если же, — Джин взглянула Селиму в лицо, — ты станешь тем человеком, который выполнит просьбу доктора аль-Салима и передаст все мои слова аятолле ас-Садру, ты окажешь своему покровителю неоценимую услугу, показав на родственника человека, принесшего много горя его семье. Взамен ты можешь рассчитывать на некоторые поблажки со стороны аятоллы, например на разрешение видеться с Энн, когда она приедет. Я разговаривала со своим учителем о твоей возлюбленной. Он готов взять Энн на свою кафедру в Багдаде. Правда, только в том случае, если твой дядя сумеет защитить его от расправы со стороны аль-Бандара, и чем скорее все это свершится, тем лучше для всех нас.

— Я должен сказать аятолле? — Селим опустил голову.

Машина резко затормозила, и всех качнуло на правый бок. Из-под колес метнулась большая серая ящерица варан, метра три в длину. Она заструилась по песку, оставляя за собой извилистый след.

— Что тебя смущает? — Джин внимательно посмотрела на Селима. — Думаешь, аятолла попросту не захочет тебя слушать?

Машина снова тронулась.

— Ой, смотрите! — воскликнула Михраб. — Какой же красивый!

Она показывала рукой за спину Джин, и та обернулась. На груде камней метрах в трехстах от дороги сидела крупная кошка с небольшой головой и с маленькими закругленными ушами. Оказывается, речь шла о гепарде, частенько встречающемся в Ираке, но весьма необычной окраски. Его светло-желтую шерсть покрывали черные полосы вдоль спины и крупные сливающиеся пятна по бокам.

— Королевский гепард. Редко встречается, — произнес Селим.

Дикая кошка неотрывно наблюдала за машиной и неожиданно резко, без всякой подготовки, — даже ушами не повела, — совершила длинный прыжок, метров на десять. Гепард понесся по пустыне вдоль пересохшего русла ручья, который заполнялся только во время дождя. В своем стремительном, завораживающем беге, от которого невозможно было оторвать взгляд, гепард словно соревновался с машиной. Он мчался крупными прыжками, точно летел над землей, а потом, вдруг резко изменив направление, скрылся за желто-коричневым каменистым холмом.

— Настоящий царь пустыни. — Джин улыбнулась. — Хозяин! Выяснял, зачем мы пожаловали к нему.

— Знаете, они еще встречаются ярко-рыжие, даже золотистого окраса, — вдохновенно добавила Михраб. — С темно-рыжими пятнами. Их называют красными. Они водятся на северных склонах Эльбруса. Мы с отцом еще до войны, — она поморщилась, — каждую весну ездили в тот район. Там у нас жили родственники. Совсем другая природа, и даже встречаются настоящие леса, а в горах водятся вот такие красные гепарды. Потрясающее зрелище, когда он перепрыгивает со скалы на скалу…

— Да, я слышала о них, — Джин кивнула, — но никогда не видела.

— Когда война закончится, поедем в гости к моей тете, — предложила Михраб. — Она до сих пор там живет. Вы все увидите сами.

— Я с удовольствием приму приглашение. Что же, Селим, — Джин наклонилась к молодому человеку, — ты так и не ответил мне. Почему ты не хочешь поговорить с аятоллой?

— Я боюсь его. — Селим опустил голову. — Может, сказать Такуби, а он передаст аятолле?

— Нет, третьи лица в таком деле лишние, — решительно возразила Джин. — Либо ты сам, либо мне придется искать какие-то другие пути помочь доктору Джаваду. Тогда приезд Энн и ваша встреча с ней отложится на неопределенное время, ведь за исключением доктора Джавада, у меня здесь больше нет влиятельных знакомых. В этом случае никто не поможет девушке с устройством и не гарантирует хоть какую-то безопасность. Я долго жила во Франции, поэтому здесь я теперь остаюсь чужой. Мой двоюродный брат Ахмет — всего лишь рядовой полицейский. Он даже не начальник полицейского участка. Доктор Джавад для меня — единственный способ помочь Энн с ее просьбой. Как я осуществлю свой план? Пока я ищу какие-то иные пути, Магеллан узнает о нашем заговоре и заставит Джавада замолчать навечно. На кого тогда мы сможем опереться? Почему ты боишься аятоллу? Ты робеешь или у тебя есть более серьезные причины? Скажи мне, я помогу тебе. Робость можно преодолеть. Какие-то другие причины?

— Я просто боюсь его, и все, — признался Селим. — Когда аятолла заговаривает со мной, у меня все холодеет внутри. Я не могу вымолвить ни слова.

— Это, как правило, отличительная черта духовных лидеров, — кивнула молодая женщина. — Они умеют доводить своих последователей до полного морального, а порой и физического порабощения. Духовные лидеры ловко умеют взращивать страх, свое главное средство воздействия. Страх, невежество, нищету. У человека ничего нет, а ему внушают, что он ничего не решает сам по себе. Дескать, над всем властвует высшая сила, и посредники между ней и обычными людьми — священники, аятоллы, имамы. Они подавляют волю, но воля — главный двигатель человеческого существования. В первую очередь речь идет о воле к жизни и умении совершать самостоятельные поступки. С подавленной волей человек разрушается. Ты должен отбросить страх, Селим. Вообще забыть о нем. Ради своего будущего, ради Энн, ради вашего возможного счастья. Ты долго мечтал о нем. Я поняла это из твоего письма, ведь в нескольких строках бывают сокрыты глубочайшие чувства. Теперь пришло время побороться за осуществление твоей мечты. Все возможно, Селим. Надо просто раз и навсегда отбросить страх. Выбросить, как ненужную вещь на свалку, и все вокруг изменится. Я знаю, в твоей стране трудно быть уверенным в себе и самостоятельным человеком, но у тебя есть ради чего совершить такой серьезный шаг. Ради того, чтобы никогда не расставаться с Энн. Твоя возлюбленная готова на многое. Она не боится бросить свой дом, благополучную страну и приехать сюда. Я понимаю — она свободная женщина, так стань свободным и ты!

Джин сделала паузу. Машина повернула, и впереди показались строения, среди которых, как предполагала Джин, находился дом Такуби. Не дожидаясь предупреждения, она достала платок, завязала глаза Михраб, а потом надела повязку себе — не надо подводить Селима, ведь он должен был завязать им глаза, как только они выехали из госпиталя.

— Мне нужен твой ответ, Селим, — твердо продолжила молодая женщина. — Нужен, причем сейчас. В присутствии Такуби и Удея мы не сможем поговорить. Такуби, возможно, поручит отвезти нас обратно, но вовсе не факт. Мы можем вообще не вернуться обратно. Я это тоже не сбрасываю со счетов.

Михраб тяжело вздохнула.

— Так ты поговоришь с аятоллой? Я могу что-то сказать сегодня вечером Энн? Она может собирать вещи и оформлять документы или еще ждать, да еще неизвестно сколько?

Джин почувствовала исходящее от Селима напряжение. Она почти физически ощущала, как робость, покорность, страх и воспоминания о встречах с Энн, горячее чувство к ней боролись в его душе. Джин почему-то казалось, страх должен отступить. На самом деле он слаб, как и любое порождение зла. Джин не ошиблась. По тому, как качнуло машину, она поняла, что они въехали во двор дома. Оставались считаные секунды, пока Селим мог дать ответ.

— Хорошо, я поговорю с аятоллой, — произнес он неожиданно спокойным голосом. — Напишите Энн по поводу ее поездки.

— Хорошо. — Джин почувствовала, как от волнения у нее перехватило горло. — Спасибо.

Машина остановилась.

— Мы вас заждались, — послышался знакомый голос Такуби.

Опираясь на руку Селима, Джин спустилась на землю. Следом за ней спрыгнула Михраб.

— Больной готов. Проходите. — Такуби любезно пригласил Джин внутрь. — Осторожно, тут ступеньки. Сегодня он ни на что жалуется и хорошо позавтракал. Аятолла доволен.

— Селим поговорит с ас-Садром. Он обещал мне!

Вернувшись на базу, Джин вбежала в кабинет Уитенборна. Дэвид оторвался от компьютера и внимательно посмотрел на нее.

— Решение далось ему с трудом.

Джин села на стул, открыла банку и налила кока-колу в стакан.

— Я не суеверна и, как правило, не люблю забегать вперед, но все-таки мне кажется, у Магеллана большие неприятности, хотя сам он, возможно, пока не догадывается об этом.

Молодая женщина улыбнулась.

— Во всяком случае, Селим знает, чем именно он рискует. Жизнью Энн. Он попросил меня написать ей. Если покровителя Энн доктора Джавада из-за нерешительности Селима убьют раньше, чем аятолла успеет вмешаться, Энн совершенно точно грозит опасность. Поэтому он вряд ли будет тянуть время. Доктор Джавад предупрежден?

— Да, — кивнул Дэвид на экран лэптопа. — Я только что получил отчет от нашего агента о встрече с ним в Багдаде. Никаких неожиданностей, слава богу. Джавад готов помочь и сыграть одну из ролей в нашей игре. Если ас-Садр свяжется с ним, то за исход их разговора можно не волноваться. Кроме того, агент переговорил с Джавадом об Энн.

— И?.. — Джин наклонилась вперед. — Что он ответил?

— Джавад согласился ее взять. — Дэвид улыбнулся. — Попробовал бы он сказать что-нибудь другое! Я в самое ближайшее время проведу все необходимые согласования, и милости просим, как говорится, в Багдадский университет. Энн будет двигать вперед иракскую медицинскую науку, да и практику заодно. Уж чего-чего, а практики здесь хватает, и побольше, чем в Лондоне.

— Я рада, — облегченно вздохнула Джин. — Я и сама не знаю, почему. Вроде лично меня все это не касается, но я очень рада встрече двух любящих людей. Возможно, их жизнь переменится к лучшему, и я, конечно, тоже приложила к этому усилия. Мне как-то радостно думать о них.

— Волшебник Гэндальф за работой, как я уже говорил, — улыбнулся Дэвид. — Вы в вашей семье все волшебники, начиная с бабушки, о которой ходят легенды. Ты, твоя мама, даже ваша тетя Джилл, которая в свои преклонные годы выучила арабский так, словно родилась с ним. Она рассказывала мне в Вашингтоне, какие здесь есть национальные особенности. Как Джилл умеет получать сведения от пленного или подозреваемого! Вроде никаких стараний не прикладывает, не пугает, не угрожает, а только спрашивает. Ей все рассказывают. Мне не рассказывают, а ей — пожалуйста. Жаль, она уже в летах, а то была бы незаменимым сотрудником в нашем деле.

— В свое время она и была таким сотрудником, — ответила Джин. — Во Вьетнаме и еще раньше в Берлине сороковых годов. Работала Джилл как раз в твоей сфере. У нее большой опыт.

— Это чувствуется. — Дэвид покачал головой. — Внешне и не скажешь. С виду она такая же, как твоя мама, бабушка, как ты. Вроде тихая, несуетливая, малословная, а на деле вполне крепкий орешек.

— Мне надо сообщить Энн. — Джин поднялась. — Она ждет моего звонка или хотя бы письма. Я могу сообщить Баскет о положительном решении по ее делу? Как ты скажешь? — Молодая женщина внимательно посмотрела на Дэвида.

— Скажу, но на самом деле мы можем успокоиться и считать дело сделанным только тогда, когда Магеллана окончательно уничтожат и мы получим неопровержимые доказательства его смерти.

Дэвид откинулся на спинку кресла и закурил сигарету.

— Пока этого не случилось, все висит на волоске, и опыт, к сожалению, подсказывает мне, что очень часто, даже когда все подготовлено и проверено множество раз, самые невероятные обстоятельства могут внести непоправимые коррективы.

— Какие еще обстоятельства? — удивленно спросила Джин.

— Разные, но в основном непредсказуемые, — Дэвид снова наклонился вперед. Он оперся рукой о стол и щелкал мышью, просматривая файлы. — Например, скажу чисто гипотетически. Где находится аятолла? — Мужчина быстро взглянул на Джин. — Мы знаем только, что Селим находился в доме Такуби. Для разговора с аятоллой ему еще надо до него добраться. По пути он может попасть в перестрелку? Конечно, может. Его могут ранить или даже убить? Могут.

Джин напряженно слушала, не сводя с Дэвида глаз.

— Потом, сам ас-Садр. Допустим, он поверит Селиму и доктору Джаваду, — продолжал Дэвид, — но какое же решение он примет? Мы этого пока не знаем. По нашим предположениям, он решит покончить с аль-Бандаром. На девяносто девять процентов именно так и будет, но один процент всегда остается. Его никогда не надо сбрасывать со счетов.

— Вряд ли он простит семейству аль-Бандар убийство своих родственников. Здесь подобное не принято, — возразила Джин.

— Не принято, — согласился Дэвид. — Мы и рассчитываем на это. Будем надеяться, наш расчет сработает, ведь иначе нам придется применять другие средства вроде ракетного удара или операции спецназа. Начнется совсем другая история, которую совсем не хочется допускать. Я скажу тебе так, — он вновь откинулся на спинку кресла и посмотрел на Джин, — моя работа заключается в анализе и построении версий, но надо верить только фактам. В этом она ничуть не отличается от работы военного хирурга, то есть от твоей. — Дэвид улыбнулся. — Вы тоже предполагаете многое, но нужны анализы, верно? Вот и в нашем деле также. По поводу мисс Энн Баскет. — Он задумчиво потер висок. — Я думаю, ты можешь ей разрешить собираться в Багдад, если она не переменила решения. Даже если наша версия сорвется, доктор Джавад все равно никуда не денется и возьмет ее к себе на кафедру. Так мы сможем поддерживать контакт с Селимом, человеком в стане аятоллы ас-Садра, который нам еще очень и очень понадобится. Даже если какое-то время они будут встречаться тайно, их обоих, как я понимаю, это не очень-то расстроит. Короче говоря, вызывай ее. — Мужчина пристукнул ладонью по документам на столе. — Я обеспечу все необходимые разрешения. Будем дальше вести игру!

— Спасибо, Дэвид. — Джин радостно улыбнулась. — Я пошла к себе. Обязательно ей напишу.

Она направилась к двери.

— Иди. — Дэвид махнул рукой, снова наклонившись к компьютеру. — Волшебник Гэндальф спешит сотворить добро. Тебе можно только позавидовать!

«Сегодня я разговаривала с представителем нашего командования и готова сообщить, что, скорее всего, вам будет разрешено приехать, но не к нам в Эль-Кут, а в Багдад, где вас готов взять на кафедру доктор Джавад аль-Салим, довольно известный специалист в области медицины этого региона…»

Экран компьютера мигнул, и загорелся значок Скайпа. Прервав письмо, Джин увидела на экране лицо матери. Она включила микрофон:

— Мама, привет! Как я рада!

— Я тоже рада, девочка моя. — Натали улыбнулась. — Я так скучаю по тебе.

— Как Кэрол, мама?

— Сегодня она впервые за два месяца встала с постели. С моей помощью, конечно. Я пересадила ее в кресло, подняв на руки, ведь ты знаешь, она стала легче пушинки. Я подвезла кресло к окну. Кэрол долго смотрела на сад и плакала. — Натали вздохнула, сделав паузу. — Общие показатели неплохие, — продолжила она вскоре. — Я думаю, мы вступили в консолидирующий этап, когда основные очаги подавлены и остается уничтожить лекарствами остатки. Пересадка оживила костный мозг, и клетки прижились. Будем продолжать лечение и дальше.

— Мама, я сама понимаю, это глупый вопрос. — Джин произнесла негромко. — Мне и самой следует знать на него ответ, да я его и знаю наверняка, только боюсь верить. Есть ли надежда на выздоровление Кэрол? — Она затаила дыхание, ожидая ответа.

Натали молчала несколько секунд. Она смотрела вниз, поэтому Джин ничего не могла прочесть в ее взгляде. Потом Натали вздохнула и снова подняла голову. Взгляд серьезный, но в нем не читалось никакого отчаяния, ни капли слабости.

— О чем мы конкретно говорим? — ответила она. — Окончательное выздоровление, скорее всего, невозможно. Лейкемия рецидивирующая — смертельная болезнь. Она почти никогда не уходит бесследно. Мы же добиваемся ремиссии, продолжительной ремиссии, которая поможет Кэрол хотя бы частично вернуться к нормальной жизни. Сколько будет длиться ремиссия, никогда невозможно предсказать заранее. Надеемся, довольно долго. Ремиссия — огромная победа для нас, ведь мы даже не рассчитывали на нее. Мы никогда не отступаем и не опускаем руки. Твоя бабушка приучила всех нас бороться до конца, и эта ее победительная стратегия в очередной раз сработала. Во всяком случае, Кэрол по нескольку минут в день разговаривает с Джеком и даже пыталась проверить его задания в школе. Эти мелочи жизни поддерживают ее, а всего лишь неделю назад Кэрол было трудно открыть глаза, не говоря уже о произнесении слов.

— Джек? Как он? Как он учится?

— Как и раньше, очень старательно, но теперь настроение у него гораздо лучше. К нам из Берлина приехала тетя Джилл. Она учит его немецкому и французскому. Джек играет в компьютер и любимый бейсбол. Он на глазах веселеет, и всех нас это крайне радует.

— Тетя Джилл с тобой?

— Я говорю с тобой из клиники, а Джилл находится дома. Ты хочешь с ней поговорить? Я скажу ей, и она тебе позвонит.

— Я сама позвоню ей, мама. Просто я все время хожу туда-сюда, часто уезжаю, поэтому она может не застать меня, расстроиться. Как она?

— И она, и дядя Пауль в традиционно прекрасной форме. Джилл никогда не могла подумать, что снова будет жить в Чикаго, да еще в доме, который находится со всем недалеко от того квартала, где они жили в начале двадцатых годов с бабушкой. Я стану главным хирургом клиники, в которой ее мама, наша с ней мама и твоя бабушка, начинали работать санитарками и медсестрами. Бабушка получила образование и встретилась с Фрейдом. Удивительно, какой круг описала жизнь, и бабушка дожила до той поры, когда он почти замкнулся.

— Да, она очень радовалась твоему назначению. Я помню. Она рекомендовала тебя, и к ее мнению прислушались.

— Мы все многим обязаны ей. Даже, возможно, практически всем. — Натали вздохнула. — Своей состоявшейся жизнью, профессией, всем самым лучшим и дорогим. Она приняла меня после того, как я уехала из своей страны, помогла получить образование, найти свое место в этом новом для меня мире. Бабушка помогла не рассориться с папой, при моем-то характере, и сделала все для твоего появления на свет. Джилл вовсе обязана ей, без преувеличения, жизнью, учитывая ее детскую травму и тяжелое ранение в Берлине. Даже Кэрол обязана ей этим улучшением в своей болезни, ведь я лечу ее методом бабушки. Именно он помогает, и ничего больше. Помогает сейчас, когда бабушки давно нет с нами, словно она сама присутствует рядом и борется вместе со мной. Я чувствую это.

На глазах Натали выступили слезы, и она снова опустила голову.

— Ни я, ни Джилл не можем смириться с уходом бабушки. — Голос Натали дрогнул. — Нам без нее очень трудно, но надо терпеть и идти вперед. Она не простила бы нам слабости, так как терпеть не могла подобный жизненный настрой. Завтра будет шесть лет, как она умерла. Перед отъездом Джилл была на ее могиле, и я тоже поеду, как только Кэрол станет лучше. Кстати, — Натали смахнула слезу со щеки и заставила себя улыбнуться, — твои киевские протеже завтра приезжают в Краков. Их встретят, разместят со всеми удобствами, так как я уже отдала такие указания. Мальчика сразу возьмут на обследование. Я сама заеду познакомиться с ними, когда поеду в Париж, а результаты исследования мне пришлют сразу же, как только они будут готовы. Посмотрим все внимательно и примем решение.

— Спасибо, мама. Я обязательно прямо сегодня сообщу эту информацию отцу Ванечки. Он очень волнуется, но ты, пожалуйста, крепись. Я прошу тебя! — Джин прикоснулась пальцами к экрану компьютера. — Бабушка ушла, и природу не изменишь. Она рано или поздно забирает всех, но ты достойно заменяешь ее в необыкновенно важных для бабушки вещах. Ты относишься к медицине, своему делу так же, как относилась она. Я думаю, бабушка с высоты райских кущ смотрит на нас, и она довольна. Я люблю тебя, мама. Я горжусь тобой. Я тоже буду продолжать это дело, причем со всем упорством, изо всех сил, данных мне природой, и даже, если придется, свыше их. Накануне годовщины смерти бабушки я это обещаю даже не столько тебе и ей, сколько себе. Я сейчас пытаюсь совершать возможные и невозможные поступки. Мы нашли человека, мама, который, скорее всего, причастен к горю нашей семьи и многих других американских и не только семей. Однозначно повинен в нем. Этот человек здесь, в Эль-Куте, и я заставлю его понести всю ответственность за причиненный нам вред. Конечно, не я одна. Мне помогают множество людей, но я полагаю, обязанность довести такое важное дело до конца для меня не просто долг службы, а личный человеческий долг.

— Я понимаю, насколько много в твоей работе секретов, и поэтому не спрашиваю тебя ни о чем, — ответила Натали негромко. — Прошу тебя быть осторожной. Пожалуйста!

— Я постараюсь, мама. — Джин улыбнулась. — Мне не хочется тебя вновь огорчать.

Экран компьютера мигнул, и связь прервалась. Джин снова вернулась к письму.

«Компетентные люди, которым можно доверять, — продолжила она, — разрешили мне передать, что вы можете готовиться к отъезду. Вас здесь примут. Сегодня днем я сообщила Селиму о вашем намерении приехать. Он находится в крайнем волнении, и хотя Селим пока стеснен известными вам обстоятельствами, я полагаю, возможность увидеться с вами и ваше чувство к нему, оказавшееся вопреки его ожиданиям, неизменным, в самое ближайшее время изменят жизнь Селима к лучшему. Тогда, приехав сюда, вы сможете беспрепятственно находиться с ним. Пожалуйста, информируйте меня обо всех предпринимаемых вами шагах, и я тоже со своей стороны продолжу держать вас в курсе. Уверена, в самом ближайшем будущем мы познакомимся с вами лично. С наилучшими пожелания, искренне ваша Джин Роджерс».

— Джин, ты занята? — заглянула в кабинет Мэгги.

— Нет, я уже закончила. Входи.

Джин отправила письмо, а потом повернулась к подруге.

— Я так рада, что ты познакомила меня с Александром. — Мэгги подсела к столу.

— Я так понимаю, все уже было? — догадалась Джин.

— Да, — призналась Мэгги шепотом, наклонившись к ее уху. — Просто фантастика! Я так счастлива. Эти русские… Они очень открытые, горячие, и мне нравится такой национальный темперамент. Почти как негры, но только белые.

— Ой! Ты меня насмешила. — Джин рассмеялась. — Только при чем тут негры?

— А что? — ответила Мэгги. — Когда я училась в Гарвардской медицинской школе, у меня был знакомый парень, черный. Он играл в футбол за местную команду.

— Если только на личном опыте, — сказала Джин, — тогда не спорю. У меня негров не было, слава богу. Правда, и русских тоже. У меня только мама русская, но вот как раз она хотя и давно привыкла к западному образу жизни, но иногда, как говорит папа, не укладывается ни в какие рамки. Такая черта у нее точно российская — не укладываться в рамки. Территория большая, поэтому русские привыкли к размаху.

На экране замелькал значок электронной почты. Джин пододвинула курсор. Ей ответила Энн Баскет.

— Одну минуту.

Джин открыла послание.

«Здравствуйте. Спасибо за ваше письмо. Я понимаю сомнения вашего командования в моих намерениях, но они остаются неизменными. Если есть возможность приехать в Багдад и работать там, то я непременно воспользуюсь ею. Согласна на любые условия. Получив ваше письмо, позвонила своему адвокату, чтобы он немедленно начал процесс расторжения контракта с клиникой. Меня не пугают никакие карательные санкции. Я думаю, мой адвокат все уладит. Я буду рада познакомиться с вами, Джин, и с нетерпением жду встречи. Ваша Энн Баскет».

— Скоро у нас появится весьма компетентная коллега. — Щелкнув мышью, Джин вызвала на экране фотографию Энн и показала Мэгги. — Вот видишь, какая симпатичная женщина из Лондона. Доктор Энн Баскет из клиники Виктории. Она хирург, специальность — гепатопанкреатическая хирургия, но также в Кембридже изучала сосудистую хирургию. Хорошо умеет шить сосуды, и хотя не училась у моей бабушки, насколько я поняла из ее работ, действует по методу бабушки.

— Она приедет к нам, в Эль-Кут? На базу? Из Лондона? — Мэгги вскинула брови. — Ей не нравится работать в клинике Виктории? Неужели скучно?

— Нет, не скучно, — ответила Джин. — У нее там хорошая практика, богатая клиентура, интересная научная работа. Просто у нее есть личные причины стремиться в Ирак. Ради этого она готова пожертвовать всем остальным. Мы можем только помочь ей совершить рискованный шаг. Если хочешь, речь идет о нашей обязанности. Она приедет не в Эль-Кут, а только в Багдад. Дэвид там подобрал ей место, причем, как ты понимаешь, относительно безопасное. Даже в первую очередь здесь надо думать о безопасности. Мы сможем общаться и обмениваться опытом. Кое в чем ее советы, исходя из работ Энн, смогут нам пригодиться.

— Симпатичная. Хорошее лицо, серьезное. — Мэгги наклонилась к компьютеру, рассматривая Энн. — Я думаю, мы поладим. Мне будет интересно.

Внизу под портретом Энн замелькала голубая строчка: «Джин, срочно зайди ко мне. Есть новости. Дэвид».