Век золотых роз Клименко Анна
Он не договорил. Потому что от толпы отделилась щуплая фигурка мальчишки-подростка. В тонких еще руках он сжимал рукоять сабли, побитой ржавчиной и давно не знавшей точильного камня.
– Я принимаю твой вызов, чужак, – выкрикнул паренек, – моя вера чиста, и Фэнтар отвечает на мой призыв. Посмотрим, так ли ты чист перед Его ликом, как и я?
Дар-Теен обвел взглядом собравшихся. Мотнул головой.
– Я не буду драться с мальчишкой. Не хочу убивать того, кто еще не повидал жизни.
Паренек отбросил со лба белесую прядь.
– Не бойся меня убить, путешественник. Подумай лучше о своей жизни, и о своей вере.
Вилланы начали расходиться, образуя плотное кольцо.
– А похоже, он и вправду верит, – пробормотал Элхадж, – будь осторожен, ийлур. И – прошу – отпусти меня. Я вполне могу сам стоять на ногах.
Дар-Теен выругался.
– Мальчишка против дружинника, Элхадж… Да я его уложу, как цыпленка. Он просто деревенский дурачок… Среди таких же деревенских олухов, которые готовы послать на смерть ребенка! Постой-ка, давай, веревки разрежу.
– Будь осторожен, – застывший взгляд синха словно прилип к юному ийлуру, – я… неужели ты сам не чувствуешь?
Паренек тем временем скинул курточку и бросил ее в снег, оставшись в одной рубахе. Начав разминаться, он неуклюже взмахивал саблей, тонкая белесая косица моталась из стороны в сторону, взлетая над узкими плечами. В угольно-черных глазах искрами вспыхивали отражения деревенских огней.
Дар-Теен, хмыкнув, тоже начал готовиться к бою: размял запястья, несколько раз наклонился, коснувшись костяшками кулаков снега, попрыгал на месте, чтобы разогреть сухожилия.
– Начинайте, что ли, – скучно сказал хозяин таверны, – эдак до утра руками махать будете, а все без толку.
– Как скажешь, Ме-Халл, – звонко откликнулся паренек поднимая саблю, – обратись к Фэнтару, чужак. И начнем.
Дар-Теен только вздохнул. Молодежь, молодежь. И все им не терпится сграбастать побольше славы, да побыстрее отправиться в сады Фэнтара…
– Защищайся, – коротко, по-взрослому, обронил противник.
Он замер на миг, воздев к небу оружие. А затем…
Дар-Теен отчетливо помнил, как выдернул из ножен меч. Помнил, как склонилась задумчиво светлая голова молодого ийлура. А со следующим ударом сердца худенькое и обманчиво-слабое тело взмыло птицей вверх, разом преодолев десяток шагов; сабля со свистом прошлась совсем близко от лица, обдав смертоносным дыханием – и Дар-Теен с удивлением уставился на рассеченную наискось куртку.
– Отступник! – завопил кто-то в толпе, – глядите, Фэнтар не отвечает ему!
Дар-Теен попятился, поднимая меч. Шейнира их всех побери, а ведь и в самом деле мальчишка воззвал к Фэнтару, и бог ийлуров ответил ему, невзрачному пареньку из захудалой деревеньки! Похоже, дело принимало серьезный оборот. И следовало что-то предпринять… Как можно скорее.
Паренек вновь птицей взмыл в небо, но Дар-Теен успел крутнуться на месте, подставляя свой клинок под удар. В ночь брызнули искры, а по руке прошлась короткая судорога.
– Молись! – выдохнул в лицо паренек, – молись, или же мне придется убить тебя так!
И это вовсе не звучало хвастливо. Тощий молокосос вполне был способен изрубить бывалого дружинника в мясной фарш.
