Орудие ведьмы – любовь Робертс Нора

6

Утро Брэнна посвятила домашним хлопотам, наводя по всему дому чистоту и блеск в соответствии с тем, что Коннор частенько именовал вселяющими ужас стандартами чистоты. Ну да, она и не скрывала, что считает себя приверженцем порядка и здравого смысла и всегда чувствовала себя лучше, когда окружающая обстановка отвечала не только ее требованиям к порядку как таковому, но и представлениям о хорошем вкусе.

Ей нравилось знать, что вещи лежат на своих местах и их легко достать – по ее мнению, такой практичный подход экономит кучу времени. А для приподнятого настроения порядок должен быть дополнен яркими пятнами и приятной фактурой – всеми теми вещицами, что радуют глаз и услаждают душу.

Да, все это требует усилий и времени, но Брэнна любила домашние «бдения», их простую, незамысловатую рутину. Ей нравилось, отполировав мебель составом собственного приготовления, вдыхать легкий аромат апельсинной корки, а почистив ванну – ловить ноздрями запах грейпфрута.

Взбитые подушки так и манили, а аккуратно застеленное красивое покрывало радовало глаз.

Закончив с уборкой, она расставила всюду новые свечи, полила цветы и пополнила запас торфяных брикетов в допотопном медном ведре.

Перед тем как ехать на работу, Мира с Айоной навели порядок на кухне, но… не совсем так, как она привыкла.

Одним словом, пока белье стиралось и сушилось в машинах, Брэнна хлопотала по дому, попутно составляя в уме список необходимых покупок на рынке и еще один – список потенциальных новых продуктов для лавки. Увенчалась уборка мытьем пола в кухне. Она терла пол и напевала себе под нос.

И учуяла его.

Сердце учащенно забилось, но она заставила себя размеренно обернуться и ровным тоном поприветствовала стоящего на пороге Фина.

– Веселенький мотивчик, как раз для уборки.

– А я люблю убираться.

– И для меня это всегда было загадкой. Как и то, что тебе каким-то чудом удается даже в процессе уборки так прелестно выглядеть. Я ничего не перепутал? Мы ведь сегодня утром собирались поработать?

– Не перепутал, не перепутал, просто я ждала тебя чуть позже. – Брэнна демонстративно продолжила орудовать шваброй. – Иди-ка поставь в мастерской чайник. Я почти закончила.

Что ж, утро в свое распоряжение она получила, побыла одна, занялась чем хотела. Теперь надо приступать к обязанностям. И она поработает с Фином, поскольку это все равно надо сделать. С этим она не примирилась, как и с тем, что он стал частью их команды.

«Обязанности. Они редко бывают легкими», – подумала она. Достижение цели такого масштаба, как та, что стояла сейчас перед ними, требовало жертв.

Брэнна убрала швабру с ведром, отнесла в стирку тряпку, которая на время уборки была заткнута за пояс ее брюк. С минуту постояла, собираясь с мыслями, и вошла в мастерскую.

Он успел раздуть огонь, и в комнате было тепло и уютно. Еще совсем недавно от присутствия Фина в ее мастерской, от того, как он по-хозяйски хлопочет над чайником, Брэнна была бы взбудоражена, но теперь это прошло.

Куртку он снял и остался в черных брюках и зеленом свитере, оттенком напоминающем глубину лесной чащи, а рядом стоял пес.

– Если намекаешь на печенье, надо сперва хозяйку спросить, – разговаривал он с собакой. – Учти: я не говорю, что ты его не заслужил. И не запрещаю тебе улечься перед огнем. – Он оторвался от чайника и улыбнулся псу. – Ах, я ее боюсь? Ну, знаешь… таким оскорблением ты вряд ли поднимешь свои шансы на угощенье, согласен?

Его способность наравне с ней читать мысли Катла всегда приводила Брэнну в тихое замешательство.

Так же как она, не оборачиваясь, определила его появление на кухне, теперь он почувствовал, что она вошла, и повернулся к ней.

– Вот, выклянчивает лакомый кусочек, чревоугодник! Только что слово «печенье» не говорит…

– Надо думать. А не рановато ли для печенья? – Она выразительно посмотрела на собаку. – Но, конечно, одну штучку дать можно.

– Я знаю, где лежит. – Фин открыл буфет, достал жестяную банку и снял с нее крышку. И не успел он выдать Катлу его порцию угощения, а тот уже встал на задние лапы и положил передние Фину на плечи. Заглянув в глаза, пес лизнул его в щеку.

– Да не за что, – пробурчал Фин. – Не я его пек… – Пес, игнорируя эти тонкости, опустился на четыре лапы и принялся грызть печенье.

– Сердце у него храброе и доброе, – улыбнулась Брэнна. – Он обожает детей и очень терпелив с ними. Но в числе тех, кого он любит – по-настоящему любит, – лишь несколько человек. И ты среди этих избранных.

– Просто он готов отдать за тебя жизнь и понимает, что я – тоже.

Хм! Брэнна поежилась – замечание попало в самую точку, она отдавала себе в этом отчет.

– Раз так, давай приниматься за дело, чтобы никому не пришлось умирать, – ровным голосом проговорила она, отвернув лицо, и потянулась за ведовской книгой.

Как и положено, книга лежала удобно, чтобы ее можно было достать – такую толстую и зачитанную.

Фин закончил возиться с чаем и принес на стойку две полных кружки.

– Если ты думаешь, что на этот раз нам следует изменить состав зелья, то ты ошибаешься.

– Но ведь он уцелел, так? – Брэнна задумчиво потерла переносицу.

– Дело не в зелье.

– Тогда в чем?

– Если бы я знал наверняка, все бы уже было сделано. Но я знаю, что мы повергли его в ужас, причинили ему боль, сильную боль. Он обгорел, он истек кровью…

– И едва унес от нас ноги. Не надо! – прервала она Фина. – Не надо мне говорить, что ты бы смог его прикончить, если бы мы дали тебе за ним последовать. Это не вариант. Ни тогда, ни сейчас, ни в будущем.

– А тебе не приходило в голову, что это единственный способ достичь цели? Что только я, в ком течет одна с ним кровь и кто носит его печать, могу завершить начатое вашим родом, который меня проклял?

– Не приходило, потому что это никакой не единственный способ.

– Ты так в этом уверена, Брэнна?

– В этом я больше чем уверена. Это записано в книге Сорки, передавалось из поколения в поколение. Его должны уничтожить потомки Сорки. И они это сделают. По сравнению со всеми, кто пытался сделать это до нас, мы имеем одно важное преимущество. И это преимущество – ты.

Говоря это, она делала над собой усилие, чтобы сохранять спокойствие и рассудительность.

– Я глубоко убеждена, что твое участие – залог успеха нашего дела. Чтобы тот, кто произошел из его рода, думал, как его прикончить, трудился над этим вместе с тремя потомками Сорки, – такого еще не бывало. И ни в каких книгах об этом не сказано. Твое участие сделало нашу команду сильнее, это вне всякого сомнения.

– И в этом ты тоже уверена?

– На все сто, – ответила она. – Я сначала не хотела тебя вовлекать, но это была моя слабость и проявление эгоизма, за что прошу меня простить. Мы сколотили команду, и если она распадется… Думаю, вот тогда нас ждет поражение. Ты дал мне слово!

– Не исключено, что это было общей ошибкой, но слово я сдержу.

– Мы вполне можем его уничтожить. Я это знаю. – С этими словами Брэнна достала из кармана магический кристалл и повернула к свету. – Коннор, Айона и я – мы все видели первую тройку. Не просто во сне – мы с ними общались. Мы с ними связывались, и физически, и духовно, а об этом тоже нигде не написано.

Фин слышал ее слова, видел в них логику, но никак не мог избавиться от сомнений и неуверенности.

– Ты слишком большое значение придаешь книгам, Брэнна.

– Придаю, потому что слово, начертанное на бумаге, обладает большой силой. И тебе это известно не хуже, чем мне. – Она положила руку на книгу. – Все ответы здесь, и те, что уже написаны, и те, что запишем мы сами.

Она раскрыла талмуд, пролистала.

– Вот здесь я записала, как мы с тобой путешествовали во сне к пещере Мидора и стали свидетелями его конца.

– Для нас это еще не ответ.

– Это приведет нас к ответу, когда мы туда вернемся.

– Вернемся? – оживился он. – К той пещере?

– Нас с тобой туда перенесли. Если бы мы переместились туда осознанно, это дало бы нам куда больше, мы бы больше узнали и увидели. Про этого Мидора я нигде ничего не могу найти. И дочери Сорки – Брэнног – это имя ничего не сказало. Надо его отыскать.

Фин и сам хотел вернуться в пещеру, думал об этом что ни день, и тем не менее…

– Мы не знаем ни времени, ни места. У нас нет никаких ориентиров, Брэнна!

– Это можно поправить, надо только поработать. И мы сделаем так, чтобы ребята при необходимости смогли нас оттуда вернуть. Сам подумай, Фин: отец Кэвона! Сколько от него можно получить ответов!

– Да, ответов безумца. Ты же сама видела: он не в себе.

– Да ты сам бы туда отправился, если б мог, признайся! Но мы должны сделать это вдвоем.

С этим Фин спорить не стал.

– В той пещере была сама смерть.

– Здесь тоже смерть, и никаких ответов. Зелье надо изменить – нет, не основные ингредиенты, тут я с тобой согласна. Но то, что мы делали, было предназначено специально для Сауина. Ты что, станешь для новой попытки дожидаться следующего Сауина?

– Нет, не стану.

– Вот время для меня по-прежнему загадка, я не вижу, в какой момент мы можем на него напасть, а ты, Фин? Без ответа на этот вопрос мы так и будем действовать вслепую. – Она встала и заходила по комнате. – Я думала, хороший момент – солнцестояние, в этом была своя логика: свет побеждает тьму. Потом удачным моментом показался Сауин – когда граница двух миров так истончается.

– Мы их видели, первую тройку. Граница истончилась, и мы видели, что они с нами. Но не полностью, – добавил он, словно прочтя ее мысли.

– Я вот думаю, может, солнцестояние – это правильно, только не летнее, а зимнее? Или весеннее равноденствие? А может, Ламмас или Белтейн?[7] Или ни то, ни другое, ни третье?

Ее охватило возбуждение и злость на себя, на свои неудачи. Она развернулась к нему.

– Я так и вижу нас возле домика Сорки, вижу, как мы сражаемся. Туман, мрак, объятые огнем руки Бойла, ты, истекающий кровью… И вижу, как мы провалились – из-за того, что я сделала неверный выбор.

Он насмешливо хмыкнул и поднял брови.

– Так это ты во всем виновата, да?

– Не забывай, это я выбрала дату, причем оба раза. И оба раза ошиблась. Все мои тщательные расчеты оказались ложными. Так что на этот раз надо быть более чем уверенными. Это уже будет третий раз.

Брэнна выдохнула и улыбнулась.

– Ну вот, я все сказала. То, что нам нужно, может находиться там, у той пещеры, если мы сумеем туда вернуться. Ну что, Фин, отправишься со мной в сон? Путешествовать?

«В преисподнюю и обратно», – подумал он.

– Да, но сперва надо убедиться, что у нас есть надежное сонное заклятие. И еще – что мы безоговорочно сумеем вернуться. Не хочу, чтобы ты где-то там затерялась.

– Никто не затеряется – ни ты, ни я. Я этого не допущу. Мы все продумаем и будем действовать наверняка – и отправляясь туда, и возвращаясь назад. Итак, время – Кэвоново, когда он еще только зародился, с этим ты согласен?

– Согласен. – Фин вздохнул. – Из чего я заключаю, что ты опять будешь пускать мне кровь.

– Всего каплю. – Ее брови поползли вверх. – Столько шуму из-за какой-то там капли крови? И это – мужчина, который совсем недавно обещал отдать за меня жизнь?

– Отдать жизнь – да, но лучше не по капле. – Он стал стягивать с себя свитер.

– Нет, – остановила она. – Не из отметины. Фин, мы говорим о его происхождении. В самом начале никакого знака на нем быть не могло.

– Но если нужна его кровь, то лучше брать из этого места.

Она сделала то, что позволяла себе крайне редко: подошла и накрыла ладонью то место у него на руке, где была метка.

– Не отсюда. – Она сделала паузу и заговорила более ровным голосом. – Возьмем твою кровь из ладони твоей, мою же возьмем из ладони моей. Пусть кровь от обоих сольется в одну, и станем готовиться к общему сну.

– Ты, вижу, уже и заклинание составила?

– Так, обрывки, все приблизительно и пока только в голове. – Она улыбнулась, погруженная в свои мысли настолько, что забыла отнять руку. – Когда я делаю в доме уборку, я все время думаю.

– О, ну, тогда приезжай ко мне и думай в свое удовольствие – твой братец оставил в комнате жуткий бедлам.

– Мой брат – лучший из всех мужчин, кого я знаю. И непревзойденный неряха. Он просто не замечает, какой после него остается беспорядок. Такое еще уметь надо! И с этим несчастной Мире придется бороться всю жизнь – если она, конечно, станет бороться. Боюсь, это тот случай, когда бороться бессмысленно, все равно проиграешь, а нервы себе потреплешь…

– Коннор говорит, они намечают свадьбу на солнцестояние. А играть хотят здесь, на поле за домом.

– Что ж, это в их духе… Таким любителям природы этот вариант отлично подходит. – Брэнна отвернулась, чтобы взять чашу и самый маленький из своих ведовских котлов.

– Они и друг другу подходят.

– Еще как. Только почему-то для них самих это стало большой неожиданностью. Если прибавить Бойла с Айоной, то выходит, что предстоящая весна и лето у нас – сезон свадеб и новых начинаний. А все остальное с божьей помощью останется далеко позади.

Она достала нужные травы, высушенные и засыпанные в герметичные банки, дождевую воду, которую собрала в полнолуние, и экстракт валерианы.

Фин поднялся и принес ступку с пестиком.

– Я сделаю, – сказал он и стал отмерять травы.

Какое-то время работа шла в тишине.

– Ты здесь никогда музыку не заводишь, – заметил он.

– Музыка меня отвлекает, но если хочешь, можешь принести из кухни айпод.

– Да нет, все нормально. Просто вспомнил… Вчера вечером ты играла. До поздней ночи.

Брэнна вздрогнула и оторвалась от работы.

– Играла. А ты откуда знаешь?

– Я тебя слышу. Ты часто играешь вечерами, до глубокой ночи. И чаще всего – что-то печальное и красивое. А вчера было не печальное, а сильное. И все равно красивое.

– Тебе же не должно быть слышно!

Фин поднял глаза и поймал ее взгляд.

– Есть такие связи, которые нельзя разорвать, как бы тебе этого ни хотелось, как ни старайся. В какую бы даль меня ни заносило, я все равно временами слышал, как ты играешь, и очень отчетливо, как если бы ты стояла рядом.

От этих слов у нее заныло сердце.

– Ты никогда не говорил…

Он лишь пожал плечами.

– Не раз твоя музыка приводила меня домой. Наверное, так и должно быть… В чашу или котелок?..

– Что?

– Я растолок травы. Куда ссыпать – в чашу или в котелок?

– В чашу. А в последний раз что тебя домой привело?

– Я увидел Аластара и сразу понял, что он нужен. Поторговался и купил, организовал перевозку. Но мне возвращаться было еще рано. Потом я увидел Анью и понял: она для Аластара, и… не только. Меня поразила ее красота, ее душа, и я подумал, она должна отправляться домой, но самому мне опять было рано. Потом в Ирландию приехала Айона, объявилась в Мейо, пешком дошла через лес, минуя поляну Сорки, до самого вашего дома. В дождь, в розовом плаще, охваченная возбуждением, и надеждой, и еще не раскрытыми колдовскими способностями…

Ошеломленная, Брэнна замерла.

– Ты ее увидел…

– Я увидел, что она пришла домой, пришла к тебе, и понял, что и мне пора. Он тоже должен был ее видеть. И понять. И должен был явиться. А с вами тремя у меня появлялся шанс покончить с ним раз и навсегда.

– Как же ты смог увидеть Айону? И все эти детали… Вплоть до розового плаща… – Брэнна машинально тронула свои волосы, потянула за шпильки – и поспешила воткнуть их на место. – Она же не твоего рода! Ты задавал себе вопрос, как это стало возможно?

– Я себе много вопросов задаю, но не всегда у меня есть на них ответы. – Фин снова пожал плечами. – Кэвон знал, что она – из тройки, так что, возможно, через него я и увидел. И тоже узнал.

– Вот тебе лишнее доказательство, что твоя принадлежность к его роду делает нашу команду сильнее. Это чтоб ты поменьше сомневался. – Брэнна зажгла свечи, потом горелку под котелком. – На медленном огне прокипит лучше. Пусть поварится, пока мы пишем слова.

Вошедший к ним Коннор не издал ни звука, настолько воздух был пронизан волшебством. Брэнна с Фином стояли, держа руки над котелком, откуда поднимался бледно-голубой дымок.

– Усни, чтоб видеть сны, во сне быстрей лети, лети, чтоб отыскать, найди, чтоб все узнать. – Она повторила текст три раза, Фин – вслед за ней.

– Усните как один, чтоб видеть как один, чтоб правду отыскать, чтоб истину познать.

Сквозь дымок замерцали звездочки.

– Нам звезды светом путь зальют, а после к свету приведут. – Брэнна указала на узкий прозрачный флакон.

Из котелка поднялась струя жидкости, такая же голубая и переливающаяся звездами, как дым, и изящной дугой вошла в горлышко. Фин тут же запечатал флакон.

– Готово. Сделали. – Она выдохнула.

– Новое сонное зелье? – Коннор решился наконец обнаружить свое присутствие. – Когда выступаем?

– Это еще не для того. Пока – нет. – Брэнна опять запустила пальцы себе в волосы, тихонько себя обругала, но на сей раз вынула шпильки и распустила узел. – А который час? Черт. Черт побери! На что мы целый день убили?

– Вот на это самое. – Фин показала на бутыль. – Чуть голову мне не оторвала, когда я посмел предложить сделать перерыв и пообедать, – пожаловался он Коннору.

– Когда работает, она на это способна, – согласился тот и ободряюще похлопал Фина по плечу. – Не горюй, приятель, еще есть надежда на ужин. – Он просительно взглянул на сестру. – Или нет?

– Ох уж эти мужчины! Рабы желудка! – Она убрала флакон в шкаф, чтобы зелье настаивалось. – Сейчас что-нибудь изобразим, нам всем неплохо бы обсудить то, что мы с Фином сегодня придумали. А вам ненадолго надо убраться из дома.

– Я же только приехал! – взмолился Коннор.

– Ты ужинать хочешь или нет? Хочешь, чтобы я его приготовила? Тогда дай мне возможность заняться этим на свободе, без соглядатаев….

– Спасибо за соглядатаев, ты очень любезна. А пивка взять, прежде чем…

Фин взял приятеля под локоть, на ходу схватил куртку.

– Пиво я тебе поставлю в пабе, поскольку мне не мешает пройтись и продышаться. И тоже пропустить пивка.

– Ну, раз ты так ставишь вопрос…

Катл вслед за ними затрусил к двери, и Брэнна помахала всем троим.

– Ему бы тоже надо прогуляться. И раньше чем через час не возвращайтесь. И другим передайте!

Не дожидаясь ответа, Брэнна удалилась на кухню.

«Какая чистота, – подумала она, – и какая дивная тишина – после стольких часов работы и колдовства». Ей бы провести этот час за бокалом вина у камина, ничегошеньки не делая… Но она утешила себя тем, что любит хлопотать по хозяйству.

Она сосредоточенно постояла, прижав ладонь ко лбу, и очистила сознание от ненужных мыслей.

Так, а на ужин что?.. Можно потушить куриное филе с приправами и вином, запечь красный картофель в оливковом масле с розмарином, а еще у нее есть в морозильнике зеленая фасоль из собственного огорода – ее можно поджарить в миндальной крошке. На дрожжевой хлеб времени нет, а до свежего хлеба тут все большие охотники, так что, пожалуй, она испечет на скорую руку пару буханок на пиве. Это всех устроит.

Первым делом Брэнна как следует отмыла картошку, нарезала на ломтики, выложила в противень с маслом и пряными травами, добавила чуточку перцу, тертого чесноку и сунула в духовку. Замесила тесто для хлеба, оставив немножко пива для жаркого, обильно смазала сверху растопленным сливочным маслом и тоже отправила в духовку.

Куриные грудки были из морозилки – она движением руки их разморозила, после чего полила маринадом, который стоял у нее наготове в бутылке.

Убедившись, что ничего не упущено, Брэнна налила себе вожделенный бокал и стоя сделала первый глоток. Потом решила, что немного свежего воздуха и небольшая прогулка ей тоже не помешают, надела куртку, замотала шею шарфом и с бокалом в руке вышла на улицу.

«Холод какой, – подумала она, – и ветер». Но после жары, какую они с Фином устроили у нее в мастерской, это даже неплохо. С развевающимися на ветру волосами она обошла свой сад позади дома, представляя себе, где и какие цветы станут по весне радовать ее глаз, а где зазеленеют овощные грядки.

Она отметила, что кое-где еще цветут розы и, конечно, анютины глазки, которые, если удачно перезимуют, покажут свои веселые мордашки прямо из-под снега и льда. Декоративная капуста. Желтые и оранжевые цветки календулы, которую она так любит за яркость цвета и островатый вкус.

Завтра можно будет сварить суп и кинуть туда немного этих лепестков, а заодно и добавить пару морковок с грядки, которую она замульчировала, чтобы не вымерзла за зиму.

Даже зимой сад ее радовал.

Так Брэнна потягивала вино и бродила по саду, не обращая внимания на тени, которые вдруг сделались гуще, и туман, вплотную обступивший дом.

– Тебя сюда никто не приглашал, – спокойно проговорила она и достала из кармана нож, чтобы срезать пару веток календулы, несколько кустиков львиного зева и анютиных глазок. Украсим стол небольшой композицией из зимних цветов, решила она.

– Ничего, еще пригласят. – Перед ней, улыбаясь, стоял Кэвон во всей красе, а алый камень в его подвеске поблескивал в сумеречном свете. – Ты сама захочешь меня пригласить к себе в дом. И в свою постель.

– Ты еще не оправился от последнего «приглашения», да и вообще, по-моему, у тебя бред. – Теперь она повернулась к нему лицом и, демонстративно отхлебывая вино, принялась его бесцеремонно разглядывать. – Тебе меня не обольстить.

– Насколько же ты выше их всех! Мы-то это знаем, ты и я. А со мной ты вознесешься на невиданную высоту. Какую и вообразить невозможно. Я подарю тебе все наслаждения, которых ты себя лишаешь. И я могу выглядеть как он.

Кэвон повел рукой перед ее лицом. И теперь ей улыбался Фин.

В сердце Брэнны будто вошел кинжал – словно она пронзила его ножом.

– Это всего лишь оболочка.

– Я и говорить могу как он, – произнес он голосом Фина. – Любовь моя. Жизнь моя! – проговорил он на ирландском. Именно такие слова когда-то шептал ей Фин.

От этих слов нож в ее сердце как будто повернулся. Сделалось еще больней.

– Думаешь, от этого я слабее? Искушаешь, чтобы я тебе открылась? Да я никого в жизни не презираю так, как тебя! Из-за тебя я больше не принадлежу ему.

– Ты сама так решила. Ты меня прогнала. – Внезапно перед ней оказался восемнадцатилетний Фин, до того юный, до того убитый горем, охваченный негодованием… – Я так и не понял, чего ты от меня хотела. Я тебя не предавал. Не отворачивайся от меня! Не отвергай меня!

– Ты не сказал мне, – неожиданно для себя произнесла Брэнна. – Я отдала себя тебе, тебе одному, а ты оказался из его рода. Ты принадлежишь ему.

– Я не знал! Откуда я мог знать? Это пятно само появилось, Брэнна, оказалось выжжено на моей руке. Его не было, пока мы не…

– Пока мы не занялись любовью. Прошло больше недели, а ты мне ничего не сказал и говоришь это только теперь, когда я увидела сама. Я же одна из трех! – Ее душили слезы, но голос не дрогнул. – Я Смуглая Ведьма, дочь Сорки. А ты – из рода Кэвона, порождение тьмы и страданий. Своим обманом и тем, кто ты есть, ты разбил мне сердце.

– Плачь, ведьма! – прошептал он. – Выплакивай свою боль. Подари мне свои слезы.

Брэнна очутилась с ним лицом к лицу, на самом краю защищенного от злых сил участка. Перед ней было лицо Кэвона. И лицо это было озарено темной силой, а красный камень светился ярче.

Она почувствовала, что в ее глазах стоят слезы. Собрав всю волю, она заставила себя подавить рыдания и высоко подняла голову.

– Я не плачу. Ты ничего от меня не добьешься! Только вот это…

Брэнна выбросила вперед руку, сжимавшую садовый нож, и сумела хоть и неглубоко, но порезать ему грудь, а другой рукой вцепилась в его подвеску. Земля у нее под ногами заходила ходуном; цепочка, на которой висел камень, обожгла руку холодом. На какое-то мгновение его глаза вспыхнули таким же красным светом, потом туман закружил, огрызнулся клыками, и Брэнна осталась стоять, сжимая нож со следами крови на острие.

Она взглянула на другую ладонь – поперек нее шел ожог. Брэнна сжала кулак, собралась, согрела ледяной ожог, уняла боль, залечила рану.

И пускай у нее дрожали руки – ничего постыдного в том не было, – но она все же подняла с земли цветы и оброненный бокал.

– Эх, вино даром пропало! – тихо проворчала она, шагая к дому.

«Вино, но не время», – подумала она.

Когда приехали ребята, Брэнна уже успела помешать картошку, вынуть из духовки хлеб и налить себе новый бокал.

– Поручи мне что-нибудь, – сказала Айона, моя руки, – только такое, чтобы никто потом не расстроился.

– Можешь натереть чеснок – вон там.

– Это я могу. Или порезать.

– Натереть.

– С тобой все в порядке? – тихонько спросила Айона. – Ты что-то бледная.

– Все нормально, честное слово. Мне надо кое-что вам всем рассказать, но сперва закончим готовить ужин.

– Ладно.