Нежный враг Сноу Хизер
Ладно. Пока придется уступить. К тому же неплохо бы выяснить, чем вызван неожиданный интерес Стратфорда к ней. А когда тетя Элиза утратит бдительность, Лилиан сделает все возможное, чтобы граф в ней разочаровался, и спокойно возобновит поиски.
Леди Беллшем с дочерью и племянницей торопливо спустилась по широкой каменной лестнице и пересекла небольшой, окруженный живой изгородью дворик, в противоположном конце которого колючий кустарник расступался, открывая выход в роскошный парк, откуда слышался веселый смех и звон бокалов. Дамы снизили скорость и появились перед гостями неспешной походкой знающих себе цену леди.
Лилиан оглядела собравшихся. Почти всех гостей она видела в день приезда, за небольшим исключением – видимо, они приехали позже остальных. Погода стояла прекрасная, и настроение у всех было ей под стать. Гости сидели за круглыми столами, покрытыми легкими скатертями и украшенными вазами со свежими цветами. Деревья загораживали от палящих солнечных лучей.
В парк вынесли также удобные диваны и кресла, чтобы гости старшего возраста могли спокойно посидеть в тени. Молодежь прогуливалась на открытой лужайке. Юные леди в лавандовых, розовых и бледно-желтых платьях на фоне зелени казались пасхальными яйцами, собранными в гигантскую корзину. Они собирались группами, крутили в руках подобранные в тон платьям кружевные зонтики, сплетничали и флиртовали с молодыми джентльменами, попадавшими в их поле зрения. Чуть в стороне, похоже, готовились какие-то спортивные соревнования.
Лилиан замедлила шаг, внезапно вдруг осознав, что не принадлежит к этому миру, здесь все ей чуждо. У нее никогда не было желания участвовать в подобных праздных гуляниях и пустых разговорах. Она не желала становиться частью этого никчемного общества, к которому ее так упорно подталкивала тетя Элиза. Отец понимал это и позволял ей жить в соответствии со своим пытливым умом, в то время как тетушка неизменно заявляла, что Лилиан обязательно, в конце концов, перерастет свое ненужное увлечение медицинской наукой и будет вести нормальную жизнь, как и пристало юной леди. Сердце Лилиан пронзила острая боль. Годы шли, а она все еще не могла смириться с тем, как много потеряла.
– Пошли, – сказала тетя Элиза и крепко ухватила племянницу за локоть, чтобы не сбежала. – Мы как раз вовремя.
Леди Беллшем уверенно ввинтилась в толпу. С трудом выбравшись из шелково-муслинового роя, Лилиан увидела Стратфорда – впервые после их шокирующей ночной встречи – и почувствовала странный жар внутри, который распространился по телу до самых кончиков пальцев. Странно, но ей показалось, что она снова чувствует прикосновение его сильного мускулистого тела. Лилиан вообще-то не удивило любопытство, которое она почувствовала в его объятиях: в конце концов, она ученый, а значит, ей интересны любые эксперименты.
Намного больше ее заинтересовало другое: почему она сходит с ума от желания? Какая элементарная сила заставляет ее физически желать мужчину, которого она не только почти не знает, но и которому не может доверять?
Все дело, конечно, в химии, но почему-то эта химическая реакция не похожа на те, что она до сих пор изучала. Почувствовав, что краснеет, Лилиан глубоко вздохнула, чтобы успокоиться: пусть Стратфорд не злорадствует по поводу того, что вывел ее из равновесия.
Он стоял немного поодаль в группе джентльменов, которые оживленно о чем-то разговаривали. Как и остальные, Стратфорд был без сюртука – приготовился к спортивным соревнованиям, – в желтовато-коричневых бриджах и простой белой рубашке с расстегнутым воротом. Лилиан уставилась на его шею, не в силах отвести глаза.
Да что это на нее нашло! С превеликим трудом она отвернулась и попыталась взять себя в руки. Да, у него голая шея. Ну и что? Глупо было бы ожидать, что мужчины станут соревноваться в борьбе в галстуках.
При ярком свете дня Стратфорд ничуть не казался менее привлекательным, чем ночью. Почему, ну почему из всех мужчин ее так сильно тянет именно к нему? Каковы бы ни были причины, Лилиан не могла не признать, что он произвел на нее более сильное впечатление, чем кто-либо другой из тех, кого она встречала на жизненном пути. И пусть ей все еще хотелось отомстить ему за ночное унижение, не менее сильно она желала разобраться, что будет, если взять и поддаться столь непреодолимому притяжению. Впрочем, этого она никогда не узнает, потому что ни за что не опозорит себя.
Леди Беллшем остановилась возле спортивной площадки – именно там ее подопечные попадали в поле зрения Стратфорда. Вот что значит опыт! Какой точный расчет! И вознаграждение не заставило себя ждать: Стратфорд немедленно отделился от своих компаньонов и направился к ним.
Лилиан едва не поддалась панике: граф, конечно, не сказал тете Элизе, что встретил ее накануне ночью в библиотеке, но вдруг он это сделает сейчас? Что, если он задумал опозорить ее публично? Она обеспокоенно посмотрела ему в глаза, пытаясь угадать его намерения, но граф был воплощением невозмутимости.
– Добрый день, леди Беллшем, мисс Беллшем, – поклонился Стратфорд тетушке и Пенелопе и остановился рядом с Лилиан.
Она неловко переступила с ноги на ногу, необычайно остро ощущая его присутствие. От него пахло мятой и еще чем-то удивительно приятным.
– Мисс Клэрмонт, – сказал граф с улыбкой, устремив на нее взгляд своих ярко-синих глаз, – вы великолепны. И платье вам очень идет.
Следующая его фраза явно не предназначалась для чужих ушей:
– В таком наряде намного легче поймать мужа, чем в том, что был на вас ночью.
Теплое мужское дыхание коснулось ее шеи, и Лилиан почувствовала, что уши ее стали пунцовыми. Она была одновременно смущена и раздосадована. Быть может, он все-таки знал, что накануне ночью она охотилась вовсе не за мужем? Или искренне считает ее такой же безмозглой курицей и действительно одобряет смену гардероба? В любом случае ей следует оскорбиться. Она возмущенно выпрямилась, набрала в грудь воздуха, собравшись осадить наглеца, но ее опередила тетушка:
– О, милорд, вы так любезны! Как это мило с вашей стороны – заметить новый наряд моей племянницы!
Лилиан ничего не оставалось, кроме как очаровательно улыбнуться. Зато через мгновение, когда тетя Элиза немного ослабила внимание, она, чуть подавшись к графу, тихо заметила:
– Жаль только, что ваши изысканные манеры так меняются… в узком кругу.
Улыбка вмиг исчезла с его красивого лица, и он пробормотал:
– Нам надо поговорить.
После этого как ни в чем не бывало он повернулся к тете Элизе:
– Леди Беллшем, могу я пригласить вашу племянницу на небольшую прогулку?
Та аж просияла.
– Конечно, милорд. – Она посмотрела на Лилиан и, будто опомнившись, на всякий случай добавила: – Если, конечно, ты достаточно хорошо себя чувствуешь, дорогая.
Тотчас на мнимую больную в ожидании уставились три пары глаз.
Лилиан очень хотелось сказать, что она вовсе не желает прогуливаться с графом и предпочла бы прогулку с самим дьяволом. Хотя темноволосый и темнобровый граф вполне мог сойти за Люцифера. Неужели все эти разговоры о муже предназначены лишь для того, чтобы она расслабилась и уверилась в его неведении о ее истинных намерениях? Какого черта он хочет ей сказать?
Граф насмешливо приподнял бровь, а Лилиан прищурилась. Он прекрасно видел, что она не желает с ним никуда идти, но не сомневался, что пойдет: ведь не хочет же она, чтобы он заговорил об их ночной встрече.
Стратфорд предложил ей руку.
Тетя Элиза предупреждающе кашлянула: мол, пауза затянулась, – и Лилиан, тихо выругавшись, проговорила:
– Прогулка – это замечательно.
Глава 5
Джеффри взял тонкую руку мисс Клэрмонт и положил на сгиб своего локтя. Сначала она явно намеревалась вырваться, но после некоторого размышления передумала. Тем не менее он физически ощущал ее раздражение.
Он плыл в опасных водах. Прошлой ночью он вел себя недостойно, и у нее были все основания злиться. Джеффри покосился на мисс Клэрмонт… Лилиан. После того как целовал ее, он считал возможным обращаться к ней по имени… хотя бы в мыслях. Она смотрела прямо перед собой – лоб нахмурен, губы сжаты. Если она стиснет их еще сильнее, они станут такими же синими, как муслин, обтянувший ее грудь.
Граф по собственному опыту знал, что разозленная женщина способна на многое. Ее поведение может быть непредсказуемым. А ему не хотелось объясняться с матерью, если Лилиан вдруг решит обвинить его в неджентльменском поведении, – не важно, со свидетелями или без.
Следует признать, его немало удивило, что она до сих пор этого не сделала. Теперь Джеффри намеревался выяснить, собирается ли она что-либо предпринять в этом направлении.
Он накрыл ладонью изящные пальчики на сгибе своего локтя и тихо произнес:
– Мы оба знаем, что причина вашего отсутствия сегодня на завтраке вовсе не плохое самочувствие: вы слишком привлекательно выглядите для больной.
При этом граф ни на минуту не покривил душой: она действительно была великолепна. Нежная кожа светилась, а волосы на солнце блестели словно новенькие медные монеты. Это заметил не только он. К своему большому неудовольствию, он констатировал, что многие мужчины обращают внимание на его спутницу.
Лилиан сначала побледнела, потом у нее на скулах выступили красные пятна, а губы сжались еще сильнее… хотя, по его мнению, это было невозможно. Но прежде чем ее лицо приобрело абсолютно непроницаемое, каменное выражение, на нем что-то мелькнуло… чувство вины – в этом у Джеффри не было никаких сомнений.
Девушка отвела глаза, но не произнесла ни слова, и тогда он утвердился в мысли, что она действительно что-то затеяла, а его безрассудство прошлой ночью хотела использовать себе на пользу.
Он утратил над собой контроль. Даже такая невинная девушка могла бы понять, что он желает ее. Несомненно, она провела не один час перед зеркалом, подбирая себе наряд и делая прическу, чтобы соблазнить его. А ее отсутствие утром… что ж, не исключено, что она хотела подразнить его, ждала, когда у него разыграется аппетит.
Джеффри искоса взглянул на нее и в тот же миг почувствовал желание, такое сильное, что едва с ним справился. Как она хороша!
А она все молчала.
– Ну же, Лилиан, только не говорите, что это оскорбленные девичьи чувства лишили вас дара речи. – Он понизил голос, чтобы никто не слышал и, кроме того, чтобы скрыть чувственную хрипотцу в голосе, от которой не сумел избавиться. – По тому, как вы ответили на мой поцелуй, я точно знаю, что оскорбленные чувства здесь ни при чем.
Наконец он добился реакции. На него устремился взгляд аметистовых глаз и сразу нашел дорожку к его естеству, да так, что Джеффри с шумом втянул воздух. Кроме гнева, что полыхал в их глубине, чувствовалось что-то еще. Настороженность. И смятение. Это не могло не вызвать у него чувство удовлетворения, хотя и мрачного.
– Вы совершенно правы, милорд, – проговорила Лилиан и натянуто улыбнулась.
Джеффри кивнул: умница, не стала отрицать, что их короткая ночная встреча произвела на нее впечатление.
– Оскорбленные чувства – это, пожалуй, не то, что мной сейчас владеет, – спокойно продолжила между тем она и, наклонив голову, улыбнулась. – Скорее я ощущаю… безразличие.
Джеффри резко остановился, словно наткнулся на стену. Безразличие? Он недоверчиво вгляделся в лицо Лилиан.
Ее губы дрогнули. Смеется?
Стратфорд прищурился. Вот нахалка! Возможно, он не может сказать с полной уверенностью, чего еще она хочет, но уж когда женщина хочет его, он чувствовал всегда. Видит Бог, Лилиан Клэрмонт той ночью его хотела.
– Да, – продолжила Лилиан, высвободив руку и отступив на шаг, – признаюсь честно: сегодня утром я немного покривила душой относительно своего недомогания, – но мною руководили совсем не те соображения, о которых вы подумали. – Она медленно пошла дальше, даже не удосужившись посмотреть, идет ли он за ней. – Я всего лишь хотела избежать неловкой ситуации. Неловкой для вас.
– Для меня? – фыркнул Джеффри и поморщился: а кому понравится, если твой голос, голос мужчины, влиятельного графа, вдруг срывается на визг. Чтобы услышать слова Лилиан, он шел за ней по пятам, словно щенок на поводке.
Она остановилась, обернулась к нему и слегка прищурилась – слишком яркое было солнце.
– Ну да. Чтобы вам не пришлось извиняться. Я знаю, как не любят мужчины признаваться в своей неправоте. Однако, поскольку вы проявили инициативу и сами стали искать встречи со мной, я посчитала, что было бы невежливо не выслушать кающегося грешника.
Джеффри задохнулся.
Лилиан слегка наклонила головку и одарила его очаровательной улыбкой, раздражающе снисходительной! У Джеффри голова пошла кругом. И все равно он не опустится до грубости. Пока.
Стиснув зубы, он глубоко вздохнул. Похоже, рассудок окончательно оставил его: дважды за два дня женщина с легкостью сумела одолеть его в словесном поединке, и главное – он ей это позволил!
Джеффри несколько мгновений молча смотрел на собеседницу. Отметив ее скованность, учащенное дыхание и лихорадочный блеск глаз, он сразу успокоился: пустая бравада, и ничего больше. Напускную храбрость он всегда узнавал безошибочно.
На самом деле она хотела бы оказаться от него как можно дальше: об этом говорили – нет, кричали – все его инстинкты. Неужели она не лгала, утверждая, что не имеет на него видов? Но ведь и впрямь не похоже, чтобы она стремилась привлечь его внимание. Не то что другие…
Джеффри огляделся по сторонам и увидел легион девиц и их мамаш, не сводивших с него алчных взоров. Они едва не пускали слюни, глядя на него! В этот момент он принял решение.
– Вы правы, мисс Клэрмонт. – Он снова осторожно положил ее руку на сгиб своего локтя, и они пошли дальше. – Я действительно должен принести вам свои глубочайшие извинения. Именно поэтому и пригласил вас на эту прогулку. Считайте ее своего рода оливковой ветвью. И еще я настаиваю, чтобы вы стали моей спутницей на сегодняшний вечер.
Побледнев, Лилиан покачала головой.
– Вашей спутницей? Благодарю вас, милорд, за честь, но в этом нет никакой необходимости: извинений вполне достаточно.
Джеффри постарался придать лицу самое чарующее выражение.
– О, но я настаиваю! Вы должны дать нам обоим шанс начать все сначала и подружиться. – Он коснулся пальцами тонкого запястья, лежащего на его руке, и получил достойную награду – Лилиан вздрогнула и на какой-то миг лишилась маски спокойного безразличия. – Пойдемте!
И он повел ее к открытой лужайке, где вот-вот должны были начаться вечерние развлечения.
Собственно говоря, это была вовсе не лужайка, а огромный луг с обозначенной столбами, украшенными разноцветными лентами, прямоугольной площадкой. Женевьева Уэнтуорт назвала вечерние развлечения «Возвращением к рыцарству». По ее задумке каждый участник турнира должен выбрать даму сердца, которая затем станет его спутницей на ужине и балу. Графиня уже довела до сведения сына, что ему предназначена леди Эмили Мортон или леди Джейн Нортумберленд, – иными словами, одна из двух самых подходящих дебютанток сезона. Ее слова привели Джеффри в ярость, и теперь он мысленно злорадствовал, представляя, как отреагирует графиня, увидев выбранную им спутницу.
Он скосил глаза на Лилиан. Девушка напряженно о чем-то думала, прикусив нижнюю губу, – вероятно, изыскивала способ избавиться от его общества.
Но почему? Вечер в его компании не принесет ей вреда! Кроме того, эта девица задела его гордость. Какой же мужчина оставит такое деяние безнаказанным?
Джеффри не сомневался, что не ударит лицом в грязь на предстоящих соревнованиях. Годы, проведенные на военной службе, дали ему существенное преимущество над сельскими джентльменами, с которыми предстояло сразиться. По опыту ему было известно, что выдающееся мастерство не может не привлечь женщину, да и в своем умении ухаживать он не сомневался.
Будь он проклят, если к ночи Лилиан Клэрмонт все еще будет изображать безразличие.
– Ньютоново яблоко, – пробормотала Лилиан. Слова слетели с ее губ так же легко, как падает на землю спелый плод. Она считала едва ли не богохульством использовать имя Ньютона как ругательство, но поминать имя Господа всуе, вероятно, было все-таки хуже. Хотя для нее сэр Исаак был первым после Бога.
Стратфорд привел ее к гостям и усадил на стул, ближайший к площадке для состязаний. У многих гостей брови изумленно взлетели на лоб, когда он поднес ее руку к губам, а у самой Лилиан, кажется, заалели даже кончики ушей. И если бы завистливые взгляды могли убивать, она бы уже лежала бездыханной на траве.
К тому же этот негодяй, касаясь губами ее руки, одновременно успел нежно провести подушечкой пальца по тыльной стороне запястья под перчаткой.
– Надеюсь, вам понравится то, что вы увидите. – Он сказал это таким чувственным голосом, что по телу Лилиан пробежала горячая волна дрожи и на мгновение она лишилась дара речи и только кивнула.
Стратфорд одарил ее всепонимающей улыбкой и отошел.
Чувствуя на себе великое множество взглядов, Лилиан поерзала, расправила юбки и положила руки на колени, не сразу заметив, что ладони сжаты в кулаки. Она ненавидела быть в центре внимания, но еще больше ненавидела, когда кто-то нарушал ее планы. В этот самый момент ей следовало разыскивать в доме письма отца, а не сидеть здесь, словно кукла, выставленная на всеобщее обозрение.
Вздохнув, Лилиан скрипнула зубами и взглянула из-под опущенных век на Стратфорда. Что ему надо? Она сделала все возможное, чтобы избавиться от него, но он, похоже, заупрямился и не собирался уступать.
В животе что-то затрепетало. Лилиан подняла руку и прижала два пальца к виску. Еще никогда ей не приходилось испытывать такого смятения чувств. Еще никогда она не была так близка к панике.
Когда Стратфорд спросил о причинах ее отсутствия на завтраке, она не сомневалась, что все тайное стало явным. Лилиан сморщила нос. Пожалуй, оскорбить его не лучшая ее идея, но она не смогла придумать другого способа отвлечь его от вопросов. А теперь она не знает, продолжает он подозревать ее или…
– Ваши ленты, мисс.
Лилиан удивленно воззрилась на горничную, остановившуюся справа от нее. Девушка держала серебряный поднос, на блестящей поверхности которого лежали шелковые ленты цвета лаванды.
– Мои ленты?
– Да. Я знаю, они не такого же цвета, как ваше платье, но у нас не оказалось лент такого оттенка голубого. – Девушка шмыгнула носом и пожала плечами. – Его милость выбрал их специально для вас: сказал, что они напоминают ему ваши глаза.
Горничная протянула поднос, и Лилиан машинально взяла ленты, хотя понятия не имела, что с ними делать. Но раньше, чем она успела спросить об этом, служанка исчезла.
– Стратфорд определенно заходит слишком далеко с этими рыцарскими делами, – визгливым голосом проговорила очаровательная блондинка в бледно-розовом платье, в руках у которой было три розовых ленты.
Интересно, что она имеет в виду, говоря о рыцарских делах? Лилиан не участвовала в утренних мероприятиях и теперь ощущала явный дефицит информации.
– Да, ответила брюнетка в желтом платье, сжимавшая в руке ленты такого же цвета. – Выбрать самую неподходящую даму из всех присутствующих – это уже слишком.
Лилиан вдруг почувствовала тошноту и, нахмурившись, наконец обратила пристальное внимание на то, что происходит вокруг. Она сидела на стуле, крайнем в ряду. Всего стульев было двенадцать, и все они были заняты молодыми леди с лентами в руках. Иными словами, на стульях сидели двенадцать девиц, и одиннадцать из них сверлили ее глазами: одни – любопытными, другие – презрительными, третьи – злобными.
Она взглянула на площадку. На поставленных вокруг столбах были закреплены красные, синие и зеленые флаги, развевающиеся на ветру. Под развесистым дубом была поставлена большая палатка, в которой скрылся Стратфорд и другие джентльмены.
Лилиан оглянулась. За спинами двенадцати девушек собралась толпа. Впереди стояло еще несколько юных леди, Пенелопа в их числе, но у них в руках не было лент. Пожилые матроны тоже глазели на нее: одни – молча, другие перешептывались, прикрываясь веерами.
Ситуация стала более или менее ясной.
Черт бы побрал этого подонка Стратфорда! Вероятно, здесь будет что-то вроде рыцарского турнира, и он сделал ее центром всеобщего внимания, избрав своей дамой. Но какого черта? Чего он добивается? Хочет, чтобы она была на глазах, или…
В животе стало горячо.
Неужели он заинтересовался ею? Крайне маловероятно, но…
Громкий звук труб отвлек ее от размышлений, возвестив начало турнира, и Лилиан гордо выпрямилась, стараясь игнорировать взгляды гостей. Негодяй! Подонок! Ублюдок!
Словно почувствовав, что она думает о нем, из палатки появился Стратфорд. Его черные волосы на ярком солнце отливали синевой. У Лилиан перехватило дыхание. Она раньше не обращала внимания, как плотно лайковые бриджи облегают его стройные бедра, подчеркивают сильные мускулы. Его грудь прикрывал лоскут кожи, но Лилиан легко могла припомнить то, чего сейчас не видели ее глаза, но чувствовали руки накануне ночью в библиотеке.
Другие участники соревнований выглядели простовато в непривычной одежде, но о Стратфорде этого не скажешь. Странная экипировка ему необычайно шла. Нет, «шла» не совсем удачное слово. Она ему подходила… или это он подходил ей? Когда он шагал по лужайке к Лилиан – при этом губы его кривились в лукавой улыбке, – казалось, что с его плеч упала вся тяжесть. Словно он впервые за долгое время почувствовал себя легко и свободно.
Лилиан нахмурилась и мысленно выругалась. Откуда она может это знать?
Ей было известно лишь то, что он затмевал других мужчин, делая их невидимыми одним только своим присутствием.
Стратфорд остановился перед ней и, низко поклонившись, проговорил низким чарующим голосом:
– Миледи.
Их взгляды встретились, и на несколько бесконечных мгновений время остановилось. Потом наваждение исчезло, и граф, протянув ей руку, кивнул на ленты, которые она продолжала держать в руках:
– Я надеялся, что бледно-лиловый цвет подойдет, но теперь вижу, что ни один из оттенков, созданный руками человека, не может сравниться с красотой ваших глаз.
Лилиан ощутила нелепое желание улыбнуться и стиснула губы. О чем это он?
– Ленты прекрасные, спасибо, но…
– Мне придется прочесать все сады Сомертон-Парка в поисках естественного оттенка, который подошел бы к вашим глазам. Фиалка? Нет, слишком темный цвет. Фрезия? Душистый горошек? – Он радостно засиял. – Я понял! Чертополох! – Его зубы казались неправдоподобно белыми. – Колючий? Да. Но какой страстный насыщенный цвет!
Лилиан молча смотрела на графа, изумленно приоткрыв рот. Он играет с ней, но зачем? Неожиданно она почувствовала тепло в кончиках пальцев ног. Вообще-то тепло проникло и в другие уголки ее тела. Странно…
Стратфорд вытащил меч из ножен и, взглянув на Лилиан, с искренней тоской протянул его рукоятью вперед.
– Признаюсь, я нахожу развлечения, придуманные моей матерью, несколько фривольными, однако не смею ей противиться. Поэтому прошу вас оказать мне честь и позволить носить ваши цвета в сражении, миледи.
Другие девушки в ее ряду в это самое время со знанием дела привязывали свои ленты к мечам остальных участников турнира. Лилиан оглянулась. Тетя Элиза стояла рядом, все своим видом подбадривая племянницу.
Лилиан вздохнула, взяла одну из лент и завязала на рукояти аккуратный мертвый узел.
На лице Стратфорда отразилось изумление.
Вероятно, ей следовало завязать бантик.
Она встретила его вопросительный взгляд вежливой улыбкой. Губы Стратфорда дрогнули – кажется, он сдерживался, чтобы не расхохотаться, – и он молча занял свое место на поле напротив соперника.
Лилиан бросила взгляд через плечо. О том, чтобы потихоньку улизнуть, можно забыть. Это нереально, учитывая, что к ней приковано внимание почти всех присутствующих. Она опустилась на стул и постаралась не замечать любопытные взгляды.
Ее переполняло раздражение. Как получилось, что она вынуждена сидеть здесь, на виду у всех, и терять драгоценное время? Во-первых, эти глупые забавы праздных бездельников отвлекают ее от поисков, а во-вторых, на нее обратила внимание целая свора ревнивых завистливых гарпий, которые теперь станут следить за каждым ее шагом.
Она постаралась взять себя в руки и перестать беспокойно вертеться. Что ж, пока она ничего не может изменить. А значит, надо попытаться обратить ситуацию себе на пользу.
Ей пришел в голову лишь один вариант: разозлить графа настолько, чтобы он обращался в бегство всякий раз, когда заметит ее в другом конце сада. Но как это сделать? Лилиан стала думать обо всем, что больше всего раздражает в представительницах ее пола. Жеманность? Слезы? Хлопанье ресницами? Обмороки?
Она возмущенно фыркнула. Нет, не то. Да, она все это ненавидела и именно потому ни за что не сможет достоверно изобразить. В конце концов, она же не актриса.
Она останется собой: ну, в какой-то степени, – а с графом придется справляться другим способом. Для начала она превратится в высокомерную стерву и будет кичиться своим умом, не забывая критиковать каждый его поступок и указывать, как было бы сделать правильно.
Мужчины это ненавидят.
Уже к концу сегодняшнего вечера Стратфорд будет готов сбежать от нее на край света.
Глава 6
Джеффри взвесил меч на руке, естественно деревянный, и пробормотал:
– Черт возьми!
– Вы о чем? – отозвался виконт Холбрук, глядя на собственный меч с неменьшим сомнением.
– Только женщине могло прийти в голову организовать нечто подобное, – проворчал Джеффри, угрюмо разглядывая зрителей.
Все было похоже на средневековый турнир. Гости сидели по одну сторону поля: все выглядели веселыми и расслабленными, – а слуги собрались по другую сторону, совсем как знать и крестьяне в старину. Двенадцать женщин расположились на почетных местах, готовые поддержать своих рыцарей. Не хватало, пожалуй, только кривляющихся шутов. Нелепица.
Слава богу, Холбрук был пока единственным из гостей-политиков – остальные приедут только в конце недели.
Джеффри поправил кожаную нагрудную пластину, игравшую роль брони. Как, наверное, над ним потешается Лилиан Клэрмонт!
– Что заставляет вас участвовать в этом фарсе? – чувствуя себя второстепенным актеришкой, резко спросил он у более молодого Холбрука.
– Вы имеете в виду, зачем я сюда приехал? А почему бы нет? Небольшой отдых на природе. Кстати, мне, как и вам, нужна невеста, а у вас собрался весь цвет общества. Я уже попробовал произвести впечатление на одну-двух девушек. – Холбрук расправил плечи. – Сейчас, правда, мне не повезло с соперником: всем известно, что вы превзошли в искусстве фехтования самого Веллингтона, так что со мной справитесь одной левой. Надеюсь, какая-нибудь милосердная молодая леди согласится залечить раны, нанесенные моей гордости.
Холбрук добродушно рассмеялся, а вслед за ним и Джеффри. Вернувшись с континента, он не раз слышал, что виконт владеет мечом виртуозно, и, сказать по правде, именно поэтому заменил предложенного ему соперника на опытного Холбрука.
Матушка первоначально выбрала ему в пару какого-то избалованного неженку – вероятно, чтобы сын лучше выглядел в сравнении, – но Джеффри, едва бросив взгляд на соперника, в сомнении покачал головой. Неужели она действительно считает, что ему нужна помощь? Напарник даже не знал, как правильно держать в руках меч, а его новый партнер, похоже, уже пребывал в старческом маразме, да и в своих кожаных доспехах он буквально утонул – только лысеющая макушка виднелась, придавая ему вид древней черепахи.
Соревноваться с Холбруком они будут по крайней мере на равных.
– Думаю, мы с вами способны произвести впечатление, – сказал Джеффри.
– Леди только этого и ждут, не правда ли? – весело отозвался виконт.
Джеффри нахмурился и покосился на Лилиан Клэрмонт, с помощью которой собирался расстроить планы матери, не более того. Девушка сидела, в отличие от других, что смеялись и болтали, молча, с царственным видом, очень похожая на темноволосую королеву с известной картины. Только пальцы, нетерпеливо постукивавшие по коленке, выдавали ее истинное настроение: ей явно хотелось оказаться отсюда как можно дальше. Как, впрочем и ему.
Его размышления прервал клич:
– К бою!
Джеффри повернулся к противнику. Холбрук больше не улыбался – явно относился к предстоящему сражению со всей серьезностью. По сигналу трубы противники сошлись.
Удар.
Звук показался Джеффри неприятным: в нем не было ничего общего с привычным лязгом металла, – да и ощущение деревянного меча в руке не казалось обычным. Краем глаза наблюдая за неуклюжими движениями других участников состязания, уже через несколько минут Джеффри привык и весь отдался бою.
Холбрук оказался на высоте. Едва уклонившись от резкого выпада своего соперника, Джеффри почувствовал острую боль в пояснице, да такую, что перехватило дыхание. Проклятье! Долго будет вспоминаться тот рукопашный бой, когда он получил удар кинжалом в бок. Теперь в пешем бою не разгонишься: то ли дело верхом.
Он принял удобную позу, и его деревянный меч, описав широкую дугу, задел Холбрука.
– Укол, – кивнул тот.
По договоренности сражение велось до десяти уколов. Противники снова заняли места друг напротив друга и продолжили демонстрацию ловкости, а спустя пятнадцать минут остались на поле вдвоем. Джеффри вел со счетом девять – восемь, но спина уже горела огнем и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы скрыть хромоту. Он не хотел показывать Холбруку слабость, тем более перед самым финишем.
Вокруг раздавались крики болельщиков… точнее, болельщиц. Джеффри напрягся в ощущении запаха победы. Кровь бурлила. Он давно уже не чувствовал себя таким живым. Дьявол! Мать опять оказалась права. Быть может, он зря трепыхается: проще сдаться и жениться на той, которую она выберет.
Его глаза метнулись к Лилиан. Ну теперь-то она должна оценить его боевые качества. На ее лице он обязательно прочитает одобрение – возможно, даже восхищение.
Что это? Он вообще не увидел ее лица! Она даже не смотрит! Опустила голову, и… что делает? Кажется, что-то пишет!
Его левый бок взорвался болью.
Толпа взревела.
Джеффри попятился назад и с трудом удержался на ногах.
– Укол! – радостно вскричал Холбрук.
Проклятье! Он позволил себе отвлечься на женщину, которой, судя по всему, на него наплевать.
Джеффри опять украдкой бросил взгляд на Лилиан, но она не отвлеклась от своего занятия и не взглянула на поле даже хотя бы для того, чтобы выяснить причину всеобщего волнения.
От досады он потряс головой: как может быть обманчива внешность!
Оба мужчины приготовились к последнему спаррингу. Наблюдая за движениями Холбрука, Джеффри не мог не думать о Лилиан. Неужели она действительно не такая, как другие собравшиеся здесь женщины? Уже когда тетушка волокла ее за собой по лужайке, он заметил, что она явно испытывает дискомфорт, и мог бы поклясться, что причиной тому ситуация, в которой она оказалась. А когда он назвал игры своей матери фривольными, она не стала жеманиться, демонстрировать смущение и наивно хлопать ресницами. Она ничего не сказала, но он был уверен, что она с ним согласна. На самом деле…
Треск. Джеффри едва успел блокировать выпад Холбрука. Тот выругался сквозь зубы и отступил.
У Джеффри бедро пульсировало болью, мышцы поясницы свело спазмом. Надо срочно заканчивать этот цирк. Он занял устойчивое положение, понимая, что не сможет быстро двигаться, перенес максимум веса на правую ногу, обеими рука сжал рукоять меча и приготовился к действиям противника. Если ему суждено одержать верх, то лишь благодаря силе и умению, а не подвижности.
Холбрук начал наступление. Его лицо горело. Он понимал, что близок к победе. Подставив свой деревянный меч, Джеффри блокировал сильный удар сплеча. Холбрук сместился влево и снова нанес удар. Джеффри пришлось резко повернуться вправо, чтобы его отбить.
Он ясно увидел, в какой момент Холбрук осознал свое преимущество. Тот прищурился, а губы скривились в торжествующей улыбке. Он еще сильнее сместился влево, вынуждая Джеффри поворачиваться вправо, и замахнулся для последнего удара.
Джеффри резко пригнулся и переложил меч в правую руку, а потом перебросил за спиной в левую. От пронзившей боли заскрипел зубами: такое он никогда не сумел бы проделать с настоящим тяжелым мечом, но цель была достигнута – удар Холбрука отбит.
Джеффри замахнулся левой рукой и поразил противника. Толпа взорвалась восторженными криками, а у Джеффри подвернулась нога, и он рухнул на колени.
– Проклятье, Стратфорд! – воскликнул Холбрук и протянул Джеффри руку, чтобы помочь встать. – Я был уверен, что победил!
– Я тоже, – с трудом выговорил тот и, поднявшись, кивнул в знак благодарности.
Затем, стараясь не обращать внимания на боль и уж тем более не дать ничего заметить зрителям, он повернулся и нашел глазами человека, мнение которого было ему важно.
Лилиан встала вместе с остальными, и хотя не хлопала в ладоши, как другие восторженные дамочки, все же на лице ее он увидел улыбку, хотя и прохладную.
На поле выбежал слуга с букетом. Леди Уэнтуорт решила, что победитель турнира должен преподнести своей даме сердца розы. Джеффри очень надеялся, что камердинер в точности выполнил его указание.
Он выпрямился, стряхнул пыль с одежды и принял от слуги букет, готовясь передать его Лилиан. Он честно выиграл соревнование и был этим горд – до абсурда. Теперь его ожидала награда в виде похвалы красивой женщины. Превосходно.
Джеффри медленно пошел к своей даме. Как блестят и переливаются на солнце ее волосы! Несколько непокорных локонов, выбившись из прически, упали на лицо, и это было восхитительно. Джеффри не мог не признать: она очаровательна.
Увидев, что он направляется к ней, Лилиан вздрогнула. Движение было быстрым – она тут же взяла себя в руки, – но Джеффри заметил. Выдавали и глаза, которые метались из стороны в сторону: ей явно не нравится быть в центре внимания, она чувствует себя не в своей тарелке.
Как он ее понимал! Он себя ощущал так же, хотя и лишний раз получил возможность убедиться в ее искренности. Если бы ее целью было его завоевать, наверняка она гордилась бы своим исключительным положением, пусть даже временным, улыбалась, кокетничала и всячески демонстрировала свое расположение. Лилиан же лишь расправила плечи и чуть скривила губы в неестественной и неискренней улыбке.
Джеффри остановился перед ней. До начала состязаний он считал все это невероятной глупостью, а теперь неожиданно обнаружил, что с нетерпением ожидает ее одобрения… Ну что может быть глупее!
– Это для вас, миледи, – сказал он и протянул ей букет.
Лилиан приняла цветы, и на мгновение ее улыбка смягчилась, стала нежной и искренней. Джеффри не мог этого не заметить.
Девушка подняла глаза и едва слышно, только для него, пробормотала:
– Колючий, но какой страстный и насыщенный цвет.
Джеффри ощутил, как по телу одна за другой прокатились волны теплого чувственного удовольствия. Надо не забыть наградить камердинера, который в точности выполнил его распоряжение и сумел за такой короткий срок отыскать яркие головки чертополоха. Они были спрятаны среди роз, но роз, похоже, Лилиан и вовсе не заметила.
У Джеффри при взгляде на нее даже дыхание перехватило: до чего хороша, настоящая королева! Высокие точеные скулы, маленький, но твердый подбородок, сияющая кожа. Правда, цвет лица у нее не отличается аристократической бледностью: видимо, девушка не чурается солнца.
Она, похоже, не знала, как вести себя в подобных ситуациях, но вскоре опомнилась, опустила букет на стул рядом с собой и, фальшиво улыбнувшись, проговорила лишенным каких-либо чувств тоном:
– Мои поздравления, милорд. Зрелище было великолепным. Хотя меня, честно говоря, удивила ваша победа.
Все тепло, которое Джеффри чувствовал, мгновенно устремилось в голову.
– Удивила?
Лилиан уверенно кивнула и, многозначительно уставившись на нижнюю часть его тела, пояснила:
– Конечно, удивила. Скажу больше: шокировала. На вашем месте я бы уделила максимальное внимание работе ног. Вы же не можете целый день стоять столбом и ждать, пока противник подойдет достаточно близко, чтобы вы могли его одолеть. Надо двигаться, развивать скорость.
– Двигаться… скорость… – тупо повторил Джеффри.
– Совершенно верно. Лорд Холбрук выглядел гораздо грациознее вас. Вот кто настоящий мастер. Если бы не хитрость, вы бы определенно потерпели поражение.
Хитрость? Она что, серьезно? И это ее он назвал королевой? Уличная торговка рыбой! Если бы вокруг не было так много народу…
– Да откуда вам знать? – рявкнул Джеффри, вспомнив, чем она занималась – вроде бы что-то писала. – Вы же не следили за поединком!
Поскольку в руках у нее ничего не было, он посмотрел на стул и заметил выглядывавший из-под букета уголок листка бумаги. Джеффри немедленно его схватил, а Лилиан, ахнув, потянулась было к листку, но он вскинул руку.
– Это личное письмо!
Джеффри проигнорировал ее возражения, развернул листок и уставился на записи. Что это? Проморгавшись, посмотрел снова, но ничего не изменилось. Больше всего написанное на проклятом листке напоминало математическое уравнение, над которыми он бился изо всех сил, когда учился в университете, только к хорошо знакомым знакам здесь добавлялись маленькие стрелочки, а вместо цифр были буквы. Химическая формула?
Читать бесплатно другие книги:
