Сумерки зимы Марке Дэвид
Фарао кивнула:
— Похоже на то.
— Получается, ты дважды его видел, — подал голос Нильсен.
— Да, — смиренно согласился Макэвой.
— Это был тот же мужик? Ну, то есть та же комплекция? Телосложение? Глаза голубые? — Нильсен вдруг ухмыльнулся: — Он снова плакал?
Макэвой даже порадовался, что Нильсен запомнил его описание. Хоть кто-то слушал его.
— Вне всякого сомнения. Глаза я видел лишь мельком, но они те же. Голубые. Покрасневшие. И влажные, словно он плакал.
— И жертва готова это подтвердить?
— Да. Было сложно добиться от нее чего-то вразумительного, но описание совпадает. Он действительно плакал. Сидел над нею целую вечность, спустив штаны и занеся нож, и вовсю хлюпал носом.
— В бюджете хватит денег на составление профиля? — спросил Колин Рэй у Фарао.
Та без раздумий кивнула.
Вопреки случившемуся Макэвой чувствовал себя приподнято. Прямо на глазах они превращались в команду профессионалов. Со всех сторон уже сыпались вопросы. Догадки. Фарао наконец вышла из-за стойки и мягким движением подтолкнула Киркленд и Нильсена поближе к старшим по званию.
— Кем бы ни был этот выродок, спонтанно он не действует, — принялась она рассуждать. — Ясно как божий день, что у него все хорошо продумано. Взвешено. Кто-то сильно одержим чудесными спасениями, и нам предстоит выяснить, какого рожна этот «кто-то» возомнил, будто имеет право перечеркнуть их.
Макэвой оторвался от игрального автомата и взял стул. Полицейские расселись неровным кружком, и с каждым прозвучавшим словом Макэвой чувствовал себя все более вовлеченным в этот круг. Именно так он и представлял себе будущее, хлопоча о переводе в уголовный отдел.
— Но как узнать, где он совершит новое нападение? — спросила Софи. — Как, черт возьми, найти единственного выжившего?
Колин Рэй, что-то шептавший на ухо Шер Арчер, внезапно откинулся на стуле, словно получив толчок в грудь:
— Этот Чандлер. Что там у него по сценарию?
Макэвой обдумал, как лучше представить промаринованного в алкоголе писателя.
— Типичный журналюга. Блюдет свой интерес. Всего не говорит. Недоволен жизнью, алкоголик одноногий.
— По всему выходит, что он — звено в цепи, — сказал Рэй.
— Вы же не предполагаете, что Чандлер и вправду способен…
— Возьми с полки пирожок, — ухмыльнулся Рэй.
— Нет, я тоже вижу связь, но если вы считаете, что он физически способен совершить что-то подобное… Исключено! — Подобная мысль была до того нелепа, что Макэвой сорвался на крик.
— Послушай, дружок. Я знавал ребят чуть повыше долбаной табуретки, которые могли завалить здорового качка, когда у них кровь вскипала. Нечего стыдиться, если хиляк намял тебе бока…
Макэвой невольно приподнялся на стуле:
— По-твоему, только это меня и заботит?
— Полегче, сержант, — холодно посоветовал Рэй.
— Я видел Чандлера. Долго с ним говорил. И уже дважды сталкивался с подозреваемым. Это разные люди!
— Хватит! — Взмахом руки Фарао усадила Макэвоя на место, перевела взгляд с его горящего лица на раздраженного Колина Рэя и, похоже, приняла решение. — Вообще, что у тебя за бзик с инвалидами? Приехав, я сразу наткнулась на однорукого русского, который тут размахивал своей единственной клешней. — И она сладко улыбнулась. — Видишь ли, прямо сейчас мне не до одноногих алкашей.
Макэвой, который только что едва не взорвался, сдавленно хохотнул. Остальные тоже расслабились после грубоватой шутки босса.
— Итак, что мы имеем? — подытожила Фарао. — Для начала, мы здорово продвинулись. Еще утром у нас было два отдельных дела. Вечером их уже четыре, и они, вполне вероятно, связаны. Тут Макэвой неплохо потрудился, даже если тщательно скрывал свой талантище…
Сдержанные смешки; на этот раз Макэвою не пришлось выдавливать улыбку — сама возникла.
— А от тебя, Макэвой, я потребую письменный отчет, который ты сочинишь в первую же свободную минутку. Мне нужно знать, на каком мы свете. Выкладывай все, что тебе известно. Пригодятся и твои показания насчет сегодняшнего. Хочу позвонить наверх и объяснить, что мы работали тише воды ниже травы, старались не загружать эфир. Или типа того. Лишь бы дать им понять, будто я в курсе, чем, на хрен, заняты мои подчиненные. День еще не кончился, так что, боюсь, улизнуть домой никому не удастся. Ты, Бен, прямиком дуй в больницу, сними показания с Энжи Мартиндейл. И с бармена заодно, если он пришел в себя. Помягче там, слышишь? На тебе, Софи, связи между нашими жертвами. Все, что могло объединять Стейна, Дафну Коттон, Тревора Джефферсона, а теперь еще и Энжел. Спору нет, этот персонаж Чандлер — важное звено цепи. Раз уж Макэвой успел наладить с ним связь, завтра мы вместе отправимся в Линкольншир, поболтаем с Чандлером по душам. Может, вспомнит еще что-нибудь… Колин, Шер, пообщайтесь с местными. Походите по здешним пабам. Выясните все, что можно, об Энжел Мартиндейл. Есть ли у нее парень. Трепалась ли Энжел о том, что ей довелось пережить, или держала при себе. Тут полно рыбаков, так что не забудьте поспрашивать и про Фреда Стейна…
Макэвой смотрел на нее, как щенок в ожидании ломтика ветчины.
— Твоя задача поинтереснее. — В глазах Фарао знакомая теплая искра. — Воспользуйся своей большой башкой, разузнай, кому потребуется наша защита. Кто еще выжил чудом? Есть еще такие поблизости? В общем… Рабочий день затянулся, но хуже всего, что мы застряли в Гримсби. Я хоть и живу неподалеку, но не смогу заскочить домой и прикончить бутылку «Зинфенделя», которая стоит в холодильнике. Это меня раздражает. Имейте в виду, других причин для раздражения мне не нужно.
Полицейские обменялись взглядами. Повздыхали, словно готовясь к марафонскому забегу. Скребя ножками стульев по полу, встали, принялись приводить себя в порядок.
Макэвой поднялся последним и обнаружил подле себя Триш Фарао. Рядом с ней он просто исполин, но Фарао улыбалась ему снизу вверх, точно несмышленому младенцу.
— Ума не приложу, хорошо ты потрудился или не очень, — негромко сказала она. — Но не сомневаюсь, что Хелен Тремберг предпочла бы заполучить шрам на руке, чем перерезанное горло. И Энжи Мартиндейл до сих пор жива. Кто бы что ни говорил, помни об этом.
Нужных слов Макэвой не нашел, потому лишь кивнул.
— Рапорт можешь написать дома.
Фарао все так же не сводила с него взгляда. И в глазах ее была не только материнская нежность.
Глава 9
Воздух в легких точно застывшее желе. Хочется чихнуть, но он боится, что ребра разлетятся вдребезги, как шваркнутая о стену лампочка; он подносит к губам чашку с горячим шоколадом, щедро сдобренным бренди, но руки так дрожат, что в чашке поднимается настоящий темно-коричневый прилив и, плеснув, ошпаривает нос.
Он рассматривает свое отражение в бликующей поверхности монитора — лицо на фоне картинок и текста.
— Это адреналин выветривается, — сказала Ройзин, гирляндой обвивая тонкие руки вокруг его шеи. — Просто нужно опять тебя растормошить.
Макэвой кивнул. Растянул губы в улыбке. Ему хочется поцеловать жену, но он сердито борется с искушением. Сначала покончить с делом. Убийца не найден, преступления не раскрыты. Хотя сегодня он держал убийцу за горло, а затем позволил ему ускользнуть.
Ройзин сидит на столе — примостилась на краешке крепко сколоченного верстака красного дерева, который Макэвой задешево приобрел в благотворительной лавке на Фритаун-Уэй и который не подходит ни к какой другой мебели в их лилово-желтой спальне с белыми встроенными шкафами и шаткой с виду кроватью на четырех столбиках. Ройзин обнажена. Изящные ноги с темными от пыли подошвами покоятся на его голом бедре; пальцы массируют кожу зарываясь в нее как в песок. Он обхватывает одну лодыжку ладонью, под пальцами ерошатся волоски, отросшие с той поры, как живот стал мешать Ройзин брить ноги ниже коленей.
— Эктор, тебе получше? — Она поворачивает его голову к себе. Встречает взгляд мужа широкой улыбкой. — Нашел что-нибудь?
Макэвой, облаченный в старую университетскую майку игрока в регби и потертые джинсовые шорты, отстранился от монитора, устало ткнул в текст и вздохнул:
— То ли слишком много, то ли наоборот.
Соскользнув к нему на колени, Ройзин принялась читать. Макэвой с легкой улыбкой искоса наблюдал за ней: читая, жена едва заметно шевелила губами. Он обожал эту ее привычку.
— И кто из них следующий? — спросила Ройзин, дочитав страницу.
Макэвой состроил гримасу:
— Ума не приложу. — Пристроив голову на плече жены, он вдохнул чистый, фруктовый запах ее кожи. — Я бы даже не вспомнил про Энжи Мартиндейл, не упомяни о ней Чандлер. Или про Фреда Стейна.
Голова Макэвоя забита именами счастливцев, избежавших смерти. Он убрал иконку часов из правой нижней части экрана — специально, чтобы не следить за временем. За розыском этих имен он провел уже не один час, но так и не продвинулся в догадках, кто из этих людей может стать новой мишенью. Этот этап расследования поставил под сомнение его профессионализм. Макэвой ощущал себя полным идиотом, когда, вбив в поисковую строку Гугла «единственные выжившие», обнаружил перед глазами ссылки на телефильм 1970 года с Уильямом Шетнером в главной роли[18]. Он попытался мыслить стратегически. Вводя новый запрос, постарался припомнить все, что знает о тонкостях работы поисковых машин. Ограничил поиск сайтами газет. И вот перед ним перечень статей о трагедиях.
Мысленно он наложил результаты поисков на карту страны. Поразмышлял, какую подсказку можно извлечь из расположения мест предыдущих преступлений. Конечно, убийство Фреда Стейна случилось далеко в море, но корни старого рыбака тянулись к Восточному побережью — он родился в Гулле. Дафна Коттон убита в центре Гулля. Тревора Джефферсона сожгли в Королевской больнице Гулля. Положим, нападение на Энжи Мартиндейл произошло в Гримсби, но это ближайший городишко к Гуллю. Означает ли это, что убийца — из местных? Не затаил ли он какую-то обиду на все Восточное побережье? Может, и сам в прошлом оказался единственным выжившим? Вышел невредимым из бойни? И не в силах жить с чувством вины? Решил, что и прочим тоже…
— Верни тот сайт, про женщину, — попросила Ройзин, имея в виду статью, которую он читал, когда она принесла ему первую чашку горячего шоколада в его сегодняшнем компьютерном марафоне.
Макэвой листает историю поиска. Находит нужное в самом низу списка. Это статья из «Индепендент», вышедшая чуть более четырех лет назад, под шапкой «МУЖЕСТВО БРИТАНКИ ДОРОГО ЕЙ ОБОШЛОСЬ».
Активистка британской благотворительной организации оказалась единственной, кто выжил вчера при взрыве школьного автобуса.
Как сообщают, 27-летняя Энн Монтроуз в критическом состоянии помещена в британский военный госпиталь вскоре после нового теракта в одной из охваченных беспорядками провинций Северного Ирака.
Мисс Монтроуз, уроженка Стирлинга, отказалась эвакуироваться из страны, когда шесть месяцев назад региону присвоили официальный статус «горячей точки».
С тех пор здесь развернулись яростные боевые действия между силами союзников и боевиками, сохраняющими преданность низвергнутому диктатору Саддаму Хусейну.
Изначально она отправилась в Ирак в рамках британской благотворительной миссии помощи детям «Перерождение», которая помогает местному населению строить приюты для детей, осиротевших в ходе войн и природных катастроф.
В то время как многие ее коллеги поспешили покинуть регион, мисс Монтроуз, по-видимому, осталась помочь в восстановительных работах.
Из отчетов следует, что в момент взрыва она вместе с детьми направлялась в недавно отстроенный заново игровой парк. При террористическом акте, как полагают, погибло до 20 школьников.
Пресс-секретарь миссии «Перерождение» заявил: «Нам еще не известны все детали произошедшего, но такая трагедия попросту не укладывается в голове. Энн была готова на все ради других. Она не задумываясь рискнула бы жизнью, чтобы помочь людям. Даже подвергая себя ежедневной опасности, она неизменно оставалась самым чутким и заботливым человеком из всех, кого мы знали…»
— Бедняжка, — вздохнула Ройзин. — Больше ничего о ней нет?
— Ничего. Я пропустил ее имя через несколько поисковых систем, и нигде ни слова о том, чем все закончилось. Не говорится даже, удалось ли ей поправиться. Я отправил мейл репортеру, писавшему о ней, спросил, не осталось ли у него телефона ее родственников. Сейчас она могла уже полностью выздороветь. Или умереть от ран. Порой газеты попросту теряют интерес к героям своих репортажей.
— С тобой так и было, — заметила Ройзин.
— Ну, мною никто особо и не интересовался…
— Ты сам в это не веришь.
— Это зависит от того, с какого угла смотреть, — сказал Макэвой, совершенно не кривя душой. Он так и не определился, считать ли себя лучшим детективом в мире или же безнадежным тупицей.
Ройзин встала, зевнула и потянулась, груди ее приподнялись, и показались две придавленные грузом феи, которых она вытатуировала, чтобы сделать ему сюрприз. С тех пор он всякий раз веселился, когда жена кокетливо приподнимала грудь, зазывая его. Ройзин легла на кровать поверх покрывала.
— Тебе еще долго работать?
— Ума не приложу, — признался он. — Интернет большой и полон мусора. А я пока и копнуть-то толком не успел.
— А твоя Фарао советовала уделять побольше времени семье, — напомнила Ройзин, подавляя новый зевок. — Думаю, она имела в виду, что тебе следует прилечь рядом со мной и внушить мне, что я ужасно хорошенькая.
Макэвой отвернулся от монитора. Жена лежала на покрывале, разведя ноги, одна рука массировала темный треугольник между бедрами, а большой палец другой мягко сжимал налитой сосок.
— Ройзин, я…
— Делай что делаешь, — с придыханием прошептала она. — Мне и так хорошо.
Она остановилась. Потянулась к ночному столику, достала из ящика баночку с мутно-зеленой мазью. Окунула в нее палец и принялась втирать мазь в дельту своих ног.
— Что это? — дрогнувшим голосом спросил Макэвой.
— Секрет, — поддразнила она. — Но приятный.
— А что там?
— Много всего. Ты, в основном.
Макэвой почувствовал, как лицо наливается краской.
— Удивительно, как ты еще можешь краснеть, когда вся кровь спешит на юг, — прерывисто пробормотала Ройзин.
Он привстал, но жена мотнула головой:
— Отставить, солдат.
Прикрыла глаза, перевернулась на бок, прикусила уголок покрывала. Тело Ройзин покрылось гусиной кожей, она чуть дрожала.
Вскоре движения ее замедлились и она перекатилась на спину; на блестящем от пота, порозовевшем лице мечтательная улыбка.
— Теперь спать, — прошептала Ройзин, и глаза ее закрылись.
Успевший возбудиться Макэвой стиснул кулаки. Не без труда заставил себя перевести взгляд с обнаженного тела жены на монитор. К файлу, в котором собрал все свои заметки. Спросил себя, что же ему удалось выяснить.
Все в полном тумане.
Надо все-таки поспать. Мысли уже путаются, расплываются. Пожалуй, он успеет урвать до начала рабочего дня четыре, а то и пять часов сна. Прежде чем посыплются ответы от людей, как-то связанных с выжившими, из которых он попробует соорудить подобие доклада о том, кого же, черт побери, им следует защищать.
Чертовы бумаги. Макэвой по горло насытился ими за последний год, начавшийся на больничной койке, где он лежал в ожидании поощрения за хорошую службу. Всего сутки потребовались начальству, чтобы замять участие Макэвоя в поимке серийного убийцы и нарушить данные ему обещания. За этот год полицейские шишки придумали причину для спешного перевода Макэвоя на должность, которая подразумевала анализ добытых сведений, их систематизацию и занесение в базу. Его усадили наблюдать за настоящей полицейской работой со стороны, и у Макэвоя сердце начинало тоскливо ныть всякий раз, когда отдел борьбы с особо опасными преступлениями брался за новое дело, а ему поручали «работу на телефоне».
Макэвой уже распечатал отчет для Фарао. Постарался сделать его емким и кратким. Догадки и гипотезы оставил при себе.
Он задумался, а не стоило ли включить и их. Упаковать все, что копошится в голове, в конверт из крафта — и протянуть боссу, пусть выберет самые лакомые кусочки.
Тело отяжелело от сонного тепла. Ноги словно гири. Пальцами не шевельнуть. Макэвой сползал в сон. Он взял конверт, вытряхнул содержимое, чтобы еще раз проглядеть. Какой-то листок со стола спорхнул на пол, и он потянулся, чтобы подобрать. Картинка, которую Фин нарисовал перед сном, — человечек без руки и без ноги.
Рассматривая рисунок, Макэвой вяло улыбнулся. Стоило ли обсуждать вчерашние события при сыне? Не травмируют ли его все эти разговоры о смерти, о насилии, об одноруких пьяницах и одноногих писаках?
Взгляд Макэвоя снова уцепился за рисунок. К чему вообще было упоминать того безрукого? И ведь именно о нем он рассказал в первую очередь.
— Ты сказать — Чандлер?
Вопрос мужчины прозвучал с явственным восточноевропейским акцентом. Человек возник перед Макэвоем мрачным призраком, когда тот вышел на улицу из боковой двери паба. Макэвой прятал мобильник в карман, он только что наговорил сообщение для Чандлера, попросил не отлучаться из клиники до полудня следующего дня. Он и не знал, что его кто-то слышал.
— Да, я сказал «Чандлер», — ответил Макэвой, стараясь не выдать удивления. Не меньше усилий потребовалось ему, чтобы перестать пялиться на пустой рукав рубашки, пришпиленный к груди мужчины. — Расс Чандлер.
— Зачем хотеть Чандлер? Он не знать Энжи.
— Сегодня мисс Мартиндейл подверглась жестокому нападению…
Мужчина взмахнул здоровой рукой. Он был высокий. Худой, но крепкий, в глазах на круглом лице напряжение. И хотя одет был только в белую рубашку и линялые джинсы, холода будто не замечал. Макэвой узнал одного из завсегдатаев соседнего бара — он был среди тех, кто напал на него в пабе. Истерзанный, замерзший и до смерти уставший Макэвой зло смотрел на однорукого.
— Так я герой. Я остановить плохой парень, да?
— Ты не остановить плохой парень, нет. Ты остановить полицейский, который гоняться за плохим парнем.
— Брехня!
— Не брехня.
Они смотрели друг на друга в упор — двое высоких мужчин, глаза в глаза, на ледяном ветру.
— Ошибаться. Не Чандлер. Неважно.
Однорукий повернулся, чтобы уйти. Макэвой инстинктивно дернулся остановить его, но ухватился за воздух. Голос за спиной заставил его обернуться: молодой патрульный уже открыл для него дверцу машины. Пора домой, к Ройзин и Фину. Когда Макэвой снова повернулся, русский уже растворился в толпе, собравшейся за желтой лентой, среди сигаретного марева, пивных банок, пакетов с чипсами и мокрых курток.
Кто-нибудь возьмет у него показания. Кто-нибудь другой…
Макэвой положил рисунок сына на рапорт, еще раз рассмотрел человечка. Обрубок там, где должна быть нога.
Чандлер. О чем вообще говорил этот русский? Имело ли это значение? Был ли хоть в чем-то из вчерашних событий какой-то смысл?
Голова Макэвоя начала клониться вперед, вязкая патока сна вплотную подобралась к сознанию. Он доковылял до кровати, стащил с себя майку и шорты, разрешив уже себе думать о теплой коже Ройзин; лег рядом с женой, накрыл массивной ладонью идеальную сферу ее живота и представил, как ребенок тянется оттуда, чтобы коснуться пальчиками его ладони, — точно по другую сторону тюремного стекла.
Тихо замычал мобильник.
Чертыхнувшись, Макэвой скатился с кровати и зашарил по карманам пиджака, брошенного под дверцей платяного шкафа. Нашел телефон, сощурился на дисплей. Оказаывается, еще и часа ночи нет.
Открыл сообщение.
Отправлено с незнакомого номера.
Колин Рэй арестовал Чандлера. Думаю, тебе стоит об этом знать. Том Спинк.
Сердце ухнуло в какою-то дыру, на языке возник горький вкус желчи.
Сон точно рукой смахнуло.
Часть третья
Глава 1
Снег. Миллионы крупных, белых, идеальной формы снежинок кувыркались в небе всех оттенков черного, ложились на обочины, мостовые и тротуары, крыши домов, козырьки и навесы, добавляя промозглому городу несколько дюймов роста.
Макэвой смотрел, но не видел. Лобовое стекло затуманилось от дыхания, которое вырывалось из легких низким злым свистом. Два огромных спинных плавника вырезаны в налипшем снеге «дворниками», которые он включил, сам того не заметив. Холода он не чувствовал. Поскрипывая зубами, щурился и на опасной скорости гнал минивэн по скользкой дороге.
Колин Рэй. Чертов Колин Рэй!
Челюсти стиснуты столь сильно, что начало ломить в висках, ребра отзывались ноющей болью. Постепенно вернулись ощущения, прояснилась картина ненастья.
— Долбаный дурак, — повторил он вслух, должно быть, уже в сотый раз. — Ну зачем ты уехал домой? Зачем?
Когда гнев уляжется, он найдет время заняться самоедством: признать, что испугался, будто у него отберут заслуженный момент славы. Забудут о нем, совершая арест по делу, в которое он нырнул с головой. Что ж, он найдет как выказать отвращение к себе, пообещает никогда больше не позволять гордыне испортить чистую радость от ареста убийцы. Но сейчас обида саднила. Пусть он не ведет следствие, но ощущение такое, будто это его дело. Ведь это он собрал вместе обрывки мозаики. И это он дважды заглядывал в голубые глаза преступника.
Хуже всего было то, что ему чудилось, будто он где-то промахнулся. Что-то пропустил. Ведь Рэй не мог получить ордер на арест, ничего не имея на руках. Одних подозрений мало.
Господи! Что, если это действительно Расс Чандлер?
Осторожно, оберегая постанывающие ребра, Макэвой свернул на служебную парковку при участке на Куинс-Гарденс. Затормозил в зоне, предназначенной для визитов высшего начальства, и с удовольствием решил, что наплевать на проблемы, которые могут из-за этого возникнуть. Распахнул дверцу, и ветер со снегом приняли его в студеные объятия.
— Макэвой! Сержант! Сюда.
Сражаясь с дверцей, ежась из-за снега, летящего за шиворот мятой спортивной рубашки, Макэвой всмотрелся через парковку туда, где слабо мерцала лампа над крыльцом служебного входа.
Двигаясь на голос, он прокладывал в свежем снегу цепочку глубоких, идеальных отпечатков ботинок. Снега нанесло уже по лодыжку.
— Так и знал, что приедешь. — Макэвой наконец разглядел Тома Спинка, стоявшего на крыльце с кружкой в руке. Как и вчера, на нем были темные брюки, вязаный джемпер и рубаха без воротника.
— Получил ваше сообщение, — зачем-то объяснил Макэвой, поднимаясь по ступеням.
Испустив тяжелый вздох, Спинк протянул ему кружку:
— Глотнешь?
Макэвою было все равно, что там в кружке. Он влил в себя жидкость, одновременно и огненную, и ледяную.
— Кальвадос, — сказал Спинк, принимая пустую посудину. — Они в третьей комнате для допросов. Поговорим по дороге.
Они шагнули через порог в уже знакомые Макэвою тропики. Реагируя на их движения, под потолком вспыхнула энергосберегающая лампочка, и коридор омылся зловеще-зеленым светом. В этот неурочный час участок был пуст. Штатские служащие давно похрапывают в своих постелях, и лишь несколько полицейских в форме присматривают за камерами предварительного заключения. Патрульные машины и автоинспекторы рассеяны по городу и наверняка забились сейчас в теплое местечко да наслаждаются купленными на автозаправке сэндвичами и чаем из термоса.
Макэвой уже собирался спросить, что же, черт подери, могло измениться за несколько часов, пролетевших после совещания в пабе, но Спинк не дал такого шанса. Он заговорил, тихо и быстро, шагая мимо запертых дверей и досок, пестрящих плакатами о поддержании порядка, расписаниями дежурств, списками личного состава и прочими объявлениями. Макэвой ни разу в жизни не видел, чтобы хоть кто-то остановился прочесть эту писанину.
— Фарао здесь нет, — шептал Спинк. — Впрочем, она уже знает. Плюется зубами и пулями.
— Приедет?
— Если бы. У нее больной муж. Прикован к инвалидному креслу если ты не в курсе. Обычно он в порядке, но не сегодня. Сейчас Фарао пытается найти кого-то, кто присмотрит за ним и детьми, но по такой погоде я сомневаюсь, что мы скоро ее увидим.
— Значит, это не ее распоряжение?
— Шутишь? Господи, да она рвет и мечет.
— Фарао не отправляла Рэя в клинику?
— Еще чего. Это наглец метнулся туда, стоило ей отвернуться. Но проблема в том, что арест Чандлера выглядит вполне разумным. Для начальства, по крайней мере.
— Что? — От неожиданности Макэвой остановился, но тут же бросился нагонять Спинка.
— Знай, сынок, я тут не при делах. — Спинк на миг притормозил, добравшись до разветвления коридора, затем уверенно свернул. — Триш отлично справляется, но у нее и врагов хватает. Ей и работа-то досталась случайно. На каждую женщину или темнокожего, которых двигают по системе ради того, чтобы все мы казались терпимыми и передовыми, приходится два десятка ребят старой закваски, пробившихся в суперинтенданты. Если Колин Рэй ухитрился схватить кого-то, на кого и впрямь можно повесить серию убийств, его не станут щелкать по носу. Даже если он полез через голову Триш.
— Но это же ерунда, — с отчаянием сказал Макэвой. — Чандлер при всем желании не мог бы…
— А вот тут от меня тебе толку мало, сынок. — Спинк впервые оглянулся на Макэвоя. — Теперь я просто писатель-историк. Но держку ушки торчком, вот порой и услышу лишнего. Сегодня решил попить чайку с дежурным, и на тебе — Колин Рэй и Шер Арчер волокут одноногого доходягу с протезом в руках. Так уж совпало. Доходяга все спрашивал про тебя, и я звякнул Триш. Пообещала примчаться как можно скорее, попросила дать тебе знать. Что я и сделал.
— Фарао просила связаться со мной? Почему?
— Не знаю, сынок. Может, хочет, чтобы ты намазывал им бутерброды.
Макэвой ускорил шаг, преградил старику дорогу:
— Что они узнали? Что есть у Рэя?
Спинк помолчал, глядя вдоль коридора, словно желая оказаться подальше отсюда.
— Я не знаю, что из этого дерьмо собачье и что они способны доказать, но Колин уверял кое-кого, что вы с Триш все сделали неправильно. Напортачили. Забыли навести справки о ключевом подозреваемом по делу. Выяснилось, что фамилия Чандлера вовсе не Чандлер, а зовут его Альберт Йонссон. Он и в клинике числится под этим именем. Просит, чтобы его называли Рассом, и люди идут навстречу, но никакого Расса не существует в природе. А вот Альберт Йонссон очень даже существует. И послужной список у него солидный. Нанесение ножевых ранений, две кражи со взломом, мошенничество…
— Но мы собирались допросить его завтра! — простонал Макэвой.
— И это еще не все. Получить ордер им не светило, только не посреди ночи. В общем, Шер Арчер пустила в ход обаяние. Убедила ночных сиделок обыскать палату Чандлера. Они нашли его записную книжку.
Что-то в тоне Спинка подсказывало, что продолжение Макэвою не понравится.
— И что?
— И обнаружили там имя Дафны Коттон, сынок. Победа нокаутом.
Плечи Макэвоя обмякли. Попятившись, он привалился спиной к стене, в голове пульсировало. Неужели он мог так ошибиться? По-дружески болтать с убийцей?
— Улика, конечно, сомнительная, — попытался утешить его Спинк. — Видал я совпадения и позанятнее.
Макэвоя будто под дых пнули.
— Чандлер ведь ни в чем не сознался? — устало спросил он, голос прозвучал по-стариковски надтреснуто.
— Допрос еще не закончен. Пока что Чандлер твердит как заведенный: «Никаких комментариев». Во всяком случае, еще недавно твердил. Но Колин умеет убеждать, так просто он не отстанет.
— Йонссон? Это же…
— Исландская фамилия, верно. Опять же не улика.
— Хотя может что-то и значить.
— Верно.
Макэвой постарался собраться. Мимолетно пожалел, что не курит, было бы чем отвлечься.
— Если это Чандлер…
— Ну?
— По крайней мере, преступник получит свое, — закончил он твердо. — В этом мы точно не облажались.
— Именно. — Улыбка у Спинка вышла кривая.
Пауза затягивалась.
— Чандлер даже близко не похож, — прошептал Макэвой — скорее себе, чем Спинку. — Другие глаза.
— Знаю.
— И Чандлер звонил мне! — вдруг сорвался он. — Это же он рассказал про Энжи Мартиндейл. Зачем ему это делать? Да и времени бы не хватило. Он ведь звонил мне, помните? Мы упускаем что-то важное…
— В его палате нашли мобильный телефон и уже связались с компанией-оператором. Официальный ответ будет утром. Они точно определят, откуда шел сигнал. И мы поймем, не тянул ли время Чандлер, вырезая свои инициалы на плоти Энжи Мартиндейл, чтобы дать тебе шанс остановить его. Победить в драке.
— Рэй считает, что Чандлер затеял со мной игру?
Спинк кивнул.
— Кошки-мышки с дурковатым шотландским тюфяком?
Спинк стер с лица улыбку, проведя рукой по губам.
— Мы еще ничего не знаем наверняка.
Неподалеку зазвучали голоса. Шаги. Взволнованные интонации. Макэвой и Спинк молча двинулись на звуки. Свернули в очередной рукав, миновали четыре двери, на которых изолентой были прилеплены бумажки «комната для ДОПРОСОВ».
Колин Рэй и Шер Арчер стояли у двери с узким, высоким оконцем по центру. Энергично кивая, Рэй смотрел в раскрытую папку, Арчер щелкала по ней изжеванной авторучкой.
— …Кто угодно бы расстроился, — говорила она. — Мозгов много, а член маловат, проблем выше крыши, верно, Кол? Сколько раз мы это видели? Он не может просто ввязаться в драку, потому что считает себя выше остальных. Зато ему никто не мешает мечтать о чем-то подобном, да? О чем-то, что сделает его по-настоящему особенным. Все это прямо здесь.
Макэвой был бы рад просто развернуться и уйти, пока никто не заметил. Удалился бы коридорами, что привели их сюда. Но Спинк уже вежливо кашлянул и поприветствовал полицейских улыбкой:
— Как успехи?
Колин Рэй зло сощурился. Он с такой силой захлопнул папку будто муху хотел прибить. Раздул ноздри, готовясь к атаке.
— Мальчик на побегушках тут как тут?
Вопрос был адресован Спинку, но Макэвой понимал, что сказано это для него. Позже он убедит себя, что так даже лучше: теперь у него репутация подручного Фарао, хотя всего неделю назад начальница и имени-то его не могла произнести верно. Но сейчас он неудержимо покраснел.
Читать бесплатно другие книги:
