Орудие ведьмы – любовь Робертс Нора

5

Она рассказала друзьям о происшедшем и попросила их поразмышлять над тем, что все это значит, после чего обратилась еще с одной просьбой.

– Сегодня вечером, если никто не возражает, я бы хотела, чтобы у меня в доме были одни женщины – и никаких мужчин. Мы с девчонками выпьем винца, посмотрим каталог красок для стен и все такое прочее. А вы, Коннор и Бойл, будьте так добры, завалитесь-ка к Фину и посидите у него, ладно? Займитесь тем, чем обычно занимаются мужчины в отсутствие женщин – уж не знаю, что вы там в таких случаях делаете.

Коннор было усомнился, но сестра ткнула его пальцем в живот.

– И перестань думать, что нам троим нужна мужская защита. Две из нас так же сильны в магии, как и ты, а третью только разозли – запросто дух выбьет.

– Да я и так уже изо всех сил стараюсь ее не злить. Ну, ладно. Как поступим, Бойл? Сперва вытащим Фина в паб, а потом закатимся к нему?

– Согласен. Подозреваю, компания друзей ему сегодня не помешает. – Он кинул взгляд на Брэнну.

– Это уж точно, мы его даже спрашивать не станем. Я буду в мастерской. Ты, Айона, когда тут закончишь, приходи, у меня для тебя есть работа.

– Я буду к шести, – пообещала Мира и замолчала, дожидаясь, пока Брэнна выйдет. – Для них обоих это ужасно тяжело. Даже не представляю, как они с этим справятся. Так что давайте хотя бы в этот вечер дадим им немного расслабиться и развлечься.

– Это мы можем. – Бойл потрепал Миру по плечу и повернулся к Айоне: – Хорошо, что ты сегодня будешь с ней.

Айона надеялась, что от нее будет польза, что она найдет нужные слова – и, наоборот, где нужно, промолчит.

Когда она вошла в мастерскую, Брэнна уже стояла у плиты, а на стойке была выставлена дюжина зеркальных форм для свечей.

– У меня на них заказ, поэтому я решила с них и начать. А еще хочу сделать несколько наборов в мелкой расфасовке: лосьон для рук, скраб и мыло. Упакуем их в красные коробочки, их мне навезли больше, чем нужно, и перевяжем красно-зеленой гофрированной лентой. Поскольку за лишние коробки поставщик с меня ничего не взял – это была их ошибка, – то Эйлин может выставить эти наборы со скидкой. А какие-то можно попридержать до самых последних предпраздничных дней, тогда-то их точно с руками оторвут.

Айона импульсивно подошла к сестре и молча ее обняла.

– Айона, я в полном порядке.

– Я знаю, но это только благодаря тому, что ты сильная. Я бы на твоем месте совсем даже не была бы в порядке. Ты, главное, знай: если захочешь дать себе волю, я тебя поддержу.

– Дать себе волю?

Айона расхохоталась. Отлегло.

– Я имею в виду – потянет поорать, побушевать, высказать небесам, что ты о них думаешь…

– Да какой в этом смысл?

– В этом как раз смысл очень большой. Так что если появится настроение, знай – я на твоей стороне. Пойду принесу флаконы и коробки. Я знаю, где они лежат.

– Спасибо. За все спасибо. Когда закончим, не отвезешь подарочные наборы в лавку? Мне хочется, чтобы они как можно скорее поступили в продажу.

– Конечно. Но ты действительно хочешь побыстрее доставить их в магазин или тебе надо меня сплавить?

Да уж, подумала Брэнна, нюх у сестренки – не обмануть.

– И то и другое, но тебя – совсем ненадолго. Я рада, что ты здесь, но недолго я бы побыла в одиночестве. А когда вернешься, мы сможем заняться более важными делами.

– Ладно. – Айона принесла коробки и начала их заполнять. – Сколько таких?

– Полдюжины. Спасибо.

– Если хочешь знать мое мнение – я думаю, ты права.

– Насчет коробок?

– Нет, не насчет коробок. Насчет произошедшего. Насчет того, что вас с Фином собрала вместе какая-то посторонняя сила.

– Не уверена, что я права, но к такому выводу я пришла.

– Я думаю, так и есть. – Айона пригладила ежик белокурых волос и взглянула на сестру. – Может… Надеюсь, я не слишком нажму на больную мозоль, если скажу, что вы с Фином оба, возможно, хотите быть вместе, и не исключено, что это подсознательное желание время от времени пробуждается. И прошлой ночью, уж не знаю, по какой причине, мог быть как раз такой случай.

– Все бы хорошо, сестренка, вот только не много ли в твоем рассуждении всяких «может быть» да «возможно»?

– Это я так пытаюсь поделикатнее выразиться. В том, что вас друг к другу тянет и это желание выходит на поверхность, никакого «может быть» нет. Прости, Брэнна, но только слепой или глупец этого не заметит и не почувствует – особенно теперь, когда мы все так тесно друг с другом связаны общим делом.

Руки у Брэнны по-прежнему были заняты работой, голос звучал спокойно.

– Люди много чего хотят, но не всегда это достижимо.

«Больная мозоль», – напомнила себе Айона и не стала напирать.

– Я что имею в виду? Очень может быть, что прошлой ночью вы оба оказались несколько уязвимыми, ваша защита и, если так можно выразиться, линия обороны оказалась ослаблена. И это, как бы получше сформулировать, открыло некую дверь и впустило эту самую постороннюю силу. Не Кэвона, нет, потому что это противоречит всякой логике.

– Нам было больно. – И эта страшная боль никак не утихнет, мысленно прибавила Брэнна. – А в этом и заключается цель его существования – причинить нам вред.

– Да, но… – Айона помотала головой. – Он нас не понимает. Ему неведомы любовь, верность, подлинное самопожертвование. Похоть – да. Не сомневаюсь, ваше с Фином взаимное влечение он прекрасно понимает, но того, что лежит в его основе, ему никогда не постичь. Вот Сорка – другое дело.

Брэнна замерла над своими свечами и повернулась к Айоне.

– Сорка?

– Или ее дочери. Подумай над этим.

– Когда я об этом думаю, мне вспоминается, что именно Сорка прокляла весь род Кэвона, его самого и всех его потомков, то есть в том числе Фина…

– Это верно. Она допустила ошибку, но это правда. И, конечно, учитывая, что он убил ее мужа, оторвал ее от детей, она бы и еще раз его прокляла. Но, что такое любовь, она знала. Понимала ее и даже отдала за нее всю свою силу и жизнь. Ты не думаешь, что она бы применила свою магию, представься такая возможность? И ее дети – аналогично?

– То есть ты хочешь сказать, что она или они наколдовали нам этот сон?

Брэнна намеренно заговорила об этом, прокручивая в памяти ночное бесчинство еще раз – в сугубо женской трактовке.

– А когда это свершилось, та же сила отправила нас назад, в прошлое. Но оказалось – слишком рано и вместе с тем слишком поздно.

– Хорошо, давай рассуждать. Явись вы раньше – и то, что происходило в той пещере, могло затянуть вас внутрь, туда, где вы не сумели бы отбиться. А явись позже – и вы не смогли бы говорить с тем стариком – потенциальным, а скорее реальным отцом Кэвона…

Айона набросилась на моток ленты, а Брэнна, затаив дыхание, боялась вымолвить слово, продолжая работать.

– Думаю, вы видели то, что вам суждено было увидеть, вот что… И думаю, нам надо найти способ увидеть больше – эта наша задача на первый шаг. Не могут же они преподнести нам все на блюдечке, так ведь? А еще я думаю – сейчас я наступлю тебе на больную мозоль, – что это должны были быть именно вы с Фином, потому что вам двоим пора наконец разобраться в своих чувствах. Не мумифицировать их, не хоронить и не делать вид, что их нет и не было.

– Мне с моими чувствами все ясно.

– Ох, Брэнна…

– Я могу любить его и мириться с тем, что его нет в моей жизни. Но теперь вижу, что у меня в голове все это было слишком путано. Я никак не могла разобраться со своими чувствами. Ты правильно говоришь, Айона. Мы увидели то, что нам было предначертано, и теперь учтем это во всех дальнейших действиях.

Она бросила взгляд на сестру и улыбнулась, после чего продолжила разливать по формочкам ароматизированный воск.

– Ты многому научилась с тех пор, как впервые вошла в эту дверь. До сих пор не забуду тот дождливый день, тебя в розовом плаще и как ты от возбуждения трещала без умолку.

– Да, научилась… Только вот кухню никак не осилю. Все эти блюда, рецепты…

– Знаешь, есть вещи, которые нам неподвластны.

Брэнна закончила делать свечи, и вдвоем с Айоной они скомпоновали полдюжины прекрасных подарочных наборов. Отправив сестру в Конг, Брэнна налила себе чаю и устроилась у камина, а Катл положил ей голову на колени.

Она смотрела в огонь, пустив мысли в свободное плавание. Затем со вздохом отставила чашку.

– Ладно. Ладно. – Она протянула ладони к огню. – Неси меня, куда ведет нас свет, сквозь дым, через огонь! И дай ответ!

В языках пламени замаячили образы, сквозь дым донеслись голоса. Брэнна позволила себе унестись к ним, отдалась их притяжению, уступила призыву, который ощутила в крови, в мышцах, во всем теле…

Когда образы сделались отчетливыми, она очутилась в комнате, где неярко горел другой огонь и мерцали свечи. Ее сестра из далекого прошлого, Брэнног, сидела на стуле и ласково пела малышу, сосущему грудь. Она подняла глаза, лицо ее озарилось, и она сказала:

– Мама?

– Нет. – Брэнна вышла на свет. – Нет, прости.

– Я думала о ней. Я видела ее, когда появился на свет мой сыночек, видела, как она смотрит, чувствовала, как она за нас молится. Только это – и потом она исчезла. Я подумала, это снова она.

– Я попросила свет перенести меня куда-нибудь… И вот я здесь. – Брэнна шагнула ближе, взглянула на энергично сосущего малыша – черные волосики, пухлые щечки, внимательные темные глазенки.

– Красивый у тебя сынок.

– Его зовут Руарк. Он так быстро родился! И когда он рождался, вспыхнул яркий свет. И в этом свете я увидела маму – как раз в ту минуту, когда Тейган помогала ему прийти в этот мир. – Она помолчала. – Не ожидала снова с тобой свидеться. Во всяком случае – не так скоро.

– Сколько у вас прошло времени?

– Шесть дней. Мы остановились в Эшфорде, и нам тут очень рады. Я еще не ходила к нашей хижине в лесу, а вот Тейган с Эймоном уже побывали. И оба видели Кэвона.

– А ты – нет?

– Я его слышу. – Покачивая малыша, она посмотрела в окно. – Он меня призывает. Так, словно ждет ответа. Когда-то он взывал к моей матери, теперь – ко мне. А тебя он тоже зовет?

– Случалось, и, думаю, позовет еще. Но пользы ему от этого не будет. А вы знаете про пещеру за рекой?

– За рекой в горах есть пещеры, мы знаем.

– Пещеру с сильной энергетикой. Место, где таится мрак.

– Нам не разрешали ходить за реку. Мать с отцом нам запрещали. О таком месте они никогда не рассказывали, но на деревенских сходах некоторые старейшины упоминали о пещере Мидора и при этом всякий раз осеняли себя знамением против тьмы.

– Мидор? – По крайней мере, подумала Брэнна, от этого имени можно отталкиваться. – А о происхождении Кэвона вам что-нибудь известно? В книге – книге Сорки – об этом ни слова.

– Она об этом никогда не говорила. Мы были детьми, сестра, а в конце уже не было времени на разговоры. А если бы знали, это бы помогло?

– Не могу сказать, но знание всегда лучше неведения. Я там была, во сне. С Фином. Финбаром Бэрком.

– Из рода эшфордских Бэрков? Нет-нет! – быстро проговорила Брэнног. – Это тот, из ваших, в котором течет кровь Кэвона. Значит, его в это место привел зов крови, а тебя – с ним заодно?

– Не знаю. И он тоже не знает. Он не Кэвон. И он не такой, как Кэвон.

Теперь Брэнног, дочь Сорки, вгляделась в огонь.

– Это говорит твое сердце, сестра, или твой разум?

– И то и другое. Он вместе с нами проливал кровь. Ты сама видела или еще увидишь в ночь Сауина. Тогда сама сделаешь выводы. Значит, Мидор, – повторила Брэнна. – Меня сюда принес свет, и, может быть, для одного этого знания. Никогда не слышала о пещере Мидора. Возможно, за столько лет она сровнялась с землей, но я знаю, как взяться за лопату и копать.

Снаружи донесся вой, и обе повернулись к высокому окну.

– Он охотится. Подкарауливает. – Брэнног крепче прижала к себе сына. – За те несколько дней, что мы здесь, в деревне уже одна девушка пропала. Он заволакивает окна тьмой, завешивает туманом. Остерегайся теней!

– Я знаю. И остерегаюсь.

– Вот, возьми. – Брэнног переложила малыша поудобнее и протянула Брэнне руку. На ладони ее лежал узкий острый кристалл, прозрачный, как вода. – Это тебе подарок. И свет.

– Спасибо. Стану носить с собой. Будь здорова, сестра, и да благословят боги тебя и твоего сына.

– И тебя тоже. Значит, Сауин, – пробормотала она, а Брэнна почувствовала, как ее уносит прочь. – Я смажу наконечники стрел ядом и сделаю все, чтобы его прикончить.

«Но тебе это не удастся, – подумала Брэнна, вновь очутившись перед своим камином. Она рассматривала кристалл. – На Сауин не удастся».

С божьей помощью – в другой раз, но не на Сауин.

Она поднялась, сунула подарок в карман. Предпочла книгам ноутбук и ввела в строку поиска «пещера Мидора».

– И представляете, хоть бы что-то отдаленно похожее!

Брэнна сидела за столом и ковыряла вилкой в тарелке, где лежал собственноручно приготовленный ею салат, паста пенне и ломтик хлеба с оливками.

– Не думаю, что можно в Гугле найти пещеру колдуна двенадцатого или тринадцатого века, – заметила Мира.

– В Гугле можно найти практически все.

– А это ирландское имя – Мидор? – поинтересовалась Айона.

– Я, во всяком случае, такого не слышала. Но он мог происходить откуда угодно, хоть из самой преисподней, а кончить свою жизнь на пороге той самой пещеры.

– А кто тогда мать? – Айона повела рукой, в которой держала бокал. – Допустим, Мидор – отец Кэвона, если мы все правильно поняли, но он же не сам его родил, должна же была быть и мать. Где она? Кто?

– В книге Сорки об этом ни строчки. И в книге моей прабабки тоже. Может быть, в конечном счете это не так уж и важно? – Брэнна подперла ладонью подбородок. – Ну и черт с ним. И все равно что-то важное тут есть, иначе с чего бы мы с Фином оказались возле этой пещеры, будь она неладна!

– Мы разберемся, что к чему. Ох, вкусная паста! – добавила Мира. – Брэнна, мы во всем разберемся. Ты скажешь, я заразилась от Коннора его беззаветной верой, но я в это верю. Ты же видишь, все опять приходит в движение? Ты навещаешь дочь Сорки, вы с Фином путешествуете во сне после стремительного перепихона – тоже во сне…

Айона вжала голову в плечи, но, видя, что слова Миры Брэнна восприняла спокойно, быстро расслабилась.

– Да перепихона-то, по сути, никакого не было, – произнесла Брэнна. – Новая разновидность преждевременного семяизвержения. Я всегда говорю, судьба – известная динамистка. «Вот и все, Брэнна, все закончилось, запомнишь, как это было?» И тебе только и остается, что вспоминать. И все для тебя опять сводится к родовому проклятию, силам тьмы и зла.

– Ты устала от всего этого. – Айона подалась вперед и погладила сестру по руке.

– Сегодня – да, без сомнения. Никто и никогда не действовал на меня так, как Фин, и сегодня я устала без конца признавать это вслух. Никто. Ни на тело, ни на сердце, ни на душу. И никогда не будет так действовать. Когда это понимаешь, поневоле наваливается усталость.

Айона хотела было что-то вставить, но Мира остановила ее, качнув головой.

– Я не нуждалась, чтобы мне об этом напоминали. Это было жестоко, но с магией такое случается. «Вот тебе твой особый дар, ой, посмотри, какая ты необыкновенная, что у тебя есть!» Только никогда не знаешь, какую цену тебе придется за это отдать.

– Он тоже заплатил, – мягко напомнила Мира.

– Конечно. Я это знаю. И лучше, чем кто-то другой. Было легче, когда я могла злиться или чувствовать, что меня предали. Но нам сейчас предстоит такое, что уж не до гнева и не до обид. Если дать волю этим чувствам, слишком многое воскрешается в памяти. Слишком многое. Вот я и спрашиваю: как я могу сделать то, что от меня требуется, находясь в таком смятении чувств? Сперва надо от этого смятения освободиться.

– Любовь – это сила, – помолчав, вздохнула Айона. – Мне кажется, даже тогда, когда она причиняет боль, она все равно делает нас сильнее.

– Может быть. Нет, неправильно говорю: это так и есть! – сама себя поправила Брэнна. – Но как этим воспользоваться и не дать поглотить себя целиком? Надо балансировать на такой тонкой грани, ведь правда? А в данный момент я чувствую себя подавленной, выбитой из равновесия и…

Она замолчала.

– Остерегайтесь теней, – прошептала она через пару секунд и выглянула в окно. В плотной стене тумана, как в нишах, проступили мрачные тени.

– Нет, сиди спокойно, – удержала она Миру, увидев, что та начала подниматься. – Сиди как сидишь. Он не может проникнуть в мой дом, как бы ни пытался. А я вот сижу на собственной кухне и веду себя как идиотка. Сижу здесь, распускаю нюни, а ведь он вполне может красться вдоль стен и упиваться моей жалостью к себе. И даже подпитываться от нее. Ну да ладно, хватит, много чести ему…

Она отодвинулась от стола, оставив без внимания брошенное Айоной предостережение:

– Постой!

И широким шагом прошла к окну, распахнула его и, объятая гневом, преобразованным в бушующий сгусток энергии, запустила наружу огненный шар, потом еще, затем сразу два.

Раздался рев. Нечеловеческий. И туман полыхнул, как сухие дрова, и рассеялся.

– Ну вот. – Брэнна захлопнула окно.

– Черт побери… – Айона тоже была на ногах, и в ее ладони тоже был огненный шар. Она прерывисто вздохнула. – Черт побери!

– Не думаю, что он получил наслаждение. А мне определенно стало легче. – Брэнна отряхнула руки одна о другую, вернулась к столу, села и взялась за вилку. – Айона, гаси-ка ты свой огонь и доедай пасту. – И она впервые за вечер поднесла ко рту вилку. – О, получилось на редкость вкусно – отдаю самой себе должное… А ты, Мира, отбей, пожалуйста, Коннору: просто чтобы были начеку, хотя я не думаю, что Кэвон сегодня рискнет с ними связаться.

– Конечно, сейчас наберу.

– Решил померяться силой с бабами, – пробубнила Брэнна, не переставая жевать. – Вечно он нас недооценивает! И еще он думал подпитаться моими страданиями. Что ж, пусть ими подавится! Света он не переносит. – Брэнна щелкнула пальцами, и в комнате сделалось еще светлее. – А еще он терпеть не может ничьей радости, так что давайте получать удовольствие. Лично меня мало что так увлекает, как выбор краски для стен и прочих деталей интерьера.

Она взяла себе еще пасты.

– А что, Айона, ты не думала хозяйскую ванную отделать белым камнем?

– Белым камнем? – Айона ахнула и не нашлась, что ответить. – Хмм…

– А нам ведь еще надо обсудить кое-какие детали вашей свадьбы. А про вашу, Мира, мы говорить даже не начинали. Господи, как я это все обожаю! – Брэнна, отложив вилку, взяла подруг за руки. – Вот она, подлинная женская радость. Давайте-ка еще выпьем и пострекочем про свадьбы и про домашний уют – самое наше женское!

Коннор пробежал глазами сообщение Миры.

– Кэвон, каналья гнусная, ошивается возле дома… Нет-нет, – поспешил он притормозить приятелей, разом вскочивших из-за стола и готовых мчаться на выручку. – Уже отвалил. Мира пишет, Брэнна заставила его драпать, поджав хвост.

– Выйду-ка я на улицу и сам гляну, а то здесь шумновато, много помех… – Фин быстро встал и вышел из теплого паба.

– Сдается мне, пора возвращаться, – объявил Бойл.

– Так вопрос не стоит. Мира об этом не пишет. А Брэнне нужен такой вечерок на женские темы, им вроде ничто не угрожает, они в доме, опасности нет. Бойл, она бы не стала просто так говорить.

Он раскрыл энергетические каналы и постарался отключить шум голосов и смех вокруг.

– Поблизости его нет. – Коннор повернулся за подтверждением к Фину, который как раз вернулся.

– Он был в бешенстве, но пока еще не восстановил силы, – доложил Фин. – Убрался подальше от дома, вообще подальше отсюда. Я бы его почувствовал. Вот если б мы были там…

– Одни тени и туман, – вставил Коннор. – Большего он пока продемонстрировать не рискнул. Ну что, с пабом на сегодня хватит? Перемещаемся к тебе?

– Да уж, во всяком случае, оттуда нести вахту сподручнее, хочет того Брэнна или нет.

– Я с вами. Нет, плачу я! – Бойл порылся в карманах, выудил несколько банкнот и швырнул их на стол. – Ты так и не собрался перетереть с Коннором то, что хотел.

– Это вы о чем? – удивился Коннор.

Фин молча натянул куртку и, сопя, стал пробираться к выходу, а Коннор слегка отстал: добрая половина присутствующих считали своим долгом бросить ему по парочке ободряющих реплик «на посошок». Вот уж точно липнут к нему как мухи на мед, хмыкнул Фин про себя. Да будь у него такая, черт ее побери, харизма, он бы, наверно, напрочь свихнулся.

Выйдя на улицу, они втроем втиснулись к Фину в пикап: в паб они после некоторых препирательств решили ехать на одной машине.

– Да я о питомнике хотел поговорить, – начал Фин.

– А там, по-моему, все в порядке, никаких проблем. Или ты имеешь в виду организацию верховых прогулок с птицами? Я уже давно об этом подумываю, – Коннор приготовился углубиться в детали.

– Можем и это обсудить, – кивнул Фин. – Но я подготовил бумаги на партнерство.

– Партнерство? Ты берешь Бойла в партнеры?

– Мне вполне хватает конюшен, но все равно спасибо, – улыбнулся со своего места Бойл, пытаясь поудобнее пристроить длинные ноги.

– Тогда кого же? Только не говори, что берешь этого идиота О’Лаури из Слайго. В птицах он, конечно, сечет, но во всем остальном – полный кретин.

– Нет, не О’Лаури. Другого идиота. Я тебя хочу взять в партнеры, кретин.

– Меня? – У Коннора вытянулось лицо. – Но… Я и так там всем заправляю. Какая тебе нужда меня в партнеры-то производить?

– А вот такая. Я делаю это, пардон, не «по нужде», как ты изволил выразиться, а потому, что так будет по справедливости. И потому, что время пришло. Я бы сделал это сразу, но ты все никак не мог выбрать, к чему тебя больше тянет – по части стройки или же к птицам. И ты еще нос воротил от бумажной работы – а куда без нее? Хочешь дело вести – заполняй бланки, пиши бумажки, во всем наводи порядок и все держи под контролем. Вроде как теперь ты это понял, а не то обслуживал бы туристов и обучал птиц. Но ты тянешь все в комплексе, так что – по рукам.

Всю оставшуюся часть дороги Коннор молчал и, лишь когда подъехали к дому Фина, заговорил:

– Слушай, парень, мне не нужны никакие бумаги на подпись.

– Конечно, не нужны. Мне, собственно, тоже, мы же друзья. Так же как и нам с Бойлом между собой никакие бумажки не требуются. Но они нужны юристам, налоговикам – всем инстанциям, сам понимаешь. Так что мы их внимательно перечитаем, подпишем – и дело с концом. Коннор, ты меня очень обяжешь.

– Да иди ты к черту! «Обяжешь»…

– Послушайте, если вам пришла охота полночи лаяться, то, может, хотя бы выпустите меня из этого гребаного пикапа? – не сдержался Бойл. – Теснота тут у вас такая, что ни вздохнуть, ни рыгнуть!

Фин хохотнул и вышел.

– Вольем в него еще пару пинт – подпишет все, куда денется, а потом и не вспомнит, – кряхтя, бормотал Бойл.

– Чтобы отбить у меня память, всего пива в Мейо не хватит! – огрызнулся Коннор.

Бойл помотал головой и молча вылез, предоставив им разбираться самим. А Фин примирительно положил руку Коннору на плечо, когда и тот покинул пикап.

– Братишка, ты что думаешь, я это по обязанности делаю?

– И знать не хочу, зачем ты это делаешь.

– Ну, Коннор, ради бога… Этот питомник больше твой, чем мой, и всегда было так. Если бы не ты, его вообще бы не было, как бы я ни тужился. Я деловой человек или нет? Как ты считаешь?

– Да по слухам – деловой.

– А это как раз бизнес и есть. Бизнес и птицы, которых я люблю не меньше, чем ты. – Он поднял руку, хоть рукавицы на ней и не было. В считаные секунды его ястреб Мерлин спланировал вниз и легко, как перышко, опустился хозяину на запястье.

– Не ты ли в мое отсутствие о нем заботишься?

– Ну, естественно.

Фин наклонил голову набок, и пернатый хищник потерся клювом о его висок.

– Он такая же часть меня, как Ройбирд – часть тебя. Я доверяю тебе за ним ухаживать. И Мире тоже доверяю. Когда мы раздавим этого Кэвона, я должен буду уехать, по крайней мере на время.

– Фин…

– Мне надо будет уехать, иначе я просто свихнусь. Мне придется уехать, и я не могу сказать, во всяком случае – сейчас, вернусь ли вообще. Коннор, я прошу тебя оказать мне эту услугу.

Раздосадованный, Коннор ткнул приятеля кулаком в грудь.

– Когда все будет кончено, ты останешься здесь. И Брэнна будет с тобой, как было когда-то.

– Конец Кэвона не сотрет с моего плеча его клейма. – Фин поднял руку и отправил Мерлина в полет. – Она не может быть моей, пока я ношу этот знак. Действительно не может. До тех пор пока я от него не избавлюсь, я даже просить ее об этом не могу. И я не смогу жить, Коннор, клянусь тебе, зная, что до нее рукой подать и что она никогда не будет моей. Когда-то я думал, что смогу. Теперь знаю, что нет.

– Я подпишу твои бумаги, раз ты так хочешь. Но говорю тебе в лицо: когда все будет сделано, – а мы это сделаем, как пить дать! – ты останешься здесь. Запомни, Финбар! Помяни мое слово. Ставлю сотню, вот прямо сейчас.