– Фэнтар, помоги, – шепнул Дар-Теен, – прими и помоги в этом бою, как помогал в других…
Это была далеко не первая молитва, возносимая ийлуром – как и не первая битва. И Фэнтар помогал, отводя в сторону гибельный путь вражеского клинка, вливаясь в мускулы небывалыми легкостью и силой; он помогал – и потому Дар-Теену, возносящему молитву от всего сердца, удавалось уцелеть там, где порой оставались навеки товарищи. Тогда говорили, что отец всех ийлуров благоволит к чистым сердцем. Может быть, это и на самом деле было так…
Но в этот раз Фэнтар не ответил.
И Дар-Теен явственно ощутил, как по позвоночнику покатилась ледяная капля пота.
«Где же ты? Где? Когда сила твоя и помощь так нужны мне…»
Молчание. Пустота в душе. Там, где в разгар битвы рождается ощущение незримого присутствия бога.
– Отступник… отступник… – черное, страшное слово волнами расходилось над застывшей толпой.
А паренек в полотняной рубахе вновь поднимал старую саблю, готовясь к последнему, решающему броску. Дар-Теен взглянул ему в глаза – как в два кусочка черного агата; оттуда на него взирала сама смерть.
И бывалый ийлур понял, что всемогущая рука судьбы свела его с противником, чья молитва оказалась куда как более угодна Фэнтару; и в который раз среди гула голосов ему послышался горький смешок Лиэ-Нэсс. Да и не пряталась ли она за широкими спинами неотесанных вилланов?
Свободная рука невольно нащупала мешочек с семенами золотых роз. Неужто в глазах Фэнтара он теперь и впрямь отступник и темный ийлур?..
Скорее всего, так и есть.
Но – смириться? И умереть, как барану на бойне от руки безродного мальчишки?
В глазах потемнело.
– Отец наш да пребудет со мной! – провозгласил противник и легко, как пушинка, оторвался от земли.
Дар-Теен в смятении поднял меч; слишком неравны оказались силы, слишком… В этом-то вся ирония истинной Веры: даже будучи более опытным воином, но без силы Битвы, тебе никогда не одолеть хлюпика, воззвавшего к Фэнтару и получившего просимое.
Но в тот миг, когда мальчишка преодолел ровно половину расстояния, их разделявшего, что-то произошло.
Это «что-то» не имело ни малейшего отношения ни к Дар-Теену, ни к пареньку, ни к Фэнтару вообще. Ночь озарила яркая вспышка, взметнулась в темное небо снежная волна, отбрасывая Дар-Теена на спину. Кто-то истошно завопил, замелькали перепуганные тени; и – снова. Свет, летящие во все стороны комья снега… Дар-Теен едва ощутил, как на локте сомкнулись тощие пальцы синха.
– Вставай, скорее! Бежим!
– Ты-ы? – ийлур удивленно заморгал, пытаясь сообразить – а что же, собственно, произошло. На смертоносный покров Шейниры все это было мало похоже, и оставалось только гадать…
– Скорее, дурачище! – прошипел Элхадж, плюясь кровью из разбитой губы, – давай же, ну!
И, размахнувшись, что-то швырнул в самую гущу вилланов.
Снова полыхнуло.
А Дар-Теен, обретя, наконец, способность двигаться, вскочил на ноги, отвесил тумака подвернувшемуся под руку толстяку и, схватив за руку Элхаджа, рванулся в сторону ворот. Вслед неслись вопли вперемешку с проклятиями, но ийлур уже не слушал.
Едва достигнув ворот, он оглушил нерасторопного, но чересчур сообразительного привратника (малый даже успел схватиться за дубинку); с хрипом выдохнув, рванул вверх тяжеленный засов, пинком толкнул створку. Невольно усмехнулся про себя – а ведь совсем недавно он точно также уносил ноги из города…
И, вцепившись в локоть синху, побежал к лесу.
– Стой! – Элхадж вывернулся, обернулся к воротам и швырнул за створку то нечто, которое, в общем-то, спасло им жизни.
– Это их задержит, – коротко пояснил он.
– Угу. – Дар-Теен не стал дожидаться очередной вспышки, – давай, бежим…
– Мне кажется, я последние пол часа только и говорю тебе, что надо уносить ноги, – скромно заметил Элхадж.
Они попросту попадали в снег и некоторое время лежали, тяжело дыша, сплевывая вязкую слюну и прислушиваясь – а нет ли погони. Со стороны деревни доносился надрывный лай собак, гомон разгоряченных погоней вилланов. При этом, однако, звуки не приближались.
– Не будут они за нами гнаться сейчас, – прошелестел Элхадж, приподнимаясь на локте, – ночь темна, а Шейнира любит тьму.
Дар-Теен сел, набрал пригоршни снега и вытер разгоряченное лицо.
– Шейнира, говоришь? Ты же ныл, что она тебе не отвечает…
– Не отвечает, – синх задумчиво покачал головой. Затем, черпнув снега, смял его в комок и принялся прикладывать к тем местам, где зеленая кожа не выдержала внимания ийлурских кулаков и лопнула, – к тому же, уважаемый Дар-Теен, мы остались совершенно без провизии…
– Погоди-ка, – ийлур подозрительно уставился на спутника, – не отвечает? А что же тогда это было, поганая ты ящерица?!!
Желтые глаза синха насмешливо блеснули.
– Ах, какие страсти, волосатый уродец… Тебе-то зачем знать?
Дар-Теен застонал. Возвращалось неодолимое желание схватить за горло это исчадие тьмы и душить – до тех пор, пока не перестанет дергаться. Но, само собой, столь благие с точки зрения Фэнтара намерения вылились в скрежет зубов, не более.
– Хорошо, Элхадж. Я тебя очень прошу, скажи – как тебе удалось устроить такое из ничего?
Синх не торопился отвечать. Отбросил покрасневший снежный комок, смял новый, вслушиваясь в недовольное сопение ийлура.
– Видишь ли, Дар-Теен… Не следует считать меня недоумком, если я начинаю собирать несъедобные по сути грибы и бормотать что-то про белый камень. К несчастью, эти ийлуры схватили меня как раз тогда, когда я раскопал искомое… Я только и успел, что спрятать кусок этого замечательного мягкого вещества в защечный мешок, вместе с приличным куском гриба. Ну, а результат ты видел. Как только ты мне освободил руки, я решил действовать.
– Фэнтар мне не ответил, – Дар-Теен мрачно покачал головой, – а этот юнец…
– Тебе ли знать о замысле твоего бога? – Элхадж сложил пальцы домиком, – хотя, после того, что ты натворил… Кажется, жреца прирезал? Да еще и в темный храм идешь… Самое время сделаться настоящим отступником и обратиться к Шейнире.
– Заткнись.
– Как скажешь.
Воцарилось молчание.
Дар-Теен медленно погружался в пучину страха. Кто он без силы Битв? Его одолеет любой сопляк, обладающий оной. И как тут дойти до Храма, который стоит в самом сердце Диких земель, посреди непроходимых джунглей?..
– Может быть, в следующий раз он тебе ответит, – пробормотал Элхадж, – когда вера твоя будет действительно чиста и крепка подобно цельному куску мрамора. Ты ведь усомнился в том, что Фэнтар есть истина? Тогда, когда вся твоя жизнь надломилась?
«А ведь он прав», – Дар-Теен с любопытством взглянул на синха, – «прав во всем… И тьма меня дери, спас нас обоих! А еще говорят – проклятые души, проклятые души».
– Э-э… Элхадж… Так что ты там говорил про грибы-то?
– Смесь дробленого белого камня и особого вида гриба, полежав на воздухе, загорается, давая целый столб огня, – спокойно ответил Элхадж, – мне рассказывал об этом старый метхе Саон, мой учитель… А ему наверняка его учитель, который читал книги в великом Храме.
– А что ж тогда вы, синхи, такие мудрые, проигрывали битву за битвой?
Элхадж пожевал губами. Приложил свежий комок снега к разбитой губе.
– Не знаю, Дар-Теен. Наверное, того, что знали, было слишком мало – чтобы дать отпор ийлурам. А, может быть, думали, что без Шейниры мы – никто…
– Все мы никто без наших покровителей, – заметил Дар-Теен, – меня чуть мальчишка на небеса не отправил.
