Вернувшиеся Мотт Джейсон

Они уже подъезжали к дому. Временами грузовик буксовал на грязной дороге, извергая дым из выхлопной трубы. Машина находилась в ужасном состоянии. Харольд мог бы винить в этом картечь. Но на самом деле его старый «Форд» износился до последнего болта. Слишком много миль намотали колеса. Он до сих пор удивлялся, как Люсиль управляла грузовиком все эти летние месяцы. Или как Конни справилась с ним той злополучной ночью. Если бы Харольд мог, он извинился бы перед ней. Однако Конни и ее дети исчезли. Никого из них не видели после смерти Люсиль. Грузовик нашли на следующий день. Он въехал в канаву почти под прямым углом, и у дорожной полиции сложилось впечатление, что какое-то время машина двигалась неуправляемо — то есть за рулем никто не сидел. Похоже, что семья Уилсонов действительно исчезла — испарилась в воздухе, — хотя в эти дни подобные случаи уже стали притчей во языцех.

— Так даже лучше, — сказал Харольд, сворачивая во двор.

На месте дома теперь возвышался деревянный каркас. Фундамент оказался достаточно крепким. Когда пришла страховка, Харгрейв нанял строительную бригаду, и парни предложили ему воссоздать коттедж по прежнему плану.

— Да, пусть будет так, как было, — согласился он.

Харольд остановился в конце подъездной дорожки и выключил зажигание. Древний «Форд» облегченно вздохнул. Отец и сын направились к новостройке.

Шла вторая половина октября. Жара и влажность отступили. После смерти Люсиль маленький Джейкоб замкнулся в себе. Он почти не разговаривал. Харольд, несмотря на усталый и болезненный вид, изо всех сил бодрился и старался не выглядеть старой развалиной.

Люсиль похоронили под дубом напротив того места, где раньше находилась веранда. Священник уговаривал Харольда упокоить ее на церковном кладбище. Но тот не согласился. Ему хотелось быть рядом с ней. Он надеялся, что жена простит его за это.

Мальчик и отец остановились у могилы. Старик присел на корточки и погрузил пальцы в рыхлую землю. Затем он тихо прошептал какие-то слова, встал и направился на задний двор. Джейкоб остался на месте.

Строительство коттеджа продвигалось быстрее, чем ожидалось. Пока был возведен лишь каркас, однако Харольд уже различал прихожую, кухню и гостиную. На верхнем этаже проявлялись контуры спален. Новые доски создавали контраст со старым фундаментом. «Наш дом не будет таким, как прежде, — сказал он однажды Джейкобу, — но мы сделаем его по старому образцу».

Оставив мальчика у могилы, он направился к груде обломков на заднем дворе. Там было все, что сохранилось после пожара. Парни, строившие новый коттедж, предложили ему вывезти мусор, но Харольд запретил им делать это. Он ежедневно приезжал сюда из города и аккуратно просеивал куски обугленного дерева, ветошь и пепел. Старик сам не понимал, что искал. Однако он узнал бы нужную вещь, если бы нашел ее.

С момента трагедии прошло почти два месяца, а Харольд пока ничего не нашел. Но он, по крайней мере, перестал курить.

Час работы не принес результатов. Джейкоб по-прежнему сидел на траве у могилы Люсиль. Подтянув колени к груди и опустив на них подбородок, он отрешенно смотрел куда-то вдаль. Мальчик даже не шевельнулся, когда во двор въехала машина Бюро. И он не ответил на приветствие агента Беллами. Впрочем, тот знал, что Джейкоб промолчит. Так бывало каждый раз, когда он приезжал повидаться с Харольдом и проходил мимо ребенка, сиротливо сидевшего рядом с могилой матери.

— Нашли, что искали? — спросил Беллами, подходя к куче мусора и обломков.

Харольд поднялся с колен и покачал головой.

— Может, вам нужна какая-нибудь помощь?

— Хотел бы я знать, что ищу, — проворчал старик.

— Мне знакомо это чувство, — сказал Беллами. — Я испытываю его, перебирая старые фотографии. Снимки моего детства.

Харольд хмыкнул.

— Наши специалисты все еще не понимают, почему и каким образом возвращаются мертвые.

— Они этого никогда не поймут, — ответил Харгрейв.

Он посмотрел на синее небо — бескрайнее и прохладное, — затем вытер закопченные руки об штанины.

— Я слышал, она скончалась от пневмонии? — произнес он, глядя себе под ноги.

— Да, как и в первый раз. Ее уход был достаточно мирным. Даже лучше, чем прежде.

— То есть все пошло по кругу?

— Нет, — ответил Беллами.

Он поправил галстук. Харольд был рад, что агент снова носил дорогие костюмы. Для него оставалось загадкой, как этот мужчина ходил в них все чертово лето и терпел невыносимую жару. Хотя под конец Беллами утратил лоск и стал таким же растрепанным, как и остальные обитатели лагеря. Но теперь его галстук опять был туго затянут на шее. Безупречный костюм казался идеалом чистоты. Харольд чувствовал, что мир возвращался к исходному состоянию, и Беллами был тому примером.

— На этот раз она находилась в ясном сознании, — добавил агент.

Харольд одобрительно хмыкнул.

— Как прошла церковная служба? — спросил Беллами, обходя кучу обломков.

— Нормально, — ответил старик.

Присев на корточки, он снова начал перебирать золу и обугленное крошево своей прежней жизни.

— Я слышал, пастор вернулся.

— Да, вернулся, — ответил Харольд. — Они с женой решили усыновить детишек из приюта. Хотят стать настоящей семьей.

Его ноги болели. Он опустился на колени, пачкая штаны. Хотя то же самое он делал и вчера, и позавчера, и много дней до этого.

Беллами взглянул на Джейкоба, все еще сидевшего рядом с могилой матери.

— Я сожалею о вашей утрате, — сказал он.

— Вы в этом не виноваты.

— Пусть так, но разве я не могу сожалеть?

— В таком случае я тоже сожалею.

— О чем?

— Обо всем.

Беллами кивнул головой в направлении Джейкоба.

— Он скоро уйдет.

— Я знаю, — ответил Харольд.

— Они, как правило, становятся замкнутыми. По крайней мере, мне так говорили специалисты в Бюро. Конечно, бывают и исключения. Иногда они просто поднимаются в воздух и исчезают. Но обычно за несколько дней перед своим уходом «вернувшиеся» становятся отрешенными и молчаливыми.

— Да, по телевизору тоже так говорят.

Харольд подтянул к себе очередную порцию мусора. Его руки были черными от золы до самых предплечий.

— Не знаю, утешит ли это вас или нет, но исчезнувших «вернувшихся» находят в своих могилах, — сказал Беллами. — Они каким-то образом возвращаются туда.

Харольд ничего не ответил. Его руки двигались по собственной воле, будто бы чувствуя близость той вещи, которую он искал. Пальцы старика были ободраны до крови и усеяны занозами, но он не останавливался. Беллами с печалью наблюдал за его движениями. То же самое он видел на протяжении долгого времени. Наконец, сняв пиджак и опустившись на колени у кучи обломков, он тоже начал перебирать руками золу и обугленные куски досок. Двое мужчин молча рылись в мусоре, пытаясь найти неведомо что.

Когда Харольд нашел эту небольшую металлическую коробку, почерневшую от жара пламени и пепла разрушенного дома, он тут же понял, что его поиски завершились. Руки старика дрожали от возбуждения и усталости.

Солнце клонилось к горизонту. Начинало холодать. Все говорило о скором приходе зимы.

Харольд открыл коробку и достал письмо. Маленький серебряный крестик упал в просеянную золу. Харольд вздохнул и постарался успокоиться. Письмо наполовину обгорело от сильного жара, но многие слова, написанные элегантным почерком Люсиль, сохранились.

…обезумевший мир? Как реагировать на это матери? Что делать отцу? Я знаю, Харольд, как тебе было трудно. Мне тоже временами казалось, что я не выдержу и покончу с собой. Иногда мне хотелось побежать к реке и броситься в воду — на том самом месте, где погиб наш мальчик.

Долгие годы я боялась, что забуду о той счастливой жизни. Долгие годы я надеялась, что воспоминания о ней постепенно поблекнут. Оба варианта меня не устраивали, но они казались лучше того одиночества, которое терзало мое сердце. Прости меня, Господи. Я знаю, у Бога имеется план. Большой план для всего человечества. Он слишком велик для моего понимания. И ты тоже не сможешь узреть его, Харольд.

Я вижу, как ты мучишься. Этот крестик, он сводит тебя с ума. В прошлый раз я нашла его на веранде за твоим креслом. Наверное, ты спал, зажав его в руке, как всегда делаешь в последнее время. Ты просто не заметил, как он выскользнул из твоих пальцев. Я думаю, ты боишься его. Не бойся. Это не твоя вина, Харольд. Что бы ты ни думал о нем и как бы ни связывал его с гибелью сына, не вини себя, милый. Я знаю, после того как душа Джейкоба вознеслась к Славе Господней, ты носишь этот груз вины, как Иисус носил возложенный на Него крест. Но, в конце концов, Он освободился от него. И ты дай этому уйти. Сбрось с плеч свое бремя.

Не путай нынешнего Джейкоба с нашим сыном. Наш сын утонул в реке, выискивая на дне безделушки, похожие на этот крестик. Он умер, играя в игру, которой научил его отец. Вот за что ты не можешь простить себя. Но я помню, каким счастливым он был, когда вы вернулись со своей находкой. Для него она являлась магическим предметом. А потом вы с ним сидели на веранде, и ты рассказывал ему, что мир полон таких секретных предметов. Ты говорил ему, что нас ведет к ним душа и что поиск подобных сакральных вещей является целью любого человека.

В ту пору тебе было чуть больше двадцати лет. Ты еще не обрел своей нынешней мудрости. Сейчас ты проявил бы осторожность — ведь Джейкоб верил каждому твоему слову. Но тогда… Откуда тебе было знать, что он пойдет к реке и утонет?

Остается лишь гадать, что станет с нашим вторым Джейкобом, хотя, честно говоря, меня это мало волнует. Он дает нам возможность, которую мы даже не надеялись получить. Шанс вспомнить настоящую любовь. Шанс понять, остались ли мы прежними: теми молодыми родителями, которые жили мечтой о светлом будущем — которые были уверены, что с их ребенком ничего плохого не случится. Ты понимаешь? Он дает нам шанс любви без страха. Шанс на прощение самих себя.

Не печалься, Харольд.

Люби его, как нашего сына. А затем позволь ему уйти.

Все стало мутным от слез. Харольд сжал в ладони маленький серебряный крестик и рассмеялся.

— Вы в порядке? — спросил Беллами.

Харольд ничего не ответил. Он смял обгоревшее письмо и, прижав его к груди, взглянул на могилу Люсиль. Не увидев Джейкоба, старик вскочил на ноги. Он осмотрел двор и подъездную дорожку. Мальчика нигде не было — ни у новостройки, ни в грузовике. Харольд вытер глаза и повернулся к лесу, который вел к реке. Однажды Джейкоб уже уходил в том направлении. Возможно, он отправился туда и сейчас? И действительно, на какое-то мгновение Харольду показалось, что он увидел вдали фигуру мальчика под диском предзакатного солнца.

Месяцы назад, когда правительство велело запирать «вернувшихся» в домах, Харольд сказал жене, что отныне ситуация будет развиваться в худшую сторону. Он оказался прав. И он знал, как это будет больно. Люсиль не верила, что Джейкоб был их сыном. А Харольд верил. Он никогда не сомневался в своем мальчике. Возможно, так происходило в каждой семье. Некоторые люди, теряя близких, запирали сердца на замок. Другие держали свои души открытыми, позволяя воспоминаниям и любви приходить к ним свободно в любое время. Наверное, такое отличие отношений было естественным для мира, подумал Харольд Харгрейв.

Как бы там ни было, все плохое и хорошее когда-нибудь кончается.