Внезапная жертва Сэндфорд Джон

— Я ничего не желаю слышать ни о каких проблемах, — заявил Стадик.

— Что поделать. — Харп пожал плечами.

— Чувак, мне противно даже видеть тебя, — сказал Стадик. — Войди сейчас сюда наши гады из внутренней безопасности, считай, что мне хана. Я бы и моргнуть не успел, как был бы на пути в Стиллуотер, в тамошнюю тюрягу.

— Я не мог иначе. Дело важное. Садись, черт побери.

Стадик перевернул стул и, сев на него верхом, положил руки на спинку.

— Ну, что там такое?

— Вчера вечером ко мне на хазу нагрянули два ублюдка, — начал Деймон. — Наставили пушки. Хотели узнать, кто меня крышует. Их интересовало, как тебя зовут.

— Как меня зовут?

— Угу. Им было известно, что я работаю с копом, но они не знали, как тебя зовут.

— Что ты мелешь, Харп?

— Они сказали, что будут отрезать Жасмин один палец за другим, если я не сообщу твое имя. Хотели сразу отрезать ей пару пальцев, чтобы показать, что не шутят. Потом пригрозили, что как только отрежут ей все десять пальцев, то примутся за глаза и выколют их. После чего перережут ей горло и тут же возьмутся за меня.

— И ты им сказал?

— А что мне оставалось? Они отрезали ей указательный палец. Прямо на разделочной доске. Связали ее и заткнули рот. Таким, как они, все равно кого зарезать, курицу или человека. Настоящие отморозки. Мне таких приходилось видеть в тюрьме. У них под глазом татуировки в виде слез. Одна слеза — один убитый. Такое не делается просто так. За подобные вещи приходится отвечать. У одного было три слезы, у второго, который с ножом, — две.

— Ты мог назвать любое имя, — сказал Стадик.

— Им нужно было доказательство, — покачал головой Деймон. — У меня имелось небольшое доказательство.

— Какое? — едва ли не прошептал Энди.

— Я сделал несколько снимков.

— Ну, ты гад! — Стадик вскочил и, оттолкнув ногой стул, потянулся за пистолетом.

Харп торопливо поднял руки.

— Это было давно, когда я тебя не знал. И передо мной лежал отрезанный палец Жасмин, скрюченный, как креветка. Что, мать твою, я должен был делать?

— Мог бы и соврать! — рявкнул Энди, нервно сжимая рукоятку пистолета.

— Тебе легко говорить. Тебя там не было, — возразил Деймон.

Стадик сделал глубокий вдох, как будто только что вскарабкался на высокую гору, и спросил:

— Какого черта им сдалось мое имя?

— Им нужна от тебя какая-то информация.

— Рассказывай! — потребовал Стадик и нервно принялся грызть ноготь большого пальца. Показалась кровь; он тут же слизнул ее, теплую и солоноватую на вкус.

— Им нужны личные дела копов, — ответил Харп. — Из полицейского управления.

В тюрьме Лашез постоянно думал об этом, рисовал себе, как все будет. Разрабатывал стратегию будущей войны. Мы против них. Понадобится база. Где-нибудь в сельской местности. Несколько домиков, соединенных трубой ливневой канализации на глубине шести футов. Другие трубы должны пролегать в горах и выступать в роли подземных блиндажей. В каждом должны быть генератор «Хонда», скважина с питьевой водой и коллектором стоков.

Оружие. Снайперские винтовки на случай обороны. Штурмовые винтовки для ведения продолжительного боя. Противопехотные мины с дистанционным управлением. Бронебойные ракеты. Дик закрыл глаза и вообразил сражение. Встреченные мощным огнем защитников, нападающие с позором отступают.

Нападающих Лашез представлял себе смутно. Сводная группа агентов Бюро по контролю за оборотом алкоголя, табака и огнестрельного оружия, негры из чикагского гетто, индейцы и мексиканцы… Хотя это, конечно, чушь собачья, иногда все враги до единого были агентами бюро, все в черном и в масках.

Что только не взбредет в голову.

Реальность обернулась парой грузовичков и развалюхой в трущобах.

Лашез и Баттерс добрались до города на пикапе Элмора. Мартин в другой машине ехал следом за ними. Сообщники решили, что им нужно два фургона, по крайней мере на первое время.

Баттерс и Мартин поймали Элмора в сарае. Сэнди дома не было, она объезжала лошадей. Приятели потребовали ключи от пикапа.

— Всего лишь на одну ночь, — заявил Баттерс, придвинувшись к Элмору вплотную. — На тот случай, если нас остановят копы, у Мартина есть права и техпаспорт, но нам нужно подстраховаться. Мы ничего не сделаем с твоей тачкой.

— Парни, я же вам сказал: сегодня мы перевозим вещи, — пролепетал Элмор.

Эта парочка, Мартин и Баттерс, внушала ему ужас. Мартин — явный торчок, латентный гей, влюбленный в Лашеза. Баттерс — самый настоящий псих с безжизненными глазами черепахи.

Элмор попытался высвободиться, но Мартин сунул руку в его карман и вытащил ключи. Когда же Элмор попытался их отобрать, его с другого бока прижал к стене Баттерс.

Сжав в кулаке ключи, Мартин пообещал:

— Мы их тебе вернем, приятель.

Дом, двухэтажная развалюха из листового проклепанного железа в одном из переулков района, известного как Лягушатник, снаружи требовал покраски, изнутри — немалого количества дихлофоса.

Полподвала было залито водой. Распределительный щиток, повисший над мокрым полом, явно снился начальнику местной пожарной охраны в кошмарных снах. Для непритязательного жилища Мартин приобрел на благотворительной распродаже три армейского образца кровати, неряшливый, поносной расцветки диван, два кресла в тон, кухонный стол и несколько стульев, а также новенький телевизор «Сони».

— Хорошее место, если, конечно, обойдется без пожара, — прокомментировал Мартин. В доме пахло мокрой штукатуркой и подгоревшей яичницей. — Проводка в подвале еще та.

— Слушай, все отлично. — Лашез оглядел помещение.

Никакой сети подземных коммуникаций, никаких генераторов «Хонда». Никаких мин-ловушек.

В тот вечер Баттерс, откинув голову назад и закрыв глаза, сидел на одном из шатких стульев. Мартин, скрестив ноги, устроился с банкой пива на полу. Разложив рядом с собой стрелы, он менял старые наконечники на новые, время от времени бросая на Лашеза взгляды, полные сексуального обожания.

— Мы должны их уделать, — произнес Дик, держа в руке стакан с бурбоном. — Мы слишком долго болтаем. Все болтаем, болтаем и болтаем… Но теперь, когда они застрелили Кэнди и Джорджи, мы им вломим.

— Тогда нам всем крышка, — отозвался Мартин.

В свете лампы его борода казалась огненно-красной.

— Возможно, — равнодушно согласился Лашез и сделал глоток из стакана. — Тебе не все равно?

Мартин, продолжая возиться со стрелами, примерно минуту молчал.

— Меня уже все достало. Я готов.

— Ты мог бы свалить на север, в Юкон.

— Да я уже был там, — ответил Мартин. — Чертовы канадцы. Все они — сплошной коммунистический сброд. На Аляске лучше.

— Тогда в Мексику.

— Я же американец.

Лашез кивнул.

— А ты, Ансель?

— Сначала хочу покончить с этим делом, — ответил Баттерс.

— Нам нельзя торопиться. Нужно все хорошенько обмозговать.

— Я хотел сказать, что пора кончать с этим делом, — сказал Баттерс. — Тут поневоле заторопишься.

Лашез снова кивнул.

— Для меня это точно будет конец. Но, богом клянусь, я прихвачу с собой на тот свет кое-кого из этих ублюдков.

Мартин неуверенно посмотрел на Дика, затем тоже кивнул и отвернулся. Они работали вместе, без напряга, ловко и споро, но решительно, как делали раньше в охотничьих лагерях, готовя оружие и снаряжение, обдумывая каждый ход, немного выпивая, проникаясь охотничьим азартом и духом товарищества.

Подельники проверили оружие, наверное, в двадцатый раз, заряжая и разряжая пистолеты, паля холостыми в телевизор. В помещении крепко пахло ружейным маслом и растворителем. Сообщники Лашеза вспоминали старые времена и свои давние вылазки, вспоминали старых знакомых, многих из которых уже нет на этом свете.

— Если останусь жив, — продолжил Лашез, — то больше ничего не стану делать. Просто просижу в камерах до конца своих дней. А еще…

— Что еще? — уточнил Мартин.

— Да ничего, — отмахнулся Дик, но подумал о Мексике. Он всегда собирался побывать там, но так и не сподобился.

— Стоит мне все это представить, мозги идут набекрень, — признался Баттерс.

Его физиономия раскраснелась от алкоголя.

Сэнди была готова лопнуть от злости, когда, вернувшись домой с ранчо, услышала рассказ Элмора о том, что у него отобрали машину. Она тут же села в свой автофургон и бросилась в погоню, но этой троицы уже и след простыл.

Сэнди доехала до Мен-Круа и только там поняла бессмысленность своих усилий. Сбросив скорость, она развернулась и покатила обратно.

— О чем ты только думал?! — закричала Сэнди на мужа. — Надо было проглотить эти ключи!

Вечером Элмор готовил ужин — рис с тушеной олениной. Сэнди сидела перед телевизором, вдыхая химические запахи полуфабриката, доносившиеся с кухни. Ей было слышно, как муж гремит посудой. Вскоре Элмор прошел по коридору и застыл в дверях. Сэнди сделала вид, будто увлечена новостями спорта.

— Мы должны сообщить копам, — сказал он, стоя у жены за спиной.

— Что?! — воскликнула Сэнди и вскочила с кресла.

Этого она никак не ожидала.

Голос Элмора сорвался на крик:

— Если мы ничего не предпримем, могут случиться две вещи. Нас или убьют, или посадят в тюрьму за соучастие. Именно так и случится — одно из двух!

— Поздно, — ответила Сэнди. — Дело зашло слишком далеко. Нужно сидеть и помалкивать.

На глаза Элмора навернулись слезы, а одна предательски скатилась вниз по щеке. Сэнди внезапно поняла, что не знает, как поступить. Ей случалось видеть, как муж боится, как он съеживается от страха, как пытается уйти от ответственности, но она никогда не видела, как он плачет.

— С тобой все в порядке?

Элмор повернулся к жене. По его щекам текли слезы.

— Как это могло случиться?

— Из-за моей сестры, — ответила Сэнди. — Все это из-за моей сестры Кэнди. И из-за автоприцепа твоего отца. Мы с тобой здесь совершенно ни при чем.

— Нам нужно заявить в полицию.

— А что мы им скажем? И с какой стати они нам поверят?

— Может, и не поверят, — хрипло согласился Элмор. — Но ты же видела, что у Мартина есть оружие. Как они теперь отправятся в Мексику? Как они с оружием переберутся через границу? Даже если переберутся, у них же нет денег! Ни в какую Мексику они не собираются. Они замышляют какой-то безумный трюк!

— Нет-нет, — покачала головой Сэнди. — Они уедут отсюда. Дик Лашез не дурак.

— Дик Лашез — полоумный, — возразил Элмор. — Хочешь знать, что будет дальше? Через два-три дня нас с тобой или убьют, или мы окажемся за решеткой. Через два или три дня, Сэнди. Никаких тебе больше лошадей, никаких верховых прогулок. Ни поездок в город, ни походов по магазинам. Мы попадем в тюрьму, навсегда. Гнить нам там до конца наших дней.

Супруги какое-то мгновение смотрели друг на друга, затем Сэнди сказала:

— У нас нет выбора. Если заявим в полицию, то что там скажем? Мы даже не знаем, где сейчас Дик и что он задумал. А бандитов в наших краях полным-полно. Или ты забыл, что случилось с тем парнем, который собирался дать на суде показания против Кэнди? Его убили.

— Может, старина Джон Шэнкс что-нибудь придумает, — задумчиво проговорил Элмор. Шэнкс был адвокатом по уголовным делам, в том числе вел дело Кэнди. — Вдруг он нам что-то подскажет.

— Не знаю, Эл. — Сэнди нахмурилась. — Дело зашло слишком далеко. Если бы только они не прятались в нашем автоприцепе…

— Мы можем его отдраить. Никаких следов не останется.

— Верно, но если мы настучим на них, они потянут нас за собой. Неужели тебе хочется оказаться в одной тюрьме вместе с Мартином и Баттерсом?

Элмор сглотнул застрявший в горле комок. Храбростью он никогда не отличался.

— Нужно что-то сделать.

— Пойду немного прогуляюсь. — Сэнди встала. — Может, что-нибудь придумаю.

Она надела парку, обулась, натянула перчатки и вышла из дома. Ночь была зверски холодной и ветреной. Под ногами хрустел снег. Сэнди шагала по двору, освещенному синеватым светом фонаря, и ее переполняли тревожные мысли. Лишь бы только ничего не случилось! Лишь бы Дик поскорее исчез отсюда. Лишь бы Элмор повел себя как мужчина.

Сэнди никогда не любила Элмора, хотя в былые времена он ей нравился. Да и сейчас она порой испытывала к нему нежность. Но гораздо чаще страдала от того, что Элмор ее любит; она же с трудом терпит его присутствие рядом с собой.

Сэнди выросла рядом с лошадьми, хотя своими собственными обзавелась относительно недавно. Ее отец, деревенский почтальон, всегда мечтал разводить лошадей, и как только Сэнди исполнилось три года, стал брать ее на верховые прогулки. Так продолжалось, пока девушке не стукнуло восемнадцать. Кэнди, в отличие от сестры, была равнодушна к лошадям и перестала кататься еще в младших классах. Сэнди никогда не изменяла своей страсти.

И никогда не изменит. Она любила лошадей даже больше, чем любил их отец. Прогуливаясь в эти минуты возле дома, Сэнди как будто рядом чувствовала сладковатый запах сарая, запах конского навоза и соломы, хотя сарай находился на расстоянии четверти мили от дома. Она никогда не покинет эти места, никогда-никогда.

С Элмором они вместе учились в школе, но после уроков не встречались. Окончив школу, Сэнди уехала учиться на медсестру в О-Клер, а через два года вернулась обратно в Тертл-Лейк, где стала работать в местном доме престарелых. Тогда же она начала копить деньги на собственное ранчо. Когда родители погибли в автокатастрофе по вине пьяного водителя, то на половину своих денег от страховки Сэнди купила четыреста акров земли к востоку от городка.

Элмор на тот момент работал в городе охранником и начал за ней ухаживать. Сэнди была в ту пору одна и не возражала против ухаживаний. Она, конечно, сделала ошибку, разрешив Элмору работать на ранчо. Он не отличался ни большим умом, ни особым трудолюбием, но Сэнди требовалась хоть какая-то помощь. Ведь сама она по вечерам работала в доме престарелых, а днем — на ранчо. Вторая ошибка заключалась в том, что она стала с ним спать, со вторым мужчиной в своей жизни.

Затем Элмор упал с лестницы и повредил спину. Страховка, двадцать две тысячи долларов, позволила купить лошадей и старенький трактор. Кроме Элмора, рядом никого не было. И Сэнди хорошо к нему относилась.

Она частенько прогуливалась по дорожке, ведущей к дому. Особенно когда жизнь начинала казаться неудачной и Сэнди ощущала, что Элмор стал для нее неподъемной обузой. Ранчо — это единственное, чего ей хотелось в жизни, и ради него она была готова на все. Когда же Сэнди его получила и когда разведение лошадей понемногу начало приносить прибыль, оказалось, что ей нужно что-то большее. Вернее, кто-то другой. Человек, с которым можно было бы общаться как с равным, который разбирался бы в бизнесе, разделял ее любовь к лошадям…

Элмор стал эмоциональной ловушкой, из которой Сэнди теперь ни за что не выбраться. В Монтане жил один ее знакомый. Сейчас он женат, но она постоянно вспоминает о нем. С таким, как он…

Сэнди заставила себя выбросить эту мысль из головы. Пустое. Она повернулась и по хрустящему снегу зашагала обратно. Так и ее жизнь — все по кругу, по кругу, без всякого просвета. Женщина посмотрела на северный небосклон и, увидев над сводом вечнозеленого леса первые всполохи северного сияния, решила, что ей непременно нужно с кем-то поговорить о Дике Лашезе.

— Не сейчас, — сказала она Элмору, когда вернулась домой. — Давай подождем пару дней. Может, они все-таки уедут. В любом случае нам нужно придумать убедительную историю. Вот когда что-нибудь придумаем, тогда и пообщаемся со старым Джоном.

Энди Стадик вошел в прачечную и сел на стул. В помещении пахло стиральным порошком «Тайд», грязной мыльной водой и пересушенным бельем.

Какая-то женщина подозрительно посмотрела на визитера раз, затем другой. Он продолжал сидеть, хорошо одетый белый мужчина, который ничего не собирался стирать. Женщина занервничала. Она сидела на складном стуле и читала журнал «Пипл» двухнедельной давности. Достав из машины постиранную и высушенную одежду, торопливо сложила ее в розовую пластиковую корзинку и ушла. Стадик остался один. Он подошел к двери, перевернул табличку «открыто/закрыто» стороной «закрыто» наружу и посмотрел в окно.

Мимо прачечной прошел белобрысый хиппи, не иначе тот самый молодой южанин, который наехал на Деймона Харпа. Спустя минуту к прачечной приблизился белый мужчина с крючковатым носом и засунул голову в дверной проем.

— Ты Стадик?

— Я.

— Сядь.

Черт побери. Энди же сказал им, что не хочет светиться в общественных местах. Он сказал им, что Харп будет наблюдать.

Прошла еще минута, и из-за угла показался бородач в надвинутой на глаза бейсболке. У него была походка фермера, тяжелая, грузная и немного неуклюжая. Неряшливая стрижка, как у фермера. Красные от холода уши. Затылок слегка подбрит. Мужчина неторопливо вошел в прачечную. Стадик узнал его по фотографии с полицейского плаката. Лашез.

— Какого хрена ты о себе возомнил? — произнес Стадик, решив, что нужно сразу наехать на этого типа, показать, кто есть кто.

— Заткнись! — осадил его Лашез.

У него был низкий баритон и тяжелый неприятный взгляд.

— Это ты мне говоришь заткнуться? — вскочил со стула Стадик.

Лашез сунул руку в карман и, не вынимая, пошевелил ею. В кармане был пистолет.

— Доставай свою пушку! — скомандовал он Стадику.

— Что? — Произнеся это короткое слово, тот понял, что проиграл.

— Хочешь устроить мне неприятность? Тогда доставай свою пушку. Я готов к неприятностям. Я уже пришил одного копа, так что второго грохну не раздумывая.

— Мать моя женщина!

Лашез понял, что взял верх над этим легавым, и вынул руку из кармана.

— Где документы?

— Ты сошел с ума, если думаешь, что я принесу тебе документы.

— Я псих, — просто ответил Лашез и снова сунул руку в карман. — Предупреждаю заранее. Ну, где документы?

— А зачем они вам, хотел бы я знать?

— Хотим припугнуть народец, — пояснил Лашез. — Пусть кое-кто попрыгает через обруч, как в том русском цирке. А сейчас хватит меня злить: или отдай их мне, или скажи, что у тебя их нет. Если у тебя их нет, я уйду.

Когда они договаривались о встрече по телефону, Лашез сказал, что если Энди не принесет документы, то следующий его звонок будет в службу внутренней безопасности.

Стадик шумно выдохнул и качнул головой:

— Припугнуть, говоришь? Только и всего?

— Только и всего, — подтвердил Лашез.

Он лгал, и коп это понимал. Дик это видел, но ему было наплевать.

— Гони свои гребаные бумаги.

— Слушай, Лашез, я же сказал, что пришел налегке.

— Тогда я ухожу. — Дик направился к выходу.

— Погоди минуту, — остановил его Стадик. — Мне нужно засунуть руку в карман.

Дик снова взялся за пистолет, однако кивнул. Энди достал из нагрудного кармана документы и протянул их ему.

Лашез не глядя взял бумаги и попятился к выходу.

— Если это фальшивка, пеняй на себя. — Он шагнул к двери.

— Погоди, — проговорил Стадик. — Я должен знать, как связаться с тобой.

— Мы сами с тобой свяжемся, — ответил Лашез.

— Подумай сам, — продолжил полицейский. — По мне лучше, чтобы тебя здесь не было. Чтобы ты уехал или чтобы тебя пришили. Что угодно, лишь бы не поймали. Если они смекнут, что ты замыслил, и придумают способ тебя схватить, я должен знать, как до тебя дозвониться.

— У меня нет телефона, — ответил Лашез. — Мы попытаемся разжиться сотовым.

— Позвони мне, как только он у тебя появится. — Стадик достал из кармана карточку и написал свой номер. — Я всегда ношу с собою этот телефон.

— Я подумаю, — сказал Дик, беря карточку.

— Подумай. Пожалуйста.

Лашез натянул бейсболку на самые глаза, вышел в дверь и свернул за угол. Через две минуты в прачечную через заднюю дверь юркнул Харп.

— Насколько я понял, их было трое, — сообщил он. — Я видел на улице этого типа. Затем подъехал пикап, и из него вылез этот голодранец-южанин. Он новый, его я не знаю. Затем пикап отъехал. Ну, и водитель — это третий.

— Запомнил номера?

— Запомнил.

— Кого-нибудь еще видел? Кто был бы похож на копа?

Харп отрицательно покачал головой.

— Видел на улице пару пацанов и какую-то старую шлюху.

Лашез просмотрел компьютерную распечатку страховой программы полицейского управления. В целом информация показалась ему сплошной абракадаброй, но в ней были квадратики и прямоугольники, в которых стояли имена застрахованных полицейских, их адреса и телефонные номера.

— Современная наука, — философски заметил он.

— Что? — спросил Мартин, повернувшись к нему.

— Я читаю компьютерную распечатку. Мне нужен сотовый телефон, — отозвался Лашез. — Технический прогресс, одним словом.

И он начал обводить кружком отдельные имена.