Ангелы-хранители Кунц Дин
И тогда Лем сказал:
– Послушайте, я оставил своих людей в конце грунтовой дороги. Сказал им, что вы можете запаниковать, выкинуть какой-нибудь глупый номер, если мы ввалимся к вам всей толпой. Но на самом деле я приехал один, чтобы сделать вам предложение. – (Наконец в их глазах появился хоть какой-то интерес.) – К весне я собираюсь уйти с этой чертовой работы. Впрочем, мои мотивы вас не касаются. Скажем так, я стал совсем другим человеком. Научился спокойно воспринимать неудачи и теперь из-за них уже не дергаюсь. – Лем со вздохом пожал плечами. – В любом случае собака не должна жить в клетке. Мне наплевать, что они там, наверху, скажут и чего хотят. Я знаю, что правильно, а что нет. Знаю, что такое сидеть в клетке. Ведь я просидел в ней всю свою жизнь, вплоть до недавнего времени. Собака не должна туда возвращаться. Мистер Корнелл, я хочу предложить вам увезти ее отсюда. Увезти куда-нибудь в лес, в безопасное место, а затем вернуться сюда, чтобы попытаться расхлебать эту кашу. Скажете, что собака убежала пару месяцев назад и вы думаете, что ее или уже нет в живых, или она в руках хороших людей. Конечно, остается еще проблема Аутсайдера, о котором вы наверняка знаете, но мы с вами можем найти способ с ним разобраться, когда он объявится. Я оставлю своих людей наблюдать за вами, но через пару недель сниму наблюдение, скажу, это дохлый номер…
Корнелл встал и шагнул к Лему. Здоровой рукой схватил его за рубашку и поднял на ноги:
– Сукин сын, ты опоздал на шестнадцать дней!
– Что вы хотите сказать?
– Собака мертва. Ее убил Аутсайдер, а я убил Аутсайдера.
Женщина положила нож и неочищенный кусок яблока. Закрыла лицо руками, подалась вперед и, опустив плечи, горестно всхлипнула.
– Господи боже мой! – ахнул Лем, а когда Корнелл его отпустил, растерянно поправил галстук, разгладил рубашку, посмотрел на брюки и, отряхнув их, повторил: – Господи боже мой!
Корнелл согласился отвести их на то место в лесу, где похоронил Аутсайдера.
Люди Лема откопали труп. Монстр был завернут в пластиковую пленку, но им даже не пришлось его разворачивать, чтобы узнать творение доктора Ярбек.
Несмотря на относительно холодную погоду, труп уже начал разлагаться и смердеть.
Корнелл не сказал, где похоронил пса.
– Ему не довелось пожить спокойной жизнью, – мрачно произнес Корнелл. – И ей-богу, он заслужил право упокоиться с миром. Его не положат на стол для вскрытия и не разрежут. Никогда!
– Поскольку на кону проблемы национальной безопасности, вас могут заставить…
– Пусть попробуют! – отрезал Корнелл. – Если они поволокут меня в суд и заставят сказать, где я похоронил Эйнштейна, я солью всю эту историю прессе. Но если они оставят Эйнштейна в покое, если они оставят в покое меня и моих родных, я буду держать рот на замке. Я не собираюсь возвращаться в Санта-Барбару и снова становиться Трэвисом Корнеллом. Я теперь Хайатт, им и останусь. С прежней жизнью покончено. И нет смысла к ней возвращаться. И если в правительстве сидят не полные идиоты, они позволят мне быть Хайаттом и не будут стоять у меня на пути.
Лем долго смотрел на Корнелла и наконец произнес:
– Да, если они не полные идиоты, то, полагаю, так и сделают.
В тот же день, только чуть позже, когда Джим Кин готовил обед, зазвонил телефон. Звонил Гаррисон Дилворт, с которым доктор Кин никогда не встречался, но познакомился заочно, поскольку осуществлял связь между адвокатом и Трэвисом с Норой. Гаррисон звонил с платного телефона в Санта-Барбаре.
