Призрак замка Тракстон-Холл Энтвистл Вон
Такая восторженность не соответствовала его обычному настроению. Конан Дойл ясно увидел, что бесконечная презрительность молодого человека служила пластырем для его глубокой незаживающей раны.
– Сеансы проводились в Мэйфейре, в доме сорок два по Кресент-стрит?
Подмор изменился в лице, догадка попала в цель.
– Кто вам сказал?
– Я побывал там… недавно.
– Признаюсь по секрету, – начал Подмор, убедившись, что никто не подслушивает, – ведь я поклялся молчать. На сеансах присутствовали представители столичной знати, даже из сословия пэров.
– А кто-нибудь из Общества?
– Сиджвик, сэр Уильям в вечном подпитии и, разумеется, наш крупный землевладелец.
– Неужели лорд Уэбб?
– Он при ней неотлучно.
– Доктор Дойл, – позвал Генри Сиджвик, – можно вас на пару слов?
Конан Дойл постоял в нерешительности, и они с Уайльдом приблизились к пылающему камину. Жар проникал сквозь ткань брюк.
– Насчет сеанса…
– Да?
– Вы хотели сорвать мероприятие и посеять страх среди нас?
– Ни в коем случае, – заверил Конан Дойл, лихорадочно подыскивая уважительную причину. – Просто пытался узнать о том, что предначертано в будущем. – Он умолк.
– С чего вы взяли, что кто-то из нас желает причинить вред другим?
– Нет, это не касается всех, просто… последнее время я много думаю…
Сиджвик смотрел недоверчиво. Конан Дойл старался пустить его по ложному следу рассказом о болезни жены, Туи. Через десять минут он вырвался из цепких лап президента и вернулся к Уайльду, грудью вставшему на защиту подноса с горячительным.
– Похоже на допрос с пристрастием, – заметил Уайльд, наливая себе коньяк.
– О да! Все-таки я усыпил его бдительность.
Уайльд обратил внимание на пустую рюмку друга.
– Хочешь выпить, Артур? – предложил он, встряхнув графин.
– Самое время. – Он протянул рюмку. – И не скупись, хочу сегодня спать как убитый.
Булькающая струйка полилась из горлышка.
– Что скажешь об откровениях господина Подмора?
– Мне немного не по себе. Оказывается, у нашей компании больше связующих нитей, чем могло показаться.
– Мне тут кое-что подумалось о господине Подморе, – сказал Уайльд, оглядываясь, нет ли поблизости чужих ушей.
Остальные члены ОПИ покидали комнату, желая всем спокойной ночи. Только Подмор развалился в огромном кресле с закрытыми глазами, уронив голову на грудь.
– Наш вечно бодрствующий друг храпит наяву, – заметил Уайльд.
– Тсс! – Конан Дойл приложил палец к губам. – Вдруг он притворяется, чтобы подслушать нас.
– Храпит он убедительно.
Конан Дойл оттащил Уайльда за локоть подальше от Подмора. Они затаились у доспехов, водруженных после ремонта на прежнее место; вмятина на нагруднике так и осталась.
– Что ты подумал о Подморе?
– Я вот о чем… Надо удостовериться, мало ли что. – С этими словами он поднял забрало, заглянул внутрь доспехов и зашептал в самое ухо Конан Дойла: – Посуди сам, наш Подмор – страстная натура. Он был ярым сторонником Дэниела Дангласа Хьюма, а разочаровавшись, превратился в злейшего врага. Сейчас он превозносит леди Тракстон как истинного медиума, а что, если он утратит веру в ее способности?
Конан Дойл нахмурился.
– Не забывай, – продолжал Уайльд, – леди Тракстон для него единственное связующее звено с погибшей любимой. И тут Подмор уличает – или только подозревает – своего медиума в обмане. Что он почувствует?
Конан Дойл нервно покусывал усы, обдумывая такую возможность.
– Его ненависть удесятерится.
– Вместе с жаждой крови?
– Не думаю, – осторожно ответил Конан Дойл.
– Брось, он то и дело враждует с шарлатанами, открыто высмеивает их трюки. При упоминании Хьюма вообще лезет на рожон. Как он перенесет предательство леди Тракстон?
Конан Дойл стоял, перекатываясь с пяток на носки.
