Драконов бастард Крымов Илья

— Не ожидал тебя здесь увидеть, Тоби, — проговорил долговязый. При нем не было его арбалета, не было даже меча или кинжала, но этот человек все равно казался очень опасным.

— Взаимно, Матисс. Какими судьбами ты в Кальпе?

— Я? Я же говорил, что собираюсь идти дальше на запад, когда разошлись наши дороги. А ты как здесь оказался?

— Пришел защищать передовой аванпост. Много воды утекло с тех пор.

— Много. Однако же Господь вновь устроил нашу встречу. — Стрелок сделал шаг, и улыбающееся лицо его осветилось ярче. — Я рад, что ты не сгинул, магик!

— А я рад, что ты не поймал брюхом стрелу, наемник!

Они крепко обнялись, похлопав друг друга по спинам.

— За это надо опрокинуть, старина! — радовался Матисс. — Я угощаю!

— Можешь пить сам, глядя, как я работаю. Времени в обрез, нужно начинать прямо сейчас.

— О, ты так и остался занудой! Как можно быть таким занудой в таком возрасте? Юный старичок!

— Это особое умение, нас этому учат в Академии.

В северном дворе Тобиус выбрал себе кузницу попросторнее и отпустил кузнецов: он намеревался творить магию, и посторонние в этом участвовать не могли. Матисс Кордол сидел в нескольких шагах от входа на перевернутом ящике и потихоньку опустошал бутыль шехверки.[87]

Маг работал у горна, он скинул одежду до пояса, достал свои собственные артефакторские инструменты, нехитрые внешне, но полные его собственных чар, — кузнечный молот и щипцы. Металл под ударами того молота сминался как мокрая глина, принимая нужную форму очень быстро. Читая заклинания и ударяя раз за разом, Тобиус ковал толстые бронзовые ободы, гвозди, цепи и многое другое. Пот ручейками струился по его спине, и жар крепчал каждую минуту, но тренированное тело будто этого не замечало, мышцы гуляли под кожей, работа шла быстро.

— После того как мы разошлись, я пошел по городам и весям, побывал в нескольких монастырях и даже принимал участие в охотах, — рассказывал Матисс, глядя в небо. — Захаживал, бывало, в замки. Я искал работу, но… честно говоря, нигде мне особо не нравилось. Пару раз посчастливилось принять участие в турнирах. Лорды обычно не дают большой награды за победу в состязании стрелков, но мне хватало на сытую жизнь.

— Я помню, — проговорил Тобиус, утирая предплечьем лоб, — как хорошо ты стреляешь.

— В Уиншетре, на работном рынке, я заметил крикливого мужика, который зазывал вольных рубак, стрелков и просто желающих заработать простолюдинов отправиться сюда. Обычный вербовщик, подумал я сначала. В последние годы этих людишек по Ривену расплодилось много, забирали молокососов в полки его светлости Валарика Вольферина. Гнилые пройдохи в большинстве своем. Много ли нужно, чтобы споить семнадцатилетнего обалдуя в таверне и его рукой на документе поставить крест? А дальше ирен в зубы — и айда служить десять лет.

— Видел, знаю.

— Ну вот. Однако тот вербовщик не сулил золотых гор и честно предупреждал, что служба будет тяжелой, вдали от веселья и девок…

— Кажется, здесь есть девки, — вставил Тобиус.

— Угу, три шлюхи на всю крепость, да еще одна остроухая девка, которая дает только коменданту, — хохотнул Матисс в своей обыденной неприличной манере. — У этих бедных баб столько работы, что иначе как враскорячку они уже давно не ходят!

— Эльфка… любовница сира Травеора? — Волшебник даже ненадолго перестал ковать. — Эльфка и человек?

— Ну прям как в слезливых легендах о запретной любви и тому подобных делах, от которых мокнут нетронутые девчачьи щели! — расхохотался вольный стрелок.

Тобиус поморщился и неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал, ибо замечания и упреки отлетали от Кордола как горошины от каменной стены.

— Это же он ее в Ривен и притащил, я слыхал, от самых пограничных территорий, откуда-то из Сарвасты или даже из Тибоники! Ты знал, что наш комендант в юности своей безусой бегал по лесам вместе с Убийцами Эльфов?

— Да, — ответил Тобиус. — Многие дворяне из семей, владеющих пограничным западом, отправляют своих сыновей за тридевять земель, чтобы те обучались среди лучших лесных бойцов, перенимали науку, зародившуюся еще во время войн Красной Листвы.

— Ну вот, — арбалетчик приложился к горлышку и сделал глоток шехверки, — где-то там, как бы абсурдно это ни звучало, Тоби, наш комендант повстречал остроухую, а вместо того чтобы пронзить ее стрелой, пронзил кое-чем другим. Не знаю уж, как он ее через пять королевств перетащил, но перетащил!

— Матисс, ты бы говорил потише. Я посмотрел со стороны немного, и кажется мне, что комендант Альдемарк довольно суровый человек и людей в строю держит не только поощрением, но и розгами.

Арбалетчик улыбнулся:

— Я сам все вижу и слышу, так что не волнуйся, магик. Да и не станут солдаты к коменданту с доносами бежать, он этого не любит. В конце-то концов, здесь все об этом говорят, ни для кого не секрет. Люди рады, понимаешь?

— Понимаю. У нас на западе расовый вопрос всегда был притуплен, эльфов, гномов, полуросликов и гоблинов здесь почти нет, а те, что все-таки живут в Ривене, настолько малочисленны, что никому не мешают. Особенно эльфы. Так что, не считая Церкви, у нас к ним довольно неплохое…

— Не в ту сторону думаешь, Тоби, — перебил вольный стрелок. — Солдатня за то ее любит, что, когда она здесь объявилась, лес стал добрее к нам. Понимаешь?

Тобиус перестал ковать.

— Не уверен.

— Ну, — Матисс задумался на миг, — я тут всего пару лет ошиваюсь, и все это время она была здесь, но есть и такие служаки, которые торчали на этой забытой Господом куче древних камней еще при старом коменданте. Если верить их воспоминаниям, то до того, как появился Травеор Альдемарк со своей остроухой полюбовницей, разведчики Кальпа не смели проводить на западном берегу больше двух часов в день. Ни о каких далеких вылазках не могло быть и речи — если не на чудовище, то на какую-нибудь убийственную аномалию они натыкались обязательно, а дальше уж кто быстрее убежит, тот потом все и расскажет.

— Угу, а теперь?

— Ну я провел там полторы недели. Было трудно, лес Дикоземья не любит людей, он их ест при удобном случае, но, по крайней мере пока мы были там, лес не устраивал за нами охоты. А мог бы.

Тобиусу не нужно было говорить, каким опасностям подвергался человек, живший среди древ-великанов, он в полной мере познал их в свое время.

— Значит, эльфка принесла в эти земли благодать и покровительство.

— Если верить старикам.

— И она — дама сира Травеора.

Наемник хохотнул:

— «Дама»? Тоби, ты такой забавный магик со своими магикскими ужимками. Какая же из нее дама? Она же эльфка! И хотя кто-то скажет, что мои встречи с эльфками ограничивались посещением соршийских борделей, даже этого хватило, чтобы понять, что они слеплены из другого теста. Так что ледями эльфкам не быть, даже самым благородным, поверь мне.

— Не могу прислушиваться к суждениям, основанным лишь на общении со шлюхами. К тому же я не о том. Не так давно я еще думал, что она — это он и что он — человек. Потом я узнал, что она — это она и что она — эльфка, теперь я узнал, что она дама коменданта. До всего этого я заметил однажды, как она поднялась в покои коменданта и покинула их лишь утром, и…

— Представляю, что ты подумал! — рассмеялся Матисс.

— Я подумал, что, раз главный разведчик провел целую ночь, составляя планы вместе с комендантом, нас скоро ожидает серьезное сражение. Теперь я понимаю, что, возможно, они предавались… э… друг другу в уединении.

Под звуки металла, бьющего о металл, Матисс смеялся сквозь слезы и медленно хлопал в ладони.

— Неподражаемый наивный затворник!

— Чистота помыслов и полная концентрация необходимы для контроля над потоками магии. Если бы волшебники не умели сосредотачиваться на Искусстве, отметая все лишнее, мы не были бы теми, кем мы должны быть, и это было бы катастрофой. К сожалению, отношения мужчины и женщины входят в понятие «лишнее», и, заканчивая обучение, волшебник покидает стены Академии…

— Нетраханым девственником? — Вольный стрелок издевательски выгнул бровь, следя за Тобиусом. — Или нет? Я слышал, в вашей Академии не особо много женщин, но они все-таки есть. А, Тоби? Есть у вас там миловидные магички за вашими магическими стенами?

— Мы говорили о том, как ты попал сюда, — под шипение металла, опущенного в холодную воду, напомнил маг.

— Хм, ладно, забудем об этом пока… но потом мы об этом вспомним! И… моя история не имеет никакого особо интересного финала, — с неохотой продолжил Матисс. — Вербовщик не обещал золотых гор, но ставку он предлагал высокую — выше, чем в среднем в остальных частях Ривена. До войны, разумеется. Это было интересно, и я завербовался в кальпский гарнизон. Думаю, комендант платит из собственной родовой казны, а не из государственной. Почти все другие крепости пограничья либо были давно заброшены, либо охранялись сосланными в них арестантами, которые выживали скудным казенным пайком и охотой. Странно ли, что их зуланы поимели во все ворота и бойницы? — Матисс усмехнулся и хлебнул еще. — А вот с Кальпом получилось иначе, его расположение, бойкий комендант с горячей кочергой в заднице, тренированный гарнизон и золото, вбуханное в эту крепость, превратили ее в орешек, которого зуланы не смогли расколоть. И не смогут, я думаю. Здесь я и просидел последние несколько лет. Сначала одноглазые шныряли мелкими отрядами, шныряли, шныряли, а потом явились целой ватагой, пересекли Якон намного выше и ниже по течению, обошли с востока, а Крон набросился на Кальп и, вот тогда мы дали этому уроду его меру свинца и стали! Они атаковали с обоих берегов, а мы их били трое суток без сна и продыху. Зуланы почти не носят брони, и, хотя шкуры у них толстые, арбалетный болт славно дырявит их, да!

Некоторое время Матисс просто смаковал крепкую, выжигающую нутро шехверку и воспоминания о прошлых сражениях. С медленно темнеющего неба закапал слабый дождик, обещавший превратиться в ливень, и тревожно-сладкий аромат сырости растекался вокруг, не смея, однако, вторгаться в жаркий зев кузницы.

— А как ты провел это время?

Волшебник пожал плечами.

— Когда мы расстались, я нашел себе дом, друзей, семью. Я служил тому, кому принес клятву верности, защищал его лен и помогал его войскам в боях. Я ходил в Дикую землю и жил среди тех, кто был там рожден. Многому научился. Затем я вернулся в Ордерзее за посохом, и… Знаешь, моя история намного длиннее твоей, и я не буду мучиться совестью, если оставлю тебя в неведении, Матисс.

Стрелок с философским смирением посмотрел на пустую бутыль. Ему хотелось курить. В лесу этого делать было нельзя, и арбалетчик успел изголодаться по пряному и горячему дыму, заполняющему грудь, поэтому он потянулся за кисетом.

— А что ты делаешь, Тоби? — Несколько раз чиркнуло кресало о кремень. Дождь усилился.

— Строю композитных големов.

— Из железа?

— Это бронза. Железо отталкивает магию, а бронза впитывает и держит. Я сделаю из бронзовых деталей небольшие накопители силы, покрыв их соответствующими знаками, и начитаю заклинания. Они же будут скреплять основную конструкцию, которую я сделаю вот из этого.

Волшебник стянул с руки рукавицу и легким шевелением пальцев создал большой красный кирпич, который повис в воздухе, слегка покачиваясь.

— Я могу создавать кирпичи почти в неограниченных количествах, однажды…

— Корыстные дельцы из гильдии кирпичников Ордерзее посулили награду за твою голову из-за этого. Да-да, старая байка, помню. Хм. Ты будешь строить големов из кирпичей?

— О да.

— Я не волшебник, и такие вещи, как ожившие статуи, меня скорее пугают, нежели завораживают, но, по-моему, ты подошел к этому делу не с той стороны.

Тобиус уже набрал в грудь воздух, чтобы разразиться лекцией, объясняющей всю разносторонность высокого искусства големостроения, но вовремя вспомнил, что у него есть много важных дел и что Кордол просто посмеется над ним в итоге. Арбалетчик продолжал чиркать кресалом о мокрый кремень, пытаясь извлечь искру, и, когда Тобиусу это надоело, он щелкнул пальцами — сорвавшаяся с них яркая оранжево-красная искорка, преодолев путь под падающими каплями, нырнула в чашу трубки.

— Благослови тебя Господь-Кузнец, Тоби! — Попыхивая ароматным дымком, наемник попрощался и отправился искать свою койку. — Надо помолиться… надо помолиться… Надо, ой, как надо помолиться…

Маг продолжил ковать металл.

Через два дня во дворе стояли две массивные доменные печи, сложенные из красного кирпича, окованные бронзой, снабженные несколькими затворяющимися дверками. У каждой печи имелось по четыре кирпичных же ноги с бронзовыми наконечниками в виде когтистых лап, их округлые массивные корпуса обвивали цепи с крючьями, а вместо раствора меж кирпичей застыл Лак Обновления.

Солдаты подходили поглядеть на созданные магом конструкции, обходили их с разных сторон, пытаясь понять, где зад, а где перед, но при этом не мешая Тобиусу, который постоянно крутился то под днищем, то внутри кирпичных чудовищ. Волшебник вырезал, рисовал, вытравливал в бронзовых донышках магические чертежи, схемы, системы знаков, читал заклинания, гулко доносящиеся из печных труб. Он выковал из светлой меди два доскообразных шема, ювелирными инструментами и кислотным вымачиванием нанес на них магические контуры, в которых были заложены и смысл существования, и указания того, что и как големы должны будут уметь делать. У него был опыт: некогда Тобиус создал нескольких сносных големов-рудокопов, а потом собрал собственных марионеточных големов, которых, увы, позже бесславно утратил, но все же такие нестандартные поделки заставили мага попотеть.

Последним штрихом были огненные элементали, которых он призвал внутрь краснокирпичных доменных печей с ногами. Ревущее живое пламя поселилось в узилищах из огнестойкого кирпича, и големам было дозволено ожить. Когда бронзовые ступни загрохотали по камню северного двора, начал мелко подрагивать весь Кальп. При виде огромных шагающих печей, из труб которых вырывалось пламя и волны «танцующего» горячего воздуха, солдаты радовались как дети. Комендант, следивший за передвижением красных чудовищ, что-то одобрительно пробурчал и удалился в цитадель. Для своего возраста, как думал Тобиус, этот человек был слишком уж ворчлив и хронически всем недоволен. Такими шагами годам к сорока сир Травеор мог бы прийти к смерти от сердечного приступа. Хотя, возможно, Тобиус так подумал, потому что его самолюбие было немного уязвлено столь сдержанным отзывом. Он надеялся на явные восторги.

Чтобы приберечь големов до срока, Тобиус достал из сумки синий свиток, который по его воле растянулся в не имеющую ограничений длины ленту, мгновенно укутавшую композитных големов и поглотившую их, после чего свиток вернулся к прежним размерам. Пока сила местной астральной аномалии даже близко не равнялась той, что довлела над Тефраском, и артефакты работали более-менее исправно.

Солнце покинуло небосвод, и стало не по-летнему прохладно, Якон исторг из своего тела белые туманные языки, которые принялись лизать каменные стены. Стражи тихо бормотали ругательства, следя за тем, как скрывается западный берег за завесой тумана.

Тобиус отправился на крышу главной башни, пройдя мимо двери в алхимическую лабораторию и поднявшись под ночное небо через люк. На крыше цитадели постоянно дежурил небольшой отряд зорких стрелков, в основе своей лучников. Люди быстро поняли, что против стай мелких и юрких хищников, атакующих с неба, скорострельные луки были намного полезнее мощных, но медленных в перезарядке мушкетов.

Матисс Кордол где-то раздобыл кожаную треуголку, отстегнул поля от тульи и, надвинув ее на лицо, прохлаждался на тонком соломенном тюфяке. Остальные стрелки пытались высмотреть что-то в тумане. Он приподнял шляпу, подмигнул Тобиусу и вновь надвинул ее на лицо, так что остался виден лишь небритый подбородок, длинные спутанные волосы и дымящаяся чаша трубки. Волшебник устроился рядом, и они стали курить, втягивая головы в плечи, когда налетал пронизывающий холодный ветер.

— Слушай, Тоби, твое могущество, позволь-ка задать тебе вопрос из области философии…

— Глаза.

Арбалетчик опешил.

— Чего?

— Или губы.

— Я что-то не улавливаю.

— Ты же хотел спросить, какая часть женского тела более всего привлекает меня? Какие еще философские вопросы ты способен придумать, Матисс? Глаза и губы.

— Обидно, — стрелок почесал щетинистую щеку, — но справедливо. Тогда другой вопрос. Скажи мне откровенно, магик, как, по-твоему, должно развиваться человечество?

— Вэк?

— Ну смотри, если есть два пути, один быстрый, но грязный, а второй чистый, но ужасно медленный, то по какому должны пойти люди?

Тобиус опешил. Чего-чего, а такого он не ожидал.

— Подробнее, — попросил волшебник.

— Ну вот представь, возникла проблема, которую можно решить либо кровью, либо чернилами. Начать войну или опуститься в дебри дипломатии? Немедля уничтожить любого, кто не согласен с тобой, или долго и упорно пытаться найти общий язык? Как нам совершенствовать себя? Должен ли сильный пожирать слабого, становясь сильнее за его счет, или же мы должны становиться сильнее, обретая гармонию, поддерживая и защищая друг друга, несмотря на различия, которые отдаляют нас, людей, друг от друга? Война или мир, Тоби?

— Матисс, ты меня пугаешь…

— Война или мир? — настаивал стрелок, не сводя с волшебника пристального взгляда.

— Мир. Тяжелый путь слова, долгий и мучительный, порой противный, оттого что люди с разными убеждениями подчас омерзительны друг другу и, слыша чужое мнение, принимают его за вздор и ересь. Лишь научившись понимать друг друга, они обретут подлинное величие в единстве. Без насилия, без взаимопожирания.

Вольный стрелок глубоко затянулся и выдохнул дым сквозь зубы.

— Тогда все в порядке.

— Что в порядке?

— Сапфиры тебе не идут, Тоби, но ладно уж, носи пока.

— Что, какие сапфиры? Ты об этом вот перстне, что ли?..

«Ха-а-ару-у-у-у-у-у-у!» — донеслось с запада, и все стрелки напряглись, будто взведенные пружины, приседая за выступы парапета.

— Они идут, — улыбнулся Кордол, — одноглазые идут к Якону и разгоняют лесную живность своими боевыми рогами. Утром они встанут на западном берегу.

— Я думал, у них есть только барабаны.

— Барабаны — для всех, но боевые роги следуют только за вождем. Крон идет к нам в гости, парни!

Тобиус задумчиво нахмурился — он мог поклясться, что слышал песнь зуланских рогов во время битвы под Тефраском. Но обдумать мысль волшебнику не дали, по ушам ударил рев Кальпа.

На крыше цитадели издревле покоился большой медный рог. Тобиус думал, что этот гроганский раритет мог пригодиться лишь для сбора дождевой воды или как гнездо для птиц, но арбалетчик приложился к рогу, и щеки его раздулись, выдавливая из реликвии низкое гудящее «ГРО-О-О-О-О-О!».

Боевые роги зуланов кричали из темноты, подбадриваемые барабанным грохотом, обещая людям скорую гибель, но рог Кальпа неизменно перекрывал их возгласы, призывая варваров прийти сложить головы под градом стрел и пуль. Скоро Матисс, покачиваясь, отошел от инструмента, он выглядел изможденным и указал одному из стрелков продолжать дуть.

— Ахога с два я позволю этим дерьмоедам нас передудеть!

— Да бросьте вы, это всего лишь звуки, они не…

— Ничего же ты не понимаешь, магик! Сегодня мы дадим им нас передудеть, а завтра мы дадим им нас победить! Нет, пока я здесь, такому не бывать!

Солнечный свет пронзал туманные языки своими копьями и прибивал их к земле и воде, делая прозрачнее. Бледная хмарь пала, открыв людям вид воинства, стоящего на западном берегу. Дотоле безмолвие, нарушавшееся лишь вскриками звероящеров, разлетелось вдребезги от воплей и воя тысяч зуланов, потрясавших и бряцавших оружием, вновь загремели недавно смолкшие барабаны и роги. Защитники крепости выстроились на стенах, артиллеристы заняли свои места рядом с пушками, лучники готовы были запалить стрелы, и мушкетеры уже загнали пули в стволы и присыпали пороха на полки.

Увидев, что королевский флаг и родовое знамя Альдемарков обвисли на безветрии, Тобиус зашептал заклинания, обращенные к духам ветра. Духи те были медлительны и ленивы в последнее время, и у мага ушло много усилий, чтобы заставить полотнища гордо реять.

— Смотрите туда! — воскликнул комендант, медленно двигаясь по галерее и указывая на запад. — Мы уже били их! Мы уже ломали им зубы и отстаивали неприкосновенность Кальпа! Стоит ли нам их бояться? Нет! В Каребекланде зуланов раздавили, и они как суки сбежали обратно на западный берег! Доблесть ли собрала их воедино и привела к нам опять? Желание вернуть честь или надежда на победу? Нет! У зверей нет ни чести, ни доблести! У них нет даже ума, чтобы понять, когда следует остановиться! Обреченный вожак привел эту свору, потому что слишком боится подохнуть от зубов своих же псов! Такие амбиции смогут нас подвинуть?!

— Нет!

— Эти твари смогут скинуть нас с наших же стен?!

— Нет!

— Никогда! Что бы ни попытались выкинуть эти выродки, пусть ваши сердца не дрогнут, и пусть мечи не покидают ваших рук, пока последний одноглазый варвар не захлебнется своей кровью! За нами Вестеррайх, а мы — его врата! Врата Вестеррайха!

— Врата Вестеррайха!

— Врата Вестеррайха!

— Врата Вестеррайха!

— Не уступлю ни шагу! — провозгласил девиз своих предков Травеор Альдемарк. Он освободил меч из ножен и вскинул его над головой, подбадривая солдат, подогревая жар их сердец.

Матисс оказался рядом с арбалетом на плече.

— Гляди, как милорд распаляется, — тихо сказал он.

— Сила голубой крови.

— Не. Доводилось мне дырявить шкуры лордов, кровь у них такая же красная, как у нас с тобой. Да и кости у всех людей белыми становятся, если на солнышке полежат, — и у блаародных, и у свинопасов.

— Ничегошеньки ты не понимаешь. — Волшебник улыбнулся, глядя на сира Травеора. — Голубая кровь и белая кость — это лишь простонародные понятия, обозначающие людей с сильным и древним генофондом.

— Чего-чего?

— С древней родословной. Дворяне Вестеррайха, особенно короли, ведут свой род от дворян Гроганской империи, от тех, кто смог отличиться в эпоху правления Императоров-драконов. Сильное и древнее семя, выживавшее на протяжении тысячелетий, передававшееся по линиям крови. Лорды Вестеррайха унаследовали волю своих предков, многие из них обладают даром вести за собой, указывать цели и вдохновлять. Сир Травеор явно наделен этими талантами, у него есть мужество и есть харизма, доставшаяся ему от предков.

— Они отправятся на дно Якона! — провозгласил комендант, громогласно одобряемый солдатами.

Затем в один момент воинственные возгласы поутихли — из-за дерев появился гигант, громадный, трясущий складками жира, толстобрюхий великан с головой-кочкой, торчащей из плеч. Следом за первым двигался второй, и оба гиганта тащили за собой на толстых канатах, переплетенных из лиан, нечто подобное гигантской кожаной суме. Вокруг них суетились десятки подобных, уродцы, стараясь не попасть под ступни великанов, умащали траву и землю под сумой жирами и маслами, чтобы она скользила. Циклопы вытащили ее на берег, зуланские полчища расступились, давая место гигантам.

— Вот вы какие, циклопы. — Матисс Кордол опустил арбалет, вставил ступню в стремя и с помощью рычага натянул толстую тетиву, будто намеревался прямо с ходу убить одного из великанов собственным выстрелом.

— Они больше, чем я думал, — тихо, чтобы его не услышали, сказал маг. Однако его осторожность не имела смысла — ведь та же самая мысль пришла еще в две с половиной сотни голов, почти всем солдатам кальпского гарнизона. — Намного.

— Плевать, чем выше лбы, тем громче они трещат, сталкиваясь с землей! Я к своим, Тоби, ты тоже не плошай, если что!

Стрелок унесся прочь — командовать арбалетчиками, а Тобиус стал пристально следить за тем, как подобные разворачивают складки сумы, и наружу высыпаются…

— Камни?

— Они будут швыряться в нас этими глыбищами! — закричал кто-то из солдат.

Некоторые булыжники действительно были под стать целым скалам.

— Отставить бабьи вопли! — взревел сир Травеор. — Артиллерия, не спать! Пробным залпом по самым жирным мишеням — пли!

Грохнул спаренный выстрел, и два ядра, начиненных порохом, унеслись из клубов дыма к зуланскому воинству. Одно из них проскользнуло между туловищем и рукой циклопа и взорвалось, расшвыряв десяток тел. Второе же ядро врезалось прямо в живот своей цели, заставив ее отступить на шаг, а жирное тело — затрястись. Но монстр устоял, он ревел, топал ногами, давя подобных, но его туша не понесла никаких тяжелых повреждений, разве что ожог и несколько кровоточащих ранок. Чудовище подхватило большой камень и с резким рыком метнуло его через реку. Кувыркающийся в воздухе снаряд цели не достиг, но мало кто был этому сильно рад, ибо камень перелетел через крепость и плюхнулся в воду с восточной стороны, а ведь между Кальпом и западным берегом было расстояние почти в шестьсот пятьдесят футов.

— Теперь мы знаем, что у них есть живые требюшеты! Начинается! Артиллерия, сосредоточиться на гигантах! Лучники, стрелы поджечь! Огонь!

Прокричали зуланские роги, и варвары пришли в движение. На мост ступил осадный звероящер, покрытый толстой деревянной броней, схваченной железными креплениями. Древесина была черна от пропитывавшей ее влаги, так что стрелы, болты и пули застревали в ней, не причиняя ни зверю, ни его седокам вреда, и она не загоралась. Медленно, чтобы не оступиться, звероящер приблизился к пустующему пролету, и с его спины в воздух взметнулись веревки с крюками. Многие из них просто упали в реку, но некоторые зацепились за край подъемного моста. Веревки натянулись, и зверь начал пятиться.

— Пытаются сорвать мост! Маг, прояви себя!

— Слушаюсь, господин комендант. — Тобиус взлетел, покидая стены.

Он укутался в заклинание Щит, отгораживаясь от стрел, копий и пуль, которые не выбирали дороги. Огненная Стрела перерезала веревки, освобождая мост, а вторая врезалась в голову ящера. Еще два Магматических Копья, направленные в голову и шею, — и труп зверя упал на мост, перекрыв его почти полностью, а враги принялись сыпать стрелами из-за деревянных щитов, пока маг не прошелся по ним убийственным холодом. Он вернулся обратно на стену под одобрительные крики, которые прервались, как только первый брошенный булыжник достиг цели. Циклопы были неважными метателями камней, они плохо рассчитывали силу и расстояние, из-за того что имели лишь по одному глазу, многие камни падали в воду, не долетая до Кальпа, редкие перелетали, но когда они попадали, то убивали и калечили лучше любых ядер, круша еще и стены.

— Ты можешь что-нибудь сделать с ними? — спросила эльфка, когда маг приземлился рядом с ней.

— Я не сунусь на тот берег, если меня не будут окружать солдаты! — отрезал Тобиус. Он боялся, что среди зуланов появится какой-нибудь выродок с горловым мешком, и тогда ему, Тобиусу, придет конец. — А теперь скажите, что я должен делать — лечить раненых или держать барьер, потому что…

Он вскинул руки, не договорив, и летевший в Кальп булыжник врезался в Широкий Щит. Снизу все выглядело так, будто скала рассыпалась, столкнувшись с невидимым препятствием. Если бы она угодила в крепость, то уничтожила бы еще одну пушку вместе с расчетом.

— Решено, я буду держать барьер!

Волшебник начал перенаправлять летящие снаряды телекинезом или принимать их на Широкий Щит. Такие тяжелые удары болезненно отдавались во всем его теле, и заклятия, способные выдержать множество мелких атак, рассыпались, отбивая удар лишь одного брошенного валуна. Стало намного хуже, когда циклопы принялись метать горстями булыжники помельче. Подобно тому, как дети на каменистом речном берегу швыряют в воду горсти гальки, чтобы порадоваться брызгам, циклопы бросали горсти камней размером с лошадиную голову. Они били по большой площади, и плохая точность сразу переставала играть роль. Тобиус пытался расширить свои защитные чары, чтобы прикрыть весь Кальп, но он не мог этого сделать, так как близость аномалии и разжиженные потоки Астрала лишали его четверти, если не трети обычных его сил. Те несчастные, что пытались спрятаться за парапетами, подчас оказывались убиты осколками и обломками своих же собственных убежищ при очередном падении каменного града.

Тем временем по мосту ринулись подобные. Они бежали к туше мертвого звероящера наперегонки со смертью, пока арбалетчики и мушкетеры поливали их огнем. Многие погибли, но другие добрались до тела и, используя его как укрытие, начали вести огонь по стенам. Плохонькие примитивные луки не могли представлять опасности, если бы подобные-лучники стреляли с берега, но на мосту их дальности хватало, чтобы стрелять навесом, и свой небольшой смертельный урожай кремневые, обсидиановые и железные наконечники собирали. Следом за подобными по мосту, давя их трупы, двинулись зуланы. Они бежали на собственных ногах, неся перед собой обширные деревянные щиты, собиравшие стрелы. Нечеловеческая сила зуланов позволила им носить щиты столь тяжелые и толстые, что их не всегда пробивали даже пули. Одноглазые присоединились к подобным и медленно, терпя потери, смогли укрепиться на туше звероящера за кривой баррикадой, а после в небо взвилась стая тяжелых длинных копий. Там, куда не доставал Широкий Щит, потери были значительными, копья пробивали людей насквозь, легко преодолевая кожаную, кольчужную и металлическую броню, сбивая с ног. Зуланские копьеметатели оказались столь же опасны, как человеческие скорпионы и баллисты прошлых веков, особенно на коротком расстоянии и при навесном метании. Несколько пушек, стрелявших по циклопам, открыли огонь по мосту и стали взрывать тушу кусок за куском, пока поток стрел и копий не иссяк полностью.

С одноглазыми великанами все шло тяжело и медленно, пушечный огонь причинял им мелкий вред и боль, но и только, ни одно попадание не стало смертельным, а полученные раны лишь ввергали гигантов в больший гнев и заставляли метать камни быстрее. Не дожидаясь приказа, Тобиус махнул на все рукой и полетел через реку, попутно пытаясь остановить хоть какое-то количество смертоносных снарядов. Чем ближе он подлетал к западному берегу, тем тяжелее ему было выдерживать попадания десятков стрел и копий. Старясь быстро менять направление полета и неожиданно взмывать повыше, что давало ему драгоценные мгновения передышки, Тобиус подобрался достаточно близко, чтобы атаковать потоком боевых заклинаний. Толку от них было немного больше, чем от артиллерии, но от ядер циклопов защищала крепкая, как камень, шкура и упругая жировая прослойка, а от магии — толстый слой защитной грязи, с намешанным в нее противомагическим средством зуланов.

Тобиус понял, что в его распоряжении нет заклинаний достаточно мощных, чтобы прихлопнуть великанов одним махом, а держаться на лету под защитой чар, постоянно маневрируя и рискуя столкнуться со смертоносным гортанным певцом становилось все тяжелее. Волшебник решил действовать необычно, используя свой давний опыт: он создал нескольких световых двойников — сгустков света, повторяющих формой его собственные очертания, — и пустил их мельтешить перед лицами великанов. Огромные, но не очень умные, циклопы отвлеклись. Для их глаз мир и так казался очень ярко освещенным, а слишком резкий свет и вовсе причинял боль. Пока великаны махали руками, ловя и прихлопывая приманку, волшебник стремительно обогнул одного из них, достиг его лица, уворачиваясь от огромных рук, и неожиданно для монстра появился перед самым его глазом. Луч Расщепления взорвал и измельчил до состояния пыли глазное яблоко, и ужасающий крик боли отшвырнул мага прочь. Он потерял концентрацию, оглушенный и обессиленный, рухнул в речную воду, так и не выпустив посоха из рук.

Ленивое течение Якона потянуло волшебника на юг, но огромная каменная глыба, брошенная уцелевшим циклопом и угодившая в воду, оттолкнула его обратно, прямо к опорам моста. Находясь лишь наполовину в сознании, Тобиус смотрел в небо, ощущая, как вода затекает в уши, а рядом с ним в Яконе колыхались трупы зуланов и подобных. Сил не было. Даже на то, чтобы попытаться спасти самого себя. Силы не появились, даже когда он почувствовал, что что-то холодное обвивает его в воде, страх лишь заставил дернуться, но хватка не ослабла. Якон было опять потянул его на юг, но подводное нечто, вопреки ему, тянуло мага к мосту, пока он не оказался рядом с одной из опор. Тогда нечто потянуло его из воды, и, уронив голову на грудь, Тобиус увидел стебли водорослей, обвивающие его.

— Тише, не брыкайся, волшебник, они не очень прочны, но это лучшее, что было.

Он через силу задрал голову и увидел, что прямо на каменной опоре моста сидела эльфка. На ней не было плаща и сапог, она не позаботилась о том, чтобы вооружиться, но гораздо важнее было то, что пальцы ног и правой руки ее буквально проросли в камень крепкими корнями, и маг завороженно смотрел на те места, где плоть эльфки плавно переходила в живую древесину.

— Ты… айонна![88] — выпало из начавших синеть губ. Несмотря на все еще теплый сезон, воды Якона оставались стылыми от частых дождей.

— Дай мне руку, пока стебли не порвались!

Ее левая рука тянулась к Тобиусу, а его левая висела плетью. Он честно пытался что-то сделать, но тело отказывалось повиноваться. Тогда ее рука удлинилась на глазах, кожа стала походить на молодую тонкую кору, и этой рукой-ветвью она крепко схватила волшебника. Подтянув его к себе, эльфка прижала мага к опоре. Ее тело изменилось, сквозь одежду проросли многие побеги, которые с неумолимостью нежной зелени преодолели сопротивление камня, заматерели и образовали надежный растительный кокон.

— Где семибородник, что я тебе дала? Куда ты его дел?

— Плевать на семибородник, у меня в поясной… в поясной сумке лежит фиал, темно-синяя жидкость, достань.

Снизу поднялся гибкий стебелек, похожий на виноградную лозу, обвившуюся вокруг заветного фиала. Волшебник жадно выпил все до капли, и бушующий поток магии ринулся по его жилам, а голову сдавило тисками. Вместе с энергией в тело вернулась жизнь.

— Что это такое? — Ощутив колоссальный приток магической силы, айонна подозрительно посмотрела на пустую стекляшку. Глаза ее тоже преобразились, начав мерцать отсветами лонтильской зелени с красными крапинками кадоракаровых крон.

— Грибное зелье, я нашел сырье для него в долине, в которой жила семья свободных вервольфов. Там были грибы, большие, синие, светящиеся и ядовитые. Я чуть не умер, употребив один из них в сыром виде, но потом смог выделить эту жидкость. Как вспомню, так вздрогну.

Над их головами грохотали пушки и слышались вопли варваров, мост периодически вздрагивал, если очередное ядро попадало в развороченную тушу звероящера, но зуланы упорно продолжали перебрасывать к последнему пролету стрелков и копьеметателей.

— Ты — айонна.

— Я знаю, представь себе.

— А сир Травеор?

— Он — не айонна.

— Не смешно. Он знает, кто ты?

— Прежде всего я — женщина, которую он любит и которая любит его. Он знает об этом.

Маг нахмурился и поджал губы.

— Ты милый ребенок, пытающийся казаться грозным, — улыбнулась айонна, глядя ему в глаза. — Травеор знает, что я такое. Это важно для тебя, волшебник?

— Запрыгивай мне на спину, каждая секунда промедления стоит кому-то из людей жизни, — вместо ответа произнес волшебник.

Укутавшись в защитные заклинания, Тобиус вылетел из-под моста, неся на спине эльфку, принявшую свой обычный вид. Он вернулся на стены и воздвиг над Кальпом защитный купол, прикрыв едва ли не все западные укрепления. Стенам и башням крепости был нанесен серьезный ущерб, многие пушки превратились в куски мятого лома, а артиллеристы погибли. Сравнительно небольшой гарнизон, которого с лихвой хватило бы, чтобы сдерживать и десятитысячное войско в том месте, таял на глазах, еще живые солдаты стаскивали раненых со стен и несли в башню цитадели.

У зуланов все тоже складывалось не наилучшим образом. После отчаянной выходки Тобиуса один из циклопов ослеп и взбесился. Чудовище сначала металось из стороны в сторону, топча зуланов на берегу, а после того как натолкнулось на уцелевшего собрата, сцепилось с ним, дав Кальпу передышку.

— Шевелитесь! Помогайте раненым, всех, кто не может держать в руках оружие, — долой со стен! — Сир Травеор шагал уверенно, переступая через тела своих павших солдат, его взгляд сохранял ясность, хотя голову под шлемом укутывала пропитанная кровью криво наложенная повязка.

— Сир. — Тобиус стоял с затекшими руками, продолжая защищать крепость от стрел и копий. — Вы в порядке?

— Лучше всех!

— А голова?

— На плечах, и за то Господу-Кузнецу слава! Какие мысли, маг?

Тобиус не мог отвлекаться, держа барьер на своих плечах, поэтому говорил не поворачиваясь:

— Нерадостные. Но что вам до моих мыслей, сир? Я ведь всего лишь один из ваших подчиненных, мне положено повиноваться.

— Когда я спрашиваю, ты должен отвечать! — прорычал рыцарь. — Что ты думаешь?

Маг вздохнул:

— Передышка не продлится долго, зрячий почти забил слепого скалой, и это плохо, но пока они дрались, передавили много зуланов, — это хорошо. Зуланы не могут реализовать своих главных преимуществ: численного и физического превосходства — это хорошо, но их вождь оказался очень смышленым малым и пока что держит орду в железной хватке — это плохо. Артиллерия и стрелки славно поработали над сокращением их поголовья, их потери в разы больше наших — это хорошо, но и они проредили наши ряды и лишили нас половины пушек — это плохо. Кальп все еще отлично расположен, сир, но Крон, если это действительно он сам командует зуланами, имеет в своей толстокостной башке изобретательный ум, в то время как мы лишены маневренности и можем только отбиваться до последнего. Нам следует ждать других «подарочков», и мнится мне, они скоро последуют.

— Откуда? — настороженно спросил дворянин.

— С воды.

— Исключено! Эти твари не умеют плавать, да и течение Якона…

— Посмотрите на мост.

— Что?

— Мост, — терпеливо повторил Тобиус. — Когда я был там, мне удалось как следует рассмотреть его опоры. Уровень воды заметно упал, обнажив те участки камня, которые прежде постоянно находились под водой. Теперь водоросли и водные мхи медленно умирают на открытом воздухе.

Несколько минут сир Травеор просто стоял, глядя в реку, после чего с приглушенным ревом ударил металлическими кулаками по парапету.

— Эти… эти выродки перекрыли реку!

— Не перекрыли, — обманчиво спокойным голосом поправил Тобиус. — Скорее, они просто завалили ее где-то выше по течению в узком месте, завалили с помощью этих самых циклопов, стволами деревьев и огромными валунами. Зуланы смогли устроить запруду, и это наверняка стоило им колоссальных усилий. Для того они и увеличили количество патрулей в лесу, искали наших разведчиков, не хотели подпускать их к запруде ради эффекта неожиданности. Вода продолжает идти, но теперь Якон стал не таким глубоким у Кальпа и не таким быстрым. Вы знаете, что делал этот Крон в лесах, пока остальные зуланы бесновались в Каребекланде? Я не знаю, но, думаю, он денно и нощно лелеял мечты сомкнуть клыки на вашей шее, господин комендант. А после того как беглые зуланы присоединились к нему, он получил подробные знания о том, как мы, ривы, обороняем свои крепости. Этот варвар действительно продумывает тактику и стратегию. Вот вам мои мысли, сир.

— Ты можешь что-нибудь предпринять?

— Я нужен здесь.

Зуланы уже подтаскивали к воде то, что, возможно, могло бы именоваться лодками. Стволы древ-великанов, ошкуренные, с выдолбленной сердцевиной и установленными деревянными щитами, уже вспарывали мелководье западного берега. Зуланы запрыгивали на эти длинные неустойчивые суденышки и гребли всем, чем попало — ветками, самодельным подобием весел — всем. Одна, три, шесть, десять, тринадцать, двадцать пять, все новые и новые лодки скатывались в воду, и каждая несла на себе по полтора, два, а то и два с половиной десятка могучих гребцов.

— Артиллерия, не спать! Мушкетеры, пли! Лучники, поджигай! На дно их! На дно выродков!

Пушечные ядра, стрелы и пули устремились к приближающейся флотилии. Даже не попадая по мишеням, плюхающиеся в воду ядра создавали достаточные волны, чтобы переворачивать неустойчивые примитивные лодки.

— Вот так! Не мешкать! Перезаряжать скорее!

Лучники вели стрельбу навесом, арбалетчики не спешили, выцеливая неосторожно высунувшихся одноглазых, мушкетеры били по щитам, разнося их в щепы и открывая врага арбалетным болтам. Стрелки и артиллеристы торопились как могли, стрела за стрелой, пуля за пулей, ядро за ядром, но лодки продолжали спускаться на воду, и упорные варвары неистово гребли, несмотря на смерть, свистевшую над их головами.

— Вот так! Так! Не мешкать! Когда они будут здесь, стрелять будет уже поздно! Топите их! — ревел сир Травеор, потрясая мечом.

Тобиус опустил защитное поле и ударил по Якону чередой ярких молний, убивая тех зуланов, которые еще бултыхались в воде и цеплялись за лодки. Он временно перешел в наступление, опустошая жезл и посох, метая гудящие, трескучие, визжащие сгустки убийственной магии, взрывая лодки вместе с гребцами и отправляя их останки на дно. От этого благородного дела его отвлекли крики солдат, ставшие громче. Защитники Кальпа указывали вверх и вдаль, туда, где над лесом поднималось огромнее хищное облако, стая бесперых летунов — дрессированных зуланских питомцев. Самые крупные несли на спинах подобных, а более мелкие следовали за ними как стаи летучих псов, готовых к травле каменной черепахи Кальпа.

— Угроза с воды и воздуха, приготовиться! Артиллерия бьет по воде, все остальные — по воздуху! — приказал комендант. — Передать во все башни!