Приемный ребенок. Жизненный путь, помощь и поддерка Панюшева Татьяна

Трудности при составлении «Книги Жизни»

Первая трудность, которая обычно возникает у специалиста, составляющего «Книгу жизни», – это вопрос: «А надо ли это делать? Стоит ли будоражить прошлое ребенка? Может быть, как-нибудь само утрясется?»

Вопросы такого рода порождаются профессиональной неуверенностью: незнанием того, «как подступиться» к задаче, боязнью навредить или столкнуться с болью ребенка. Каждый, кто хотя бы однажды проделал успешно эту работу, смог оценить ее значение. Дети, утратившие семью, переживают социальную и личностную дезориентацию. Упорядочивание событий прошлого, поиск позитива, восстановление утраченных сведений – это целый пласт реабилитационной работы по преодолению внутреннего хаоса у таких детей. И его возможно осуществить посредством составления «Книги жизни». Но вопрос все же возникает. И решить его можно только одним способом: добросовестно выполнить эту работу. А понимание придет в результате ее выполнения, или, вернее, снимется страх перед обсуждением тяжелых событий в жизни другого человека.

Вторая трудность возникает, если у ребенка очень тяжелая жизненная история.

Пример из практики – работа с «Книгой жизни» для одиннадцатилетнего мальчика. Его кровная мама умерла от сердечной недостаточности, наступившей в результате регулярных побоев со стороны отца, когда Вите было два года. Мальчик, по его словам, не знал, что произошло, и даже не помнил своей мамы. Папа в результате был лишен родительских прав и попал в тюрьму за жестокое обращение с женой, которое фактически послужило причиной ее смерти. До трех лет о ребенке заботилась бабушка, потом она поняла, что не в силах этого делать, и он попал в детский дом. Некоторое время мальчик жил там, затем из-за плохого поведения и больших проблем с развитием попал в интернат для умственно отсталых детей. Потом из этого интерната в возрасте одиннадцати лет он был переведен в детский дом (проект «Наша семья»). На этот момент у Вити стоял диагноз «умственная отсталость легкой степени». Однако, на взгляд специалистов детского дома, в котором стали работать с его «Книгой жизни», у Вити была задержка развития на органической основе и социопатическое формирование личности, а не «умственная отсталость». У него отмечались функциональные нарушения, быстрая утомляемость, ограничения объема памяти. Также мальчик был гиперактивен, возбудим, плохо удерживал внимание, у него были снижены возможности абстрактно-логического мышления, то есть преобладало конкретное мышление. Но он не был умственно отсталым ребенком, был способен обучаться, и серьезные пробелы в его знаниях являлись в большей степени следствием социальных и мотивационных нарушений. Тем не менее диагноз стоял. Это случается с детьми из детских домов: когда ребенку сначала ставят неверный диагноз, а потом его не снимают, потому что снять диагноз означает поставить под сомнение компетентность специальной комиссии (а в больницах годами заседают одни и те же комиссии). Сохранить диагноз явно проще. Тем более что ребенок, годами живущий в интернате вместе с другими проблемными детьми, не имеет адекватных возможностей для развития и компенсации, это просто резервация, и дети оказываются заложниками своего диагноза, постепенно приходя «в соответствие» с ним.

Мальчик Витя, герой этой истории, был объективно «сложным» – поведенчески, интеллектуально, эмоционально. Социальный анамнез у него также был очень неблагополучный: папа, забивший жену до смерти, и мама – жертва, которую ребенок, как он утверждал, не помнит. При этом у него сохранялись отношения с кровной семьей, его навещала бабушка и он изредка получал письма от папы. Он ощущал себя частью своей кровной семьи и категорически не был настроен на переход в приемную семью. Он идеализировал свою кровную семью, папа был для него героем, он говорил: «Папа хороший, папа меня любит, бабушка меня любит, я хочу жить с ними». Когда возникла задача составления «Книги жизни», специалистам также нужно было проводить психотерапевтическую работу с мальчиком в связи с утратой и жестоким обращением. Очевидно, что это было достаточно сложно в данной ситуации, когда человек считает, что у него-то нет никаких проблем, кроме проблем окружения, то есть специалистов, которые также еще и «разлучники» в его представлении. Они разлучили его с «хорошей семьей, которая на самом деле его любит», и он был бы счастлив, если бы его не забрали из семьи. В такой ситуации его желание говорить о своем прошлом – реальном прошлом – минимально.

Это третья трудность – когда ребенок не желает заниматься составлением «Книги жизни», своей личной историей.

Он не хочет рассказывать об этом. Ни другим, ни себе… Он боится этой боли, и этот страх передается тем, кто работает с ним. Но задача специалистов – как раз «обезболить» его историю, ради этого все и делается.

Четвертая трудность в нашей стране: очень часто нет достаточной документации о детях, изъятых из кровных семей, в том числе о тех детях, которые проходят через учреждения. У Вити не было медицинской карты с периода новорожденности, следовательно, не было сведений о рождении, о первых заболеваниях и так далее.

Работа специалистов началась с того, что были спланированы несколько первых этапов. На начальном этапе было решено просто выстроить последовательность событий без их углубленного изучения, не добиваясь эмоционального отклика ребенка. Нужно было восстановить недостающие социальные данные и зафиксировать это в «Книге жизни».

Первое, что было сделано, – в «Книгу жизни» положили копию свидетельства о рождении. Сам мальчик говорил, что он родился не в роддоме. Свидетельство в «Книге жизни» было нужно для того, чтобы у мальчика, как это ни странно звучит, был документ о том, что он родился. Хотя это несомненный факт, потому что Витя есть на свете, но у ребенка было некоторое замешательство, когда он увидел свое свидетельство о рождении. Он очень долго его изучал.

Когда ребенок раз за разом возвращается к чему-либо под разными предлогами, рассматривает, перечитывает – это очень важно, поскольку в данном случае проявление внимания и устойчивого интереса – показатели значимости.

Затем через официальные инстанции (больницы, поликлиники) были восстановлены Витины медицинские документы. Однако возникла проблема – не было семейных фотографий периода раннего детства. Специалисты решили использовать рисунки и фотографии каких-либо других младенцев, просто чтобы был «образец», хоть что-то: «младенцы выглядят вот так». И эти фотографии поместили на вторую страницу «Книги жизни» мальчика Вити.

На первой странице размещалась фотография Вити в настоящий момент и забавные картинки, которые оживляли ситуацию и изображали виды деятельности, которые он любил. В таких случаях возможны варианты, и кроме рисунков можно делать коллажи из журнальных и газетных вырезок, абстрактные аппликации и т. д. Витя любил играть в футбол, кататься на скейтборде, любил пошутить, и для него нашли подходящие картинки. В качестве комментария было написано: «Это твоя „Книга жизни“, которую мы начали писать 17 сентября 2005 года. Тебе сейчас 11 лет. В „Книге жизни“ описаны разные сведения о тебе и наши комментарии. Ты родился в Москве 3 мая 1994 года в родильном доме… Мы не знаем сейчас номер этого роддома, но обязательно выясним. При рождении ты весил 3.300 кг и твой рост был 50 см». При этом специалист-психолог нашла куклу ростом около 50 см и показала мальчику, как примерно выглядит младенец. Потом он поинтересовался, что такое 3.300, и для него насыпали мешок сахара такого веса, чтобы он мог подержать его в руках. Витя сделал это, причем он держал этот мешок так, как держат детей. Дальше в «Книге жизни» было написано: «По медицинским сведениям, ты закричал сразу после рождения». Мальчик спросил: «А что это значит, почему вы об этом пишете?» Ему ответили: «Это значит, что ты не задыхался, это реакция нормального, здорового ребенка». Он спросил: «Это значит, что при рождении со мной все было нормально?» – «Да», – ответили ему. Справедливости ради необходимо заметить, что мальчик далеко не сразу включился в обсуждение своей «Книги жизни». При первом визите к психологу он вел себя, как многие другие дети: залезал под стол и говорил: «Да пошли вы на фиг…» Те, кто работает с детьми, знает, что это не самое плохое, что можно услышать от детей в качестве отзыва на работу специалистов. Тем не менее все время «краем уха и краем глаза» Витя отслеживал, что происходит. Следующий комментарий в его альбоме был очень существенный: «Если тебе когда-нибудь будет интересно, то вся информация о младенцах хранится в учреждениях 25 лет». Это правда. Во всех роддомах информация хранится 25 лет, в закрытых архивах, ее можно получить в дальнейшем опекунам ребенка или ему самому (по достижении совершеннолетия). Поэтому в «Книге жизни» было записано: «При желании, когда вырастешь, ты сам сможешь обратиться в тот роддом и в дом ребенка, в который ты попал впоследствии». Для мальчика это было очень важно, потому что он думал, что родился не в роддоме, он вообще не имел понятия, где он родился. А какая-то определенность – это почва под ногами.

Также мальчику предлагали представить себя маленьким и нарисовать любую картинку на эту тему. Он отказался, поскольку был негативно настроен. И тогда на этой странице было оставлено свободное место с комментарием о том, что время младенчества в его жизни было, и если он когда-либо захочет что-то на эту тему нарисовать, то пространство для этого в его «Книге жизни» есть. Оставление «пустых пространств» для возможных последующих комментариев самого ребенка весьма перспективно и достаточно часто применяется в работе с «Книгой жизни». Дети растут, меняется их восприятие и чувства, и с течением времени они могут ощутить в себе силы и желание выразить свое отношение к событиям прошлого.

На следующей странице была помещена фотография младенца. Подпись под фотографией была такой: «У нас, к сожалению, нет твоей фотографий в младенческом возрасте, но младенцы выглядят примерно так. Они очень маленькие и беззащитные, и ты тоже был таким, когда родился. Младенцы нуждаются, чтобы рядом с ними был тот, кто их любит. Обычно будущие родители очень ждут рождения ребенка».

У этого мальчика были причины, по которым он не хотел говорить о своем прошлом. Во-первых, он знал много плохого, что было в его семье. Он не хотел плохо говорить о своих родителях, чтобы не предавать их и не подвергнуться общественному осуждению. Во-вторых, он выполнял прямое указание своей бабушки, которая напутствовала его такими словами: «Не болтай о своей семье и держи язык за зубами». Иногда явное или неявное напутствие со стороны родственников присутствует, и дети его выполняют, сохраняя верность своей семье.

Таким образом, недостаток информации и негативное отношение ребенка к своему прошлому поставили перед специалистами очень важную терапевтическую задачу: найти то хорошее, что есть в прошлом этого ребенка, восстановить теплое, справедливое отношение к его истории, заслуживающей принятия. В то же время специалистам нельзя было лгать и переиначивать факты. Нельзя было сказать: «Ах, с твоей мамой ничего страшного не случилось». Но есть важный принцип – правда не должна уничтожать. Он является основополагающим при работе с трудной информацией.

Специалисты исходили из того, что в какой-то момент у любых родителей, у которых рождается ребенок, возникают к нему теплые чувства. Пусть не все время, пусть не настолько, чтобы как следует и вовремя заботиться о своем ребенке. Но все же это не то убеждение, к которому в глубине души приходит каждый брошенный ребенок: «Я никому никогда не был нужен, а значит, и не буду нужен». Фраза «Обычно родители ждут рождения ребенка, и для них это радость, так как он является плодом их любви» отражает именно этот принципиальный момент. Потому что это – правда. Никто никогда до конца не знает, что в душе у другого человека, чтобы судить об этом. Когда люди вступают в близость, какие-то теплые чувства, тот максимум, который они могут испытывать друг к другу, у них есть. И смысл данного комментария состоит в том, чтобы подчеркнуть: появление ребенка на свет не было результатом никому не нужной случайности.

Взрослые зачастую недооценивают значимость вскользь брошенных фраз про нежелательную беременность, не сделанный вовремя аборт или «залет по пьяни». Для детей все эти замечания означают следующее: «Ты никому не был нужен, твое появление на свет – досадная ошибка». К тому же у этих детей подобного рода уничижительные замечания закрепляются разлукой с родителями, которую дети всегда воспринимают как отказ родителей от них. Достаточно представить себе, каково любому из нас было бы услышать о себе подобное, чтобы быть более корректными в своих высказываниях.

Важно найти крохи хорошего и поднять их на поверхность, создавая в дальнейшем опорные «кочки», по которым ребенок сможет идти, как через болото, сквозь свою беду. Поэтому писать нужно простыми словами, которые были бы понятны ребенку, чтобы они содержали в себе, с одной стороны, информацию, с другой стороны – максимум эмоциональной поддержки.

В комментариях Вити относительно своей семьи было существенное противоречие: с одной стороны, он говорил, что не помнит свою маму, и в то же время мог сказать, например: «Она – Зубарева, потому что я – зубастый». И это притом, что у него была другая фамилия, по отцу. То есть на самом деле он помнил такую деталь, как фамилия матери. Кроме того, проективное значение такого рода замечания («зубастость») указывает на скрытую агрессию. Мать мальчика была жертвой в своей семье, но это довольно частая ситуация – отношение к жертве как к источнику проблемы: она взяла и померла, а папу за это посадили в тюрьму и мальчика отправили в детский дом. Это типичное отношение в семьях, где есть насилие: жертва сама виновата. И это учит ребенка и к самому себе в дальнейшем, когда он оказывается в положении жертвы, относиться как к виноватому и презирать «слабаков». Поэтому дети часто считают себя виноватыми в том, что они попали в детский дом и потеряли семью: пострадал – значит, сам был виноват.

Итак, Витя утверждал, что он не помнит свою маму и то, как ее звали. При этом мальчика забрали из семьи, когда ему было около четырех лет (после смерти матери мальчик два года жил с бабушкой), – возраст, когда осознанные воспоминания уже присутствуют. И у этого мальчика был ограничен объем памяти, но не было грубых нарушений. Так что отсутствие воспоминаний о дошкольном детстве и о таком важном человеке, как мама, выглядело довольно странно, точнее, сомнительно. Было похоже, что у ребенка просто есть основания из солидарности с семьей отрицать память о матери.

Поэтому специалисты внесли в «Книгу жизни» мальчика следующий комментарий с указанием источников: «По документам (…) нам известно, что когда ты родился, твоей маме, Зубаревой Анне Павловне (имя изменено), было 24 года, то есть она была очень молодой».