– Ты во многом прав, Оскар, но я не верю, что он способен на убийство.
– Почему нет? Он скользкий тип, высокомерный и язвительный.
– Чтобы попрать устои общества, решиться на такой противоестественный поступок, нужны определенный склад ума, внушительная фигура. Мистер Подмор не таков.
– Вспомни Наполеона – а сколько бед он натворил.
Конан Дойл прыснул со смеху:
– Нет, ты меня не убедил.
Некоторое время они молча потягивали коньяк.
– Как тебе сеанс, Оскар? – прервал паузу Конан Дойл.
Ирландец опрокинул рюмку в рот и расплылся в блаженной улыбке:
– Как театрал, могу тебя уверить: нам сегодня показали обыкновенный спектакль.
Доктор занервничал:
– Ты намекаешь на все происходившее за столом?
– Боюсь, что так, Артур.
Щеки Конан Дойла запылали.
– А спор между мадам Жожеску и Подмором?
– Признайся, Артур, неужели ты веришь в русское происхождение мадам Жожеску? – беспечно отмахнулся Уайльд и, не дав Конан Дойлу ответить, продолжил: – И ты думаешь, она действительно преодолела высокие пики Тибета и получила наставление от неземных учителей мудрости?
– Ну… если честно… ни на секунду не поверил.
Уайльд ободряюще потрепал друга по плечу:
– Вот и я не верю. Скорее всего, мадам Жожеску – престарелая старая дева из Барнсли, что в Йоркшире. Всю жизнь торговала пирожками. Проштудировав от корки до корки труды по эзотерике, она состряпала такой колоритный персонаж с пророческой тарабарщиной. Все в этом спектакле разыграно как по нотам, и каждый исполняет свою роль, даже очаровательная леди Тракстон.
Конан Дойл принял в штыки последнее замечание:
– Тут я не согласен.
Уайльд осушил рюмку и поднялся:
– Не время спорить, пора на боковую. День был слишком насыщен впечатлениями. Утро вечера мудренее.
Конан Дойл взболтал и допил остатки коньяка.
– Да, ты прав.
Они на цыпочках направились к двери. У кресла Подмора Уайльд опустился на колени и начал возиться с его обувью.
– Оскар! – встревоженно прошипел Конан Дойл.
Уайльд приложил палец к губам и продолжил свое занятие. В следующую минуту он вскочил и стремительно уволок друга из комнаты.
– Что ты сделал? – допытывался Конан Дойл.
– Связал его шнурки, – объяснил Уайльд, улыбаясь во весь рот.
– Оскар, ты с ума сошел? Зачем?
– Пожалуй, ты прав. Малютка Подмор притворялся спящим и подслушивал. Вот поделом ему.
Конан Дойл онемел от такой дерзости, и в то же время его разбирал смех.
Когда они поднимались по парадной лестнице, послышался звук опрокинувшейся мебели, испуганный крик и стук падающего тела.
Друзья расхохотались и взлетели по ступеням, как озорные школьники.
Глава 19
Фамильный склеп
Провалявшись в постели без сна около часа, Конан Дойл сдался, включил лампу на прикроватном столике, пристроил тетрадь на коленях и пробежал глазами по таблице. Его неотступно преследовали слова Шерлока Холмса: мотив, мотив, мотив. Но ни у кого из членов ОПИ не было веских причин убивать леди Тракстон.
Задыхаясь в спертом воздухе, он вылез из кровати, чтобы проветрить комнату. Едва приоткрыл створку и замер на месте. Сердце ушло в пятки, когда растворилось окно в восточном крыле, где спали другие гости, появилась неясная фигурка и выплыла в темноту.
В свете нарождающейся луны виднелись лишь очертания человека в длинном сюртуке. Он скользил вдоль окон. Нашел распахнутый ставень, помедлил и, перевернувшись на спину, вплыл внутрь. Конан Дойл сморгнул. Если глаза его не обманывали, силуэт мог принадлежать только одному из гостей. Дэниелу Дангласу Хьюму.
Доктор мигом сбросил пижаму и принялся одеваться; оставалось только завязать шнурки. Вдруг скрипнули половицы, и под дверь скользнула записка. Шотландец бросился к выходу.
Никого.
