Средневековая история. Цена счастья Гончарова Галина

Гардвейг вскинул глаза на собеседника.

– Ты это всерьез?

– Более чем. Мы можем подождать немного. Недолго. И даже заключим помолвку сейчас, договор, все остальное, а приедет девочка к нам… когда скажешь. Хоть бы и сразу – никакого ущерба ее чести не будет. У меня своих двое, поселим с ними, а если Рик за ней еще и ухаживать будет… может, у него и к счастью срастется?

Его величество Гардвейг облегченно выдохнул:

– Эдоард…

Слов у него не было. Не приучены короли искренне благодарить, обычно им проще отдариться.

– Учти, на провинции Бальи в приданом я настаиваю.

– Я тебе в приданое даже пошлины на соль скину. Тем более у нас с этим назревает проблема…

– Э нет, – прищурился Эдоард. – Технология вываривания соли у вас тоже есть. Да, она теперь будет дешевле. Но мы ведь можем поиграть с чем-нибудь другим. Например, уголь…

– Обсудим? – ухмыльнулся в ответ Гардвейг.

– Обязательно. Но сначала дело.

– Анелия. – Его величество чуть помрачнел. Все складывалось не так уж и плохо. Дочь совершила глупость? Да, безусловно. И последствия для нее будут самыми печальными. Но не для Уэльстера. Его репутация останется незапятнанной. Это главное. – Ладно. Еще раз все, что касается Анелии, чтобы не было недоговоренности.

– Осмотр. Пригласить ее ко мне во дворец, и пусть повитухи с докторусами ее осмотрят. Разумеется, они не будут знать, кто перед ними. Если она девушка – тут же заключаем помолвку. Если же нет…

– Тогда надо что-то придумать… – Гардвейг нахмурился, размышляя. – Тогда она должна просто исчезнуть.

– Она – твоя дочь.

– И что? У тебя тюрем нет? Пусть посидит где-нибудь, шум поднимать не будем, через пару лет перевести ее в монастырь… а всем объявить, что она сбежала.

– И ты ради исполнения наших обязательств предложил мне вторую дочь… почему бы нет?

Эдоард подумал про Стоунбаг. Упрятать Анелию туда навечно он не собирался, как и переводить в монастырь. По прошествии времени можно будет выпустить ее и либо дать денег – и пускай отправляется на все четыре стороны, либо выдать за кого-нибудь замуж. Да мало ли вариантов?

Сейчас Гардвейг в бешенстве, не контролирует себя. Если наломает дров – потом пожалеет.

Эдоард знал точно, что, если бы его девочки ввязались во что-то подобное, он все равно простил бы их. Рано или поздно. Потому что глупые соплюшки. Вот Амалию он простить не мог. Она была взрослой, она осознанно вела страну к мятежу и бунту. А Анелия… да соплюшка она еще. Поумнеет.

– Когда?

– Да хоть бы и завтра с утра.

Их величества переглянулись. Они понимали друг друга с полуслова. Гардвейг отдавал дочь на проверку, а если что – и на растерзание. Но ему важнее была страна.

Эдоард принимал эту жертву, но старался помочь Гардвейгу. И это тоже было оценено по достоинству.

– Джерисон, ты можешь оказать мне услугу?

– Да, дядя. Что случилось?

– Ничего особо страшного. Рик?

Ричард, не вставая с кресла, перебросил приятелю пергаментный свиток.

– Это должно остаться между нами. Сам понимаешь.

Джес прочитал. Выругался. Потер лоб.

– Нет, чего-то я не понимаю! Но – как?!

– Как и обычно.

Джес вздохнул:

– Честное слово, у меня ощущение, что я живу в мире, который перевернулся. Моя жена оказывается красавицей, любовница – убийцей, принцесса – шлюхой… что еще ждет впереди?

– Может, ты просто заглянул под маски? – усмехнулся Эдоард, с грустью глядя на сына. Взрослеть тяжело в любом возрасте.

– Может быть. Что требуется от меня?

– Завтра я приглашу Анелию сюда, во дворец. От тебя требуется встретить ее, сопроводить, ну а после осмотра будем действовать уже по ситуации.

– То есть?

– Либо Рик сделает ей предложение – и все будет замечательно. А автора сего опуса будем искать и казним.

– Либо?

– Стоунбаг.

Слово упало тяжело. Увесисто так… Джеса передернуло.

– Ваше величество…

– Джес, она нам еще за это спасибо скажет. Гардвейг ее за такое вообще казнил бы, – вмешался Рик.

– А вы?

– А мы ее через пару лет выпустим, и пусть идет куда пожелает.

– Я возьму людей, которым…

– Нет. – Эдоард взмахнул рукой, отметая все возражения. – В том-то и дело… Джес, как бы ни повернулось, никто не должен об этом знать. Все должно быть тайно.

– Тогда почему…

– Не в резиденции? Во время королевской прогулки дворец почти пуст. Все будут на прогулке, а ты займешься Анелией.

– И я, отец.

Эдоард кивнул сыну.

– Как пожелаешь. Но сам ты не должен беседовать с Анелией до окончания осмотра или присутствовать там, Альдонай упаси! Если что, Джес, ты с ней справишься?

– Уж как-нибудь, – усмехнулся граф Иртон. – Единственная женщина, с которой мне сложно, это моя жена.

– До сих пор сложно? – вскинул брови Эдоард.

– Не настолько, дядюшка. Она постепенно поддается на уговоры, да и Миранду она любит. А остальное – дело времени. Договоримся.

– Вот и отлично. Знаешь, я был бы рад видеть твою супругу при дворе, но ей это определенно не по душе.

– Вся в отца. Что он на верфи жил бы, что она, дай ей волю, в мастерские перекочует. С лекарями чуть ли не в обнимку ходит…

– Но ведь лечат они неплохо?

– Докторусы в бешенстве. – Рик улыбался. – Ну и пес с ними. Главное, что отец здоров.

Эдоард уже успел рассказать Рику часть правды, и принц был искренне благодарен графине. А гильдии давно королю поперек горла стояли.

– Гардвейг тоже чувствует себя получше. Если повезет – еще лет десять будет править. А Ативерна и Уэльстер – дружить.

– После… – Джес выразительно потряс свитком.

– Вот именно. А теперь слушай мой приказ. Ты встречаешь принцессу, объясняешь ей все и сопровождаешь на осмотр. Приглашаешь докторусов, ждешь вердикта. Если она невинна – извиняешься и провожаешь к Рику, пусть сам свою невесту утешает. Если же Анелия уже давно не девушка, отвезешь ее в Стоунбаг. Все ясно?

– Абсолютно. Я все сделаю.

Анелия чувствовала себя не очень хорошо. Что-то было не так. Что-то было неправильно. Видимо, крысиные инстинкты проснулись. И вопили, что ее загоняют в угол. Но девушка пока держалась. Хотя яд пару раз проверила на сохранность. И даже переложила в карман платья маленький пузырек.

Чего стоило Гардвейгу не оторвать ей голову по возвращении – бог весть. Нельзя, нельзя, ведь Уэльстер будет выставлен на посмешище. Мальдоная с ней, с этой соплюхой, ну шлюховата оказалась, в мамочку, но ведь остальные пострадают! И честь ее сестер окажется под сомнением, и репутация Гардвейга – тоже король, за дочерью не уследил, и… да много всего.

С другой стороны… Гардвейгу не давало покоя кое-что другое.

Граф Лорт.

Эдоард оказался благороднее, чем думал Гардвейг. Он не спросил, он словом не помянул Лорта, полагая, что в своем курятнике Гардвейг сам разберется. И тот ему был искренне благодарен.

Альтрес, Альтрес, что же ты наделал…

Правда ли это?

Скорее всего – да. Но винить брата Гардвейг не мог. За сокрытие информации – да! Тут ему голову мало оторвать! А с другой стороны, было уже такое. Когда Альтрес убирал своей волей заговорщиков, а Гардвейг об этом узнавал задним числом. Тогда и надо было рвать и метать, сейчас-то уж чего?

Много воли брату дал? Странное дело, а сколько – нормально?

Случись что с ним – и Альтрес остается регентом при Милии. И при его детях. И решения о жизни и смерти других людей ему принимать придется волей-неволей. Годом раньше, годом позже – он ведь больше чем на пару лет и не рассчитывал. Это сейчас надежда появилась.

Ничего он брату не сделает, разве что отчитает, чтобы много на себя не брал. Но Альтрес мог, мог… Чтобы скрепить союз с Ативерной, мог он на такое пойти – и учителя убрать, и Анелию припугнуть, чтобы молчала. Эх… тяжело болеть.

Надо бы отправить братцу записку с голубем. Хотя… он и так все узнает. Есть ведь в посольстве его люди… кстати! Вот их и надо расспросить. И начать с барона Килмори.

Увы, по возвращении в резиденцию бароном Гардвейг заняться не успел. Килмори не смогли найти, а потом королю стало не до него – разболелась нога, Тахир пришел со своими притираниями, потом обезболивающее дали… одним словом, Гардвейг уснул. А когда проснулся утром – было уже поздно. Анелия отбыла во дворец.

Когда королю доложили об этом, он расстроился. Но не сильно.

Отбыла и отбыла, теперь пусть будет как будет. Девственна? Значит, вскоре станет королевой. Нет? Тогда не обессудь, дочка.

Родственные чувства? Помилуйте, да о чем вы? Вот уж чего Гардвейг в жизни не испытывал, разве что к брату. Альтреса он любил. Милию ценил, потому что та родила сыновей. Сыновей… да, наверное, любил, как свое продолжение. Но опять же как можно любить ребенка, который пока и осмысленное-то что-то сказать не может?

А дочери?

Анелия была памятью об измене ее матери. Остальные – скорее свидетельствами неудач. Ну и что тут приятного? С глаз долой и позабыть!

Гардвейг распорядился вызвать барона Килмори и подумал, что ему повезло с Эдоардом. Союз Ативерны и Уэльстера выгоден обеим странам. Но ведь даже ради выгоды люди часто не могут сделать очевидного…

Да, вчера он фактически пожертвовал своей дочерью, Эдоард принял это, но оба правителя договорились действовать по максимально мягкому варианту. Посидит пару лет в Стоунбаге, потом выгонят ее на все четыре стороны, пинка дадут и денег в дорогу. И пусть сколько угодно кричит на всех углах, что она – Анелия Уэльстерская.

А кто-то другой мог бы и опозорить Уэльстер на весь мир. И втянуть в войну…

Гардвейг себя не переоценивал.

Он сейчас не воин. Альтрес тоже… брат хорош в интригах, но как полководец… не его это, не его. И что будет ждать Уэльстер в таком случае? Да на куски растащат! Треть земель останется, да и та не у его детей. А детей и вообще перережут. Страшно и думать о таком.

Эдоард же поступил… порядочно, хоть и нельзя говорить такое о короле. Для них порядочность давно исчезла под грузом государственных интересов. Гардвейг чувствовал себя слегка обязанным ему и долг собирался отдать. Если все пойдет хорошо – дружба между двумя государствами крепкой будет.

В дверь поскреблись, и слуга доложил о прибытии барона Килмори.

Гардвейг кивнул, мол, дозволяю, барон вошел и низко склонился перед повелителем. Король смотрел хмуро и зло. И вопрос был задан жестко, в лоб:

– Кто убил шевалье Авельса?

Как барон ни владел собой, но скрыть реакцию ему не удалось. Дернулось лицо, мелькнул в глазах сдерживаемый страх – Гардвейг и здоровым не отличался кротостью нрава… И король все понял.

Клятая анонимка была правдива до последней строчки. Анелия действительно была замужем, и ее мужа убили. И барон отдавал приказ.

– Я все знаю, барон. – Гардвейг вздохнул. – И Эдоард тоже.

Теперь на лице барона отражалась только одна мысль: «Катастрофа».

Гардвейг хмыкнул. Могло быть и так, чего уж там. Могло бы… Альдонай уберег.

– Лонс Авельс оставил письмо, которое передали королю Эдоарду. Вчера мне сообщили о нем.

Барон упал в ноги Гардвейгу. Король послушал минут двадцать его вопли «не виноват!!!», «помилуйте!!!» и «граф приказал!!!», а потом великодушно махнул рукой.

– Эдоард не станет поднимать скандал. Радуйтесь. В противном случае я бы вас… а так все должно обойтись. Но если еще раз…

Последующее «никогда!!», «оправдаю!!!» и «отслужу!!!» он выслушал уже спокойнее. Нога почти не болела. Душа… душа тоже. Ничего с Анелией не будет, даже не убьют. А посидеть без мужиков в Стоунбаге ей только полезно будет. Недаром альдоны твердят на проповедях, что воздержание облагораживает…

Джес ждал принцессу у парадного входа. Казалось бы, можно ли найти более неудачное место для осмотра принцессы, чем дворец? Там везде глаза и уши, поползут сплетни, слухи…

А вот и нет.

Дворец – очень сложная система. Есть разные коридоры, которыми можно пройти, есть покои, которыми никто не пользуется, и уединения во дворце тоже можно добиться.

Сейчас король на прогулке. Потом он изволит что-нибудь откушать на свежем воздухе. А придворные…

Двор следует за королем. И это не красивые слова.

Гуляет король, спрашивает, где граф такой-то или барон сякой-то, а их – нет. На горшке сидели. Или не присутствовали. И – немилость. На такое никто по доброй воле не пойдет.

А еще королевская прогулка – это шанс продемонстрировать монарху, в настоящий момент лишенному фаворитки, своих жен и дочерей. Поговорить с нужными людьми как бы исподволь. Для молодежи – пококетничать и даже обменяться поцелуями.

Все будут на прогулке, и ее высочество, даже в компании графа Иртона, не привлечет во дворце ничье внимание. Слуги? Даже если они примутся сплетничать – кому это будет интересно? С тем же успехом можно прислушиваться к собачьему лаю.

Джерисон с поклонами проводил принцессу в специальную комнату. Потом он пригласит туда докторусов. А потом… Если Анелия невинна – он проводит ее к Ричарду. Если же она порочна – инструкции просты. Связать, вставить кляп, доставить в Стоунбаг. И забыть обо всем.

Докторусы точно забудут. Да и не будут они знать, кого проверяли. Маска готова, а представляться им принцесса не будет. В остальном же – самая обычная процедура.

Анелия слегка удивилась, когда в королевском дворце ее встретил граф Иртон. Потом подумала и успокоилась – почему бы и не он? Друг принца, доверенное лицо. Но когда Джерисон повел ее куда-то переходами – девушке стало тревожно. А потом…

Потом сбылся ее самый страшный кошмар.

В комнате, куда ее привели, никого не было.

– Что происходит?! – возмутилась принцесса.

Она подумала, что Джерисон собирается домогаться ее. Но почему сейчас?! Она будет сопротивляться… Обернулась к графу Иртону, но тот уже успел закрыть дверь и заслонить ее собой.

– Ваше высочество, согласно старому обычаю, любая женщина, которая собирается замуж за принца, должна удостоверить свою невинность.

– Что?! – взвилась Анелия. Ее возмущение не выглядело наигранным. Страх за свою жизнь стимулирует.

Джес выслушал истерику не моргнув и глазом. Покачал головой.

– Ваше высочество, ваш отец дал согласие. И вы можете выйти из этой комнаты только после заключения докторусов.

– Да как вы…

– Или вообще не выйти. Ваш отец это одобрил и сказал, что бояться нечего.

– У вас есть его приказ?! В противном случае…

– Ваше высочество… – Синие глаза Джеса сверкнули. Он уже почти не сомневался в правдивости анонимного свитка. – Взгляните.

Анелия приняла из рук Джерисона свиток – и тут же опознала печать Гардвейга. Отец давал согласие на осмотр. Еще вчера написал, в компании Эдоарда.

Разум ее работал как бешеный.

Раскрыли. Где, что, как – это сейчас не важно. Проверку она не пройдет, если Альдонай ее снова девушкой не сделает. Но это вряд ли.

А что можно сейчас предпринять? Только одно: сбежать.

На ней дорогое платье, его можно продать. На шее, в ушах, на пальцах – драгоценности. Наряжалась… дура!

Но сейчас это ее капитал. Однако, чтобы им воспользоваться, сначала надо как-то выбраться отсюда. А как?

Граф Иртон ее не выпустит.

Обмануть?

Можно попробовать.

Пальцы Анелии коснулись крохотного пузырька в кошельке на поясе. Достать – пара минут. Но надо незаметно.

Анелия всхлипнула – и сползла на пол к ногам графа.

– Джерисон, прошу вас!!! Не надо!!!

Анелия вцепилась в его сапоги и зарыдала. Через слезы пробивалось что-то невразумительное, типа: «Ужасно… такой позор… мой отец…» Джес «поплыл» и не заметил, как принцесса извлекла пузырек из кошелька на поясе. Спрятала в рукаве. И продолжила истерику.

Минут через пять Джес поднял Анелию с пола, отряхнул на ней платье, усадил на кровать и даже налил вина из кувшина. Дворцовые слуги свои обязанности знали, им сказали подготовить комнату – они и расстарались.

Анелия сделала пару глотков – и истерика пошла с новой силой.

Джес растерялся. Приводить принцессу в чувство пощечинами было как-то некорректно. Встал, заходил по комнате… и не заметил, как Анелия, бившаяся в истерике, вылила в кубок все содержимое пузырька.

Наконец слезы начали стихать. Джес попытался снова предложить Анелии вина, но она отмахнулась.

– Граф, объясните мне, зачем это унижение?

– Ваше высочество, – как можно мягче заговорил Джес, – это обычай. И в нем нет ничего оскорбительного. Ваш отец дал согласие…

– Это такое унижение… посторонние люди…

– Ваше высочество, все обставлено по возможности тайно. Нас никто не видел, докторусы и повитухи ждут в соседней комнате.

– Они меня узнают.

– Что вы! Наденете маску, мы еще набросим на вас покрывало, и никто ничего не поймет. Клянусь, вас не узнают.

Анелия поежилась.

– Я никогда не была с мужчиной. Но если так надо…

Джес принялся ее заверять, что надо. И если бы не… он бы никогда, и льстит себе надеждой, что ее высочество поймет… Он был уверен, что Анелия врет. Но проверить все же надо.

– Наденьте маску, ваше высочество.

Анелия кивнула.

– Хорошо, сейчас… только сделаю пару глотков. В горле пересохло…

– Разумеется, ваше высочество.

Анелия поднесла к губам кубок. Принюхалась. Сделала вид, что пьет, не позволяя жидкости даже коснуться губ. И сморщилась, сплюнула.

– Граф, какая гадость! Что это за помои?! Это вино в рот не возьмешь, оно кислое!

Джес пожал плечами.

– Омерзительная кислятина! – вскочив с кровати, топнула ножкой Анелия. – Да вы сами попробуйте! – Сделала пару шагов к графу. – Дайте мне маску, я надену. Вот, убедитесь сами, какой гадостью меня поите… У нас такое даже слугам на стол не ставят!

Анелия протянула Джесу кубок, забрала маску и принялась пристраивать ее.

Наблюдая, как она возится с завязками, Джес рассеянно сделал глоток. Потом второй. Нормальное вино. Чуть кислит, да, и запах какой-то странный…

Анелия что-то слишком долго возится с маской. Джес хотел поторопить ее, но вдруг обнаружил, что не может вдохнуть. Издал какой-то клокочущий звук, дернулся… поздно. Все было поздно.

Принцесса развернулась – и посмотрела на графа. Ведьма не гарантировала мгновенной смерти. Но в течение ближайших десяти минут он умрет.

Граф хрипел, царапая ногтями горло, выгибался на полу… Его словно сжигало изнутри невидимое пламя. Все горело, болело, заходилось в бешеном беге сердце, не хватало воздуха, мышцы сводило спазмами, хотелось кричать от боли, но сквозь сведенное судорогой горло прорывались только слабые стоны.

Джесу казалось, что он оглушительно кричит, но даже Анелия его почти не слышала.

Принцесса огляделась.

Да, соплюшка. Но за год жизни в постоянном страхе, сейчас, когда страхи стали реальностью, она уже почти не боялась.

Так. Маска… убрать в карман, вдруг пригодится? Плащ… возьмем графский, который он так небрежно бросил на стул. Цвет не самый лучший, ну да ладно. Деньги… деньги ей очень нужны, но не обшаривать же его карманы… при одной мысли о том, что надо прикоснуться к умирающему, Анелию замутило.

Она осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор.

Никого.

Альдонай, помоги…

Эдоард прогуливался по парку. Позднее, вспоминая этот день, он скажет, что ничего не чувствовал. Не ныло, не давило, не предвещало, ни-че-го.

Ричард был с отцом на прогулке, как и его величество, предполагая, что предложение сегодня делать не придется. Эдоард почти не сомневался в правдивости письма. Да, можно многое придумать. Но… должны быть хоть какие-то основания.

Кому выгодно расстроить брак с Анелией?

Ивернее? Да, возможно. Но в любом случае на Лидии Рик не женится. Не нужна ему такая жена.

Эдоард был неглуп и оценил девушку по достоинству. Умна. Определенно умна. И не привыкла скрывать свой ум, не привыкла искать компромиссы – разве только с отцом. Но Бернард свою дочь любит, балует и многое ей позволяет. А женщина, которая умнее своего супруга, но недостаточно умна, чтобы это скрывать… нет, счастливого брака не получится. Вообще брака не получится.

Разве что с клиническим подкаблучником. Но Ричард вовсе не таков. Ему нужна жена, которая будет смотреть на него снизу вверх. Или хотя бы любить и не действовать за его спиной. Ему нужна такая, как Джессимин.

Лидия же…

Вскоре после брака она захочет того же, к чему привыкла у отца. Дела и самостоятельности, хотя бы относительной. А кто ей даст? Первое дело королевы – наследник. Рика она не любит, он не любит ее, начнутся стычки, скандалы, в которых будут правы оба и виноваты оба. Как это ни печально.

Кто окажется крайним? Королевство.

И с Ивернеей дружбы не получится, чего уж там. Бернард дочку любит, братья сестру тоже любят, увидят, что она несчастна, – и начнется. Одно, другое… Второй Авестер? Перебьемся.

Лучше уж протянуть руку Гардвейгу. Да, придется подождать пару лет. Но его вторую дочь можно забрать сюда. И Рик будет приучать невесту к себе. Гардвейг пойдет на это, ему тоже выгодно.

Если бы Анелия не загуляла!

Эдоард жестом подозвал к себе придворного. Спросил о какой-то ерунде и выслушал угодливый ответ.

Взглянул на солнце.

Скоро полдень.

Анелии как Мальдоная ворожила. А если точнее – Эдоард постарался, чтобы в этой части дворца было как можно меньше народу. Плотно завернувшись в зеленый плащ и набросив на голову капюшон, принцесса стремительно шла по коридорам, пытаясь вспомнить дорогу, которой ее вел Джес.

– Ваше высочество?

Анелия вскинула брови. Кажется… да, этого человека она знала.

– Барон Рейнольдс!

Мужчина поклонился:

– К вашим услугам, ваше высочество.

Несколько секунд Анелия раздумывала. А потом улыбнулась, мило и очаровательно.

– Проводите меня к выходу, барон.

Тарни Рейнольдс снова поклонился.

На прогулку он не попал по очень простой причине. Слуга, мерзавец, не разбудил его вовремя. А присоединяться сейчас… можно, но надо осторожно.

Тарни это и планировал, но раз уж подвернулась Анелия… почему бы и не оказать услугу принцессе, о которой даже кошки на крыше знают, что она станет королевой? А потом она может мягко повлиять на мужа… Тарни понимал, что любой королеве нужна своя партия при дворе. И почему бы не он? Почему бы и не послужить кормящей руке?

Ведя Анелию к ближайшему выходу из дворца, по дороге он пытался ненавязчиво ее расспросить, что случилось, почему она здесь одна, почему на ней плащ с чужого плеча, что да как…

Внутренне Анелию трясло от страха, но барону она отвечала спокойно.

Плащ знакомый одолжил. А тайком приехала во дворец потому, что получила письмо от одной из придворных дам. Якобы у Ричарда… кто-то есть.

Вранье? Помилуйте, она и сама это понимает. Но не приехать не могла. Втайне от отца, он, наверное, ужасно разгневается…