Я люблю Капри Джонс Белинда
— Да, брат, впечатляет. — фыркает Морган.
— Но ведь слова важны сами по себе, вне зависимости от того, кто их сказал? — парирую я. –
Иначе мы бы сидели здесь, просто перечисляя имена…
— Вуди Аллен. Коуард. Иитс… — поддерживает меня ПБ.
— И кому от этого весело? — заключаю я.
Морган закатывает глаза и говорит:
— Мне…
— Погодите, мы еще не слышали, что скажет Ким, — говорит Тайлер.
— «Самым важным вещам нельзя научить» — Оскар Уайльд.
— Очень верно — все надо познавать на собственном опыте, иначе ничего не поймешь по- настоящему. — соглашается ПБ.
Я думала, это будет камень в огород Моргана за то, что он щеголяет своим академическим образованием, но замечание ПБ отразило мои слова в мою же сторону. Неужели я начинаю понимать свою мать только благодаря тому, что мне довелось недавно пережить с Люка? У меня нет возможности поразмышлять над этим, потому что Морган опять выбрался на авансцену. Но на этот раз он не разбрасывается псевдоинтеллектуальными фразами, а хватает за полу пиджака проходящего мимо официанта и орет:
— Вино пахнет пробкой! На вкус — отрава!
Официант пытается что-то сказать, но Морган затевает яростную публичную речь о свойствах благородных вин, о том, что такое вино должно иметь долгое бархатистое послевкусие, а оно, наоборот, резкое и терпкое, что танины должны иметь мягкую округлую конституцию, а они совершенно плоские— и так далее, и так далее.
Во время этой речи официант переминается с ноги на ногу, и вид у него становится все более встревоженный. Наконец ему удается вставить:
— Non parla Inglese![89]
— Нет. ну это совершенно ни в какие ворота! — ревет Морган, оглядываясь в поисках метрдотеля.
— Scusa. — говорю я парнишке по-итальянски. — Этот человек умственно неполноценный, и я прошу у вас прощения. Если бы вы могли унести это вино и принести новую бутылку, было бы просто замечательно!
— A, grazie signorina! — официант кивает и шустро убирает бокалы, стараясь держаться подальше от Моргана.
— Пятизвездочный отель, а чертов официант не говорит по-английски, — шипит Морган.
— Думаю, это был ученик, — говорю я Моргану, стараясь сдержать закипающий во мне гнев.
— Ваша любимая цитата? — говорит мама, словно почувствовав, что, если Морган скажет еще что- нибудь против итальянцев, я штурмом возьму кухню и притащу оттуда самую острую mezzaluna.[90]
Он открывает было рот, но в это время за круглый столик рядом с нами садится богато одетая пожилая женщина, и Морган вонзается в нее взглядом. Компанию даме составляет пушистый песик породы шитцу — и больше никого. Мое сердце наполняется сочувствием к ней. До встречи с Люка я склонялась к тому, что в конце концов тоже к этому приду.
— Ха-ха! Я вспомнил замечательную цитату! — гремит Морган. — Август Стриндберг: «Терпеть не могу людей, которые держат собак. Они — трусы, которым не хватает смелости кусать людей самим». Ха-ха-ха!
Тот факт, что Стриндберг был uiee. переполняет чашу моего терпения. И поскольку песик не накидывается на Моргана, я решаю сделать это за него.
— А как насчет людей, которым не хватает смелости разговаривать самостоятельно? — спрашиваю я сквозь зубы.
Ответом мне была изумленная тишина. Морган яростно на меня уставился.
— У меня есть цитата специально для вас, Морган. Ральф Уолдо Эмерсон, американский философ и поэт. Он сказал «Ненавижу цитаты. Скажи, что ты знаешь сам».
Морган открывает рот, но я встаю со стула и говорю:
— Малыш, я могу опустить тебя на шести языках, так что, если не можешь придумать остроумный ответ на хорватском, лучше не начинай!
И с этими словами я гордо удаляюсь.
В холле я останавливаюсь, чтобы отдышаться, и тут замечаю, что вся дрожу. Поверить не могу, что я это сказала! Поверить н могу, что назвала Моргана «малыш»!
— Ким! — Мама спешит за мной.
— Извиняться не буду, — твердо говорю я.
