Загадка о тигрином следе Кротков Антон

Глава 92

Пройдя огромную гряду голых скал, путники вошли в небольшую долину, зажатую между двух огромных гор: голубой и заснеженной с одной стороны и чёрной, мрачной, с бурым металлическим отливом с другой. Долина же, похожая на россыпь изумрудов, вся утопала в яркой зелени. Светло-зеленая листва урюка придавала ей непередаваемый оттенок свежести и яркости.

К селению, в которое держали путь посланники советской России, вела тополиная аллея. Вход в деревню охраняли две старинные бронзовые пушки. Вряд ли они могли надолго задержать англичан, явись те сюда… Впрочем, в этих горах война велась по своим – часто непредсказуемым правилам…

Ещё при входе в селение было устроено что-то вроде триумфальной арки. Позднее Одиссей узнал, что за четыре дня до их прихода через эту арку протащили обломки британского самолёта, сбитого в горах. Сами обломки громоздились кучей на площади в центре села. И так как большинство местных воинов были вооружены древними мушкетами с кремниевыми замками, только из такого оружия они и могли сбить самолёт. И это вызывало изумление.

Желая сразу придать переговорам конкретный характер, Одиссей преподнёс в дар нескольким вождям два карабина и револьвер, которые остались у экспедиционеров после труднейшего пути. Он также пообещал:

– Не пройдёт и полугода, как вы будете вооружены самым современным оружием: советское правительство готово отправить вам пулемёты и горные орудия.

Подарки и обещание посла произвели должный эффект на вождей. Пуштуны одобрительно закивали головами, реплики, которыми они обменивались между собой, тоже звучали обнадёживающе.

Наконец с согласия старейшин и вождей знакомый шейх, который с лёгкой руки Георгия теперь покровительствовал русским, объявил Лукову:

– Мы благодарим тебя за твой дар и принимаем дружбу твоих вождей. На все воля Аллаха!

Шейх ещё обменялся репликами с вождями, после чего у него в руках оказался бархатный мешочек из красиво выделанной кожи. Он развязал кожаный шнурок на мешочке, и в следующее мгновение Одиссей увидел у него на ладони удивительной красоты и чистоты крупный алмаз.

Шейх с достоинством демонстрируя камень, предложил:

– Возьми его. Между друзьями не принято расплачиваться за помощь деньгами.

Пока Луков и его спутники с восторгом рассматривали алмаз, шейх и другие пуштуны спокойно и даже с некоторым снисхождением наблюдали за ними, поглаживая усы и бороды или перебирая чётки. Им была непонятна маниакальная страсть европейцев к золоту и камешкам.

В дополнение к алмазу Одиссей получил также ровно пятьдесят необыкновенных жемчужин. Это был марварид – очень крупный жемчуг необычайного серо-голубого цвета, который очень ценится на Востоке, как золото, и даже превосходил его в цене. Таким образом гордые пуштуны показывали, что не хотят быть нахлебниками у могущественных союзников. Одиссей был приятно удивлён таким поворотом. Значит голодная оборванная Россия может даже ещё выиграть на этом сотрудничестве.

Также Одиссей получил в подарок взамен своей винтовки старый английский мультук – старинный фитильный мушкет, стреляющий дымным порохом.

Прежний хозяин ружья пояснил, что этот мультук долгие годы был для него божественным посохом, с помощью которого он прогонял обратно тех, кто приходил, желая разорить его гнездо и погубить его родных.

– Пусть священный мультук теперь послужит тебе для защиты твоего дома! – сказал пуштун. – Желаю, чтобы он также замечательно стрелял в твоих руках, как служил мне. Чтобы тебе везло и на войне, и на охоте.

В английской прессе пуштунов называли великолепными варварами. На одной из карикатур перс и индус были изображены примерными туземцами, ведущими под узды лошадь британского чиновника по направлению к Кабулу, и только скуластый мускулистый бандит-горец преграждал сей величественной процессии путь через Хайберский проход.

Английские газетчики представляли широкой публике пуштунов, как безмерно-хитрых, жадных и жестоких. В англо-индийской прессе развернулась оживленная дискуссия о политике в полосе «независимых» пуштунских племен. Точку зрения сторонников военной оккупации наиболее открыто выражала влиятельная газета «Инглишмэн». Из номера в номер в ней публиковались призывы к установлению военного контроля над полосой «независимых» племен. Наиболее яркая статья на эту тему была напечатана в прошлом году. В ней, в частности, говорилось: «Идея никому не принадлежащей земли – этого буфера между Индией и Афганистаном в случае войны оказывается ребячеством, так как непокорные племена всегда присоединялись и будут присоединятся к врагам Британии». Исходя из этого постулата, автор статьи делал вывод: «Существует только один способ сделать племена пуштунов неопасными для Британии, – это поставить их под жёсткий контроль».

Согласно новой оборонительной стратегии, колониальные войска, стоящие на индо-афганской границе, предполагалось двинуть в полосу «независимых» племен. Мятежная земля должна была покрыться сетью фортов. Особое внимание уделялось оккупации Хайбарского прохода, как стратегической транспортной артерии, соединяющей Афганистан и Индию. В ближайшей перспективе для быстрой переброски войск через проход было запланировано построить железную дорогу.

В Вазиристане для усмирения местных племен было решено разместить самую крупную группировку британских войск. А ещё британские батальоны и полки должны были оккупировать Размак, Ване и другие пуштунские анклавы.

А пока командиры размещенных вдоль индийско-афганской границы британских колониальных частей, иногда с одобрения вице-короля и лондонского правительства, а иногда и по собственной инициативе, регулярно совершали chevauchee – «кавалллерийские атаки» или карательные набеги против пуштунов.

В этом противостоянии симпатии Лукова были целиком на стороне горцев. Война маленького народа против передовой европейской державы представлялась ему справедливой. От пуштунов Луков узнал, как недавно в течении двух месяцев несколько эскадрилий британских самолётов методично неделя за неделей бомбили их селения. Аэропланы забрасывали бомбами дома, расстреливали с бреющего полёта пытающихся спастись людей. Лётчики косили из пулемётов стада овец и коз, обрекая пуштунов на голод. Англичане хотели заставить горцев сложить оружие и смириться с военной оккупацией. Но даже угроза полного уничтожения не заставила пуштунов прекратить сопротивление.

Это был очень гордый воинственный народ. В Ташкенте Лукову приходилось видеть, как почтительно расступается толпа перед заезжими пуштунами. Эти горцы едва ли не единственные на всем мусульманском Востоке, ревниво оберегали свои независимые границы от нашествия иноземных захватчиков. Многие же английские командиры слишком плохо знали (да наверное по своей обычной англосакской гордыне не жалели вникать в такие тонкости) своего противника, если полагали, что его можно запугать несколькими кавалерийскими наскоками.

Любое посягательство на независимость, землю, имущество племени, не говоря уже об убийстве одного из его членов, будь то молодой воин, старик или ребёнок, считалось у пуштунов жестоким оскорблением, которое можно было смыть лишь пролив в десять раз больше крови своих обидчиков. Вступал в силу закон бадала (воздаяния) – закон кровной мести, которая могла длиться веками. Кровопролитие могло прекратиться только в том случае, если одна из сторон сдавалась на милость победителя.

Чтобы лучше понять этот народ, надо было хотя бы раз увидеть их танцы. Одиссею представилась такая возможность. Специально для гостей был устроен праздник и перед русскими вышли плясать двадцать мужчин и юношей. Казалось в каждой жилке их худых сильных тел, таится необыкновенная неистовая мистическая жестокая сила. Они изображали схватку с врагами. Это был так любимый горцами и наводящий ужас на их врагов ближний бой, когда всё решает не техническое превосходство одной из сторон, а сила духа. Гремел барабан, бешено метался по струнам смычок древней скрипки, и в такт им две дюжины танцоров изображали бескомпромиссную рукопашную. Их мускулы дрожали от напряжения, а на лицах отражались реальные страсти. Легко было себе представить незавидное положение тех несчастных британских новобранцев, которым сильно не посчастливиться угодить в такой переплёт…

Впрочем, не все британские политики и генералы были столь недальновидны, чтобы верить в то, что пуштунов можно задавить извне за счёт технического превосходства британской армии. Наиболее умные из них всячески пытались задобрить часть горцев. Доходило до того, что мнящая себя пупом земли самодовольная Британия даже платила дань некоторым пуштунским племенам! Это делалось с помощью системы хассадаров – замаскированной формы подкупа племен. Чем неспокойнее был район, тем больше горцев старалось заманить к себе на службу колониальное английское правительство. Рядовой хассадар получал за свою службу гораздо больше, чем прекрасно подготовленный солдат-индиец. Но в отличие от действительно несущих серьёзную и опасную службу сикхов, гуркхов и прочих туземных солдат англо-индийской армии, наёмники-пуштуны должны были охранять… территорию собственного племени и проходящие через их земли дороги, которыми кроме них самих, никто не угрожал. То есть они должны были охранять покой британцев от самих себя! Таким образом, нанимая племена на службу, Великобритания тем самым просто откупалась от них. И конечно умелые и бесстрашные горные воины, не смотря на свою относительную малочисленность, могли стать очень сильным союзников большевиков в этом регионе.

При этом надо было отдавать себе отчёт, с кем придётся иметь дело. Веками рейды горных племён в соседнюю Индию сопровождались грабежом местного населения. Захват добычи для пуштунов был не средством обогащения, а способом выжить в суровых условиях их родины. Конечно, населению Правобережья Инда от этого было не легче. Веками оно считало горных патанов своими врагами. Эту вражду англичане попытались использовать в своих интересах. Для отражения набегов горцев в населенных пунктах на административной границе британские власти создали отряды самообороны. Для их вооружения населению было роздано около 10 тысяч винтовок.

Но зато при всей своей свирепости и разбойничьих традициях пуштуны умели быть верными. Тот, кому они давали клятву дружбы, мог не опасаться удара кривым кинжалом в спину. В своём поведении пуштуны руководствовались определённым кодексом чести, называемым Пуштунвалай. Эту благородную идеологию современные горцы унаследовали от своих далёких предков. Согласно одному из их законов давший клятву пуштун обязан был исполнить её любой ценой. А клятвоотступник считался обесчещенным, и соплеменники отворачивались от такого человека.

Глава 93

В процессе переговоров Одиссею понадобились все его знания, ведь когда-то он был одним из самых сильных студентов восточного факультета Московского университета, где наряду с изучением восточных языков преподавались история восточных стран, этнография, право, восточные религии и культурные традиции. Все это сейчас пригодилось ему вместе с теми азами дипломатии, которым его успел обучить в пути покойный генерал Вильмонт. Тем не менее, недостаток практического опыта всё же сказывался…

Иногда Одиссей действовал слишком прямолинейно. Например, однажды молодой дипломат увлёкся, пытаясь выведать у нескольких пуштунских лидеров, каково суммарное количество стрелков у них в отрядах, и какие тактические приёмы они использовали в последних стычках с британцами. В какой-то момент по ходу разговора незадачливый разведчик почувствовал внезапное охлаждение со стороны собеседников. Перед ним вдруг словно опустили железную решётку крепостных ворот.

Чтобы исправить впечатление о себе и не прослыть шпионом Лукову пришлось изрядно постараться. «Учти пуштуны очень серьезный народ и с ними лучше не шутить, так как сердца их горды, а умы чрезвычайно проницательны» – предупреждал молодого учёного до своей смерти генерал Вильмонт, которому за годы странствий по странам Востока неоднократно приходилось встречаться с горцами. Эх, если бы учитель был сейчас рядом, насколько проще было бы ему!

Другой ляп Луков допустил из-за недостаточного знания обычаев этого народа. Хотя для него – учёного-востоковеда это была непростительная ошибка! Но Одиссея сбило с толку то, что голубоглазые местные женщины никогда не закрывали чадрой свои выразительные прелестные лица и не прятали под мешковатой одеждой свой гибкий и сильный стан. И молодые девушки, и зрелые матроны, матери семейств, спокойно появлялись в общественных местах, могли даже прилюдно возразить мужчине. Одиссей, знал, что в некоторых сражениях с британцами в рядах пуштунских отрядов героически сражались их соплеменницы. Сам собой напрашивался вывод, что среди пуштунов царит равноправие полов. Но так ли это было на самом деле?

Да, пуштуны, как и прочие мусульмане, жили по законам Ислама и шариата. Но среди горцев законы эти были значительно смягчены по сравнению с жителями равнины. Гораздо большее влияние на общественную жизнь пуштунов имел уже упомянутый Пуштунвалай – свод законов предков – что-то вроде древнерусского «Домостроя». Примечательно, что если пуштуну приходилось выбирать между шариатом и Пуштунвалай, то в большинстве случаев выбор отдавался в пользу Пуштунвалай. Согласно ему каждый человек, несмотря на своё происхождение, богатство и пол, признавался равным другим. Каждый пуштун имел право свободно высказывать своё мнение, и каждый имел право на уважительное отношение со стороны другого, будь это вождь племени, военный командир или супруг.

Также Пуштунвалай декларировал одной из главных общественных ценностей – свободу и независимость каждого члена общества. Опять же вне зависимости оттого мужчина ты или женщина, стар или молод, каждый член племени имел право на физическую, духовную и даже религиозную свободу. В рамках разумных ограничений, налагаемых обществом, в остальном пуштун был свободен поступать так, как считает нужным. Но при этом он нёс полную ответственность за свои поступки. Даже американцам, с их разрекламированной на весь мир конституцией, было далеко до пуштунскской демократии!

Но Одиссей не учёл двух вещей: во-первых, то, что помимо декларируемых правил, на жизнь любого общества оказывают влияние ещё сотни разнообразных неписанных обычаев и предрассудков. А во-вторых, что, как к иностранцу, и как к послу, к нему отношение особое, и каждый его шаг рассматривается, словно в увиличитльное стекло. Между тем увлечённый романом с Кирой, Одиссей буквально потерял голову и многого не замечал вокруг себя. Однажды вечером молодые люди возвращались с прогулки. Кира шла немного впереди. Одиссей притомился на крутом подъёме, и она шутливо тянула его за руку в гору.

Они уже подходили к селению, как вдруг Одиссей почувствовал на себе холодный, пронзительный взгляд человека, стоявшего в дозоре на башне. И хотя тот сразу же отвернулся, тем не менее, в его взгляде и движениях сквозило молчаливое осуждение.

Вечером Георгий, который благодаря не до конца понятным Лукову отношениям с пуштунским шейхом, играл роль посредника между ним и Одиссеем, передал, что заинтересованный в успехе переговоров их влиятельный друг хочет предупредить русского начальника, чтобы он впредь вёл себя более осмотрительно. Оказалось мужчина, ведомый женщиной, выглядит в глазах суровых воинов смешным и жалким. У пуштунов такое поведение считалось недостойным, так могли вести себя только бараны перед закланием или маленькие дети…

Но к счастью, эти инциденты не отразились на общем ходе переговоров. А они уже были близки к успешному завершению. Только теперь Одиссей начинал понимать, какую гигантскую силищу представляют пуштуны. Они могли враждовать между собой. Но в минуту общей опасности по законам всё того же кодекса чести племена быстро собирались в единый кулак, чтобы дать отпор внешнему врагу. Поэтому англичанам редко приходилось воевать лишь с одним племенем – всегда против них образовывалась коалиция пуштунских племен. Начиналась цепная реакция по всей приграничной территории от Читрала до Белуджистана, от Хайбара до Хоста. Британский генерал Джордж Мак-Мунн описал это так: «Масуды связаны с вазирами, вазиры – с займухтами, займухты – с оракзаями, оракзаи – с африди, африди – с момандами, моманды – с племенами Баджаура, Баджаур – с Диром, Дир – со Сватом, Сват – с Бунером, племена Бунера – с населением долины Инда, а те – с племенами Черных гор». Многие тысяч прекрасно подготовленных к сражениям в горах воинов могли обрушиться на противника, там, где тот их не ожидал. И теперь эта закалённая в боях армия, могла стать союзницей России. Но неожиданно уже почти решённый союз рухнул…

Глава 94

Утром Одиссей вышел к завтраку. Георгий и хозяин дома пили чай, беря из большого блюда горстями сушёный урюк. Одиссей не придал значения отсутствию Артура Каракозова.

Хозяин пригласил Одиссея присоединяться к трапезе. Луков уже успел привыкнуть, что в этом краю не едят хлеб, крайне редко ставят на стол мясо, яйца или молоко, – здесь главным и основным продуктом был урюк. Его жарили и парили, из урюка делали лепешки и варили суп. Вслед за урюковым завтраком следовал урюковый обед, а заканчивался день непременным урюковым ужином. И так изо дня в день. С непривычки это было серьёзное испытание для желудка и нервов. Поэтому Одиссей без особого аппетита присоединился к трапезе.

Появилась Кира. Она любила, когда выдавалось такая возможность – поспать подольше

– А я полагала, что Артур с вами? – удивлённо произнесла она. Затем с шутливой сердитостью пообещала:

– Сейчас разбужу бездельника!

Кира быстро отправилась выполнять своё обещание. Вернувшись же, сообщила растерянно:

– Я его не нашла.

Одиссей немного забеспокоился. Отправились втроём на поиски пропавшего. Хозяевам пока решили ничего не говорить, надеясь, что вскоре Каракозов всё же найдётся. Но поиски ничего не дали. Одиссею отчего-то пришла в голову мысль проверить свои вещи. Он вернулся к себе в комнатку. С порога бросилось в глаза, что нет на месте его полевой сумки. Как он не заметил этого сразу после пробуждения! Мерзкая догадка холодной змеёй скользнула в сердце. В сумке находился мешочки с алмазом и жемчужинами, карты и блокнот, в который Одиссей заносил некоторые свои мысли о ходе переговоров. Всё это пропало! Ещё беглец прихватил с собой подаренный Лукову мультук. Теперь сомнений не осталось!

Для Одиссея и Киры бегство Артура стало жестоким ударом. Но хуже всего было то, что своим поступком Каракозов мог лишить их доверия пуштунов. Но и утаить позорное происшествие было невозможно. Пришлось Одиссею, скрепя сердце, поставить в известность о случившемся хозяев. При этом он пока всё же умолчал о пропаже своего личного блокнота, прекрасно понимая всю опасность этих записей, попади они во враждебные руки.

Как и следовало ожидать, пуштуны восприняли бегство одного из русских чрезвычайно болезненно. Пуштуны немедленно выслали в погоню несколько отрядов. Они не сомневались, что беглец направился в сторону границы с Индией.

Преследователей не было весь день. Ближе к полуночи стали возвращаться первые охотничьи партии. Каракозова с ними не было. По словам воинов беглец ловко запутывал погоню, а в темноте его следы окончательно затерялись. Кто бы мог подумать, что медлительный и флегматичный подкаблучник окажется ловкачом, сумевшим ускользнуть от превосходно знающих свои родные места неутомимых горцев!

Больше всего Одиссей опасался, что Киру могут обвинить в том, что она знала о планах мужа и скрыла. Так и получилось. У Одиссея состоялся очень неприятный разговор с несколькими вождями. Суровые воины в жёсткой форме сообщили Лукову, что намерены подвергнуть жену шпиона пытке, чтобы выведать замыслы её мужа. Одиссей ответил им так:

– Тогда пытайте меня! Как начальник экспедиции и отвечаю за действия своего подчинённого.

Пытать Одиссея не стали. Киру тоже не тронули. Но было понятно, что о взаимном доверии можно забыть.

В эту ночь Одиссей ложился спать с твёрдой уверенностью, что никогда больше не увидит Каракозова. Но утром за ним пришёл посыльный от местного вождя и сообщил неожиданную весть – беглец нашёлся. Причём он явился сам. «Что за чертовщина! Зачем ему понадобилась разыгрывать столь опасный и глупый спектакль?» – терялся в догадках Одиссей, направляясь вслед за посыльным.

Артур Каракозов уныло стоял во дворе дома старейшины. Он выглядел каким-то жалким, морально раздавленным. Голова его была понуро склонена на грудь, плечи опущены. Тут же во дворе был привязан мулл, на котором он пытался совершить побег. Каракозов не был избит, да и одежда на нём как будто была в целости. Пуштуны смотрели на беглеца с презрением. Оказалось, что вернулся он не по доброй воле. С ним произошла трагикомичная история. Задумав перебежать через близкую границу к британцам, Артур Каракозов похитил мула и сумел незаметно покинуть село. К своему побегу Каракозов неплохо подготовился. У него была карта, оружие и запас продуктов. И всё до поры шло удачно. Он погнал мула в сторону границы, по дороге сумев сбить с толку своих преследователей. Однако убаюканный мерным покачиванием, тишиной и однообразием ландшафта, притомившийся за день беглец в какой-то момент заснул. Мул же, предоставленный собственной воле, в середине ночи повернул на 180 градусов и пошел обратно домой…

– Зачем вы это сделали? – удивлённо спросил у Каракозова Луков. Ему с трудом верилось, что этот невзрачный тип – шпион. Нет, он меньше всего был похож на многоопытного агента. Вряд ли он Джокер. Но тогда возможно он тот, кого афганский пограничник назвал «немцем»? Луков уже перестал удивляться неожиданным перевоплощением людей, которые его окружали. За последнее время неприятные открытия такого рода следовали одно за другим так что порой начинало казаться, что по-настоящему порядочных людей, которым можно полностью доверять, в природе просто не существует.

– Клянусь вам, Одиссей Гекторович, это получилось как-то спонтанно! – оправдывался Каракозов. – Я вдруг подумал, что до границы рукой подать. А там ведь – свобода!

В этот утренний час ещё не было жарко, но по лицу Каракозова катились крупные капли пота. Рядом с ним не было вооружённого конвоя, но он дрожал, как лист на ветру.

– Я обыкновенный уставший трус, который захотел нормальной жизни вдали от всех этих ужасов. Перебраться в Америку было моей заветной мечтой.

– Именно поэтому вы похитили мои вещи?

Каракозов поспешно снял с себя украденную сумку и протянул Лукову.

– Извините. Сами понимаете: чтобы англичане дали мне паспорт, я должен был что-то предложить им взамен, – уныло признался Артур и тут же взмолился: – Только не говорите пуштунам про карту и блокнот! А то они расстреляют меня, как шпиона.

Желая чистосердечным раскаянием заслужить прощение начальника, Каракозов пояснил, что пойти на кражу драгоценностей его заставила необходимость добыть деньги на билет до Америки.

– Поверьте, Одиссей Гекторович, за свою жизнь я пятака не украл! Но что мне было делать? Американцы не принимают нищих эмигрантов, да и по ту сторону границы надо было на что-то жить, чтобы не умереть с голоду в первую же неделю.

Одиссей обратился к пуштунам:

– Этот человек обыкновенный вор. Я накажу его сам. А вам приношу свои извинения за украденного им осла.

Но местные не согласились с такой оценкой беглеца.

– Он хотел перебежать к инглизи и сообщить им о наших переговорах. За это инглизи немедленно направили бы против нас карателей. А он бы привёл их. Кроме того, уходя, он отравил воду в колодце. Трое наших соплеменников выпили воды и сейчас умирают.

Одиссей перевёл Каракозову слова горцев. Они ошеломили Артура. Он выпучил глаза, зубы его застучали от страха. Луков видел, что Каракозов готов обнять его сапоги и целовать их, лишь бы начальник заступился за него.

– Клянусь, я никого не травил!

Каракозов опустился до того, что напомнил Лукову, что никогда не препятствовал отношениям начальника экспедиции с собственной женой.

– Что вы такое говорите, Артур Васильевич! Вы же интеллигентный человек! Учёный, врач!

– Я не хочу умирать! – заскулил Каракозов. Он рухнул на колени перед Одиссеем и повис на его рукаве. Но так как Луков вырвался, потерявший остатки человеческого достоинства Артур переключился на супругу:

– Кирочка! Ангел мой! Заклинаю тебя – спаси! В память о наших лучших днях уговори Одиссея Гекторовича стать моим заступником перед дикарями!

Кусая губы в кровь, Кира стала просить за мужа, с ужасом поглядывая на жаждущих крови Артура вождей. Но Одиссей уже ничего не мог изменить. Судьба Каракозова была решена. Двое здоровяков подхватили его за руки и потащили вон со двора, остальные пуштуны последовали следом. Несчастного втащили на высокую скалу и поставили на краю обрыва. До последней минуты своей жизни Каракозов продолжал умолять о пощаде. Он не мог поверить, что его действительно казнят.

Одиссей тоже не оставлял попытки спасти его. Чего только он не обещал пуштунам в обмен на милость к предавшему его соратнику! В эти минуты Одиссей не думал о том, что для него полезнее попытаться откреститься от предателя и таким образом спасти хотя бы остатки собственной репутации в глазах пуштунов. Нет, сейчас его заботило лишь одно, как спасти эту человеческую жизнь.

Но его не слышали. В очередной раз повторив своё твёрдое «нет» старейшины отошли немного в сторону, оставив приговорённого стоять перед уже нацелившимися в него стрелками. И тут Каракозов повернулся в сторону бывших соратников. Его страдающее лицо внезапно исказила злоба. Он успел выкрикнуть:

– Проклинаю тебя!

Дюжина ружейных выстрелов слились в залп. Небольшую площадку, где происходила казнь, заволокло серым густым дымом. Когда облако рассеялось, Каракозова на площадке не оказалось. Его изуродованное окровавленное тело лежало далеко внизу на острых камнях.

Глава 95

Как и следовало ожидать после побега и казни Каракозова переговоры оказались сорваны. Совет вождей раскололся. Подавляющее большинство не хотело больше ни о чём договариваться с человеком, чей друг оказался шпионом англичан. Некоторые пуштунские лидеры даже стали сомневаться, действительно ли пожаловавший к ним русский тот, за кого себя выдаёт, а не британский агент, хитростью пробравшийся к ним под видом посла. Правда, ещё оставались те, кто не потерял веру в посланца новой России, но они оказались в меньшинстве.

Одиссей пробыл в селении ещё три дня, пытаясь убедить горцев вернуться к переговорам. Безрезультатно. Отношение к нему со стороны хозяев резко переменилось. Теперь послу и его спутникам не доверяли, как прежде. Прежде всего это выражалось в том, что гостям запретили свободно гулять по селу – пуштуны не хотели показывать чужеземцам свои укрепления, устроенные на случай вражеской осады. И хотя пока русским прямо не приказывали убираться восвояси, но итак всё было понятно.

Приходилось привыкать к мысли, что все усилия и жертвы оказались напрасными. Когда Одиссей, наконец, объявил шейху о своём уходе, то явно вздохнул с облегчением. С собой им дали немного еды. Уходя, Луков оставил в доме мешочек с алмазом и жемчужинами.

*

Горячий ветер ударил в лицо. Зной уже властвовал в воздухе, когда Одиссей и Кира начали подъём по горной тропе. Сердца путников были наполнены горечью. Вдали виднелось пуштунское селение. В горячем воздухе его очертания расплывались. Там остался Георгий, не пожелавший возвращаться вместе с Луковым. Хотя Одиссею было очень горько, он не упрекал верного товарища и не считал его поступок предательством. Просто наступил неизбежный момент расставания. У каждого из них теперь своя дорога.

Впрочем, у самого Одиссея теперь не было какой-то конкретной цели. Ведь нельзя же считать за таковую позорное возвращение домой!

В голове Лукова мелькали воспоминания о пуштунах, подобных прекрасным и вольнолюбивым горным орлам, о короткой, но такой впечатляющей жизни среди них. Он успел всем сердцем полюбить этот народ. Как печально, что они расстались почти врагами!

Ближе к вечеру зной долины сменился приятной прохладой высокогорья. Мысли стали более лёгкими, воздушными. Одиссей с нежностью взглянул на Киру. Какое счастье, что она рядом! Эта женщина и отец – это всё, что у него осталось в мире.

Вечерами у костра они обсуждали планы на будущее. Возвращаться в Москву было опасно. Там Одиссея могли обвинить в намеренном срыве переговоров и снова поставить к стенке – таково было мнение Киры. И Одиссей ей не перечил. Ибо сам пребывал в некоторой растерянности.

– И куда же нам направиться? – спросил он подругу.

Она внимательно взглянула на него, и со смехом махнула рукой.

– Вон граница, рукой подать.

Слова её вроде бы прозвучали как шутка. Но Одиссей видел, что глаза её оставались серьёзными.

После ужина они устроились на ночлег в холодной пещере и проспали крепко обнявшись под одним одеялом. Это была прекрасная ночь!

Однако на следующий день Одиссей не мог отделаться от неприятного чувства, какой-то неприятный осадок остался у него на душе от прошлого разговора с любимой. Угнетала мысль, что подруга будто бы подводит его к мысли, что у них нет иного пути, кроме как повторить попытку Артура. Одиссей не мог долго держать камень за пазухой и после некоторых внутренних мучений всё же озвучил то, что его терзало.

– Да я знала о планах мужа, – вдруг неожиданно легко призналась Кира. – Артурчик звал меня в тот вечер с собой. Долго уговаривал, целовал мне руки. Даже стоял на коленях. Но я всё равно не пошла с ним. И ты прекрасно знаешь почему.

– Ты не ушла с ним… из-за меня?

– А ты догадливый! – усмехнулась молодая женщина и чмокнула Одиссея в щёку. – Так что цени моё к тебе отношение.

– Я ценю.

– Тогда ты должен слушаться меня во всём! – наставительно объявила Кира, и игриво щёлкнула мужчину по носу. – Я мудрее тебя, потому что – женщина! А мы женщины сердцем чуем, где опасность, а где спасение. Артурчик был патологический неудачник, поэтому и попался. Хотя и нельзя так говорить о собственном муже. И мне действительно его искренне жаль. Но мы же с тобой другое дело…

– Значит, по-твоему, наше спасение лишь по ту сторону границы? – задумчиво протянул Одиссей.

– Да. В этом нет сомнений – уверенно произнесла Кира. Она перестала улыбаться, сделалась очень серьёзной.

– Потому что, если ты вернёшься в Ташкент, тебя скорей всего расстреляют по приказу из Москвы. Большевики не прощают подобных ошибок, тем более что ты меченный. Они всегда не доверяли тебе, сам же рассказывал про расписку, которую с тебя взяли в Москве.

В это время молодые люди вступили на очень опасную тропу – с одной стороны отвесная стена, с другой пропасть. Идти приходилось соблюдая величайшую осторожность, ибо существовала большая опасность попасть под камнепад или соскользнуть с тропы в бездну. Впереди шла Кира. В какой-то момент Одиссей случайно оглянулся и вдруг заметил вдали группу людей! Отряд человек в тридцать цепочкой двигался по их следам. Луков сообщил об этом Кире. Любовники ускорили шаг, чтобы оторваться от погони. То и дело под ногами осыпалась земля, грозя уволочь за собой в пропасть. Зато вскоре Одиссею показалось, что расстояние между ними и преследователями как-будто стало увеличиваться. Это прибавило обоим энергии. Стало казаться – ещё рывок, и погоня навсегда останется позади.

Вдруг Кира испуганно вскрикнула и остановилась.

– Что случилось? – недоумённо спросил Луков.

Молодая женщина молча вытянула руку перед собой.

И тут Одиссей обнаружил, что путь им преградил второй отряд. Он вскинул мультук и стал выбирать цель среди устроивших им засаду незнакомцев. К счастью, Кира успела осторожно коснуться его руки и указала глазами наверх. На склоне над ними сгрудились тысячи тяжёлых булыжников, готовые сорваться от любого сотрясения воздуха. Одиссей потушил фитиль и опустил ружьё.

Внимательно осмотревшись, Одиссей решил, что пока им не остаётся ничего другого, как отступить под плиту, которая показалась ему надёжным козырьком, способным защитить их, случись внезапный обвал. Пара встала под естественный «зонтик». Что делать дальше Одиссей не знал…

Заморосил мелкий дождь, поднялся ветер. В движении холода не замечалось, но теперь молодых людей стала пробирать дрожь. Казалось, разочарование плотной стеной висит в воздухе. Одиссей вглядывался в очертания едва видимого в серой дымке перевала. Смогут ли они пробиться туда? В груди щемило.

– Как думаешь, кто они? – спросил Луков, кивнув на приближающихся воинов.

Ответ подруги озадачил его.

– Это отряд племенной пограничной милиции – скаутов. Он сформирован из лояльных британцам пуштунов. Я хорошо знаю их командира, британского лейтенанта.

Глаза девушки стали холодными, как окружающие горные вершины, покрытые снегом и льдом.

– Ты удивлён, милый, откуда я это знаю?

Кира неторопливо достала из внутреннего кармана зеркальце, вделанное в замшевый чехольчик зелёного цвета, извлекла из него половинку игральной карты ярко раскрашенного шута и подала Лукову. У Одиссея было чувство, будто мир вдруг перевернулся вверх тормашками.

– Ты потрясён… Понимаю… Только давай не устраивать сцен, ладно? Без обмана в разведке нельзя. Ты ведь тоже обманывал нас, не так ли? Поэтому условимся: не говорить о безнравственности и аморальности.

Но так как Одиссей мрачно молчал, Кира осторожно осведомилась:

– В сущности ведь между нами ничего не изменилось, верно? Ты любишь меня, я это видела в твоих глазах. Моё чувство к тебе тоже совершенно искренне. И у нас действительно есть будущее…

Одиссей смотрел в лицо Киры, и ему казалось, что он видит чёрные глаза того ворона, который в страшном сне пытался выклевать ему глаза. В них словно не было белков, только чёрные колдовские зрачки! Поразительно, как в считанные минуты можно разлюбить человека, и даже начать чувствовать к нему отвращение!

«Отчего я не замечал раньше этих резких складок по углам рта, неприятной заносчивости и фальши! В ней ведь нет ничего, что так ценно в женщине – природной мягкости, верности, материнской доброты».

Будто пелена спала с его глаз.

– Не могу сказать, что мне приятно заново познакомиться с вами, госпожа Джокер. Или вы предпочитаете, чтобы к вам обращались «господин майор»? А что касается вашей «любви», то помниться вы приказали Ягелло убить меня.

– Ради Бога! Там же контузия, алкоголизм! Сломленный человек! Подполковник изо всех сил пытался казаться прежним, а сам до одури боялся собственных солдат. Бедняга совсем повредился в уме к середине пути. Уверяю, милый, он просто всё перепутал. Я велела ему охранять тебя, а он истолковал мои слова превратно…

Кира сокрушённо вздохнула:

– Ты напрасно пытаешься увидеть во мне чудовище, тогда как на самом деле я друг. И цель у нас одна и принципы схожи.

– Право, вы ошибаетесь насчёт принципов! Вы не сможете убедить меня, что цель всегда оправдывает средства! – гневно воскликнул Одиссей, забыв о грозящем им камнепаде. – Это ведь по вашей милости, сударыня, забили до смерти несчастного безобидного человека.

– Тише, прошу тебя! – подняла к груди молитвенно сложенные руки Кира. – Ты совсем ни к месту привёл слова иезуита Лойолы. Кенигсон был вовсе не тем, за кого десятилетиями себя выдавал. На самом деле это был редкий прохвост, уж поверь мне! В 1906 году ему срочно понадобились деньги на новую экспедицию, состояние же его давно было промотано, дом заложен-перезаложен. Со дня на день к нему должны были явиться судебные приставы – описывать имущество, в том числе экспонаты его домашнего музея. Тогда он вступил в тайный сговор с продажными таможенными чиновниками, и контрабандно вывез в Берлин часть бесценного барельефа с пантеона Тимура. Он много совершил и других мерзостей, за что заслуживал сгнить на каторге. Но ему повезло… Случайно он попал в поле зрение немецкой, а затем британской разведки.

– И раз он такой прохвост, вы решили им пожертвовать, когда появилась нужда! – с горькой усмешкой закончил её рассказ Одиссей, хотя ему сейчас вовсе было не до шуток.

– Легко могу себе вообразить, сударыня, как вы вначале вскружили голову сорокалетнему бонвивану, а затем превратили его в своё послушное орудие. С вашим то даром притворства и обольщения сделать это было вовсе не трудно! Бедняга явно свихнулся от любви к вам. Это ведь вы приказали ему отравить турка… А ваш муж – им вы тоже пожертвовали?

– Повторяю, любимый, напрасно ты пытаешься увидеть во мне исчадие ада. Все они получили по заслугам. Кенингсон всё равно был конченный человек с его больным сердцем и многолетним стажем курильщика гашиша. Артурчик виноват сам, хотя я пыталась удержать его от глупого бегства. А у турка руки были даже не по локоть, а по подбородок в крови. К твоему сведению, Джедмаль являлся одним из организаторов геноцида армянского населения Османской империи… Необходимость оправдываться вызвала у неё лёгкое раздражение, молодая женщина даже слегка топнула ножкой.

– И довольно об этом! Сейчас речь не о них, а о тебе. Я желаю спасти тебя, Одиссей! Потому что британские власти обвиняют тебя в убийстве капитана Ягдхазбенда. Этот отряд пионеров во главе с английским офицером специально выслан помощником губернатора приграничной провинции, чтобы изловить тебя и переправить в Индию. И вряд ли суд поверит в твой рассказ об оборотне. Ты можешь умереть ещё в тюрьме, ведь индийская тюрьма – это местечко, по сравнению с которым камчатская каторга выглядит почти оздоровительным курортом.

Одиссей и сам знал, что наибольшее число смертей от несчастных случаев, болезней и голода в тюрьмах планеты за всю историю человечества происходило именно в Индии. В 1756 году по приказу правителя Бенгалии Сураджа Доула в камеру пять с половиной метров на четыре метра стражники запихнули 145 мужчин и одну женщину. Через несколько часов в живых остались только 23 человека…

– Но даже если тебе «повезёт» дожить до оглашения приговора, – продолжала Кира, – девять шансов из десяти, что тебя публично повесят под аплодисменты и довольные крики толпы. Подумай об этом!

Предложение Киры было таково: он должен добровольно сдаться британским властям. Далее его переправят в Европу. Там предоставят возможность выступить перед репортерами крупнейших мировых газет и телеграфных агентств, а также перед делегатами недавно образованной Лиги наций с разоблачениями коварных планов большевиков свергнуть законное правительства Афганистана, поддержать восстание черни в Индии и распространить огонь мятежа по всему Востоку.

– Ты расскажешь, как комиссар экспедиции и его подручные красноармейцы, не смотря на твои отчаянные попытки запретить им это, вероломно расправились с подданным Великобритании. Лично с тебя все обвинения сразу будут сняты. Убийство Ягдхазбенда повесят на Лаптева.

Кира сделал паузу, внимательно наблюдая за реакцией Лукова, после чего перешла к главному:

– Я уполномочена передать тебе персональное предложение от самого Вице-короля Индии лорда Челмсфорда. Не из любви же к фотографии я, рискуя головой, бегала к бухарскому бронепоезду!

Она извлекла из тайника в подошве своего правого ботинка записку и протянула Одиссею. При этом пояснила:

– Целых два года я была глубоко законспирированным агентом, не имела никаких контактов с центром и другими агентами. Меня берегли для особых целей. И только, когда на горизонте появился ты, я получила приказ действовать!

– Но почему вы и ваши боссы так уверены, что журналисты и депутаты Лиги наций поверят такому мелкому перебежчику, как я?