Он выскочил в коридор и задохнулся от изумления, увидев кругом лишь пустоту. Невозможно успеть оставить послание и скрыться в таком длинном коридоре. Принюхался. В воздухе витал мускусный аромат духов Хоуп Тракстон. Он вернулся в комнату и подобрал записку.
Портретная галерея. Буду ждать. Х.
Конан Дойл спустился по лестнице, миновал холл; он то и дело вжимался в стену и укрывался в темных нишах. Убедившись, что никто не подкарауливает за углом, юркнул в портретную галерею. Хватился лампы, да поздно. Выудил из кармана коробок и зажег спичку. В горле запершило от серы. Достал свечу из настенного канделябра и подпалил фитиль. Заслоняя язычок пламени ладонью, прокрался через галерею. Он тщетно высматривал Хоуп. Поднял свечу над головой, освещая пространство вокруг. В колеблющемся свете предки семейства Тракстон взирали из своих рам совсем как живые. Его внимание привлек горящий взгляд на портрете справа. Чопорный господин в современном костюме держался за спинку стула. Он смотрел холодно и отстраненно. На табличке значилось: «Лорд Эдмунд Тракстон III». Рядом пустовала стена с пыльным прямоугольником вместо висящего некогда портрета. Странно.
Из ниоткуда раздался смешок. У доктора по спине поползли мурашки.
– Хоуп, – прошептал он, – где вы?
Сдавленный смех, казалось, шел от мраморной статуи в нише. Дойл приблизился. Вдруг она ожила и вышла из тени. Это была леди Тракстон.
– Понравился мой сюрприз? – спросила она игриво.
– Ну, если разрыв сердца считать сюрпризом.
Она хихикнула:
– Не хотела напугать вас, доктор Дойл.
– Вы можете звать меня Артуром. Доктор я для пациентов.
– А ваш друг, мистер Уайльд, зовет вас по имени?
– Да.
– И ваша жена?
– Да.
Она лукаво улыбнулась:
– Тогда для меня вы будете Конан, ведь мы еще не подружились и я не ваша пациентка.
Он огорчился:
– А я думал, мы подружимся.
– В самом деле? Какая самонадеянность. Все-таки я знатная дама.
– Я… мне… ужасно жаль… не сочтите…
Она звонко рассмеялась и коснулась его:
– Я вас дразнила.
– О да… разумеется. Как же мне к вам обращаться?
Она задумалась, и застенчивая улыбка озарила ее лицо.
– Просто миледи, пока мы не познакомимся поближе.
Конан Дойл был озадачен. Эта решительная кокетка разительно отличалась от робкой девушки, скрывающейся за вуалью.
– Нужно обсудить последние события. Третий сеанс не за горами.
– Да, – ответила она с дрожью в голосе.
– У вас были видения?
Леди кивнула, избегая его взгляда.
– И что вы видели?
Она обратила к нему сияющий взор.
– Ваше симпатичное лицо.
От неожиданности его язык прилип к нёбу.
– Идемте.
Она по-свойски взяла Конан Дойла под руку, чем шокировала его. Совсем недавно одна парочка среди гостей вела себя подобным возмутительным образом. Они направились в бальную залу.
– Обитатели этого жилища не знали счастья, – ответила Хоуп на невысказанный вопрос. – Ни я, ни мои отец и дед, ни любое поколение с тех самых пор, как заложили основание замка. Местные жители поговаривают, что его построили на заколдованном месте или капищах древних бриттов. Эти стены помнят убийства, самоубийства, мертворожденных младенцев. В некоторых местах невозможно находиться. Окна плачут, комнаты кричат, лестницы стонут. Каждый камень пропитан десятилетиями отчаяния и безысходности. – Ее губы задрожали от волнения. – Но самое страшное… одиночество.
Она спрятала лицо и тут же повернулась к нему. В ее глазах плясали озорные огоньки.
– Хотите познакомиться с моей семьей? – спросила девушка весело.
– Как с семьей? Мне казалось…
Она рассмеялась и повлекла его к узкой двери. Сняла с крюка большой ключ и отперла. Каменная лестница спиралью уходила во тьму.
– Свет не помешает, – сказал Конан Дойл, нашел неподалеку лампу, зажег ее от свечи и отрегулировал.
Доктор спускался по крутым ступеням без перил, держась за стену, чтобы не упасть. Винтовая лестница, закрученная против часовой стрелки, упиралась в каменные плиты пола. Холод подземелья пробирал до костей. В воздухе ощущались сырость и трупный смрад склепа. Свет лампы выхватил из темноты ряд гробов.
– Вот моя семья, – объявила Хоуп. – Минувшие поколения. Идемте, я открою вам тайну.
Он разволновался, почувствовав ее дыхание на щеке, и последовал за ней. Пол склепа пошел под уклон, галереи разбегались в разные стороны. Они проходили комнаты и как будто возвращались в прошлое. Кругом стояли грубо сколоченные обветшалые гробы. Далее навстречу попадалась одна пропитанная вековой гнилью труха вперемешку с костями. Из отверстий, оставленных прожорливыми мокрицами, виднелись черепа. Под конец ноги путников заскользили по древним каменным плитам, взметая прах. Конан Дойл чувствовал горечь во рту, к горлу подступал кашель. Он вдыхал останки ее предков.
Склеп закончился. Хоуп остановилась и взглянула на трещины в своде, сквозь которые просачивалась черная жидкость.
– Раньше тут был выход. Мы с Шеймусом спускались отсюда к реке. Как дед утонул на болотах, это и началось.
Конан Дойл шагнул к своей спутнице, поднял лампу, освещая полумрак. Невероятно. Перед ними раскинулся целый бассейн странной жижи. Он с чавкающим звуком изрыгнул огромные пузыри. Уровень жидкости медленно пополз вверх.
– С прошлого раза намного поднялось, – заметила она.
– Что это? – ошеломленно прошептал Конан Дойл.
– Черное озеро, которое вскоре поглотит замок со всеми призраками. – Она посмотрела на него печально. – И меня.
Доктор с трудом отвернулся от нее. Однако всякому явлению должно быть разумное объяснение. Он поискал палку, чтобы взять образец жижи; ничего подходящего не нашлось. Подошел к ближайшему гробу и извлек пожелтевшую бедренную кость. Вблизи озеро источало смолянистый запах. Дойл окунул свой «инструмент» и рассмотрел маслянистую пленку с черным жирным блеском.
– Похоже на деготь, – предположил он. – Что-то природное. Возможно, замок построили на древнем торфянике.
Он взглянул на Хоуп, а она отвернулась и устремилась в обратный путь. Конан Дойл скоро нагнал ее.
– Показать вам еще кое-что?
– Нам пора возвращаться, мы и так задержались.
Он опасался других сюрпризов. Но леди схватила его руку и положила на гроб, совсем новый.
– Чей он? – спросил Конан Дойл.
Она лукаво улыбнулась и подняла крышку. Доктор собрался с духом и опустил глаза. Пусто.
– Не понимаю… – бормотал он.
Вдруг Хоуп села на край, перекинула ноги и улеглась в гробу.
– Он мой, – весело сказала она. – Я часто прихожу сюда – полежать, почувствовать, каково это.
– Нет, миледи, так нельзя.
Он подскочил, ухватил ее за талию и хотел поднять. Она уперлась руками ему в грудь, как бы сопротивляясь, но неожиданно вцепилась в лацканы пиджака и притянула его к себе; доктор почувствовал горячее дыхание, тепло кожи сквозь ночную сорочку, увидел родинку в виде полумесяца в уголке губ. Его сердце бешено колотилось. Он потерял равновесие, и их губы соприкоснулись. Опомнившись, Конан Дойл отстранился.
– Я… мы… – бормотал он, – должны вернуться.
Его слова произвели эффект пощечины. Шокированная и разгневанная, она выскочила из гроба без посторонней помощи и опрометью бросилась из склепа.
Не пробило и двух часов пополуночи, а из-под двери Уайльда уже пробивался свет. Конан Дойл постучал.
– Войдите, – тотчас же раздалось в ответ.
Ирландец сидел в подушках, облаченный в черную шелковую пижаму и золотой парчовый халат, расшитый китайскими драконами. Голову венчала феска, легкомысленно сдвинутая набок. На коленях покоился кальян. Он сунул мундштук в рот, забулькал и выдохнул струйки дыма через нос.
Конан Дойл подозрительно глянул на жидкость в трубке:
– Что там?
– Не спрашивай, и мне не придется врать про табак.
Средство наверняка было сильным, Уайльд словно летал на облаке от удовольствия.
Конан Дойл принюхался.
– Гашиш. Оскар, прекрати. Мне необходим твой здравый смысл.
– Я исцеляю разум.
– Скорее убиваешь!
– Что яд одному, то другому лекарство. Доктору ли этого не знать. – Он расплылся в улыбке. – Твой приятель Шерлок, как бишь его, предпочитал кокаин.
– Да, между расследованиями, а не вместо них, – раздраженно фыркнул Конан Дойл, но воскресшее чувство вины смягчило его.
Он опустился на краешек кровати и уткнулся лицом в ладони.
– Прости, – промолвил он сокрушенно, – я не хотел. Мне нужно… облегчить душу.
Уайльд мягко улыбнулся:
– Боюсь, священника из меня не выйдет.
– Да, но у тебя есть кое-какой опыт. Кроме тебя, мне не с кем поделиться.
– Ох, бедный мой Артур. Ты врач, а жену не спас. Никто бы не смог. И вот… появляется девушка с мольбой о помощи. Ее юность и красота пробудили чувства, восставшие против твоих строгих принципов.
Конан Дойл кивнул, глаза его вспыхнули.
– Мне нет оправдания.
– Ш-ш-ш! Помолчи, Артур. А я пролью немного бальзама на твою душу.
Шотландец молча кивнул.
– Ты хороший человек, Артур Конан Дойл, лучший из всех моих знакомых. – Уайльд улыбнулся. – Таковым и останешься. Туи без конца болела, и любой другой… и не спорь… любой другой на твоем месте давно обзавелся бы любовницей, наведался к проститутке или наставил другу рога. У нас с тобой есть кодекс чести. Мой, как известно, более гибкий. Вот почему я восхищаюсь тобой с первого дня нашего знакомства.
– Да, но я поклялся…
– Что есть клятва, как не проявление тщеславия? – Уайльд положил руку на плечо друга. – Туи умирает, но жизнь на этом не останавливается. Ты еще молод. Не упусти свои лучшие годы, ведь они уходят безвозвратно.
Конан Дойл обреченно покачал головой:
– Ничего не выйдет. Оскар, я только сейчас осознал, как мы бессильны.
– Ерунда, двое умнейших людей в Англии… нет, бери выше, двое умнейших людей в мире способны справиться с одним убийцей. Вместе мы спасем Хоуп Тракстон.
Слова друга ободрили Конан Дойла, но, возвращаясь к себе, он вспомнил странное поведение леди, свой ужас, когда она легла в гроб, дожидавшийся ее неминуемой кончины. Мысль, которую он скрыл от Уайльда, вновь овладела им. Возможно, порфирия довела Хоуп до безумия.
Глава 20
Первая жертва смерти
От тягостных мыслей Конан Дойла отвлек плач. С минуту он лежал неподвижно, обратившись в слух. Отступающее сновидение могло показаться ему реальностью.
Звук повторился. Рыдания ребенка, скрип ногтей по дереву и едва различимый шепот.
«Берегитесь».
Он сел в постели, сердце бешено колотилось. Затаив дыхание, прислушался.
«Берегитесь».
Он выскользнул из постели, по студеному полу подкрался к двери и замер в ожидании. С той стороны поскреблись в дверь.
«Берегитесь».
Он медленно повернул ручку, почувствовал щелчок и резко рванул дверь на себя.
Мрак. Пустота. Никого.
Он вышел в темный коридор и огляделся. Вдалеке виднелся силуэт маленькой девочки. Лишь только доктор попытался приблизиться, она отступила в полосу света от керосиновой лампы, оставленной на верху лестницы. Это была та самая призрачная девчушка в грязном платьице, которую он повстречал в рощице. На этот раз она была вполне реальной, из плоти и крови, свет лампы отражался в ее глазах.
– Кто ты, дитя? – спросил Дойл громким шепотом.
Она снова сделала шаг назад.
«Берегитесь».
– Чего беречься?
Он пошел вперед, маня ее рукой.
– У меня есть дети. Девочка примерно твоего возраста. Могу я помочь тебе?
Читать бесплатно другие книги:
