Венец безбрачия Свириденкова Ольга

— В таком случае, пойдемте лучше танцевать, — сказал Матвей, обнимая ее за талию.

Юлия положила руку ему на плечо, и они закружились в неторопливом вальсе. Музыка, под которую они танцевали, казалась девушке невероятно прекрасной, и вскоре у нее возникло ощущение, будто она плывет по теплым морским волнам, нежась под ласковыми лучами закатного солнца. Шел третий час ночи, и половина общества уже разъехалась по домам, поэтому в зале было довольно просторно. Скользя со своим кавалером по блестящему паркету, Юлия то и дело ловила свое отражение в настенных зеркалах. Но теперь у нее не возникало при этом горького чувства, как было на том давнем балу. Она ощущала лишь тихую, спокойную радость, причину которой даже боялась себе объяснить.

«А Матвей?» — внезапно подумала она, с удивлением осознав, что с начала танца они еще не сказали друг другу ни слова. Набравшись смелости, Юлия осторожно заглянула ему в глаза. И тут же отвела взгляд, захлебнувшись в их бездонной нежности. «О Боже! — пронеслось в ее голове. — Неужели он влюблен?!»

— Перестаньте так смотреть на меня, — в смятении прошептала она. — Это… это просто неприлично!

Ласково рассмеявшись, Матвей легонько сжал ее руку, лежавшую в его твердой широкой ладони.

— А если бы мы сейчас были одни? — спросил он. — Вы бы не запретили мне так смотреть на вас?

— Конечно бы, запретила, — возмущенно ответила Юлия. — Порядочная девушка не должна позволять мужчине… подобные дерзости.

— Дерзости? — весело переспросил Матвей. — Вот уж не думал, что если мужчина смотрит на женщину с обожанием, то это означает, что он ведет себя дерзко.

— Но… но разве вам никогда не объясняли, что мужчина может смотреть с обожанием только на свою невесту или жену?

— Нет, — простодушно ответил Матвей. — А кто должен был мне это объяснить?

— Ну, например, гувернер… Ах, да вы меня дразните! — с досадой воскликнула Юлия. И так как в этот момент вальс закончился, капризно прибавила: — Немедленно отведите меня к родным. Я передумала и не собираюсь танцевать с вами второй танец.

Темные брови Матвея вопросительно изогнулись.

— Простите, но что значит «передумала»? Вы хотите сказать, что собирались подарить мне и следующий вальс?

Осознав, что совершила ужасную оплошность, Юлия залилась краской.

— Да, черт побери! Собиралась! Но теперь об этом не может быть и речи! — рассердилась она.

— А может, вы все-таки подарите мне этот танец? — лукаво прищурился Матвей. — Хотя бы… в благодарность за спасенную репутацию покорительницы мужских сердец?

Юлия попыталась состроить серьезное лицо, но не выдержала и улыбнулась.

— Хорошо, — сказала она, подавая ему руку, — вы меня усовестили. Кстати, а с чего вы взяли, что сейчас должен быть вальс? — в золотистых глазах Юлии внезапно заплясали коварные огоньки. — Судя по началу музыки, это какой-то… веселенький галоп.

— Веселенький галоп?! — с ужасом переспросил Матвей. — О Боже!

— Я так и знала, что это ваш любимый танец, — съехидничала Юлия. И, звонко рассмеявшись, потянула его на середину зала.

В этот вечер Юлия больше не танцевала с Матвеем, ибо все оставшиеся танцы были у нее расписаны. Однако их взгляды постоянно встречались, и тогда глаза у обоих начинали оживленно блестеть. К концу бала Матвей удовлетворенно констатировал, что лед в их отношениях с Юлией растаял. Но он также понимал, что это была еще не победа, а всего лишь небольшое выигранное сражение.

18

За следующие две недели Юлия посетила еще четыре бала, несколько небольших вечеринок и один пикник. И везде, где бы она ни появлялась, ее тотчас окружала толпа поклонников. Кавалеры слетались к очаровательной княжне Прозоровской, словно пчелы к прекрасному, яркому цветку. И никакие слухи о родовом проклятье, старательно распускаемые завистливыми кумушками, теперь были не в силах их отпугнуть. Холостые мужчины беспечно отмахивались от предостережений своих матушек и сестриц, а женатые со смехом отвечали, что уж им-то, в любом случае, ничего не грозит, так как претендовать на руку «прелестной Жюли» они, к сожалению, уже не могут. Одним словом, стена отчуждения, возведенная вокруг Юлии Прозоровской, благополучно рассыпалась. Вот только особенной радости от этого девушка не чувствовала. Вернее, чувствовала, но с каждым днем к этой радости все больше примешивалось смутное недовольство.

К концу второй недели после бала в дворянском собрании Юлия наконец поняла, откуда оно идет. Дело было в Матвее Елагине, точнее — в его изменившемся поведении. Если раньше Матвей постоянно чем-то досаждал ей, то теперь ничего подобного не происходило. Никаких ухмылок, язвительных замечаний или нелестных высказываний. Никаких попыток обольщения и двусмысленных взглядов. Проще говоря, перед Юлией было олицетворение тактичности, благородной сдержанности и хороших манер. Поначалу ей это нравилось, но очень скоро стало раздражать. Особенно «благородная сдержанность», которая, по мнению Юлии, иной раз была неуместна. Например, в тех случаях, когда кто-то опережал Матвея, приглашая ее на танец. Или когда они собирались прогуляться вдвоем, а кто-то из домашних бестактно навязывался им в компанию.

Юлию возмущало, что Матвей воспринимает такие вещи с философским спокойствием. Конечно, затевать скандал на балу не стоило, но он мог хотя бы попенять ей, что она не догадалась приберечь для него мазурку или его любимый вальс. Что же касается домашних, то их следовало хоть разок хорошенько одернуть, чтобы не мешали молодой паре общаться. Однако Матвей ничего такого не делал, а Юлия как воспитанная девушка, естественно, не могла высказать ему свои желания. «В чем дело? Почему он ведет себя, словно какой-то благовоспитанный осел? — с растущим беспокойством думала она. — Может, он вообще не хочет оставаться со мной наедине? Но почему, черт возьми, ведь он же влюблен в меня! Или… это вовсе никакая не любовь, а всего лишь дружеское расположение?»

Последняя мысль показалась Юлии возмутительной. И она тут же дала себе слово в самое ближайшее время все выяснить — разумеется, не напрямую, а посредством каких-нибудь женских уловок. К сожалению, этого нельзя было сделать тотчас, потому что Матвей уехал в Москву, где у него появились неотложные дела. «Ну что ж, тем лучше, — подумала Юлия, чуть успокоившись. — Мне пойдет только на пользу, если я не буду видеть его несколько дней. Возможно, мне только кажется, что я испытываю к нему серьезные чувства, а на самом деле ничего такого нет».

Запретив себе думать о Матвее, она пошла к Виолетте и они побежали купаться на озеро, благо погода для этого была самой подходящей.

* * *

На третий день после отъезда Матвея Юлию навестил Самборский. Как обычно, он приехал в раннее время, когда домочадцы княжны еще нежились в постелях, а сама она должна была находиться в библиотеке. Выпив с гостем кофе, Юлия предложила ему пойти в парк. В комнатах было душно, и Андрей Евгеньевич охотно согласился.

Миновав парадный двор с цветниками, Юлия и Самборский двинулись по тенистой каштановой аллее. Внезапно Андрей Евгеньевич замедлил шаг и очень внимательно посмотрел на Юлию.

— Знаете, моя дорогая, а вы прелесть как похорошели за последнее время, — с улыбкой заметил он. — Можно даже сказать, расцвели. И я готов биться об заклад, что все эти благие перемены произошли не без участия… нашего любезного месье Елагина.

Юлия смущенно рассмеялась:

— Бросьте, Андрей Евгеньевич! Месье Елагин вовсе ни при чем. Да и никаких особенных перемен во мне не произошло.

— Не скажите, мой ангел, — возразил Самборский. — Вы теперь даже причесываться стали по-другому, что, кстати, вам невероятно идет. — Он с умилением оглядел прическу Юлии: изящную ракушку на макушке, которую с одной стороны украшал цветок белого шиповника. — И это прелестное светло-зеленое платье…

— Но я всегда любила зеленый цвет!

— Возможно, — усмехнулся Андрей Евгеньевич. — Однако за последний год я ни разу не видел вас в чем-то зеленом. А этот цвет, как известно, символизирует обновление жизни.

Юлия недовольно взглянула на Самборского:

— Послушайте, Андрей Евгеньевич! Мне уже начинают надоедать эти намеки. К чему вы клоните? Хотите узнать, не влюбилась ли я в Матвея Елагина? Так я вам отвечу: нет, я в него не влюблена.

— Даже нисколечко? — лукаво прищурился Самборский.

Юлия надела загадочную улыбку:

— Ну, может быть, самую капельку, но никак не больше. Да и то, это благодарность, а вовсе не любовь. Вы ведь сами знаете, что Елагин выручил меня из очень непростой ситуации, и я не могу относиться к нему с прежней холодностью.

— Да, он оказал вам поистине неоценимую услугу. И я удивляюсь, как вы до сих пор еще не влюбились в него. Ладно, если б он был каким неприглядным, а то — молодой, красивый, умный, бесстрашный… одним словом, настоящий герой девичьих грез. А главное — он до самозабвения влюблен в вас.

— Почему вы так думаете? — быстро спросила Юлия, чувствуя, как к ее лицу приливает кровь. — Разве он говорил вам что-то такое?

— Нет, — ответил Самборский. — Но ведь это и без того очевидно.

— Очевидно? — с легкой запинкой переспросила Юлия.

Андрей Евгеньевич испытующе посмотрел ей в глаза:

— Дорогая моя, но неужели вы, действительно, ничего не замечаете? Или… не хотите замечать? Да Матвей Елагин уже давно сделал бы вам предложение, если б был уверен, что вы его примете! Ей-богу, нужно быть слепой, чтобы не видеть, как этот человек сходит по вам с ума!

Юлия изо всех сил пыталась сохранить невозмутимость, но радостная, сияющая улыбка так и просилась на лицо. Значит, Матвей все-таки влюбился в нее. Если до сегодняшнего дня у нее были сомнения, то слова Андрея Евгеньевича полностью развеяли их. Ее старый друг хорошо разбирался в людях и не мог ошибаться. И потом, разве сама перемена в поведении Матвея не говорит о любви? Да он потому и стал вести себя более сдержанно, что боится выдать свои чувства. Именно поэтому он теперь не стремится оставаться с ней наедине, а вовсе не потому, что ему этого не хочется. Настоящее чувство всегда делает человека слегка неуверенным в себе, особенно если надежда на взаимность невелика. А Матвей, конечно же, не догадывается, что она тоже к нему неравнодушна.

— Голубушка моя, да вы вся светитесь изнутри, — добродушно поддел ее Самборский. — Похоже, месье Елагин вовсе не так безразличен вам, как вы пытаетесь показать.

— Просто любой женщине приятно узнать, что в нее кто-то влюбился, — обтекаемо заметила Юлия.

— Ну а если он все-таки наберется смелости и сделает вам предложение? — не отставал Самборский. — Что вы ответите ему?

Юлия бросила на него умоляющий взгляд:

— Ради бога, Андрей Евгеньевич, перестаньте меня допрашивать! Неужели нам больше не о чем говорить, кроме моих отношений с Матвеем Елагиным? Расскажите лучше, что новенького в Москве, ведь я не была там уже больше недели.

— Э, мой ангел, да что там может быть нового! — махнул рукой Самборский. — Все то же, что и всегда: сплетни да бабские пересуды. Кстати, вы приглашены на праздник графа Нарышкина? Говорят, он затеял что-то грандиозное в своем перестроенном имении.

— Да, мы получили приглашения, — кивнула Юлия. — Только я еще не решила, стоит ли ехать. Там будет маскарад, а я, знаете ли, не очень их люблю, И потом, — на ее лицо набежала тень, — я немного побаиваюсь… за Матвея.

— Бросьте, моя дорогая, — возразил Самборский. — Ну что может случиться в доме, полном людей? Надо держаться всем вместе и соблюдать осторожность. А вообще, если говорить откровенно, — прибавил он, чуть помолчав, — я не очень-то верю в существование «таинственного злодея», задавшегося целью отравить вам жизнь. Лошадей Антона Елагина вполне могли подпоить по указке какой-нибудь ревнивой дамочки. А слухи о родовом проклятье… их мог распустить кто угодно, да хотя бы… Лиза Горчакова! Эта противная девица всегда завидовала вашему успеху у мужчин, а язык у нее подвешен хорошо. Я, конечно, не могу утверждать, что это именно она, но такой вариант вполне допустим. В любом случае, — подытожил Андрей Евгеньевич, — я не думаю, что вашему Матвею может грозить серьезная опасность.

— Да, наверное, вы правы, — согласилась Юлия, вспомнив, что две недели назад Матвей говорил примерно то же самое. — И мне совсем не нужно все время думать об этом «таинственном злодее».

— Вот именно, — улыбнулся Самборский. — Подумайте лучше над каким-нибудь чудесным маскарадным костюмом, благо до праздника остались считанные дни.

Переменив тему разговора, они продолжили прогулку.

* * *

А в это же самое время Лиза Горчакова и Катя Шихматова увлеченно перемывали косточки несносной гордячке Юлии Прозоровской. В маленьком будуаре московского особняка Горчаковых, где они сейчас сидели, было нестерпимо душно, легкие занавески на окнах не спасали от жаркого июньского солнца. Можно было бы, конечно, спуститься в тенистый садик позади дома или хотя бы перейти в комнату на северной стороне, но молодые сплетницы об этом не подумали. Их головы целиком и полностью были заняты другой проблемой: как насолить ненавистной мерзавке. И если раньше эта мысль не давала покоя одной Лизе, то теперь Катя днем и ночью думала о том же. Причина была проста — Матвей Елагин.

— Он до такой степени потерял голову, что не замечает никого вокруг, — сетовала она. — Будто для него вообще не существует других женщин, кроме этой самодовольной мартышки. Ты заметила, что он никогда никого не приглашает танцевать? Один или два танца с Юлией — и все. Остальное время бала либо сидит в игорной комнате, либо стоит у стены и, как последний осел, пожирает глазами предмет своей страсти нежной…

— Ну, еще он следит за тем, чтобы ее случайно никто не обидел, — с ехидной усмешкой вставила Лиза. — Заботливый такой!

— Да, верно, — поморщилась Катя. — Он заботится о ней так, будто…

— …Будто имеет на нее самые серьезные виды, — многозначительно докончила за нее Лиза. — Не знаю, как ты, а я в этом не сомневаюсь. Дело движется к помолвке.

Из груди Кати вырвался страдальческий стон.

— Проклятье! — воскликнула она, вскакивая с дивана и принимаясь метаться по комнате с заломленными руками. — И что он только нашел в этой напыщенной глупой курице?!

— По крайней мере, два неоспоримых достоинства у нее есть, — заметила Лиза, с тайным злорадством наблюдая за терзаниями подруги. — Смазливая внешность и приличное приданое. А что еще, по-твоему, нужно мужчинам? Деликатность чувств и изысканные манеры? — она презрительно рассмеялась.

— Но неужели… неужели ничего нельзя сделать, чтобы расстроить их отношения? — подойдя к кузине, Катя умоляюще посмотрела ей в глаза. — Пожалуйста, придумай что-нибудь, ведь ты же у нас такая фантазерка!

Лиза сосредоточенно наморщила лоб.

— Может, тебе стоит поговорить с Антоном Елагиным? — предложила она. — Насчет того, чтобы он попробовал еще раз приударить за Юлией?

Катя обреченно махнула рукой.

— Бесполезно, шер ами. Он слушать меня не станет. После истории с лошадьми Антон уверился, что над Юлией Прозоровской висит родовое проклятье, и теперь боится подойти к ней ближе чем на версту.

— Трусливый осел! — с негодованием воскликнула Лиза. — Я всей душой сожалею, что он так легко отделался… А все благодаря твоему разлюбезному Матвею! — Лиза посмотрела на Катю таким взглядом, как будто та была в чем-то виновата. — Если б не этот дуралей, с Антоном вполне могло случиться серьезное несчастье. И тогда… — ее лицо на мгновение исказила злобная гримаса, — тогда никакие старания не смогли бы разубедить общество, что княжна Прозоровская приносит мужчинам несчастье!

Топнув в бессильной ярости ногой, Лиза возбужденно прошлась из угла в угол.

— Ладно, — деловито проговорила она минуту спустя, — давай перестанем сокрушаться о том, чего не произошло, и подумаем, как устроить этой мерзавке хоть какую-нибудь пакость. Тем более что обстановка маскарада как нельзя лучше подходит.

— Не думаю, что в этот раз у нас что-то получится, — скептически вздохнула Катя. — Юлия уже научена горьким опытом и теперь наверняка будет вести себя осмотрительно. Хотя попытаться, конечно же, стоит, — Катя недобро сощурила глаза.

— Разумеется, стоит, — бодро отозвалась Лиза. — И у меня только что появилась интересная задумка…

Она усадила Катю на диван и, понизив голос, принялась излагать свои соображения.

19

Матвей вернулся из Москвы в тот же день, перед самым ужином. Юлия ожидала его только завтра и невероятно обрадовалась. Правда, очень скоро ее постигло разочарование. Вместо того чтобы рассказать о своей поездке Матвей весь вечер молчал, хмуро и задумчиво глядя перед собой. А когда Дмитрий предложил всем прогуляться перед сном, он сослался на усталость и ушел к себе.

— Что с ним случилось? — спросила Юлия Николая. — Какие-то неприятности?

Но тот лишь рассеянно пожал плечами:

— Не обращайте внимания, мадемуазель, на него иной раз находит.

Понятно, что такой ответ не мог удовлетворить Юлию. И когда все разошлись по комнатам, она, не долго думая, направилась в ту сторону дома, где обитал Матвей.

Из дверной щелки пробивался яркий свет, это значило, что хозяин комнаты еще не спит. Мысленно помолившись, чтобы Матвей не успел переодеться, Юлия осторожно постучала. Услышав не слишком любезное «войдите», она быстро распахнула дверь и прошла в комнату. Ее тотчас окутало густое облако табачного дыма, которое, однако, не помешало заметить полупустую бутылку с коричневатой жидкостью. Принюхавшись, Юлия уловила запах коньяка, и ее догадка, что у Матвея случились неприятности, тут же переросла в уверенность. Со дня памятного бала в дворянском собрании Матвей ни разу не пил коньяк, во всяком случае, в присутствии Юлии. И вдруг — на тебе: половина бутылки за неполный час.

— Юлия? — с изумлением и замешательством воскликнул Матвей. — О Боже, а у меня здесь такой кавардак!

— Ничего страшного, — ободряюще улыбнулась она. — Мой покойный отец нередко устраивал в своих комнатах полный разгром, особенно когда у него случались неприятности. А у вас, как я понимаю, что-то такое и произошло.

Матвей, тушивший сигару в пепельнице, резко выпрямил спину и посмотрел ей в глаза.

— Так вот почему вы здесь? — тихо спросил он. — Вам показалось, что у меня какие-то неприятности, и вы забеспокоились обо мне?

— Не забеспокоилась, а решила… проявить внимание, — поправила его Юлия. — Как полагается хозяйке по отношению к гостям. И, пожалуйста, перестаньте так на меня смотреть! — сердито прикрикнула она. — Это всего лишь дружеское участие, и если вы рассчитываете на что-то большее, то сильно заблуждаетесь.

— Ну что вы, — улыбнулся Матвей, — у меня и мыслей таких не возникло.

— Тогда перейдем ближе к делу, — категорично объявила Юлия. — Итак, что у вас стряслось?

Матвей тщательно прочистил горло.

— Вообще-то, ничего плохого не случилось, — проговорил он, несколько виновато поглядывая на нее. — Просто… я оказался в такой ситуации, когда нужно сделать нелегкий выбор.

— Касательно чего?

— Касательно того, куда вложить деньги.

От неожиданности у Юлии даже приоткрылся рот.

— Деньги? — переспросила она. — А… у вас разве они есть?

Матвей изумленно посмотрел на нее, а затем рассмеялся.

— Ну, почему же у меня должно их совсем не быть? Есть некоторая сумма…

— А конкретно?

— Чуть больше пятисот тысяч рублей.

— И… откуда же они у вас? — ошеломленно спросила Юлия.

Взяв рюмку, Матвей сделал глоток коньяка и неторопливо пояснил:

— Видите ли, дорогая моя… еще во время персидской войны мне удалось разжиться небольшим капиталом. Вернувшись в Россию, я начал вкладывать его в различные торговые операции и через три года мой капитал увеличился в несколько раз. По ходу этих дел я свел близкое знакомство с одним оборотистым купцом. И вот, в начале прошлой осени он предложил мне участвовать на паях в некой заморской экспедиции. Дело, конечно, было не без риска, но обещанная прибыль того стоила, — Матвей залпом допил коньяк и снова осторожно наполнил рюмку.

— И что же? — нетерпеливо спросила Юлия. — Надеюсь, все закончилось благополучно?

— Да, — кивнул Матвей. — Конечная прибыль оказалась даже больше, чем мы рассчитывали.

— Налейте-ка и мне коньяка, — внезапно потребовала Юлия. И, встретив озадаченный взгляд Матвея, весело пояснила: — Вообще-то я, как всякая порядочная девушка, не пью крепких напитков, но ради такого события можно пропустить рюмочку.

— Такого события? — с недоумением переспросил Матвей.

— Я имею в виду ваше внезапное обогащение, — пояснила Юлия. — Или вы еще не опомнились от такого счастья и плохо соображаете?

— Да я, собственно, уже давно опомнился, — удивленно протянул Матвей. — Ведь корабли вернулись в Петербург два месяца назад.

— Как? — изумилась в свою очередь Юлия. — Но… разве вы не только вчера об этом узнали?

— Нет.

— И… вы не из-за этого дела ездили в Москву?

— Да нет же, — рассмеялся Матвей. — Я рассказал вам все это, потому что вы спросили, откуда у меня появились деньги.

— Понятно, — смущенно буркнула Юлия.

Чувствуя себя растерянной, она отвернулась к окну и принялась поправлять сбившуюся штору. Два месяца назад… Это означает, что когда Матвей первый раз приехал к ней, он вовсе не был, выражаясь словами Самборского, «титулованным голодранцем». К тому моменту он уже имел состояние — не слишком большое, но вполне достаточное для того, чтобы вести безбедную жизнь. На пятьсот тысяч рублей можно было купить имение средней величины и небольшой московский особнячок в придачу. Или заняться торговлей, только теперь уже не по мелочам, а, что называется, «с размахом». Так или иначе, а графу Матвею Елагину не было никакой нужды хвататься за первую попавшуюся богатую невесту, тем более, с таким «ангельским» характером, как у нее. Да и зачем ему вообще жена в таком возрасте? Только лишняя обуза. Нынешние молодые люди редко женились до тридцати лет, разве что для поправки материального положения или — гораздо реже — по страстной любви. «Но почему Матвей столько времени ничего не рассказывал? — с досадой подумала Юлия. — Ведь это так неумно! Если бы я с самого начала знала, что он вовсе не зарится на мое богатство, наши отношения могли сложиться совсем иначе. И… я бы никогда не выставила себя в его глазах злобной, язвительной ведьмой!»

— Похоже, мои новости вовсе не обрадовали вас, — озадаченно хмыкнул Матвей.

— Да нет, конечно же, я за вас рада, — поспешно ответила Юлия. — Но… все это очень неожиданно. Почему вы никогда не говорили о… о том, что вы…

— … Не являюсь нищим охотником за приданым? — докончил за нее Матвей. — Да, это было серьезным упущением с моей стороны.

— Еще каким упущением, — с вызовом бросила Юлия, задетая его насмешливым тоном. — Да вы повели себя, как последний глупец.

— Я забыл, что бедные принцы не пользуются расположением современных девиц, — поддразнил ее Матвей.

Юлия окинула его взглядом притворного непонимания.

— О ком вы говорите, господин оборотистый купец? Я что-то не помню, чтобы за последний год ко мне заглядывал хоть один захудалый принц!

Рассмеявшись, Матвей протянул ей рюмку.

— За прекрасных принцев, — провозгласил он. — И за то, чтобы они чаще заглядывали в ваш гостеприимный дом.

Юлия хотела сказать в ответ какую-нибудь колкость, но ничего не придумала и ограничилась ироничной усмешкой. Потом сделала пару глотков коньяка и, внимательно посмотрев на Матвея, спросила:

— Так в чем же все-таки заключается ваша проблема?

Лицо Матвея мгновенно стало серьезным:

— Некий петербургский делец предлагает мне выкупить векселя Антона Елагина. А я уже распланировал, на что потратить деньги и даже связал себя обязательствами. Конечно, их можно нарушить, но… в этом случае люди, с которыми я вел дела последние три года, не захотят со мной больше знаться.

— То есть, вы дали «честное купеческое слово» и, если нарушите его, вас перестанут считать надежным партнером?

— Именно так, — кивнул Матвей. — Поэтому я и пребываю в тяжких раздумьях.

— А… этот ваш столичный делец не может подождать?

Матвей глубоко вздохнул.

— Я пытался его уговорить, но он сейчас сам в затруднительном положении, и деньги нужны ему как можно скорее. Короче, если я не дам ответа до завтрашнего вечера, он предъявит векселя ко взысканию, и…

— И? — напряженно спросила Юлия.

— И дом моей покойной матушки со всем содержимым пойдет с молотка, — мрачно докончил Матвей.

— Дом вашей покойной матушки? — с расстановкой переспросила Юлия. — Вы имеете в виду тот прекрасный особняк на набережной Фонтанки, с колоннами розоватого мрамора и длинным чугунным балконом?

— Да, — кивнул Матвей, — я имею в виду именно этот дом. На судьбу отцовских поместий мне наплевать. Но тот дом обустраивали люди, которых я очень любил и уважал — моя покойная мать и ее родители. Поэтому он мне так дорог.

— И поэтому вам невыносимо думать, что там снова будут хозяйничать чужие люди, — Юлия допила свой коньяк и, со звоном поставив рюмку на стол, повернулась к Матвею. — Сколько вам не хватает денег?

Матвей посмотрел на нее глубоко признательным взглядом и невесело усмехнулся:

— К сожалению, недостающая сумма слишком велика, чтобы вы могли мне ее одолжить. Хотя я бы в любом случае…

— Так сколько же? — настойчиво повторила Юлия.

— Не меньше ста тысяч рублей, а то и все сто пятьдесят.

Юлия сосредоточенно наморщила лоб.

— Да, это, конечно же, немалые деньги. Но ведь дело того стоит, не правда ли? — Заговорщицки подмигнув опешившему Матвею, она схватила его за руку и потянула к дверям. — Идемте со мной. Только очень тихо, чтобы никто не услышал!

Юлия шла так быстро, что Матвей едва поспевал за ней. Пройдя по коридору правого крыла здания, она свернула в широкий главный коридор и вскоре остановилась возле роскошных бело-золотых дверей, ведущих в ее личные апартаменты.

— Сюда, — тихо скомандовала она. И, воровато оглядевшись, быстро втолкнула Матвея в полутемную гостиную.

Не задерживаясь, Юлия прошла в следующую комнату, где горел яркий свет. Сердце Матвея суматошно забилось, когда они оказались в ее спальне. Пока он смотрел по сторонам и неуверенно мялся на пороге, Юлия пересекла комнату и распахнула еще одну дверь. Матвей последовал за ней и оказался в роскошном будуаре, отделанном в молочно-белых и небесно-голубых тонах.

— Вы с ума сошли, дорогая, — в смятении пробормотал он. — Зачем вы привели меня сюда в такой час?

— Да уж явно не для того, чтобы предложить вам забраться в мою постель, — отпарировала Юлия таким тоном, что лицо Матвея мгновенно залилось краской. Проклятье, о чем он только думает? В деловито-сосредоточенном лице Юлии не было даже намека не игривость. А если б он заметил что-то такое, ему следовало бы без оглядки бежать отсюда.

Тем временем Юлия подошла к золоченому трюмо в углу комнаты и начала осторожно сдвигать его в сторону. Матвей уже хотел броситься ей на помощь, когда с изумлением увидел, что тяжелая мебель плавно скользит по кругу вместе с куском паркетного пола. В следующий момент его изумление возросло еще больше: на обнажившемся пространстве стены, ранее прикрытом трюмо, обозначилась дверца железного сейфа. Юлия открыла его без ключа, при помощи каких-то замысловатых манипуляций.

Внутри железного ящика находились какие-то бумаги и массивная шкатулка. Поставив шкатулку на столик, Юлия раскрыла ее, и у Матвея запестрело в глазах от блеска разноцветных драгоценных камней. Пока он приходил в себя от изумления, Юлия переложила несколько драгоценностей в небольшой деревянный ларец, а шкатулку вернула на место и закрыла сейф.

— Завтра утром, — безоговорочным тоном объявила она Матвею, — вы поедете с этим ларцом и моим письмом к одному московскому ювелиру. Это мой хороший знакомый, он не откажется ссудить вам крупную сумму денег под залог драгоценностей. А что деньги у него найдутся, я абсолютно уверена, потому что он не только ювелир, но еще и преуспевающий коммерсант.

— Вы… вы с ума сошли, Юлия, — проговорил Матвей охрипшим от потрясения голосом. — Неужели выдумаете…

— Как, по-вашему, это потянет на сто с лишним тысяч? — Юлия взяла в руки открытый ларец и поднесла к Матвею. — По моим расчетам, должно потянуть. Здесь ведь не только камни, но еще и работа…

— Юлия! — Матвей предостерегающе посмотрел ей в глаза. — Пожалуйста, уберите эти вещи назад. Я бесконечно благодарен вам за помощь, но принять от вас такую жертву не могу.

— Никакой жертвы с моей стороны нет, — спокойно возразила она. — Вы ведь вернете мне эти драгоценности через год или два, а до тех пор я вполне могу обойтись без них. И даже если ваши дела вдруг пойдут плохо, я все равно их выкуплю со временем, потому что мои имения приносят хороший доход. Нет, в самом деле, ну зачем мне сейчас эти украшения? — Юлия философски пожала плечами. — Они только без толку пылятся в сейфе. Вы же сами знаете, что молодым девушкам не полагается носить бриллианты. Про рубины можно сказать то же самое, а изумруды мне вообще не идут.

— Но вы можете в любой момент выйти замуж, — возразил Матвей.

— И что? — усмехнулась Юлия. — Мой муж не потребует с меня отчета за эти украшения!

— А ваша тетушка?

— Она ничего не узнает. И потом, через два месяца я становлюсь совершеннолетней, и тогда мне вообще никто не указ.

Матвей бросил на нее очередной признательный взгляд и… непреклонно покачал головой.

— Нет, — твердо сказал он, — простите, но я не могу. Мои дела могут пойти плохо, и тогда вы пострадаете по моей вине.

Поставив ларец на столик, Юлия задумчиво прошлась из угла в угол. Потом вдруг резко обернулась к Матвею и вперила в него пристальный, уничтожающий взгляд.

— Знаете, что я сейчас о вас думаю, Матвей Елагин? Я думаю, что вы набитый дурак! Удача сама плывет к вам в руки, а вы ее всеми силами отталкиваете. Возможно, кто-то и оценил бы ваше нелепое благородство, но только не я. И если вы не возьмете сейчас этот ларец, вы настолько упадете в моих глазах, что… — она сделала паузу, тщательно выбирая слова, — что я больше не смогу считать вас своим другом.

Несмотря на всю напряженность ситуации, Матвей невольно рассмеялся:

— Дорогая моя, но ведь это же шантаж!

— Разумеется, шантаж, — невозмутимо подтвердила Юлия. — А разве можно иначе с такими… — она хотела сказать «дураками», но испугалась, что Матвей обидится за повторение нелестного эпитета, — с такими упрямыми людьми? Одним словом, — безапелляционно объявила она, — берите шкатулку и уходите. Я больше не могу с вами пререкаться, уже поздно, а мне еще нужно написать письмо ювелиру и составить договор.

— Хорошо, — сдался Матвей, — но в таком случае составьте еще долговую расписку для меня.

— Конечно-конечно, — закивала Юлия, вручая ему ларец и подталкивая к дверям. — А теперь, ради Бога, идите, если не хотите, чтобы я провела эту ночь совсем без сна! — Она буквально вытолкала его в коридор и закрыла дверь на задвижку.

— Ну вот, — довольно думала она, возвращаясь в спальню, — теперь он больше не сможет противиться моим добрым намерениям. Завтра утром я прикажу заложить карету и под надежной охраной отправлю его в Москву. И прекрасный дворец на Фонтанке, наконец, вернется к своему законному владельцу!

«А как же бедняга Антон»? — внезапно пришло ей на ум, и Юлию охватил приступ неуместного веселья. Подумать только: она даже не спросила у Матвея, что же такое случилось с его кузеном и почему тот оказался по уши в долгах. И не просто не спросила, а даже не подумала поинтересоваться. Как будто речь шла о человеке, с которым она совсем не знакома. «Ах, это весьма нехорошо с вашей стороны, мадемуазель, — с шутливым упреком обратилась Юлия к своему зеркальному отражению. — Как можно быть такой бесчувственной и неделикатной? Ведь этот достойный молодой человек, Антон Елагин, был в вас пылко влюблен и даже собирался жениться… на ваших земельных владениях, приносящих сто тысяч годового дохода. А вы, жестокосердное создание, слезинки не пустили, узнав о его разорении»! И, упав на кровать, Юлия от души расхохоталась.

* * *

Все произошло так быстро, что Матвей, голова которого была изрядно затуманена коньяком, даже опомниться не успел. Лишь оказавшись в своей комнате и закурив крепкую сигару, он начал приходить в себя. И вскоре почувствовал, как его охватывает состояние, близкое к панике.

— Разрази тебя гром, приятель, — пробормотал он, с изумлением рассматривая в зеркало свое помятое отражение, — да ты… да ты, верно, совсем рехнулся, если мог взять у нее эти драгоценности!

Схватив со стола ларец, Матвей бросился к дверям, но внезапно одно соображение заставило его остановиться. Он вспомнил, что Юлия заперлась на замок после того, как выставила его из своих покоев. Если он начнет ломиться в ее двери, кто-нибудь непременно услышит шум, и тогда… даже страшно представить, какой может разразиться скандал. Матвей очень сомневался, что княгиня Туманова придет в восторг от великодушного поступка племянницы. А самого Матвея, без сомнения, обвинят во всех мыслимых и немыслимых грехах. Результатом же разбирательства будет, скорее всего, его торжественное водворение из дома. «А хуже всего будет то, что ты подведешь Юлию, — со страхом подумал Матвей. — И она тебе этого, конечно же, никогда не простит».

Зная характер княжны Прозоровской, в этом не приходилось сомневаться. Пожалуй, единственное, что ему остается — взять драгоценности, оставив Юлии долговую расписку. Впрочем, она ведь сказала, что сама составит ее…

Внезапно Матвей почувствовал себя полным дураком. О чем он тут размышляет? Ведь главное — это совсем не то, хорошо или плохо он сделал, согласившись одолжиться у любимой девушки на такую огромную сумму, а то, почему Юлия пошла ради него на такой шаг. Неужели только из дружеского расположения и благодарности за оказанную поддержку? «Спроси у нее завтра утром, — сердито сказал себе Матвей. — И если она ответит «не только», твои сомнения разрешатся сами собой. Занимать деньги у знакомой девушки неприлично, но зато вполне прилично — у будущей жены, ведь в этом случае она действует в общих интересах».

Но он прекрасно знал, что не станет спрашивать. Ведь перед тем как задать Юлии вопрос, Матвею пришлось бы признаться ей в любви и сделать предложение руки и сердца. А если она ответит отказом, скажет, что он ошибся, приняв дружеское расположение за большее? Нет, уж лучше рассматривать случившееся как обычную коммерческую сделку. В конце концов, он же вернет Юлии долг и заплатит положенные проценты… «Нет, ты действительно законченный идиот, — с презрением сказал себе Матвей. — Да еще и порядочный трус в придачу. «Если она ответит, если скажет»… А если Юлия как раз и рассчитывала услышать от тебя признание в ответ на свой великодушный жест? В этом случае она может почувствовать себя обманутой и решить, что ты просто хотел выпросить у нее денег».

Тяжко вздохнув, Матвей вылил в рюмку оставшийся коньяки залпом допил. Потом запер ларец в комоде и улегся в постель…

Проснулся он оттого, что дворецкий Юлии деликатно, но при этом весьма настойчиво тормошил его за плечи.

— Покорнейше прошу прощения, господин граф, но вам пора вставать, — объявил он таким безоговорочным тоном, что Матвей непроизвольно сел на постели. — Карета ожидает во дворе, а завтрак сейчас принесут.

— Карета? — с недоумением переспросил Матвей.

— Та самая, в которой вы собираетесь ехать в Москву, — пояснил дворецкий. — А вот и сопроводительное письмо княжны Прозоровской, — он протянул Матвею запечатанный конверт, адресованный некоему господину Флавори.

— А что делает сейчас сама княжна Прозоровская? — поинтересовался Матвей, выбираясь из постели.

— Почивает, — последовал лаконичный ответ.

Матвей уже собрался спросить: «А кто же тогда прислал вас сюда?», но внезапно раздумал, поняв, что это не имеет смысла. Юлия твердо решила отправить его к своему ювелиру и приняла меры, чтобы он не смог отказаться. Если он сейчас начнет упираться, это вызовет пересуды среди дворовых, которые вполне могут дойти до ушей княгини Тумановой.

Глубоко вздохнув, Матвей начал одеваться.

20

Для маскарада у графа Нарышкина Юлия приготовила простенький, элегантный костюм лесной нимфы, сшитый из тонкого яблочно-зеленого шифона с золотистыми листочками. Поначалу ей хотелось надеть что-нибудь более замысловатое, но она побоялась, что задохнется в такую жару в громоздком наряде. Впрочем, когда Юлия примерила перед зеркалом готовый костюм, она сразу перестала сожалеть о своем выборе. Платье в греческом стиле с завышенной талией подчеркивало достоинства ее фигуры, а выбранный оттенок зеленого необычайно освежал лицо.

Помимо маскарада, праздник включал в себя прогулку по парку и обед. Поэтому ехать пришлось в обычных платьях, а костюмы уложить в картонные коробки и взять с собой. Платье, надетое Юлией в этот день, было сшито из легкого белого шелка, с которым хорошо сочетались неброские украшения из золотисто-зеленых хризолитов. Эти же самые драгоценности Юлия собиралась надеть и на маскарад.

Юлия хотела ехать с Матвеем в коляске, а остальных посадить в свою парадную карету, но Наталья Борисовна сочла это нарушением приличий: молодой девушке не полагается быть наедине с чужим мужчиной. Поэтому дамы сели в карету, а мужчины разместились в коляске. Впрочем, Юлия не сильно расстроилась, так как до имения Нарышкина было всего минут сорок езды. Да и глупо было ссориться из-за мелочей в такой чудесный, погожий летний денек, суливший море разнообразных удовольствий.

Матвей также пребывал в приподнятом настроении. Вчера он выкупил у столичного дельца векселя Антона, и теперь «любезный братец», что называется, был у него в кармане. Матвей мог бы уже сегодня нагрянуть к нему в гости, благо тот все еще оставался в Москве, но из-за маскарада ему пришлось отложить это приятное дельце на потом. Впрочем, большой нужды спешить не было, так как Антон все равно ничего не мог предпринять, чтобы поправить свое положение. Весть о его огромных долгах уже облетела светские гостиные, и рассчитывать на выгодную женитьбу при таком раскладе не приходилось.

В имении Нарышкина молодые люди сразу окунулись в атмосферу веселого праздника. Правда, настроение Матвея несколько испортилось, когда он обнаружил среди гостей двух молодых особ, которые в последнее время стали ему ненавистны — Лизу Горчакову и Катю Шихматову. К счастью, Юлия была слишком занята своими поклонниками, чтобы обращать внимание на этих сплетниц. Зато самому Матвею неразлучная парочка то и дело попадалась на глаза. Во время прогулки по парку Лиза и Катя нарочно держались поблизости от него, вероятно, надеясь вызвать досаду и раздражение. Когда все перешли в дом, они быстренько заняли диван по соседству с тем, на котором расположилась Юлия, и буквально атаковали Матвея колкими взглядами. А когда он вместе с Николаем пошел в курительную, Лиза и Катя тотчас вскочили с мест и прошмыгнули мимо молодых людей в соседнюю гостиную.

— Подкаблучник! — услышал Матвей сбоку от себя ядовитое шипение, за которым последовал дружный издевательский смех.

— Вот гадкие бабы, — покачал головой Николай. — Никак не хотят оставить вас с Юлией в покое. Ну, с графиней Шихматовой все понятно: она ревнует. А Горчакова-то с чего беснуется?

— Она всегда ненавидела Юлию, а теперь эта ненависть перекинулась и на меня, — ответил Матвей. — А так как скрывать свои чувства Лиза не умеет, то они постоянно прорываются наружу.

Николай бросил на него ободряющий взгляд:

— Не обращай внимания, дружище. В конце концов, у кого из интересных людей нет врагов!

— Да мне все равно. Только бы они Юлию не трогали.

— Хоть бы эту княжну Горчакову поскорей замуж кто взял, — почти искренне пожелал Николай. — Может, тогда она перестанет быть такой гадкой и злобной.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

В арсенале спецслужб есть одно удивительное и опасное оружие – женская красота. Она сама по себе спо...
Сколько существует вариантов, если подбросить монету?' Два - орел или решка? Нет! Монета может еще, ...
Найти убийцу популярного телеведущего поручают Дронго, асу – криминалисту, не ведающему жалости и ст...
Бывших разведчиков не бывает. Полковник КГБ в отставке Тимур Караев убедился в этом, когда его пригл...
Казалось, они предусмотрели все. Неожиданностей быть не должно. Несколько богатых путешественников, ...
Заговор под предводительством претора Катилины, пытавшегося захватить власть во времена республиканс...