Именно тогда, когда специалисты стали излагать факты о его матери, мальчик прокомментировал фамилию матери и свою «зубастость». Это очень важный момент в такого рода работе. Когда специалисты находят для ребенка какие-то факты из прошлого и упоминают про них, он вдруг начинает вспоминать, хотя до этого утверждал, что ничего не помнит.

Это тоже необходимо отражать в работе с «Книгой жизни». В случае с Витей специалисты записали следующее: «Ты говорил, что не помнишь, как звали твою маму. При этом ты сказал также, что „дети рождаются, а мам избивают“, а еще ты сказал: „Я не помню такую чушь, что маму зовут Анна Павловна, бабушка такое не говорила“». В этом случае очевиден конфликт между лояльностью ребенка к семье и тем, что стало проявляться по ходу работы с историей жизни – потребностью ребенка в любви к своей матери и положительном отношении к ней. Задача специалистов в этом случае – понемногу добавлять позитивных комментариев, не вступая в открытый спор с ребенком.

В случае с Витей в «Книге жизни» про его младенчество было написано: «Мамы вынашивают ребенка 9 месяцев, а потом только рожают. Твоя мама тоже 9 месяцев вынашивала тебя, берегла тебя внутри себя, чтобы с тобой ничего не случилось. Когда у мамы появляется сын, она обычно радуется, так как появляется продолжатель рода и будущая опора в жизни». Это все очень важные вещи. Зачастую в работе с детьми не упоминается то, что взрослым кажется абсолютно очевидным, и дети не узнают каких-то очень важных вещей просто потому, что им не сказали.

Для ребенка важно, что его умершая мама его любила, что она умерла не потому, что не любила его.

И вообще такие подробности, что ребенок когда-то был внутри мамы и она его берегла, – очень важны. Комментарий о том, что «ты был внутри мамы, а потом она тебя родила», для любого взрослого не представляет особенного значения, это что-то привычное. Для мальчика Вити обсуждение этого момента было очень значимым. Он просто замер, когда речь зашла об этом. Это был гиперактивный ребенок, и с ним редко случалось, чтобы он замер. А тут он впал буквально в состояние транса на некоторое время: он все время закрывал и открывал эту страницу, не читая. Примерно с годовалого возраста дети с удовольствием играют в сохранение предмета, доставая и пряча его по многу раз. Витя делал то же самое с этой страницей, он как будто каждый раз возвращал себя к тому, что он имел значение для своей мамы, к тому, о чем написано на этой странице. Для него это была новость, он об этом никогда не думал.

На следующей странице написано: «Для своего отца ты был первенцем». Это очевидный факт, но специалистам показалось важным это записать. «Первенцем, и особенно мальчиком, отцы всегда гордятся, – гордятся, что у них первым рождается сын». Это тоже важно упомянуть, что хотя бы в какой-то момент искра гордости у мужчины все равно возникает в душе. Как отец обращается со своим ребенком – это другой вопрос, но факт, что, безусловно, в душе у папы что-то было, необходимо отразить. Про отца комментарий был следующего содержания: «У твоего папы был очень крутой характер, он всегда был главным в доме, и он всегда жестко себя вел с остальными».

Правда не должна уничтожать. Нельзя лгать, скрывать правду, но очень важно находить слова, которые отражали бы правду правильным образом и в то же время не содержали в себе осуждения. Крутой характер, жесткое поведение – это обозначение того, какой был папа. Специалистам достаточно быстро стало понятно, что на самом деле мальчик все очень хорошо помнит. Он делал спонтанные замечания относительно фактов, которые становились известны о его семье из документов и рассказов очевидцев.

Еще один важный момент: постепенность изложения. Благодаря этому восстанавливается не только временная последовательность, но и оценка событий «вызревает» постепенно, так же, как в реальной жизни.

Преимущество «Книги жизни» в том, что эта постепенность представлена постранично. Сознание детей, переживших разрыв с семьей и зачастую неоднократные перемещения, хаотично и фрагментарно, как и их жизнь, поскольку единственный механизм защиты у них – это вытеснение непонятных или тяжелых моментов. В результате с воспоминаниями происходит то же, что с кинопленкой, из которой вырезаны куски: они становятся разрозненными и смешиваются в беспорядке. С этим связаны многие нарушения памяти, а как следствие – нарушения мышления и поведения у таких детей; хаотичность распространяется на все сферы внутренней жизни.

Благодаря составлению «Книги жизни» недостающие фрагменты восстанавливаются и выстраиваются вместе с сохранными воспоминаниями в единую последовательность.

По сути, единственная сессия, в которой Витя был активен, – это сессия, когда он нарисовал рисунок семьи и давал комментарии к нему. Он не хотел говорить об истории жизни, но согласился нарисовать рисунок. Вверху листа – густая красная штриховка. Мальчик сказал, что это – надпись, и прочитать ее может только отец. Эта штриховка совсем не похожа на надпись, это жирный красный зигзаг. Но очевидно, что для мальчика это было его обращение к отцу. Он рисовал зигзаг резкими движениями с сильным нажимом, изображение состояло из ломаных линий, разбросанных в пространстве. Внизу листа был расположен рисунок семьи с подписями, кто есть кто. При этом мальчик сказал, что это не его семья. Когда ребенок сопротивляется предложению нарисовать свою семью, ему можно сказать: «Ну хорошо, нарисуй какую-нибудь семью, не свою». Отрицательная формулировка все равно содержит в себе отсылку к личному опыту: единственная семья, которую ребенок хорошо знает, это его семья. Он будет изображать ее, играя в семью животных, рисуя «не свою» семью и т. д. Витя нарисовал ребенка и сказал: «Это маленький, у него кровь течет». Рядом он нарисовал маму с квадратным силуэтом, с неестественной, растянутой улыбкой и лицом клоуна. Затем он нарисовал папу с большим кулаком: «Папа бьет маленького, у маленького кровь течет», – повторил он еще раз. Это были слова про его любимого папу, который «никогда ему ничего плохого не делал» (!). Затем мальчик сказал: «Это я, Витя», – и нарисовал фигурку, к которой сделал подписи: «Я крут», «Я – Big boy» (большой мальчик). Одновременно слово «boy» (бой) он употреблял в разговоре со специалистом в значении «драка».

После таких откровенных комментариев он вообще отказался что-либо делать, и дальше работа шла с его пассивным участием только с документами и фотографиями. Фотографии из дошкольного детства у него, к счастью, были.

Значимым шагом в работе было изображение линии перемещений мальчика на одном листе с указанием названий всех учреждений и стрелками, символизирующими переезды. Комментарии здесь были минимальны. Текст был следующий: «Роддом… Адрес родительского дома… Школа-интернат №… Ты пошел в первый класс и учился там до 2003 года. Затем тебя перевели в детский дом №…, и ты учился в школе №… И затем тебя перевели в детский дом №… Зачислен 13 января 2005 года, и в настоящее время ты живешь в этом детском доме и учишься в школе №…». Над этим листом мальчик тоже «зависал». Он, в принципе, знал свой жизненный путь, но ему было важно, чтобы все было представлено на одном листе как единая последовательность.

«Линия жизни», изображенная на одном листе в виде рисунка, – это восстановление всего жизненного пути ребенка со всеми перемещениями. Родильный дом, кровная семья, интернат, потом один детский дом, потом другой. Важно, что это целостный зрительный образ, а не просто фрагменты и кусочки, которые до сих пор были представлены в его сознании. У мальчика в приведенном примере преобладало конкретное мышление, он не был склонен к рефлексии и жил «настоящим моментом», то есть был очень импульсивен. Для него было важно все, что представлено образно и в едином пространстве, что доступно для восприятия одномоментно.

Специалисты поместили в «Книгу жизни» медицинские сведения о его заболеваниях, прививках, которые, кстати, он тоже изучал с большим интересом.

В ходе работы с «Книгой жизни» у детей могут возникать очень сильные чувства, в том числе негативные. Они могут пугаться своей большой откровенности, того, что слишком близко подошли к глубоким и сильным переживаниям. В такие моменты дети нуждаются в смене позиции – с активного участия на пассивное. Это не означает, что работу над «Книгой жизни» нужно прекратить, просто формы работы должны быть гибкими. Задача взрослых состоит в том, чтобы обеспечить эту гибкость, в том числе иногда за счет перерывов. Специалисты могут продолжать работать над «Книгой жизни» и предоставлять ребенку возможность следить за продвижением этой работы. Таким образом, позиция ребенка остается пассивной, но он все равно участвует. Есть периоды более активных комментариев, «рефлексивной» работы, связанной с оценкой и переживаниями, и периоды более сдержанного изложения фактов.

Мальчику Вите создание «Линии жизни» позволило переключиться с драматических частных подробностей на создание целостного образа его жизненного пути. Кропотливая работа сотрудников с документами, позволившая зафиксировать подробности раннего детства мальчика, касающиеся состояния его здоровья и развития, принесла результаты, которые были интересны для ребенка как новая для него информация, а также как новый для него опыт отношения к нему взрослых людей. В ходе этой работы мальчик почувствовал свою значимость для других людей, может быть впервые в жизни.

После этого эмоционального «тайм-аута» стало возможным продвигаться дальше в комментариях относительно его чувств в отношении семьи. Следующая запись была такой: «Для твоих родителей очень важно, что ты появился на свет. На момент рождения они не были зарегистрированы как муж и жена, но они жили вместе, а следовательно, являлись гражданским мужем и женой. Они твои папа и мама. Как вы жили первые два года твоей жизни, мы не знаем. Ты любишь своих родителей, и потому не хочешь говорить о семье, так как хочешь гордиться своими родителями и не обсуждать с посторонними проблемы своей семьи». Фактически здесь приведены его собственные слова, но дополнительная информация, которая здесь заключена, касается того, что в его семье было что-то плохое, о чем он не хочет говорить, потому что любит своих родителей. Этим признается его право на частную жизнь, это фиксируется документально. При этом признается, что в семье были проблемы.

Дальше специалисты внесли в «Книгу жизни» описание разлуки с семьей: что произошло и почему это произошло, и поместили на эту страницу последнюю из фотографий, на которой Витя с отцом и бабушкой. В комментарии написано: «Когда тебе было два года… января 1996 года, твоя мама умерла. Известно, что она умерла от сердечной недостаточности, вызванной частыми побоями». В комментарии не написано открыто, что папа бил маму. Но ребенок на самом деле это знает. Специалистам сложно было решить, как обойтись с информацией о том, что папа фактически убил маму. Это очень тяжелая информация, но это правда, которую как-то нужно было отразить. Ранее в комментариях было написано, что характер у папы был крутой и он бил маму. И комментарий относительно того, что мама умерла от частых побоев, – тот минимум, который можно и нужно написать, и при этом он очень сдержанный. В этом разделе нет никаких комментариев мальчика, понятно, что просить у него комментариев относительно этих событий не стоило в момент работы над «Книгой жизни», это можно сделать когда-либо в дальнейшем, когда он будет готов говорить о таких тяжелых событиях в своей жизни.

Следующее, что написали специалисты: «Маленькие дети любят своих мам, так как мама заботится о них, дарит им тепло и любит их, и ребенок тяжело переживает разлуку с мамой. Для тебя маленького это было очень плохое событие в твоей жизни – потерять маму, но ты пережил это, так как у тебя были папа, бабушка и родственники, в том числе дядя, папин брат». Тут же были указаны имя и фамилия дяди, дата его рождения и информация о семье дяди, его жене. Это упоминание о расширенной семье и кровных родственниках носит ресурсный характер. Судя по тому, что дядя женился, имел постоянную работу и никогда не сидел в тюрьме за жестокое обращение, он социально сохранный человек, и было известно, что он заботился о маленьком Вите. Это информация о «сохранной части» его кровной семьи и возможная перспектива родственной поддержки в будущем. Также в этом комментарии отражено то, что папа и бабушка все равно к самому мальчику сохраняли теплые чувства и готовы были заботиться о нем.

Раскрашивание картинок и сочинение историй – одна из форм «проективной» работы с чувствами ребенка в отношении его кровной семьи. На следующем листе «Книги жизни» было помещено печатное изображение дерева с контурными изображениями человечков. У них разные выражения лиц, разные позы и расположение в пространстве: на верхушке дерева, в середине, у подножия. Кто-то из них изображен падающим, кто-то устойчиво стоящим, кто-то сидит одиноко и в стороне, кто-то в обнимку с другим человечком и т. д. Витю попросили найти на этом дереве себя и свою семью и раскрасить выбранные силуэты. Он яркими и позитивными цветами раскрасил свою семью, зарисовав себя теми же цветами, что папу и бабушку. Это изображение близости. Мальчик идеализирует свою семью, и с этим надо считаться. Комментарий к этому рисунку: «Ты любишь свою семью, она очень важна для тебя».

Далее была помещена детская фотография с подписью: «После смерти мамы о тебе заботилась бабушка. У папы начались неприятности, он попал в тюрьму». Причина не указана подробно, но факт отражен. «О тебе заботилась бабушка, но потом по состоянию здоровья ей это стало тяжело, и тебя перевели в детский дом». Для взрослых понятно, что при попадании отца в тюрьму пожилая бабушка может отправить ребенка в детский дом. Но для ребенка очень важно, что бабушка не просто не захотела заботиться о нем. Дело было в том, что она – старая женщина, и у нее не было сил заботиться о маленьком мальчике, который требовал большого внимания и сил. При этом бабушка продолжала его навещать в детском доме, и это тоже отражено в «Книге жизни». Когда у человека во взрослом состоянии возникают сомнения, что его любили, что он был нужен, важно иметь какое-то материальное свидетельство, что это было действительно так. В этой истории такие свидетельства есть. Пусть Витины родители не могли дать ему весь объем любви, пусть они давали ему какой-то минимум с точки зрения посторонних людей, но это было хоть что-то, и мальчику важно это знать. Поскольку ребенок не давал никаких комментариев и отказывался говорить о своих чувствах, приходилось опираться на косвенные признаки и интерпретации. Например: «Это было трудное начало жизни для тебя. И никому не пожелаешь, чтобы так складывались обстоятельства. Но ты это пережил, потому что в тебе есть жизненная сила».

Очень важно находить и фиксировать положительные черты не только в прошлом, но и в настоящем, в том числе в описании личности и характера ребенка. Дети воспринимают себя через призму отношения к ним взрослых, «социальное зеркало» является не только портретом ребенка, но и своего рода «программой действия». Если ребенок воспринимает себя как «плохого», то он и ведет себя как плохой. Исправлять свои негативные черты может только тот, кто воспринимает себя в целом как хорошего. В этом случае негативные поступки становятся чем-то чужеродным, что можно и нужно исправить. Отражение положительных черт – это не приукрашивание действительности, а борьба за позитивный взгляд человека на самого себя. Описание жизни Вити в интернате в настоящий момент основывалось на этом принципе.

Очень важно находить положительные черты и фиксировать их: «Ты живешь дальше, ты познаешь мир. Ты многого не понимаешь, поэтому иногда злишься и дерешься. Ты всегда был подвижным, сообразительным ребенком, любящим спорт, а не учебу». У Вити были большие проблемы с учебой и он был гиперактивен. Специалисты не переиначивали этот факт, но кроме негатива, который имел место, находили позитив и отражали его: «Ты дрался, когда тебе казалось, что тебя не понимают или просто ты злился. Тебе все давалось нелегко, но все равно ты стремился к успеху». Это – правда, у этого мальчика было стремление к успеху. «Тебе нравится помогать другим и общаться, поэтому у тебя всегда были друзья». Это тоже правда. «Тебе нравятся мальчишеские проделки, и вел ты себя часто не очень хорошо, но для мальчика это обычное поведение. Однако важно, чтобы твои проделки не причиняли вреда тебе и окружающим». Поведение этого мальчика не всегда было безобидным. Надо было честно признать этот факт. И в то же время в этом замечании есть тот потенциал, на который можно опереться в дальнейшей работе по изменению поведения мальчика к лучшему.

Детям, пережившим потерю, очень важно сохранять контакты со значимыми людьми, которые когда-либо возникали в их жизни. Специалисты нашли фотографию Витиных друзей из интерната и поместили ее в «Книгу жизни» с комментарием: «Это друзья из детского дома №… и девушка из Фонда „N“, которая тебя посещала». Это также факт, что он кому-то был интересен во внешнем мире. Работа с «Книгой жизни» – это умение фиксировать те крохи информации, которые есть, замечать и не пропускать их. Это то же самое, что работа разведчика, в которой нет ничего не важного.

Если фотографий достаточно, то предпочтительно выбирать наиболее яркие и эмоциональные, чтобы создать позитивный фон и максимально позитивное отношение ребенка к его жизни.

Витя был не особенно склонен к разговорам. В «Книге жизни» эта особенность его характера отражена следующим образом: «Ты не разговорчив, ты не любишь говорить о себе. У тебя богатый внутренний мир, но ты часто скрываешь свои переживания или не можешь их выразить, и из-за этого становишься агрессивным, не можешь сдерживать свои отрицательные эмоции. У тебя бывают трудные моменты, но они проходят, тебе важно, чтобы в эти минуты тебя кто-то поддерживал, и чтобы все-таки к тебе хорошо относились. Тебе хочется быть успешным, хотя успех тебе нелегко дается, и ты гордишься, когда у тебя что-то получается, ты не останавливаешься на этом, а стремишься к еще большему успеху». У каждого ребенка есть свои личностные особенности, и очень важно отразить то позитивное, что в них есть, и зафиксировать документально, чтобы потом в те самые «трудные моменты» ребенок мог обратиться к «Книге жизни», где написано, что он – хороший, причем написана правда с точки зрения других людей – взрослых.

У Вити, как у любого другого ребенка, были свои увлечения. Он проявлял большой интерес к акробатам в цирке и сам был гибким и ловким мальчиком. Поэтому в «Книге жизни» есть фотография циркового акробата и запись: «У тебя большой потенциал. У тебя есть интересы и любимые занятия. Когда ты был в цирке и увидел акробатов, они тебя сильно впечатлили. Ты заинтересовался этой профессией, и – кто знает, – может быть, в будущем ты будешь акробатом. Также ты танцуешь брейк – нижний и верхний». На следующей странице – фото брейк-танцора из журнала. Написано: «Ты любишь показывать разные элементы из брейка». Некоторые записи в альбоме – это напечатанный с компьютера текст, а некоторые записи сделаны от руки. Они воспринимаются как что-то более личное, неформальное. Запись, сделанная психологом «вручную», – слова мальчика: «Я люблю белых медведей и еще мне жалко бездомных собак», – сопровождена рисунком белого медведя карандашом.

В «Книге жизни» Вити все время оставлялись свободные пустые места, чтобы ребенок сам мог дорисовать или прокомментировать позже то, что сочтет нужным. По мере продвижения мальчик все больше начинал интересоваться этой работой. То есть он приходил и говорил: «Ну, какая там погода, как что? А, кстати, как там моя „Книга жизни“, вы чего-нибудь новое туда написали?» – «Хочешь чего-нибудь туда написать?» – каждый раз спрашивали его. «Нет, нет, мне это неинтересно», – говорил он, подходил к столу и начинал подцеплять пальцем страницы. Иногда он не открывал Книгу сам, тогда психолог открывал ему какую-нибудь страницу, он рассматривал, а потом говорил: «Ну ладно, я пошел играть». В начале работы он грубил, не хотел разговаривать, залезал под стол. В конце этой совместной деятельности он стал заходить каждый день и спрашивать про свою «Книгу жизни». Он предпочитал хранить ее в кабинете психологов, для него это была гарантия сохранности Книги. Для ребенка, который всю жизнь прожил в интернате и никогда не имел ничего своего, кроме внутренних воспоминаний, «Книга жизни» стала первым внешним объектом, который был квинтэссенцией его жизненного опыта и символом того, что он имеет какое-то значение для других людей. Кроме того, он почувствовал доверие ко взрослым.

В «Книге жизни» фиксировались текущие события его жизни: «Лето 2005 года ты провел в Евпатории в лагере, где ты купался в море и ходил в аквариум». Это был его отзыв, то, что он запомнил из своего отдыха. «Ты пользовался популярностью у девочек и танцевал с ними на дискотеке». Это было очень важно, потому что у Вити начался период «первых влюбленностей», и это значимый важный факт для мальчика, который очень часто дрался и которому трудно устанавливать отношения. Необходимо отражать в «Книге жизни» возникновение теплых чувств и привязанностей у детей, имеющих проблемы в этой сфере. Также существенен акцент, сделанный в этой записи: «Ты пользовался популярностью у девочек». Не просто то, что ему нравились девочки, а то, что он кому-то нравился, в том числе девочкам.

Витя идеализировал свою кровную семью и был против устройства в приемную семью. Он хотел вернуться в свою семью, однако это было невозможно. В «Книге жизни» это было отражено следующим образом: помещена его фотография с директором детского дома и следующая подпись: «Твой папа лишен родительских прав, поэтому ты к нему вернуться не можешь. Ты регулярно встречаешься с бабушкой, с папой реже, но тоже видишься. Ты верный человек, ты любишь свою семью и хочешь жить дома, но так сложились обстоятельства, что это невозможно, и ты живешь в детском доме №…».

Опасный момент, когда взрослые, замешкавшись, дают ребенку выбор решать свою судьбу, или, вернее, повод думать, что ребенок сам решает глобальные вопросы. Тогда на ребенка ложится ответственность за этот выбор, и он начинает считать, что он предатель, что он виноват в произошедшем (изъятие из семьи, смерть родителей и т. п.). Вообще дети часто принимают на себя ответственность и испытывают чувство вины за то, что их забрали из семьи, как будто они могли что-то сделать, чтобы воспрепятствовать этому. «Ты бы хотел, но ты не можешь», – в записях такого рода, по сути, простыми словами отражено, что так сложились обстоятельства и что это не вина ребенка. И здесь отражено желание ребенка жить со своей семьей. Таким образом, это снятие ответственности с него самого и расставление всего по своим местам. Это восстановление справедливости, поскольку вся ответственность за произошедшее принадлежит взрослым.

Описание настоящего – это возможность научить ребенка думать не только о прошлом, но и о текущем моменте жизни. «Ты живешь в детском доме №…, где у тебя есть друзья, где тебе уделяют много внимания. Тебе готовы помочь, чтобы ты вырос здоровым, умным и добрым человеком. В твои 11 лет для тебя открыты многие возможности, и хочется, чтобы у тебя все сложилось удачно». Это не просто создание какой-то иллюзорной, идеальной картинки, это на самом деле отношение к ребенку и доброе напутствие ему на будущее. Нет гарантии того, что все будет именно так, как написано, но это – пожелание с верой в ребенка, добрые слова, к которым он сможет возвращаться. Такого рода вещи имеют отношение к понятию «родительское благословение», которое негласным образом (хотя в прежние времена это был целый ритуал) все родители дают своим детям. Это то, с чем ребенок идет по жизни и что дает ему силы преодолевать трудности и добиваться успеха.

Работа над «Книгой жизни» может приостановиться, если ребенок временно утратил к ней интерес или ему требуется время для осмысления. Но для ребенка «Книга жизни» – это материальное свидетельство о прошлом и ресурс на будущее.

Заканчивая описание этого примера, нужно отметить, что к концу работы мальчик стал очень интересоваться своим альбомом. Немного улучшилось его поведение, и он даже извинился перед психологом за то, как вел себя сначала: «Вы знаете, простите меня, пожалуйста». Для мальчика, который ругается матом, курит, много дерется и бравирует тем, что ничего не боится, извиниться перед кем-то по собственной инициативе многое значит.

При следующем перемещении Витя забрал свою «Книгу жизни» с собой.

Невозможно изменить судьбу ребенка, но возможно разделить ее с ним в той степени, в какой взрослые на это способны. «Книга жизни» – одно из средств для этого.

Глава 10

Задача приемного ребенка – «совмещение» своих статусов, как члена двух семей

С возрастом и с течением времени у каждого человека происходит формирование его личности со всеми ее индивидуальными особенностями. При этом личность человека формируется не в безвоздушном пространстве, это процесс, в большой степени зависящий от окружения ребенка, его «социального зеркала». Реакции значимых взрослых, их оценки и отношение оказывают формирующее воздействие и на отношение ребенка к самому себе, и на особенности его личности как таковой. При этом чувство «Я» вырастает из чувства «мы», и изначально формирование личности и осознание индивидуальных особенностей происходит благодаря сравнению себя с близкими, постепенному осознанию своего отличия от них и своей общности с ними. Для любого человека крайне важно ощущение своей родовой и групповой принадлежности через понимание того, чем «я похож на своих», что объединяет с ними кроме взаимных чувств. С другой стороны, для того, чтобы ощущать себя самим собой, человеку важно замечать свои отличия, особенности.

Когда ребенок теряет свою семью, нарушается его чувство принадлежности, возникает ощущение беззащитности и неадекватности. Также осложняется процесс личностного формирования ребенка. У приемных детей проблемы формирования идентичности могут усиливаться в том случае, если по каким-то причинам ребенок оказывается поставлен перед выбором, кому он больше верен: приемной или кровной семье. Реальность такова, что приемные дети по своей судьбе являются членами двух семейных систем – кровной и приемной. У каждой из них есть свое место в жизни ребенка: в кровной семье ребенок появился на свет, в приемной получил любовь, заботу и возможность полноценно прожить свою жизнь. Хорошо, если приемные родители признают этот факт и помогают ребенку (иногда с помощью специалистов) принять это и найти место в сердце для каждой из семей. Тогда ребенку не приходится чувствовать себя «предателем» в отношении кровной семьи, если он любит приемных родителей, и не надо провоцировать разрыв с приемной семьей, если он хочет сохранить лояльность своей кровной семье. Такого рода негативные последствия возникают неизбежно, если делается попытка вычеркнуть кровную семью. В других жизненных ситуациях, когда люди вступают в повторные отношения (новый брак, появление сводных братьев и сестер в семьях, наконец, новые дружеские отношения), никому не приходит в голову требовать, чтобы партнер «забыл» все, что было раньше в его жизни. Обычно люди просто требуют уважения к себе и признания приоритета актуальных отношений. И в свою очередь в ответ они уважают прошлое своего близкого. «Дружить» бывшими семьями совершенно не обязательно, но уважать чувства своего близкого человека, связанные у него с прошлым, – это проявление принятия самого человека.

При попадании ребенка в приемную семью по мере укрепления взаимной привязанности новые семейные отношения начинают оказывать влияние на развитие личности ребенка, постепенно задавая новые ориентиры. Зачастую эти ориентиры отличаются от тех, которые были у ребенка прежде в кровной семье, в учреждениях. Например, кровная семья ребенка большая, пьющая, общительная, с бурными праздниками и громкими скандалами, взрослые там не уделяли внимания чистоте и опрятности, однако внушали детям, что «наша семья хорошая», «мы все вместе – сила» и т. п. Очень многие вещи не говорятся вслух прямым текстом, а существуют негласно, и ребенок усваивает их на бессознательном уровне. Любовь к своей семье, чувство гордости за нее, ощущение защищенности и самоуважения – это основа жизни для любого человека, и это напрямую связано с чувством принадлежности к своей семье. Чувство «мы» в учреждении могло быть основано на следующих позициях: «Мы – дети, потерявшие связь со своими близкими, но нас так просто не возьмешь: мы не будем подчиняться вашим правилам, мы достаточно смелые для того, чтобы нарушать законы. Если захотим, можем взять то, что нам нравится, не боимся драться и вообще ничего не боимся». Когда ребенок попадает в приемную семью, для него задача адаптации к семье будет состоять не только в том, чтобы привыкнуть к правилам и установить личные отношения с каждым членом семьи. «Внутренней» задачей для ребенка станет поиск своего сходства с этими людьми и возможность принять их жизненные принципы. Очевидно, что ребенку легче будет принять те жизненные принципы, которые перекликаются с усвоенными в раннем детстве. Наиболее трудно и драматично будет происходить усвоение тех принципов, которые противоречат первичным ориентирам, хотя зачастую ребенок может их даже не осознавать, воспринимая как данность. Принятие ребенком ценностей приемной семьи и присоединение к ней в большой степени зависит от того, насколько острыми будут противоречия такого рода. Присоединение к новой семье происходит относительно благополучно, если есть баланс между тремя процессами: сохранение неизменными тех жизненных ценностей ребенка, которые приемлемы в новой ситуации; частичные изменения в соответствии с изменившейся жизненной ситуацией; принятие новых ориентиров. Когда от ребенка требуют слишком глубоких и быстрых изменений, он внутренне отгораживается, делая вид, что «играет по правилам», а на самом деле остается верным принципам, усвоенным в детстве. Подобного рода подавление создает напряжение, которое через некоторое время прорывается в виде провокативного поведения или эмоционального срыва, суть которого – стремление отделиться от новой системы (семейной системы), сохранив свою идентичность.

В благополучных случаях в новой семье взрослые не только стремятся привить ребенку свои ценности, но и уважают те приемлемые ценности, которые у ребенка уже есть, признают его право на отличия. Они стремятся увидеть в ребенке хорошее, а также дают ребенку достаточно времени на изменения. В этих случаях ребенок не воспринимает необходимость изменений как угрозу своей внутренней целостности и действительно постепенно начинает присоединяться к новой системе. Успешность адаптации ребенка в новой семье зависит от двух вещей. Первое – это формирование взаимной привязанности на эмоциональном уровне между родителями и детьми; второе – возможность сочетать два своих статуса: осознание своего места в своей кровной семье и в своей новой приемной семье. Если приемные родители признают родовые корни своего приемного ребенка, не осуждая их, то ребенку нет нужды защищать свою кровную семью, поскольку на нее никто не нападает. И тогда ему не нужно проявлять верность, повторяя плохие поступки. Так решается проблема «лояльности» к кровной семье.

Так называемая физиологическая, генетическая наследственность имеет гораздо меньшее влияние на будущее детей, чем социальная и духовная наследственность. Неспособность любить своего ребенка, неумение заботиться о нем зачастую передается из поколения в поколение. Неблагополучие в детско-родительских отношениях почти всегда указывает на неблагополучные отношения родителей с их родителями в детстве. За рубежом социальные работники, занимающиеся приемными детьми, в том числе составлением их жизненных историй, учитывают это (Vera Fahlberg, 1990). Этими специалистами было замечено, что многие кровные родители, жестоко или пренебрежительно обращающиеся со своими детьми, имеют значительные пробелы в знании о собственном детстве и своей жизни. Тогда, чтобы помочь ребенку, опытные социальные работники начинают работать с его кровными родителями, помогая им восстановить историю их жизни и проработать ее.

Глава 11

Тайна усыновления: кому от нее жить хорошо?

Глава 12

«Мифы» детей о приемных родителях

Человек так устроен, что все значимые события в его жизни не только запоминаются.

Со временем они «мифологизируются», обрастая дополнительными деталями и смыслами. Они начинают отражать не столько реальность, сколько субъективную значимость этих событий для того, с кем они происходили. В особенности это касается тех событий, понять которые было сложно – либо в силу недостатка информации, либо в силу ограниченных возможностей для понимания. Все это справедливо и в отношении детей, переживших утрату кровной семьи и растущих в новых, приемных семьях.

Дети, в сознательном возрасте (после трех лет) покинувшие родные семьи, с первого дня жизни в новой семье оказываются перед серьезной задачей «совмещения» двух своих семейных статусов в процессе формирования целостного представления о себе. Дети, принятые в новые семьи младенцами, рано или поздно также должны будут понять и принять свое реальное прошлое. В любом случае формирование у детей представлений о себе и своей жизни всегда зависит от позиции близких взрослых. Только они могут помочь ребенку разобраться с этими непростыми вопросами, сформировать адекватное, последовательное и максимально позитивное, насколько это возможно, представление о его прошлом.

Тем не менее иногда в отношениях ребенка и приемных родителей возникают специфические сложности: при том, что родители очень стараются и все делают правильно, у них возникает ощущение отсутствия подлинного, близкого контакта. Ребенок как будто существует в «параллельной реальности».

Одна из причин трудностей с близким контактом – своего рода «мифы», которые дети создают о своих родителях и своем происхождении, если взрослые не помогают им понять эти вопросы. Такого рода искажения в отношениях возникают не у всех приемных детей, поскольку в большинстве случаев родителям и специалистам удается сформировать адекватное восприятие жизненной ситуации у детей. Ниже приведена авторская классификация достаточно часто встречающихся типов искаженного восприятия детьми себя и своей жизненной ситуации.

«Жертвы киднеппинга». Представления ребенка о самом себе базируются на представлениях о своей семье. Естественное для всякого человека желание чувствовать себя нормальным,

а для ребенка – еще и хорошим, связано с отношением к своим родителям. Маленькие дети некритичны. Как мы уже говорили, они любят своих родителей не такими, какие они есть, а такими, какими они должны быть. В случае с детьми из неблагополучных семей часто приходится иметь дело с идеализацией кровных родителей, подкрепленной процессом переживания утраты. Дети не понимают, что произошло, хотят воспринимать своих родителей как хороших и могут считать их жертвой ситуации. При этом сотрудники милиции и представители учреждений могут рассматриваться как «насильники», вмешавшиеся не в свое дело, а приемные родители, пусть и хорошие, но – «похитители». Особенно сильно это проявляется, если ребенок не удовлетворен отношениями с приемными родителями. Тогда как аргумент в противостоянии с реальными родителями возникает образ «идеального родителя» – в данном случае кровного. Если желаемое сильно расходится с действительностью, дети вытесняют реальные воспоминания, подменяя их фантазиями. У детей с истероидными чертами личности[7] мечты могут доходить до того, что они всем рассказывают, что их родители – миллионеры, арабские шейхи и т. д, а сами они «здесь оказались случайно и временно», до тех пор, когда их найдут. Такие «маленькие принцессы и принцы» и вести себя начинают соответственно: авторитетов среди взрослых для них нет, друзей среди детей – тоже. Они оказываются очень одинокими, потому что состояние ожидания своих «идеальных» кровных родителей не позволяет им жить полной жизнью в настоящем. Реализоваться эти ожидания не могут, поэтому дети оказываются в «подвешенном состоянии».

«Маленький преступник». Восприятие ребенком своей жизненной ситуации в этом случае – «меня бросили, потому что я плохо себя вел». Поведение ребенка колеблется от агрессии и провокаций возвратов (чтоб вернуться туда, откуда забрали, в том числе чтобы оправдать негативное представление о себе) до аутоагрессии («я виноват навеки» – провокация наказания, своего рода искупление). Это отражает прежде всего восприятие разлуки с семьей и связанную с ней боль как наказание за что-то плохое – дальше ребенок сам находит, за что именно. Приемные родители в таком случае – «несведущие личности», которые со временем поймут, с каким плохим ребенком имеют дело, и сделают то же, что и кровные, – бросят. И чтобы не оттягивать неизбежное, агрессивный малыш будет драться и ругаться матом на своих новых родителей, а депрессивный ребенок-жертва, например, может страдать специфическим расстройством пищевого поведения (отторжение пищи, искусственная рвота) или даже «расписывать» стены фекалиями, провоцируя отвращение к себе. Вариация «маленького преступника» – «Али-Баба, попавший в пещеру с сокровищами разбойников». Главная задача – вынести как можно больше, пока тебя не «вычислили». Такие дети могут нести деньги или продукты в кровную семью, друзьям во двор или в детский дом. Они не слишком маскируются, поскольку убеждены – все равно их непременно выгонят! Именно это ожидание отвержения является ключевым.

«Возвращенцы». Маленькие дети, знающие, что от них отказались, все время ждут маму и папу. И когда за ними наконец приходят приемные родители, дети часто думают, что это те же люди, которые когда-то их покинули (что вообще-то вполне логично!). В таких случаях дети боятся или просто не способны открыто обсуждать прошлое с родителями («вдруг рассердятся и бросят снова»). В то же время они испытывают подавляемое беспокойство и агрессию, которые находят выход в немотивированном с точки зрения взрослых деструктивном и провокативном поведении: побеги, капризы, непослушание. Приемные родители для них – «изменщики». Иногда стремление изводить новых родителей и обвинение их начинает носить отнюдь не завуалированный характер, но вот объяснить, в чем же именно родители виноваты, ребенок по существу не может, в том числе и себе самому. Это поведение можно также расценивать как обращение к родителям: то, что ребенок не может спросить словами, он выражает своим поведением, которое невозможно проигнорировать. Ребенок хочет избавиться от непонятного для него беспокойства, связанного с его прошлым. Также ему важно быть уверенным в том, что отношения с родителями надежны.

«Идеальный ребенок» для «идеальных родителей». В этом случае, который относится к детям старшего дошкольного / младшего школьного возраста, характерна позиция ребенка «Раньше все было плохо, а теперь все будет хорошо, я заслужу!». Такие дети реалистично воспринимают ситуацию с неблагополучием в кровной семье и обладают сохранной способностью к привязанности. Они готовы строить новые отношения и очень стараются быть хорошими в них, принимая на себя ответственность за благополучие в новой семье. Но в любых новых отношениях возникают «установочные конфликты», а привязанность формируется далеко не сразу. В результате через некоторое время жизни в семье срабатывает «эффект маятника», воодушевление сменяется разочарованием, дети падают духом, чувствуют растерянность и безвыходность. Надежды на новые отношения были «плотиной», сдерживавшей боль утраты, печаль по несостоявшейся любви в кровной семье. И когда «плотина рушится», бежать от нахлынувшей печали некуда – такой ребенок впадает в самую настоящую депрессию.

Все эти примеры мифов характерны для детей младшего возраста, сохранивших смутные воспоминания о том, что когда-то у них была другая семья. Очевидно, что убеждения детей существуют не на интеллектуальном, а на эмоциональном уровне – в виде чувств, которые не осознаются. То есть они не могут быть названы и объяснены самим ребенком. Основная масса этих чувств адресована кровным родителям, но по законам «психологического переноса»[8] «отвечать за все» приходится тем, кто является родителем в настоящий момент.

В терапевтической работе с подобного рода искажениями в восприятии детьми своей ситуации первый шаг – помочь родителям понять мотивы поступков ребенка и выработать адекватную линию поведения. Реакции родителей должны, с одной стороны, контролировать деструктивную активность ребенка, а с другой – не поддерживать ролевую дихотомию «враг-родитель и отчужденное дитя», которую ребенок поневоле навязывает своей новой семье. Очевидно, что очень многое зависит здесь от терпения родителей и их способности «не повестись» на предложенную «игру в войну». Психологи, работающие со взрослыми, могут оказать в этом существенную поддержку.

В работе с ребенком специалисты последовательно решают следующие задачи:

1. При помощи тестирования, беседы, проективной диагностики стараются понять основную «претензию» ребенка – так, как он ее для себя формулирует.

2. Помогают ребенку отделить в его представлениях образы кровных родителей от образов приемных родителей, определяя специфику их характеров и отношения к ним.

3. Работая с негативными чувствами ребенка, помогают ему их выразить и осознанно адресовать тем, кому они должны быть направлены – кровным родителям.

4. Прорабатывают с ребенком амбивалентные чувства привязанности и гнева в отношении кровных родителей, помогая ему перейти от агрессии в процессе переживания утраты кровной семьи к стоящей за ней неудовлетворенной потребности в любви.

5. Ориентируют ребенка на отношения с приемными родителями как на источник нового позитивного опыта и привязанности. То, что ребенок не может получить от кровных родителей, он может найти в приемной семье.

6. Работая с «Книгой жизни», воссоздают последовательную истории жизни ребенка, сохраняя все позитивное и переосмысливая негативное.

Реальная информация о кровной семье может обладать целительной силой еще по одной причине. Зачастую фантазии детей о родителях – это еще и реакция на отсутствие контактов и сведений о кровной семье. Такое «игнорирование» со стороны кровной семьи ребенок воспринимает как оценку: «Я недостоин внимания и любви, я для них – никто!» Не зная правды, легко потерять ориентиры в жизни. В то же время, если правда неприглядна, забота специалистов и близких взрослых о ребенке состоит в том, чтобы придерживаться принципа «правда не должна уничтожать». Информация и «экологичные» контакты с кровными родственниками снижают тревогу ребенка и лишают его фантазии о прошлом разрушительной силы. Безусловно, ребенок будет переживать. Однако это будут переживания по реальному поводу, и задача близких взрослых – помочь ребенку справиться с этим.

К вышеперечисленным мифам необходимо добавить еще один пункт – подростковые мифы о приемных родителях:

«Гамлеты» и «родители-узурпаторы». Реакция эмансипации от семьи в подростковом возрасте характерна для всех детей. Пересмотр авторитетов, негативизм в отношении взрослых становятся неизбежным этапом формирования юношеской идентичности и последующей самостоятельности. Излишне упоминать про подростковую некритичность и «борьбу за права», в результате которой все проблемы этого периода в отношениях с приемными родителями объясняются просто: «Я им не родной!» Обычно имеется в виду, что «гоняют», как родного, а любят недостаточно. В то же время для многих родителей также есть искушение объяснять все проблемы «генетикой». Но поскольку кроме стереотипов и самолюбия и у родителей, и у детей есть в запасе здравый смысл и взаимная привязанность, чаще всего конфликтные ситуации удается разрешить. Очень продуктивны в этом отношении семейные сессии, в ходе которых проводится работа со всей семьей. Сначала происходит отдельная работа в парах «взрослый психолог – родители» и «детский психолог – ребенок», цель которой – снять напряжение, вспомнить о том позитиве, который есть в отношениях взрослых и ребенка, и выйти на конструктивный уровень, на котором все члены семьи готовы искать альтернативный расставанию выход. Далее начинается совместная работа психологов со всеми членами семьи одновременно в режиме регулярных встреч (обычно 3–5 сессий), в процессе которой вырабатываются новые правила взаимодействия для того, чтобы потребности в понимании и взаимные ожидания всех участников конфликта удовлетворялись в той степени, в которой это возможно. Кроме того, с детьми этого возраста можно проводить работу, в ходе которой происходит разделение признания кровных родителей (или привязанности к ним) и желания следовать за ними, повторяя их ошибки. Опыт показывает, что социальная наследственность и «повторения в судьбе» имеют большее значение, чем «генетика», и не зависят от органических факторов.

Подводя итог, хочется еще раз отметить, что при отсутствии работы с жизненной историей «перемещенных» детей они остаются один на один с мучающими их вопросами. Ответы, которые они находят или придумывают, зачастую хуже и вреднее, чем правда, – тем более та правда, которая разделена и смягчена сочувствием взрослых.

Глава 13

Типичные страхи родителей, относящиеся к совместной жизни с приемным ребенком