Крысиный Вор Орлов Антон

– Да верну я ему кружку, разве ж я совсем изверг? – На худощавом лице Тейзурга появилась укоризненная улыбка «что же вы обо мне так плохо думаете?». – Потом, когда отправитесь дальше. Забрал на всякий случай, мера предосторожности. Если Ламенга доберется до цветного стекла, которое дает ей силу, будет не так интересно.

– За что вы так с бедной женщиной?

– А не надо было сдавать нас Поводырю. Это ведь она устроила нам ловушку в Жафеньяле – я об этом раньше не говорил, чтобы коллега Крелдон не вздумал ее искать и не опередил меня. Я еще тогда придумал, как отомщу ей, если сумею выбраться. Вы оценили мой замысел?

– Это вы о том, что Ламенга теперь мечется по Имувату и вырывает кошельки из рук у законных владельцев?

– О нет, это побочный эффект, хотя тоже забавно. Я имею в виду ее внешность. Я ее умыл, причесал, переодел, и если раньше она напоминала гнилую капустную кочерыжку, то теперь я возвел ее в ранг экзотической колючки, ее нынешний облик – мое творение. Заметьте, она предпочла остаться такой, какой я ее сделал, хотя могла бы сменить наряд на какой-нибудь поношенный мужской сюртучок и вываляться в мусорной куче. Но Ламенга Эрзевальд не нашла в себе сил, чтобы отказаться от моего подарка – унизительного и изысканного, оскорбительного и роскошного. Прелестно, не правда ли? Коллега Суно, давайте возьмем «Полынную сладость» и пойдем на террасу, чтобы не мешать этому господину. – Он с сострадательной улыбкой кивнул на нангерца, который, ползая по полу, собирал рассыпанные деньги. – Полагаю, что Ламенга захочет отыграться, так что в перспективе меня ждет еще одно развлечение…

«Мне бы твои заботы, – подумал Орвехт, вновь устроившись на плетеном диванчике, теперь уже с кружкой сладковато-горького зеленого вина. – Впрочем, да сохранят меня боги, твоих забот мне даром не надо…»

Он последовал совету Серебряной Лисы и попытался определить, кто владеет хоть какой-нибудь информацией о том, что с ним случилось. Его дом – Сонхи, но в другом мире у него осталось что-то важное. Пусть он не помнит, что это было, своего значения оно из-за этого не потеряло. И оно по-прежнему где-то вдалеке есть. Надо с этим разобраться.

Суно Орвехт и Зинта что-то знали, но рассказать не могли. Нет смысла добиваться от них ответа.

И еще, как ни странно, Зомар Гелберехт.

Хантре разговорился с угрюмым амулетчиком за столиком в трапезном вагоне. Попытался перевести беседу на другие миры и переходы из мира в мир – смутно чувствовал, что надо об этом.

Их прервал Орвехт, который пришел выпить чашку горячего шоколада. Отослав Зомара к коллегам, у которых якобы возникла срочная надобность что-то уточнить насчет исшодийского волшебного народца, он уселся на его место и негромко произнес:

– Не надо, коллега Хантре.

– Что – не надо? – спросил Хантре резковато, хотя агрессии в голосе мага не было.

– Расспрашивать Гелберехта. У парня и так жизнь нелегкая, а тот, кто сообщит интересующие вас сведения, рискует нарваться. Возможно. Не стану утверждать это наверняка, но подозреваю, что есть такая вероятность. С другой стороны, я бы на вашем месте тоже искал… Предлагаю такой вариант: я подскажу, с кем вы еще можете об этом поговорить, а вы не станете расспрашивать ни Зомара, ни Зинту.

– Ни вас?

– Меня – бесполезно. Я, видите ли, связан обязательством и отдаю себе отчет в последствиях. Но если я просто назову два имени – полагаю, это нельзя считать нарушением. Согласны?

– Согласен.

– Некий Начелдон, отставной капитан ларвезийской армии, и парень по имени Сабил, житель города Пчевата, знают ровным счетом то же самое, о чем мог бы рассказать вам Зомар. Честно предупреждаю, знают они негусто.

– Что ж, и на том спасибо.

Орвехту принесли кружку двойного шоколада.

Хантре допил свой компот и отправился в купе.

А потом, когда равнину накрыла ночь, он долго стоял в коридоре у окна и под перестук колес смотрел на луну, плывущую над вершинами громадных кактусов, которые здесь называют мананагами. Или наоборот: это сонхийские мананаги где-то в других мирах называют кактусами… Луна была всего одна, зато большая и желтая, как сурийская сырная лепешка.

Праздник Фонарей Ланки застал их в Эпаве – флидском городе на границе с Мадрой. Поезд въехал туда под вечер через колоссальную арку из красновато-бурого камня с золочеными виноградными лозами. Когда прокладывали железную дорогу, арку вырубили из цельной скалы, чтобы производить впечатление на прибывающих.

Торжества в честь Хитроумного начинались сразу после захода солнца и заканчивались на рассвете. Хоть Ланки и называют воровским богом, покровительствует он не только тем, кто охоч до чужого добра, но также торговцам и разведчикам, свахам и адвокатам, придворным интриганам и ярмарочным фокусникам, игрокам и дознавателям, так что магам Ложи был резон почтить его вместе с горожанами.

Единственное, чем славился Эпав, – это Вокзальная арка. В остальном здешняя архитектура была добротна и невыразительна. Даже дворец вельможного господина Бутакур-нубы, нынче увешанный траурными флагами, напоминал скорее обширный крытый рынок, нежели резиденцию знатного феодала, хотя внутри, говорят, блистал убранством. Зато с наступлением темноты повсюду засияли розовые, желтые, фиолетовые, зеленые фонарики – вроде тех, что зажигают на Солнцеворот, но изготовленные специально для бога хитрецов и ловкачей. Их украшали миниатюрные бронзовые маски Ланки или изображения лис, обезьян, жуков и пересмешников, в которых он превращался ради своих проделок.

Все, кроме охраны поезда, отправились на гулянья. В эту ночь запросто можно стать жертвой розыгрыша или бессовестного обмана во славу Ланки, однако прямое насилие Хитроумный не одобряет: он бог плутов, а не головорезов, так что тяжких преступлений на празднике Фонарей бывает даже меньше, чем в обычные дни. Зато горожане вовсю изощрялись в дурацких шутках над окружающими.

Город напоминал темные небеса: блуждаешь по извилистым закоулкам меж нагроможденных, как ночные тучи, строений, и из этой тьмы тебе светит множество разноцветных звездочек – неярких, озаряющих лишь свой укромный уголок. Неминуемо споткнешься, кое-где неведомые шутники натянули поперек дороги веревки во славу Ланки. Впрочем, Суно зажег себе шарик-светляк и не попадался в эти предсказуемые ловушки. Зато его дважды облили из окон пивом – и не посмотрели, что маг: в эту ночь не полагается сердиться на выходки, которые веселят воровского бога.

В «Поющем верблюде» он встретил коллегу Фимелдона из местного представительства Ложи. Тот принялся жаловаться, что в Эпаве, несмотря на все меры, бесчинствуют амуши. Полторы восьмицы назад на южной окраине съели лавочника, экономившего на оберегах, и подвесили обглоданные останки к потолочной балке вниз головой.

Да еще прилетевшие на зимовку крухутаки досаждают. Заклевали уже с полдюжины несчастных безумцев, рискнувших сыграть с ними в три загадки, но донимают они горожан не столько этим, сколько своей мерзостной вонью. Когда всезнающая пернатая тварь усядется где-нибудь на крыше и начинает хрипло зазывать желающих получить ответ на любой вопрос, оттуда хоть беги, особенно если погода безветренная.

А старый Бутакур-нуба, в недавнем прошлом самый богатый вельможа Эпава, скончался вовсе не от болезней, его тоже, считайте, волшебный народец извел – но тут уж он сам напросился. Захотелось ему на девятом десятке вернуть утраченную мужскую силу. И что бы вы думали, вернул, не постояв за ценой: поговаривают, что песчанница, которую для него добыли в Олосохаре, обошлась ему в такую сумму, что можно было бы весь город целый год поить-кормить до отвала. Кто из магов сослужил ему службу, неизвестно. Есть подозрение насчет Тейзурга, долго ли ему обернуться через Хиалу туда-сюда?

После того как Бутакур-нуба заполучил песчанницу, во дворце у сбрендившего старика пошло веселье, да в таких масштабах, что помогайте боги. Когда эта тварь начинала свои танцы, молоко скисало от похоти и камни плавились от страсти, неукротимое желание одолевало не только зрителей, но даже тех, кто находился в соседних помещениях, и в дальних помещениях, и на других этажах – никто не мог устоять. Внедренный во дворец агент Ложи тоже того… нет, не спалился, а втянулся в это безобразие, хотя до сих пор имел репутацию образцового дисциплинированного службиста. Да что там наш агент – гостивший у Бутакур-нубы странствующий жрец Кадаха Радетеля, истинный праведник, и тот не смог противиться сладострастному наваждению. Теперь сокрушается, поскольку он из тех, кто пестует свою благодетельную силу за счет аскезы.

Два дня назад сему непотребству наступил конец: дряхлый организм Бутакур-нубы не выдержал, и вельможа отбыл в серые пределы, оставив своему наследнику дворец с ошалевшей от непрерывных оргий челядью и на три четверти опустошенную сокровищницу. Поскольку наследник, живший отдельно от любвеобильного дядюшки, еще раньше заподозрил неладное, он сразу обратился за помощью к экзорцистам, и песчанницу обезвредили. Завтра в полдень ее сожгут в клетке на заднем дворе Бутакуровой резиденции. А пострадавшего от ее чар агента отозвали в Аленду, вся проделанная ради его инфильтрации работа пошла насмарку.

И еще в середине месяца Быка некий ларвезиец, работник торговой фактории, купил на рынке барсучью шкуру с головой и глазами-стекляшками. Хотел дома на стенку повесить – а шкура хвать его мертвыми зубами за ногу, после чего сама собой куда-то уковыляла. Прохожие в сумерках приняли ее за тощую уродливую псину. Что это была за пакость, так и не выяснили. Судя по реакции артефактов на след, который истаял раньше, чем привел к цели, – какая-то неведомая разновидность волшебного народца. Рана у пострадавшего до сих пор болит и гноится, и возле его дома собаки начинают выть.

Также один сурийский торговец продал другому бурдюк якобы с маслом, в котором был зашит скумон. Потом сознался, что его подкупили недруги жертвы. Едва бурдюк развязали, оттуда высунулся хоботок, похожий на толстого червяка с разинутым зубастым зевом. Служанка не успела отбросить эту тварь подальше – та мигом вцепилась и высосала всю кровь. Рядом никого не было, чтобы позвать на помощь. Бурый шар, как будто сплетенный из сухих стеблей, разорвал бурдюк изнутри и покатился на поиски новой еды. Вначале он был размером с небольшой вилок капусты, а под конец втрое раздулся и умчался вприпрыжку по вечерней улице. Все, кто был в доме, погибли, но маги Ложи потом нашли скумона и уничтожили.

Коллега Фимелдон рассказывал об этих печальных фактах с неодобрением и скрытым нажимом, в глазах у него читалось: «Ну, вы же здесь не останетесь, чтобы нам помочь!»

Орвехт сказал, что постарается донести эту информацию до начальства во всех подробностях. Вряд ли Фимелдон поверил, в эту ночь сам Ланки велел обманывать. А Суно хоть и посочувствовал местным коллегам, задерживаться в Эпаве не собирался, его ждали в Аленде.

Повсюду одно и то же: волшебный народец куролесит так, как раньше не смел, потому что магов, способных с ним сладить, стало меньше. Нынче нет возможности черпать силу из Накопителей, поэтому многие из тех, кто прежде расправлялся с амуши и обращал в бегство сойгрунов, теперь разве что чворка напугают.

«Поющий верблюд» считался ларвезийским рестораном, даже вывеска доходчиво сообщала: «Ресторация не харчевня», но внутри это было типично сурийское заведение. Большой зал набит битком, галдеж, духота, на треножниках жгут угодные Ланки благовония, так что своих он вначале услышал, а потом уже увидел сквозь клубы дыма.

– Это же совсем какой-то сволочизм, когда тебе подло предпочитают какую-то сволоту! – со слезным надрывом жаловался звонкий пьяный голос. – Когда эта скотина однажды вусмерть нажралась, я говорю, ну давай по-быстрому в кустах, из окон же не смотрят, а эта сволочь – нет… Ниче, я еще поквитаюсь!

– Дирвен, ты пивка хлебни. И усвой, ни одна баба не стоит того, чтоб из-за нее так душу рвать, я тебе дело говорю, – возразил с хмельной проникновенностью другой голос, тоже пьяный, но бывалый и рассудительный.

– Какая баба? – вымолвил первый амулетчик с осоловелым недоумением.

– Да та краля, которая тебе в кустах под окнами не дала, о которой ты сейчас рассказывал. Эх, пожалуй, хватит тебе пить…

– А-а… – протянул Дирвен после паузы. – Я, честно, даже не помню, как ее звать, – теперь в его интонации появились фальшивые нотки. – Запомнил только, что шлюха и гадина. Налей еще!

– Да ты уже хорош: сам не помнишь, о ком толковал минуту назад. Может, хватит с тебя на сегодня?

– Все я помню! – с пьяной запальчивостью выкрикнул Дирвен. – Сдохну, а не забуду… Давай сюда!

Донесся звук, словно кто-то с жадностью втягивал жидкость, шумно прихлебывая, потом первый амулетчик продолжил:

– Все они одинаковые! Я сказал – все… Ик… Покажите мне хоть одну неодинаковую! Днем с фонарем не найдешь, разве нет?!

– Госпожа Зинта не одинаковая… – возразил заплетающимся языком молодой маг, тайно влюбленный в Зинту, хотя для Суно это не было секретом. – Она словно небесная помощница из свиты Тавше, и ничто дурное к ней не пристанет.

– З-з-зинта?.. Она тоже…

Дирвен с театральной горечью расхохотался, а подобравшийся Орвехт угрюмо подумал: «Погоди ж, поганец, ты у меня допросишься!»

Главное, не давать волю гневу. Право же, здесь и сейчас – не стоит, он этому поросенку потом устроит взбучку.

– Зинта тоже ничего не понимает, не может понять мужчину! Зачем она тогда пришла и давай дверь ломать? В гостинице… Кто ее просил? Взрослые люди промеж собой сами решают, а она все испортила… Вообще все испортила! Если б не она… Зачем она пришла, подняла шум и начала по двери колотить?!

Удар – видимо, кулаком об стол. Орвехт стоял за колонной, сделанной из высохшего изжелта-бурого ствола громадной мананаги с обрезанными иглами, и собутыльники его не видели.

Дружная утешительная разноголосица, потом первый амулетчик угомонился, и разговор перешел на другое. Еще немного послушав, Суно сквозь гам и чад направился к выходу, взяв на заметку, что надо бы спросить у Зинты, что это была за гостиница и что за дверь.

Да еще подумалось, что с тех пор, как у Дирвена завелась своя компания, характер парня изменился не в лучшую сторону. Он и раньше был не подарок, а теперь, когда гордое одиночество сменилось окружением, всегда готовым и согласиться с тобой, и польстить, и угодить, почувствовал себя этаким маленьким королем. Власть ему противопоказана, его даже командиром небольшого отряда назначать нельзя – ну, да начальство, хвала богам, прекрасно это понимает.

Снова погруженные во мрак улицы, где люди похожи на тени, а тени кажутся живыми существами, и светят украдкой цветные фонари.

На площади Трех Алмазов шла пирушка, но никакого бесплатного угощения: еду можно купить или украсть во славу Ланки, а если попадешься, заставят отплясывать на потеху публике. С дюжину таких невезучих уже развлекали гуляк, которые свистели и гоготали, прихлебывая из кружек мананаговое пиво. Рядом играли в кости и в сандалу, среди игроков выделялись два «джуба»: ряженные в искусно сшитых масках из темной кожи, с болтающимися хоботками – они пользовались успехом, всякий хотел с ними сыграть. На настоящего джуба, затесавшегося в толпу под личиной заурядного горожанина, не обращали внимания. Да он в этом и не нуждался, ему лишь бы поучаствовать в игре, а его истинный облик увидит только маг или вооруженный «Правдивым оком» амулетчик.

Орвехт остановился, размышляя, не стащить ли мадрийскую лепешку с сыром. В эту ночь хорошо бы совершить что-нибудь угодное воровскому богу, тогда целый год можешь рассчитывать на его милость. Впрочем, с Ланки никогда и ни в чем нельзя быть до конца уверенным, но все же не помешает… Снедь на прилавках наверняка защищена охранными чарами, так что для начала надо сплести контрзаклинание. Он уже приступил, когда его окликнули:

– Коллега Суно, какая приятная неожиданность!

– Рад вас видеть, коллега Эдмар.

Тейзург был в сурийском тюрбане, его удлиненное треугольное лицо в свете факелов казалось бледным, как мрамор, слегка впалые щеки усиливали впечатление скульптурного портрета. Глаза с золотой радужкой насмешливо щурились. Ничего не скажешь, хорош: древний сонхийский маг с той еще репутацией.

– Вы уже совершили что-нибудь богоугодное, коллега Суно? – осведомился он вполголоса.

– Непременно совершу, коллега Эдмар. Вся ночь впереди.

– Хм, надеюсь, что вы не лепешку украсть собираетесь… Это было бы до неприличного банально и грустно.

Орвехт умолчал о том, что именно это он и предполагал сделать.

– Вокруг и без лепешек немало возможностей.

– Вот и я о том же. Не хотите ли принять участие в отменной авантюре во славу Ланки? Мне нужен сообщник, который постоит на стреме, пока я буду похищать прекрасную даму.

– Боюсь, коллега Эдмар, до таких приключений я не охотник.

– Даже если речь идет о жизни и смерти, о спасении невинного существа? Несчастную девушку против воли сделали наложницей бессердечного богача, вдобавок его родственники невзлюбили ее и собираются погубить. Заступиться за нее некому, сбежать без посторонней помощи – никаких шансов. Меня тронула ее печальная история, и я решил вмешаться. Иногда, под настроение, люблю разрушать чужие козни и мешать чужим пакостям… Клянусь хорошим кофе, я не замышляю в отношении этой бедняжки ничего дурного. Самым благородным образом помогу ей вернуться домой. Ланки не против добрых дел, если они совершаются путем хитроумных уловок, и я подумал, что вам мое предложение, возможно, придется по вкусу. Коллега Суно, я ведь не ошибся?

– Что ж вы не позвали на это дело коллегу Хантре?

– Он еще на вокзале перекинулся и убежал, а пока маг-перевертыш в зверином облике, мыслевести ему слать бесполезно. Даже если уловит зов, все равно не разберет, что вы хотите ему сообщить.

Ценная информация: Орвехт об этом не знал, нигде никаких упоминаний не попадалось. Надо понимать, это подкуп?

– Мерзавец повадился меня игнорировать. Он думает, что может выигрывать у меня раз за разом, и я не отыграюсь… Не буду раньше времени его в этом разубеждать, люблю сюрпризы. – Тейзург ухмыльнулся. – И надеюсь, что какой-нибудь разъяренный повар не зашибет его кирпичом, пущенным вдогонку, – это был бы до крайности печальный конец для мага такого уровня. Идемте спасать бедную красавицу?

– Одно условие: вы мне эту девицу покажете, и я смогу убедиться в том, что она и впрямь не возражает против похищения.

– Да извольте, коллега Суно, о чем разговор?

И он пошел. Ему было любопытно, что за авантюру затеял коллега Эдмар, а узнать это можно лишь одним способом – согласившись принять в ней участие.

С полчаса блуждания по ночным закоулкам, и они забрались через стену в чей-то сад, «оглушив» сторожевые амулеты. Прокрались к дому, при этом Орвехт отметил, что в кустах кто-то есть – и не сторожа, а скорее почитатели Хитроумного, которые залезли сюда в расчете что-нибудь стащить.

Тейзург отворил укрытую плющом дверцу, заодно послав одурманивающее заклятье, направленное на тех, кто находился в доме.

«Ты и один недурно справляешься, зачем же тебе напарник?» – подумал Орвехт.

Шорох позади.

– Эй, уважаемые, чего встали на пороге? – произнес кто-то сиплой скороговоркой. – Заходите давайте, а то нас тут много!

Человек пять или шесть. Те предприимчивые люди, которые прятались по кустам в надежде, что Ланки явит милость и пошлет им счастливый случай… Что ж, вот и послал.

– Обождите, я снимаю охранную сеть, – промурлыкал Тейзург. – А потом – милости просим, и делайте, что хотите. Ничего не имею против чужих развлечений, если они не оскорбляют мое эстетическое чувство.

Искатели удачи сообразили, что перед ними маг, и присмирели. Судя по их повадкам, это были не настоящие воры, а законопослушные жители Эпава, которых в ночь Фонарей Ланки потянуло на подвиги.

Внутри тускло светила масляная лампа в виде тыквы. У Суно и Эдмара лица были закрыты вуалями из конского волоса – не будь они магами, сами ничего бы не разглядели в полумраке сквозь эту плетенку, а их самих и подавно не рассмотришь. Остальные были в матхавах. Похоже, дом богатый, раз сюда явилось столько желающих поживиться.

– Вам туда. – Эдмар указал на приоткрытую дверь, за которой кто-то сидел на полу и раскачивался, одурманенный чарами.

Потом сунул руку под висевший на стене ковер, нашарил рычаг, и фрагмент стены повернулся, открыв проем.

– А нам сюда. Прошу!

Когда проход закрылся, они зажгли шарики-светляки. Небольшое помещение, направо уходит темный коридор, впереди – лестница, которая словно растворяется в подземном мраке.

– Я так понимаю, нам вниз? – хмыкнул Суно. – Если направо, это было бы слишком просто…

– Вот именно, а Ланки вправе ожидать от нас чего-нибудь нетривиального.

В подземельях Орвехт бывал не раз, здешние оказались не самым худшим вариантом. Ничего особенного – пока не начали подниматься и не добрались до площадки, где скорчилась на каменной тумбе хрупкая костяная тварь с громадными крыльями.

Эти останки опутывало выдохшееся заклинание – с ограниченным сроком действия, который давно истек. По уцелевшим обрывкам не понять, как оно работало. Возможно, заставляло экспонат двигаться. Составные части мертвой твари Суно без затруднений опознал: скелет сойгруна и отрезанные крылья крухутака.

– Подозреваю, что создатель этого, с позволения сказать, монстра упивался размахом собственной фантазии, – фыркнул Эдмар. – По крайней мере, он умер счастливым.

– Почему – счастливым?

– Потому что до знакомства со мной не дожил. Я бы продемонстрировал ему десяток-другой более интересных комбинаций при том же исходном материале и загубил бы его самооценку.

Миновав новый подъем, они остановились на пороге. Перед ними было круглое оштукатуренное помещение, невеликое по размерам. Пахло тленом и специями. Повсюду распластались приколоченные гвоздями ящерицы – большие и маленькие, разного вида, одни ссохлись так, что остались только мумифицированные шкурки, другие маслянисто лоснились от зелий, в которых их вымачивали перед тем, как использовать для колдовства.

Эта зловещая мозаика напоминала нависающего над каморкой паука: потолок – брюхо, по стенам как будто спускается восемь ног. Была у него и паутина, охватывающая пространство, которое находилось за пределами каморки.

– Суно, ваш черед, – сообщил Тейзург. – Ради этого мне и нужен соучастник. Нейтрализуйте эту гадость и удерживайте блокировку, пока я не вернусь с девицей. Тогда мое вторжение останется незамеченным, и мне не придется убивать. Таким образом, вы совершите угодное Ланки деяние и вдобавок спасете некоторое количество невинных жизней.

«Похоже, ты не оставил мне выбора, – подумал Суно, приступая к плетению заклятья. – Надеюсь, что твоя девица этого стоит».

Он встал в центре комнаты и осторожно стянул к себе незримые нити составленного из мертвых ящериц «паука», посылая в охранную сеть сигналы, что все тихо-спокойно, ничего необычного не происходит.

Наградой ему был признательный шепот:

– Суно, вы великолепны! Не удивлюсь, если окажется, что вы сильнейший среди магов Ложи, а в том мире, где я в последний раз родился, вы были бы знатным хакером. Скоро вернусь.

Эдмар исчез за дверью, которая пряталась в глубокой закругленной нише, а Суно остался наедине с «пауком». В ожидании напарника он изучал сторожевое колдовство, с каким прежде не сталкивался: думайте что хотите, коллеги, но ради одной этой возможности стоило принять участие в сомнительной вылазке.

Тут определенно были использованы приемы из некромантии: ящерицы мертвы, но их сущности запечатаны внутри останков, лишенные тех восприятий, которые доступны живым, и в то же время наделенные магическим подобием зрения и слуха. Все, что они могут – это наблюдать сотнями незрячих глаз за происходящим на подконтрольной территории. Сейчас Суно вводил их в заблуждение, не то «паук» поднял бы тревогу.

Чтобы освободить их, недостаточно разрушить заклинания – пришлось бы спалить трупы рептилий дотла, иначе одни так и останутся в ловушке, пока пропитанная зельями мертвая плоть не рассыплется в прах, а другие – те, что посильнее, – пополнят ряды волшебного народца. Вполне возможно, что барсучья шкура, о которой рассказывал коллега Фимелдон, явление как раз такого порядка.

Похоже, что «паук» здесь уже давно, но порой сюда приносят новых ящериц, которых прибивают на свободных участках, не нарушая очертаний композиции. Это не позволяет остальным рептилиям впасть в оцепенелую дремоту – известный недостаток такого колдовства, об этом упоминается во многих источниках.

Орвехту удалось определить, что «паутина» накрывает обширный участок – то ли целый квартал, то ли большой дом с садом и пристройками. Сотворившего ее умельца, может, уже с полвека нет в живых, но кто-то за ней присматривает…

На этом месте его размышления были прерваны – скрипнула дверь, и появился коллега Эдмар: один, зато с мешком на плече. Его левая рука была замотана окровавленной тряпкой.

– Уходим!

– А девица?

– В мешке.

Он пересек помещение, Суно последовал за ним, отпуская одну за другой нити «паутины», тихо и плавно возвращая их в исходное состояние.

Когда спустились в подземные коридоры, спросил:

– Вы ранены?

– Она меня укусила. Бедняжка не сразу поверила, что я хочу ей добра.

«Кровищи-то на повязке столько, словно тебя не девица укусила, а злая собака». – Суно оставил это соображение при себе.

Вскоре он обратил внимание на другой любопытный момент: Эдмар, безусловно, применил заклинание, чтобы тащить свою ношу так, будто она почти ничего не весит – но кроме этого нехитрого колдовства от мешка исходила еще какая-то магия, связывающая и блокирующая. Все непросто с этой девицей или кто она там на самом деле…

Наверх они выбрались другим путем. Одноэтажные постройки, запах навоза и дыма. Цветных огоньков в этом квартале раз, два и обчелся. Хозяин захудалой харчевни страсть как обрадовался первой в эту ночь выручке и пустил их в заднюю комнату. Других посетителей не было, так что никаких лишних свидетелей.

В засиженной мухами каморке Эдмар опустил мешок на топчан и откинул с лица сетку из конского волоса.

Веселая, злая, торжествующая ухмылка игрока, только что выигравшего неимоверно трудную партию в сандалу.

Суно с интересом ожидал комментариев. Или дальнейшего развития событий. Или и того, и другого.

– Не догадываетесь, где мы побывали и кого украли? – Тейзург кивнул на шевельнувшийся мешок.

– Песчанницу, полагаю. Другой вопрос, зачем. У вас же, насколько я понимаю, нет таких проблем, как у покойного Бутакур-нубы.

– Она слишком хороша, чтобы сгореть на потеху здешним обывателям. К тому же мы с вами угодили Хитроумному: это была отменная проделка и весьма непростая кража. Вы только представьте, как вам коллеги будут рассказывать о том, что у наследника Бутакур-нубы умыкнули песчанницу, и что вы будете при этом чувствовать!

– Да уж, – флегматично отозвался Орвехт, подумав: «Ты ведь, стервец, и меня провел».

Тейзург между тем достал кинжал и вспорол мешковину.

Вначале наружу выплеснулась масса золотистых волос: от них исходило такое сияние, что в каморке стало вдвое светлее. Потом Суно увидел бледно-голубые, как пара лунных камней, глаза с вертикальными зрачками. На шее рунный ошейник – грубовато сработанный, старый, окислившийся до прозелени. Рот завязан, запястья и щиколотки стянуты ремешками с вытравленными рунами. Затрапезное платье, какого и приличная служанка не наденет, в прорехах светится нежная белая кожа.

– Мавгис, я сейчас уберу кляп, а ты больше не кусайся, договорились?

Дивные глаза слегка сощурились: то ли знак согласия, то ли понимайте, как хотите.

Избавив ее от повязки и кляпа, Эдмар проворно отдернул руки: клыки у песчанниц острые, словно пара миниатюрных сахарно-белых стилетов.

– Чего тебе надо от Мавгис?

Голос немелодичный, сипловатый: ее племя завораживает танцами, а не разговорами.

– Сущую безделицу. Я тебя спас, и я отпущу тебя на волю – не просто отпущу, а доставлю через Хиалу в Олосохар, где ты будешь в безопасности. Ты за это моя должница. Признаешь долг?

– Мавгис признает. – Она облизнула припухшие красные губы.

– Вот и хорошо.

Тейзург разрезал ремешки, потом извлек из своей магической кладовки испещренные рунами кусачки и предупредил:

– Будет больно, не дергайся. Похоже, ошейник обработали твоей же кровью, и сейчас он словно часть тебя – вредоносная, связывающая и все равно неотъемлемая.

– Да, да… – пробормотала Мавгис. – Сними его, я не буду кричать.

– Встань на колени и опусти голову. Коллега Суно, придержите ее волосы.

Как будто в руках у тебя гладкий, прохладный и слегка жгучий шелк… Она все-таки вскрикнула, коротко и негромко.

Две половинки ошейника, звякнув, упали на пол. Эдмар подобрал их и отправил вместе с кусачками и ремешками в кладовку.

Мавгис первым делом разодрала на себе людское платье, отшвырнула лохмотья. Потом выпрямилась перед мужчинами – нагая, золотистая, грациозная – и с царственным достоинством вымолвила:

– Мавгис тебе должна, что я тебе должна? Найти в Олосохаре спрятанный клад? Погубить караван твоих врагов? Обычно люди хотят от нас этого. Чего хочешь ты?

Тейзург улыбнулся.

– Всего лишь танец. Ты мне должна свой самый лучший танец, и ничего больше.

– Мавгис танцует лучше всех! – Песчанница хрипловато засмеялась, блестящие зрачки сузились в две щелки.

По ее мерцающему гибкому телу как будто прошла волна, и эхо этой волны отозвалось в сердце у Суно сладким томлением. Сильна, ничего не скажешь…

– Не сейчас, моя радость, а потом, когда я об этом попрошу, – мягко произнес Тейзург. – Сейчас мы отправимся туда, где ты будешь в безопасности.

После того как они с Мавгис скрылись за Вратами, Суно вернулся в ларвезийские кварталы.

– Коллега Орвехт! – окликнули его около здания представительства Ложи.

Фимелдон и еще двое коллег.

– Вы ведь еще не знаете последнюю городскую новость, коллега Орвехт?

«Да сдается мне, уже знаю».

Вслух Суно спросил:

– А что такое случилось?

Пруды поместья Ноден Го растянулись на несколько десятков шабов. Здесь выращивают карпов и карасей, съедобных улиток и лечебных пиявок, декоративных рыб с колючими радужными плавниками и водоросль «донный глаз», которая нарасхват у зельеваров.

Берега одеты в темный камень, над зеленоватой водой таинственно сияют и подмигивают латунные кольца – как будто намекая на то, что Ноденские пруды полны сокровищ. Держатся они на вбитых в стенки скобах, а от коррозии их предохраняет лак, рецепт которого давно утрачен.

Водоемы, кишащие рыбой, улитками и пиявками, порой нуждаются в чистке. Работа тяжелая и нудная, к тому же кто попало с ней не справится. Обычно хозяева Ноден Го нанимают студентов или волшебников последнего разбора, которые рады любому заработку. В этот раз взяли трех магов-иностранцев – по рекомендации маркиза данг Лайгерума из Ларвезы, милейшего человека, с которым хозяева познакомились в Нангере на горячих источниках.

Куду, Вабито и Монфу трудились от рассвета до заката – изможденные, мокрые, перемазанные илом, от них разило рыбой и гниющими водорослями. Чистить пруды им никогда раньше не доводилось, а Чавдо Мулмонг, он же маркиз Лайгерум, тем временем заводил новые знакомства, играл в сандалу и прибирал к рукам то, что плохо лежит. Ему пришлось запастись терпением: почем знать, завтра или через месяц его подопечные найдут золотой обруч из Наследия Заввы, с виду неотличимый от тысяч одинаковых латунных колец, покрывающих золотистой чешуей старые каменные плиты.

Крухутак, который был должником Лормы, сказал, что обруч находится в прудах Ноден Го: ответ на один вопрос, по уговору. Где именно – это уже другой вопрос. Кто его знает, почему он зажал подробности, прицепившись к неточной формулировке – может, на что-то обиделся. А они расхлебывай.

За ними присматривал хозяйский управляющий, поэтому тратить все время на поиски они не могли, надо ведь еще и треклятые пруды чистить! Управляющий наорал на них, как на последнюю рвань, когда Вабито сдуру прихлопнул особо ценную пиявку.

Эта гадина была длиннее пальца, по грязновато-белой щетинистой шкурке ветвился бежевый узор. Повисла на бедре, словно отвратительная распухшая сосиска – Вабито вначале попытался ее оторвать, но она выскользнула из перемазанной илом пятерни, и тогда он изо всей силы по ней хлопнул. Кровь так и брызнула. Вабито отшвырнул раздавленную пакость, и тут как назло подоспел сиянец. Увидел, что на воде посреди расплывающегося кровавого пятна покачивается узорчатый ошметок, и давай ругаться на своем языке. Мулмонг потом объяснил, что эта разновидность пиявок стоит больших денег, и за порчу товара хозяева вычтут при расчете, да еще урежут им рацион, чтобы наверняка покрыть убыток.

– Они и так за наш счет сэкономили! – возмутился Вабито. – Работаем за гроши и за еду!

– А тебе не все равно? – апатично спросил Куду, тоже покусанный пиявками. – Мы же здесь не батрачим, а ищем артефакт.

– И батрачим тоже, – возразил Монфу. – Нас и до сих пор не то чтобы досыта кормили…

– Главное, молодые люди, не ленитесь, ищите обруч, – добродушно посоветовал проныра Чавдо. – Остальное в нашем деле всего лишь реквизит. Меня ждут на званом обеде, а вечером, ежели сложится, чего-нибудь принесу вас подкормить. А то нехорошо, что вы совсем отощали.

И направился с видом благодетеля к ожидавшей его повозке, издали похожей на красную лакированную игрушку.

– Тут отощаешь… – проворчал ему вслед Вабито. – Хотел бы я знать, он и впрямь договорился на такую мизерную плату или врет и большую часть денег положит себе в карман?

– Не имеет значения, – вздохнул Куду, с привычной тревогой глядя на небо, где клубились наплывающие со стороны моря облака. – Главное, чтобы нас не нашел Тейзург. Главное, что-то сделать, отыскать этот обруч наконец…

– Не вопи над ухом, – оборвал Монфу. – И давайте-ка за работу!

Когда поезд прибыл в Мерханду, оказалось, что придется на день-другой задержаться: в западном направлении волшебный народец разворотил рельсы. Данра свое дело сделала, теперь очередь за Хеледикой.

Она как будто находилась по горло в холодной воде. Вдруг не получится или что-нибудь помешает… И отступать поздно.

Глядя на песчаную ведьму, никто не сказал бы, что она в смятении. Может, это заметил бы Хантре Кайдо, но от рыжего мага-возвратника она держалась на дистанции с того самого дня, как поняла, что это для него надо будет станцевать историю, рассказанную в «Алендийской слойке».

В поезде она изнывала от неуверенности, а в Мерханде стало не до того: сразу началась беготня.

Флидское представительство Светлейшей Ложи решило сделать коллеге Кайдо за его заслуги перед Ларвезой традиционный подарок: вечер с самой лучшей танцовщицей Мерханды.

Лучших было две – Миларья Львиная Стать и Золотая Эвелат, и они яростно соперничали. Большинство ценителей признавало первенство за Львиной Статью, но у нее с недавних пор завелся возлюбленный, темнокожий князь из Южной Суринани, которому не понравилось, что его подруга будет танцевать наедине для молодого мага с Севера. Из-за этого она отказалась, и пригласили Эвелат.

Хеледика отправилась к ней договариваться, радуясь, как удачно сложилось: Миларья слыла гордячкой, которая если на чем-то упрется – нипочем не уступит, а у Эвелат была репутация особы дипломатичной и расчетливой. Песчаная ведьма явилась в ее дом в квартале Колокольчиков под видом мадрийской княжны, которая влюблена в господина Хантре и ищет тайного свидания. Она изменила свою внешность с помощью специального амулета, не раз помогавшего ей в агентской работе: Золотая Эвелат видела перед собой миловидную черноволосую девушку с выщипанными и нарисованными хной бровями, соединенными изящным уголком на переносице.

– Умеешь ли ты танцевать? Если нет, дальше разговаривать не о чем.

– Меня учили танцам, – заверила гостья, скромно опустив ресницы.

– Покажи, что ты можешь.

Она грациозно поднялась с подушки и продемонстрировала.

– Недурно, – снисходительно обронила танцовщица. – Что ж, если сторгуемся, я согласна. Говорят, этот юноша красив, но золотые монеты, знаешь ли, еще красивее…

«Хм, кажется, я догадываюсь, откуда взялось твое прозвище», – подумала песчаная ведьма.

Ей удалось сохранить невозмутимое выражение на лице, когда Эвелат назвала цену. Боги, у нее же нет таких денег! Вроде бы все они с бабушкой Данрой предусмотрели, а об этом не подумали…

Уже выйдя на улицу и усевшись в наемный паланкин, Хеледика вспомнила, что деньги у нее есть – только не здесь, а в Королевском банке. Одолжить у знакомых магов?.. В Аленде она заберет из банка свои сбережения и вернет долги. Лишь бы успеть до вечера.

Сожаления ее не мучили. Главное – танец, а деньги для песчаной ведьмы все равно что гонимый ветром песок: пришли, ушли – какая разница?

Маги были изрядно удивлены, но ни один не отказал. Только к господину Суно она постеснялась обратиться.

Уже начинало смеркаться, когда Хеледика снова отправилась в квартал Колокольчиков. На груди у нее, под сурийской женской накидкой с вуалью, висела тяжелая сумка, набитая золотом.

Вскоре она заметила слежку. Один, второй, еще и третий… И это вовсе не те, кому покровительствует Ланки, – за ней шпионили свои, из Ложи. Можно было предвидеть, что почтенные маги заинтересуются, что же она станет делать дальше, назанимав у них столько денег. На ее счастье, Мерханда – пограничье Олосохара, так что где им выследить песчаную ведьму!

Преследователи были опытные, вооруженные поисковыми заклинаниями, оторваться от них и запутать следы ей удалось только в квартале Колокольчиков. По вечерам на здешних улочках полно зазывал из домов удовольствий, продавцов сладостей, попрошаек, жонглеров, монахов с кружками для пожертвований, носильщиков с паланкинами, игроков с досками сандалу, всякой прочей досужей публики – в этой сутолоке недолго затеряться. Господину Крелдону наверняка пошлют донесение о ее странном поведении, но она придумает, что ему сказать, а сейчас у нее другая задача.

Золотая Эвелат на два раза пересчитала деньги и заверила, что до утра просидит, закрывшись, у себя в покоях. В ее взгляде сквозило легкое презрение к глупой влюбленной девчонке, но Хеледике не было до этого дела.

Закутанная в покрывало песчаная ведьма дошла до укромного закоулка и там с помощью артефакта, подаренного господином Эдмаром, сменила облик. Теперь она выглядела точь-в-точь как Эвелат. А если вывернуть покрывало атласной стороной наружу, на нем вышит цветочный узор, какой во Флиде дозволяется носить на одежде только танцовщицам.

Развязав обернутый вокруг талии пояс, она высыпала из него на землю заклятый песок. Повинуясь ее чарам, из песчинок слепилась трамба – музыкальный инструмент, похожий на продырявленное в нескольких местах яйцо, сурийская разновидность окарины. Обычно их делают из глины или вырезают из дерева, а песчаная трамба создается с помощью колдовства: она предназначена для того, чтобы играть во время танца ведьмы, в одном ритме с ее движениями.

Спрятав инструмент в сумку, Хеледика направилась к оживленной улице, где можно нанять паланкин. Ей было очень страшно.

Ему отвели апартаменты на четвертом этаже гостиницы Светлейшей Ложи. За окнами громоздились плоские крыши, одни выше, другие ниже – скопление великанских ступенек, на которых стоят беседки и жаровни, сушится белье, наслаждаются вечерней прохладой люди с чайниками, кальянами и досками сандалу.

Извилистые дымки тянулись ввысь и таяли в меркнущем лиловом небе. Не в первый раз у Хантре возникло ощущение, что небо над сонхийскими городами странно пустое: несмотря на присутствие крухутаков и птиц, чего-то ему не хватает.

Насекомых? Миражей? Воздушных змеев?..

Как будто там, где он жил раньше, над крышами постоянно что-то летало… Точно, там были летающие механизмы, так что он привык смотреть на города сверху, из воздушного экипажа. Однако теперь это не имеет значения: он вернулся домой, а то, что происходило с ним в чужих краях, забылось, как сон. То ли было, то ли не было – не важно.

Гостиничный слуга принес фрукты, вино и сладости, красиво расставил все это на низком расписном столике. Танцовщица запаздывала. Хантре охватила непонятная и в то же время невыносимая тревога, как в ожидании надвигающегося шторма (вроде бы ему раньше случалось жить у моря?), хотя и не с чего – он чувствовал, что с ловушками и покушениями это никак не связано.

Страницы: «« ... 1819202122232425 »»

Читать бесплатно другие книги:

Наша жизнь подобна великой лестнице со множеством ступеней. Шаги по этим ступеням жизни измеряются н...
Люди всех культур во все времена сталкивались с этой проблемой: все ли предопределено, или мы можем ...
Я думала, что цель близка, стоит лишь протянуть руку и сжать кулак… Но я ошиблась. Блеск рубиновых г...
Потеряв ребенка, Тина Шарма возвращается к мужу и просит развода. Однако Дэв не намерен сдаваться бе...
В комментированной хронологии представлены наиболее значимые юридические факты истории отечественног...
Каково владеть богатейшей международной корпорацией, производящей все виды вооружения? Обладать неог...