— Я не собираюсь тебя уговаривать, — ухмыляется она. — По-моему, ты была великолепна. И Тони тоже так считает.
— Он не сердится?
— Только на Моргана — за то, что он был так груб.
— Понятно.
— Ты вернешься за стол?
— Я лучше пойду в отель, — решаю я.
Возвращаться сейчас было бы явным перебором.
— Хочешь, я пойду с тобой? — предлагает мама.
— Нет. не надо. — Я улыбаюсь. — Оставайся. Увидимся позже.
Мама несколько смущена.
— Или завтра, — добавляю я, — если ты собираешься ночевать здесь…
— У меня есть здесь запасная одежда.
— Тогда увидимся в магазине в девять тридцать? — Я изо всех сил стараюсь, чтобы слова мои прозвучали беззаботно.
— Если ты уверена…
— Я уверена, — говорю я и целую ее в щеку на прощание. — Скажи спасибо тому, кто заплатит за обед.
— Хорошо. — Мама смотрит на меня с нежностью. — Спокойной ночи, дорогая. Я тобой горжусь.
У меня сжимается сердце.
— Спокойной ночи! — Я машу рукой и выхожу из холла на улицу.
Миновав окно в бассейне — в это время суток уже никаких ног, — я подхожу к лестнице, ведущей на пьяцца.
— Эй, подожди!
Я не успеваю обернуться, как меня догоняет Тайлер. Он хватает меня за локоть и целует в губы. Я смотрю на него во все глаза.
— Извини, я не мог тебя не поцеловать! — задыхаясь, объясняет он. — Я столько лет стараюсь его заткнуть, а ты так здорово это сделала. Ты — потрясающая!
Я рассматриваю бетонные плиты у себя под ногами и стараюсь прийти в себя.
— Не уходи, пожалуйста, — тихо говорит Тайлер.
— Мне надо идти, — отвечаю я.
— Нет. не надо, — улыбается он.
— Ну, мне не обязательно уходить, — соглашаюсь я. — Но я бы хотела.
— Мы могли бы отпраздновать встречу!
— Я устала. — Мы остались наедине, и теперь я робею.
Тайлер секунду меня разглядывает.
— Ладно, тогда я тебя провожу. Позволь мне хотя бы это.
Я неловко переминаюсь.
— Да я сама доберусь.
— Нет. я настаиваю. — Тайлер кивает водителю такси, который стоит неподалеку, прислонившись к зеленому с желтым «фиату-мареа».
Мы доезжаем до Капри-Таун; я уговариваю не выходить из машины, а вернуться в этом же такси в Анакапри, но он говорит, что проводит меня до отеля «Луна», даже если ему придется идти в пяти шагах позади меня.
Когда мы наконец подходим к воротом, он замечает монастырь Святого Якоба.
— Вот дела! Вы живете совсем рядом. Я ведь был здесь сегодня.
— Правда?
— Да. здесь сейчас проходит выставка картин Дифенбаха. Все в темно-серых тонах. Можно было бы пробраться внутрь и посмотреть, но тебе потом кошмары будут сниться.
— Настолько плохо? — Я заинтригована.
— Очень мрачно — во всех смыслах этого слова, — говорит Тайлер, заманивая меня на территорию монастыря.
Мы выходим на смотровую площадку, откуда открывается прекрасный вид на «Луну». Я смотрю на отель с гордостью. Он действительно оказался настоящим раем.
— Замечательно расположен. — говорит Тайлер. — Из наших окон в «Паласе» не увидишь ничего похожего. Которые — ваши?
— Третий этаж, примерно посередине… — Я показываю рукой. — С видом на сад и на…
О боже.
— И на море? — заканчивает за меня Тайлер.
— Да. Мне пора, — лепечу я, чувствуя прилив адреналина в крови.
— Подожди! — просит Тайлер.
— Только что вспомнила. Мне надо позвонить. — Я ускоряю шаги.
— На, позвони по моему сотовому.
— Нет, номер у меня в отеле. Извини, мне правда пора бежать, пока!
Люка в отеле «Луна». Только что я видела, как он выходил из холла. Нужно торопиться, пока он не ушел. Господи, пусть он меня подождет, пусть полюбуется Фаральони, пока я добегу…
С бешено колотящимся сердцем я вылетаю за ворота и, мужественно превозмогая одышку, мчусь вверх по склону. Если я не успею, если не застану его… об этом страшно даже подумать. Я еще быстрее стучу каблуками по мостовой, затем — по гравийной дорожке, ведущей к отелю…
33
Осматриваюсь. На террасе никого нет, в саду тоже пусто. Вихрем проношусь через холл и врезаюсь в стойку администратора.
— Здесь был… — выдыхаю я. — Кто-нибудь…
— Да, синьорина. Вас искал джентльмен. Ушел буквально минуту назад.
Я закрываю в отчаянии глаза.
— Он сказал, куда пойдет?
— Нет, мне очень жаль.
— Просил мне что-нибудь передать?
— Не меня.
Я раздавлена.
— Но он потом заходил в бар отеля. Возможно, Марио…
— Спасибо! — Я бросаюсь в бар.
— Эй, Ким! Где ты пропадала весь вечер? — приветствует меня Марио.
— Ты видел Люка? Он просил мне что-нибудь передать?
— У меня все хорошо, спасибо, что спросила, molto bene,[91] — ворчит он.
— Марио, пожалуйста! Это очень важно. Расскажи! — настаиваю я.
— Он провел здесь около получаса, выпил два Перони…
— Что он сказал?
Прежде чем Марио успевает ответить, в бар заглядывает ночной консьерж.
— Синьорина, вас к телефону. Джентльмен. Вы хотите, чтобы я перевел звонок в бар?
— Да! Да! — кричу я.
Звонит телефон. Марио передает мне трубку.
— Алло? — Я едва не задыхаюсь.
— Ким?
— Да?
— Это Тайлер.
У меня падает сердце.
— Хотел убедиться, что у тебя все в порядке.
— Все хорошо, — вру я. — Прости, что пришлось уйти.
— Ты дозвонилась до того, до кого хотела?
— Нет. я опоздала. — Я наконец смирилась с тем фактом, что Люка растворился в ночи.
— Жаль. Надеюсь, ничего серьезного?
— Я тоже надеюсь. — При этом я пытаюсь решить загадку, зачем приходил Люка.
Что он хотел мне сказать? Что за дело не могло подождать до утра?
— Может, увидимся завтра? — предлагает Тайлер.
— Может быть, — отвечаю я, не вслушиваясь в смысл слов.
— Ты такая неприступная, — смеется он.
Да уж… Откуда ему знать, что я только что едва не обломала каблуки, стараясь успеть к Люка. Так что меня никак нельзя назвать неприступной.
— Прости, мне пора — бармену нужен телефон, — говорю я и строю Марио рожицу.
— Хорошо, тогда спокойного сна и… очень приятно было с тобой познакомиться, Ким. С нетерпением жду следующей встречи.
Я мычу что-то неопределенное.
Наверное, в шумном баре все равно не получится нормально поговорить, да?
— Да, — вру я. (Здесь только один посетитель, он сидит в дальнем углу у окна, погрузившись в книгу.)
— Хорошо, laku noe!
Я открываю рот. Он только что пожелал мне спокойной ночи на хорватском.
Возможно. Тайлер способен удивить чем-то еще, кроме умения сочетать цвета и колоссального банковского счета.
Марио кладет трубку на место и ставит передо мной стакан.
— Граппа, — говорит он. — Я угощаю.
— Спасибо. — Я растеряна. Я потерпела поражение.
— Этот Люка… — начинает Марио. — У него есть жена, и все-таки ему нужна ты?
— Не знаю, — пожимаю я плечами.
— Не думаю, чтобы это было нормально — навещать женщину в полночь в порядке дружеского общения.
— Я не знаю, что происходит. Она только вчера вернулась на Капри. Все так запутано.
— Хочешь об этом поговорить?
— С тобой? — смеюсь я.
— Нет, с его женой! — фыркает он. — Конечно, со мной!
Я внимательно рассматриваю Марио. Однажды я уже выказала ему пренебрежение, когда предпочла ехать в Марина Гранде с Люка. Стоит ли снова обижать его?
— Не думаю, — говорю я.
— Ну. попробуй! Когда этот джентльмен уйдет, я закрываю бар. Сможем поболтать наедине.
У меня есть только одна альтернатива — в одиночестве умирать от тоски в своей комнате.
— Ладно, — опасливо соглашаюсь я.
— Надо принести с улицы подушки и скатерти. Подожди здесь.
Марио открывает дверь на террасу и принимается собирать синие подушки в стопки. Набрав с десяток, он переворачивает стопку на бок и несет в руках, как огромную синюю концертину.
— Ты играешь на музыкальных инструментах?
Марио озадаченно на меня смотрит.
— Ты очень странная девушка, Ким.
Я смеюсь про себя и решаю помочь ему убраться.
— Нет, ты же гостья! — протестует Марио.
— Пожалуйста, я помогу с удовольствием, — настаиваю я.
Марио закатывает глаза, я складываю скатерти. Это занятие вполне помогает отвлечься от снедающей меня тревоги. Я вношу скатерти внутрь и вижу, что одинокий читатель уже закрыл книгу и оставил на столе тысячу лир в качестве чаевых. Это примерно тридцать пенсов. Боги, теперь Марио может спокойно выходить на пенсию. Читатель направляется к дверям. Я кладу скатерти на барный стул.
— Не отдавай ему все деньги! — ухмыляется читатель, решив, вероятно, что Марио меня окрутил.
— Поздно — я уже вписала его в завещание! — отвечаю я.
Черт! Мне вдруг становится обидно за нас с Марио. Я уверена, читатель думает, что перед ним очередная глупышка англичанка, потерявшая голову из-за итальянца-официанта, но мне начинает казаться, что мы все-таки подружимся. Я представляю, как сходила бы сейчас с ума, если бы была одна. как мучилась бы. что упустила Люка, разгуливая с Тайлером при луне. Вдруг я холодею — если я увидела Люка, значит, он тоже мог увидеть меня — нас! Может, он потому и ушел? Я выбегаю на террасу и пытаюсь отыскать глазами смотровую площадку. но она укрыта в тени. Я вздыхаю с облегчением. Марио загоняет меня обратно в бар. запирает двери и приглушает свет. В любом другом случае я бы занервничала, но сейчас речь идет не о том. чтобы «немножко потрахаться». Если бы я не знала его так хорошо, то подумала бы. что он мне сочувствует.
— Во-первых, — говорит Марио, снимая пиджак и галстук и натягивая свитер, — он не поверял мне ничего, так что я не смогу помочь тебе решить все эти загадки, но мне кажется, то, что между вами происходит, должно быть достаточно серьезным, чтобы он рискнул ускользнуть из дома ночью. Да?
Итак, мы начинаем анализировать ситуацию. Первое предположение — он хотел меня от чего-то предостеречь (от разъяренной жены, например). Но в этом случае он мог бы просто позвонить или оставить записку. Тот факт, что записки он не оставил, означал одно из двух: либо речь шла о чем-то настолько деликатном, что это нельзя было доверить бумаге, либо он не хотел оставлять никаких компрометирующих его документов. Я говорю Марио, что у нас уже есть в высшей степени компрометирующие фотографии. Он советует не проявлять их, пока я не вернусь домой, на тот случай если сотрудники мастерской по проявке окажутся знакомы с Таней. Я рассказываю, что снимаю квартиру вместе с девушкой, которая работает в фотолаборатории. но Марио не позволяет мне отвлекаться и спрашивает, чего я хочу от наших с Люка взаимоотношений.
Я говорю, что сейчас хочу просто побыть с ним наедине. Он просит, чтобы я подумала о более отдаленном будущем. Я не в состоянии об этом думать — ведь мы не можем быть вместе, это совершенно неосуществимо на практике, а кроме того — аморально. Марио говорит, что иногда люди сходятся очень близко, но ненадолго. Я соглашаюсь, но не могу представить себе, что согласилась бы отпустить Люка. Почему я не могу бороться за свое счастье? Он женат на другой, но он кажется мне более «моим», чем все мужчины, с которыми мне доводилось встречаться. Я уверена в нем больше, чем в ком-либо еще. Да, все обстоятельства будто сговорились нас разлучить, но в душе я не сомневаюсь, что именно он — мужчина, посланный мне судьбой.
— О боже! — больше Марио ничего не смог на это ответить.
