Чистилище. Операция «Призрак» Глумов Виктор

Куда ехал броневик, Яр не представлял. Привалившись к ящикам, он старался не упасть и с урчанием не наброситься на казан с едой, которая пахла на весь салон, перекрывая запах машинного масла. Задумчивые парни не обращали на Яра внимания, он даже начал думать, что сделался невидимым.

Но вскоре альбинос Снег начал приставать с расспросами, и Яр предпочел рассказать правду. Из-за рева двигателя приходилось повышать голос до крика, иначе Радим и Беркут на передних сиденьях его не слышали. К концу повествования он охрип, и воды под рукой не оказалось. Как выяснилось, в спешке о ней попросту забыли. Хорошо, у Лешего была почти полная фляга, и Яр промочил горло, окинул взглядом своих новых союзников. Хотелось верить, что союзников.

Альбинос вскинул белую бровь:

– Никогда бы не подумал, что Демон способен на такую подлость.

– А придется, – ответил Леший со своего кресла на верхотуре, он был таким крупным, что, когда поворачивался, задевал коленями грудь Снега и тот прижимался к коробкам. К счастью, в сторону Яра он почти не поворачивался. – Иначе как все объяснить?

Снег посмотрел на Яра так, словно собирался повесить на него всех собак, тяжело вздохнул. С переднего сиденья отозвался Радим:

– Учитель приедет и все нам расскажет, а также что делать с этим подозрительным экземпляром.

Яр невольно хохотнул и заставил себя прекратить, посмотрел в бойницу: броневик ехал все медленнее и наконец остановился в середине поляны, окруженной соснами. Беркут сказал:

– Снег, посмотри у меня в вещмешке карту в целлофановом пакете, она в боковом кармане. Там отмечены все опасные места.

Снег кивнул, под ворохом тряпья откопал вещмешок защитного цвета, вынул из кармана сверток и протянул Беркуту. Яр шагнул к креслу и застыл за правым плечом водителя.

– Ничего если я тоже гляну? Все равно ведь знаю, куда вы направляетесь.

Радим ответил, не поворачиваясь:

– Нечего тебе пялиться. Вдруг своим донесешь.

– «Свои» для меня теперь вы. Чистые убьют меня, как только найдут.

– Да ладно, – кивнул Беркут и объяснил: – Не забывайте, что я тоже из чистых и оказался преданней одного из вас. Пусть знает. Все равно чистым с их техникой добраться туда невозможно. Даже если муты их численностью не задавят, плыть в Готланд на чем?

Значит, Готланд, отметил Яр, но никак свое открытие не прокомментировал. Беркут разложил карту на коленях, прочертил линию от Москвы до города Тверь, с которым у чистых не было связи. Наверное, там и анклавов не было.

– Здесь у нас дальний гарнизон. Самое сложное будет добраться к нему. Дальше мы ждем зиму и в середине декабря, когда муты покидают мелкие перемерзающие водоемы и идут в глубокие реки, двигаемся в Вентспилс, вот он.

Яр следил за его пальцем, запоминал маршрут и красные метки. Кое-где имелись белые наклейки, на них – мелкие, невидимые отсюда надписи. Яр поскреб ёжик волос на лысом затылке и сказал:

– Уверен, что броневик пройдет?

– Этот – нет, и второй тоже. Но в дальнем гарнизоне имеется другой, на нем и поедем дальше.

– А плыть придется по морю, там же мутов тьма.

– Они все толкутся возле берега. В общем, не переживай, все под контролем. Есть надежда, что доберемся.

Яр потряс головой, помассировал виски. Столько информации! Да их плавсредство муты попросту потопят или продырявят. Но если Беркут говорит, значит, имеется что-то сверхординарное.

– Мы едем или как? – проговорил Леший. – Посмотрите, кажется, на севере это… туча. Дождь собирается.

– Да ну! – Радим поднялся, пригибаясь, шагнул к люку. – Мутов нет поблизости?

– Нету, – ответил Леший. – Глушь и сушь.

Снег сказал:

– Плохо, если туча. У Учителя слабый броневик. Если хлынет ливень, муты разобьют его. Что он сказал – когда будет? Я не расслышал, в кабине был.

– Ничего. – Беркут помрачнел, помолчал с минуту и продолжил: – Велеть ждать его здесь; если он не приедет, действовать по плану. Зачем он поехал, я без понятия. Ему видней. Что там, Радим?

Парень наполовину высунулся из кабины, Яр наклонился над водительским сиденьем, вглядываясь в горизонт. Вроде он был темнее всего неба. Во всяком случае, туч Яр не замечал.

– Непонятно, – сказал Радим.

– Смотри лучше. – Леший спрыгнул с кресла и потянул его за штанину. – Пусти наверх, я лучше всех дождь чую.

Радим вылез на броню, Леший последовал за ним. Яр тоже высунулся в люк: северный ветер был теплым, ласковым и будто бы плотным, а над вершинами сосен небо отливало белизной. Если дождь и собирался, то пойдет он нескоро.

– Только бы Учитель успел, – проговорил Снег из кабины.

– Так что, ждем здесь? – спросил Яр, спускаясь обратно.

– Нет. – Беркут завел мотор. – Нужное место недалеко. Парни, полезайте в кабину!

По сосняку ехали минут пятнадцать. Яр, застывший позади Беркута, смотрел в лобовое стекло. Наконец остановились возле кирпичного строения непонятного назначения. Было оно квадратным, где-то шесть на шесть метров, одна стена округлая. Окна отсутствовали, зато были стальная дверь и труба. Что самое удивительное, других строений вокруг не наблюдалось, сирень, борющаяся за жизнь с молодыми соснами, свидетельствовала о том, что когда-то тут были клумбы.

– Приехали, – сказал Беркут и заглушил двигатель.

Яр вылез первым, замер на броне, ожидая распоряжений. Запрокинул голову: на севере уже отчетливо темнел горизонт – собирался дождь.

– Ночуем здесь? – спросил Снег, усевшийся рядом с Яром.

– Просто ждем. – Беркут высунулся из люка, скривился при виде сгущающихся туч. – Если Учитель приедет с минуты на минуту, двигаемся дальше. В десяти километрах отсюда есть более надежное убежище с гаражом.

– У вас на протяжении всего пути такие перевалочные базы? – спросил Яр.

– Только до Твери, – со вздохом ответил Беркут, опять покосился на серо-белый горизонт, оттененный черной щетинистой линией сосновых верхушек.

Леший спрыгнул на землю и отправился в кусты – справить нужду. Остальные, кроме раненого, которому не становилось лучше, уселись на броне. Воцарилось молчание. Шелестел ветер сухой травой, казалось, что было слышно, как падающие листья касаются земли. Непривычные звуки заставляли Яра держать ухо востро.

Молчание нарушил Леший, вернувшийся с травинкой в зубах:

– Скажи, как там тебя…

– Яр.

– Да. Вот скажи, почему чистые так всех ненавидят?

Яр дернул плечом:

– Они боятся. Вы не представляете, в каком страхе мы… то есть они живут. Если оступится один, погибнут все.

– А где они еду берут? – поинтересовался Снег, зажавший автомат между колен.

При упоминании еды живот Яра заурчал, но аппетит пропал, едва он вспомнил о разделочном цехе за пределами двора с теплицами.

– Выращивают в теплицах, покупают у заров… Едят мутантов.

Леший поперхнулся травинкой, закашлялся:

– Как это?

– А так это. После дождя специальная команда выносит убитых мутов в здание, что недалеко от бункера. Трупы там разделывают, мясо обрабатывают при высокой температуре, чтоб вирус сдох, и делают питательную белковую пасту. Не надо глаза таращить, люди об этом не знают, я случайно увидел, когда сбегал.

– А сам ты почему нам помогаешь? – не унимался Леший.

– Не задавай глупых вопросов, – оборвал его Беркут. – И так все понятно: Яр хочет жить, так же как я. Он помог нам и рассчитывает, что мы поделимся с ним антивирусом.

– И это тоже, – вздохнул Яр, потирая ноющее колено – точно, дождь будет. – Я очень виноват перед одним человеком… Перед моей женой. И теперь хочу ей помочь, поделиться тем, что увидел и почувствовал сам – свободой.

Радим прищурился, отчего его и без того узкие глаза превратились в щелки, крякнул:

– Как запел!

Яр окинул его равнодушным взглядом и продолжил, наконец он может без страха делиться тем, что копилось долгие годы и давило на разум:

– Понимаете в чем дело, вы по сути одиночки, чистые – существа общественные, нас так воспитали. Слышал, что в других анклавах иначе, но в Спарте каждый – элемент большего. Мы привыкли жить ради чего-то или кого-то, иначе просто не умеем. Я тоже не умею, потому не надо меня опасаться, я, конечно, своим для вас не стану, но могу быть полезным.

Радим по-прежнему смотрел с неприязнью, Снег и Леший – заинтересованно, Беркут – равнодушно, его больше волновал надвигающийся грозовой фронт. Березка страдал от боли, никого не замечая.

Через полчаса ветер усилился, он гнал с севера чернильную тучу, распластавшую над головами серые крылья облаков, подсвеченные алым закатным солнцем.

– Он предупреждал, что может задержаться? – поинтересовался Радим.

– Нет. Я не знаю, за чем он поехал, – ответил Беркут, спрыгнул на землю и с автоматом наизготовку направился к кирпичному строению, потянул на себя стальную ржавую дверь, петли заскрипели, Беркут прицелился в темноту, постоял на пороге и проговорил: – Давайте перенесем внутрь все необходимое, ночевать будем здесь, это уже точно.

– Все – это что именно? – уточнил подошедший к нему Леший, заглянул внутрь.

Яр тоже ступил на землю, подавляя странное ощущение, что он беспомощен и гол перед природой, которая ищет способ, чтобы отторгнуть чужеродный элемент.

В помещении без перегородок вдоль стен стояли нары наподобие двухъярусных кроватей, сколоченные из досок. Призрак молодец, обезопасил маршрут на север. Если дождь застиг врасплох, всегда можно отсидеться в укрытии.

– Казан с едой, спальные мешки, все для розжига костра, включая дрова.

– Мне кажется, последнее лишнее, – сказал Радим, спешиваясь.

– А вдруг ливень на пару дней зарядит? Не забывай, что сейчас – сентябрь, время затяжных дождей. Значит, так: Яр и Леший, собирайте дрова. Чем больше, тем лучше. Остальные будут перетаскивать в здание предметы первой необходимости. Приступаем!

Леший потер ручищи, хозяйским взором окинул поляну и бросил Яру:

– Подожди, сейчас топорик возьму, и разомнемся.

Помня о мутах, которые могут напасть в любую минуту, работали по очереди: один валил сухостой и складывал у стены в сыром, темном строении, второй прикрывал напарника. Спустя полчаса выросла приличная куча дров.

– Наверное, хватит, – сказал Леший, ссыпая мелкие сухие ветки для растопки, огляделся. – Печки нет, давай камни поищем, сложим, чтоб на них казан ставить.

К тому времени остальные перенесли вещи в помещение и разбрелись на поиски грибов, чтоб хоть чем-то заняться. Снег расставил пластиковые тазы под крышей – чтоб натекала вода.

К тому времени тучи закрыли половину неба, стемнело, потянуло сыростью. Вернулись Радим со Снегом, принесли нанизанные на леску грибы. Раненый Березка стоял, прислонившись к стене, с тревогой смотрел на небо и шевелил губами.

Вскоре появилось ощущение, будто дубиной по голове ударили, захотелось лечь и умереть, как сонным мухам, облепившим лобовое стекло броневика.

– Скоро хлынет, – проговорил Яр и переместился ближе к двери.

Тучи клубились и наползали, белые края переходили в серость и чернильную черноту.

– Может, Учитель на базе пересидит? – пролепетал Березка. – Ну, откуда мы ушли?

Никто не ответил. Яр подумал, не исключено, что его уже нет в живых, но отогнал мысль. Пусть хотя бы на этот раз все будет хорошо!

Но его желания не учитывались: на севере уже лил дождь, опускаясь на лес сплошной серой простыней. Отчаяние охватило Яра, и он проговорил:

– А связаться с ним можно? У вас ведь есть переговорные устройства…

– Есть, – кивнул Беркут. – Они работают на радиоволнах, но рация в маленьком броневике неисправна, а починить мы не успели.

– Вот же мутово семя этот Демон, – прорычал Леший, взглянул наверх: – Все всё взяли? Пойду закрою люк броневика.

– Я уже, – остановил его Беркут, встал на колени, словно хотел отвесить поклон входной двери, потом – на четвереньки и припал ухом к земле: – Вроде слышу гул.

Парни все как один сделали так же, но мнения, едет ли Фридрих или это гул от дождя, разделились.

На лоб Яра упала капля, затем вторая, он попятился к двери, водя стволом автомата из стороны в сторону. Леший, стоявший впереди, наступил ему на ногу, уронив:

– Началось.

Все поднялись, только Снег так и стоял на четвереньках, припав ухом к земле. Наконец он тоже встал:

– Гул нарастает. Давайте будем ждать до последнего. Вдруг…

– Согласен с тобой. – Беркут прислонился к дверному косяку и прицелился в лес на севере, словно собирался расстрелять дождь.

– Уходите внутрь! – скомандовал Леший и встал возле Беркута. – Здесь мы все не поместимся.

Березка сделал шаг, ойкнул и опустился на одно колено, руками он держался за грудь:

– Радим, помоги. Больно! Мут мне ребра сломал.

Яр и Радим завели раненого в помещение, усадили на нары, он охнул и схватился за бок. В приоткрытую дверь были видны часть поляны, сосны вдалеке, зад броневика и одинокий куст шиповника. Мутанты пока не нападали, но еще несколько минут, и хлынет поток из тел.

Донесся шелест, затрепетала рыжая трава под ударами капель.

– Только бы он решил переждать в том убежище, – бормотал Снег, пятясь к нарам.

Набычившийся Радим с вызовом глядел на поляну и грыз ноготь.

– Беркут, вон, вон, смотри! – крикнул Леший и выстрелил в мутанта, выскочившего из леса.

Впереди стаи обычно мчались бегуны, они хорошо дохли. За ними наступали прыгуны, а уже потом шла тяжелая пехота – клыкари и крушители. Фридрих должен был возвращаться с юга. Яр посмотрел туда, но броневика не увидел. Если он и ехал где-то неподалеку, шум мотора глушился грохотом капель.

Подстреленный мутант упал и закувыркался на траве.

– Закрывай дверь, – распорядился Беркут. – Не трать патроны попусту, сейчас мутов будет миллион, всех не перебьешь.

– Стой! – крикнул Леший. – Смотри на юг! Это сигналка!

– Да. Радим, займи позицию.

Парень лег на порог, прицелился, готовый отражать нападение мутов. Яр не помнил, что такое «сигналка», выглянул из помещения: на небе горела тусклая звезда, за ней тянулся дымный хвост. Ясно, Фридрих подал сигнал, чтобы его подождали. Вероятнее всего, он в полукилометре от укрытия, это минута езды.

Парни застрочили из автоматов, уничтожая бегунов. Хорошо, что пока появляются только они. Он сел на корточки и стиснул автомат, готовый в любой момент прийти на помощь. Вдалеке загрохотал крупнокалиберный пулемет броневика. Скорее же, Фридрих!

Проклятый дождь хлынул стеной. Парни стреляли, не останавливаясь, в помещение летели пустые магазины. Яр предположил, что скоро понадобятся новые, приготовил пару своих, чтобы передать Лешему.

– Есть! – радостно воскликнул Радим. – Учитель, вижу его!

Яр приблизился к двери и увидел броневик на треугольных гусеницах, буквально облепленный мутантами. Как Фридрих выберется, он и предположить не мог. Очень помогли бы щиты, какие использовали солдаты Спарты, но их не было.

Парни удвоили усилия, расстреливая мутов вокруг броневика. Машина рванула вперед, затормозила, сбрасывая атакующих, и устремилась к убежищу, наматывая мутов на гусеницы. Встала в паре метров от двери, из кабины выскочил Фридрих с тесаком, захлопнул дверцу, рубанул сунувшегося мута и перескочил через порог, за его спиной с лязгом захлопнулась дверь, куда принялись тарабанить вечно голодные твари.

Помещение погрузилось в темноту, три крошечных округлых отверстия в пятиметровых стенах света почти не давали, и с полминуты пришлось привыкать в темноте.

– Нас и правда предал Демон, – послышался голос Фридриха. – Эй, чужак, ты еще здесь?

– Где ж мне еще быть, – отозвался Яр.

– Спасибо. Если б не ты, нас застали бы врасплох под землей и перебили бы. Ты ведь рассчитываешь, что мы возьмем тебя с собой? Значит, про антивирус Демон догадался и тебе рассказал.

– Да. Все что мог выложил, – ответил Яр, покосился на дверь, представил беснующихся на улице мутантов, пытающихся сорвать ее с петель. – Тут надежно? Они сюда не проникнут?

– Надежно.

– А крыша? Они обычно через крышу…

– Сам укреплял бетоном.

– Тогда да, тогда – надежно.

– Яр, – продолжил Фридрих, – я не знаю, сколько дней мы проведем в пути, доберемся ли до цели живыми и получим ли антивирус. Но у меня в команде есть свободное место, так что – присоединяйся!

Яр улыбнулся от уха до уха. Ощущение незащищенности схлынуло, теперь он в команде!

– Спасибо за доверие!

– Рано благодарить. И доверие тебе еще придется заслужить.

– Ты убил его? – спросил Снег, дождавшись, пока Фридрих закончит диалог с Яром.

– Демона? Нет. Пусть живет с этим.

Разговор в темноте, когда не видно лиц, словно возвращал Яра в прошлое, тогда он был чистым и точно так же не видел собеседников за лицевыми щитками. Его тоже никто не видит, значит, можно улыбнуться и наконец расслабиться. Половина пути пройдена, осталась вторая, самая сложная и безумная его часть.

Снег, наиболее заметный в темноте, зашуршал сваленными в кучу вещами, затарахтел динамо-машиной, и помещение озарил тусклый свет. Луч скользнул по котлу с похлебкой, стоящему в середине комнаты, по нарам, загруженным рюкзаками, ненадолго остановился на искаженном страданием лице Березки.

– Все, – резюмировал Фридрих, – выдыхаем и ждем, когда наладится погода. Наш путь лежит в дальний гарнизон, где мы дождемся морозов и выдвинемся в Готланд. А сейчас давайте поедим. Разводите костер, разогреем ужин.

Снег думал, пережидать придется сутки или двое, но дождь не прекращался уже третий день. Мутанты, осаждавшие строение, бросили это гиблое дело, лишь изредка они ломились в дверь или топали наверху, пытаясь прорваться через крышу.

На третьи сутки глаза настолько привыкли к темноте, что Снег различал белесую плесень и темные потеки на стенах, паутину под потолком с каплями влаги. Сырость пробирала до костей, грелись тренировками, учили неуклюжего, но терпеливого Яра премудростям рукопашного и ножевого боя. Дверь открывали единожды, чтобы забрать таз с водой, потому что, несмотря на повышенную влажность, доступа к воде не было и всех мучила жажда.

На скрип петель со всех сторон кинулись мутанты. Водой, ее было литров десять, наполовину наполнили котел, засыпали его пшеницей с грибами и развели костер. Остатками умылись. За три дня все так провоняли дымом, что во рту стояла смолянистая горечь и казалось, что мутанты не станут их жрать – побрезгуют.

Но самое скверное – Березке становилось все хуже. Поначалу он жаловался на боль при движении. На второй день грудь болела постоянно, и в области ребер появилось красное пятно размером с ладонь. На третий день он уже не вставал и не ныл, дышал часто, шумно, жаловался, что воздуха не хватает.

Учитель качал головой и не отвечал на вопросы, но видно было, что он так переживает, что аж почернел. Вечером Березка потерял сознание.

– У него заражение крови? – поинтересовался Яр.

Учитель, сидящий рядом с больным, покачал головой, помолчал с минуту и наконец решил сказать, что с Березкой:

– У него перелом ребер. Скорее всего, осколок кости пробил легкое. Или у него ушиб внутренних органов, такой сильный, что произошло кровоизлияние и часть легкого или печени отмерла. – Учитель вскинул руки, бессильно уронил их себе на бедра. – Нужна операция. Здесь ее провести невозможно. Но даже если бы у меня были условия, очень маленький шанс, что Березка выживет. Не хочу вас расстраивать, но такова правда.

Когда он встал и заходил вперед-назад по помещению, его место занял Снег, приложил ладонь к горячему лбу Березки. Под пальцами бился пульс – сердце то неслось галопом, то пропускало удары. Придвинув миску с водой, Снег выжал компресс, наложил его на лоб Березки и сжал зубы.

Снег мысленно оплакал Демона, как если бы он умер. Теперь вот Березка… Что ж ты так, брат? Борись, не сдавайся!

Первые два дня Яр развлекал всех рассказами о жизни чистых, Снег слушал с интересом и ужасался. Это ж надо: пожилые люди, которые больше не приносили пользу анклаву, добровольно шли на смерть. Больных и ослабленных детей тоже убивали. Конечно, захочешь сбежать из такого ужаса. Но Яр говорил о своем прошлом с ностальгией. А еще складывалось впечатление, будто он сделал что-то ужасное и теперь об этом молчит.

Снег все не решался спросить, а потом стало не до того, потому что в убежище появилась незримая, но вполне осязаемая смерть. Снегу думалось, что если кто-то будет сидеть на краю постели больного, смерть отступит.

Беркут тоже разговорился о своем анклаве, у них там все было наоборот: жила малая часть населения, остальная – выживала, и чтобы пробиться наверх, надо быть не талантливым и полезным, а подлым, хищным, беспринципным. Потом произошла разгерметизация, и на небольшую часть выживших стали охотиться обитатели других бункеров. Беркут остался последним выжившим своего анклава.

Дослушав его, Снег сел на край Березкиной постели – отпугивать смерть.

Но бессонная ночь, принесенная в жертву, не помогла: Березке сделалось совсем паршиво, он горел, бредил, не приходя в сознание. Братья бродили скорбными тенями, даже чужак выглядел подавленным. Жизнь замкнулась в кольцо скорби.

А проклятый дождь все лил и лил. Прекращался, вселяя надежду, и обрушивался на размокшую землю с новой силой. Стоило порадоваться, что наконец-то небо посветлело, как ветер приносил новую черную тучу. Нехитрым развлечением было многочасовое созерцание осеннего пейзажа через отверстие, заменившее окно. Поскольку находилось оно в четырех метрах над землей, приходилось становиться на верхнюю койку.

Единственное, что разбавляло однообразный пейзаж, – мутанты. От безделья и отчаяния засекали время и делали ставки, кого больше пройдет мимо: самок или самцов. Иногда муты замечали слежку и набрасывались на укрепление. Обычно больше двух часов они не задерживались, уходили на поиски более легкой добычи. Устав так развлекаться, садились вокруг костра, играли в карты, скрашивая серую монотонность рассказами о себе.

Снились теплая постель, лампочка и нарисованное окно с видом на лето. Стоило вспомнить родную базу, беззаботные дни, когда не было потерь и предательства, как хотелось выть от тоски.

Утром шестого дня Березка затих. Он по-прежнему горел, пульс его зашкаливал, только дышал он совсем поверхностно и его руки похолодели. На рассвете он умер.

Глядя на его неподвижное лицо, Снег подумал о том, что сердце человека состоит из того, что ему дорого. Когда уходит кто-то близкий, живой кусок замещается мертвым. Получается, что Снег носит в себе две частицы смерти: его и Демона, который убил добрую память о себе.

А еще начала заканчиваться еда, варили последнюю пшеницу, остались только грибы. В присутствии трупа есть не особо хотелось, но выбрасывать Березку, пусть мертвого, на растерзание мутам было бесчеловечно, даже Учитель с этим согласился. Но если дождь не прекратится за несколько дней, то тело начнет разлагаться и от него придется избавляться.

Продрогшие, грязные, заложники дождя кружком сидели у костра, сжигали последние дрова, языки пламени трепетали, и черные тени на стене то укорачивались, то вытягивались.

– Человек без еды может протянуть больше месяца, – говорил Учитель. – Думаю, за это время у нас будет несколько солнечных дней.

– Да ну, – возразил Леший, поворошил бревна, и вверх, к окну взлетели искры. – Если день не поем, у меня башка кружится, руки слабеют и ноги не держат.

– Ты не мутируешь, – покачал головой Радим. – По-моему, ты уже. По крайней мере, прожорливость у тебя, как у мута.

Леший сверкнул на него глазами, но промолчал, скрестил ноги, усаживаясь на спальнике поудобнее. Учитель продолжил:

– Да, без еды человек слабеет и дольше спит, но жить и медленно передвигаться вполне способен. А вот без воды погибает за неделю. Давным-давно в далекой-далекой стране Тибет, расположенной высоко в горах, людей хоронили странным образом: в сидячем положении труп доставляли на вершину горы, разрубали тело на куски, измельчали кости и скармливали птицам. Вы меня поняли. Нельзя держать здесь тело дольше двух дней.

– Так то птицы, а это – грязные муты. – Наклонившись, Леший подул в начавший угасать костер.

Яр придвинулся ближе к жару и протянул вперед руки. На его лице плясали тени, залегали в ямках впалых щек и делали его похожим на хищную птицу. Лысая голова с едва заметным ежиком темных волос еще больше уподобляла его птице грифу, которую Снег видел в книжке.

Когда его только привели на базу и он пристрастился к чтению, смотреть на лысую птицу было настолько противно, что Снег тренировал силу воли, заставляя себя подолгу смотреть на гадостное создание без содрогания.

Следующий день провели в сырости и холоде, доедая вчерашний обед. Дождь прекратился, но лег густой туман, в нем муты тоже чувствовали себя превосходно и сновали туда-сюда. Настроение было – хоть стреляйся. По-прежнему не удавалось смириться со смертью Березки. Казалось, стоит его растолкать, он откроет глаза и начнет тараторить. Почему-то никто не спешил его будить.

Снег проснулся среди ночи оттого, что замерз. Свесил ноги со своей первой полки, чтоб протопать к дырке в полу, служащей туалетом, и улыбнулся, увидев на стене отпечаток лунного света, который лился через окно. Неужели небо ясное?

Вторая полка над Снегом пустовала, и он взобрался на нее, встал и выглянул в окно: да, чистое небо! Полная луна! Блестит опрокинутый броневик Учителя, большая машина, отражая лунный свет, кажется сиренево-голубой.

Впервые за долгое время он засыпал с надеждой.

Ожидания его не обманули: выдался солнечный, но по-октябрьски холодный день. От солнечного света в комнате было непривычно ярко. Леший тоже бодрствовал, заметив проснувшегося Снега, помахал ему со своей полки и снова отвернулся к стене, потому что на полу, сложив руки на груди, лежал труп Березки.

Хоронили его, презрев дефицит времени. Подручными средствами Леший, Яр, Фридрих и Беркут копали яму, которая тут же наполнялась водой. Радим и Снег дежурили с автоматами, готовые отбить атаку мутов, но к счастью, поблизости их не наблюдалось.

Лишнего с собой не брали, потому покойного не стали заворачивать в ткань, на веревках опустили тело в бурую жижу.

Закапывали Березку тоже в спешке – а вдруг погода испортится и зарядит дождь? Тогда снова придется отсиживаться в подвале, в холоде, без еды. От поедания грибов и так у Лешего и Радима случилось желудочное расстройство.

Перед тем как уходить, братья склонили головы, Леший хлюпнул носом, отвернулся и побрел к броневику, оперся на него одной рукой и уткнулся лицом в локтевой сгиб. Снег хотел пожелать, чтоб земля Березке была пухом, но язык не повернулся: какой пух – бурая жижа, которая превратится в камень, когда подсохнет.

Беркут положил руку ему на плечо и сказал холодно:

– Идем. Мы должны жить дальше.

Несмотря на то что он хотел выглядеть равнодушным, его глаза блестели от наворачивающихся слез. Один Учитель держался отстраненно, словно происходящее его не касалось. Он похоронил всех, кто был дорог его сердцу, и оно превратилось в моторчик из омертвевших лоскутов, где когда-то жила привязанность. Удивительно, что он хоть частично сохранил способность чувствовать и сопереживать.

– Маленький броневик придется оставить, – проговорил он, карабкаясь на броню.

Яр остановился возле машины, лежащей на боку, посмотрел на нее с жалостью и благоговением, открыл было рот, чтобы возразить, но полез в люк вслед за остальными. Наверное, он хотел поднять машину, чтобы вернуться к ней, когда получит антивирус – он ведь никогда не видел такой техники, а Снег сам мог собрать подобный механизм, главное – найти не сильно ржавый кузов где-нибудь в гараже или ангаре.

Уже в салоне Яр все-таки сказал:

– А почему бы не взять вторую машину с собой? Вернее, не поехать на ней?

Фридрих, садящийся за руль возле Беркута, объяснил:

– Она неустойчива, ее легко перевернуть, а нам предстоит проехать очень опасные места, в том числе болота и мосты. К тому же топлива у нас мало для двух машин, хорошо, если для одной хватит.

Яр вздохнул и приник к бойнице. Оставленный броневик волновал его больше, чем погибший боевой товарищ. Эта мысль возмутила Снега, но он убедил себя, что для Яра Березка – не более чем один из заров.

Зато Леший до сих пор не мог отойти: глаза красные, нос распух, лицо в пятнах.

– Даже не попрощались как следует. Даже креста не поставили!

Заревел мотор, и машина дернулась. Радим, стоящий рядом со Снегом, упал на него. Яр чуть не повалил коробку. Высокому Лешему было сложнее всех, потому, чтоб ему не сгибаться в три погибели, ему опять уступили кресло наводчика.

Яр развернулся и приник к бойнице. Снег и Радим чередовались возле бойницы с другой стороны. Машина то ползла по старинному шоссе, по которому никто, кроме Учителя, тридцать лет не ездил, то продиралась через лес. Мутанты, небольшими группами перемещающиеся к водоемам, нападали вяло и вскоре переставали интересоваться машиной, которая им не по зубам.

– Впереди – река, – проговорил Беркут, расстеливший карту на коленях. – Мелкая. Если взять правее, будет пологий съезд с оврага и брод. Но там все равно кишат муты, так что советую всем закрыть бойницы.

Снег с неохотой отлип от окошка, отцепил стальной люк, запер его на защелку. Наблюдавший за ним Яр сделал так же.

– Пулемет не сломают? – поинтересовался Леший. – Жалко! Башню они тоже могут заблокировать, если попадут… ну, в эту, которая крутится.

– В дальнем гарнизоне все починим. На мелкие поломки лучше не обращать внимания. Нас они отсюда не достанут, это точно, – сказал Беркут. – Держитесь крепче, сейчас будет весело.

Яр обеими руками вцепился в кресло Беркута, чтобы видеть происходящее снаружи. Снег предпочитал не знать, что там делается, но все равно смотрел в кусок окна, что за спиной Беркута. Сначала там мелькали березовые стволы, доносился хруст сминаемых деревьев, потом броневик клюнул носом и начал съезжать по насыпи, и Снег невольно задержал дыхание, увидев мутную воду, обтекающую тысячи мутантов. Все они повернули морды и алчно уставились на броневик.

Спустя пару секунд броневик поехал прямо, и они ненадолго исчезли, а потом в лобовое стекло со всей души врезался мут, припечатался мохнатой щекой к стеклу.

– Гони, выжимая максимум, – скомандовал Беркут, но Учитель сам знал, что делать, и вдавил педаль газа в пол. Взревел двигатель, захрустел под гусеницами гравий, захлюпала вода, затопали мутанты по крыше.

Снег представил облепленный мутами броневик и потряс головой. Если они заглохнут здесь, посреди реки, то все…

Броневик крутнулся на месте, сбрасывая мутов с лобового.

– Может, пострелять их? – заорал Леший.

– Нет, – ответил Беркут. – Без толку.

Снова машина крутнулась, отбросив Яра на коробки, которые его чуть не завалили. Он встал на четвереньки и в такой позе замер.

Броневик на максимальной скорости несся к покатому берегу, поросшему камышом. Мутанты то прыгали на лобовое, то отскакивали. Их атаки становились все реже, и вскоре Снег увидел тварей, бегущих параллельно машине и бросающих в нее грязь.

Будь у них разум, они догадались бы, как одолеть броневик: достаточно замазать лобовое грязью, тогда водитель рано или поздно врежется в дерево и может сорвать гусеницу. К счастью, муты были тупыми, бросали подручные предметы, иногда сами заскакивали на броню, но вдали от водоемов они вели себя вяло.

Останавливались единожды – на заправку. В расход пошли четыре канистры спирта: две в один бак, две – в запасной. Беркут и Радим спешились и дежурили, пока Фридрих с Лешим заправляли машину. Снег и Яр с удовольствием потягивались, сидя на броне с автоматами наизготовку. Пока земля влажная, лучше перебдеть, потому что мутанты возвращались в свои болота и могли напасть в любой момент, на любом удалении от воды.