– Ну как, они уже объявились? – спросил адвокат.
– Сегодня днем, – ответил Джим. – Этот Томми Эссенби, должно быть, очень хороший мальчик.
– Что ж, и впрямь неплохой. Однако он пришел навестить меня, чтобы предупредить, отнюдь не по доброте душевной. Он бунтует против любой власти. Когда они надавили на него, заставив признаться, что в тот вечер я звонил из его дома, парнишка на них здорово разозлился. И, проявив то же упрямство, с которым козлы бодают деревянные загородки, отправился прямо ко мне.
– Они забрали тело Аутсайдера.
– А как насчет собаки?
– Трэвис отказался показать им могилу собаки. Сказал, что выльет кучу дерьма им на голову, если они продолжат на него давить. Они поверили.
– А как себя чувствует Нора? – спросил Дилворт.
– Она не потеряет ребенка.
– Слава богу! Должно быть, это их утешит.
2
Восемь месяцев спустя, в длинный уик-энд в честь Дня труда в сентябре Джонсоны и Гейнсы собрались на барбекю в доме шерифа. Большую часть дня они играли в бридж. Лем с Карен выиграли больше, чем проиграли, что быо для них нехарактерно, хотя все объяснялось тем, что Лем оставил свой фирменный стиль и уже не садился играть с фанатичным желанием во что бы то ни стало выиграть.
Из АНБ он ушел в июне. И теперь жил на доходы от денег, много лет назад полученных в наследство от отца. К следующей весне Лем планировал сменить направление работы, открыв какое-нибудь свое дело, небольшой бизнес, где он будет сам себе хозяином и сможет устанавливать себе время работы.
Ближе к вечеру, пока жены готовили на кухне салаты, Лем с Уолтом на патио жарили стейки на барбекю.
– Итак, тебя по-прежнему называют в агентстве человеком, который облажался с урегулированием кризиса в «Банодайне»?
– Так меня будут называть до скончания века.
– Но пенсию все же удалось сохранить, – заметил Уолт.
– Я ведь отдал им двадцать три года жизни.
– Хотя это вроде как неправильно, что человек может провалить самое громкое дело века, а затем в сорок шесть лет спокойно уйти на покой, получив полную пенсию.
– Три четверти полной пенсии.
Уолт вдохнул ароматный дымок, поднимающийся от жарящихся на углях стейков:
– И все же. Куда катится наша страна? В менее либеральные времена засранцев вроде тебя пороли и как минимум сажали в колодки. – Уолт снова втянул в себя запах мяса. – Расскажи-ка мне еще раз о том эпизоде у них на кухне.
Лем повторял свой рассказ раз сто, не меньше, но Уолт мог слушать до бесконечности.
– Ну, дом такой чистый, буквально вылизанный. Все надраено до блеска. И оба они, Корнелл с женой, такие аккуратные. Хорошо ухоженные. Итак, они мне и говорят, что собака умерла две недели назад. Умерла и лежит в могиле. Корнелл набрасывается на меня с кулаками, стаскивает за рубашку со стула и смотрит так злобно, будто еще немного – и свернет мне шею. А когда он меня отпускает, я поправляю галстук, разглаживаю рубашку… смотрю на свои брюки, чисто по привычке, и замечаю эти золотистые волоски. Собачья шерсть. Шерсть ретривера, чтоб мне провалиться! И разве может быть, чтобы такие аккуратные люди, пытающиеся заполнить пустоту и отвлечься, забыть о трагедии, не нашли времени прибраться в доме больше чем за две недели?
– Так у тебя все штаны были в шерсти? – спросил Уолт.
– Волосков сто, не меньше.
– Как будто собака сидела там за несколько минут до твоего прихода, да?
– Как будто приди я на две минуты раньше, то сел бы прямо на собаку.
Уолт перевернул стейки на барбекю:
– Лем, ты на редкость наблюдательный человек и должен был далеко пойти на прошлой работе. Ума не приложу, как при всех своих талантах ты умудрился так капитально облажаться с делом «Банодайна»!
И они оба расхохотались. Впрочем, как всегда.
– От судьбы не уйдешь, – ответил Лем, и оба снова расхохотались.
3
Когда двадцать восьмого июня Джеймс Гаррисон Хайатт отмечал свой третий день рождения, его мать была беременна вторым ребенком, первой сестрой Джеймса.
Они устроили вечеринку в доме из беленого дерева на лесистых холмах над Тихоокеанским побережьем. Поскольку Хайатты должны были скоро переехать в новый, более просторный дом дальше по побережью, они пригласили гостей даже не в честь дня рождения, а скорее чтобы сказать «до свидания» дому, который впервые дал им приют и под крышей которого они стали семьей.
Джим Кин приехал из Кармела с Пукой и Сэди, двумя черными лабрадорами, и молодым золотистым ретривером, которого назвали Лео. А еще приехали несколько близких друзей из агентства по продаже недвижимости, где работал Сэм – для всех Трэвис, – а также из художественной галереи в Кармеле, где были выставлены на продажу картины Норы. Эти друзья привезли с собой своих ретриверов из второго помета Эйнштейна и его подруги Минни.
Не было только Гаррисона Дилворта. Адвокат умер во сне год назад.
Они отлично провели время, и не только потому, что дружили и им было приятно проводить время вместе, но и потому, что они делили между собой чудесный секрет, объединяющий их в одну большую семью.
Все щенки из первого помета, с которыми Трэвис с Норой не решились расстаться и которые по-прежнему жили в доме из беленого дерева, тоже были здесь: Микки, Дональд, Дейзи, Хью, Дьюи и Луи.
Собаки проводили время даже лучше, чем люди: они резвились на лужайке, играли в прятки в лесу и смотрели видеофильмы в гостиной.
Собачий патриарх принимал участие в кое-каких играх, но большую часть времени проводил с Норой и Трэвисом, ну и конечно, не отходил от Минни. Он хромал – и будет хромать до конца жизни, потому что его правая нога была безжалостно искалечена Аутсайдером и вообще бы не действовала, если бы ветеринар не приложил нечеловеческие усилия для восстановления конечности.
Трэвис частенько задавал себе вопрос, действительно ли Аутсайдер, с силой швырнув Эйнштейна о стенку детской, счел ретривера мертвым. Или же Аутсайдер в тот самый момент, когда жизнь ретривера находилась в его руках, покопался в своей душе и отыскал каплю милосердия, которую создатели монстра в него явно не закладывали, но которая так или иначе там оказалась. Вероятно, Аутсайдер вспомнил единственное удовольствие, которое они с собакой делили в лаборатории: мультфильмы. Вспомнив это, он открыл в себе, наверное впервые в жизни, смутную возможность стать подобным другим живым существам. А увидев себя таким же, как и все остальные, быть может, он, вопреки ожиданиям, не смог спокойно убить Эйнштейна. Ведь он мог легко выпотрошить пса одним движением когтистой лапы.
И хотя Эйнштейн стал хромать, он избавился от татуировки в ухе – спасибо Джиму Кину. Теперь никто никогда в жизни не сможет доказать, что Эйнштейн некогда был подопытной собакой из «Банодайна», – и он по-прежнему при желании мог отлично изображать из себя «глупого пса».
Время от времени в ходе бурного празднования трехлетия маленького Джимми Минни смотрела на супруга и своих отпрысков с очаровательным недоумением, удивляясь их поведению и проделкам. И хотя ей никогда не удавалось до конца понять своих щенков, еще ни одна мать не получала и половины той любви, которую дарили Минни те, кому она дала жизнь. Она охраняла их, а они охраняли ее – ангелы-хранители друг друга.
И уже на закате этого хорошего дня, когда гости разъехались, маленький Джимми заснул в своей комнате, когда Минни со своими отпрысками уже устроились на ночь, Эйнштейн, Трэвис и Нора собрались в кладовке возле кухни.
Машины с педалями для извлечения фишек скребла больше не было. Ее заменил стоявший на полу компьютер IBM. Взяв в зубы стило, Эйнштейн принялся стучать по клавиатуре. На экране появилось сообщение:
ОНИ БЫСТРО РАСТУТ.
– Да, очень быстро, – сказала Нора. – Твои быстрее, чем наши.
ОДНАЖДЫ ОНИ БУДУТ ВЕЗДЕ.
– Однажды, в свое время, будет столько пометов, – произнес Трэвис, – что они распространятся по всему миру.
ТАК ДАЛЕКО ОТ МЕНЯ. ТАК ГРУСТНО.
– Да, очень грустно, – согласилась Нора. – Но рано или поздно все птенцы покидают родное гнездо.
А КОГДА МЕНЯ НЕ БУДЕТ?
– Что ты этим хочешь сказать? – спросил Трэвис, взъерошив псу шерсть.
ОНИ БУДУТ МЕНЯ ПОМНИТЬ?
– Ну конечно, мохнатая морда. – Опустившись на колени, Нора обняла Эйнштейна. – Пока существуют собаки и пока существуют люди, способные с ними гулять, они будут тебя помнить.
Послесловие Дина Кунца
Если мне повезет и я доживу до того преклонного возраста, когда мой гардероб будет состоять исключительно из банных халатов, растянутых спортивных костюмов, меховых тапочек и памперсов для взрослых, и если мне повезет продолжать писать романы на закате жизни, то читатели, вероятно, будут присылать мне письма, где, в сущности, говорится: «Мне нравится ваша новая книга, но история, которую вы написали еще в щенячьем возрасте, – „Ангелы-хранители“ – лучшая вещь из всего, созданного вами». Я приеду подписывать книги в сопровождении сиделки и санитара: к капельнице с жидкими начо будет прицеплена слуховая трубка, а сам я буду щеголять в богато расшитом спортивном костюме, ослепительнее, чем у Элвиса в Лас-Вегасе И когда читатели поздороваются со мной и получат подписанный экземпляр моего последнего шедевра, они попросят меня написать продолжение «Ангелов-хранителей». Я улыбнусь, пообещаю подумать об этом и, стараясь не пускать слюни, объясню, что продолжение можно писать только тогда, если оно будет не хуже первой книги, а я в это не верю.
Долгие годы после выхода в свет истории Эйнштейна, созданного путем генной инженерии золотистого ретривера с невероятно развитым интеллектом, и его друзей я задавал себе вопрос: смогу ли когда-нибудь написать книгу, которая лично меня устроила бы не меньше, чем эта? Когда я работаю над романом, то терзаюсь тайными сомнениями, на которые затем накатывают волны уверенности, на смену отчаянию приходит радость, хотя темных полос обычно всегда больше, чем светлых. Однако «Ангелы-хранители» приносили мне исключительно радость. Желание писать хорошо не может осуществиться без тяжелой работы, и «Ангелы-хранители» потребовали от меня не меньше часов за компьютером и не меньше усилий, чем любая другая моя книга. Но в данном случае все эти усилия доставляли мне огромное удовольствие, ведь я знал, что ухватился за уникальную идею, особый материал, а образы моих главных героев отличаются большей глубиной и теплотой, чем в любой другой книге, которую я уже успел написать. В течение многих дней я пребывал в состоянии, которое в психологии называется «потоковым»: в психическом состоянии, когда человек выходит за рамки своих предельных возможностей, демонстрируя более высокую скорость, беглость и изящество. Нечто подобное имеют в виду спортсмены, когда говорят, что они в ударе.
Со временем я написал несколько книг, которыми остался доволен, так же как некогда «Ангелами-хранителями». Но сейчас, кропая эти заметки, я не могу честно признаться, что хотя бы одна из моих книг понравилась мне больше, чем эта. Но я верю, что такой день рано или поздно придет. Ведь я неисправимый оптимист. И я верю, что величайшие умы нашего времени скоро найдут средство против грибковых заболеваний дубовых деревьев и смогут сделать так, чтобы брюссельская капуста по вкусу походила на арахисовое масло. И я надеюсь, наступит день, когда наше общество сделается настолько сострадательным, что снежный человек сможет наконец выйти из укрытия и стать желанным соседом в любом месте на земле, если, конечно, не забудет регулярно принимать душ. А если такой день действительно наступит, то снежный человек может появиться на презентации моего нового романа, чтобы лично поздравить меня с выходом в свет книги более удачной, чем «Ангелы-хранители», ведь, насколько нам удалось заметить, у него очень добрая, ранимая душа. Но если я все-таки его недооценил и он оторвет мне руку, чтобы съесть на обед, я, конечно, испугаюсь, но не утрачу оптимизма и продолжу идти к своей цели – пусть только и с пятью пальцами – написать книгу лучше этой сказки об Эйнштейне.
В аннотированной библиографии к книге «The Dean Koontz Companion», посвященной моим работам, об «Ангелах-хранителях» написано следующее: «Здесь объединены все основные темы, которыми страстно увлечен Кунц: это целительная сила любви и дружбы; стремление преодолеть прошлое и изменить себя; моральное превосходство личности над государством и его институтами; чудеса как окружающего нас мира природы, так и безграничных возможностей человеческого разума; взаимосвязь человека и Бога; трансцендентальность; умение сохранять надежду вопреки осознанию, что все в этом мире смертно». И действительно, это основные вопросы, затрагиваемые в «Ангелах-хранителях».
И когда я пишу заметки для различных изданий моих книг, то стараюсь сделать их смешными и легкими: я очень серьезно отношусь к своей работе, но отнюдь не к собственной персоне. Ведь как ни крути, человеческие особи – это парад дураков, а я нередко иду впереди с жезлом в руках. Однако на секунду я снова стану серьезным, поскольку отдал «Ангелам-хранителям» частицу своей души.
Я искренне верю, что мы несем в себе заложенный Богом моральный императив любить, и исследую этот императив во всех своих книгах. В «Ангелах-хранителях» – это центральная тема, и я даже сделал специальный анонс в эпиграфах перед второй частью книги:
«Одна только любовь способна объединить живых существ таким образом, чтобы завершить и исполнить их, потому что лишь она берет и соединяет их тем, что глубоко спрятано в них самих» – так сказал Пьер Тейяр де Шарден, и «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» – Евангелие от Иоанна, 15: 13.
Внутри нас заложена способность меняться к лучшему и находить в себе достоинство быть личностью, а не винтиками и колесиками той или иной системы. У нас есть способность любить, потребность быть любимыми и готовность пожертвовать собственной жизнью ради защиты тех, кого мы любим; в этом можно узреть Божественное начало, и только развивая в себе эти качества, мы можем приблизиться к Богу.
С учетом всего сказанного выше я отнюдь не жду от вас похвалы за анализ затронутых в книге тем, а искренне надеюсь, что вы сочтете эту историю бурной и захватывающей. Надеюсь, вы найдете ее настолько увлекательной, что то и дело будете падать со стула, набивая шишки и синяки. Надеюсь, вы будете смеяться и плакать. В любом романе может быть множество хитросплетений и скрытых символов, но он непременно провалится, если не станет в первую очередь волшебной сказкой.
Когда я стану дряхлым стариком и на презентации одной из моих книг вы увидите, что я сижу в розовом махровом халате или в спортивном костюме с вышитыми на нем сценами из жизни Мо Ховарда из «Трех балбесов», я буду счастлив услышать любые добрые слова, которые вы прошепчете в мою слуховую трубку, даже если вы захотите сказать, что моим звездным часом были «Ангелы-хранители» – сказка о хвостатом герое. Ну а если снежный человек встанет за вами в очередь, я вас очень прошу оказать мне любезность и сообщить, в хорошем ли он настроении и успел ли уже пообедать.
Читать бесплатно другие книги:
