Вернувшиеся Мотт Джейсон
Затем она снова повернулась к полковнику Уиллису.
— Зло, творимое вами, нужно остановить. Мы устали ждать спасителя — пусть даже Бога, — который помог бы нам уйти от подобных вам мучителей. Мы сами должны позаботиться о себе!
— Ни шагу назад, рядовой! — пролаял полковник. — Ты должен обезоружить эту старуху, иначе ночь закончится не миром, а трупами и кровью.
Младший вздрогнул. Он посмотрел в глаза Люсиль, безмолвно спрашивая ее, что ему делать.
— Убегай, дитя, — сказала она материнским голосом, которым обычно говорила только с Джейкобом.
— Рядовой!
Юноша покорно потянулся за оружием. И тогда Люсиль выстрелила в него.
Армия Люсиль, теперь не такая маленькая, отнеслась к выстрелу довольно спокойно — во всяком случае, не испугалась, как ожидали солдаты. Очевидно, причиной их смелости являлся тот факт, что однажды «вернувшиеся» уже умерли и смерть не стала хранить их вечно. Впрочем, это был только один вариант объяснений — причем не самый вероятный. Скорее всего, они сохраняли мужество, потому что по-прежнему оставались людьми.
Когда Младший упал на тротуар и, схватившись за ногу, взвыл от боли, Люсиль не стала заботиться о нем, как обязательно сделала бы раньше. Вместо этого она перешагнула через парня и направилась к полковнику Уиллису. Тот отдал солдатам приказ вести огонь на поражение. Он даже начал расстегивать кобуру, висевшую на его поясе. Но, подобно Младшему, многие солдаты не хотели стрелять в старуху. Тем более, она была не «вернувшейся», а обычной живой женщиной.
И все же патрульные и постовые открыли стрельбу. Десятки пуль попадали в тела людей, но большинство улетали в воздух или впивались в землю, разогретую летней жарой. Люсиль шагала к полковнику Уиллису, нацелив на него оружие.
Прежде чем Младший рухнул на асфальт, Харольд схватил Джейкоба в объятия и метнулся к солдатской казарме за бетонной стеной. Когда солдаты начали стрелять, Беллами побежал следом за ним. Вскоре он нагнал старика и, не спрашивая Харольда, взял Джейкоба из его рук.
— Бежим дальше, — хриплым голосом сказал Харольд. — Надо найди твою мать.
— Да, сэр, — ответил Джейкоб.
— Я говорю не с тобой, сынок.
— Да, сэр, — произнес Беллами.
Они помчались к палаткам, расставленным на одной из главных улиц города.
У «вернувшихся» не было оружия, но они превосходили солдат своей численностью. Помимо тех людей, которые откликнулись на зов Люсиль, имелись тысячи заключенных, собравшихся по другую сторону южной ограды. Они пока еще являлись узниками Аркадии. Но они уже поняли, что пришла пора действовать. Их было очень много, а солдат — на удивление мало.
«Вернувшиеся», стоявшие у ворот, пошли в атаку — молча, словно это нападение не являлось их целью. Казалось, что они просто играли в массовке на съемках батальной сцены. Солдаты тоже знали, что их винтовки не имели большого значения против такой огромной толпы. В результате стрельба не продлилась и нескольких минут. Кипящая масса «вернувшихся» накрыла горстку патрульных и поглотила их, как мощная приливная волна.
Толпа прорвалась в лагерь, быстро удаляясь от места, где Люсиль по-прежнему держала полковника под прицелом пистолета. До них доносились звуки боя и крики сражавшихся людей. Это была симфония хаоса — стремление к жизни с обеих сторон возникшего водораздела.
Повсюду слышался звон разбитых окон. Стычки происходили в городских парках и у дверей казарм, куда солдаты отступали небольшими группами. Иногда они получали небольшое преимущество благодаря тому, что «вернувшиеся» не обладали знаниями военной тактики. Многие заключенные боялись противостояния с вооруженными людьми, но их мотивировало стремление к свободе. Поэтому они шли вперед под пули.
— Вы могли убить этого парня, — сказал полковник, глядя на Младшего.
Тот перестал кричать. Похоже, он понял, что получил лишь легкое ранение в ногу и в основном был невредим. Солдат тихо стонал и зажимал руками рану.
— Он скоро поправится, — ответила Люсиль. — Мой отец учил меня стрельбе из пистолета еще до того, как я начала ходить. Я знаю, как свалить с ног человека, в которого целюсь.
— У вас ничего не получится.
— Я думаю, уже получилось.
— Сюда пришлют еще больше солдат.
— Но это не отменит факта, что сегодня мы совершили праведное дело.
Люсиль опустила пистолет.
— За вами скоро придут, — сказала она. — Они люди. И они помнят, как вы издевались над ними. За вами скоро придут.
Полковник вытер вспотевшие руки о китель. Он повернулся на каблуках и, ничего не сказав, направился в охваченный восстанием город. Там, на улицах, солдаты убегали от разгневанных толп заключенных. Повсюду велась стрельба. Патрульные отряды все еще пытались взять ситуацию под свой контроль. Но им не удавалось сделать этого. «Вернувшихся» уже нельзя было остановить. Вот почему полковник Уиллис ушел, ничего не сказав.
К Люсиль подбежали Уилсоны. Они и тут сохраняли свое семейное построение: Джим и Конни по краям и дети посередине, защищенные от всех опасностей мира. Джим весело приветствовал ее.
— Надеюсь, вы устроили всю эту заваруху не только из-за нас?
Люсиль крепко обняла Джима. От него плохо пахло. Он нуждался в ванной или в душе. Но она решила, что запах был приемлемым. Он даже придавал ей силы. Ведь это были ее близкие родственники, и с ними плохо обращались.
— Мы совершили праведное дело, — ответила Люсиль.
Очевидно, Джим хотел спросить ее, что она имела в виду. И, наверное, Люсиль просто отмахнулась бы рукой и сказала, что гора тарелок ожидала его возвращения домой. Возможно, она даже прочитала бы ему лекцию о детском воспитании — шутливо, конечно, без всяких обид и только для начала дружеской беседы. Но все оборвал прозвучавший издали выстрел. Джим Уилсон вздрогнул и упал замертво.
Они нашли полковника в его офисе. Уиллис смотрел на стойку с мониторами. Он мог бы убежать. Крис так и сделал бы на его месте. Но полковник был храбрым солдатом. Он лишь выпрямил спину, когда они вошли в его кабинет, и, взглянув на них, сказал: «Я только выполнял свою работу». Крис не мог понять, что означали слова офицера — просил ли он так у них прощения или просто объяснял свое поведение. Хотя полковник не выглядел тем человеком, который стал бы перед кем-то извиняться.
— Я не знаю, кем вы на самом деле являетесь и для чего приходите в наш мир, — сказал полковник. — Возможно, вы, как те парни в Рочестере, готовы сражаться с живыми, пока не умрете второй раз. Но я не верю этому.
Он покачал головой.
— У вас на уме что-то другое. В любом случае это не может так продолжаться дальше. Ситуация зашла в тупик.
Выдержав паузу, он тихо добавил:
— Я выполнял свою работу. Ничего личного.
Крис ожидал, что после этих слов полковник вытащит свой пистолет и убьет его. В тот момент такая драматическая концовка казалась вполне уместной. Но когда Уиллиса арестовали, его оружие оказалось незаряженным. Оно лежало в ящике его стола. Все экраны мониторов — с помощью которых он, наверное, неделями наблюдал за лагерным бытом «вернувшихся» — теперь показывали только старую темнокожую женщину, одиноко сидевшую на койке в пустой комнате.
Полковник печально вздохнул, когда его подняли под руки с кресла. Конвоируя пленника по коридорам школы, Крис представлял себе, какие картины рисовало сейчас Уиллису его воображение.
Когда дверь тюремного изолятора открылась, мальчик внутри, одетый в грязную испачканную одежду, прикрыл рукой глаза от света. Он дрожал от слабости и страха.
— Я умираю от голода, — тихо произнес ребенок.
Один из конвоиров вошел в камеру и помог ему встать на ноги. Подняв мальчика на руки, он вынес его из тюрьмы. Затем Уиллиса втолкнули в помещение, где несколько дней держали под арестом бедного ребенка. Прежде чем дверь закрылась, Крис увидел, как полковник подошел к небольшому зарешеченному окну. Он рассматривал школьный двор, заполненный свободными и ликовавшими людьми. Его глаза расширились от изумления, словно толпы «вернувшихся» внезапно умножились в числе и покрыли собой всю планету, навсегда укоренившись в этом мире, в этой жизни, вопреки их прежней смерти.
— Ладно, мы еще посмотрим, — услышал Крис сердитый голос полковника.
Он не понял, к кому обращался Уиллис. Дверь камеры захлопнулась. Щелкнул засов.
Глава 18
— Нам нужно остановиться, — прохрипел Харольд, морщась от боли в груди.
Все инстинкты Беллами говорили, что им следовало продолжать движение — его мать находилась где-то в центре этого безумия. Но он не стал возражать. Едва взглянув на бледное лицо старика, он понял, что у них не было другого выбора. Агент опустил Джейкоба на землю. Мальчик тут же подбежал к отцу.
— Папа, ты в порядке?
У Харольда начался приступ кашля. Он судорожно втягивал воздух в легкие.
— Садитесь, — сказал Беллами, обхватив рукой талию пожилого мужчины.
Они находились рядом с небольшим коттеджем на тихой улочке, достаточно далекой от возможных боевых столкновений с солдатами. Эта часть города была безлюдной и тихой. Почти все заключенные убежали к воротам, где началось восстание. Те люди, которые хотели покинуть Аркадию, уже разбредались по местным фермам и лесам. Постепенно весь город станет пустым, подумал Беллами.
Если память не изменяла ему, коттедж принадлежал семейству Дэниелсов. Будучи педантом, он старательно запоминал любую информацию, касающуюся его работы. Это относилось и к местному населению. Подобная увлеченность деталями объяснялась не ожиданием какой-то выгоды, а просто тем, что так учила его мать.
В воздух около северных ворот взлетела сигнальная ракета.
— Спасибо, что помогли мне увести сына в безопасное место, — сказал Харольд.
Он посмотрел на свои дрожавшие руки.
— Я бы не управился так быстро.
— Нам не следовало оставлять там Люсиль, — произнес Беллами.
— Разве у нас был выбор? Если бы мы задержались у ворот, то подставили бы Джейкоба под выстрелы.
Он застонал и прочистил горло.
— Вы правы, — кивнув головой, сказал Беллами. — Надеюсь, что это все скоро закончится.
Он мягко похлопал рукой по плечу старика. Харольд продолжал задыхаться и тужиться, сдерживая подступавший кашель.
— Мой папа в порядке? — спросил Джейкоб, вытирая пот со лба отца.
— Не тревожься о нем, — ответил Беллами. — Твой папа самый слабый и больной человек, которого я видел в своей жизни. А ты ведь знаешь, что написано в Библии? Убогим и слабым уготована вечная жизнь.
Агент и мальчик повели старика к ступеням крыльца. Коттедж Дэниелсов, затаившийся под разбитым фонарем у пустой парковки, выглядел полностью покинутым. Харольд кашлял, сжимая до хруста кулаки. Джейкоб ласково поглаживал его по спине. Беллами стоял рядом с ним. Его взгляд был направлен в сердце города — на здание школы.
— Идите, отыщите ее, — хриплым голосом сказал Харольд. — Нас здесь никто не потревожит. Оружие имеется только у солдат, а они теперь спасают свои жизни.
Он еще раз прочистил горло. Беллами продолжал смотреть в направлении школы.
— Никто из «вернувшихся» не станет обижать мальчишку и старика, — продолжил Харольд. — Нам не нужно, чтобы вы присматривали за нами.
Он обнял Джейкоба.
— Разве я не прав, сынок? Ты же позаботишься о папе, верно?
— Да, сэр, — твердо ответил мальчик.
— Вы знаете, где нас искать, — сказал Харольд. — Я думаю, мы вернемся к воротам. Шум битвы затихает. Кто хотел, тот уже покинул лагерь. Я так полагаю, что Люсиль осталась там и ждет, когда мы выйдем к ней навстречу.
Беллами резко повернул голову и покосился в направлении южных ворот.
— Не беспокойтесь о Люсиль, — со смехом продолжил старик. — Ничего плохого не случится с этой женщиной.
Несмотря на показное веселье, в его голосе чувствовалась тревога.
— Зря мы бросили ее, — сказал Беллами.
— Мы не бросили ее. Мы увели Джейкоба в безопасное место. И если бы нам этого не удалось, она лично пристрелила бы нас. Уж я-то знаю, о чем говорю.
Он подтянул сына ближе к себе. Где-то неподалеку раздался выстрел, затем наступила тишина. Беллами потер лоб. Харольд заметил, что впервые с тех пор, как он познакомился с ним, лицо агента вспотело.
— Ваша мать… — сказал старик. — Ее никто не тронет.
— Я знаю, — ответил Беллами.
— Она жива.
Беллами рассмеялся.
— А вот это утверждение я мог бы и оспорить.
Харольд протянул руку и пожал ладонь агента.
— Спасибо вам, — сказал он, немного покашляв.
Беллами усмехнулся.
— Вы стали ко мне мягче относиться.
— Ну, как вам сказать… Я рад вашей компании.
— Ого! — воскликнул темнокожий мужчина. — Неужели я добился этого? Если вы решили устроить мне «обнимашки», я хотел бы заснять такой момент на память. Где мой мобильник?
— Вы большая противная задница, — ответил Харольд, с трудом сдерживая смех.
— Я тоже рад вашей компании, — ответил Беллами.
С этими словами они разошлись в разные стороны.
Харольд сидел с закрытыми глазами, измеряя дистанцию между собой и чертовым кашлем, который, казалось, не хотел никуда уходить. Старик пытался понять, что делать дальше. Он интуитивно чувствовал, что у него осталось какое-то незавершенное дело — причем не очень приятное.
Конечно, все его слова о Люсиль — о том, что ничего плохого не случится, — были просто пустыми фразами. Ему хотелось убедиться, что она действительно осталась живой и невредимой. Оставив ее у ворот, Харольд чувствовал себя виноватым — гораздо сильнее, чем Беллами. Прежде всего она была его женой. Он еще раз напомнил себе, что уводил их сына в безопасное место. Люсиль сама бы попросила его сделать это. При всех тех винтовках, общем страхе и обезумевших людях никто не мог сказать, что случилось бы с отцом, державшим на руках ребенка. Там у них не было никакой защиты. Если бы они поменялись местами и Люсиль оказалась по другую сторону солдат, он несомненно хотел бы, чтобы она схватила мальчишку и убежала в лагерь подальше от пуль.
— Папа?
— Да, Джейкоб? В чем дело?
Харольду отчаянно хотелось курить, но его карманы были пустыми. Он сложил ладони, сжал их коленями и посмотрел на город, который наполнился жуткой тишиной.
— Ты любишь меня?
Старик вздрогнул.
— Что за дурацкий вопрос, сынок?
Джейкоб прижал колени к груди, обхватил их руками и молча отвернулся в сторону.
Они осторожно шли через город к южным воротам. По пути им попадались сотни «вернувшихся». Многие бежали в сельскую местность, но в стенах лагеря по-прежнему оставались тысячи людей. Харольд двигался очень медленно. Он боялся подвергать свои легкие новым истязаниям. Его ум был заполнен случайными мыслями — в основном об Аркадии — о том, каким красивым выглядел их город при прошлой жизни Джейкоба. Харольду казалось важным отмечать те изменения, которые произошли за последние полвека. Например, пустая стоянка рядом с домом Дэниелсов не всегда была такой. В ту пору, когда Джейкоб был живым, там стояла старая будка, где продавали мороженое. Ее снесли во время нефтяного кризиса — примерно в семидесятые годы.
— Расскажи мне какую-нибудь шутку, — попросил Харольд, сжав руку сына.
— Ты уже знаешь все мои шутки, — ответил мальчик.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что я учился им у тебя.
Дыхание Харольда восстановилось, и он почувствовал себя лучше.
— Хм! Я надеялся, что ты запомнил что-то новое.
Джейкоб покачал головой.
— А как насчет телевизионных юмористических программ? Там часто рассказывают неплохие шутки. Ты ничего оттуда не взял?
Еще одно покачивание головы.
— А мальчики, с которыми ты играл, пока мы с миссис Стоун оставались в классе рисования? Мальчики всегда делятся шутками друг с другом. Наверное, они рассказали тебе несколько забавных историй, прежде чем лагерь превратился в роящийся улей и прежде чем ты побил плохих ребят?
Старик самодовольно улыбнулся.
— Никто не учил меня новым шуткам, — печально сказал Джейкоб. — Даже ты.
Он высвободил свою руку и сунул ее в карман.
— Понятно, — сказал Харольд. — Тогда, может, мы попробуем сочинить что-то свое?
Джейкоб с недоверием посмотрел на отца и затем улыбнулся.
— Так о чем будет наша шутка, сынок?
— О животных. Мне нравятся шутки о животных.
— И какое животное у тебя на уме?
Джейкоб подумал момент.
— Цыпленок.
Харольд кивнул головой.
— Хорошо. Цыплята дают много поводов для шуток. Особенно молодые петушки. Только не рассказывай эту шутку маме, ладно?
Джейкоб засмеялся.
— Что рукавица говорит руке?
— Что?
— «Можно я буду называть тебя своей наседкой? Ведь я все время покрываю тебя».
К тому времени, когда они приблизились к южным воротам, у них уже имелась своя собственная шутка. Теперь они обсуждали философские аспекты актерского мастерства, необходимого рассказчику.
— Так в чем тут секрет? — спросил Джейкоб.
— В манере изложения, — ответил Харольд. — Рассказывай шутку так, как будто ты полностью уверен, что она будет веселой.
— А зачем это нужно?
— Если люди узнают, что ты сам придумал шутку, они не захотят ее слушать. Люди верят, что шутка забавна лишь тогда, когда ее пересказывали много раз. Они хотят быть частью большой аудитории. Слушая шутку — а мы говорим о старых проверенных шутках, — они полагают, что их знакомят с продуктом истории, превосходящим их по возрасту. Поэтому они запоминают слова, чтобы при случае пересказать их друзьям. Они желают быть распространителями услышанной шутки.
— Понятно, сэр, — сказал Джейкоб.
— И если шутка действительно хорошая?..
— Если шутка действительно хорошая, они будут распространять ее дальше.
— Правильно, — произнес Харольд. — Хорошие вещи никогда не умирают.
Затем перед ними возникли южные ворота — так внезапно, что они даже не успели поговорить о своей новой шутке. Со стороны казалось, что они просто прогуливались, коротая время, а не возвращались туда, где начиналось восстание. Там их ожидала Люсиль, рядом с которой лежало мертвое тело Джима Уилсона.
Харольд пробился через толпу зевак, окружившую труп. Джейкоб шел следом за ним. Лицо Джима выглядело мирным и спокойным. Люсиль стояла на коленях рядом с ним и безутешно плакала. Кто-то сунул скатанную куртку под голову покойного; еще одной курткой накрыли его грудь. Люсиль держала Джима за правую руку. Конни — за левую. Слава Богу, добрые люди увели детей с места убийства.
Неподалеку у ворот сидели небольшие группы безоружных солдат. За ними присматривал отряд «вернувшихся». Некоторые постовые были связаны. Остальные — очевидно, те, кто не оказывал сопротивления, — сидели без пут и молча наблюдали за происходящим.
— Люсиль? — окликнул жену Харольд, с кряхтением присаживаясь рядом с ней.
— Джим был нашим родственником, — отозвалась она. — Это я виновата в его гибели.
Опустившись на колени, старик понял, что сел в лужу крови.
— Харольд Харгрейв, — фальцетом произнесла Люсиль, — где мой мальчик?
— Вот он.
Джейкоб подошел сзади к матери и обнял ее руками.
— Я здесь, — сказал он.
— Хорошо, — сказала Люсиль.
Харольд даже на миг усомнился, что она заметила ребенка. Но женщина схватила Джейкоба за руку и подтянула его к себе.
— Я совершила ужасный поступок, — сказала она, обнимая сына. — Надеюсь, что Господь простит меня.
— Как его убили? — спросил Харольд.
— Кто-то выстрелил ему в спину, — сказала Конни Уилсон, перестав на мгновение вытирать слезы с лица.
Харольд медленно встал. Его ноги казались свинцовыми от усталости и боли.
— Это был один из солдат? Или тот чертов полковник?
— Нет, — ответила Конни. — Солдаты и полковник тут ни при чем.
— В каком направлении смотрел Джим? На город или туда?
Старик указал на шоссе, выходившее из Аркадии. Неподалеку виднелись поля и зеленые рощи.
— Он смотрел в сторону ворот, — ответила Конни. — На город.
Харольд повернулся и окинул взглядом окрестности. Вдоль длинной полосы шоссе, тянувшейся между пустых кукурузных полей, возвышались большие темные сосны. Их кроны рельефно выделялись на фоне звездного вечернего неба.
— Будь ты проклят, — прошептал Харольд.
— Вы о ком? — спросила Конни, услышав в его голосе неприкрытую ненависть.
— Чертов сукин сын! — продолжил старик.
Его ладони сжались в тугие кулаки.
— О ком вы говорите? — вновь спросила Конни.
Ее пробрал страх. Она почувствовала себя под прицелом винтовки. Конни оглянулась, посмотрела на ближайший лес, но увидела лишь темные деревья.
— Заберите детей, — сказал Харольд.
Он взглянул на свой старый грузовик.
— Эй, парни, уложите Джима в кузов. Конни, ты тоже забирайся туда. Ложись и не поднимай головы, пока я не скажу!
— Папа, что-то не так? — спросил Джейкоб.
— Не волнуйся. Все будет хорошо.
Затем Харольд повернулся к Люсиль:
— Где оружие?
— Держи.
Она с гримасой отвращения передала ему пистолет.
— Выброси его.
Харольд сунул оружие за пояс и направился к кабине.
— Папа, что происходит? — спросил Джейкоб.
Он все еще стоял рядом с матерью. Она похлопала сына по руке, словно наконец признала его присутствие.
— А теперь всем тихо! — строго сказал Харольд. — Быстро забирайтесь в грузовик. Дети, садитесь в кабину и пригните головы вниз.
— А где сядет мама? — поинтересовался Джейкоб.
— Сынок, — рявкнул Харольд, — делай, что тебе говорят! Нам нужно убраться отсюда как можно быстрее. Я хочу вернуться домой. Там мы сможем обеспечить безопасность Конни и ее детей.
Джейкоб лег на сиденье в грузовике, и старик одобрительно похлопал мальчика по плечу, давая знать, что это для его же пользы. Он не стал извиняться, хотя уже жалел о том, что накричал на ребенка. Харольд считал, что человек не должен извиняться, если он не делал ничего плохого. Однако в его кодексе поведения не имелось запрета на похлопывание по плечу обиженного паренька.
Когда мальчик устроился, Харольд вышел из кабины и помог уложить тело Джима в кузове грузовика. Пока Люсиль наблюдала за этой сценой, к ней на ум пришла цитата из Писания. Она громко процитировала ее:
— «Мой Бог послал Ангела Своего и заградил пасть львам, и они не повредили мне, потому что я оказался перед Ним чист»[5].
Харольд не стал возражать. Слова звучали правильно.
— Поосторожнее, — сказал он, ни к кому не обращаясь в частности. — Придвиньте тело ближе к борту.
— Я раскаиваюсь, — все еще стоя на коленях, сказала Люсиль. — Раскаиваюсь. Это моя вина.
Когда труп Джима уложили в кузове, Харольд предложил Конни забираться туда же.
— Детей мы разместим в кабине, — сказал он.
Затем он извинился перед ней, хотя и не мог сказать, по какой причине.
— Так что, в конце концов, происходит? — спросила Конни. — Я ничего не понимаю. Куда мы поедем?
— Просто усади детей в кабину, — повторил Харольд.
Конни последовала его инструкциям. Дети сжались на сиденье рядом с Люсиль, Джейкобом и Харольдом. Старик велел им пригнуть головы вниз. Они покорно сделали, как им сказали, и тихо зашептались, когда грузовик помчался по шоссе, все больше удаляясь от города. Люсиль смотрела в темноту перед собой. Ее ум был занят другими мыслями. Конни ехала в кузове. Она лежала рядом с телом мужа — как делала это все годы их семейной жизни и последующей смерти. Она сжимала пальцами его руку. Ее не пугала и не расстраивала близость с мертвым. Она боялась только одного: разлуки с любимым супругом.
Харольд настороженно рассматривал темноту по краям лучей, идущих от фар. Он выискивал в кустах ствол ружья, который в любой момент мог выстрелить и послать его в могилу. Когда город исчез за краем леса и до дома осталось несколько миль, он вытянул руку и погладил предплечье Люсиль.
— Почему мы возвращаемся домой? — спросил Джейкоб.
— Когда ты был в Китае, одинокий и напуганный, что тебе хотелось сделать?
— Поехать домой, — ответил мальчик.
Читать бесплатно другие книги:
