Сонька. Конец легенды Мережко Виктор

Табба поправила перед зеркалом парик, спустила волосы так, чтобы они как можно плотнее закрывали шрам на лице, одернула платье, после чего допила из фужера вино и направилась в спальню.

Из прикроватной тумбочки достала завернутый в носовой платок револьвер, довольно умело проверила наличие патронов в обойме, сунула его в сумочку, снова посмотрела на себя в зеркало.

Улыбнулась, хмельно подмигнула.

— Вперед!

Вышла из квартиры, заперла на ключ дверь, спустилась, остановила на улице извозчика, приказала:

— К ювелирному на Мойке!

Ювелирный магазин на Мойке располагался на первом этаже дома и был известен в Петербурге как место, где можно было купить довольно дорогие, зато гарантированные украшения для дам и господ.

Табба сидела в пролетке, внимательно наблюдая за входящими и выходящими из салона редкими и очень состоятельными господами и дамами, ждала подходящего момента.

— Жди! — распорядилась извозчику, приоткрыла сумочку, проверила наличие в ней револьвера, ступила на подножку и сошла на тротуар.

Легко и непринужденно поправила прическу, кивнула швейцару при входе, вошла внутрь.

Салон был небольшой, по-домашнему уютный — кресла, диванчики, столики для выбора украшений и, конечно, изящные, красного дерева, бюро с изделиями.

Бессмертная бегло осмотрела зал, обратила внимание, что здесь всего двое обслуживающих — немолодой приказчик и хозяин «ювелирки» Исаак Шмулькин.

Приказчик немедленно пошел навстречу гостье, изогнулся едва ли не до пола.

— Милости просим, сударыня. В салоне клиентов нет, поэтому вам будет уделено самое пристальное внимание.

— Благодарю, — бросила женщина и направилась к одному из диванчиков. — Покажите несколько колье и пару пристойных перстней.

— У нас, мадам, нет непристойных перстней, — заметил из-за своей конторки Исаак Шмулькин. — К нам приходят самые уважаемые господа и всегда покидают салон довольные и благодарные!

— Надеюсь, я также покину его с подобным ощущением, — заметила Табба, начиная рассматривать принесенные приказчиком украшения.

— На какую сумму госпожа рассчитывает приобрести товар? — деликатно поинтересовался приказчик.

— Я обязана отчитываться перед вами? — взглянула на него покупательница.

— Фима, оставь даму в покое, — подал снова голос Шмулькин. — У нее сегодня дурное настроение!

— Вас, сударыня, кто-то сегодня обидел? — поинтересовался вежливо приказчик.

— Вы не слышали, что вам посоветовал хозяин?

— Простите.

Табба не спеша и с пониманием выбрала два дорогих колье и два перстня, кивнула Фиме.

— Подсчитайте.

Тот отнес их в стол начальника, ловко побросал костяшками счетов, объявил:

— Триста шестьдесят три рубля, сударыня!

— Вы не ошиблись?

— Могу пересчитать еще раз! — Приказчик снова пощелкал на счетах. — Нет, ровно триста шестьдесят три рубля! — И посмотрел на покупательницу.

— Деньги платят здесь, — произнес из-за конторки Шмулькин.

Бывшая прима неторопливо поднялась, так же не спеша открыла сумочку, достала револьвер, наставила на Шмулькина.

— Откройте кассу, сударь.

— Вы шутите, мадам? — почему-то без испуга удивился тот.

— Шутят в бане, когда заканчивается горячая вода! — ответила девушка и повторила: — Кассу!

Исаак медленно повернул голову в сторону замершего и бледного Фимы, тихо произнес:

— Беги за городовым, Фима!

Тот сделал неуверенный шаг, и в тот же момент Табба нажала на спусковой крючок. Раздался негромкий хлопок, приказчик присел на пол, держась за окровавленное колено.

— Боже, что это?

— Кассу! — на лице девушки была хмельная и спокойная усмешка.

— Даниил! — заорал вдруг Исаак в сторону двери. — Здесь убивают!

В тот же момент в салон протиснулся швейцар, но произнести ничего не успел — Табба в него выстрелила.

— Кассу, сказала!.. Все деньги сюда!

Шмулькин беспомощно посмотрел на лежащего неподвижно Даниила и затем едва слышно попросил:

— Не убивайте, мадемуазель… Пожалейте. У меня трое детей.

— Деньги и изделия в сумку! Быстро!

Хозяин выгреб из ящичков кассы всю выручку, сунул ее в приоткрытую сумку Таббы, затем точно так же поступил с выбранными ею украшениями.

В салоне стоял легкий дым от выстрелов.

Бессмертная спиной стала отступать к двери. В какой-то момент она вдруг увидела, что Шмулькин метнулся к телефону, и немедленно выстрелила в него несколько раз.

Ювелир рухнул на пол.

Табба захлопнула сумку, окинула быстрым взглядом помещение, остановилась на насмерть перепуганном приказчике, приложила палец к губам.

— Не вздумай орать!

Спокойно вернулась к пролетке, уселась, бросила извозчику:

— На Сенную!

Катенька и извозчик Антон покинули Таврический сад. Девушка держала в руках надувной шарик, парень нес целую вязанку свежих баранок.

— Меня госпожа заругает, — сказала Катенька Антону. — Наверное, с ума сходит.

— Ничего, — утешил ее он. — Мы через пять минут будем на месте!

— Все равно нехорошо. Я первый раз так задерживаюсь.

— Потому как первый раз встретила кавалера!

Извозчик помог девушке сесть в пролетку, забрался на облучок, ударил по лошади.

— Пошла, родимая!.. Застоялась, небось!

…Катенька с шариком и с баранками поднялась на свой этаж, нажала кнопку звонка.

Дверь открыла Табба — спокойная и тяжелая.

— Где болталась?

— Это вам, — протянула прислуга ей шарик.

— Что это?

— Шарик. Мне подарили.

— Кто? Граф?

— Нет, графа я не видела.

— А конверт?

— Передала.

— Кому?

— Графу.

— Какому графу?

— Петру Георгиевичу.

— Минуточку, — Табба недоуменно смотрела на служанку. — А шарик и прочую дребедень, — кивнула на баранки, — тоже Петр Георгиевич подарил?

— Нет, это подарил Антон.

— Какой такой Антон?

— Мой знакомый.

— А конверт?

— Сказала же, Константина дома не было и я передала через брата.

Глаза бывшей примы наливались гневом.

— А я тебе как велела?

— Велели по-другому.

— И ты передала через Петра?

— Да. Он буквально вынудил меня.

И тут Табба ударила ее — сильно, по лицу, со всего размаха.

Катенька от удара и неожиданности упала на пол, но Бессмертная не остановилась, принялась избивать ее ногами.

— Сука… Тварь… Паскуда! Ты понимаешь, что наделала? Нет, ты понимаешь?

Девушка плакала, скулила, закрывала лицо и все просила:

— Госпожа, не надо. Больно… Простите меня.

Табба, остервенев окончательно, продолжала избивать.

…На следующий день, когда бывшая прима еще спала, в спальню вошла Катенька, одетая не по-домашнему, в суконное платье, с котомкой в руке. Лицо ее было синим от вчерашних ударов.

— Чего тебе? — недовольно и болезненно спросила бывшая прима. — Подай воды.

Девушка послушно пошла на кухню, из-под крана набрала в чашку воды, вернулась к хозяйке.

Та выпила, несколько удивленно спросила:

— Куда собралась?

— Я ухожу.

— Куда?

— Вообще ухожу. Я не буду больше у вас.

— С ума сошла?

— Нет, просто устала. Больше не хочу.

Артистка села, недовольно бросила:

— Обиделась, что ли?

— Нет. Наверное, заслужила.

— Хватит дурку гнать! — отмахнулась Табба. — Раздевайся и готовь мне кофий.

— Нет, госпожа. Пусть вам кофий готовит кто-то другой.

Катенька развернулась и покинула спальню.

— Эй, стой! — крикнула Бессмертная. Сползла с постели, догнала Катеньку у самой двери, схватила за рукав. — Не смей никуда уходить! Я запрещаю!

— Не остановите, все одно уйду, — Катенька отцепила руку хозяйки от одежды. — Я, госпожа, решила, — и низко поклонилась. — Храни вас Господь.

Дверь закрылась, Табба какое-то время стояла в ошеломлении, смотрела перед собой, затем вдруг сжала кулаки, закричала:

— Ну и пошла!.. Пошла, сказала! Плевать! Будьте вы все прокляты! Ненавижу!.. Ненавижу! — Опустилась и стала плакать — громко, неутешно, царапая ногтями грязный неухоженный пол.

Удобство каюты в носовой части парохода было очевидным — из нее имелся узкий выход на крохотную смотровую площадку, на которой можно было подышать свежим ветром. Ну и кроме того, она была по размеру больше прежней, хотя действительно завалена всяким хламом и отжившими свой срок механизмами.

Над морем простиралась плотная южная ночь, пересыпанная яркими звездами. Было довольно тепло, пароход шел быстро и ровно, словно вторгаясь во что-то бесконечное, черное и пугающее.

Михелина в каюте спала. Сонька и Михель сидели рядом на носовой площадке, разговаривали вроде спокойно, но с каким-то отчуждением и напряжением.

— Я вот думаю, — произнес Михель, — сойдем на берег и как будем жить?

— Дай бог до него добраться, — неприязненно ответила Сонька.

— Доберемся. И что?

— Не знаю. И не хочу загадывать.

— Опять воровать? Искать, где зашибить копейку?

— Тогда нужно было не драпать, а оставаться на Сахалине!

— А там чего?

— Жить.

— Как?

Воровка зло посмотрела на мужа.

— Тебе больше не о чем лопотать?

— Не о чем.

— Не о чем — молчи!

Михель помолчал, качнул головой.

— Злая ты стала, чужая.

— Зато ты добрый и свой! — огрызнулась Сонька.

— Соня, — он попытался обнять ее, — ты правда злая. Неужели все ушло?

Она резко развернулась к нему.

— Ушло! Разлетелось, растрепалось по тем вагонам, где шмонали пьяных и трезвых! По гостиницам, где швыряли деньги и чистили всех подряд! По каторгам, после которых ничего не осталось — только злость, ненависть и страх! Думаешь, всего этого мало, чтоб теперь не сойти с ума или не сунуть башку в петлю?!

Михель помрачнел.

— Считаешь, я в этом виноват?

— Оба! Но в первую очередь — ты! Потому что ты мужчина! Должен был остановить меня, запретить, убить, лишь бы не лезла в эту страшную бездну! Ты это сделал?

— А ты что сделала, чтобы я не оказался на каторге? Вспомни, по чьей воле я пошел в дом генеральши и убил там человека!

— По-твоему, я виновата, что ты замочил бабку?!

— А кто же еще? Ты уже была беременна Михелиной, и надо было думать о ребенке. Но тебе все было мало! Я не хотел!.. Вспомни!.. Ты послала меня к генеральше!

Сонька вцепилась в лацканы куртки Михеля, притянула его к себе. Глаза ее были бешеными, горящими.

— Ненавижу… Слышишь, презираю! Не прощу не только за эти слова, но и за то, что у меня нет больше жизни.

— Ты тоже запомни, — прохрипел в ответ муж. — Запомни эти слова и всю нелюбовь ко мне! Я этого тоже не прощу, Соня.

В это время послышались шаги, Сонька оттолкнула от себя Михеля, поправила волосы, глубоко выдохнула:

— Давай потерпим друг друга до Одессы. Хотя бы ради дочки.

В проеме появилась голова Михелины, она улыбнулась матери и отцу.

— Это вы кричали? Так громко, что я проснулась. — Обняла Соньку за плечи, нагнулась к ней. — Чего вы здесь?

— Беседуем, — сухо ответила та.

— А мне приснился сон. — Миха попробовала примоститься рядом, но места не хватило, и она осталась стоять. — Знаете, что приснилось?.. Будто Табба и мой Никита идут по полю и держат друг друга за руки. А поле все в васильках. Они такие радостные и влюбленные, что я не выдержала и стала плакать. А они оглянулись, помахали мне и неожиданно свалились в глубокую черную яму. Я испугалась, стала страшно кричать, а они все летят и что-то тоже кричат. А что кричат, не могу разобрать. Стала плакать и проснулась. Сонь, к чему это?

Та подумала, пожала плечами.

— Когда человек во сне падает в яму, значит, он не до конца конченый. Страшнее, если он свалится в дерьмо в жизни, уж тут точно хорошего не жди. Черта с два из этой ямы выберешься, — Сонька повернула голову к Михелю. — Верно, муж?

Он усмехнулся, кивнул.

— Будем выбираться.

Михелина посмотрела по очереди на отца и мать.

— Вы поругались?

— Наоборот, — улыбнулся Михель. — Мы наконец поняли друг друга.

— Серьезно? — улыбнулась девушка. — Вы опять любите друг друга?

— Почти, — кивнула та. — Только куда со всем этим деваться, пока непонятно.

— С чем? — удивилась дочка.

— С любовью.

— Не поняла.

— Поймешь, — кивнула Сонька. — Встретишь князя Андрея, вернется твой поручик, и тогда многое поймешь.

Был день. Солнце висело над горизонтом низко и неподвижно, согревая вялыми лучами промерзшую землю.

Гончаров лежал на кровати не раздевшись, читал томик стихов Лермонтова, когда в дверь решительно постучали.

Поручик сбросил ноги на пол, крикнул:

— Войдите!

В комнату вошли двое — малого роста жандармский офицер и грузный господин в форме следователя полицейского управления.

Жандарм представился:

— Штабс-ротмистр жандармского управления Савельев!

— Здравия желаю, господин штабс-ротмистр, — Никита Глебович протянул офицеру руку, но тот ее не принял. Это смутило поручика, тем не менее он овладел собой. — Чем обязан, господа?

— Имеем предписание Управления полиции города Александровска-на-Сахалине о проведении следственного допроса вашей милости, — не без сарказма произнес следователь.

— Простите, вы не представились.

— Старший следователь Управления полиции Гунько.

— Прошу располагаться, — кивнул Гончаров на имеющиеся стулья.

Визитеры расселись, следователь открыл папку, прочитал:

— Вы, господин поручик, подозреваетесь по двум позициям. Первое — о способствовании бегству каторжан Блювштейна Михаила Изиковича, а также Блювштейн Софьи Соломоновны и их дочери Блювштейн Михелины Михайловны. — Следователь строго взглянул на поручика. — И второе… Расследуется дело о гибели каторжанина Овечкина Луки Ивановича, а также надсмотрщика Евдокимова Кузьмы Федоровича, последовавшей двадцать третьего марта сего года. — Гунько прикрыл папку, внимательно посмотрел на Гончарова. — Что скажете?

Гончаров помолчал, осмысливая услышанное, затем поинтересовался:

— На бумагу можно взглянуть?

— Прошу.

Никита Глебович пробежал глазами постановление, снова спросил:

— С чего начинать?

— С чего вам сподручнее.

— С чего сподручнее?.. Сподручнее всего мне немедленно выставить вас за дверь и таким образом закончить любое дознание.

Жандарм усмехнулся.

— Мы предполагали ваш нрав, и по этой причине нас сопровождают несколько жандармов.

— Я тоже предполагал это, — усмехнулся Никита Глебович. — По этой причине вынужден отвечать, — он перевел взгляд с жандарма на следователя. — По первой позиции… Каторжанам в бегстве содействия не оказывал, хотя за сам факт готов нести служебное наказание, вплоть до лишения офицерского звания.

— Но, по нашим сведениям, вы имели совершенно очевидные отношения со всеми тремя каторжанами. А с мадемуазель Михелиной Михайловной Блювштейн — интимные.

— Это по вашим сведениям, господин следователь. Я же, как офицер и дворянин, считаю свою честь незапятнанной, в связи с чем больше вопросов на данную тему воспринимать не готов.

— Следствие имеет право…

— Следствие имеет право, — прервал следователя Гончаров, — допрашивать меня самым пристрастным образом, если мне будет предъявлено конкретное обвинение! Пока же, господа, идет процедура дознания! Или вы соблюдаете юридические нормы, или я попрошу вас покинуть помещение!

Штаб-ротмистр и старший следователь переглянулись, и жандарм с усмешкой заметил:

— Вы, господин поручик, усугубляете свое положение. Мы ведь рассчитываем на ваше слово чести, данное государю при вступлении на воинскую службу.

— Государю, но не вам.

— Хорошо, — кивнул Гунько, — что скажете по второму пункту? О надзирателе Евдокимове и ссыльном поселенце Овечкине.

— Здесь все еще проще, — улыбнулся Гончаров. — Надзиратель Евдокимов и ссыльный поселенец Лука Овечкин состояли в сговоре, в результате чего был совершен спланированный побег. Я вынужден был пустить за ними по следу надзирателей с собаками, беглецы не восприняли приказа сдаться и были в итоге загрызены теми самыми псами.

— Но ведь надзиратель Евдокимов был едва ли не личным вашим охранником! — заметил жандарм.

— Надзиратель Евдокимов до меня также служил при бывшем коменданте поселка, и я получил его, что называется, в наследство. Поэтому мне сложно было понять, что у него в голове и к чему он готовился.

— Есть сведения, что Евдокимов был едва ли не вашим осведомителем и вы часто пользовались его услугами, — вмешался Гунько.

— Вы женаты, господин следователь? — перебил его поручик.

— Безусловно. А в чем вопрос?

— Жена часто рассказывает вам перед сном всякие байки?

Страницы: «« ... 2122232425262728 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Федерер – величайший швейцарский теннисист, победитель семнадцати турниров Большого Шлема, рекордсме...
Правила выживания на территории оборотней предельно просты: не зли волчицу, не привлекай внимания во...
Майор Пронин выводит на чистую воду опасных преступников и выходит невредимым из самых невероятных с...
Действие романа «Медная пуговица» происходит в Риге в самом начале войны. Главный герой оказывается ...
Комментарий подготовлен в связи с вступлением в силу со 2 ноября 2006 г. Федерального закона от 2 ма...
Перейдя с оперативной работы на службу в Отряд милиции особого назначения, капитан Владимир Виноград...