– Я тоже так раньше думал, – желтые глаза синха смотрели, не мигая, на деревья, застывшие в покрывале ночи, – но теперь я сомневаюсь. Мне кажется, что синхи могли бы дать отпор ийлурам и сами, если бы…
Не договорив, он резко отшвырнул снежок.
– Нам бы уйти подальше от этой деревни, Дар-Теен. Пока еще есть время, но утро не ждет.
Они шли по лесу еще два дня. Без припасов и без лука, который достался вилланам. Хорошо еще, что огниво осталось, да на донышке фляги Дар-Теена болталась лечебная настойка – ею синх тщательно смазывал подживающую ногу ийлура. Сам Элхадж во время привалов откапывал съедобные корешки и старые, порой червивые грибы; Дар-Теен как-то нашел беличью кладовую, и они шагали по снегу, грызя орехи.
А потом лес как-то незаметно кончился, и взгляду открылась безбрежная заснеженная равнина с темными проплешинами там, где ветер смел тонкое покрывало снега и обнажил почву. Ветер отобрал белый покров и у деревьев – они замерли, последние стражи леса, воздев к небу корявые черные руки.
– Фэнтар, не оставляй меня, – шепотом попросил Дар-Теен. И решительно шагнул вперед, в неизвестность.
Ему послышался тихий вздох за спиной; ийлур резко обернулся. И, кажется, промеж деревьев, мелькнула рыжая шевелюра Лиэ-Нэсс.
– Я иду к тебе, Шейнира, – одними губами произнес Элхадж.
Но Дар-Теен, занятый своими размышлениями, этого не услышал.
Глава 8
Синх-предсказатель
Элхадж хорошо помнил степи, прозванные Ничейными. Тогда все гнездо во главе с метхе Саоном перебиралось на север; стояла чудная, теплая осень – безветрие, белый пух облаков и солнце в безбрежной сини. Рано приходили сизые сумерки, а поутру на траве блестели серебристые капли росы, и не только на траве, а оседали драгоценным ожерельем на паучьих сетях, стыли на принесенных ветром сухих листьях. Можно было подумать, что степь дремлет под теплым осенним солнцем, и ничто и никто не потревожит ее покой. Но, само собой, это впечатление оказалось лишь иллюзией, скользнувшей по воде тенью перелетной птицы.
Ибо Ничейные степи на самом деле принадлежали кочевникам. Ийлурам, презревшим оседлую жизнь в городах, не признавших Владыку Северного Берега своим повелителем и перемещающихся с места на место вслед за стаями щеров.
В ту теплую, ласковую осень едва ли не половина гнезда так и осталась навсегда среди спрыснутой кровавой росой травы. Еще кое-кто угодил в плен, что было во сто крат хуже, ведь никто не знает, что потом делали кочевники с синхами – говаривали об ужасных ритуальных пытках и о продаже в рабство на восток, в воинственный Алхаим. Элхаджу посчастливилось добраться до леса, чтобы продолжить путь на север, в неизведанные земли… И вот теперь он снова брел по степи. Правда, осени пришла на смену зима, и вместо метхе Саона чуть впереди вышагивал сверх меры странный ийлур, ищущий Храм Шейниры.
«Но от кочевников Дар-Теен не спасет», – грустно подумал Элхадж, – «и если напоремся на патруль, ох, несдобровать…»
Он поглядел в широкую спину идущего впереди ийлура; тот все еще прихрамывал, но совсем чуть-чуть; снадобье, изготовленное Элхаджем, действовало. Мало того, синх превосходно понимал, что именно его средство спасло Дар-Теену ногу. Но об этом, естественно, Элхадж предпочитал помалкивать.
Дар-Теен шел впереди, время от времени приостанавливаясь, поднося ладонь к глазам и обозревая окрестности. Иногда он что-то нащупывал у себя на груди, под одеждой, и тогда Элхадж слышал имя – Лиэ-Нэсс. Ему было интересно, что это там несет Дар-Теен, и кто такая эта Лиэ-Нэсс, но синх упрямо молчал, проглатывая так и не высказанные вопросы. В конце концов, путь предстоит долгий, и Дар-Теен, скорее всего, сам займет Элхаджа любопытной историей… Пожалуй, единственное, что очень хорошо чувствовал синх в Дар-Теене, было чувство вины – огромное, всепоглощающее и готовое сожрать и душу, и сердце.
Ийлур, почувствовав спиной пристальный взгляд, обернулся.
– Что?
Синх покачал головой.
– Ничего, Дар-Теен. Идем дальше.
– Тогда нечего на меня пялиться, как на девку, – буркнул голубоглазый воин.
– Недоумок, – фыркнул синх.
Воцарилось молчание, прерываемое сопением Элхаджа. Сказанное невзначай заронило зерно грусти – по тому прошлому, которого у синхов уже никогда не будет, и по будущему, которого, скорее всего, не предвидится и у самого Элхаджа.
– Ничего ты не понимаешь, – сам от себя не ожидая, сказал он, – это только такие грязные животные, как вы, можете оскорблять женщину взглядом. У нас все по-другому… Пожалуй, было по-другому, пока Шейнира не отвернулась от своего народа.
– Это как – по-другому? – ийлур замедлил шаг, – наощупь, что ли? Кого за лапу поймаешь, та и будет твоей женой?
– Я уже не застал этих благодатных времен, – мирно ответил Элхадж. Ему вдруг захотелось, чтобы ийлур не думал о синхах как о беспорядочно плодящихся ящерицах. Захотелось, чтобы понял, как все должно быть прекрасно и благородно. – Метхе Саон рассказывал, что во времена расцвета городов синхов никому не было дозволено видеть лица женщин.
– Ну, понятно, – фыркнул Дар-Теен, – ваши тряпки… капюшоны…
– Эти тряпки называются альсунеями, – строго сказал Элхадж, – а женщины, помимо этого, завешивали нижнюю часть лица узорчатой тканью. А брак между синхом и синхой заключался в великом Храме, и они принадлежали друг другу всю жизнь…
– И что, хочешь сказать, что у синхов не было женщин для утех?
Элхадж передернул плечами, поправил меховую рубаху.
– Акт продолжения рода подобен священнодействию. К тому же, у синхов не было принято предаваться тому роду утех, о которых ты говоришь. Синхи проводили время в труде и молитвах, и Шейнира давала нам божественную силу.
Снова воцарилось молчание. Дар-Теен шел, качая головой, и что-то бормотал себе под нос. Вероятно, обсуждая сам с собой услышанное от синха. А потом останвоился и, обернувшись, к Элхаджу, проговорил:
– Может быть то, что у вас было, и хорошо – но где-то я слыхал, что за всю жизнь женщина синхов может снести только три яйца, да и то не из каждого вылупляется потомство. Если это так, то не лучше ли для продолжения рода иметь больше детей от многих женщин?
– И ты порой даже не будешь знать, которые из этих потомков твои, – холодно заключил Элхадж, глядя в широко распахнутые голубые глаза ийлура, – я только хотел рассказать тебе, как мы жили, ийлур. Ты же… ничего не захотел услышать.
– Отчего же…
И вдруг ийлур весь подобрался, шрам через скулу побелел.
– Гляди! Что это там?
Синх, щурясь от яркого солнца, глянул в направлении, куда показывал Дар-Теен. Оба сердца нехорошо сжались, во рту стало горько – словно после пережевывания оранжевого гриба.
«Ага, чувствуешь, ящерица, что скоро опять эту гадость жевать придется?»
С запада, от самого горизонта, на степь наползало темное пятно – и двигалось оно прямиком к застывшим путешественникам.
– Что это, побери меня Шейнира? – ийлур все еще всматривался вдаль, – ты что-нибудь различаешь?
– Да, – прошептал Элхадж, – различаю… Это стая диких щеров. И, кажется, они идут на нас. Или ты никогда не видел щеров, Дар-Теен?
Может быть, ийлур, прожив всю сознательную жизнь на берегу моря Холодов, и не видел щеров. Как не довелось видеть их и Элхаджу. Но в памяти всплыли истории метхе Саона, рассказанные под завывание северного ветра и потрескивание смолистых поленец в очаге.
Старый синх частенько показывал своим воспитанникам надорванный кусок пергамента, где было изображено нечто, похожее на гигантскую ящерицу, с массивной мордой и весьма впечатляющими клыками, торчащими из нижней челюсти. Раньше, когда Храм был в силе, синхи забирали яйца щеров из кладки, закапывали их в теплую и влажную почву Диких земель. Потом, когда малыши вылуплялись и вытягивали тонкие шейки к солнцу, их брали жить в города, ближе к жилью… Но то были домашние, прирученные щеры, а там, у горизонта, зрела грозовой тучей стая диких.
– И что… будем делать? – Дар-Теен все еще вглядывался вдаль, прикрыв глаза ладонью, – они опасны, эти щеры?
Элхадж фыркнул.
– Не будь дураком. Ты что, и в самом деле их никогда вблизи не видел?
Ийлур обернулся и развел руками.
– Я дальше границы Северного Берега не бывал, а на моем веку их уже перестали привозить. Отчего бы тебе не сказать, как есть?
И посмотрел на Элхаджа, как обиженное дитя. А синх внезапно почувствовал легкий укол зависти. Подумать только – перед тобой здоровенный ийлур, воин, привыкший рисковать собственной жизнью – и не понимает, что, похоже, тут их совместное путешествие может окончиться. Наверное, хорошо пребывать в неведении и сдохнуть, так и не сообразив, а что же такого случилось…
– Если щеры никуда не свернут, – сдержанно сказал Элхадж, – а я сильно сомневаюсь в том, что они свернут… То уж по крайней мере, они не остановятся перед парочкой беззащитных и хлипких существ вроде нас с тобой. Сожрать они нас вряд ли сожрут, но вот затопчут – это точно…
На угрюмом лице Дар-Теена отразилось шевеление мысли. Некоторое время ийлур молчал, наблюдая за стаей, потом вновь повернулся к Элхаджу.
– Мне кажется, они идут не так чтобы уж очень быстро.
– Но им-то торопиться некуда, – синх обхватил себя руками за плечи, – а нам…
Он обвел взглядом степь. Ни холмика, ни кустика, ни деревца. Равнина, где северный ветер понадувал сугробы, при этом местами обнажив коричневую землю.
– А нам и бежать-то некуда, – закончил Элхадж, – так что молись, ийлур. Вдруг твой бог тебе ответит и перенесет нас в безопасное место?
Дар-Теен задумчиво потирал подбородок, уже порядком заросший светлой бородкой.
– Ты уверен, что щеры не сочтут нас добычей? – уточнил он. И, получив в ответ утвердительный кивок, пробормотал: – Мы еще можем попробовать пресидеть в укрытии.
«Интересно, ийлуры часто сходят с ума от страха?» – подумалось Элхаджу. А вслух он очень вежливо поинтересовался:
– Хотелось бы мне знать, в каком?
Тут в голубых ийлурских глазах с вертикальным зрачком блеснула смешинка. И, не успел Элхадж отшатнуться, как оказался крепко схваченным под локоть.
– Послушай меня, противная ящерица… Не знаю, спасет ли нас то, о чем я думаю… Но мы можем попытаться. И отсидимся в укрытии…
– Да в каком, Шейнира тебя возьми, укрытии? – синх возмущенно вывернулся из хватки сбрендившего ийлура, – здесь степь, неужели не видишь?
Дар-Теен ухмыльнулся.
– Подумай хорошенько, Элхадж. Солнце яркое, и снег, если его сжать в кулаке, слипается. Разве, живя у моря Холодов, ваша мелюзга никогда не строила крепости из снега? А здесь его не так, чтобы много, но, думаю, хватит.
Синх не дослушал. Наклонившись, сгреб пригоршню снега, сжал пальцы – получился увесистый, чуть влажный комок снега. Липким червячком шевельнулась зависть: и отчего подобная мысль первому пришла в голову этому мускулистому здоровяку, а не синху, чьи предки считались наимудрейшей расой Эртинойса?
– Если щеры не захотят нас сожрать, то, думаю, как и всякая животина, они обогнут препятститвие, – лихорадочно зашептал Дар-Теен, – подумай, ящерица, иного шанса у нас нет.
– Пожалуй. Я слыхал, у щеров нюх слабый. – Элхадж отшвырнул снежок, глянул в ту сторону, откуда приближалась опасность, – но если мы хотим построить нечто внушительное, то надо поторопиться.
– Это точно, – согласился ийлур.
Он отстегнул меч, отбросил в сторону мешок.
– Ну, давай, не стой столбом!
…Снежные шары получались большими и грязноватыми, потому что порой приходилось их катить по земле. Дар-Теен, утирая пот, подхватывал из-под низу тяжелые снеговые глыбы, укладывал их поверх получившегося фундамента. Одно было плохо, поблизости снег стремительно заканчивался, и приходилось отбегать все дальше и дальше, и это убивало время. А щеры, словно назло, и не думали сворачивать в сторону, двигаясь прямо на пуников.
Что до Элхаджа, то он уже с трудом разгибал ноющую поясницу, и раздраженно шипел, слушая команды ийлура.
«Взял бы сам покатал снежки», – думал синх, сплевывая в утоптанный снег вязкую слюну. Оба сердца заходились в суматохе, так и грозя выпрыгнуть через рот, – «а то горазд командовать!»
И тут же обрывал себя: Дар-Теен ведь взял на себя самую тяжелую часть работы. Разве смог бы обычный синх поднять снеговой шар на высоту груди, не говоря уже о том, чтобы забросить его выше своей головы!
– Шевелись, шевелись! Немного уже осталось!
Застонав сквозь сжатые зубы, Элхадж выпрямился, глянул из-под ладони – и тут же, хрипя, покатил «снежок» Дар-Теену.
Ибо на сей раз щеры оказались слишком близко. Настолько, что можно было рассмотреть отдельных тварей. Элхаджу даже померещилось, что он увидел блеск солнца на влажных клыках, и узоры на чешуйчатых шкурах.
– Давай сюда, – ийлур, сплюнув, подхватил снежный ком под влажное и скользкое брюхо. Крякнув, буквально забросил его наверх, а затем, утерев пот с покрасневшего лица, насмешливо посмотрел на синха.
– Ну что, Элхадж. Дом готов, осталось в него забраться…
«А как забираться? Естественно, через верх», – синх тоскливо оглядел строение.
Крепость вышла неуклюжей, словно вылепленной из плохого теста. Чудом казалось, что комья грязного снега держатся друг за дружку и не катятся в разные стороны. Но все же… Это было укрытие.
– Ну, давай, давай, нечего глазеть, – пробурчал за спиной Дар-Теен.
Он подобрал свои нехитрые пожитки, включая меч, и легко перебросил их через стену. Бросил на синха недоумевающий взгляд.
– Полезли, что ли…
– Полезли.
И тут, к своему ужасу, Элхадж понял, что не в состоянии забраться по этой сежной стене. Ногти скользили, и пальцы ног упорно не желали цепляться за скользкий снег.
– Эх ты, ящерица, – ийлур покачал головой, – что бы ты без меня делал?
Над этим вопросом Элхадж не успел подумать – сильные руки подхватили его поперек туловища.
– И-эхх!
Бросок – и он скатился вниз. Но уже по другую сторону снежной стены.
Над белой кромкой показалась взлохмаченная головай Дар-Теена, через несколько мгновений – нога, обутая в тяжелый башмак. И он тяжело спрыгнул внутрь убежища.
– Все. Сидим и ждем.
Элхадж отвернулся и уставился в угол крепости. Ему откровенно не нравилось то, что Дар-Теен им командует; хотелось язвительно прошипеть – мол, да кто ты такой, чтобы указывать? Но синх крепко сжал челюсти и промолчал. В конце концов, на этот раз Дар-Теен и в самом деле подал дельную мысль… Да и сколько раз уже на пути к Храму этот белобрысый здоровяк спасал ему, Элхаджу, жизнь?
«Воистину, божественный знак», – подумал синх, – «я был слеп».
– Иди сюда, – вновь раздался голос ийлура, – посмотрим на щеров…
Оказывается, он проковырял между снежными комьями крошечное оконце и теперь с интересом наблюдал за происходящим вне сооруженных стен.
Элхадж подошел.
– Кажется, мы вовремя сюда забрались.
Ийлур бурчал еще что-то, но голос его потонул в тяжелом, плотном гуле. Все слилось воедино: рычание дерущихся самцов, топот тяжелых лап, скрежет чешуи о чешую…
– Дай, я теперь посмотрю, – потребовал ийлур, но Элхадж как вцепился ногтями в края оконца, так и застыл с приоткрытым ртом.
Ведь он на самом деле никогда не видел щеров. Только на картинках. Даже когда шли через степь, не довелось гнезду встретиться со стаей – иначе не осталось бы в живых никого…
Огромные, в узорчатых зеленых шкурах, щеры шли на снежную крепость. Не быстро, но неотвратимо. Уже можно было различить и белые клыки, торчащие парой хороших кинжалов из нижней челюсти, и разверстые пасти, и даже маленькие красные глазки. Щеры двигались вперед стеной – иначе и не назовешь. И Элхаджу вдруг показалось, что вот сейчас вся эта лавина сметет их жалкий снежный домик, не останавливаясь, растопчет в кровавое месиво – и свободно покатится дальше…
Дар-Теен силой оттащил его от оконца, выглянул и что-то сказал – но было не уже понять, что. Элхаджу показалось, что ийлур побледнел; еще через мгновение Дар-Теен подался назад, к замершему синху и подхватил с пола меч.
– Фэнтар, помоги! – как сквозь плотное одеяло, донеслось до Элхаджа.
И все накрыл шум бегущей стаи.
«Спасибо тебе, Шейнира», – синх мысленно возблагодарил свою богиню.
Случилось то самое чудо, на которое они так надеялись: стая разделилась и обходила снежную крепость с двух сторон подобно тому, как река, встретив на своем пути гору, разбивается на потоки, чтобы потом опять слиться воедино.
– … Ну, вот и все.
Дар-Теен, бледный, как простыня, привалился спиной к спасшей их стене.
Элхадж молча смотрел на него – говорить что-либо попросту не осталось сил. Ныла поясница, болели руки, но в душе радужными сполохами северного сияния играло ликование.
– Стая… – промямлил он, коверкая общий.
– Прошла мимо, – выдохнул ийлур, – мы с тобой счастливчики, синх. Надеюсь, что до самого Храма дойдем.
Синх втянул в себя воздух – глубоко, насколько хватило легких. Все еще с трудом верилось, что вот они, живы, и что не остались лежать втоптанными в степную землю, с раскрошенными костями и разодранной в клочья плотью. Он мотнул головой, отгоняя навязчивые видения собственной, только что пронесшейся мимо гибели, а затем подошел к окошечку и выглянул наружу.
Язык прилип к небу. Хотелось сказать что-то Дар-Теену, но слова застряли в горле.
– Что там? – спокойно спросил ийлур, – ну-ка, дай гляну…
Вслед за стаей щеров по степи неторопливо шли кочевники.
Ийлур витиевато выругался. Затем, оторвавшись от бойницы, принялся нервно теребить отрастающую бороду. Элхадж, поймав на себе задумчивый взгляд светлых ийлурских глаз, весь подобрался.
– Что?
– Кочевники не щеры, – пробурчал Дар-Теен, – что-то мне и в голову ничего не приходит. Может, ты чего придумаешь, а?
Читать бесплатно другие книги:
