Сказочник Клименко Анна

Хофру куда-то исчез, затем появился вновь, а в горло полился горький кисель.

– Глотай, – приказал жрец, – не то я тебя добью собственноручно.

Боль начала отступать. Неторопливо и неохотно – но отступать.

Шеверт зажмурился, лежал неподвижно. Затем вдохнул, выдохнул – отпустило окончательно.

– Да от тебя одни трудности, – холодно заключил Хофру, – и часто это с тобой бывает?

– Часто, – промямлил кэльчу, – с тех пор, как...

– Да помню я тебя, помню, – жрец махнул рукой, – расскажи, что тебе известно о Ключе.

– Ничего толком, – признался Шеверт, – когда мы нашли ийлура, у него была записка. Ищи ключ, все еще можно вернуть... Что-то вроде того.

– И все? – разочарованно уточнил Хофру.

– Все, ничего... больше... этот северянин и сам не мог уразуметь, о чем идет речь.

– Уже уразумел, надо полагать – ядовито заметил Хофру. – Поднимайся, Шеверт. Нам пора.

Последующие два дня слились в один долгий перелет к югу Эртинойса. Хофру больше не разговаривал, ограничиваясь короткими приказаниями вроде «принеси хворост» или «подай котелок», но Шеверта это мало заботило. Сидя у костра, он перелистывал книгу, и от этого на душе становилось спокойно и тепло, как будто и не серкт в черном сидел рядом, а маленькие и простодушные кэльчу в ожидании очередной истории. В листок, где была нацарапана легенда о Сказочнике, Шеверт даже не заглядывал.

Не окажись на месте той истории – вот вам повод усомниться в здравости собственного рассудка, что было бы совсем неприятно. Ну, а если бы все осталось по-прежнему, и на многострадальном листке красовалась именно та, старая история – толку перечитывать знакомые строки?

Так и двигались они на юг, кэльчу и жрец серкт, не испытывая друг к другу ни расположения, ни особой ненависти. Хофру то и дело извлекал из сумки шар и подолгу всматривался в него, словно там могло происходить нечто интересное, а Шеверт, запалив костер и водрузив на распорку котелок с водой, тихо полистывал книгу и время от времени позволял себе мечтать о том, что когда-нибудь все наладится.

На третий вечер Хофру, как обычно, взялся за искателя. Долго разглядывал его, а затем вдруг швырнул в гневе на траву и выругался.

Шеверт только удивленно покосился на жреца, не торопясь что-либо спрашивать: задашь вопрос, сам же и виноватым окажешься. Хофру с досадой глянул на притихшего кэльчу и развел руками.

– Они исчезли. Искатель больше не видит их. И хотел бы я знать, что все это значит?

Хофру заметался по поляне между крыланами, которые, не подозревая о происшедшем, мирно хрустели побегами жимолости.

– Как будто... Как будто... – разволновавшись, серкт с трудом подбирал слова на Общем, – как будто они вывалились прочь из этого мира! – наконец выпалил он и выжидающе уставился на Шеверта.

Впрочем, у каждого смертного настает тот час, когда просто необходимо с кем-то посоветоваться. Шеверт это понимал, но продолжал скромно помалкивать – да и что бы он сказал?

Хофру досадливо передернул плечами, поднял хрустальный шар.

– Ну, вот. Опять появились! – и в подтверждение своих слов ткнул пальцем в гладкую поверхность.

Шеверт снова ничего не сказал, внимательно наблюдая за тем, как жрец бережно заворачивает искателя в рогожу.

– Они, похоже, повернули на северо-восток, – снова, как бы неохотно, проговорил Хофру, – теперь мы не слишком отстаем от них...

– Мы должны напасть? – вяло поинтересовался Шеверт.

– Напасть? – на тонких губах серкт мелькнула задумчивая улыбка, – нет, не думаю. Даже если мы настигнем их, то будем просто следить. Я дождусь, когда ийлур получит Ключ, и только тогда вмешаюсь...

Шеверт молчал. Ему, конечно, было интересно – а как Хофру собирался узнать о том, что Ключ попал к Дар-теену? Но – молчал.

Он вслушивался в сонный шелест древесных крон над головой, в тихие голоса травы, в тяжелую поступь дикого кабана, торопящегося на водопой. Все это было обычной песнью ночного леса, и навевало бы сон, если бы не...

Тихое, едва различимое бряцание железа. Где-то рядом.

Жрец, похоже, был слишком погружен в собственные размышления, не слыша и не видя вокруг себя ровным счетом ничего – «все равно что глухарь по весне», вспомнил Шеверт одну из поговорок Северянина.

– Хофру, – одними губами проговорил он, – там... кто-то есть.

– Что? – жрец вскинул брови, остановился, – где?

Он опоздал на мгновение. В потемках тренькнула тетива, Хофру рванулся вбок – и тут же что-то с силой швырнуло его оземь. Шеверт остолбенел: в голове только и металась одинокая и бесполезная по сути мыслишка – кто? Кто это мог быть?

Время как будто остановилось: кэльчу уставился на толстую арбалетную стрелу, засевшую в плечевом суставе Хофру. И все было так тихо, что и внезапно вылетевшая из зарослей стрела,  и сам Хофру, кляксой распластавшийся на темной траве, показались вдруг Шеверту не более, чем мастерски нарисованной картиной.

«Покровители,» – мелькнуло в голове, – «а он даже не пикнул!»

Сердце испуганно сжалось в груди. Тук-тук... И замершее время пустилось вскачь, стеклянными бисеринами ссыпаясь в пропасть небытия.

– Прячься! – гаркнул Хофру на Общем.

Шеверт и сам уже сообразил, что спрятаться не помешает, но только где? Он, так быстро, насколько мог, юркнул к зарослям невероятно разросшегося кактуса, растопырившего пухлые и усаженные иглами ладони. Упав на живот, протиснулся под шипастую длань, огляделся – вроде на его, Шеверта, жизнь пока никто не покушался. Поблизости никого не было, а вот на поляне, рядом с костром...

Хофру уже был на ногах, резким движением переломил стрелу. Дернул за древко – и, вместе с неестественно громким кровавым «плюх» она отправилась в траву.

– Покровители, обратите свой взор на детей своих, – по привычке пробормотал кэльчу и прикусил губу – от накатившего тусклой волной отчаяния.

Потому что… Покровителей больше не было. А на поляну скорым шагом вышли три черных тени – три жреца серкт. Хофру гневно сказал им что-то, они ответили. Словесная перепалка длилась несколько минут, а затем – затем произошло то, чего и следовало ожидать от жрецов проклятого народа. Шеверт только сильнее вжался в теплую и влажную землю, чувствуя, как дыбом становятся колючки на голове.

Он ведь никогда так близко не наблюдал искусство трансформы, коим отменно владели приближенные к Селкирет: разрывая в клочья одежду, тела жрецов оплывали, тут же обрастая черным, словно лакированным, панцирем. Вытянулись руки, искривились ноги, из боков с хрустом, как будто давили тараканов, на свет рванулись то ли щупальца, то ли дополнительные конечности – такие же черные и блестящие. Спины раздулись, словно капюшон у кобры, и задрались воинственно самые что ни на есть скорпионьи хвосты с ядовитыми жалами...

Существа еще постояли-постояли, издавая тихий клекот, а потом четыре черных панциря, лапы, клешни, хвосты – все смешалось в один клубок, и лес наполнился скрежетом, рычанием и неестественно высоким визгом, от которого хотелось зарыться в землю.

Шеверт зажал уши ладонями. Лежа тихо-тихо, как мышонок, он безнадежно пытался понять, который из монстров – жрец Хофру, но потом плюнул на это и просто стал наблюдать за схваткой.

Во все стороны полетели ошметки плоти вперемешку с кусками изломанного панциря, как будто серкт угодили в старую добрую камнедробилку. Клубок распался сам собой:  от сердцевины  отвалились три плоских черных панциря, и вот уже последний живой монстр издал воинственный клекот над телами поверженных врагов... А затем черной молнией, взрезающей ночь, рванул куда-то в лес.

Шеверт тихо помянул Шейниру.

Он, конечно, с самого начала знал, что в этой драке будут победители и побежденные, но чтобы вот так?..

– Хофру, – неуверенно позвал Шеверт.

«А как же двадцать шагов? Или он... уже мертв, а я  – свободен?!!»

Напрочь позабыв о том, что над ним – гигантский кактус, Шевер пополз вперед, разодрал вкровь руку и, с трудом переводя дыхание, присел над первым телом.

На поляне неподвижно лежал серкт, и кровь уже не сочилась из  глубоких колотых ран.

– Хофру? – борясь  с омерзением, Шеверт повернул к себе голову убитого.

В этот миг слабый лунный свет пробрался сквозь кроны и скользнул по лицу серкт. Шеверт разжал пальцы и выругался: вместо лица перед ним была черная, словно лакированная маска, сгладившая до неузнаваемости и нос, и скулы.

– Проклятье, – кэльчу сплюнул под ноги, выпрямился.

Двое оставшихся серкт были примерно в том же состоянии, что и первый – не разобрать, кто есть кто...

Он отряхнул руки, продолжая озираться по сторонам. Ясное дело, надо было бежать отсюда. Тот жрец, что удрал в лес – наверняка это был не Хофру. Следовательно, он, Шеверт отныне был свободен и мог отправляться на все четыре стороны...

Кэльчу присел на поваленное бревно и обхватил руками голову. Свободен? Ха! как бы не так!

И он еще смеет думать о собственной свободе, когда предательница Андоли (тьфу, даже имя ее вспоминать не хочется), может убить доброго и простодушного, как дитя, Северянина!

Но тогда...

– Как же мне найти их? Как?!! – Шеверт и не заметил, что прошептал эти слова.

Его взгляд скользил по поляне, по разоренному кострищу – угли быстро остывали, мерцая в сырой траве злыми звездами. Крыланы, которых завершившаяся схватка ничуть не взволновала, продолжали спокойно лакомиться сочными побегами, там, чуть дальше, под деревом были свалены вещи Хофру.

– Искатель, – пробормотал Шеверт себе под нос, – жрец пользовался им, чтобы следовать за ийлуром...

«А ты с ним как думаешь управляться?» – ехидно спросил он себя. Ответа не было.

Но кэльчу все-таки поднялся, еще раз оглядел неподвижные тела жрецов и побрел к мешку Хофру.

Над лесом повисла тревожная тишина – если бы не яркая луна, можно было бы подумать, что вот-вот начнется гроза. Шеверт развязал шнурки, осторожно запустил руки внутрь мешка. Пальцы тут же наткнулись на жесткую лепешку, которых жрец набрал в дорогу предостаточно, чтобы не голодать.

– Вот ведь как получилось, – шепнул кэльчу, словно бы оправдываясь перед Хофру за то, что роется в его вещах. Конечно, сожалеть о серкт было глупо и даже более того, немыслимо – но Шеверт брезгливо думал о том, что негоже обирать мертвых, даже если этот мертвый – враг.

Наконец кэльчу нащупал бок искателя. Неестественный холод шара пробирался даже сквозь бархат мешочка, покалывая подушечки пальцев.

«Возьму его, пищи и воды», – решил Шеверт, извлекая в ночь сокровище Хофру.

Он по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, как работает эта штука, но – «как-нибудь разберемся, даже без помощи Покровителей».

– И что ты с ним будешь делать, о многомудрый? – прозвучал над ухом вкрадчивый голос.

Голос слишком рано похороненного Хофру!

Шеверт так и думал, что сейчас разъяренный жрец сотрет его в порошок. Неосознанно втянул голову в плечи и также неосознанно прижал к животу хрустальный шар.

– Повернись, – тихо приказал серкт. Так, что мурашки по коже забегали.

Не оставалось ничего иного, как молча повиноваться; Шеверт исподлобья взглянул на жреца – Хофру, как ни в чем не бывало, стоял перед ним, жив-здоров. Жреческую хламиду он утратил, оставшись в одних холщовых штанах, и энергично обтирался какой-от тряпкой. Шеверт быстро глянул на плечо серкт: от раны остался вспухший сине-багровый рубец.

– А ты, я полагаю, уже и обрадовался? – зло спросил Хофру, не прерывая обтираний.

Шеверт вдруг сообразил, что его «полотенце» еще недавно было светлым, а теперь пропиталось чем-то темным.

– Н-нет. – он опустил голову, чтобы не видеть презрения на лице серкт.

– Тогда зачем ты роешься в моих вещах?

– Я... я думал...

– Вот как, – кэльчу показалось, что Хофру вздохнул.

Что-то шлепнулось в траву – это жрец отбросил ставшую ненужной тряпку. Затем он быстро наклонился и наощупь вытянул из своего мешка простую полотняную рубаху.

– А я-то думал, ты обворовываешь мертвых, – с усмешкой изрек Хофру, – будь добр, положи на место искатель. Ты бы с ним все равно не сладил.

– Почему... почему ты убежал в лес? – Шеверт наконец нашел в себе силы взглянуть в лицо серкт, – я думал, что ты...

– И поэтому решил самостоятельно разыскивать ийлура?

Еще один, внимательный взгляд – и кэльчу стало ясно, что жрец едва держится на ногах. Хофру тем временем облачился в рубаху, затем, пошатываясь, добрался до ближайшего дерева и уселся под ним.

– Я должен был убедиться, что больше никто не явился по мою душу, – улыбка жреца была похожа на упыриный оскал, – также я должен был убить тех, кто поджидал жрецов... Никогда не любил наших стражей, они чересчур тупы и услужливы...

Он замолчал и покачал головой.

– Принеси мне воды, Шеверт. Перед тем, как мы двинемся дальше, мне придется кое-что тебе поведать... О Вратах Ста Миров… Ибо эта ночь показала, что и со мной может что-нибудь случиться.

Хофру пил долго, до тех пор, пока фляга не опустела. Затем устало прикрыл глаза и откинулся спиной на корявый ствол старого дуба.

– Царица пожелала вернуть меня во Дворец, – с трудом расслышал Шеверт, – это значит, что теперь играем в открытую. Это значит, что она будет следить за мной, и мне не остается ничего, как сделать из тебя, маленький и никчемный карлик, настоящую тайну... Небольшой сюрприз, о котором Божественная узнает лишь в самый последний миг. В конце концов, разве может она хотя бы предположить, что я научу тебя всему, что надо будет сделать в конце? Если меня не станет?

Хофру замолчал. Его грудь мерно вздымалась, и шеверту даже показалось, что жрец уснул. но стоило шевельнуться, как на него уставились черные и блестящие глазищи серкт.

– Это ты пытался убить ее? – вдруг спросил Хофру.

Кэльчу кивнул – и невольно содрогнулся при воспоминании о том, что было после... После того, как клинок с хрустом вошел в тело Царицы, и она... она...

– Я никогда не видел, как ее убивали, – хмыкнул жрец, – но вы были не первыми. В ночь до того, как вы пришли, мы сами пытались ее убить, но не смогли.

– Вы?!! – кэльчу показалось, что Хофру смеется над ним, – свою Царицу?

– Ну да. Она... Тебе не обязательно знать все, маленький смертный, но Териклес стала другой. Такой, какой не должна была стать, и в этом отчасти моя вина. Впрочем, теперь это уже не так важно... Теперь... Вся надежда этого мира в ключе, который должен разыскать ваш ийлур, и который должна забрать Андоли...

– Чтобы отнести Царице?

– Именно. Надеюсь, ты понимаешь, что к Царице Ключ не должен попасть ни под каким видом.

Шеверт невольно застонал. Покровители! Воистину должны они были отвернуться от своих детей, чтобы позволить такое мерзкое, такое низкое предательство!

– Я вижу, ты не в восторге, – ехидно заметил Хофру, – а между прочим, я почти уверен... Да, почти уверен в том, что не будь тебя, элеана ни за что бы не пошла на это предательство.

– Не понимаю, – кэльчу хмуро глядел на угасающие угли, которые в траве походили на громадных багровых светляков.

– И не нужно, – устало отозвался жрец, – лучше выслушай меня, очень внимательно. Если со мной что-то приключится... Вернее, если меня убьют, и я не смогу завершить начатое...

Но Хофру так и не договорил. Сперва он долго молчал, собираясь с мыслями, а потом Шеверт понял, что жрец попросту заснул. А поутру, когда молочные сумерки наполнили чашу леса, Хофру заторопился в путь и как будто бы забыл о ночном разговоре. Шеверт хотел напомнить, но передумал: жрец был в дурном расположении духа и злобно, тычками, понукал крыланов. Они взлетели и продолжили свой путь на юг.

...А к полудню на горизонте замаячил храм Дракона.

Шеверт никогда прежде не видел его, но стоило только показаться белым башням, похожим на обглоданные временем кости, его словно озарило. Да, конечно же, это мог быть только тот загадочный храм, куда не ступала нога простых смертных и где, по преданиям, всем заправляла Мать-Хранительница – хотя было совершенно неясно, кому она приходится матерью, и кого собственно хранит.

Хофру лихо бросил своего крылана вниз; тот сложил крылья и камнем начал падать на землю. К слову, с высоты птичьего полета мыс напомнил Шеверту отнюдь не драконью морду, а подушку из зеленого атласа, на которой безумец сложил пирамидкой кости – от этого сравнения кэльчу передернуло, и он решил смотреть на Хофру. Даже серкт не выглядел столь отталкивающе, как это безумное сооружение безумных богов.

– ... Хофру, зачем мы здесь? – Шеверт озирался по сторонам.

Ничего примечательного, если, конечно, не считать Храм. Но белесые и похожие на свернутый кольцом хребет стены были мертвы, и точно также веяло смертью и запустением от высоких башен.

– Здесь побывал наш ийлур, – задумчиво ответил жрец, – мне тоже любопытно, что такого он здесь нашел, и какую игру ведут обитатели этого великолепного местечка.

Шеверт так и не понял, смеялся ли серкт или говорил всерьез.

Но они оставили крыланов и пошли к Храму.

– Здесь давно никого нет, – пробормотал Шеверт, – а элеана может убить Дар-Теена, пока мы тут...

– Он еще не нашел ключ, – Хофру, прищурившись, рассматривал первую стену, – если бы ийлур обнаружил Ключ в одной из этих изумительных башенок, то мы непременно нашли бы и его самого... здесь...

Насладившись зрелищем и поцокав от удовольствия языком, Хофру решительно двинулся вперед, к приоткрытым воротам. Шеверт, как ни старался, ничего интересного не видел и не слышал: похоже, Храм покинули давно.

«Или умерли, когда Царица наслала болезнь», – и Шеверту стало грустно.

Почти не глядя по сторонам, он топал вслед за Хофру: миновали одно кольцо стен, другое, вошли в главную башню... Все было пусто, пыльно и забыто. Может быть, обитатели Храма попросту убрались отсюда, почуяв опасность?..

– О, – жрец остановился на пороге какого-то зала.

Шеверт подошел поближе и, привстав на цыпочки, заглянул через плечо.

– Это ваши боги, я не ошибся? – усмехнулся Хофру, кивнув в сторону гигантских изваяний.

– Да.

Шеверт оглядел всю четверку Покровителей; благо что здесь было светло – пирамидальные своды потолка были выполнены из матового стекла.

Фэнтар, Санаул, Хинкатапи, Шейнира...

Он повторил эти имена про себя, в надежде ощутить забытое чувство радости – то, которое испытывал каждый взывающий к Богу... Ничего. Только привкус пепла и застоявшейся воды на губах.

– Они ушли, – пробормотал Шеверт, не заботясь о том, слышит ли его жрец или нет, – если бы наши боги были с нами, ни один серкт не осквернял бы землю Эртинойса.

– Но ведь они ушли не сразу, – Хофру, стоя под статуей Фэнтара, с интересом его рассматривал, – ваши боги, Шеверт, покинули Эртинойс после того, как два народа сошлись в смерть несущей битве... В битве, которая вас и уничтожила.

Кэльчу промолчал. Этот жрец слишком хорошо знал историю старого Эртинойса, и спорить с ним было совершенно пустым занятием.

Между тем Хофру вернулся к центру зала – туда, где в кольцах золотого Дракона поблескивал огромный шар из янтаря.

– Какой любопытный символ, – протянул серкт, – странно, что раньше мы не обратили внимания на этот храм... Как будто его и не было...

Он приблизил лицо к янтарю, заглянул в его медовую глубину – и вдруг отпрянул.

– Шеверт, подойди.

В груди неприятно ёкнуло. Кэльчу только посмотрел на бледного, как простыня, серкт, и стало ясно – шар таит в себе нечто такое, от чего стало не по себе даже Хофру. Который, откровенно говоря, разрезал на куски не одного ийлура...

Но Шеверт все-таки заглянул в шар. Там, заключив друг друга в объятия, застыли навеки два существа: ийлура и элеан. Голова женщины была запрокинута назад, и длинные черные волосы траурным плащом окутывали их обоих. Элеан, молодой и черноволосый, прижимал к ее себе, и даже немного наклонился, словно хотел поцеловать навеки сомкнутые губы; его руки поддерживали тонкий стан женщины, но как будто из последних сил...

Шеверт попятился и понял, что его сейчас стошнит. Покровители! Как будто... Они были живыми, эти двое, когда их тела погрузили в янтарную смолу...

Хофру удрученно качал головой.

– Пойдем, Шеверт. Нам нужно лететь дальше.

И, уже на выходе, обронил:

– Наша мать, Селкирет, никогда не требовала таких жертв.

...Вечером, на привале, Шеверт все-таки напомнил Хофру о том, так и не состоявшемся разговоре. Беседа на всю ночь, вот чего ему не доставало после визита в храм Дракона.

Кэльчу не хотел спать: он понимал, что стоит сомкнуть веки, как вновь перед глазами закружится янтарный шар, и там, в дикой пляске теней и света, будут обниматься застывшие  в смоле элеан и ийлура. Шеверт изо всех сил пытался забыть их – но не мог. Широко распахнутые глаза женщины преследовали его, и все казалось, что к щекам прикасаются ее черные волосы. Именно поэтому хотелось слушать Хофру, но отнюдь не спать.

– Пустое, – отмахнулся жрец, – все дело в том, что попасть к Вратам должен именно я... Иначе все потеряет смысл. Ты не сможешь сделать того, что должен сделать я, понимаешь?

– Но... – Шеверт хотел напомнить о Царице, и о других серкт, но Хофру перебил его.

– Если это будет кто-то другой, то история серкт может и не измениться. Мне важно попасть именно в тогда, когда разбилось зеркало... А потому со мной ничего не должно случиться. Не должно!

И, задумавшись, Хофру умолк.

– В тогда? – переспросил кэльчу.

– Да. – жрец кивнул и отвернулся.

Он сидел боком к Шеверту, подперев кулаком щеку и откинув назад слипшиеся косицами волосы.

"Значит, в тогда", – подумал кэльчу.

Пожалуй, кое-что начинало проясняться во всей этой дурацкой истории с Ключом.

Шеверт проснулся до рассвета оттого, что начали донимать комары. Зло шлепая себя по щекам и по лбу, он сел, хмуро огляделся – Хофру, оказывается, уже возился с искателем.

Священнодействие, как и раньше, заключалось в том, что жрец укладывал шар в небольшую ямку в земле, становился над ним на колени, протягивал вперед руки – едва не касаясь искателя кончиками пальцев. В таком состоянии Хофру мог пребывать несколько минут, час или больше – в зависимости от того, что видел в дымчатых глубинах странного прибора.

Шеверт заглянул в лицо жрецу и отпрянул: на сей раз, похоже, тот и не ложился вовсе. Щеки запали, в углах рта обозначились глубокие складки, глаза – остекленели, словно у мертвеца... Но при этом Хофру дышал, и пальцы чуть заметно подрагивали, словно улавливая движение легчайших невидимых струн.

– Что уставился? – тяжелый и мутный взгляд жреца переполз на Шеверта.

– П-прости.

Оказывается, Хофру все видел вокруг и замечал. Шеверт, смутившись, отошел, затем и вовсе присел над угасшим костром. Руки сами собой потянулись к веточкам; пока угли горячи, можно подбросить хвороста, вскипятить воды...

– Не нужно, – отрывисто сказал жрец, – мы вылетаем. Сейчас же.

В его низком и хриплом голосе Шеверт услышал нешуточную тревогу. Хотел спросить, что произошло этой ночью – но не посмел. Хофру принялся торопливо собираться, приторочил мешок к седлу.

– Ты оглох, Шеверт? Вылетаем. Немедленно.

– Да, да, – кэльчу закивал послушно, принялся совать котелок в мешок – но от волнения пальцы плохо слушались, и упрямая посудина зацепилась за шнуровку.

Он только съежился, когда жрец метким пинком отправил и мешок, и котелок в кострище.

– Немедленно, – прошипел Хофру.

Развернувшись, он почти бегом направился к крылану. Кэльчу кое-как заставил себя подняться с колен, подхватил начавший тлеть мешок и затрусил к своему «летуну» – как их называли серкт. Под сердцем начало покалывать, и это был дурной знак, но Шеверт все-таки отвязал зеленую тварь, забрался в седло, сунул ноги в стремя...

«Покровители! Что же такого стряслось?» – и, словно ответ на вопрос, ниоткуда пришла мольба – «Боги, спасите ийлура!»

Крылан Хофру, нещадно подгоняемый хлыстом, резко взмыл в воздух. Шеверт ткнул и своего в бок, уцепился за седельную луку. В лицо дохнуло свежестью утреннего неба, ветер попытался сорвать куртку, забился холодным ершом за ворот...

Итак, что-то случилось. Хофру углядел в своем шаре опасность, и, хоть и не сказал ничего, Шеверту было ясно: Андоли могла в любую минуту оборвать жизнь Дар-Теена. Элеана, чужачка, предательница... Змея, которую пригрели за пазухой миролюбивые кэльчу... И –  вот ведь странно! – Шеверт поймал себя на том, что почти перестал испытывать ненависть к секрт, которые словно воплотились в жреце Хофру. Но, ни секунды не сомневаясь, кэльчу вогнал бы нож под ребра Андоли.

«Покровители, избавьте от наваждения», – он зажмурился.

Ненависть, испепеляющая  рассудок – это плохо. Так нельзя. Нужно, чтобы мысли всегда были размеренны и прохладны, как лесной ручеек в летнюю пору – тогда все будет правильно. Все разложить по полочкам, обдумать... Почему Андоли поступает именно так? Быть может, она не так уж и виновата, быть может, ее заставляет Царица серкт?

«Но разве может быть что-то хуже предательства?» – Шеверт зажмурился.  – «Что могла пообещать ей Царица?»

Он вдруг вспомнил, как Андоли робко положила ему ладошку на плечо. Тогда, перед спальней правительницы серкт.

«Дети ждут тебя, Шеверт...»

И все это было сплошь лицемерием, от начала и до конца... Где же твое истинное лицо, бескрылая элеана?

Летун Хофру нырнул вниз, складывая крылья, и Шеверту не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

Он успел оглядеться: по левую руку песчаным островком среди зелени застыл маленький город с игрушечными домами, направо от стен начиналась узкая как лента равнина, заканчивающаяся у подножия нескольких холмов с лысыми вершинами.

Там, на светлом пятне, копошились четыре фигурки – две из которых принадлежали крыланам...

Сланцевая, словно срезанная ножом макушка холма стремительно надвинулась, и Шеверт узнал в третьей фигурке Андоли.

В то мгновение на ум пришла старая и почти забытая молитва кэльчу – Хинкатапи, отец мой, избави меня от гнева в сердце моем...