Последнее сокровище империи Кокотюха Андрей
– Виноват, ваше превосходительство, – отчеканил Кречет, щелкнув каблуками, и при этом чуть поморщился.
– Признаюсь, поручик Кречет, я не ожидал вас увидеть… Почто рожи корчите?
– Был ранен, ваше превосходительство. Долго заживало, не имел надлежащего медицинского ухода. Какой уход в тайге, не медведей же звать! Я, признаться, сам не думал, что выживу, ваше превосходительство.
– Ранены?
– Так точно. Попал в переделку. Но об этом, если позволите, изложу отдельно в рапорте. Именно по причине ранения так задержался, Константин Иванович. Главное – алмазы в Сибири найдены! Месторождение, похоже, крупное, хоть я в этих делах не разбираюсь. Имеются образцы, они будут сданы по описи и приложены к представленному полному письменному отчету. Я вот написал… – рука Кречета коснулась нагрудного кармана. – Правда, выглядит не ахти, почти как каракули в дневнике того англичанина, Даймонда…
– Да, я прочту, – сдержанно сказал Глобачев. – Если там, в отчете, все, что вы должны мне доложить.
– Виноват, ваше превосходительство – о чем вы?
Поднявшись из-за стола, Глобачев пересек кабинет, остановился в шаге от поручика.
– Уже поздний вечер, Кречет. И я слишком устал, чтобы играть с вами. Алмазы, без сомнения, важны. Но не менее важно другое, поручик. Мне известно, что среди участников вашей экспедиции оказалась некая Елизавета Потемкина. Зная, что ее разыскивает полиция, вы взяли девицу под свою защиту и помогли ей скрыться.
Кречет, казалось, не слишком удивился осведомленности Глобачева. Чуть прикусил губу, явно готовя подходящий ответ, и Константин Иванович жестом велел ему помолчать, сам же продолжил:
– Более того, поручик. Барышня, с которой вы с детства знакомы, в свою очередь помогла бежать из тюрьмы вашему другу, Алексею Берсеневу. У меня есть все основания полагать, что вы, Кречет, помогли скрыться и этому государственному преступнику. Воспользовавшись положением, которое занимали. Что скажете?
Кречет сглотнул, кадык на его шее вздернулся.
– Ваше превосходительство… – слова словно застряли в горле, он снова сглотнул, прокашлялся. – Ваше превосходительство, я готов все объяснить! Я для того и явился к вам сам, чтобы…
– Вот и прекрасно, – Глобачев снова прервал поручика. – Это объяснение будет считаться чистосердечным признанием. Вот единственное, что я могу для вас сделать.
Пока Кречет лихорадочно соображал, как нужно вести себя дальше, Глобачев вернулся к столу. Взял стоявший там колокольчик.
Позвонил.
По сигналу в кабинете сразу появился полковник Хватов. С ним – двое вооруженных жандармов: это адъютант выполнил распоряжение, отданное Глобачевым на всякий случай. Начальник Охранного не особо надеялся на такое вот появление Кречета у себя в приемной. Однако же предупредил на всякий случай: если поручик вдруг все-таки даст о себе знать, адъютант должен не подать виду и предупредить Хватова. А тот, в свою очередь, обеспечить конвой.
– Вы арестованы, поручик Кречет! – объявил полковник. – Сдайте оружие!
Взглянув на него, поручик покорно вытащил из кобуры револьвер.
Только не Хватову его протянул. Выдержав взгляд полковника, повернулся, вытянулся перед Глобачевым – и отдал свое оружие ему.
Глава вторая. Петроград, Июнь
Не объявился Лео Ренкас и в день премьеры.
Только Кирилла Самсонова странное исчезновение театрального антрепренера по-прежнему мало беспокоило. Даже не появление, фактически – воскрешение из мертвых Лизы занимало его не столько, сколько предстоящая встреча с тем, кого Господин Медведь считал главным виновником всех своих бед. Он даже успел предпринять кое-какие шаги, которые показались ему верными, и уже не мог дождаться назначенного Лизой накануне времени.
Самсонову хотелось увидеть Берсенева.
Что будет дальше – бог весть. Да, Кирилл кое-что задумал, вот только удастся ли ему совершить задуманное, и как к этому отнесется Лиза… Впрочем, так или иначе, сегодняшний вечер неожиданно становился самым решающим в его жизни. Премьера, возвращение той, которую он по-прежнему любил, встреча один на один с главным обидчиком, с тем, кому удалось унизить самого Господина Медведя, кто довел его, Кирилла Самсонова, до жуткого, непотребного, бабского состояния…
Да, сегодня воистину важнейший вечер.
Оделся Кирилл, как положено для похода в театр. Фрак пошит специально для премьеры, подогнан по фигуре, отутюжен горничной и сидит идеально. Даже пижонская белая роза в петлице нынче уместна. Он, Самсонов, сегодня – кругом победитель. По его расчетам, все кончится очень скоро, через какой-то час, не позже.
Этим вечером за рулем автомобиля сидел механик. Лицо закрывали очки-консервы, голову – кожаный шлем. На Апрашке, у недавно только возведенной Всехсвятской часовни, Самсонов велел ему остановил автомобиль, оглянулся, поискал глазами Лизу. Сразу же узнал давешнюю нищенку: то же мешковатое платье, тот же цветастый платок. Вот только сама она никак не реагировала на появление авто, наоборот – засеменила за молоденьким купчиком, направляясь в противоположную сторону. Пока Кирилл пытался сообразить, что к чему и какой фортель беглецы опять выкинули, услышал за спиной:
– Вы ждете кого-то, господин Самсонов?
