Черная часовня Дуглас Кэрол

– Мы же заперли вас в комнате, чтобы вы изучали газеты и полицейские отчеты, пока я разговаривала с Брэмом Стокером. Вы быстро учитесь.

Это было великодушное, но неверное представление обо мне. Я не могла такого допустить:

– Я жила в Лондоне. Поехала посмотреть мир. И поработать в заведении Вест-Энда. Там было совсем неплохо. Я полагала, что мы находимся за тридевять земель от «бездны», как один американский писатель совсем недавно характеризовал Ист-Энд. Однако всех нас, девушек… буквально раздавили уайтчепелские убийства. Пусть мы были бесконечно далеки от них, стояли неизмеримо выше бедных проституток из Ист-Энда, жили в тепле и безопасности, в полном довольствии и даже при кое-каких деньгах, но…

– …вы были не менее уязвимы. – Ирен убрала мою руку, но не из-за отвращения, а в силу искреннего безразличия к моей роли профессиональной падшей женщины и деталям моей жизни, о которых я ей рассказывала. – Вряд ли Джек-потрошитель действительно «охотится на шлюх», но он знает, что общество ими пренебрегает, благодаря чему они могут стать беззащитными жертвами его нечеловеческого аппетита. А теперь он гуляет где-то среди французов, которые зовут его на свой манер: Жак-потрошитель.

– Вы думаете, что это один и тот же человек?

– Я думаю, что это одна и та же мания. – Она посмотрела на циферблат карманных часов. – Уже поздно. Нужно поспешить обратно в гостиницу. Скоро даже такой респектабельной паре, как мы, будет сложно поймать кэб.

С этими словами она замотала нижнюю часть лица шарфом, надела шляпу и предложила мне взять ее под руку.

Как странно! Я всегда считала себя независимой девушкой, типичной американкой, не нуждающейся в помощи или сопровождении джентльменов. Но теперь я была рада компании этой удивительной женщины в мужском костюме, которая помогала мне возвратиться в мир живых, в тепло и свет нашего отеля, – особенно после того, что нам довелось увидеть.

Охранник скупо кивнул нам, когда мы покидали морг.

Снаружи здания слышался плеск Сены о каменную набережную, будто где-то гигантский невидимый кот лакал сливки. Стремительно летящие облака цеплялись за башни собора Парижской Богоматери.

Мы пошли вдоль Сены в тумане, поднимавшемся от реки подобно прозрачной вуали. В этой дымке уличные фонари напоминали размытые звезды. Какая красивая, мирная картина лежала перед нами и какой ужас мы оставляли позади!

Я думала о том, что мне придется вернуться в дом свиданий, чтобы узнать имена и возраст убитых женщин, а также подробно расспросить об их привычках и особенностях. Музыкальный ум Ирен изо всех сил старался разглядеть закономерности в безумных действиях убийцы, и даже мне теперь было понятно, что в самых ненормальных проявлениях человеческой натуры должна заключаться та или иная логика.

Отзвуки наших шагов над тротуаром были похожи на стук медленно падающих градин. Анданте, анданте.

Мы не разговаривали. Через каждые четыре шага трость Ирен со стуком упиралась в камни мостовой. Словно звон треугольника в оркестре, легчайший звук терялся в бескрайней ночи, но вновь и вновь повторялся, размеренный, как бой часов на каминной полке.

Приблизившись к возвышающемуся бастиону собора Парижской Богоматери, мы услышали шорох шагов за нами.

– Я чувствую внезапную, но настоятельную потребность совершить религиозный обряд, – вдруг шепнула Ирен. – Скорее! В объятия святой матушки-Церкви!

Через боковые двери она втащила меня в гранд-даму всех готических соборов.

Я не была абсолютно уверена в том, что мы зашли сюда лишь в поисках укрытия. Внутри действительно было темно, за исключением крошечного огонька лампады за алтарем, похожего на красный глаз ночной крысы, да восковых свечей, горящих перед статуями святых.

В нос мне ударили запахи расплавленного пчелиного воска и обугленных фитилей, а также немного выдохшийся, но все еще едкий дым ладана, наполнявший эти своды в течение семисот лет.

Ирен тянула меня дальше, в боковой проход.

Наши шаги звучали как набат, но даже сквозь шум я слышала поступь человека, следовавшего за нами.

Ирен подвела меня к массивному главному входу, где мы проскользнули через крохотную дверцу в больших воротах. На открытом пространстве перед главным входом в собор теснились разнообразные постройки – древние и приземистые, – своеобразное архитектурное столпотворение.

Примадонна схватила меня за запястье и потащила за собой к темной массе строений.

В этот момент что-то с громким визгом ударило в стену здания перед нами, выбив град каменных осколков. Несколько камней царапнуло меня по щеке.

– Пуля, – прошептала Ирен и сунула мне в руку свою трость. – Внутри спрятан кинжал. Потяните за набалдашник, если придется использовать его. Скорее. Сюда.

Добежав до ближайшего здания, она толкнула то, что в неверном свете выглядело как сплошная стена, но оказалось дверью. Мы нырнули в абсолютную темноту.

Я потянула за резной набалдашник трости и услышала, как лезвие выскользнуло из ножен с резким металлическим свистом, словно бросая вызов тишине и темноте вокруг нас.

– Где мы? – прошептала я.

– Внутри, прячемся от того, кто в нас стрелял. Это все, что я знаю. – Примадонна снова подтолкнула меня вперед.

В темноте мы то и дело натыкались на непонятные поверхности и углы, но, к счастью, все препятствия были неодушевленными. Запах в помещении стоял сырой и затхлый. Несмотря на наше медленное и болезненное продвижение вперед, мы не производили ни малейшего шума, хотя с улицы до нас доносились какие-то звуки.

Ирен то толкала меня вперед, то тянула за собой. Очередная дверь подалась под ее напором, и наши каблуки застучали по истертым узким ступеням ведущей вниз лестницы.

И тут же мне в нос ударило два несовместимых запаха: прохладный поток подземного воздуха и тяжелый дух горячего воска. Обычно последний из них смешивается с ладаном и благовониями и наводит на мысли об алтарях и великих соборах Европы и Англии, воплощающих для меня само понятие Старого Света.

– Скорее же! – прошептала Ирен. – На этот раз медлить нельзя.

Я послушно поспешила за ней, вовсе не уверенная, что действительно хочу успеть туда, куда мы сейчас направлялись.

Но вскоре предвкушение неизведанного заставило меня забыть о страхе. В конце концов, я прибыла в Старый Свет именно за этим: узнать его тайны.

Наши подошвы скрипели по песку и пеплу, занесенному с улицы. Кто-то побывал здесь до нас: духи свечей не зажигают.

Впрочем, мой американский скептицизм ни на мгновение не позволил бы мне поверить в духов…

Мы на ощупь пробирались в темноте. Почувствовав внезапный порыв еще более холодного воздуха, мы обе резко остановились, будто балансируя на краю пропасти.

Я услышала шорох одежды Ирен, затем чиркнула спичка и маленький огонек с шипением разгорелся, словно миниатюрный фейерверк для лилипутов.

– Вон там! Подайте мне огарок свечи.

Я заметила восковой цилиндр на влажной земле и бросилась вперед, чтобы поднять его, прежде чем спичка догорит.

Я схватила свечу как раз в тот момент, когда крохотный огонек погас.

Воск в моей руке был пугающе… теплым.

Снова чиркнула спичка, и я подошла к Ирен. В пляшущем свете она напоминала Мефистофеля: высокий цилиндр отбрасывал на каменную стену рогатую тень и делал мою спутницу выше, чем она была на самом деле.

Примадонна поднесла шипящую спичку к закрученному фитилю, который загорелся неохотно, будто бы устав от тяжелой работы прошлой ночью. В результате мы получили источник такого слабого света, что он скорее освещал нас, чем пространство вокруг.

– Посмотрите. – Ирен начала обходить помещение округлой формы. Наклонившись, она поднесла свечу к неровному земляному полу. – Расплавленный воск. Здесь горело множество свечей, а потом их унесли.

Она двинулась дальше и, подняв свечу, стала рассматривать что-то на грязной каменной стене.

Я подошла поближе.

– Красный свечной воск? Как будто кто-то так резко повел свечой, что брызги заляпали стену.

– Кровь, – возразила она. – Хотя действительно разбрызгана, как вы и описали.

– Значит, здесь кого-то убили?

– Не знаю. Здесь не так сильно пахнет кровью, как в борделе. Запах крови перебивается ароматом воска и чего-то еще.

– Вина?

– Нет, чего-то более едкого.

Ирен продолжала осматривать помещение по кругу, продвигаясь от одного темного участка к другому с отвагой солдата, бросающегося на врага.

Я была рада, что она взяла на себя роль ведущего. Обычно я предпочитаю командовать сама, но дух этой поразительной женщины совершенно пленил меня. Она не только одевалась как мужчина, но и вела себя столь же смело, как и любой из них.

Она снова опустила свечу, и я заметила в ее левой руке небольшой пистолет. Это зрелище привело меня в такой восторг, что я на мгновение пожалела, что не стала агентом Пинкертона, а выбрала ту профессию, которой занималась в последнее время.

Однако разве можно предугадать, куда приведут нас те или иные обстоятельства? Я оказалась здесь именно благодаря тем решениям, которые приняла в жизни, а нынешние приключения я не променяла бы ни на какие богатства, несмотря на пули, летающие среди каменных арок!

– Разбитое стекло, как и раньше, – заметила Ирен, поводив носком ботинка по земле. – Но ни запаха вина, ни пятен. Странно.

– Здесь же не винный погреб, – возразила я.

Она на секунду замерла.

– Очень хорошо, Пинк! Вино лишь отражает обстановку первого убийства, не более того. Оно просто оказалось под рукой. А земляные работы у Эйфелевой башни могли выполнять пьяницы, которые оставляли там пустые винные бутылки. В то время как здесь…

Внезапно она сделала быстрый шаг к стене. Я ахнула, когда свет выхватил из темноты что-то похожее на скелет.

– Там тоннель? – спросила я.

– Ниша. – В ее голосе слышалось удивление.

Я осторожно приблизилась. Если костлявый страж не встревожил Ирен, то и мне не стоит беспокоиться.

Тут я обнаружила, что череп, кости рук и берцовые кости перемешаны самым невероятным образом. Уложи их кто-нибудь в правильном порядке, и перед нами в самом деле предстало бы чудовище: монстр, сложенный из останков многих десятков людей.

– Это катакомбы, Пинк, – пробормотала озадаченная Ирен. – Возможно, перед нами склепы древних римлян или, что более вероятно, ранних христиан. Мы, должно быть, находимся прямо под собором. А это старинное место захоронения, на котором собор был построен.

– А власти знают об этом месте?

– Возможно, нет, но кто-то определенно знает и использует его для очень странных целей. – Ирен внезапно дернула рукой, в которой держала свечу, и та оставила длинный ряд капель расплавленного воска на каменной стене ниши. Он почти в точности повторял след брызг крови, который мы обнаружили раньше.

– Огарок становится слишком горячим, – сказала примадонна. – Нужно поскорее найти путь наверх, на улицу.

– А как же наш преследователь?

– Возможно, ему надоело за нами гоняться. – Она мрачно улыбнулась мне поверх слабого дрожащего огонька. – А возможно, он встретится нам на обратном пути. Будем решать проблемы по мере их поступления. А пока что я хочу лишь поблагодарить нашего таинственного преследователя за то, что посвятил нас в тайны этого подземелья.

Она взяла меня за локоть и безошибочно направила в сторону темного проема, из которого мы попали в склеп.

Свеча погасла у самого входа в тоннель. Я услышала, как огарок глухо ударился о землю, будто живое тело, только что испустившее последний вздох.

– Я пойду вперед, – прошептала Ирен в кромешной темноте. – У меня есть пистолет.

Глава двадцать восьмая

Оборотень в Лондоне

Я берусь за расследование, чтобы способствовать торжеству правосудия и помочь работе полиции.

Шерлок Холмс[73]

На следующее утро за завтраком в общей гостиной я смотрела на своих спутниц.

Ирен и Элизабет выглядели уставшими, но, что вызывало еще большее подозрение, обе старались не встречаться со мной взглядом. Нет ничего хуже любопытства, которое невозможно удовлетворить!

Я побарабанила пальцами по скатерти и потянулась за простой булочкой, хотя Ирен и заказала обильный английский завтрак: яйца, бекон, сосиски, шампиньоны, тушеные бобы и нечто вроде кровяной колбасы – видимо, исключительно в мою честь.

– Надо ускорить события, – заявила Ирен, подливая себе и Элизабет кофе.

Я продолжала пить свой чай.

– Нелл, именно ты можешь в этом помочь.

Я поперхнулась горячим «эрл греем»:

– И как же я «ускорю события»? Я совершенно ничего не понимаю в этих отвратительных убийствах.

Ирен расплылась в улыбке, уставившись на меня поверх своей чашки:

– Именно поэтому ты пойдешь к Шерлоку Холмсу и отдашься на милость его превосходных интеллектуальных способностей.

– Ничему я не отдамся! И вовсе не такие уж у него способности!

Подруга хлопнула в ладоши, захваченная новой идеей:

– Это замечательный план! Ты понесешь все свои записи мудрецу с Бейкер-стрит. Хотя сейчас он проживает… где? Скорей всего, в «Бристоле», чтобы быть поближе к принцу. Очень важно, чтобы ты отвлекла его, пока я буду вести собственное расследование.

– Вместе с Элизабет? – многозначительно спросила я.

– Возможно. Но твоя роль намного важнее. Только осведомленный и обладающий тонким умом человек сможет отвлечь великого сыщика. Однозначно, это придется сделать тебе! Помни, каждый момент, который ты продержишь его в заблуждении, ты подаришь мне и несчастным жертвам. Дело становится все хуже и хуже. Ты видела тело в морге, накрытое покрывалом. Только представь себе, что могло скрываться под этой простыней!

Ирен передернула плечами, будто на сцене, но я знала, что внутри она испытывает настоящий ужас. Моя дорогая подруга склонна чересчур драматизировать, но причины, лежащие в основе ее актерских трюков, неизменно серьезны. И искренни.

Я пристально посмотрела на Ирен. Выражение ее глаз было одновременно вопросительным и умоляющим.

Сложив салфетку, я бросила ее прямо поверх французского круассана, воздушного и пропитанного свежим маслом. Значит, мне предстоит принести в жертву свои убеждения и вступить в сговор с детективом-консультантом.

Но уж лучше с этим господином встречусь я, а не моя бедная подруга, обычно такая проницательная, но в данном случае находящаяся в полном неведении касательно того, как сыщик относится к ней на самом деле.

– Ты хочешь, чтобы я поделилась с ним своими записями? – спросила я, надеясь, что Ирен ответит отрицательно.

– Ну конечно! Они послужат приманкой. Он ведь не подозревает о многих очень важных деталях, знаешь ли.

– Знаю. – Я поднялась из-за стола. – Надеюсь, ты понимаешь, в какое невозможное положение меня ставишь. А еще я надеюсь, что за то время, пока я отвлекаю детектива, ты не совершишь ничего такого, что не пришлось бы по вкусу Годфри.

– Конечно, Нелл. Только то, что одобрил бы Годфри. – Она клятвенно приложила одну руку к сердцу, а затем прихлопнула ее другой рукой.

Однако ямочка в углу ее полуулыбки напомнила мне о том, что Годфри обычно одобряет куда больше вещей, чем я.

Мне всегда нравилась «Повесть о двух городах» Диккенса, поэтому, возможно, я и оказалась в роли жертвующего собой Сиднея Картона, высадившись из конного омнибуса у дверей отеля «Бристоль», готовая сдаться на милость Шерлока Холмса.

Сдаться в рамках военной хитрости, разумеется.

Но при этом я предпочла бы сравнивать себя с Квентином Стенхоупом, также известным под кличкой Кобра и участвующим в шпионской операции.

После секундного колебания я назвала свое настоящее имя портье у стойки регистрации и тут же была проинформирована, что гость под именем Шерлок Холмс в их гостинице не останавливался.

Что ж.

Я повернулась лицом к оживленному фойе, украшенному сверкающими люстрами вверху и сливками общества внизу.

Ладони у меня стали липкими от пота под темными хлопковыми перчатками.

Как же теперь быть? Не успела я начать и уже потерпела неудачу. Что я скажу Ирен?

Что детектив оказался невидимкой? Что мне не удалось найти его?

Вот уж нет!

Я отошла от стойки и возвышавшейся за ней позолоченной пагоды с отделениями для корреспонденции каждого из гостей отеля.

Не желая показывать своей растерянности, я стала подниматься по мраморной лестнице на второй этаж. Там у меня появится возможность собраться. «Собраться» – что за выражение! Как будто речь об отрезе ткани, которая вот-вот распустится, если ее аккуратно не подшить. Я решила во что бы то ни стало не распускаться.

Поднявшись, я пошла в том направлении, где на первом этаже находились двери гадкой лифтовой машины.

Табличка на стене оповещала, что доступ в эту своеобразную тюремную камеру есть и со второго этажа.

Итак. В лифте я смогу подняться наверх и найти номер, где два дня назад нас с Ирен развлекал мастер маскировки Шерлок Холмс.

Согласна, поступок крайне неприличный.

Но кто о нем узнает?

Я распрямила плечи и нажала на перламутровую кнопку вызова лифта.

Он управлялся оператором в униформе, который даже не посмотрел на меня. Судя по всему, в тех отелях, где останавливался принц Уэльский, персонал уже привык к дамам, разгуливающим без сопровождения.

Только представьте себе – меня приняли за падшую женщину! Впрочем, оно и к лучшему. Должна признаться, в безнравственном образе жизни есть и свои преимущества.

На пятом этаже я вышла из лифта и направилась к дверям, которые запомнила по нашему прошлому визиту.

К своему удивлению, я услышала, что из-за тяжелой деревянной двери доносятся нечеловеческий вой и крики. Они не прекратились и тогда, когда обладатель даже самых могучих легких должен был бы выбиться из сил, и я сообразила, что безумные завывания обладают некоей структурой и могут даже сойти за отвратительную музыку. Волынка? Нет. Скрипка, попавшая в руки умалишенного. Хотя верхний регистр этого инструмента под пальцами виртуоза способен воспроизводить мелодии неописуемой красоты, в неумелых руках скрипка издает звуки, очень напоминающие визг пилы по дереву.

Именно такие звуки, милосердно приглушенные дверью, доносились до меня. Как перекричать такой шум и объявить о своем присутствии, я не имела ни малейшего представления.

Не обнаружив звонка, я подняла зонтик и изо всех сил постучала в дверь.

Кошачий концерт продолжался. Впрочем, он звучал гораздо хуже воя нашего Люцифера, созывающего по ночам своих подружек. Наконец наступила пауза, и в блаженной тишине я подняла было руку, чтобы снова постучать, но тут дверь внезапно распахнулась.

Мой кулак, не встретив препятствия, чуть не врезался со всей силы во внушительный клюв, которым Господь вместо носа наградил мистера Шерлока Холмса, сыщика-консультанта.

– Ах! Вы напугали меня! – сказала я обвиняющим тоном.

– Вы стучали, – возразил сыщик.

– Прошу прощения, – автоматически извинилась я.

– И я прошу прощения. Мисс… Хаксли?

Мне выпало редкое удовольствие наблюдать изумление на лице самого известного сыщика в мире.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

– Используете силу дедукции и догадаетесь сами? – парировала я.

Мой вопрос, казалось, вернул ему обычное самообладание.

– Я догадываюсь, что вы присланы сюда с определенной целью, – решительно начал он. – Вас склонили к этой поездке во время завтрака, и вы подчинились, но без желания. Поговорив с портье, вы чуть было не ушли, но, поднявшись на второй этаж, решили не отступать. Вам не нравится жить во Франции, впрочем, вам нигде не нравится. Ваш отец был деревенским священником, но он уже умер. Вы близоруки, презираете роскошь, а также меня.

– Впечатляюще, – произнесла я ледяным тоном. – Могу я войти? – Я нарушала все мыслимые правила приличия, но решила, что готова на такую жертву ради подруги.

Шерлок Холмс резко рассмеялся и сделал шаг в сторону от двери:

– Вы эмиссар неотразимой мадам Ирен, которая, без сомнения, уже отвела соответствующие роли столь незначительным персонам, как мы с вами.

– Вот как! Вы признаете, что можете быть менее значимым, чем другие?

– Я самый смиренный из людей, мисс Хаксли, – ответил сыщик с улыбкой и поклоном, – до тех пор, пока не оказываюсь среди людей, которые сами забыли о смирении.

– Хм. Отлично. Ирен решила, что вас стоит ознакомить с моими записями и набросками с места убийства в доме свиданий. Хотя я не одобряю ее решения.

– Я тоже его не одобряю, – быстро отозвался Шерлок Холмс. – А вы, надо думать, вообще редко выказываете одобрение чему бы то ни было? – тут же предположил он, вздернув бровь.

– Возможно, вы будете столь любезны и объясните мне, как вы пришли к подобным выводам о моей персоне? Кстати, не то чтобы они верны.

Он кивнул и предложил мне присесть на стул у квадратного столика для игры в карты.

– В вашей манере держаться видна неуверенность. Мне жаль, но я не могу предложить вам более конкретного объяснения. Иногда достаточно простого наблюдения, чтобы многое понять. У вас на рукаве я увидел подсохшее пятнышко от яйца, что означает завтрак. Ботинки зашнурованы лишь до щиколотки, а не целиком – я заметил это, когда вы приподняли юбку, переступая через порог. И шнуровка, и ваш настрой в момент прихода сюда говорят о спешке и о том, что вы рассержены. Левый рукав запачкан чернилами, которые используют для книги регистрации отеля, а это значит, что вы разговаривали с портье, но, без сомнения, ушли озадаченной, поскольку я остановился здесь не под своим именем.

Я также заметил, что к вашему подолу пристало несколько волокон турецкого ковра яркого цвета, которым выстлан пол мезонина, а это указывает, что вы поднялись на второй этаж по лестнице, что, в свою очередь, говорит нам о вашей боязни пользоваться лифтом. Одежда и аксессуары исключительно английского производства указывают на то, что Францию вы не любите, хотя и прожили здесь уже несколько месяцев, о чем мне известно из моего визита в Брайони-лодж еще до побега вашей подруги Ирен Адлер. А раз уж вам не нравится в Париже, самом красивом из иностранных городов, то не понравится нигде. Ваш отец был деревенским приходским священником, что видно по папке, которую вы держите в руках: такую кожу дешевой выделки очень любят в сельских приходах Англии. То, что он умер, понятно по вашим перчаткам – настолько немодным, что их можно носить лишь в знак траура. Я подозреваю, что это последний из оставшихся предметов траурного гардероба, который вы носили по отцу, но вы намерены придерживаться этого стиля всю жизнь. К тому же такие перчатки практичны и на них не видно грязи. Также я заметил следы от пенсне на вашем римском носу, следовательно, вы близоруки. Весь ваш облик кричит о ненависти к роскоши, а то, что вы чуть не поприветствовали меня кулаком в нос, красноречиво говорит и об аналогичном отношении ко мне. Вопросы есть? Нет. Теперь давайте обсудим, под каким притворным предлогом вы сюда явились.

– Я не притворяюсь.

– Неужели? – удивился он. – Вам действительно не терпится поделиться со мной деталями преступления?

– Не совсем. Но Ирен на этом настаивала.

– А противиться ей невозможно, насколько я могу вообразить.

– Воображайте и дальше.

– Всенепременнейше. Впрочем, я весьма устойчив к женским чарам, мисс Хаксли, хоть вы и не спешите расточать их на меня.

– Ага, наконец-то вы попали в самую точку! Впечатляющая проницательность. – Я водрузила на стол свою папку. Вообще-то это была сделанная во Франции папка для эскизов из марокканской кожи – единственный предмет роскоши, который я позволила себе купить в Городе Света. Меня изрядно позабавило, что Шерлок Холмс решил, будто она принадлежала моему почившему отцу. Возможно, ему и в голову не приходило, что женщина способна купить себе что-нибудь для работы.

Мистер Холмс развязал тесемки на папке своими длинными пальцами. Небось возомнил себя Паганини, иначе каким же наглецом надо быть, чтобы втайне возжелать женщину, не принимая во внимание ее совершенную недоступность! Я оглянулась в поисках несчастного музыкального инструмента, но не увидела ни смычка, ни скрипки. Видимо, хозяин музицировал в спальне. Я поскорее прогнала мысли о спальне и скрипке из головы.

При первом же взгляде на мои эскизы мистер Холмс откинулся в кресле, поднес сложенные домиком костлявые руки к лицу и поднял брови:

– Это ваши наброски?

– Разумеется. В этом вопросе Ирен зависит от меня.

– Так я и подумал. – На его губах появилась тонкая ухмылка. – Как я завишу от Уотсона.

– Старина доктор наверняка желает только добра. – Уж я-то точно должна быть благодарна ему за информацию о неестественном интересе сыщика-консультанта к моей подруге. – Почему он не с вами?

– Если помните, я говорил вам, что любой врач может попасть под подозрение в деле об убийствах в Уайтчепеле?

– Конечно помню. Я ничего не забываю, потому что заношу все события в дневник. Но, в отличие от констеблей Лондона, парижская полиция не склонна обвинять в убийствах любого человека с медицинскими навыками.

– Это верно. – Он отвел взгляд, будто защищая меня от того, что ему довелось увидеть. – Здесь увечья не настолько… хирургические. Внутренние органы не… извлечены, как это было при убийствах в Уайтчепеле. – Сыщик посмотрел на меня прищуренным, настороженным взглядом, словно Люцифер. Я имею в виду нашего кота, а не Ангела тьмы. – Знаете ли вы о том, какие именно раны были нанесены жертвам в Париже?

– Разумеется, – смело ответила я. Если не слишком много болтать и при этом внимательно слушать, можно многое узнать. – Довольно жуткие.

Детектив забарабанил пальцами по скатерти. Мне было неприятно видеть, что привычка, которую я до сих пор считала исключительно, если можно так выразиться, адлерианской, имеет воплощение и в шерлокианской форме. У них не было ничего общего, у этих двоих, кроме естественного соперничества, все равно как у кошки с собакой. Разумеется, Ирен была элегантной, аккуратной и загадочной кошкой, в то время как мистеру Холмсу я отвела бы роль слюнявой и шумной ищейки с отвратительными манерами.

– Я думаю, Уотсон действительно мог бы приехать, – вдруг заявил он с легким сожалением. – Но от меня требовало секретности столь высокопоставленное лицо, что даже старый добрый доктор был сочтен угрозой делу. – Он снова скользнул по мне взглядом – будто бритвой по ремню для правки. – Вы хоть представляете, каких людей может привести в ярость ваше с этой оперной авантюристкой вмешательство в расследование этих страшных убийств?

– Не представляем, – призналась я. – Но у нас тоже есть высокопоставленные клиенты, перед которыми мы в ответе.

– В самом деле? – Он подался вперед. – Скоро я узнаю, что это за клиенты, хотя догадки у меня уже есть. Я уверен, что наши покровители имеют одинаковые причины беспокоиться. Служить сильным мира сего всегда нелегко. Они требуют преданности, в то время как сами от природы не способны к ней, как ваша подруга поняла из истории с королем Богемии. Итак. Она по-прежнему настаивает на том, чтобы непрофессионально вмешиваться в чужие дела, вместо того чтобы дарить миру свой великолепный голос, не так ли?

– Она долгое время работала частным сыщиком, возможно, даже подольше вас, начиная с агентства Пинкертона в Америке. То, что к ее услугам прибегают высокопоставленные лица, – вполне закономерно. Что же касается ее привычки «непрофессионально вмешиваться» в чужие запутанные дела, то и вы беретесь за работу как частный детектив, а не официальное лицо. Вы тоже, не побоюсь этого слова, любитель.

– Хотел бы я посмотреть, как вы обсуждаете эту тему со стариной Уотсоном, мисс Хаксли. Даже не знаю, который из вас стал бы энергичнее защищать своего компаньона.

– Вряд ли я когда-нибудь буду заниматься чем-то таким, на что вам захочется посмотреть, мистер Холмс. А что касается Ирен и ее вокальных данных, то это истинное призвание, сродни духовному, и очень тяжкий труд. Оперная сцена отняла бы у нее всю энергию и время, но теперь это невозможно, поскольку ей приходится жить инкогнито благодаря вам и королю Богемии!

– Может быть, вы и правы, но ведь она простила его. Возможно, она сможет простить и меня.

– Сомневаюсь. Лично я вас не прощу.

Детектив засунул большой палец в кармашек жилетки и приготовился возразить мне. Судя по всему, он ошибочно решил, будто я пришла сюда исключительно для того, чтобы обеспечить его материалом для его любимых упражнений в искусстве спора.

– Так это события, произошедшие прошлой весной, помешали ее оперной карьере? Или тот факт, что она вышла замуж за Годфри Нортона? – прищурился он.

– Годфри призывает ее продолжить сценическую карьеру! Как вы могли предположить обратное?

– Ах вот как, призывает? Значит, он не просто симпатичная мордашка. Не сомневаюсь, Нортон весьма дальновиден в том, что касается женщин. В конце концов, нанять машинистку для конторы в Темпле было по тем временам очень смелым шагом.

– Годфри взял меня на работу скорее из доброты, чем из смелости, хотя он не испытывает недостатка ни в физической силе, ни в силе характера. Я еще не встречала джентльмена, обладающего таким набором достоинств: он благородный, мудрый и – да, галантен с дамами, как рыцарь Круглого стола. Редкое качество, особенно в наши дни, – с вызовом бросила я.

– Действительно, нечасто встретишь того, кто заслуживает столь высокой оценки здесь, на грешной земле. Удивительно, что вы сами не вышли замуж за такого достойного человека.

– Что за возмутительное предположение, сэр! Годфри бы такое и в голову не пришло, в то время как я, осиротевшая дочь священника, и вовсе не могу мечтать о ком-то настолько превосходящем меня по положению.

– А опозоренная оперная певичка, значит, подошла ему по положению?

– Нет никакого позора в том, чтобы ожидать от людей лучшего, чем они могут предложить, – горячо вступилась я за подругу. – Король был человеком, желавшим замуровать Ирен в четырех стенах для собственного удовольствия и лишить ее радости пения. Годфри же, напротив, поощряет ее возобновить оперную карьеру.

– А почему ей вообще необходимо поощрение? Возможно, теперь ей больше не хочется посвящать долгие часы упражнениям, репетициям и выступлениям, раз уж она познала семейное счастье. Ведь, как я полагаю, ее поспешное замужество привело к семейному счастью?

– Замужество было поспешным лишь из-за ваших грязных уловок и козней этого гадкого богемского кронпринца! – Меня переполняло возмущение. – Ирен лишилась настоящей свадебной церемонии в присутствии друзей и… мм… близких друзей только потому, что вы измотали ее погоней за той фотографией. А фотография, между прочим, была сделана исключительно по настоянию короля. Ирен хранила ее лишь как напоминание о своей неуместной увлеченности сей высокородной особой. Только человек с нечистой совестью мог подумать, что она использует вещественное доказательство их прошлых отношений, чтобы расстроить свадьбу короля и несчастной Клотильды.

– И мадам Адлер никогда не ставила этот брак королю в вину?

– Совсем наоборот! Она была в восторге, что ей наконец открылась правда: король готов отказаться от настоящих чувств ради брака по расчету и при этом ожидает, вопреки всем понятиям чести, что она вступит с ним в порочащую ее связь.

– Раз уж на то пошло, как такая достойная женщина вообще могла увлечься этим человеком?

– Вы не видели их вместе, мистер Холмс. Он боготворил ее. Любая женщина, которой выказывают столько почтения, может ошибиться.

– Вот именно – любая! Но мы с вами говорим о женщине непревзойденного ума, обладательнице ангельского таланта. Как она могла, пусть на секунду, позволить себе обратить внимание на такого человека, как кронпринц Богемии? В этом нет никакого смысла.

К этому времени детектив уже сидел, подавшись вперед, и забрасывал меня вопросами, как адвокат, допрашивающий заключенного.

Я сделала глубокий вдох. Ловко же он вытащил из меня оправдательную речь в пользу Ирен! В своем рвении защитить подругу я выболтала намного больше о ее прошлой и настоящей жизни, чем позволено знать таким господам, как Шерлок Холмс.

Я смотрела в его прозрачные серые глаза, горящие огнем спора, и понимала, что попала в его ловушку.

– Никакого смысла, мистер Холмс? – Я позволила своему гневу поулечься и добавила в голос льда. – Человеческие существа не умеют жить в соответствии с чистыми законами логики, хотя, возможно, сыщики-консультанты именно так и поступают. Уже тот факт, что вы задаете подобный вопрос, означает, что ответа вы никогда не поймете. У вас поразительный ум, но совсем нет сердца, поэтому в этом мире вам постоянно будут встречаться загадки, которые вы, со всей вашей логикой и дедукцией, разгадать не сможете.

Он откинулся на спинку стула и перевел дух, будто только что преодолел гонку с препятствиями против невидимого соперника. Не осмеливаюсь предположить, что соперником выступала я. Похоже, на самом деле он спорил с Ирен – через меня, какой бы скромной заменой я ни являлась. Я заметила, что у меня дыхание тоже стало неровным. Удивительно, что различия в понимании мира могут вызывать столь сильные эмоции.

Когда мой собеседник вновь подал голос, тон его был холодным и отстраненным.

– Я соглашусь с вами в том, что мы действительно говорим на разных языках. Итак. Покажите мне ваши школьные этюды, мисс Хаксли. Я так понимаю, что вы были присланы сюда в качестве отвлекающего маневра? Что ж, отвлекайте меня. – Однако выражение лица сыщика говорило о том, что очень немногие вещи в этом мире на самом деле способны отвлечь его.

– Я не утверждаю, что обладаю талантом художника, – несколько резко ответила я, – но, по крайней мере, я всегда стараюсь точно передать детали. – Из папки я вытащила пять набросков, выполненных на картоне. – Та комната в доме свиданий, где произошли убийства, была застелена ковром с довольно необычным черным фоном. Его поверхность хорошо сохранила отпечатки всех ног, мистер Холмс, не хуже, чем если бы кто-то прошелся по влажной земле. Поэтому я зарисовала все отпечатки, записала их размеры, а потом воспроизвела их в натуральную величину.

– Размеры! Отпечатки! На коленях в комнате ужасов, делая зарисовки! – Его голос триумфально звенел, но глаза буквально пожирали мои неказистые «школьные» наброски. – Вы совершенно новая порода ищейки, мисс Хаксли, – пробормотал он. – Так уж повелось, что я считаю следы ног краеугольным камнем искусства сыщика, особенно если такие следы можно каким-то образом сохранить. Я написал небольшой труд под названием «Изучение отпечатков ног с заметками об использовании парижского гипса для их сохранения». Парижский гипс на самом деле – самый обычный гипс. Как вам возможно известно, под гранитным основанием города находятся богатые залежи этого материала, именно поэтому его называют парижским. Что касается моей монографии, ле Виллар переводит ее на французский язык, чтобы полиция этого города также могла найти хорошее применение своему гипсу. Это инспектор обратил ваше внимание на отпечатки в комнате? – Как обычно, перед тем, как задать вопрос, Шерлок Холмс забросал жертву ненужными сведениями, чтобы сбить ее с толку.

– Увы, нет, – с радостью возразила я. – Это Ирен догадалась, что на черном ковре могут остаться следы ног, подобно тому как на черном бархате остаются следы легчайшего прикосновения пальцев; любая женщина, которой хоть раз приходилось иметь дело с бархатом, поняла бы это моментально.

Страницы: «« ... 910111213141516 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В учебном пособии отражены основные вопросы психиатрии войн и катастроф, дана характеристика медико-...
Издание составлено с учетом специфики деятельности религиозных организаций и призвано ответить на во...
Все, что происходит с второклассником Митей Тимкиным в книге Екатерины Тимашпольской, взрослые (роди...
Книга известного литературного критика Дмитрия Бака включает сто эссе о современных русских поэтах, ...
Окончание знаменитой трилогии о легендарной королеве воровского мира Соньке Золотой Ручке. Виктор Ме...
В мире изящных искусств кипят нешуточные страсти. И репортеру Джиму Квиллеру приходится распутывать ...