Рыцарь курятника Капандю Эрнест

– Охотно! – сказал Ришелье.

– Будет ужасно, если девушка умрет, не дав никаких показаний об ужасном преступлении, жертвой которого она стала, – сказал Фейдо де Марвиль.

– Без сомнения; и это вполне может случиться.

– Однако надо произвести следствие. Вы мне сказали все, что знали? – обратился он к герцогу.

– Абсолютно все, – отвечал Ришелье. – Моя память мне ни в чем не изменила. Вот как было дело.

Ришелье рассказал все подробности. Фейдо, выслушав герцога, обратился к Кино:

– Помните ли вы все, что говорил герцог?

– Да, только я считаю нужным прибавить еще кое-что.

– Будьте так любезны.

– Сабину нашли распростертой на снегу. Вокруг нее виднелись кровавые пятна, но никаких следов. Это показывало, что девушка не сделала ни одного шага после того, как была ранена.

– Да, – подтвердил Кене.

– Потом? – спросил Фейдо, слушавший с чрезвычайным интересом.

– На снегу не было никаких следов борьбы.

– Это значит, что нападение было неожиданным!.. Далее, далее, продолжайте!

– Сабину не обокрали: у нее на шее осталась золотая цепочка с крестом, в ушах серьги, а в кармане кошелек с деньгами.

– А-а! – сказал начальник полиции.

– Ее не обокрали? – послышался звучный голос.

Все обернулись. Жильбер, не пропустивший ни слова из всего слышанного, подошел к группе разговаривавших.

– Кто вы? – спросил начальник полиции, пристально глядя на него.

– Жених мадемуазель Доже, – отвечал Жильбер.

– Ваше имя?

– Жильбер… Впрочем, герцог меня знает, я имею честь быть его оружейником.

– Это правда, – подтвердил Ришелье, – это Жильбер.

Молодой человек поклонился.

– И ты жених этой восхитительной девушки?

– Точно так, ваша светлость.

– Ну, поздравляю тебя. Ты, наверно, представишь мне свою жену в день твоей свадьбы?

– Нужно прежде, чтобы невеста выздоровела. Я прошу прощения у вас, герцог, и у вас, господин начальник полиции, что вмешался в ваш разговор, но я люблю Сабину, и Сабина любит меня, и все, что касается ее, волнует меня до глубины души. И ее не обокрали? – обратился он к мадемуазель Кино.

– Нет, друг мой, – отвечала она.

– У нее ничего не отняли?

– Решительно ничего.

– Так зачем же ее ранили?

Все молчали.

– Были ли у нее на руках и на теле следы насилия? – продолжал Жильбер.

– Нет, – отвечали в один голос Кене и Кино.

– Стало быть, ее ранили в ту минуту, когда она менее всего ожидала этого и не старалась защищаться? Но зачем пришла она на улицу Темиль?

– Этого никто не мог узнать; она одна может сказать это. Она выходила нынешней ночью, и этого никто не знал. Ее брат сегодня утром расспрашивал всю прислугу, всех соседей, но так и не смог выяснить, в котором часу она выходила, зачем выходила одна, никому не сказав, – этого никто не знает.

Жильбер нахмурил брови.

– Странно! Странно! – прошептал он.

Потом, как бы пораженный внезапной мыслью, он прибавил:

– В ту минуту, когда Сабину принесли к мадемуазель Комарго, она не говорила?

– Нет. Она уже находилась в том состоянии, в каком вы ее видите.

– Вы говорите, что это случилось в четыре часа?

– Да.

– Стало быть, за несколько минут до того, как начался пожар в отеле Шаролэ?

– За полчаса.

Жильбер опустил голову, не говоря ни слова.

– Вы больше ничего не хотите сказать мне? – спросил Фейдо у Кино.

– Ничего; я сказала все.

– А вы, доктор?

– Я сказал все, что знал.

– Напишите же протокол, о котором я вас просил.

Кене подошел к столику и начал писать протокол. Жильбер оставался неподвижен, опустив голову, погруженный в размышления. Довольно продолжительное молчание водворилось в комнате. Дверь тихо отворилась, и вошел Ролан.

– Отец мой непременно хочет видеть Сабину, – сказал он.

– Пусть войдет, – отвечал Кене, не переставая писать.

– Мы сказали все, что следовало.

ХIII Герцог

Через десять минут герцог и начальник полиции сидели в карете, в которую были запряжены две рослые лошади. Герцог Ришелье протянул ноги на переднюю скамейку. Фейдо де Марвиль, скрестив руки и прислонившись к стенке кареты, был погружен в глубокую задумчивость.

– Она поистине очаровательна! – сказал герцог.

Фейдо не отвечал. Ришелье обернулся к нему и спросил:

– Что такое с вами, мой милый? Вы как будто замышляете преступление. Какой у вас мрачный вид! Что с вами?

Начальник полиции подавил вздох.

– Я встревожен и раздражен, – сказал он.

– Чем?

– Тем, что в эту минуту все обратилось против меня.

– Это каким образом?

– Герцог, – сказал Фейдо, – вы столько раз удостаивали меня своей благосклонностью, что я не могу скрыть от вас того, что чувствую. Я прошу выслушать меня, как друга.

– Я всегда слушаю вас, как друга, Марвиль. Что вы мне скажете?

– Вам известно, что король высказал мне сегодня свое неудовольствие…

– Насчет Рыцаря Курятника?

– Именно.

– Да. Я знаю, что его величеству угодно давно, чтобы этот негодяй сидел в тюрьме.

– Ну, это неудовольствие теперь еще больше увеличится, между тем как я надеялся совсем его избежать.

– Почему?

– По милости этой Сабины Доже.

– А-а! – протянул герцог, качая головой, как человек убежденный.

– Доже – придворный парикмахер. Он причесывает королеву, принцесс. Его влияние в Версале велико: с ним часто говорит король.

– Это правда.

– Это происшествие наделает много шуму. Теперь весь двор им займется. Завтра только об этом и будут говорить.

– Непременно.

– Доже будет требовать правосудия. Его величество захочет узнать подробности, призовет меня и будет расспрашивать. А что я ему скажу?

– То, что вы знаете.

– Я ничего не знаю.

– Черт побери! Это правда.

– Король сегодня упрекал меня за то, что он называет моей небрежностью, а завтра он обвинит меня в профессиональной неспособности, увидев, что я не могу сообщить ему подробных сведений.

– Это может быть.

– Столь многочисленные покушения, остающиеся без наказания, дадут возможность моим врагам вредить мне, а одному Богу известно, сколько их у меня!

– Да, я это знаю, любезный Марвиль. Что вы станете делать?

– Я сам не знаю – это-то и приводит меня в отчаяние! Я не смогу доставить подробных сведений его величеству, и он опять выскажет мне свое неудовольствие. И я не могу подать в отставку, потому что после этого нового злодеяния, оставшегося безнаказанным, все мои ненавистники забросают меня каменьями…

– Что же вы хотите делать?

– Не знаю, совершенно не знаю.

Ришелье наклонился к своему соседу и сказал:

– Ну, если вы не знаете… то знаю я.

– Вы, герцог? Вы знаете, что я должен делать?

– Да.

– Что же?

– Радоваться, а не отчаиваться.

– Как?!

– Хотите меня выслушать? Так слушайте. В голове моей зародилась чудная мысль.

– Мысль?

– Относительно случившегося, которое, вместо того чтобы стать причиной вашего падения, вознесет вас.

– Каким образом?

– Слушайте меня хорошенько, со всем вниманием и, главное, с умом.

– Это нетрудно, потому что я нахожусь вместе с вами.

Герцог достал табакерку, раскрыл ее и взял табак двумя

пальцами.

– Любезный месье де Марвиль, – начал он, – я прежде всего должен сказать вам, что услуга, которую я вам окажу, должна быть следствием услуги, которую вы мне окажете. Я заранее расплачиваюсь с вами.

– Я должен оказать вам услугу, герцог?

– Да, важную услугу.

– Чем могу быть полезен?

– То, о чем я буду вас просить, сделать нелегко.

– Если не совсем невозможно… Но не угодно ли вам будет сказать, в чем дело…

– Любезный де Марвиль, – начал герцог, – дело касается покойной герцогини де Шатору…

– А-а!

– Она умерла только шесть недель назад, умерла, к несчастью для короля и для нас… Эта добрая герцогиня была мне истинным другом… Мы переписывались, особенно после этого несчастного дела в Меце, и в этих письмах я, разумеется, был вполне откровенен; я подавал герцогине советы, которые может подавать только близкий друг…

Герцог делал ударение на каждом слове, искоса поглядывая на начальника полиции.

– Когда герцогиня умерла, – продолжал Ришелье, – отель ее опечатали. Вы помните, что случилось после смерти мадам де Вентимиль, сестры и предшественницы прелестной герцогини, четыре года назад? Отель ее опечатали, и король

приказал принести ему портфель мадам де Вентимиль, чтобы забрать свои письма. К несчастью, кроме писем короля нашлись и другие. Вы знаете, что случилось?

– Многие тогда попали в немилость и были изгнаны.

– Вот именно этого не должно случиться на этот раз.

– Как, герцог?! Вы боитесь?..

– Я боюсь, любезный де Марвиль, чтобы король не рассердился на меня за советы, которые я ей подавал. Самые добрые намерения можно истолковать по-разному.

– Это правда. Но чего же вы желаете?

– Вы не понимаете?

– Нет. Я предпочел бы, чтобы вы объяснились прямо, чтобы я мог услужить вам.

– Я желал бы, чтоб, прежде чем печати будут сняты и король прикажет принести портфель герцогини, мои письма оказались в моих руках.

Фейдо покачал головой.

– Это очень трудно, – сказал он.

– Трудно, но не невозможно.

– Как же быть?

– Это ваше дело, любезный друг. Я ничего вам не предписываю, а лишь выражаю свое желание. Вы сами должны сообразить, поможете ли вы возвратить мне душевное спокойствие. Теперь перестанем об этом говорить, а поговорим о деле Сабины Доже, которое так вас беспокоит. Знаете ли вы, что эта девочка очаровательна и как раз годилась бы для короля?

– Вы думаете, герцог? – усомнился начальник полиции, вздрогнув.

– Да, я думаю, мой милый, что из этого сомнительного дела может выйти нечто прекрасное. Король очень скучает. После смерти герцогини сердце его не занято. Пора его величеству найти себе развлечение. Вы как думаете?

– Я совершенно согласен с вами.

– Дело Сабины наделает много шума. Ему можно придать самый необычный поворот. Король, очевидно, пожелает ее увидеть. Она очень хороша собой…

– Дочь парикмахера… – пробормотал начальник полиции.

– Ба! Король любит перемены – ему надоела любовь знатных дам.

– Неужели?

– Любезный друг, подумайте о том, что я вам сказал, вылечите скорее Сабину Доже и поймите, что место герцогини де Шатору не может долго оставаться вакантным.

Карета остановилась; лакей отворил дверцу.

– Вот калитка сада вашего отеля, – продолжал герцог. – До свидания, любезный де Марвиль.

Начальник полиции вышел, дверца закрылась, и карета уехала. Фейдо де Марвиль осмотрелся. Он стоял на бульваре; эта часть Парижа была совершенно безлюдна. Вдруг какой-то человек подошел к Фейдо.

– Милостивый государь, – сказал он.

Начальник полиции узнал Жильбера, которого видел в комнате Сабины Доже.

– Что вам угодно? – спросил он.

– Переговорить с вами. Я следовал за вами с тех пор, как вы вышли от Доже.

– О чем вы хотите переговорить?

– Я хотел спросить вас, почему произошло это ужасное злодеяние? Кто мог его совершить?

– Я не могу вам ответить.

– Позвольте мне поговорить с вами откровенно. Я люблю Сабину… Я люблю ее всем сердцем и душой. Только она и моя сестра привязывают меня к жизни. Кто осмелился покуситься на жизнь Сабины и зачем – вот что я должен узнать во что бы то ни стало и узнаю!

Жильбер произнес эти последние слова с такой энергией, что начальник полиции пристально на него взглянул.

– Я употреблю все силы, чтобы раскрыть тайну, – продолжал Жильбер, – а теперь, господин начальник полиции, я прошу вас только помочь мне получить самые точные сведения об этом деле.

– Обратитесь в контору комиссаров, и вам будут доставлять сведения каждый день.

– Нет, я хочу иметь дело только с вами.

– Со мной?

– С вами. Два раза днем и два раза ночью я буду проходить по этому бульвару мимо этой двери: в полночь, в полдень, в три часа и в семь. Когда у вас будут какие-либо сведения для меня, я буду у вас под рукой, и я сам, если буду в состоянии, стану сообщать вам все, что узнаю об этом деле. Не удивляйтесь моим словам, я совсем не такой, каким кажусь. Взамен услуги, которую вы мне окажете, я окажу вам услугу еще большую.

– Услугу? Мне? – с удивлением спросил начальник полиции.

– Да.

– Какую же?

– Я сведу вас лицом к лицу с Рыцарем Курятника.

– Лицом к лицу с Рыцарем Курятника? – повторил, вздрогнув, Фейдо. – Где же это?

– В вашем отеле, в вашем кабинете.

– Берегитесь, милостивый государь! Опасно шутить в таком деле с таким человеком, как я.

– Клянусь жизнью Сабины, я говорю серьезно!

– Неужели вы действительно можете свести меня лицом к лицу с Рыцарем Курятника? И когда же?

– В тот самый день, когда я узнаю от вас, кто ранил Сабину.

– А если я это узнаю через час?

– Вы через час увидите Рыцаря Курятника.

Ответ был дан с такой самоуверенностью, что начальник полиции, по-видимому, поверил; однако невольное сомнение промелькнуло в его голове.

– Еще раз повторяю вам, – сказал он, – со мной не шутите. Я жестоко накажу вас.

Жильбер без замешательства выдержал взгляд начальника полиции, взгляд, от которого трепетали многие.

– Приходите каждый день и каждую ночь в часы, назначенные вами, – продолжал Фейдо. – Когда я захочу говорить с вами, я дам вам знать.

Сказав это, начальник полиции вошел в свой сад.

ХIV Затруднительное положение

Фейдо де Марвиль вошел через сад в свой отель по той лестнице, которая вела в его комнаты. Как только он поднялся на последнюю ступеньку, к нему подбежал вестовой.

– Его превосходительство министр иностранных дел ждет ваше превосходительство в гостиной.

– Маркиз д'Аржансон? – спросил с удивлением Фейдо.

– Точно так.

– Давно он здесь?

– Минут пять, не более.

Фейдо поспешно прошел в гостиную. Маркиз д'Аржансон действительно ждал его там. Это был человек высокого роста с незаурядным лицом: в нем присутствовали и доброта, и холодность, и робость. Маркиз являлся полным контрастом своему брату, графу, который оставил свой след в летописях полиции. Его робкая и скованная походка, несвязная речь принесли ему прозвище «д'Аржансон-дурак». Но это только внешнее впечатление. На самом деле он обладал быстротой ума и большой проницательностью. Людовик XV оценил его по достоинству, когда назначил министром, несмотря на сарказм окружающих.

Начальник полиции низко поклонился министру иностранных дел; тот отвечал вежливым поклоном.

– Крайне сожалею, что заставил вас ждать, – сказал Фейдо, – но я был занят по службе.

– Я также приехал к вам по служебному делу.

– Я к вашим услугам, маркиз.

– Мы можем разговаривать здесь? – спросил маркиз д'Аржансон, с беспокойством оглядываясь вокруг.

– Совершенно спокойно, нас никто не услышит.

– То, что я вам скажу, крайне важно.

– Я слушаю вас, господин министр.

– Сядьте здесь, на этом диване, возле меня.

Фейдо сделал знак министру, как бы прося его подождать, потом подошел к трем дверям, выходившим в гостиную, растворил их и сел возле министра, сказав:

– Я вас слушаю.

– Любезный месье де Марвиль, я мог бы и не дожидаться вас, потому что должен был вручить вам только приказание короля.

Д'Аржансон вынул из кармана бумагу, сложенную вчетверо, и подал ее начальнику полиции.

– Прочтите, – сказал он.

Фейдо развернул бумагу и прочел:

«Предписывается начальнику полиции:

Сегодня вечером, между десятью и двенадцатью часами, в Париж через Венсенскую заставу въедет почтовый экипаж, запряженный четверкой, с двумя кучерами. Два лакея без ливрей будут стоять на запятках. У экипажа кузов коричневый, без герба; колеса того же цвета, с зелеными полосами. В экипаже будет сидеть очень молодой человек, не говорящий по-французски.

Необходимо принять все меры к тому, чтобы захватить этого человека при въезде в Париж. Удостоверившись в его личности, отвезти в его же экипаже в отель полиции; при этом никто не должен садиться вместе с ним, а шторы в карете должны быть подняты.

Приказываю наблюдать за тем, чтобы никакая бумага не была выброшена из окна экипажа; самая глубокая тайна должна окружать это дело».

– Это дело несложное, – сказал Фейдо, окончив читать. – Я сейчас же приму необходимые меры. Но что же мне делать с этим человеком, когда его привезут сюда?

– Этот человек говорит по-польски. Без всякого сомнения, когда его арестуют, он потребует, чтобы его связали с послом; в таком случае привезите его ко мне в любое время. Если же, напротив, он этого не потребует, пришлите мне сказать об этом и держите его в вашем кабинете до тех пор, пока я не приеду.

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

Мало написать «люблю», чтобы читатель понял – герой полюбил, и мало написать «ужас», чтобы у нас по ...
Дочь Евы Дункан исчезла при странных обстоятельствах. Посвятив жизнь поиску пропавшей малышки, Ева с...
Этот грандиозный художественно-публицистический труд посвящен историям женщин, которые совмещали пре...
Работа в офисе скучна и обыденна, это известно всем. Однако только не в том офисе, где суккуб поглощ...
Эта книга написана дня девушек, которых не устраивает собственная жизнь, тех, кто считает себя неуда...
Начало 1960-х годов. Семнадцатилетняя Лорел Николсон, старшая дочь в благополучном провинциальном ан...