Резко обернувшись, он увидел Лизу – только уже совсем не ту, давешнюю. Неброское платье мещанки, скромная шляпка с вуалеткой, маленькая сумочка в руке, даже перчатки телесного цвета, несмотря на довольно-таки теплое лето.
– Ты? – Самсонов даже машинально глянул на удаляющуюся нищенку.
– Обознался? – Лиза обозначила улыбку уголком губ. – Или все-таки не меня ожидаешь?
Спохватившись, Кирилл открыл дверцу, выбрался из авто, подал Лизе руку, помогая сесть в салон. Сам устроился рядом, на заднем сиденье с откидным верхом. Лиза улыбнулась чуть шире.
– Что-то не так? – Самсонов вскинул брови.
– Мы смотримся сейчас комично. Расфранченный великан и невзрачная барышня, – не дожидаясь ответа, тут же сменила тему, убрала улыбку: – Спасибо, что откликнулся, Кирилл.
– Пока не за что благодарить. Так где твой Берсенев?
– Мы сняли комнату в доходном доме, в Никольском переулке, в самом конце.
Снова это проклятое «мы». Самсонову стоило огромных усилий удержать себя в руках.
– Вот так вот прямо и сняли… На какие шиши, хотелось бы знать?
– Не ворчи, Кирилл. Время дорого.
– Да, ты права. Поедем, чего уж тянуть.
Самсонов, чуть подавшись вперед, тронул механика за плечо. Мотор завелся – тронулись.
До самого места не разговаривали. Не о чем, да и мотор ревел, не хотелось перекрикивать. Лиза сидела рядом, прикрыв глаза от ветра, от предложенной Самсоновым запасной пары очков отказалась. Водитель отгонял гудками клаксона извозчиков, заставляя их прижиматься к тротуарным поребрикам. Кирилл сидел ровно, смотрел прямо перед собой, надеясь, что его пассажирка тоже не станет вертеть головой.
Наконец въехали в Никольский переулок, показавшийся Самсонову сегодня каким-то по особому унылым. Лиза указала рукой на нужный дом. Перед тем как двинуться с места, Кирилл получил от девушки краткие инструкции, потому велел остановить автомобиль, не доезжая до указанного места, и, сопровождаемый Лизой, прошел за ней к черному ходу. Затем поднялся на последний – третий, этаж, встал у нее за спиной, держась почти вплотную. Такая близость неожиданно завела Кирилла, и он мысленно обругал себя, осадил: не о том думать надо, ей-ей не о том.
Лиза не стучала – достала из сумочки ключ, отперла дверь, кивком пригласила спутника войти. Переступив порог, Кирилл оказался в узкой, неуютной комнате, с выходившим куда-то в тупик единственным окном. Под потолком – электрическая лампочка, обои на стенах грязные и местами ободранные, из мебели – колченогий стол, стул с высокой спинкой, старая тахта, накрытая пледом. Взглянув на нее, Кирилл снова с трудом сдержал эмоции, появившиеся у него, как только представил, что вот здесь, на этом ложе, его бывшая невеста и этот… Отбросив мешающие мысли, Самсонов перевел наконец взгляд на того, кто поднялся из кожаного кресла к нему навстречу.
На Алексея Берсенева.
Одет как босяк: штаны заправлены в сапоги, толстовка, поношенная чесучовая жакетка. Лицо обрамляла густая и плохо, явно своими руками постриженная борода. И тут уж Кириллу надоело сдерживаться:
– Не идет тебе, – сказал он, коснувшись рукой своего подбородка. – Что пакля.
– Верно, – охотно согласился Берсенев. – Маскировка, всего-то. Как только все решится, сбрею, слово даю. Да, вот еще что… Не время для обид, Кирилл. Я должен сказать что-то важное. Лиза, будь добра, оставь нас.
Только когда девушка кивнула и выполнила просьбу, Самсонов обратил внимание – здесь ведь еще одна дверь, ведущая в соседнюю комнату. Туда Лиза и удалилась, плотно заперла за собой дверь.
Теперь мужчины остались одни.
Вряд ли Кириллу Самсонову сейчас интересно послушать о том, как они добирались до Петрограда.
Для самого Алексея Берсенева эти недели тянулись, как годы. Сперва несколько дней в лесной избушке, где на первых порах было относительно безопасно. Туда и так нечасто доходили, а после того как люди, отправившиеся к Медведь-горе, стали чаще пропадать – и подавно. Однако решение сниматься с места и двигаться дальше на плоту вниз по реке все-таки ускорила Лиза: после пережитого ей становилось с каждым днем все тяжелее находиться рядом с местом, где убили Федотова и могилу которого видно, стоит лишь выйти из заимки. Потому рискнули, все-таки рана Кречета затягивалась плохо. Выручили тунгусы – их стойбище встретилось ниже у реки, аборигены не задавали лишних вопросов, видимо, повидали в тайге всякого народу и со всеми предпочитали жить в согласии. Несколько следующих дней раной Антона занималась сухонькая и сморщенная старуха, которую все вокруг уважительно называли Птицей, и вскоре лучча – так тунгусы именовали всех троих гостей, хотя каждый и сказал свое имя, – почувствовал себя значительно лучше. Когда Кречет сказал, что уже сможет нормально передвигаться, тунгусы показали путь к проезжему тракту…
И стоило лишь Алексею после долгих скитаний ступить на вокзальную платформу, как все, что случилось не только за эти недели, но и за эти месяцы, осталось позади, как события, пролетевшие стремительно, растянувшиеся в один бесконечный день. Конечно же, он ничего не забудет, из памяти не сотрет. А только глубоко внутри что-то подсказывало: прошлое это все, прошлое.
Настоящее – Кирилл Самсонов, которому, похоже, абсолютно все равно, о чем с ним собирается говорить человек, уведший его невесту. Видимо, он давно уже принял для себя какое-то свое, неведомое пока Алексею решение. Потому обещание выслушать Берсенева его заметно тяготило: ему самому имеется чего сказать.
Сунув руку за борт фрака, Самсонов извлек из какого-то кармашка золотой брегет, щелчком откинул крышку, взглянул на циферблат, повернул его к Берсеневу.
– У тебя пять минут.
Сказав это, Кирилл вернул брегет обратно, выжидающе посмотрел на Алексея.
– Как скажешь, – согласился Берсенев. – Ты волен не верить, только я уважал и по-прежнему уважаю твои чувства к Лизе. Если бы не обвинение в убийстве и связи с террористами, я ушел бы на фронт, Кирилл. И кто знает, как сложилась бы моя судьба, да и твоя тоже. Но случилось то, что случилось…
– Четыре минуты.
– Хорошо, ближе к делу. То, что сейчас называют «делом Берсенева» – провокация. И я готов это доказать. Провокация организована по приказу некоего господина, который таким образом собирался запутать следы после разгрома группы Бориса Полетаева. Не буду объяснять подробно, ты прекрасно знаешь, о чем речь. Известный боевой отряд был создан этим же человеком. Не знаю, может, за ним стоял кто-то еще. Но приказы, как и деньги, Полетаев получал через него. Так случилось, что Полетаев умер фактически у меня на руках…
– Три минуты.
– А больше и не понадобится. Полетаев перед своим арестом совершенно случайно понял, кто этот пресловутый благодетель. И назвал мне его имя. Я уверен, что это провокатор все еще активно действует. И у тебя, Кирилл, наверняка есть нужные связи и возможности, чтобы поставить в известность власти. Думаю, за провокатором стоят еще более важные люди, следы поведут далеко. Прости, ни к кому другому я с этим обратиться не могу.
Самсонов по-прежнему ел Берсенева глазами, и тут Алексей наконец понял – его слова отскакивают от широкой груди Кирилла, как теннисный мячик от каменной стенки.
– Почему ты решил, что я захочу тебе помочь? – негромко спросил Самсонов. – Кто тебе вообще дал право приглашать меня сюда, в эту дыру? Как ты мог поселить здесь Лизу? Как у тебя хватило наглости втягивать ее во всю эту грязь? – с каждой фразой его голос становился громче. – Послушай, Берсенев, помогать тебе у меня нет ни малейшего желания. Зато я знаю, как помочь Лизе. Ты беглый преступник. Она – жертва твоих козней. Если я тебя сейчас и здесь застрелю, как собаку, меня оправдает любой суд. А Лиза Потемкина будет считаться спасенной. Я скажу сейчас, чего смогу добиться: тот обряд венчания, который над вами провели, после приложения некоторых усилий сочтут недействительным. А ты уйдешь из нашей жизни навсегда!
– Вашей? – вскинул брови Алексей. – Лизу ты спросил об этом? Она согласна?
– У нее не будет иного выхода, Берсенев… И хватит, времени, правда, мало. Не желаю тебе больше ничего объяснять.
– То есть ты готов меня убить? Прямо здесь?
– Да, готов.
Рука Самсонова снова потянулась за отворот фрака.
Но вдруг повисла в воздухе. Медленно опустилась. Кирилл замер, однако показная воинственность вдруг начала куда-то исчезать.
– У тебя там револьвер? – спокойно спросил Берсенев. – Валяй, доставай. Как-то наш разговор должен закончиться.
– Ну, так я и знал!.. – послышался вдруг новый голос.
Прозвучал он из-за спины Самсонова, из узенькой прихожей. А затем появился и сам говоривший – высокий, почти вровень с Кириллом, только в плечах поуже. На ходу снял и отшвырнул в угол ненужный уже маскарад – кожаный шлем механика-водителя и очки. Затем легко освободился от кожаной куртки, под которой оказался синий жандармский мундир.
– Он увел у вас женщину, Самсонов! – насмешливо сказал Высокий. – А вы не решитесь никак продырявить ему брюхо?! Даже револьвер не достали! Я был о ваших способностях лучшего мнения, каюсь.
– Прочь! – гневно выкрикнул Кирилл, обернувшись к Высокому всем корпусом. – Мы еще не закончили!
– А вы и не начинали! Чистоплюи! Придется, как обычно, делать всю грязную работу за вас…
Высокий спокойно достал из кобуры свой револьвер, нацелил на Берсенева, при этом жестом веля Самсонову отойти. Но, похоже, Алексея и это не выбило из колеи.
– Вы меня так застрелите или все-таки арестуете сначала как беглого преступника? А, господин Хватов?
План Кирилла был довольно-таки простым: сообщить в Охранное отделение, полковнику Хватову, с которым он был знаком лично, о том, что есть возможность поймать беглого преступника Берсенева. В обмен на это Самсонов хотел гарантий, что у Лизы не будет неприятностей и о ее участии в той странной истории с побегом забудут. Хватов дал ему гарантии, а затем – выдал оружие. Объяснив Кириллу: для всех будет лучше, если Берсенев не попадет в руки властей живым. Если уважаемый господин Самсонов хочет гарантий для госпожи Потемкиной, он сам должен застрелить преступника.
Не вышло. Не сработало. Видимо, расчет все-таки не тот оказался…
– Вижу, вы узнали меня, Берсенев, – проговорил Хватов, держа ствол револьвера точно на уровне его груди.
– Мы ведь с вами встречались, господин полковник. Вы занимались моим делом. Только не важно, что вас узнал я. Много важнее, что вас в этой форме увидел в окно и узнал Борис Полетаев. Вы руководили арестом Боевого Отряда лично. А Полетаев представления не имел о том, что приказы ему отдает ненавистный «синий мундир». И сразу многое понял.
– Что он мог понять? – вскинул брови Хватов.
– Хотя бы то, что жандармы, Охранное отделение – всегда провокация. Для таких, как он, по крайней мере. Потому и решил в ваши игры больше не играть. Если бы не сложилось так, что Борис погиб, вы бы его вряд ли когда-нибудь увидели.
Самсонов, со своего места имевший возможность наблюдать за обоими, перестал что-либо понимать.
– Какого черта здесь происходит? – попытался вмешаться он.
– А, вы… – Хватов вдруг словно вспомнил о его присутствии. – Кирилл Прохорович, вы, как я убедился, человек не достаточно сильный для того, чтобы убить другого человека. Пускай даже своего врага. Только вы человек умный, иначе я не сделал бы на вас такую высокую ставку. Берсенев тут пытался призвать вас разоблачить некоего таинственного господина, отдававшего приказы террористам. Думаю, вам уже понятно, кого он имел в виду…
По тону полковника Берсенев понял – сейчас Хватов стрелять не станет. Он держал себя как победитель, выигравший сложную, требующую приложения огромных усилий партию. И теперь просто не мог позволить себе молчать.
Его несло. Его, как очень долго и тщательно скрывавшего истинные намерения, так и распирало от желания рассказать о своем успехе хоть кому-нибудь. А тут – сразу двое благодарных слушателей.
– Вы… – у Самсонова слова застряли в горле.
– Я, – просто ответил Хватов. – Именно так – я! Мои подопечные любят порассуждать о роли личности в истории. Только за этими их интеллигентскими словесами ничего не стоит. А я, господин Самсонов, собственным примером доказываю, какую роль личность способна сыграть в истории на самом деле.
– Да, хотелось бы поподробнее, – проговорил Алексей.
– Вам-то зачем? В могилу унести? – полковник осклабился. – Ладно, поскольку вы, Берсенев, как раз не личность, а скорее разменная пешка, поясню по возможности коротко. Как разумно заметил Кирилл Прохорович, времени мало. Но если учесть, что этого немного осталось до радикальных изменений в нашей многострадальной России – есть смысл их хотя бы очертить. Итак, есть данные, которые подтвердят: премьер Штюрмер начал осторожные переговоры с Германией. Кайзеру нужен сепаратный мир, на любых условиях. Особенно – после успешных действий генерала Брусилова на фронте. Но… – Хватов выдержал короткую многозначительную паузу. – России сейчас более выгоден тесный союз с Британией. Британский военный заем поможет нашей армии, особенно в ситуации, когда сама Германия выжата войной, как лимон. Однако в обмен на это Британия хочет, чтобы российское правительство возглавлял не потенциальный предатель и закостенелый монархист Штюрмер. Нужны молодые лица, более современные, прогрессивные люди. Таким я вижу вас, господин Самсонов.
– Что-то я вас не пойму…
– Вам предлагают пост главы российского правительства. Куда уж понятнее!
– Вы наивный человек! – Кирилл не сдержал смешка. – Все ведь решается не так!
– В России – именно так! Вы разве не замечаете, Кирилл Прохорович, что нынче министров снимает и назначает неграмотный мужик – Григорий Распутин? Я попытался сделать ваше назначение мирным – не рассчитал. Мужик испугался и сбежал. Потому сегодня Штюрмер будет убит террористами.
– Сегодня? Но ведь сегодня он будет в театре, на премьере?
– А для чего, по-вашему, Леопольд Ренкас так долго и настойчиво его туда приглашал?
Опять воцарилась звенящая тишина.
– Лео… – выдавил из себя Самсонов. – Значит, он… Так нельзя…
– Можно! – отчеканил Хватов. – Пустить кровь – вот давний и действенный метод! И чего вы девицу изображаете, наследник миллионов? Миллионы-то ваш батюшка зарабатывал, переступая через более слабых. Мы с вами сейчас делаем то же самое. К тому же Россия ведет войну, а война – это тоже кровь, кровь миллионов. Хотите, скажу, что будет дальше? Вы примете активное участие в поимке террористов, и здесь вот этот болван, – полковник указал дулом на молчавшего Берсенева, – сослужит своей смертью добрую службу. Очень кстати он появился, скажу я вам. Общественное мнение уже готово к тому, что вы, Самсонов, лучший кандидат на премьерское кресло. Тут, конечно, британские связи помогли, англичане – сторона заинтересованная. Император окончательно деморализован терактами, а вы на посту премьера готовы быстро стабилизировать ситуацию. Это государю дадут понять. Далее – необходимый заем. Вместе с британским львом русский медведь давит Германию. Войне конец. И дальше можно строить самые смелые планы в отношении Европы. Неужели вам не хочется писать историю нового века?
– Поверить не могу… – встряхнул головой Самсонов. – Послушайте, Хватов, вы это всерьез?
– А вы, Самсонов, разве не поняли до сих пор, что страну нужно спасать? Я уверен, у вас, как у каждого умного человека, есть свой план реформ в стране. Вот вы и получите возможность его воплотить. Самые смелые фантазии, Кирилл Прохорович! У вас будет небывалая доселе поддержка, вот увидите. Осталось только попробовать, рискнуть, а вы ведь часто рисковали…
– Но не людскими жизнями, – жестко ответил Кирилл. – Позвольте узнать, а себе вы в этом ближайшем будущем какую роль уготовили?
– Пока – Министерство внутренних дел. Должен же кто-то следить за порядком в огромной стране. И будьте покойны, у меня получится.
– А потом?
– Давайте с чего-то начнем. А потом, господин Самсонов, будет видно.
Берсенев внезапно рванулся с места.
Но не ринулся на Хватова – наоборот, резким движением кинулся к ближайшей стене, уходя от направленного в грудь ствола. Полковник отреагировал мгновенно, нажал спуск, выстрел грянул в маленькой комнатушке громом, но пуля все равно не достигла цели. А Берсенев, оказавшись у стены, сразу же осел на пол, опасаясь следующего выстрела.
Хватов успел бы пальнуть – только в ту же секунду дверь в соседнее помещение, куда удалилась Лиза, распахнулась от удара изнутри. И теперь уже на полковника глядели два револьверных ствола.
Один сжимал в руке Антон Кречет.
Другой держал лично начальник Охранного отделения Петрограда, генерал-майор Константин Иванович Глобачев. Несмотря на резкое, не в его пользу, изменение ситуации Хватов невольно отметил: сколько работает под началом Глобачева, ни разу не видел шефа жандармов в гражданском костюме.
– Бросайте оружие! – приказал Глобачев. – Признаться, мне порядком надоело стоять за дверью и слушать ваше пустое бахвальство.
Полковник не двинулся с места. Только медленно опустил руку с револьвером.
– Поручик! – отрывисто велел Глобачев.
Не задавая ненужных вопросов, Антон спокойно подошел к пораженному Хватову, легко взял оружие из его руки.
– Я долго не верил в рассказ поручика Кречета. Слишком красиво все выглядело, чтобы быть правдой. Но когда нашли труп Ренкаса, все встало на свои места.
– Труп? – попытался вмешаться Самсонов. – Почему труп?
– Это долгая история, господин Самсонов. Позже вы непременно узнаете подробности. Пока же с вас хватит и того, что ваш друг Лео Ренкас – совсем не Лео Ренкас. Как его настоящее имя, сейчас пытаются выяснить в военной контрразведке. Однако факт, что этот господин был действующим резидентом германской разведки, сомнений уже не вызывает. А убил его Хватов. Который, как я понимаю теперь, работал на Ренкаса. Но в какой-то момент решил начать свою игру. Суть ее мы, господа, только что услышали. Хватит, подробности полковник расскажет нам не здесь. Действуйте дальше, Кречет.
Поручик, чей румянец, казалось, запылал еще ярче, достал из нагрудного кармана свисток, подошел к окну, широко распахнул обе створки, высунулся чуть не по пояс, разливисто засвистел.
– Лихо… – криво усмехнулся Хватов. – Вот Кречета я как раз проглядел. Поверил в его арест, а выходит, зря.
– Не зря, Хватов. Я сам поверил поручику не сразу, как вы уже слышали… Мне нравится, как вы держитесь, полковник.
– Чего вы ожидали, ваше превосходительство? Истерик, покаяния – чего?
– На крушение надежд, даже самых безумных, большинство тех, с кем приходилось иметь дело за год службы, реагируют иначе.
Со стороны входных дверей послышался отдаленный топот множества ног.
– Кто говорит о крушении надежд, Константин Иванович? Вы до сих пор не поняли ничего?
Тон Хватова насторожил не только Глобачева. Напрягся Кречет, отстранил Лизу Берсенев, даже Самсонов почуял неладное.
– Что я должен был понять? – быстро спросил начальник Охранного. – Говорите, раз начали.
– Вы поймали меня. Мне не повезло на сей раз. Только это ничего не меняет. Штюрмер все равно будет убит. И место освободится. Так что террор, господа, все равно способен радикально изменить историю. – Хватова, похоже, снова распирало и неудержимо несло. – Что вы знаете об «адских машинках», господа? Одна такая как раз установлена под днищем авто Штюрмера. Он ведь поедет в театр на автомобиле, верно? Как только его механик заведет мотор, «адская машинка» придет в действие! И стоит автомобилю остановиться у театра, как его разнесет на куски! Тут же! Бабабах! – полковник изобразил мощный взрыв и скрестил руки на груди.
Шаги тем временем застучали совсем рядом. А затем комната как-то сразу заполнилась жандармами. Хватов позволил себя заковать и вообще не собирался сопротивляться. А остальные переваривали услышанное, на лице Глобачева впервые за все это время читалась растерянность, и первым из короткого ступора вышел, как ни странно, не начальник Охранного отделения: Кирилл Самсонов снова достал из кармана фрака брегет.
– Господа, Штюрмер должен был выехать пятнадцать минут назад. От силы – двадцать.
– И что? – быстро спросил Глобачев.
– Если он едет из дому… А он, вероятно, таки едет из своей резиденции… Словом, господа, я знаю, где живет господин Штюрмер. Был зван к нему, еще когда он не получил свое нынешнее кресло. И если совсем коротко – когда едешь от его дома на моторе, нет более удобного пути, кроме как вдоль Екатерининского канала! У меня автомобиль внизу, господа! Успеем перехватить, если сейчас…
– Так чего молчал, орясина! – гаркнул Кречет, швыряя в угол ненужный свисток. – Почему не я это придумал! Алешка, бегом!
Глобачев так и не успел вмешаться. Да и надо ли… Успеют, не успеют, все равно конных жандармов здесь сейчас нет.
Встретился взглядом с самодовольным Хватовым. Ох, дай-то Бог успеть…
На лестнице Самсонов, прыгая через три ступени, легко обошел Кречета с Берсеневым.
У входа топтались еще жандармы, но никто даже не пытался задержать троицу бегущих. Только сели в авто, Кирилл прежде, чем запустить мотор, выхватил из кармана плоский тупорылый карманный браунинг, которым так и не воспользовался, протянул Алексею.
Поехали.
В своем автомобиле Самсонов сейчас был уверен, как никогда. Специально приобрел модель, позволяющую участвовать в заездах, и авто могло по хорошей ровной дороге развить до восьмидесяти верст в час. Правда, по центральным городским улицам с такой скоростью Кирилл предпочитал не ездить, считая такую демонстрацию пижонством и лихачеством. Только сейчас не думалось об этом: из «самохода» Самсонов старался выжать по максимуму.
Кречет поначалу пытался направлять водителя. Но Берсенев быстро одернул его – чего под руку говорить, да и знает Кирилл проезжую часть Петрограда все лучше, чем поручик-кирасир. Антон согласился, крепче сжал рукоятку револьвера, другой рукой пытался удержать фуражку, чтоб ветром не сдуло, но быстро бросил глупое занятие, даже скинул ее себе под ноги.
Рулил Самсонов уверенно, выбирая самый короткий путь из возможных, но все-таки боялся. Вдруг его расчет где-то оказался не совсем верным, что как Штюрмер поедет к Театральной площади другой дорогой? А если… Нет, гнать надо такие мысли, гнать подальше!
Выехав наконец к Екатерининскому каналу, Самсонов, а за ним – Берсенев с Кречетом не сдержали по-мальчишески радостного крика. Было еще достаточно светло, чтобы увидеть приближающийся с противоположной стороны черный автомобиль, который Кирилл сразу узнал. Не так уж много самоходов в городе, пускай и столица, да еще в вечернее время.
– Пропускай! Не тормози! – заорал Кречет ему в ухо.
– Без тебя знаю! – огрызнулся Самсонов, поехал навстречу, держась правой стороны.
Но стоило премьерскому авто поравняться с ним, как Кирилл развернулся, пускай неуклюже, сбавив при этом скорость, зато – ловко. После чего сразу наддал, быстро догнал черный автомобиль, поравнялся с ним.
– Не тормозить! – завопил Антон, размахивая револьвером. – Не тормозить! Не смей тормозить!
– Кирилл, ближе! Держи ближе! – теребил Алексей.
Самсонов, поняв, очевидно, смелый замысел Берсенева, взял чуть правее, и теперь автомобили ехали вдоль канала на глазах изумленных прохожих, почти вплотную прижимаясь друг к другу бортами. От разгулявшихся не на шутку автомобилистов шарахались извозчики.
– С дороги! С дороги, вашу мать! – не переставал орать и размахивать оружием поручик.
Водитель, сидевший за рулем авто Штюрмера, прокричал в ответ:
– Какого лешего! С ума посходили! Не видите, кто…
– Видим! В машине бомба! Сюда! Перелезайте сюда! Я помогу!
– Механик, ты не тормози! Прыгай! – вторил Кречет.
Видимо, пассажир черного автомобиля понял: такая ситуация просто так не возникает. Тем более что премьер уже узнал Самсонова, и даже, не зная толком, как себя разумнее повести, помахал ему рукой.
А затем Кирилл принял немного влево, давая возможность водителю открыть дверцу со своей стороны, пропуская премьера к выходу из автомобиля.
Кречет решил дверцу их машины не открывать, крикнул только:
– Помогай, Алешка! Взяли! – и, выбрав момент, когда Самсонов снова сблизил их автомобили, подхватил Штюрмера под руку. Берсенев, изловчившись, – под другую.
Рывок – и вот уже господин премьер-министр вместе со своими спасителями перевалился за открытый борт автомобиля Самсонова.
Кирилл тут же убавил скорость, давая возможность опасному черному авто отдалиться, Кречет в который раз проорал вслед:
– Прыгай!
А для острастки пальнул-таки в воздух.
Над набережной повис крик прохожих, люди шарахнулись в разные стороны, и правильно – пропустили зеваки да случайные зрители момент, когда напуганный донельзя механик Штюрмера отчаянно выкинул себя на мостовую, сбавив при этом скорость.
Он успел-таки вскочить на четвереньки и отбежать на безопасное расстояние, когда под автомобилем рвануло…
Эпилог
Уж бабушке-то в ноги Лиза кинулась!
Настасья Дмитриевна, конечно, растаяла, увидев непутевую внучку живой и здоровой, долго просить себя не заставила, хотя Берсенева с Кречетом в доме у себя по-прежнему видеть категорически не хотела. Оттаяла окончательно, узнав: дело Берсенева прекращено, оба они – герои, приняты при дворе императрицей Александрой Федоровной – царь в это время занят в Ставке, недосуг государю, газеты трубят об успехах русской армии на германском фронте.
Там-то, в Царском Селе, поручик Берсенев набрался наглости – как-то умолил государыню лично просить у княгини Потемкиной позволения на его брак с Лизой. Уж коли повенчались, так чего уж… Теперь-то благословить можно. «Ну, – проворчала Настасья Дмитриевна, – разве что из глубочайшего уважения к государыне: так тому и быть».
Свадьба обещала быть скромной. Сославшись на занятость, не смог присутствовать Кирилл Самсонов – после происшествия на набережной они виделись лишь мельком. Бабушка все поняла, да и Лиза искренне расстроилась. Видно, так тому и быть.
Месяц отпуска Берсенев собирался сделать поистине медовым. Лиза с бабушкой давно хотели в Париж. Ну а после – снова на фронт, Берсенев ведь человек военный.
А вот с Кречетом – не слава богу. Все сетовал, что великий князь теперь уж точно его на фронт не отпустит. «Я же, – ворчал Антон, – знаменитость. А вдруг меня убьют…»
От допроса к допросу Хватов держался все агрессивнее. Глобачев боялся, как бы он не решил симулировать умственное помешательство или что-то в этом роде. Хотя, судя по его воистину наполеоновским планам, трезвость и здравость ума Хватова вызывала у Константина Ивановыча легкие сомнения.
Но в изобретательности и умении мыслить стратегически отказать полковнику было нельзя. Как только Хватов узнал о том, что в Сибири, возможно, находится крупное, не разведанное ранее месторождение алмазов, его тут же охватил азарт картежника, бросающегося в омут игры с головой. Именно так он и попался год назад на крючок германского конфидента, выдававшего себя за Леопольда Ренкаса.
Тот давно искал подходы к Охранному отделению: это входило в план операции, целью которой было ввергнуть Петроград в пучину террора. Для того и планировалось создать пресловутый Боевой Отряд Новой России. Посеять панику под видом охоты на монархистов. Затем, пользуясь ситуацией, начать зондаж почвы, на которой можно осторожно начать искать влиятельных противников войны в российских верхах. Конечно, работала германская разведка по многим направлениям, частенько они даже пересекались. Но за Лео и его резидентурой закрепили именно организацию терактов.
Хватов возник в поле зрения вражеской разведки не сразу, но и не случайно: всплыла его страсть к азартным играм, такие грешки можно скрыть где угодно, только не в богемной среде – там как раз и вращался так называемый Ренкас. Бульварному газетчику, охочему до притонов, поставляющих однодневные сенсации, пришлось чуть позже устроить несчастный случай: сдав полезную информацию о жандармском полковнике-игроке, тот стал не нужен. Оставалось втянуть Хватова в игру, затянуть в громадные долги и предложить невзначай денег. Вот как все просто вышло с вербовкой.
Сам Хватов пошел на это охотно. Сперва, конечно, отпирался. Но затем узнал: должен будет заняться тем, что совпадает с его собственными желаниями. А именно – очистить Россию от скверны. Так, во всяком случае, он уверял Глобачева на допросе, стараясь к тому же втянуть самого начальника Охранного отделения в дискуссию – дескать, согласитесь же, Константин Иванович, сброда всякого хватает, крепкая рука нужна, и главное – монархия гнилая, царь слабый, не опора он для империи, ох не опора…
Поначалу Хватов лишь выполнял приказы резидента, напрямую контактируя с Полетаевым и при этом не раскрывая идейному анархисту, кто он, где служит и как ему удается покрывать группу достаточно долгое время. О внедренном агенте знал, но пока мог полностью контролировать ситуацию, тот опасности не представлял, кем бы ни был. Наоборот, Хватову нравилось играть теперь уже – со своим непосредственным начальником: втянулся со свойственным ему азартом, мол, кто кого переиграет. Но как узнал о Даймонде и алмазах, сразу же вспомнил об интересах англичан к Енисейской губернии – и тут-то решил повести свою собственную, главную игру. Зная об осторожных контактах Штюрмера с немцами, Хватов решил поставить на Британию: союзники получали не только прогрессивного премьера, но и доступ, с его помощью, конечно же, к сибирским алмазам. Ключ к которым полковник намеревался заполучить себе. А кроме доли с тех самых алмазов Хватов наметил быстрое вхождение в высшие эшелоны власти – тоже на плечах нового премьера, которого он сам, лично, сделает таковым.
И тем самым – обяжет.
Насколько далеки были планы Хватова, начальник Охранного отделения Петрограда так и не выяснил. Арестованный изменник настаивал на том, что сначала малого нужно достичь, а большое само придет. Только после длительного общения с бывшим полковником Глобачев сделал для себя неожиданный вывод: а ведь не было, кажись, у того таких уж далеко идущих планов. Был Хватов из тех, кто больше упивается процессом и своей главной ролью в нем, чем рассчитывает на некий стратегический результат своих интриг.
Ну, да ладно. Следствие покажет. Свое Хватов получит…
Как получили по заслугам Кречет с Берсеневым – с последнего обвинения сняты, дело активно пересматривают по приказу самого государя и скоро совсем закроют. Пока же он восстановлен в звании, как и в полку. За все минувшее получил поручик Берсенев от щедрот целый месяц отпуска. Так что с ним понятно – с Антоном Кречетом сложнее.
Ведь так и не узнает поручик, почему вдруг ему велено молчать об успехе сибирской миссии. Когда настанет пора, когда придет время открывать недра, говорить еще рано. Прав господин Бадмаев: следует подождать хотя бы до следующего года.
Это ведь Петр Бадмаев, которого многие считали всего лишь «восточным лекарем», давно занимался приисками Сибири и Забайкалья, ища заодно способы расширить влияние империи на Восток. Об алмазах Медведь-горы Бадмаев, лишенный как человек восточный мужицких суеверий, знал давно. И, представляя себе потенциал месторождения, старался охранять от случайных любопытных глаз да чужих жадных рук.
Этот прииск был одним из его козырей в пользу России. Пока что козырь этот Бадмаев открывать не собирался. Рано еще. «На то есть много причин», – сказал он Глобачеву при встрече, и начальник Охранного должен знать их лучше, чем кто другой, тем более – скромный доктор тибетской медицины.
На Бадмаева работал Михаил Говоруха. Он и упредил. Сперва – об англичанине, после – о миссии Кречета. Потому-то доктор Бадмаев и попросил Глобачева о личной неформальной встрече. Во время которой карты свои раскрыл и после долгого обстоятельного разговора убедил Константина Ивановича в случае удачного возвращения поручика Кречета из Сибири хода делу не давать.
Повременить.
Теперь Глобачев знал наверняка: Штюрмера, который вел переговоры с кайзером, рано или поздно отправят в отставку. Случится это еще в нынешнем году. Его место займет человек, способный помириться с Британией и возобновить поступление займов. Замена произойдет бескровным путем. Если только снова не вмешается Распутин, с которым Бадмаев настоятельно просил Глобачева как власть поскорее что-то решить.
Ну, а коль скоро Британия возобновит военные займы, сибирское сокровище пускай пока остается красивой легендой.
Так надо ли специально объяснять поручику Кречету, кирасиру Его Величества, что он – герой, послуживший Отечеству на славу, только вот именно сейчас Отечество в результатах его верной службы не нуждается? И что следует покуда молчать обо всем, спрятать место, где лежит сокровище империи, в самый дальний и самый глубокий ящик своей памяти…
В конце концов, решил генерал-майор Константин Глобачев, поручик Антон Кречет, как и поручик Алексей Берсенев – люди военные. Для их нет лишних слов и долгих пояснений – есть приказы.
Так что извольте выполнять, господа офицеры…
2008–2012 гг.
Вместо послесловия
Первый алмаз был найден в России за девяносто лет до описываемых событий – в 1827 году, на Урале. Последующие поиски велись в той местности почти три десятка лет и особым успехом не увенчались. Но в конце XIX века, уже во времена царствования Николая II, алмазы в Российской империи вновь стали находить. На этот раз – в Восточной Сибири, в Енисейской губернии. Однако системных поисков не велось, хотя последнему российскому императору регулярно докладывали об их перспективности. Исследователи сибирских недр утверждали: в указанных ими местах имеются все геологические признаки нахождения алмазов.
Однако уделять этому пристальное внимание империя не могла. Ведь начало ХХ века обрушило на Россию целый ряд потрясений. Сначала – Русско-японская война, закончившаяся подписанием унизительного для империи мирного договора с потерей части территорий. После – революция, предпосылкой для которой стала именно разорительная война. Далее, после небольшой передышки, Россия вступила в Первую мировую войну. Потому геологические исследования сибирских недр и поиск возможности промышленной добычи алмазов были не ко времени.
Однако публикации на эту тему в специализированных изданиях все-таки привлекли внимание британской компании De Beers – монополиста на мировом рынке драгоценных камней. С целью сохранения монополии компания готова была скупать даже самые мелкие месторождения по всему миру. Забегая вперед, следует сказать: De Beers это удалось лишь к 1933 году с созданием организации CSO, которая единолично контролировала процесс добычи, обработки и продажи бриллиантов. А нарушить эту монополию удалось только тогда, когда промышленная добыча алмазов получила активное развитие именно в Восточной Сибири, на территории СССР.
О важности исследования сибирских недр в свое время говорил и писал в своих трудах приближенный к царю Николаю II доктор тибетской медицины, он же – влиятельный промышленник Петр Бадмаев. Учитывая это, а также то обстоятельство, что сибирские алмазы все же смогли однажды переломить ситуацию на мировом рынке, можно предположить: будь в начале ХХ века политическая ситуация в России более благоприятной, необходимые исследования в Восточной Сибири провели бы гораздо раньше. И Российская империя, возможно, получила бы серьезный козырь в большой геополитической игре, которая велась с началом Первой мировой войны и привела к краху сразу двух империй: Романовых и Габсбургов.
Именно эта скупая информация, а также книга воспоминаний К.И. Глобачева, последнего начальника Охранного отделения Петрограда, подсказали сюжет романа, который вы только что прочитали…
Читать бесплатно другие книги:
