Нежный враг Сноу Хизер

– Что это? – не выдержал Эйвлин.

Лилиан улыбнулась и сгребла в платок похожую на пудру субстанцию.

– Не мешайте колдовать. Вы закончили? Теперь засыпайте порох примерно на треть, только осторожно: важно не насыпать слишком много.

Эйвлин недоуменно нахмурился, но послушно исполнил команду.

– Отлично, – сказала Лилиан. – Если не возражаете… – И взглядом указала на столпившихся вокруг людей.

Эйвлин понял ее без слов и заслонил от взглядов толпы.

– Спасибо. – Она взяла щепотку пудры из платка и засыпала в порох, потом, подумав, добавила еще чуть-чуть, вытащила из волос булавку и осторожно перемешала. – Так будет хорошо.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это сработает!»

Эйвлин, продолжая хмуриться, занял место на линии огня, где его уже ждал Стратфорд.

В последний момент граф обернулся и посмотрел прямо на нее. Их взгляды встретились, и в груди Лилиан разлилось что-то горячее и сладкое. Она поняла, что Стратфорд намерен выиграть и потребовать от нее соблюдения условий пари.

Только когда он устремил глаза на мишень, она снова смогла дышать свободно.

– Стрелки готовы? – спросил Холбрук.

Толпа стихла. Стратфорд и Эйвлин заняли позиции.

У Лилиан сердце колотилось как бешеное.

– Целься!

Лилиан сжала губы. Вот он, момент истины. Она или выкажет себя полной идиоткой, или докажет свою правоту. И, вероятнее всего, ее все равно будут считать полной идиоткой и мужчины, и женщины. Ну и ладно. В последний момент она пробормотала, глядя в спину Эйвлина:

– Цельтесь прямо в яблочко.

– Огонь!

Два выстрела прозвучали один за другим. Лилиан с трудом сдержала победный крик. Хотя, стоя рядом, судить трудно, она чувствовала, что пистолет Эйвлина выстрелил быстрее. Если он хорошо прицелился, победа за ними.

Слуги бросились за мишенями. Лилиан подошла к Эйвлину и забыла, что надо дышать, ожидая их возвращения. Наконец раздался крик:

– Лорд Эйвлин! Почти в яблочко!

Мальчик, который нес мишень Стратфорда, молча пожал плечами.

Лилиан почувствовала, как ее губы раздвигаются в торжествующей улыбке, и даже закрыла глаза в предвкушении фурора.

Результаты быстро оценили, и гости принялись наперебой поздравлять Эйвлина с прекрасным выстрелом. Справедливости ради следует отметить, что кое-кто поздравил и Лилиан, но таких было не много. Постепенно толпа разбрелась.

Лилиан поискала глазами Стратфорда. Оказалось, что он стоит неподалеку и, прищурившись, смотрит прямо на нее. В его глазах была не злость, а что-то другое, чему она не могла подобрать название, более опасное для нее.

– Отличная работа, мисс Клэрмонт! – воскликнул лорд Эйвлин, подходя к ней и заслоняя ее от графа. – Я целился прямо в центр, как вы и сказали, хотя обычно беру чуть ниже. Пистолет выстрелил быстрее! Вы просто обязаны поделиться со мной, как это сделали.

– Химия, – вздохнула Лилиан и сместилась немного в сторону, чтобы видеть Стратфорда, но он уже ушел. Куда он делся, интересно? Сделав над собой усилие, она сосредоточилась и ответила на вопрос Эйвлина: – Я всего лишь ускорила реакцию горения, и пуля вылетела из дула с большей скоростью.

Лорд Эйвлин скосил глаза, откинул голову, и на его лице появился мужской вариант выражения Пенелопы: «Оставь, пожалуйста, менторский тон и говори на простом языке».

– Но как? Что вы добавили в порох?

Лилиан засмеялась:

– Сахар.

– Сахар? Тот, что мы кладем в чай и молоко?

Она кивнула.

– Да. Порох – это смесь угля, серы и селитры в строгих пропорциях. Уголь – это топливо, а селитра – реагент, вызывающий окисление.

Эйвлин кивнул.

– Это понятно, но при чем здесь сахар?

Лилиан опять посмотрела по сторонам. Куда, скажите на милость, подевался Стратфорд? Победа не так сладка, если ею не перед кем щеголять, хотя несколько человек стояли рядом и внимательно ее слушали. Гордость, которую она испытала, почти сразу сменилась волнением, как перед выходом на сцену.

– Сахар – это углерод, во многом похожий на уголь. Я немного изменила пропорции, и в смеси получилось больше топлива. Огонь занялся быстрее, разгорелся жарче, газы расширились скорее, увеличив силу и скорость, с которой пуля вылетела из дула.

– А… – протянул один.

– Блестяще, – проговорил другой.

Лилиан гордо заулыбалась.

Эйвлин хихикнул:

– Великолепно. Теперь я всегда буду добавлять к пороху сахар.

Джентльмены вокруг рассмеялись, а Лилиан моментально утратила веселость:

– Знаете, милорд, я бы вам не рекомендовала это делать.

– Но почему? – искренне удивился мужчина.

– Существует множество факторов, которые могут повлиять на результат, – к примеру влажность. Я точно знала, что сегодня очень сухой воздух, поэтому все прошло как было задумано. Но если бы воздух был влажным, все могло получиться совершенно иначе. Короче говоря, если вы захотите попробовать этот фокус еще раз, надо будет многое учесть.

– Вот как? – Эйвлин легко пожал плечами и улыбнулся. – Тогда не буду. Тем не менее я был рад вам помочь.

– Вы мой спаситель, – улыбнулась Лилиан. И почти не покривила душой: он действительно спас ее гордость и избавил от двух недель общества Стратфорда.

Она еще раз огляделась и заметила его возле живой изгороди. Похоже, он так на нее зол, что даже не смог заставить себя поздравить ее с победой. Лилиан вздохнула. Что ж, разве не этого она добивалась? Так что все хорошо. Она моргнула и нахмурилась. Но почему тогда ею владеет такое странное чувство? Неужели это разочарование? Что это на нее нашло?

Эйвлин взглянул на часы, которые достал из жилетного кармана, и на его лице появилось выражение озабоченности.

– Мне бы очень не хотелось покидать вас, мисс Клэрмонт, но я должен идти, иначе не успею переодеться и вернуться, чтобы стать вашим спутником вечером.

– Домой? – Если Эйвлин уйдет, она весь остаток вечера будет свободна. – Разве вы не гостите в Сомертон-Парке?

Эйвлин покачал головой.

– Поместье моей семьи граничит с землями Стратфорда с востока. Так что я имею возможность днем развлекаться здесь, а спать дома, в собственной постели.

Лилиан довольно улыбнулась: если Эйвлин каждый вечер будет возвращаться к себе, то у нее появится возможность продолжить поиски. Если использовать это время с пользой, то есть шанс найти то, за чем явилась в Сомертон-Парк.

Эйвлин убрал часы обратно в жилетный карман.

– Вы, конечно, понимаете, что я не намерен принуждать вас исполнять условия пари.

– Правда?

Ее радость была, вероятно, настолько явной, что мужчина, ухмыльнувшись, заметил:

– Вы могли бы по крайней мере не демонстрировать свой восторг по этому поводу. – Но на его красивом лице не было обиды, поэтому Лилиан не почувствовала себя виноватой. – Условия все равно были глупыми. На такие могли согласиться только мужчины в пылу спора. Не хочу привязывать к себе женщину, которая предпочла бы находиться в другом месте.

Здорово! Даже слишком… Если она даже не попытается возразить, Эйвлин может воспринять это как оскорбление.

– Милорд, я вовсе не…

– Не надо мне льстить, мисс Клэрмонт, – рассмеялся Эйвлин. – Пусть мы и познакомились всего несколько минут назад, тем не менее я оставляю за собой право доказать, что могу предложить вам не только меткий глаз.

Он что, флиртует? Похоже на то. Очень уж игриво подмигнул ей. Забавно. Тем не менее ее это не интересует. Ей нужно только одно – узнать, кто и почему убил ее отца. Ну и, конечно, позаботиться о торжестве правосудия.

Судьба ей улыбнулась. Она не только выиграла пари, но и получила свободу от исполнения его условий. Ей везет. А значит, можно не сомневаться: она быстро обнаружит то, что ищет.

Джеффри покорно брел за матерью через холл своего дома, за ним – дядя Джосс. Графиня в великом раздражении пинком распахнула дверь в личную гостиную, переделанную, как и почти весь дом, после смерти отца Джеффри. Раньше, насколько ему помнилось, это была простая, ничем не примечательная комната. Теперь же ему первым делом бросились в глаза красные тисненые обои и ширма с коринфскими колоннами. Лепнина потолка и стен была покрыта позолотой, а на полу лежал большой черно-красный ковер. В целом комната производила впечатление агрессивной – под стать ее хозяйке.

В данный момент графиня напоминала обозленного терьера – маленького, кипящего энергией, готового куснуть ничего не подозревающего прохожего. Именно поэтому Джеффри согласился последовать за матерью в ее покои, вместо того чтобы остаться и поздравить Лилиан и Эйвлина с победой, как и пристало джентльмену. Он не желал, чтобы мать высказывалась на людях, – слухов и сплетен и так будет много. Не следовало терять над собой контроль и соглашаться на это глупое пари.

Лишь только дядя Джосс закрыл дверь, графиня развернулась к сыну и возбужденно выкрикнула:

– Я требую, чтобы ты отправил эту маленькую нахалку собирать вещи! – Ее ухоженное лицо пылало, глаза горели враждебностью.

Джеффри скрестил руки на груди, прислонился к дверному косяку и, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и холодно, осведомился:

– Ты имеешь в виду мисс Клэрмонт? С какой стати? Мне она нравится.

Последнее было верно с некоторой натяжкой. При мысли о Лилиан им владела странная смесь чувств: раздражение, интерес, восхищение, – причем их порядок постоянно менялся.

Но он не позволит, чтобы мать распоряжалась его судьбой. Пусть она всю жизнь командовала отцом и братом, Джеффри и сам командовал – на войне, поэтому знал: против соперника следует использовать то, чего он боится больше всего на свете. В данный момент он не мог представить, что может разозлить его мать больше, чем перспектива получить невестку, которую она считает неподходящей.

– Нравится? Она? – потрясенно выкрикнула графиня, едва не брызгая слюной.

Джеффри мрачно усмехнулся. Ему было почти жаль, что он довел мать до такого состояния, но поделом ей: не он начал этот нелепый фарс.

– Очень даже, – подтвердил Джеффри.

Графиня выпрямилась, расправила плечи, вздернула голову и, кажется, даже стала выше ростом. Ее обычно бледное лицо покрылось красными пятнами, пальцы сжались в кулаки.

– Значит, пусть она тебе разонравится. Она тебе не подходит.

– Не согласен, – возразил Джеффри, но скорее из упрямства.

Он понимал, что должен жениться и произвести на свет наследника титула. Кроме того, толковая жена способна стать хорошей помощницей мужу и в политических делах.

Но все это вовсе не значит, что невесту ему должна выбирать мать. Да и чем плоха Лилиан Клэрмонт?

– Она красива, умеет хорошо говорить и, как показали сегодняшние события, умна, – продолжил Джеффри. – Очень хотелось бы узнать, как это у нее получилось.

Графиня скривилась, демонстрируя крайнюю степень негодования, и завила:

– Она странная! Уже три сезона ее не видели в обществе. Глупая девчонка получила одно-единственное брачное предложение, но и то отвергла. Насколько я поняла, она проводит все время в деревне и занимается бог знает чем. Леди Тернберри утверждает, что мисс Клэрмонт приезжает в Лондон только на лекции по химии и чтобы докучать уважаемым членам Королевского научного общества просьбами принять ее. Ты можешь себе представить? Женщина, возомнившая себя ученым! Это отвратительно!

Джеффри несколько секунд переваривал полученную информацию. Теперь он лучше понимал случившееся. Что он ей сказал? Ах да, кажется, предположил, что женщина ничего не понимает в мужских делах. Неудивительно, что она бросила ему вызов.

Перед его мысленным взором предстало решительное выражение лица Лилиан, и на первый план в мешанине чувств выдвинулось восхищение.

Тем временем графиня, судя по всему, приняла его молчание за согласие и направилась к нему, гневно потрясая пальцем.

– Мне пришлось горы свернуть, чтобы собрать в этом доме сливки общества! Ты даже представить себе не можешь, сколько труда я во все это вложила. И вот твоя благодарность? Ты увиваешься вокруг единственной неподходящей и невесть как сюда затесавшейся девицы? Это что, мне назло? Чтобы спровоцировать?

Джеффри охватила ярость. Графиня всегда была мегерой и старалась манипулировать всеми, кто попадал в сферу ее влияния. Но он давно уже не маленький мальчик, который всегда старался угодить эгоистичной матери, и пора бы ей это понять.

Холодно и спокойно взглянув на мать, он произнес самым надменным тоном, на какой был способен:

– Впредь я буду поступать так, как захочу. И если решу немедленно отправиться к мисс Клэрмонт, упасть перед ней на колени и просить ее руки, то тебе придется с этим смириться.

Шокированная графиня отступила и, казалось, лишилась дара речи. Она смотрела на него так, словно только в этот момент поняла, что совершенно не знает своего сына. По сути, так оно и было. Она никогда не уделяла ему внимания, сосредоточив всю свою энергию на старшем брате Джеффри, который был ее копией как внешне, так и характером. С войны Джеффри вернулся совершенно другим человеком, а она даже не заметила.

Поймав предостерегающий взгляд дяди Джосса, он вздохнул и усилием воли заставил себя говорить спокойно, поскольку вовсе не намеревался демонстрировать свою отчужденность от семьи.

– Если ее кандидатура настолько неприемлема, зачем ты их пригласила?

Ему показалось, что графиня скрипнула зубами.

– Я пригласила не ее, а леди Пенелопу, ее кузину, и леди Беллшем – маркиза поставила меня в известность, что привезет с собой еще и племянницу.

Джеффри кивнул: все это было ему не слишком интересно, – а приезду мисс Клэрмонт он был даже рад: с ней все мероприятие становится не таким скучным.

В дверь осторожно постучали, и графиня бросилась открывать, будто только и ждала момента отвлечься.

Джеффри отошел к ближайшему окну, но и оттуда слышал громкий шепот, а потом краем глаза заметил, как графиня удовлетворенно кивнула и вышла. Вместе с ней комнату покинули злоба и напряжение.

Джеффри выглянул во двор. Ему была прекрасно видна площадка, на которой проводились соревнования. Даже с высоты третьего этажа он сразу заметил Лилиан, которая что-то говорила окружившим ее женщинам. В сравнении с ней они показались ему бледными тенями. А она такая красивая, такая уверенная в себе и такая живая… Ему тоже захотелось ее послушать.

– Джеффри?

Стратфорд так глубоко ушел в свои мысли, что едва не подпрыгнул, услышав громкий, чуть дребезжащий голос. На мгновение ему показалось, что это отец окликнул его из могилы. К нему неслышно приблизился дядя Джосс.

В первый момент сходство, как это уже бывало прежде, показалось ему пугающим, но это быстро прошло. Джосс, в отличие от его отца, был худощав и обладал более резким голосом, хотя «фирменные» глаза Уэнтуортов и черные волосы делали их чуть ли не близнецами. Дядя начал седеть, и Джеффри подумал, что волосы отца, будь он жив, тоже теперь были бы тронуты сединой.

Джосс стоял рядом с племянником, скрестив руки на груди, и смотрел на него со своим обычным выражением осторожной сдержанности. Слава богу, дядюшка понимал, что Джеффри трудно общаться с человеком, так похожим внешне на Эдмунда Уэнтуорта, – слишком больно.

Дядя Джосс неуверенно кашлянул, и Джеффри улыбнулся, стараясь облегчить ему задачу. Ведь кроме дяди, ну и матери, конечно, у него никого не было.

– Прости, – наконец заговорил дядя Джосс. – Я не хочу лезть не в свое дело, но… Уверен, ты знаешь, как гордился тобой твой отец. Он был бы рад видеть тебя графом. Нет, он, разумеется, не желал ничего плохого Генри, – добавил он поспешно, – но часто говорил, что, по его мнению, ты был бы лучшим графом.

Джеффри открыл было рот, но дядя жестом попросил его помолчать.

– Теперь, когда ты один и у тебя нет братьев, самым большим желанием твоего отца было бы знать, что ты женат и ждешь наследника рода. – Дядюшка хохотнул. – Ты же не хочешь оставить поместье мне, если вдруг безвременно покинешь этот мир!

– Ничего. Ты, как и прежде, справишься.

Когда до Джеффри дошла весть о смерти брата, он боролся за жизнь, получив при Ватерлоо штыковую рану в спину. И, пока не окреп достаточно, чтобы совершить путешествие из Бельгии домой, дяде Джоссу пришлось вести все дела.

– По крайней мере я не разорил поместье, и это радует, – сказал Джосс. – Но мы говорим не обо мне, а о твоем долге перед этим родом. Почему ты так противишься его исполнению?

Джеффри задумался, не сразу сообразив, как ответить: ведь каждое его слово будет передано графине, которая никогда не оставит попыток «повлиять» на него, но у дяди было такое серьезное лицо… Джеффри знал, что у Джосса нет детей, а у него нет отца. Быть может, поговорив откровенно, они смогут сделать свои отношения более доверительными – что в этом плохого?

Вздохнув, он медленно заговорил:

– Я не противлюсь исполнению своего долга, дядя, и знаю, чего от меня ждет семья. – Он присел на край подоконника и после паузы, проглотив застрявший в горле комок, задумчиво продолжил: – Мне известно, насколько хрупкая штука жизнь. – Перед мысленным взором Джеффри возникли лица друзей, оставшихся на бесчисленных полях сражений. Как часто они снились ему! – И понимаю, как высока ее цена. Поэтому собираюсь использовать все представившиеся мне возможности – и как граф, и как мужчина.

Сказав это, Джеффри ощутил бесконечную пустоту, словно внутри у него внезапно разверзлась бездонная пропасть, которую невозможно ничем заполнить. Он знал, что должен принять свое будущее таким, какое оно есть, научиться жить в мире с собой, несмотря на все, что видел и знал о несправедливостях жизни, о друзьях, потерянных в кровавых бессмысленных сражениях, солдатах, возвращающихся домой, к нищете и страданиям. А он вернулся в этот привилегированный мир, к которому не мог приспособиться, да и не хотел, пожалуй. В этом мире он чувствовал себя одиноким, хоть и был окружен толпой.

Джосс забеспокоился:

– Твоя мать всего лишь старается…

– Графине придется смириться с моей волей в этом вопросе. – В голосе Джеффри звучала непоколебимая решимость. Не важно, насколько одиноким он себя чувствовал: ни при каких условиях не свяжет он свою жизнь с «подходящей» девушкой, которая будет молча терпеть его, потому что хочет быть графиней. И не согласится он на такое жалкое подобие брака, как у его родителей. Он найдет невесту, которую сможет уважать и которая станет с уважением относиться к нему. Ей нужен будет не титул, а страсть. Она поможет ему изменить эту страну, не откажется при необходимости использовать свое личное состояние на помощь простым людям.

Перед его мысленным взором появилось лицо Лилиан, но Джеффри постарался изгнать непрошеное видение. Даже если бы она подошла ему по всем прочим параметрам, у нее нет связей, которыми можно было воспользоваться для продвижения его реформ.

– Я найду невесту, когда буду к этому готов. И, знаешь, выбор невесты в данный момент не является моим приоритетом, – сказал Джеффри. Жизнь возвращающихся с войны солдат – жизнь, которую он поклялся изменить к лучшему, – была для него важнее, чем его собственная.

Джосс выдержал паузу, хотя явно намеревался сказать что-то еще, наконец проговорил:

– А каковы тогда твои приоритеты?

Джеффри не знал, как много может сказать дяде. После возвращения домой он еще ни с кем не делился своими мыслями, но знал, что дядя Джосс всегда был доверенным лицом отца. Возможно, и он сможет доверять дяде?

Джеффри подался вперед.

– Уверен, ты слышал, какой поднялся шум в прошлом году в парламенте, когда я представил свой вариант закона о бедных. – Он возмущенно фыркнул. – В чем только меня тогда не обвиняли – даже в государственной измене.

– Я помню, – кивнул Джосс. – Разговоров действительно было много. Люди возмущались, что ты, будучи пэром королевства меньше года, все свое внимание уделяешь бедным. Как будто нет более важных проблем.

Джеффри покачал головой.

– Для меня действительно нет проблемы важнее. Тем более что почти четыреста тысяч так называемых «бедных» – демобилизованные солдаты.

Джеффри отчетливо видел, что дядя его не понимает. Возможно, ему надо объяснить более наглядно.

Джеффри подвинулся на подоконнике так, чтобы левой ноге было удобнее.

– Позволь, я расскажу, что толкнуло меня на этот путь. Однажды на Бонд-стрит я столкнулся со старым другом, однополчанином. Это хороший честный человек, преданно служивший своей стране в течение десяти опаснейших лет. Я неоднократно убеждался в его смелости и решительности. И таких было очень много – из всех социальных классов.

Джеффри помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил:

– Он голодал, дядя. Умирал с голоду. А вернувшись домой, понял, что дома у него нет. Как и многих других солдат, его демобилизовали, когда в его услугах больше не было необходимости, без денег и каких-либо перспектив. Этот человек оставил семью и десять лет сражался за свою страну, которая восприняла это как должное, а потом отвернулась от него.

– Я не знал, – протянул Джосс не без симпатии.

– Я тоже ничего не знал! Слишком был поглощен своими новыми обязанностями! Ему я помог, но ведь таких, как он, на улицах сотни тысяч: без работы, жилья, пропитания. А та мизерная помощь, которую могла бы оказывать система, базируется на цене буханки хлеба и количестве детей в семье. Только вот в чем проблема: многие годы солдаты сражались за свою страну, поэтому обзавестись детьми не успели, а значит, в списках на помощь были самыми последними. Да она до них по большей части вообще не доходит. Понимаешь? Система вынуждает их воровать, чтобы выжить, а потом преследует за воровство. Это ужасно, тем более после всех жертв, которые они принесли отечеству. Надо что-то делать!

Джосс пристально смотрел на племянника, явно встревожившись.

– Ты не сможешь изменить взгляды наших денежных мешков, мой мальчик. Разве ты этого еще не понял, когда принимали твой законопрект?

Джеффри, досадливо поморщившись, отошел от подоконника и принялся мерить шагами комнату.

– Ты прав, дядя. Я не смогу изменить их взгляды. Тем более таким образом, как пытался. Пока придется отступить, выждать, а со временем мое политическое влияние вырастет и я использую его, чтобы постепенно изменить ситуацию. А Ливерпул и Веллингтон мне помогут.

Джосс насмешливо приподнял бровь.

– Знаешь, мой мальчик, если ты намерен все это сделать до того, как женишься, мне, пожалуй, и самому придется присмотреть себе невесту, поскольку тогда задача продолжения графского рода уж точно ляжет на меня.

Джеффри засмеялся.

– Присмотрись, если хочешь, дядя, но все не так плохо. В следующем месяце Ливерпул представит свой проект акта о занятости бедных, который предусматривает существенные льготы тем компаниям, что согласятся использовать поденных рабочих. Уже только это поможет убрать солдат с улиц.

Джосс тихонько присвистнул.

– Да, и поддерживающие его либералы-тори намерены и в будущем продвигать такого рода проекты. Потихоньку, конечно. Ливерпул просил меня предпринять ряд закулисных шагов в нужном направлении, но для этого я должен заслужить уважение в обществе и иметь безупречную репутацию, – сообщил Джеффри.

Вспомнив об угрозе шантажиста, он нахмурился, но отбросил неприятную мысль. Для нее не может быть никаких оснований. Как только гости разъедутся, он вернется в Лондон и во всем разберется.

– И мне придется жениться, – добавил Джеффри со вздохом. – Именно этого ожидает от человека моего положения общество.

Джосс открыл было рот, но не успел произнести ни звука, так как в этот момент в комнату вплыла графиня с торжествующей улыбкой на лице и провозгласила:

– Кажется, нам не придется вышвыривать из дому эту ужасную мисс Клэрмонт. Леди Беллшем, так же потрясенная поведением племянницы, как и я, приняла решение уехать вместе со своими подопечными. Эта троица покинет наш дом в течение ближайшего часа.

Глава 9

Лилиан, очень довольная собой, словно на крыльях летела по коридору. На площадке к ней подошли несколько гостей и выразили восхищение ее умом, хотя она и подозревала, что это было сделано лишь потому, что в ней больше не видели конкурентку в борьбе за чувства Стратфорда.

Она открыла дверь.

– Пен, куда ты?…

Потрясенная до глубины души, Лилиан так и застыла на пороге, вцепившись пальцами в бронзовую дверную ручку.

В комнате кипела работа. Повсюду сновали горничные в черных платьях и одинаковых чепчиках. Будь их гофрированные фартучки желтыми, они бы напоминали рабочих пчел в улье. Девушки деловито перетряхивали и укладывали одежду.

На всех свободных поверхностях – покрытых стегаными покрывалами кроватях, столах, подоконниках – стояли раскрытые кожаные саквояжи, быстро наполнявшиеся вещами.

Только Пенелопы нигде не было видно. Раздраженный голос тети Элизы слышался из смежной гостиной, отделявшей комнату девушек от ее спальни. Затаив дыхание, Лилиан направилась в комнату тети, откуда доносились вопли.

– …в жизни не испытывала такого унижения! Неужели она думает, что Стратфорд простит такое оскорбление?

Боже мой! Кажется, их все-таки изгоняют из Сомертон-Парка.

Лилиан охватила паника. И злость. Ведь это он ее оскорбил! Да, конечно, она рассердила его первой, уязвила его гордость… наверное… но ведь это было сделано лишь для того, чтобы отвлечь его. Она всего лишь хотела избавиться от его внимания! Что же это за джентльмен? Сначала проигрывает пари, а потом выбрасывает победителя на улицу?

Лилиан перевела дух и попыталась мыслить логически. Ей надо было понять стратегию Стратфорда. Если он как-то связан со смертью ее отца или знал, что виной тому кто-то из членов его семьи, то вполне мог сделать совершенно логичный вывод: она явилась, чтобы узнать правду. И если слухи верны и он намерен сделать политическую карьеру, значит, захочет как можно скорее вышвырнуть ее из дома, прежде чем она отыщет доказательства.

Какая же она дура! Сама дала ему повод! И зачем? Решила потешить свою гордость? Лилиан почувствовала, как к глазам подступили слезы. В глубине души она понимала, что если сейчас уедет из Сомертон-Парка, то никогда не узнает правды.

Лилиан заморгала, стараясь сдержать слезы. Может быть, еще все не поздно исправить? Если она ошибается относительно намерений Стратфорда и если всему виной его уязвленная гордость, возможно, достаточно извиниться? Конечно, ей не хотелось просить прощения за то, что она такая, какая есть, но придется это сделать.

Только сначала необходимо выяснить, насколько все плохо. И она решительно открыла дверь в комнату тети.

Пенелопа сидела в кресле, немного подавшись вперед. На ее всегда веселом личике застыло хмурое выражение, румяные щечки побледнели. Тетя Элиза ходила взад-вперед у изножья широкой кровати с резными спинками. Соседство с массивным предметом мебели несколько умаляло ее в размерах. Впрочем, на ее возмущение оно никак не повлияло. Услышав, что открылась дверь, она повернула голову, и ее лицо, и так красное от гнева, стало пунцовым.

Лилиан увидела в глазах тети надвигающуюся бурю и невольно съежилась.

– Ты!.. – выкрикнула леди Беллшем, вложив в это коротенькое слово столько отвращения, неодобрения и разочарования, что у Лилиан перехватило дыхание.

Да поможет ей Бог! Она-то думала, что уже смирилась с неспособностью тети понять и принять ее. Нет, нельзя сказать, что она не пыталась заботиться об осиротевшей дочери брата, хотя и по-своему, но всякий раз, когда действия Лилиан оказывались не такими, как ожидалось, тетушка воспринимала это как личную трагедию. И Лилиан потом долго не удавалось избавиться от ощущения вины за то, что огорчила единственную «мать», которую когда-либо знала.

– Вот твоя благодарность за то, что я сумела получить для тебя приглашение, за которое многие знатные дамы готовы были душу продать дьяволу! – выкрикнула тетя, трагически всплеснув руками. – Все, хватит, я умываю руки! Больше не желаю тебя знать! Эти твои теорииТы приносишь только разочарование! От тебя одни неприятности! Не знаю, почему я вдруг понадеялась, что ты изменилась! – Голос женщины сорвался, и она тяжело, с шумом задышала.

У Лилиан сжалось горло, и слова, которые она собиралась сказать в свою защиту, застряли. Ее охватило предчувствие надвигающейся беды. Тетя злилась на нее и раньше, но еще никогда не выкрикивала столь грозных обещаний.

– Я подумала, что три года самостоятельной жизни тебя вразумили, – продолжила между тем тетя. – Надеялась, что, пожив в одиночестве в развалюхе на те крохи, что оставил тебе отец, ты наконец решила изменить манеру поведения и стать леди. Конечно, у меня и в мыслях не было, что ты сумеешь заинтересовать Стратфорда, но хотя бы какого-нибудь деревенского сквайра… Но теперь…

– Уверена, все не так плохо… – осмелилась заступиться за кузину Пенелопа.

– Не так плохо? – Леди Беллшем с трудом перевела дух. – Все намного хуже! Ты когда-нибудь задумывалась, что ее ужасное поведение бросает пятно позора и на тебя?

У Лилиан сжалось сердце, она испуганно покосилась на Пенелопу, но та едва заметно покачала головой, словно предостерегала от дальнейших возражений. Лилиан искренне не хотелось доставлять неприятности кузине – ведь теперь ей тоже придется уехать, а это неправильно.

– Я извинюсь перед лордом Стратфордом, – неуверенно выдавила Лилиан. – Постараюсь уговорить, чтобы позволил вам остаться. Не хочу, чтобы из-за меня пострадали вы с Пенелопой.

Леди Беллшем в упор уставилась на Лилиан и мрачно сообщила:

– Стратфорд не требовал нашего отъезда, что, безусловно, говорит в его пользу, но я считаю, что мы злоупотребили его гостеприимством.

– Значит, все эти сборы – твоя инициатива? – У Лилиан снова появилась надежда убедить тетю остаться. – Прошу тебя, тетя, не надо привлекать к ситуации больше внимания, чем она того заслуживает. Слухи быстро стихнут и никак не затронут Пенелопу. Между прочим, я получила несколько многообещающих знаков внимания.

Леди Беллшем с явным недоверием прищурилась.

– Лорд Эйвлин не только восхитился моими способностями, но проявил искренний интерес к тому, что я делаю. Не думаю, что им руководила элементарная тактичность: кажется, я ему действительно понравилась. – Лилиан не знала, стоит ли впутывать еще одного поклонника, но, как говорится, на войне все средства хороши, поэтому, скрестив за спиной пальцы, продолжила как можно убедительнее: – Прошу тебя, позволь нам остаться; обещаю, что буду вести себя выше всяких похвал.

Жаль, конечно, что нельзя остаться в этом доме без Пенелопы и тети Элизы, но что поделаешь?

Лицо леди Беллшем окаменело.

– Нет, я тебе не верю: чтобы ты, и выше всяких похвал… – и не могу допустить делать и дальше из нас всеобщее посмешище. Кстати, предупреждаю: я серьезно подумаю, стоит ли разрешать Пенелопе водить с тобой компанию в будущем. Ты плохо на нее влияешь.

У Лилиан вся кровь отхлынула от лица, а тетушка повернулась к ней спиной и приказала:

– Пенелопа! Проследи за упаковкой наших вещей.

Значит, все кончено. Лилиан скрипнула зубами и закрыла глаза, пытаясь сдержать обжигающие злые слезы. Ну почему жизнь так несправедлива? Будь она мужчиной, пари вызвало бы совершенно другую реакцию: ее превозносили бы за ум, а не грозили отлучить от семьи. И самое главное, ей не пришлось бы уезжать из-за нелепых предрассудков тети.

Лилиан прекрасно понимала, что, если она когда-нибудь выйдет замуж, ситуация только ухудшится. Муж станет в буквальном смысле слова ее хозяином. Ее матери несказанно повезло – в муже она нашла родственную душу, он высоко ценил ее таланты и всячески поддерживал, послав общество к черту.

Но, к сожалению, времена изменились. Теперь юных леди, даже больше, чем раньше, считали собственностью, выгодным приобретением мужа, красивой игрушкой, способной украсить гостиную мужчины, но не имеющей интеллекта и неспособной думать. Три сезона среди красоток общества наглядно доказали ей это. Тогда ей тетя усиленно навязывала жениха. Звали его сэр Абернати Коултон-Смит. Лилиан содрогнулась при воспоминании о сей одиозной личности и его неуклюжих ухаживаниях. В качестве условия их брака он выдвинул прекращение всех ее научных работ, что тетя Элиза всем сердцем одобрила. Слава богу, у нее есть пусть небольшие – тетя говорит, что жалкие, – но все-таки средства, которые оставил ей отец, поэтому она смогла отказаться. Лилиан с нетерпением ожидала дня, когда окончательно перейдет в разряд старых дев. Может быть, тогда от нее отстанут и она получит какое-то подобие свободы.

В дверь постучали, и в щель просунулась голова горничной.

– Прошу прощения, миледи. Его милость желает поговорить с вами и юными мисс.

– Что? – резко выдохнула леди Беллшем, повернув светловолосую, уже начавшую седеть голову к двери. – Сейчас?

У горничной дрогнули губы. Создавалось впечатление, что девушка чего-то боится, но изо всех сил старается этого не показать.

– Да, миледи. Он ожидает вас в гостиной напротив вашей комнаты.

Тетя устремила на Лилиан многозначительный взгляд и, не удержавшись, буркнула:

– Видишь, что ты натворила.

Тем не менее леди Беллшем расправила плечи и направилась к двери, сделав знак девушкам следовать за ней.

Стратфорд стоял у камина, и на его лице застыло очень странное выражение… неловкости? Он был напряжен, словно готовился выполнить неприятную обязанность. Лилиан закрыла глаза. Судя по всему, он все-таки пришел требовать их отъезда. Ситуацию спасти не удастся.

Граф кашлянул – раз, другой…

– Прошу простить мое не совсем обычное приглашение, леди Беллшем, но до меня дошли слухи, что вы намерены нас покинуть раньше срока.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«Восточный ветер дышал напористо – дождь накатывал волнами, затрудняя человеку полет, он летел медле...
«Я дриммейкер, и этим все сказано. Обожаю свою работу, а «Фрэнд» беззаветно любит деньги – на чем и ...
«Доктор сцепил руки в замок и, положив их на столешницу, покрутил большими пальцами. Лет ему около с...
«Звонок мобильного айкома разбудил его в семь утра.Тянуться к тумбочке было лень, и Савва пробормота...
В книге доступным и понятным языком рассказывается о содержании кур яичных пород в условиях личного ...
У молодой, амбициозной и страстно влюбленной в чай Ди Флинн есть заветная мечта: создать собственный...