Дождь Забвения Рейнольдс Аластер

Глава 18

В два пополудни дверь пивной распахнулась, и Флойд привычно поднял голову, чтобы посмотреть на вошедших. Эту процедуру он повторил уже полсотни раз с того момента, как в последний раз заказал кофе. Перед ним на столе стояли три пустые кофейные чашки и пивной бокал с пеной на стенках, валялись крошки убогого сэндвича. Еще дождило, вода текла из неисправного слива прямо на дверь пивной. Всякого выходящего или входящего обдавало потоком, но, похоже, не жаловался никто. Даже подошедшая Грета не обратила внимания на дрянную погоду и явно обрадовалась, завидев Флойда.

– Думала, ты уже ушел, – сказала она, отряхивая зонтик.

Ее одежда была мокра, на взъерошенных волосах блестели капельки влаги.

– А я подумал, что лучше придерживаться первоначального плана, – ответил Флойд, убирая плащ с места напротив.

Он не хотел, чтобы кто-нибудь посторонний уселся там и заслонил вид из окна на гостиницу, где остановилась Верити Ожье.

– Честно говоря, у меня уже закралось подозрение, что я пришел не в ту пивную. Что случилось?

– Она ушла, – ответила Грета, с облегчением опускаясь на стул. – Едва я положила трубку, как увидела ее выходящей из гостиницы.

– Хочешь выпить чего-нибудь?

– Я бы сейчас убила за глоток горячего.

Флойд подозвал официанта и заказал кофе.

– Рассказывай, что случилось. Ты же за ней следила. Она выписалась из гостиницы?

– Нет. Она ушла с одной сумочкой. Я и подумала, что Ожье вернется сегодня же. Но рисковать не стала, решила проследить.

– И правильно. Ты ее не потеряла?

– Нет. Похоже, я за нынешний день хорошо натренировалась в слежке. Держалась на расстоянии, регулярно пыталась изменить немного внешность – то сложить зонтик, то надеть шляпу или очки. Думаю, она не заметила меня.

Грета размешала сахар в кофе и опорожнила чашку одним глотком.

– Куда она направилась?

– Я шла за ней до станции «Кардинал Лемуан». Там потеряла.

– Почему?

– Странное дело. Я проследовала за ней до платформы и спряталась за автоматом, продающим шоколадки. Пришел поезд, затем другой. Она не села ни в один, хотя все поезда там идут в одном направлении.

– Да, загадочно.

– Но не загадочней случившегося потом. Она вдруг исчезла. Бац! – и ее нет на платформе.

– И поезда тогда не было?

Грета заговорила тише, словно стесняясь абсурдности своего рассказа:

– Я уверена в этом. И она никак не могла покинуть станцию, не пройдя мимо меня.

Флойд отхлебнул кофе. На четвертой чашке уже не ощущалось никакого вкуса. Зато напиток добавлял бодрости.

– Не могла же она раствориться в воздухе.

– Я и не говорю, что растворилась. На платформе оставалось еще несколько человек, я решила пуститься во все тяжкие и расспросить их. А что оставалось делать?

– Думаю, ты поступила правильно. И что узнала?

– По крайней мере один свидетель заявил, что видел ее спрыгивающей на рельсы и уходящей в тоннель.

Флойд поразмыслил над этим, допивая кофе.

– Что-то неладное с этой станцией. Бланшар говорил, что видел Сьюзен Уайт входящей туда с тяжелым чемоданом, а возвращающейся с пустым всего через несколько минут. Странно, правда? И вряд ли простое совпадение.

– Но с какой стати женщине уходить по тоннелю метро?

– С такой же, с какой и мужчине. Там, в тоннеле, находится что-то важное.

– А может, они обе чокнутые?

– Да, не исключено. Ты видела ее выходящей из тоннеля?

– Я прождала сорок пять минут. Был перебой в движении на пару минут, но потом все возобновилось, поезда пошли. На станции остановилось несколько десятков составов. Из тоннеля не выходил никто.

– И никто не сообщал о спрыгнувшей на рельсы ни персоналу станции, ни полиции?

– Тот, с кем я говорила, уж точно не сообщит. Он не из тех, кто по своей воле связывается с полицией.

Флойд попросил счет и сказал Грете:

– Ладно, как я вижу, есть два способа снова найти Ожье. Можно караулить у гостиницы в надежде, что она вернется туда, или держать под наблюдением станцию, рассчитывая на возвращение из тоннеля.

– А как насчет следующей станции? Вдруг она прошла до нее?

– Надеюсь, до такого Ожье не додумалась. Это еще бессмысленней, чем спрыгивать на рельсы. Единственная догадка: она должна была что-то подобрать или оставить в тоннеле.

– Ты говоришь «держать под наблюдением» и «караулить» так, будто у тебя тьма людей в подчинении. А нас всего двое, и одной нужно ухаживать за тетей.

– Я знаю. И больше ни о чем тебя не прошу. Ты и так сделала уже очень многое.

– Но я упустила Ожье. Все испортила.

– Нет. Ты установила, что действия Верити Ожье несовместимы с рассказанным ею о себе. До сих пор был небольшой шанс на то, что ее история о безумной сестре хотя бы отчасти правдива.

– А теперь что?

Флойд стер кофейную пену с верхней губы и сообщил:

– Теперь я знаю, что они обе шпионки.

– Слишком глубоко ты залез. Если бы Кюстин был здесь, сказал бы то же самое, что и я скажу сейчас: собери все добытые сведения и передай тем, кто занимается подобными делами. Это их компетенция, не твоя.

– Грета, мне нужно вытащить Кюстина. А единственный способ – проследить за этой женщиной.

– Она понравилась тебе.

– Не мой тип, – буркнул Флойд, потянувшись за плащом.

– Может быть, но все равно понравилась.

Флойд покачал головой и рассмеялся. Понравилась! Придумала же… Но при этом он так и не посмотрел Грете в глаза.

В капсуле из сверхпрочного стекла с гипнотической регулярностью мигали огни транспорта.

– Вращается, – подтвердила Скелсгард, опершись на консоль ручного управления. – Ожье, ты уверена?

– Скажи, что надо сделать, и я сделаю.

Полосатая колыбель подвеса пошла вбок, разворачивая капсулу и корабль. В отличие от сверкающей аппаратуры, которая окружала женщин, судно выглядело донельзя ветхой реликвией из музея космонавтики. На таких, наверное, возвращались домой храбрые космогерои, полагающиеся не на приборы, а на интуицию, выдержку и логарифмическую линейку. Ожье напомнила себе, что в столь плачевное состояние судно пришло всего за один рейс, и когда оно выйдет из портала на Фобосе через тридцать часов, то будет избито вдвое сильней.

– Оно в порядке, – сообщила Маурия, глядя на результаты тестирования. – И это хорошо. У нас достаточно проблем с горловиной. Не хватало еще бед с транспортом.

– Ты выдержишь переход?

– Выдержу, – пообещала Скелсгард, кивая. – Что еще остается?

– Ну да. Но это не значит, что я не ожидаю отправки спасательной партии ко мне через минуту после твоего прибытия.

– Обещаю, они отправятся безотлагательно, насколько это вообще в человеческих силах.

– Ладно, давай тебя пристегнем.

Ожье помогла Маурии пройти по галерее к шлюзу в боку капсулы. Скелсгард слабела на глазах. Даже после применения средств из аптечки она вот-вот могла потерять сознание. Ожье надеялась отправить ее до того, как это случится. Лучше бы еще раз повторить последовательность команд, необходимую для того, чтобы предотвратить схлопывание горловины.

Гидравлический привод распахнул подвешенную на тяжелых шарнирах дверь в шлюз. Верити уже почти не помнила, как выбиралась из судна. Это было так давно…

Она осторожно провела раненую сквозь шлюз, затем по герметичному коридору к судну.

– Надо обработать тебе ногу перед рейсом, – предложила Ожье.

– Времени нет. Не хочу задерживать отправку спасателей к тебе ни на минуту. Да вроде мне и не сломали ничего, хотя порвали изрядно. Перестань так волноваться из-за меня. Ты уже помогла достаточно.

Внутри судна стояли три противоперегрузочных кресла. Этот интерьер Верити очень хорошо запомнила по пути сюда. Стараясь не внимать стонам, она устроила Скелсгард в правом кресле, зафиксировала ремнями почти в горизонтальном положении, низко опустила навигационные и коммуникационные пульты. Затем Ожье потянулась к болтающимся рядом трубкам кало– и мочеприемников, полагая, что у Скелсгард не хватит сил добраться до крошечного туалета.

– Хочешь, чтобы я подсоединила тебя до вылета?

– Сама управлюсь, – скривилась та. – А если нет, уж как-нибудь вытерплю еще немного грязи. Ты не придумала, случаем, что я буду рассказывать Калискану?

Ожье вытянула из жакета единственный документ, оставшийся после нападения.

– Подожди еще минутку, хорошо? Я кое-что напишу.

– На случай, если я впаду в кому?

– И на этот случай тоже. А главное, нужно записать, пока я не забыла сама.

Ожье вышла и направилась к пульту на верхней галерее, подле которого видела блокнот и ручку, вырвала листок и записала все, что узнала из оставленных Сьюзен документов. Затем развернула единственный сбереженный документ, письмо от берлинской металлургической фабрики, и все важное из его содержимого, включая имя и адрес человека, контактировавшего с Уайт, переписала на другой лист. Затем Верити поспешила к судну и очень обрадовалась, увидев Скелсгард в сознании.

– Вот единственное, что они не унесли, – сказала Ожье, засовывая письмо в нагрудный карман Маурии. – Не забудь, пожалуйста, что бумага здесь.

– Не забуду.

Ожье сложила лист со своими записями и сунула вслед за письмом:

– А тут все, что я выяснила. Немного, но, надеюсь, Калискану хватит, чтобы разобраться. Да и в любом случае я буду знать больше, когда вернусь из Берлина.

– Я чего-то не расслышала раньше? При чем тут Берлин?

– Я пойду по следу, который не успела проверить Сьюзен Уайт.

– Это очень опасно! В Париже ты всегда всего лишь в часе езды от портала. Сколько времени потребуется на поездку в Берлин?

– Не беспокойся. Портал мне все равно не нужен до возвращения судна. Надеюсь, у меня вполне хватит времени на поездку.

– Надеешься? Так ты не уверена?

– Я еще не продумала план во всех деталях. Пока мне известно лишь то, что в Берлине находится нечто важное для Сьюзен. Ради нее я постараюсь сделать, что смогу. В Берлин идет ночной поезд. Я прибуду утром и, если все пройдет как надо, вечером поеду обратно.

– Если все пройдет как надо, – сказала Маурия.

– Не бойся за меня. Доберись домой и позаботься о том, чтобы Калискан увидел бумаги. Чувствую, это письмо куда важней, чем мы с тобой можем вообразить.

Скелсгард сжала ее руку:

– Верити, честное слово, лучше бы отправить тебя вместо меня.

– Я знаю.

– Спасибо тебе огромное! Ты очень храбрая.

Верити взяла ее за другую руку, тоже пожала:

– Это не такой уж труд. И мне выпал шанс насмотреться вволю на прошлое мира. Вы же собирались забрать меня моментально.

– Я почти верю, что ты и в самом деле хочешь остаться.

– Мне на самом деле хочется. Часть меня рвется усесться в соседнее кресло и отправиться домой. А другая жаждет увидеть, впитать побольше Земли-Два. Я ведь едва коснулась этого мира. Никто из нас не проник в его сущность хоть на миллиметр.

– Ожье, ты уж поосторожней, хорошо?

– Я постараюсь. А теперь давай запрем тебя и начнем представление.

– Ты поняла, как не допустить закрытия горловины?

– Наверное. Если начнет трясти, тебе не придется ломать голову над причиной.

– Как всегда, ты у нас оптимистка.

Ожье притворила дверь, вышла наружу и позволила сервомоторам доделать остальное. Теперь лишь дюймы укрепленного металла отделяли ее от Скелсгард, но чувство одиночества навалилось с жуткой силой. Она вышла через шлюз, затем запустила последовательность стартовых команд, отсоединяя герметичный коридор от судна. Скелсгард показала большой палец за исцарапанным, мутным стеклом иллюминатора. Ожье приблизилась к главной группе пультов и постаралась выбросить из головы все, кроме процедур, необходимых для запуска.

Каждая из них не представляла особой сложности. Начальную стабилизацию и запуск осуществляла программа, сработавшая без сбоев. Подле глянцевито поблескивающей старинной латуни задвигались чуть оживленней висящие в воздухе искры и полосы янтарного света. Окружающие Верити нашлепки и сгустки аппаратуры задрожали, замигали зелеными и красными огоньками, по табло забегали цифры. Рядом на консоли стрелки циферблатов решительно ушли на красное, но Скелсгард предупредила об этом и посоветовала набраться терпения. Завибрировал решетчатый пол. Верити увеличила мощность машин, стабилизирующих горловину, и от вибрации ящик с инструментами рухнул с галереи, разбросав гаечные ключи и отвертки. Ожье чуть не подпрыгнула от страшного грохота.

На пульте один за другим загорались оранжевые огни: горловина расширилась достаточно для принятия судна. Геодезические индексы наконец понизились настолько, что приливные силы уже не могли разорвать транспорт – конечно, если он будет придерживаться середины тоннеля, не скребясь о стенки.

Ожье нацепила найденные защитные очки, подогнула стойку микрофона, приблизив его ко рту:

– Скелсгард, слышишь меня?

Заговорил упрятанный за решетку динамик на пульте. Голос Маурии звучал слабо и отдаленно, будто она уже была за сотни километров.

– У меня все выглядит нормально. Давай закончим с этим.

Ожье проверила: индикаторы стабильно светились оранжевым.

– Вход через пять секунд!

– Только, ради бога, не нужно обратного отсчета. Просто сделай, и все.

– Ладно, пошло.

Двинулся транспорт гораздо резче, чем ожидала Верити. Подвес рванулся вперед, ускоряясь с каждым мгновением. В доли секунды судно покинуло приемную капсулу и достигло входа в тоннель. Вся конструкция заскрежетала, гася инерцию. Ожье видела, как транспорт входит в зеркальный инжекционный тоннель, набирая скорость, будто торпеда. Спустя пару секунд подвес достиг конца направляющего рельса и швырнул вперед судно по пологой траектории. В раскрывшемся проеме показался вход в червоточину: сосредоточие бело-голубых разрядов вокруг провала, похожего на пасть медузы. С боков корабля вылетели движимые пружинами опоры, заскользили по сходящимся стенам, плюясь дугами огня и расплавленного металла. Тут же их выдрало напрочь, скрутив спиралью, оплавив, но работу свою они выполнили: уберегли транспорт от столкновения со стенками. Сыпанув напоследок золотыми искрами, он невозможно, молниеносно ускорился, превратился в светящуюся точку.

Вокруг завыли сирены, запищали тревожные сигналы. Механический голос забубнил предупреждение о недопустимо высоком уровне мощности. Сквозь шум и гам пробились слова Скелсгард:

– Ожье, ты на связи?

Та наклонилась к микрофону, одновременно проверяя время:

– Вижу, ты уже в пути. Как оно?

– Интересно.

Голос Скелсгард растягивался, ломался, стихал. Передачи по тоннелю были трудны, даже когда внутри отсутствовало судно, с ним же – практически невозможны.

– Скелсгард, не знаю, слышишь ли ты меня. Через пятнадцать секунд я начинаю управляемое сжатие горловины.

Динамик затрещал в ответ. Слов Ожье не разобрала. Да сейчас уже и не важно. Жребий брошен.

Она спустилась по спиральной лестнице на нижний уровень, глянула на часы и принялась, как учила Скелсгард, убавлять стабилизирующую мощность. Постепенно сирены, электронные сигналы и механические голоса затихли, остался лишь успокаивающий ровный гул окружающих машин. Янтарные искры и полосы перестали дрожать. Ожье вернулась на верхнюю галерею и заглянула в инжекционный тоннель, но не увидела судна. Подвес вернулся на прежнее место, круглые щетки елозили по тоннелю, вычищая из него остатки опорных рычагов.

– Скелсгард? Маурия? – спросила Верити в микрофон.

Никакого ответа.

Ожье отсчитала шестьдесят часов от текущей минуты. Конечно, кто-нибудь может отправить сообщение по тоннелю, когда Маурия прибудет домой, но, скорее всего, Ожье не узнает о результатах перелета, пока в капсулу не свалится новый транспорт.

И лучше бы вернуться к тому времени из Берлина.

Третий проход сквозь цензор ничем не отличался от двух предыдущих. Ожье вздрогнула, затем принялась собирать необходимые вещи. Она отыскала работающий фонарь, стопки чистой одежды, пачки местной валюты в красном саквояже. Для оставленного Маурией пистолета нашлась на полке запасная обойма. Снаряженный пистолет отправился в сумочку, лег по соседству с оружием детей. Хорошо ощущать себя вооруженной, когда бредешь по грязной темной норе.

Через десять минут она добралась до тоннеля метро, в свете фонаря холодно блеснули смертельно опасные рельсы.

У Ожье перехватило дыхание.

Она же забыла про электричество!

Авелинга и его помощника больше нет, некому отключать ток, обеспечивая безопасный проход. До ночи, когда остановятся поезда, ждать еще двенадцать часов. Но как же выбраться с закрытой станции? Неужели придется сидеть до утра? Даже если избежишь ареста за подозрительное поведение, потеряешь треть из оставшихся до возвращения транспорта шестидесяти часов. Конечно, можно как-нибудь устроить короткое замыкание, но ведь его не устранишь, выбравшись наружу. В тоннель пойдут инженеры, и они могут случайно обнаружить вход в коридор, ведущий к порталу.

Ожье подождала, пока мимо не прогрохочет поезд. Ярко освещенные вагоны мчались в нескольких дюймах от ее лица. По щекам хлестнул поток теплого воздуха, заставил зажмуриться. Следующий поезд прошел через две минуты. В вагонах – почти никого. Полуденный час пик миновал, но метро работало по прежнему расписанию.

Выбора нет: нужно рисковать. На дорогу до станции – полторы минуты. Если повезет – две. Хоть бы только не споткнуться, не оказаться между стеной и поездом!

– Все, кончай причитать! – приказала себе Верити.

Пройдет следующий поезд – и она побежит.

Ожье приготовилась, не желая терять ни секунды. Но прошла минута, и другая, и третья. До того как вдали заскрежетал, залязгал очередной состав, истекло целых пять минут. За это время можно было бы с легкостью достичь станции – но следующие два поезда следовали сразу друг за другом, почти нос к хвосту.

Придется просо рискнуть.

Красные огни последнего поезда еще не успели скрыться за поворотом, как Верити прыгнула к рельсам. Она двигалась впритирку к стене, пальто цеплялось за проложенные вдоль тоннеля трубы и провода. Чемодан Верити старалась держать как можно выше, но все равно он бился о стену, скреб и цеплялся. Ожье напомнила себе, что уже смогла покрыть дистанцию в назначенное время и ни разу не споткнулась притом. Теперь все как раньше, разве что наказание за оплошность будет суровым. Один неверный шаг – и все.

Впереди, за плавным поворотом, сияли холодные огни станции «Кардинал Лемуан». Они казались очень далекими. За оставшуюся минуту с небольшим туда не доберешься никак. Ожье охватила паника. Может, она пошла не в ту сторону? Может, на самом деле углубляется в тоннель, идя к невозможно далеким огням следующей станции на линии?

– Не бояться! Идти вперед! – приказала она себе грозно.

Судя по поездам, направление взято правильно. Но даже если бы она пошла не в ту сторону, отступать поздно. Чтобы выбраться в безопасное место, нужно идти дальше. Надо идти.

Ожье пробиралась бочком, и с каждым шагом крепло ощущение: приближается станция. Свет сделался ярче, он отражался от глянцевых плиток, которыми было облицовано горло тоннеля. Уже и люди видны на платформе. Кажется, они не замечают незваную гостью. Чемодан опять зацепился за стену, отколупнув от нее кусочек.

Будто по общему решению, пассажиры придвинулись к кромке платформы. Как только Ожье заметила это, в тоннель ворвался свет мощного прожектора. Состав задержался у платформы, кажется, всего на пару секунд, а затем покатил навстречу.

Не успела!

Под вагонами, между рельсами и полозьями токоприемников, заплясали искры – яркие, голубые, цвета закрывшейся недавно червоточины. Приближаясь, состав дергался, качался, заполняя собою весь подземный проем. Ожье пожалела, что по пути сюда не обращала внимания на выемки, где можно было бы спрятаться. Теперь осталось лишь прижиматься к стене изо всех сил. Трубы и провода вдавились в спину, будто средневековый пыточный инструмент. Она вжималась все сильнее, пытаясь слиться с камнем и проводами, принять их цвет и форму, словно хамелеон. Поезд мчался, ревя, под ногами заметались крысы, взлетел гонимый взвихренным воздухом мусор.

Ожье подумала, что машинист должен ее видеть. Но поезд не тормозил, и стальной рев наполнил все ее существо, будто громогласный приговор.

Верити закрыла глаза. Зачем держать их открытыми до последнего мгновения? Рев стал невыносимым, в ноздри ударило пылью, масляной вонью. Страшно дернуло за левую руку, словно поезд вырвал ее из сустава.

Затем рев ослаб. Ожье открыла глаза, осмелилась вдохнуть. Все в порядке. Рука на месте и даже не вывихнута. Но чемодан лежит полураскрытый в дюжине шагов, припасенная чистая одежда разлетелась по ближайшему пути и уже покрылась грязью. Между рельсами лежат две пачки поддельных денег, третью отшвырнуло далеко – до нее едва достает луч фонаря.

Верити схватила ближайшую пачку денег. Инстинкт самосохранения требовал бросить остальное и как можно скорее убираться из тоннеля. Конечно, вряд ли оставленные на рельсах деньги дождутся ее возвращения к порталу, но их достаточно и в комнате подле него. Пусть кто-нибудь – скорее всего, скудно оплачиваемый инженер метро – порадуется неожиданному подарку.

Она достигла платформы, когда на станцию подходил, тормозя, следующий поезд. Ожье ждала в темноте, когда он остановится и пассажиры устроят сутолоку у дверей. Машинист поднял газету с приборной панели, вынул из-за уха карандаш и лениво заскреб им по последней странице.

Ожье воспользовалась этим моментом, чтобы выбраться на платформу. Большинство выходящих пассажиров уже покинули вагоны и нестройной вереницей направились к выходу. Если смешаться с ними, вряд ли кто-нибудь заметит, что она вышла не из поезда. Но до небольшой толпы – большое открытое пространство, и пришлось миновать четверых сидящих.

Двери, шипя, закрылись, состав тронулся. Ожье старалась с беспечным видом идти вдоль края платформы. Наверху она будет в безопасности. Просто еще у одной бедняжки настали трудные времена, вот и опустилась. Таких замарашек люди не замечают.

– Мадемуазель, подойдите сюда, – сказали неподалеку спокойно, но властно.

Она оглянулась. Один из четверых сидящих поднялся и двинулся к ней, глядя решительно и строго. Он читал газету, но оставил ее на скамье. И оказалось, что на нем темно-синяя форма работника метро. Говоря, он надевал фуражку.

– Простите? – произнесла Ожье по-французски.

– Мадемуазель, вы должны пройти со мной. Боюсь, придется задать вам пару вопросов.

– Я не понимаю. Что я такого сделала?

– А это мы выясним.

Он указал на ближайшую дверь с табличкой «Вход воспрещен».

– Лучше будет для всех нас, если вы не станете устраивать сцену.

Она не двинулась. Служащий был невысоким, средних лет, с седеющими усами и сизо-красным носом, испещренным сеточкой полопавшихся сосудов. Ожье подумала, что он и в самом деле не хочет сцены.

– Я пока еще не…

– Нам сообщили, что два часа назад в тоннель спустилась женщина, – сказал он вполголоса. – Мы сначала не придали этому значения, но было два сигнала, от разных людей. Поэтому на всякий случай я решил проверить, не выйдет ли кто-нибудь из тоннеля.

– Но вы же не видели, чтобы кто-то выходил из тоннеля, – возразила Ожье. – А если и видели, то уж точно не меня. Я только что сошла с поезда.

– Я знаю, что я видел.

– Значит, вы ошибаетесь.

На его лице отразилась растерянность, видимо, он решал, тащить ее в комнату самому или позвать на помощь.

– Пожалуйста, не осложняйте себе жизнь, – попросил он. – У нас есть право вызывать полицию. Но если вы можете объяснить, в чем дело, полиция не понадобится.

– Что здесь происходит? – спросил кто-то по-французски с отчетливым акцентом.

Ожье оглянулась. К ним шел мужчина, держа руки в карманах длиннополого серого плаща. Хотя он был в фетровой шляпе, надвинутой на глаза, Верити сразу узнала его.

– Венделл!

– Верити, что происходит?

Как он здесь оказался? Не важно. Главное, он хочет, чтобы Ожье ему подыграла. Запинаясь, она проговорила:

– Флойд, я не совсем в курсе… но этот человек требует, чтобы я прошла с ним в комнату… и ответила на вопросы.

Флойд окинул служащего спокойным, терпеливым взглядом:

– И зачем вам это понадобилось?

– Сэр, вы знаете эту женщину?

– Полагаю, да. Это моя жена.

– Тогда не соблаговолите ли объяснить, зачем ей ползать по тоннелю метро?

– Я не совсем уверен, что понял вас, – ответил Флойд, снимая шляпу и приглаживая волосы.

Служащий поскреб синюшный нос:

– Я видел собственными глазами. Думаю, лучше нам продолжить этот разговор в кабинете.

Ожье вздохнула:

– Венделл, пойдем с ним. Давай скорей разберемся, и тогда этот смешной человечек оставит нас в покое.

Тот пропустил их вперед, затем достал ключ на цепочке и открыл потускневшую зеленую дверь в скудно обставленный кабинет. С потолка свисала голая лампочка, словно приманка рыбы-удильщика.

– Сядьте, – указал служащий на пару полукресел возле кривого деревянного стола, явно знававшего лучшие времена.

– Если вы не против, я постою, – проворчал Флойд. – И позвольте объясниться. Полчаса назад мне позвонила жена. Она работает в галантерее на улице Гей-Люссака. Магазин посещают самые разные люди. Иногда персонал позволяет им воспользоваться уборной наверху. К сожалению, сегодня кто-то оставил открытым кран. Верити, не расскажешь ли остальное?

– Раковина переполнилась, вода потекла, – подхватила та, заметив легчайший одобрительный кивок Флойда. – Просочилась в перекрытие, и потолок просел. Всех работавших внизу обдало грязью и засыпало обломками. Потому я и выгляжу так. Весь наш товар испорчен. Я позвонила мужу и сказала, что сегодня нас всех отпустили рано, и он приехал на станцию встретить меня. Я не хотела бы идти по улице в таком виде.

– Да вы оба – не французы, – произнес служащий так, будто обнаружил отягчающие обстоятельства.

– Это пока еще не преступление, – заметил Флойд. – Кстати, можете взглянуть на мои документы.

Он показал свое удостоверение и фальшивую визитку – несколько таких держал на всякий случай.

– Как видите, моя работа литературного переводчика подразумевает, что большую часть времени я провожу дома. Верити, пожалуйста, покажи доброму человеку и свои бумаги.

– Вот. – Покопавшись в сумочке, она вынула документы и дала служащему.

Он рассмотрел бумаги, испещренные грязными отпечатками пальцев:

– Верити Ожье. Я запомню это имя. И также запомню, что у вас обоих нет обручальных колец.

За закрытой дверью рокотал подъезжающий поезд. Ожье хотелось кинуться к нему, но она побоялась, что служащий остановит движение.