Мы расстаемся в два часа ночи. Разговор с Марцо мне очень помог. Марио оказался удивительно рассудительным и преисполненным сочувствия собеседником. Мне всего дважды пришлось бить его по рукам.
34
Я просыпаюсь в десять. Вечером я считала часы до нашей встречи, и вот, пожалуйста, — проспала к открытию магазина. Я уже полчаса назад могла его увидеть! Я вскакиваю с кровати и тут же падаю обратно. Шампанское, красное вино, граппа — я когда-нибудь усвою этот урок? По пути в ванную к тошноте добавляется нечто новое — нервы. Я уже не спешу. Пока я его не увижу, у меня еще есть надежда. А что будет потом? Я стою под душем дольше, чем необходимо, медленно сушу волосы, отвлекаюсь на то, чтобы воспользоваться чудодейственными средствами, которые дала мне Антуанетта. Я пытаюсь взять себя в руки, уговаривая: что бы ни случилось, я с этим справлюсь. Воспоминания все равно останутся со мной, а со временем, возможно, я смогу смириться. Но сейчас все-таки я полностью завишу от него…
По дороге в магазин я рассматриваю в витринах солнечные очки от известных дизайнеров, пудреницы. украшенные драгоценными камнями, и косматые коралловые ожерелья.
Потом вдали показывается магазинчик «Дезидерио». Я медленно набираю полную грудь воздуха, принимаю беззаботный вид и уверенно иду дальше.
— А вот и ты! — весело кричит мама, когда я вхожу.
Люка нигде не видно.
— А я уже начала думать, что ты не придешь.
— Я проспала, — объясняю я.
— Ты позавтракала? Люка ушел за… а вот и он. — Мама спешит к дверям и помогает Люка поставить на прилавок кофе и пирожные.
— Привет, — улыбается он, приятно, но настороженно.
— Привет, — отзываюсь я.
Невероятно, насколько легче мне стало оттого, что я его просто увидела.
— Я как раз рассказывала Люка, какой у нас вчера был сумасшедший вечер! Тебе, Ким, приятно будет узнать, что Морган уже на полпути в Сардинию. — Мама отпивает капуччино и продолжает: — Как забавно, что ты сумела одновременно повздорить с одним братом и поладила с другим. Тайлер совсем потерял голову. Только о тебе и говорит. Интересовался, встречаешься ли ты с кем- нибудь.
Я чувствую, что начинаю краснеть. И одновременно усилием мысли пытаюсь внушить Люка, что все не совсем так, как тут рассказывают.
— Это было так галантно — проводить тебя до отеля, — продолжает мама.
Что это мелькнуло в глазах Люка? Ревность? Он чересчур рьяно рвет ненужные коробки.
— К сожалению, я поздно добралась до отеля, — говорю я. — В баре был приятель Марио…
Люка прекращает побоище и смотрит на меня в упор.
— Жаль, что я его не застала.
Во взгляде мамы появляется озабоченность.
— Ким, съешь-ка немного трамеццино. — Она отдает мне половину многослойного бутерброда. — В общем. Тайлер хочет с тобой сегодня пообедать.
— Я не могу! — протестую я.
— Не будь дурочкой. Конечно, можешь. Я сказала. чтобы он зашел в магазин в час.
— Но мне нужно… — Я отчаянно выискиваю какую-нибудь отговорку.
— Посмотреть, как Нино играет в футбол, — спасает меня Люка.
— Да! — подхватываю я. — Я не могу его подвести — я обещала.
— Когда это?
— Когда мы вернулись из Равелло. — вру я. — Он играет против школьной неаполитанской команды.
— Я уверена, он поймет. Тайлер сегодня уезжает в Верону, так что это — твоя единственная возможность с ним встретиться.
— Это моя единственная возможность посмотреть, как играет Нино.
— Я бы сделала другой выбор. — тихо ворчит мама. — Ты тоже идешь. Люка?
— Я сказал, что зайду на часок в обеденный перерыв.
Мама берет меня за руку.
— Ким, ты же не собираешься его упустить?
Я бестрепетно встречаю ее взгляд.
— Я не понимаю, Ким. Тайлер — особенный. Другого шанса у тебя не будет.
Читать бесплатно другие книги:
