Рыцарь Железного Кулака Тихомиров Артем
Он подошел к пленнику, постоял, перекатываясь с пятки на носок, затем прикоснулся к его желтым волосам, закрывающим грязными прядями лицо. Сжал пальцы, собирая локоны эльфа в кулак, и поднял голову пленника. Висящий на веревках, прикрепленных к верхушкам деревянных столбов, не потерял сознание, как считал Леод Шардэ. Едва советник заглянул ему в лицо, эльф плюнул. Плевок попал неудачно – на штанину. Губы, покрытые грязной пленкой, разъехались. Кобальтово-синие глаза эльфа ничуть не поблекли и горели с прежней яростью.
Выпрямив ноги, пленник попробовал встать, его шатало. Наконец он утвердился в вертикальном положении.
Леод отпустил его грязные волосы и отступил на шаг. Советнику показалось, что в пыточной стало холодно, очень холодно, что огонь в открытой печи ничуть не согревает тяжелый смрадный воздух.
– Молчишь? – спросил Леод, вынимая платок. Расчетливо медленно он вытер плевок со своей одежды. – Что будет, если я прикажу им взяться за тебя по-настоящему? Что, скажи?
Эльф молчал и смотрел не моргая.
Леод с омерзением оглядел его худое тело, покрытое шрамами, ссадинами и синяками.
– Король не хочет, чтобы таких, как ты, приравнивали к обычным убийцам и бандитам. Пока не хочет, могу заметить, но это непременно произойдет, если вы не прекратите делать то, что делаете… Тебя поймали по чистой случайности. Твоя лошадь споткнулась, иначе, полагаю, тебе удалось бы скрыться, как твоим поганым дружкам. Я не спрашиваю, где они, где ваше логово… Возможно, не пришло время для этого разговора… – Леод попытался глубже заглянуть в глаза эльфа. Он хотел найти там страх и мольбу о пощаде, но его постигла неудача. – Вы хотите вернуть то, что, по вашему мнению, у вас украли? Разбоем, грабежом… склоняете к мятежу своих соплеменничков. Ты считаешь, что у тебя есть такое право, эльф? На твоей совести около тридцати загубленных в разбойничьих налетах душ… у этих людей были семьи, дети, жены! А? Чего ты добиваешься своим молчанием?! – проорал Леод, брызгая слюной.
Эльф молчал, глядя сквозь него.
– Что ж, всему приходит конец, фрилак, всему. И твоему гордому мужеству оно тоже придет, не сомневайся. Мне ничего не стоит рассказать королю одну историю, пусть она будет придуманная, не важно. Я скажу ему, что ты все знаешь, что твои показания помогут нам раздавить зло в зародыше. Оградить королевство от крови, резни, войны. Родерлик мне поверит, потому что он умен, он поймет, чем может обернуться его лояльность к вашей породе! Слышишь?
Эльф ничем не выдал того, что понимает, о чем речь.
– По-моему, он свихнулся, мессир, – в тишине произнес палач, утирая пот.
– Заткни пасть, собака, – посоветовал советник через плечо.
Эльф едва удерживался на слабых ногах. Если он упадет, веревки рванут его руки и выдернут кости из суставов.
– Или я сделаю проще, – сказал Леод, поигрывая агатовыми четками. – Король не спускается в такие грязные подземелья, он не ходит с проверкой по острогам и ямам. Его нежный нос не выдерживает вони таких вот разложенцев, как ты, а мой – ничего, вполне, потому что я не так брезглив… Откуда королю знать, что здесь происходит? Я прикажу запытать тебя до смерти, превратить в кусок мяса, вытянуть из тебя всю кровь, а потом скормить твои останки псам. Родерлик ничего не узнает. Я скажу, что пленник откусил себе язык в камере и умер. – Снова молчание, нарушаемое лишь потрескиванием горящих поленьев и шумным дыханием палача. – Скажешь, тебя не страшит и такая участь? Не испугаешься? Устоишь против «сапожка», против иголок под ногти и раскаленных клещей, как смог устоит против батогов? Сомневаюсь. Мой опыт не верит твоему мужеству, нечеловек. На моем веку не было ни одного заключенного, который бы сдюжил после раскаленного железа. Господин заплечных дел мастер прав. Ты в один миг станешь петь соловушкой. Что скажешь?
Леод ударил пленника, коротко, словно всего лишь ткнул правой рукой в солнечное сплетение. От удара тело эльфа отбросило назад, но упасть навзничь он, конечно, не мог. Веревки до предела натянули руки, ноги подогнулись, еще сильнее вытягивая их. Голова узника свесилась.
– Ты мнишь себя воином и революционером, – произнес Леод, сплевывая на пол и протирая костяшки кулака платком. – Но я думаю иначе – ты жалок. Жалок, словно безродный пес, подыхающий под забором. Ты никому не нужен. Твоя грошовая гордость не поможет тебе остаться в памяти потомков… ну, разве что предателем. Я позабочусь об этом и распущу нужные слухи. В городах и весях будут говорить о тебе с отвращением. Вот так и закончится твоя борьба… не начавшись… Это станет уроком для таких, как ты, Вридаль Наэварра. – Он бросил платок к ногам эльфа. – Я выполню приказ короля. Ты будешь подвергнут быстрой и милосердной смерти на главной площади Блендибога, а до этого тебя будут возить по городу и его окрестностям три дня – чтобы все смогли полюбоваться на несостоявшегося героя. Все будет проходить по древнему обычаю. Герольд трижды спросит народ, есть ли желающие освободить приговоренного – заплатив кругленькую сумму, конечно. И если таковых не найдется, то… не обессудь. Ты сторонник традиций своего народа, но и мы тоже! С этого момента все, что ты скажешь, уже не имеет значения.
Помощник палача крякнул, почесывая редкие потные волосенки на затылке.
– А какую казнь применим, мессир? – спросил он.
– Четвертование, – сказал советник по делам Безопасности. – Как для всякого политического преступника, покушающегося на устои королевской власти и благополучие народа.
Палач кивнул с профессиональной серьезностью. Он смотрел на эльфа и уже прикидывал сценарий будущей казни.
Узник висел на руках, низко опустив голову.
Леод зашагал по изгибающейся каменной лесенке к узкому дверному проему-арке. Его уродливая тень ползла по стене грубой кладки.
– Да. – Советник остановился. – Дайте ему еще двадцать батогов, а потом… посыпьте солью.
Леод Шардэ, виконт Терлийский, ушел. Палач и его помощник переглянулись.
– Чего стоишь?! – рявкнул толстяк. – Берись за дело! Мне надо сегодня вернуться домой пораньше. Теща обещала заглянуть, чтоб ей, карге проклятой, загнуться, покоя никакого нет…
Палач утерся грязной рукой, мечтая о бане.
2
– Ах, Лорансаль! Как бы я хотел остаться здесь навсегда! Найти покой и любовь в этом благословенном краю садов, дворцов и прекрасных домиков с красной черепицей на крышах. Видел, какие особняки были в Масте, когда мы проезжали? Каждый… каждый, ну, словно бог-ювелир какой-нибудь над ними поработал… А какие девы с эльфьими глазами взирали на меня на главной площади, помнишь? – вздыхал Зирвент, не переставая глазеть по сторонам. Его спутник помнил. Насчет глаз вагант был, пожалуй, прав, но насчет дев… – Я бы гулял среди этих рощиц, – продолжил изливать душу молодой человек, – отдыхал на берегу прозрачных, словно глаза любимой, озер, сочинял сонеты в тени апельсиновых деревьев… Эх, не хватает мне поэтического таланта, Браги, чтобы выразить свои чувства! О, Лорансаль, край Поэзии и Красоты!..
– И еще ослиного навоза, – добавил огр с высоты седла. Чудище, одетое в малиновый кафтан, восседало на громадном флегматичном першероне.
– Какого еще навоза? – спросил Зирвент.
– Например, вон того…
Впереди них ехал, никуда не торопясь, толстый местный житель в дырявой войлочной шляпе. Когда ветер дул путникам в лицо, они могли чувствовать запах чесночной колбасы и его немытых отродясь подмышек. Ослик, на котором сидел хозяин шляпы, выбрасывал в пыль свежие коричневые яблочки испражнений прямо на ходу.
Зирвент посмотрел на облегчающегося осла и сморщил тонкий нос. Потом задрал этот нос и повернул голову так, чтобы видеть другую сторону дороги. Всадница в алом плаще привлекла его внимание. Вагант заерзал в седле, но подать какой-либо сигнал не решился. На юге дама, которая путешествует без сопровождения, не обязательно простолюдинка. К тому же такие дамы весьма воинственны и носят с собой оружие. Но, пожалуй, не только мысль о стремительно вылетающем из ножен клинке остановила Зирвента, а небезызвестный факт, что лорансальские красотки обладают весьма острым язычком.
Браги из Шидама, прозванный Страшилой, улыбнулся. Через мгновенье осел выдал продолжительную музыкальную руладу. Не мордой – своей южной частью.
– О боги, – прохрипел Зирвент, хватаясь за горло и нос. – Это просто ужасно! Надо запретить вот таким ездить вместе с приличными людьми… Правда, Браги?
– Ты хотел сказать, с приличными людьми и приличными ограми? – осведомился Рыцарь Железного Кулака.
– Ну да, конечно! – Вагант притормозил, чтобы увеличить расстояние между собой и толстяком, воняющим чесночной колбасой. Наморщив лоб, Зирвент поскреб щеку, поросшую легкой рыжеватой щетиной. Свою бритву он потерял два дня назад, и вскоре физиономия его грозила обзавестись бородой. Браги ничем не мог помочь своему вдохновенному приятелю, потому что огры не имели привычки бриться. Природа не дала им такой привилегии.
– Слушай, – спросил студиозус через минуту. – Почему ты всегда стремишься все испортить?
– Что именно? – зевнул Браги во всю свою огрскую пасть. Почувствовав на языке нечаянно залетевшую в рот муху, он выплюнул ее.
– Все! – сказал Зирвент. – У меня было такое прекрасное настроение…
– И что же с ним случилось?
Их обогнала карета, сопровождаемая тремя конными слугами. Герб, нарисованный на экипаже, был Браги незнаком. В Лорансале огр вообще бывал довольно редко.
– Я мечтал, я наслаждался здешним воздухом, я рисовал в своем воображении прекрасные картины, огр… В моей голове даже начал рождаться тот самый сонет, который я мог бы написать в тени апельсинового дерева… а потом продать за несколько монет, понимаешь? Я пытался настроиться на неповторимую музыку этой прекрасной земли, цветущей земли, Браги! Посмотри вокруг! Неужели тебе не интересно? Неужели твоя душа настолько оскудела, что… а, не важно! Может быть, ты и был когда-то человеком, храбрый рыцарь, но теперь от того человека ничего не осталось… Ты просто чудовище!
– Можно подумать, это я навалил полведра навоза, – сказал Страшила, поглядывая на ваганта.
Странствующий студент вздохнул и произнес с пафосом:
– Поэтическая душа не замечает таких мелочей! Тот, кто хорошо понимает куртуазию, не оскорбит свой взор всяческими тупыми зверюгами и их вонючими хозяевами!
– Так, значит, куртуазия пострадала?
– Браги, мы находимся в краю, славном на весь белый свет своими науками, искусствами и поэзией! Лорансаль задает моду в этом литературном жанре, ни одно королевство не дало за последние десять лет столько гениальных трубадуров, сколько Албария и Бонимюр… Один Дюнкероль чего стоит! Тебе известны произведения Дюнкероля?
– Нет, – ответил Браги.
– Ты сошел с ума! – вытаращился на него вагант. – Ты просто сошел с ума… – И тут же принялся, краснея, вспоминать строчки из бессмертных творений вышеозначенного Дюнкероля. Вспоминаться строчки не хотели.
– Природа не терпит перекосов. Тогда ты, должно быть, нормален, – окончательно сбил его с мысли Браги.
– Да, именно, я нормален. Потому что понимаю красоту.
Зирвент, кажется, всерьез надулся. Впрочем, огр знал, ненадолго. Студиозусу непременно нужен был слушатель.
Они въезжали в широкую, неглубокую долину, утопающую в зелени. Браги не мог не оценить окружающей красоты, от ее переизбытка слегка кружилась голова, даже у него, не столь вдохновленного обликом Албарии. Лорансальская провинция была, как говорится, при полном параде. Местные жители, по мнению огра, просто помешались на ландшафтном обустройстве. Здесь ничего не было случайным. Каждое дерево, каждый куст росли на своем месте, каждая тропинка прокладывалась с учетом каких-то важных соображений, менгиры, памятники древней эпохи, и те выглядели нарядно и, казалось, были заранее предусмотрены планом, а дома… эти здания-дворцы, усадебки, городки – Браги понимал восхищение ваганта. Лорансаль действительно был процветающим, плодородным, веселым и беззаботным – средоточием наук и искусств, страной жизнерадостных людей – красивых женщин и благородных мужчин. Казалось, здесь вообще нет никаких проблем. Лорансальцы словно никогда и не водили знакомства с нуждой, войнами, неурожаями, смутой и болезнями. Молва облачила королевство в по-сказочному прекрасные одеяния. Со всех земель съезжались сюда такие вот искатели прекрасного, наподобие Зирвента из Фингабора, и, как ни странно, находили…
Впрочем, сам огр прибыл сюда отнюдь не за этим. Через три дня в Блендибоге состоится рыцарский турнир, который устраивал сам ландграф Албарии Гуннфин Третий. Как всякого рыцаря, пусть и нечеловека, Страшилу интересовали текущие проблемы, связанные с подготовкой к большой драке, в гораздо большей степени, чем строфы и рифмы, характерные для традиционных лорансальских стихотворных жанров.
Было и еще одно дело, о котором вагант не знал. Оно представлялось Браги еще более важным, нежели турнир.
Дорога наполнялась пешими и конными. К ней вели дороги поменьше, и походили они на ручейки, нырявшие в большую реку.
Настроение Зирвента возвращалось в прежнюю колею. Он позабыл об осле и его хозяине и вновь принялся глазеть по сторонам.
– Начинаю думать, что наша с тобой встреча в Ферюзине была судьбоносной, Браги, – сказал студиозус. – Мы оба выбрали один и тот же путь, одно место, куда стремились наши души… И то, что меня ограбили в этом недостойном городишке, сперев кошелек с таким трудом выигранными в кости флоринами, не омрачает моего сердечного ликования!..
– Изъясняйся проще, – отозвался Страшила, замечая на себе множество любопытных взглядов. Обычно так и бывало. Выделялся среди прочих огр не только своими размерами. Ожидая увидеть неприязнь и даже страх, Рыцарь Железного Кулака с удивлением обнаружил, что не находит ни того, ни другого. Дети не показывали на него пальцем, бледнея, не старались спрятаться за спины родителей. То есть показывали, но при этом корчили приветливые рожицы и восхищенно взирали на оружие и доспехи Браги, прицепленные к спине следующего за першероном обыкновенного вьючного коня. Двуручный меч вызывал у ребятни вполне объяснимый интерес.
– Проще не получается, – заявил Зирвент. – Сам воздух здесь настраивает на лирический лад. – Он помахал стайке девочек-подростков, что ехали в сопровождении важной матроны-воспитательницы в открытом экипаже. Девочки захихикали, прикрываясь пестрыми веерами. Воспитательница подарила им тяжелый осуждающий взгляд, и они присмирели, хотя и не до конца.
Огр знал, на что настраивает здешний воздух. Все два дня после «судьбоносной встречи» студиозус тараторил без умолку. О чудесах Лорансаля, о его городах, о знаменитой многодневной ярмарке в Блендибоге, где можно встретить самые причудливые товары едва ли не со всего света, о музыке и поэзии. И постоянно возвращался к уже сказанному, едва не захлебываясь от восторга. Его восприятию мира, невзирая на некоторую очевидную незрелость ума, можно было позавидовать. Зирвент оставался большим ребенком.
В Ферюзине его действительно обокрали – стащили кошель. Браги подозревал, что виноваты были те, у которых Зирвент выиграл эти самые флорины. Отходить студиозуса палками в темном переулке они побоялись, а вот забраться к нему в карман, когда он, пьяный, дрых на лавке в трактире, не побрезговали. Автором этого несчастья, как и в большинстве случаев, был сам Зирвент. Все могло кончиться еще хуже. Браги он встретил через час после того, как хозяин постоялого двора выставил его на улицу за неуплату. Конягу студиозус отдать не смог, за что и получил пинок под зад от вышибалы по кличке Сопля. Без средств к существованию Зирвент впал в уныние, его до обморока страшила сама мысль заняться тяжелым физическим трудом, поэтому встреча с давним приятелем стала для него поистине «судьбоносной». Оказалось, им по пути. Браги ничего не имел против компании, даже такой, традиционно непомерно болтливой. Но сейчас, как всегда, начал уставать от трескотни ваганта.
– Знаешь ли ты, о огр, историю этого края? – вопросил Зирвент, уткнув одну руку в бок. Пафос был несколько подпорчен тем, что на «о огра» ему приходилось взирать снизу вверх.
– Кажется, что-то подобное уже слышал, – проворчал Браги. – То ли вчера, то ли позавчера.
– Как ты не понимаешь, что я пытаюсь расшевелить тебя?! Едешь вот с такой постной миной, словно у тебя изжога или кишечные колики! Так нельзя! – Зирвент снял шляпу и помахал очередной томной красотке в высоком коническом колпаке с вуалью. Та слегка зарделась. Ее провожатый ничего не заметил. Наверное, сочинял в уме кансону. – Чтобы ты понял, где мы…
– Да понял я…
– Амаланта – столица Албарии, культурный центр Лорансаля и резиденция ландграфа Гуннфина. Именно рядом с ней находится город, куда мы направляемся и где пройдет этот твой турнир…
– Это я знаю…
– Знаменитый Университет с уклоном в гуманитарные науки, школа волшебства, художественные братства…
– Советую тебе заделаться экскурсоводом, – сказал Браги. – Или написать путеводитель.
– А что, и заделаюсь, и напишу!
– Во-во!
Возок с тремя гномами в бархатных кафтанах и таких же бархатных беретах, запряженный пегим пони, обогнал Браги и Зирвента. Гномы были очень сосредоточенные. Как показывал опыт, очень сосредоточенными они были в любой части света и в любое время года.
– В давние века Лорансаль населяли эльфы, да будет тебе известно… – Вагант почесал нос, в поисках достойного начала очередной исторической лекции. – М-м… давным-давно…
Браги захотелось чем-нибудь его огреть. Не сделал он этого только потому, что вокруг было слишком много свидетелей.
– Я вижу, вы интересуетесь историей, господа? – спросил кто-то позади Страшилы.
Их быстро нагнал человек на породистом гнедом коне с типично южным седлом и чепраком, расшитыми золотом.
Браги увидел длинную шею и продолговатую голову на ней. Голубоглазое лицо обладателя этой головы, украшенное бородкой клинышком, улыбалось. Золотая цепь в палец толщиной свисала с шеи, а наряд и сапоги могли присниться Зирвенту лишь в мечтах, где он женится на богатой вдовушке…
Всадник поднял руку в приветствии.
– Простите за вторжение, – сказал он. – Я Астенфор из Монналинга, чародей. Случайно услышал ваш разговор.
«Еще бы, – подумал Браги. – Некоторые болтуны не просто разевают варежку, а думают, что декламируют со сцены».
3
Вагант старался выглядеть важно, но его видавшие виды одеяния портили впечатление от мины, которую он скорчил. Вылитый король в изгнании.
– Браги из Шидама по прозвищу Страшила, Рыцарь Железного Кулака, – представился огр.
– Зирвент из Фингабора, вагант…
Парню хотелось прибавить к этому какой-нибудь титул, но прибавлять оказалось нечего. Он был только сыном стекольщика, не желавшим оправдывать родительских чаяний.
– Вы тот самый Браги, – произнес чародей. – Значит, я не ошибся… Слава о вас идет далеко.
– Я знаю, – ответил огр. – Иной раз нельзя пройти по какой-нибудь улице и ста шагов, как тебя начинает по-дружески облаивать каждая собака.
Астенфор удивленно приподнял бровь и склонил голову набок.
– Не принимайте на свой счет, мессир, – сказал Браги. – Просто известность надоедает.
– Хм, понимаю, понимаю, – рассмеялся обладатель бородки клинышком, трогая золотую цепь на шее.
Зирвент смотрел на волшебника с самой настоящей завистью. Студиозус спрашивал себя: почему не я? Казалось, Браги слышит этот вопрос, едва ли не произнесенный вслух.
Астенфор оглядел кафтан Страшилы и его герб – черная латная перчатка на золотом поле.
– Ничего удивительного. Турнир в Блендибоге – крупнейший в этом регионе, и видеть на нем самых именитых и легендарных героев обычное дело. Насколько мне известно, в нынешнем году почтить нас своим участием намерены Шольф Тресвайн из Мородва, Читил Мертирон из Свек Авая и Кнур Седой…
– О! – сказал Зирвент. – Откуда вам это известно, мессир?
– Я видел списки. В некотором роде я вхож в окружение ландграфа и помогаю в организации турнира, – ответил Астенфор.
– И этим занимается чародей? – спросил Браги.
Названные рыцари составляли первый эшелон героев. Заполучить их к себе на турнир считалось большой честью и говорило о значимости мероприятия. Впрочем, Албария как раз и была местом, куда приезжали такие фигуры. Ну и сам Браги, конечно, невзирая на неоднозначное отношение коллег к его, так сказать, физической форме.
– Я занимаюсь этим, потому что мне нравится, – ответил Астенфор, улыбаясь. – Лорансаль – моя вторая родина, я испытываю удовлетворение от того выбора, который сделал. Ландграфу нужен волшебник при дворе, а если волшебник обладает разносторонними талантами, почему бы ему не воспользоваться ими? Я рассылал приглашения, составлял грамоты, следил за исполнением поручений Гуннфина. Иногда стены магической лаборатории начинают казаться тюрьмой и хочется свежего воздуха и живого общения с людьми.
Они ехали, а местность вокруг них становилась все более цветущей. Браги поймал себя на том, что тоже начинает хлопать глазами. В прошлые свои визиты в Албарию он не замечал ничего подобного.
– Значит, вы живете при дворе, мессир? – спросил Зирвент, зеленея от зависти.
– Не совсем. Формально я принадлежу ко двору, но мой небольшой симпатичный замок находится в стороне от Амаланты.
– Мне бы так… – пробормотал вагант.
Чародей уловил эту пропитанную сожалением фразу.
– О вас, Зирвент из Фингабора, мне тоже доводилось слышать.
– Да? О!!! О…
– Что вас частенько можно видеть в компании Браги Страшилы. Что вы путешествуете вместе со знаменитым рыцарем и участвуете в его подвигах.
Браги поглядел на чародея – не шутит ли он? Вроде не шутил. Потом на ваганта. С Зирвентом чуть не сделался удар. На него снизошло откровение, только это можно было прочесть по его бледному лицу, на котором выступили красные пятна.
– Правду ли говорит молва? – спросил Астенфор.
Впереди катились скрипучие телеги, нагруженные толстыми мешками с шерстью. Возницы щелкали кнутами, заставляя вялых от жары волов быстрее переставлять ноги. Отвратительный звук несмазанных осей нарушал создавшуюся идиллию. Птицы, певшие в зарослях, прекращали петь и ретировались. Пешие и конные обгоняли скрипучую процессию, обмениваясь с возницами нелитературными выражениями.
– Правду, господин чародей, истинную правду! – промолвил Зирвент, не замечая дьявольского скрипа. – Моя задача передать потомкам историю подвигов Браги, поэтому я неотлучно следую за ним и веду записи, которые помогут…
– Хотите написать биографию рыцаря?
– Хочу! Как ее написал Тарен Ваольс, обессмертивший имя великого Отлейна Сидма… как создал свои литературные исторические портреты Артемис Сашуал…
– Надеюсь, на этом поприще вас ждет удача. Вы этого достойны, – сказал Астенфор. Браги скрыл улыбку. Чародей раскусил ваганта с самого начала и решил над ним подшутить. Однако слышать о студиозусе он действительно мог – тот странствовал вместе со Страшилой довольно долго и успел примелькаться. Огр подозревал, что о собственных похождениях Зирвента тоже слагают легенды…
Зирвенту польстили, и он принял это за чистую монету.
– Кстати, об истории, – сказал огр, чтобы не дать чародею развить тему. Чего доброго, Зирвент лопнет от самодовольства. – У нас начался некий разговор… точнее, он продолжился.
– Господин вагант упомянул об эльфах, – согласился Астенфор, кивая. – Да. С чего есть пошел Лорансаль. Вопрос, будоражащий пытливые умы…
Группа молодых людей, по всей видимости молодых студиозусов, шествовала возле обочины слева. Один из них играл на мюзете,[2] другой пиликал на вьелле[3] изящную мелодийку. Третий пел высоким красивым голосом, а единственная девушка в компании подпевала. Они заметили Зирвента, признали в нем своего и, прервав концерт, начали махать шапками и кричать. Студиозус, к удивлению Страшилы, не отреагировал. Лицо у него было отстраненное, в глазах расцвели голубые романтические розы. Может быть, он провидел будущее – исключительно успешное будущее для себя.
Чародей усмехнулся, поглаживая бородку. Браги повел плечами в знак того, что, мол, ничего не поделаешь.
Публика, заполняющая дорогу, уговаривала вагантов продолжить. Компания не заставила себя долго ждать. Песня, которую они исполнили следующим номером, была просто невероятно красивой. Речь в ней шла, конечно, о любви.
– Было время, – сказал Астенфор, – когда эльфы занимали территорию от побережья на юге до реки Паторалы на севере. То есть практически весь нынешний Лорансаль – это старые эльфьи владения.
Что-то такое Зирвент уже рассказывал, но Браги, занятый в тот момент собственными мыслями, а еще больше по привычке пропускать значительную часть его болтовни мимо ушей, не вник в суть дела.
– Что же здесь такого? – спросил огр. – Есть много мест, где в древности жили эльфы. Так, по крайней мере, принято считать.
– Да ничего, разумеется. Просто в связи с историей и ее наследием… в последнее время в некоторых кругах ходит-бродит некая идея, – сказал чародей. Здесь он сделал паузу и понизил голос, а Браги навострил уши. Сейчас Астенфор начнет раскрывать Ужасные Тайны… а потом, возможно, попросит Страшилу выполнить какое-нибудь поручение, суть которого согласуется с героической репутацией рыцаря. Наверняка речь пойдет о защите Добра и наказании Зла – пускай и в местечковом масштабе.
Страшиле было не привыкать к подобному. Он приготовился к дальнейшим откровениям и с трудом подавил зевок.
Ваганты закончили петь, девушка взяла небольшой бубен и пошла собирать монеты. Благодарные слушатели не скупились.
– В Лорансале, особенно в Солле и Леорфии, существуют очень замкнутые эльфьи сообщества. Не то чтобы кланы или автономные территории, но с претензией на особый статус. Говорят, что у них есть теневые правительства, свои органы самоуправления… Я бы сказал, параллельные тем, которые установлены вассалами нашего короля. Эти эльфы ни с кем не смешиваются, держатся особняком, чтят традиции и считают себя прямыми и единственными наследниками тех, кто восемь веков назад ушел за море. Вам знакома эта история?
– Не совсем, – ответил Браги.
– Люди спустились в плодородные долины Сельвины и Гальи чуть больше восьмисот лет назад… Тогда эти реки носили название Лаэмуна и Кваэлья соответственно…
– О, я знаю, – подал голос очнувшийся от мечтаний Зирвент. – На северо-востоке они основали два первых королевства – Финераду и Ольсвению.
– Верно, господин вагант.
Господин вагант не упустил случая в очередной раз погордиться собой.
– Эльфы не обратили внимания на то, как стремительно росло могущество поселившихся на пустынных территориях людей, им было не до того…
– Война Черного и Белого Солнца, если не ошибаюсь, – блеснул Зирвент.
Браги ехал между двумя «специалистами» и чувствовал себя неловко. Точнее, как полный болван. Подозревать, что у чего-то богатая история, – это одно, но когда этой историей начинают жонглировать у тебя на глазах – совсем другое.
– Так повествуют древние хроники, – сказал Астенфор. – У меня был доступ к некоторым подлинным документам, весьма любопытным. Большинство их написано людьми, которые наблюдали за событиями со стороны, однако существует и некоторое количество свидетельств самих эльфов. Война Черного и Белого Солнца продолжалась двести лет. Была она на удивление ожесточенной и кровавой, и корень распри лежал, как в большинстве случаев, в желании власти. Все банально, все даже очень по-человечески… – Чародей выдал улыбку, которую можно было бы назвать циничной. – Две линии королевского рода не поделили очередность вступления на трон двух наследников престола. Миягрицци хотели видеть королевой Кими, дочь Моннвейлиса, а Хлезедримы – Фалаэса, сына Врикаона Сильного. В этом смысле эльфы ничем не отличаются от людей. Или, скажем, гномов.
– В каком в этом? – спросил Браги, не совсем понимая, какое отношение имеют все эти покрытые пылью веков события к нынешнему моменту.
– Борьба за власть. Власть меча, власть магии, власть земли, власть крови… Все это сиречь корни процветания, но каждый подразумевает под этим словом нечто свое. Вот и эльфы Шелианда, как тогда назывались эти земли, не сумели привести свои взгляды ко всеобщему знаменателю. Принадлежали оба рода к одной династии Квеллисов и могли наследовать как по линии меча, так и по линии кудели. Одним нужна была королева на троне Шелианда, другим – король. Столкновение интересов.
– Случается, – сказал Страшила. – Сходство есть. Я имею в виду людей и гномов.
– А победили Миягрицци, – вставил Зирвент. – Двести лет войны и…
– Вряд ли это можно назвать победой, – прервал его чародей, покручивая на пальце один из перстней. – Сторонников Миягрицци называли Черными Солнцами, сторонников Хлезедримов – Белыми. В этом кроется некий неясный исследователям символизм.
– Добро и зло? – спросил вагант.
– Слишком примитивно, – поморщился Астенфор.
– Но кого-то из них наверняка считали злом. Уверен, что при этом никому не хотелось быть злодеем, – хмыкнул Страшила.
Астенфор покачал головой.
– Тем не менее доподлинно известно, что одни носили черные солнца на знаменах, другие белые, – сказал чародей. – Миягрицци и Хлезедримы соответственно.
– Выходит, нехорошие люди воспользовались бедственным положением эльфов и выгнали их с исконных территорий? – спросил Браги, почесывая лысую голову. Он подмигнул мальчугану, ехавшему в телеге справа. Ребенок ощерил зубы, многих, по причине шестилетнего возраста, еще или уже не было.
– Так вы слышали?
– Что? – не понял Браги.
– О чем говорят здешние эльфы? Из тех, кто прячется за высоким забором своего славного прошлого?
Страшила поглядел на Астенфора. Чародей не так его понял.
– Не слышал, мессир маг. Просто такой вывод напрашивается сам собой. Особенно учитывая заборы.
– Недаром говорят, что ваш ум не менее остер и могуч, чем ваш меч.
– Не надо лести, мессир. Я всего лишь чудовище, волей недоразумения ставшее рыцарем…
– Недоразумения? – Астенфор прищурился, вокруг его глаз образовалось множество мелких и тонких, словно паучьи лапки, морщинок. – Знаете, я, пожалуй, могу взять на себя смелость утверждать, что знаком с вашим секретом. – Вновь фрондерский шепот.
– Мой секрет? – Лицо Браги окаменело. – Какой же?
Вагант превратился в слух.
– О том, почему вы беспрестанно путешествуете и ищете… скажем так, специалистов, которые могли бы…
– Довольно! – отрезал Страшила. – Здесь не место и не время обсуждать эту тему.
Чародей пожал плечами. Зирвент сделал вид, что ничего не слышал. Отломив с дерева небольшую ветку, он стал ею обмахиваться.
– Согласен. Не место и не время, господин рыцарь. Но имейте в виду. Есть вероятность, что я могу дать вам некую полезную ниточку, разматывая которую вы многое узнаете.
– Буду иметь в виду, мессир, – холодновато ответил огр. – Так что там дальше говорится в сказке об эльфах?
– Это не сказка, – отозвался вагант. Его привлекали романтические истории. Примерно как муху привлекает мед, ну, или… натуральные удобрения.
– Сказка, легенда, – сварливо отозвался Рыцарь Железного Кулака. – Все едино. Быльем поросло.
– Не совсем, – ответил чародей. – История поучительная и правдивая. Миягрицци, как считается, одержали военную победу над Хлезедримами, но к чему пришел Шелианда в результате этой двухвековой резни, когда страной, по сути, никто не правил? Большая часть Хлезедримов погибла, часть бежала в чужие земли, опасаясь преследования, другая часть сложила головы на плахе, когда начались казни… Опять типично по-человечьи, чего бы там остроухие ни говорили.
– Перебарщиваете со сравнениями, мессир, – заметил Браги.
– Избыток академического образования, уж простите. – За лукавой улыбкой Астенфора не было ни малейшего желания быть прощенным. – Так вот. Линия Хлезедримов практически перестала существовать… Конечно, они не исчезли полностью, однако реальной силы уже не представляли. После битвы при Дваше, что в Западной Сваорлаге, Хлезедримы лишились всех своих значимых представителей – военной аристократии и волшебников. Белое Солнце втоптали копытами коней в весеннюю грязь. Такова жизнь. Шелианд представлял собой жалкое зрелище, в этом сходятся все хроникеры – люди и эльфы. Разоренные земли, уничтоженные города и замки, выжженные поля. Миягрицци получили Шелианд и королевский трон, но ничего не выиграли. Следующие несколько лет случались массовые эпидемии, неурожаи, голод. Население когда-то процветающего сильного королевства едва составляло одну шестую того, что прежде.
– Ничего себе, – сказал Зирвент, пораженный. – Я не читал об этом.
– Миягрицци поняли, что еще немного – и произойдет катастрофа. Народ требовал от них предпринять какие-то шаги. С севера начинали давить люди, им нужны были территории, а Шелианд не мог себе позволить даже небольшую армию. Пищи не хватало. Чары не помогали эльфам выправить положение, они были слишком истощены войной. Сама земля оскудела и перестала родить. Умерла от брюшного тифа Кими Миягрицци, королева, возглавившая кучку обезумевших эльфов. Их собратья в других землях отказали им в помощи – не сработала и кровная солидарность. Когда Шелианд был силен, с ним считались, но теперь даже самые ярые сторонники эльфийского единства повернулись к страдальцам спиной. Зато не отказали в помощи люди, те самые, что основали под шумок два королевства на северо-востоке. Они успели окрепнуть, разбогатеть, расширить владения и встать во весь рост.
– Неужели кого-то из королей скрутил приступ альтруизма? – спросил Браги.
– Если и так, то лишь по отношению к своим соплеменникам. Ведь война – это жертвы и среди своих тоже.
– Нельзя не согласиться, – промычал Страшила.
Зирвент грыз ногти и с трудом удерживался в седле. По всем признакам, небольшая процессия успела приблизиться к предместьям Блендибога. Толпа на дороге стала более оживленной.
– Король Юттер, тогдашний властитель Финерады, послал к эльфам посольство. Оно предложило им следующий вариант развития событий: Финерада дает им, бывшим хозяевам Шелианда, все, что нужно для морского путешествия, ну, покупает корабли, провизию, снабжает деньгами, даже золотом. А эльфы уплывают и не возвращаются. Никогда. Юттер предложил им компенсацию – золотом, серебром, драгоценными камнями. Всем, кроме оружия.
– Эльфы согласились?
– Да.
– А если бы уперлись рогами?
– Тогда Юттер довел до их сведения, что его войска и войска Ольсвении готовы к походу. Король твердо решил занять Шелианд – тем или иным способом.
– Значит, эльфы считают себя обиженными? Я имею в виду сейчас, в нынешнее время? – спросил Зирвент.
– Угадали. Умонастроения лорансальских эльфов отражают одну-единственную идею. Революционную по своей сути. Вернуть Шелианд исконным хозяевам, – сказал чародей. – Надо заметить, поначалу это воспринималось не более чем шутка, но вскорости стало ясно, что фрилаки – так стали называть сторонников Эльфийского Возрождения – не просто в игрушки играют. Насколько я знаю, имели место и выступления против короны. Появились даже первые политические преступники.
– Палачам скучать не приходится, – сказал вагант, морщась и кривя губы.
– А что, Юттер не выполнил своих обязательств? – спросил Браги.
– Выполнил. Он лично встретился с наместником, сменившим на троне покойную королеву. С обеих сторон собрались самые влиятельные и сильные фигуры, хотя хроникеры отмечают, что эльфы выглядели довольно-таки жалко. Один пишет, что они напоминали сборище наспех отмытых и приодетых нищих.
– Политика, – проворчал Браги. – Кто платит, тот и заказывает музыку. Готов спорить, эльфья версия этих событий иная…
– Бесспорно, но такова жизнь. Было заключено соглашение, известное как Эльфийский Пакт. Эльфы подписали его, и это решило их судьбу. В лучшую сторону, я полагаю.
– Почему? – спросил огр.
– Они получили шанс выжить.
– Где? В море? Став бродягами?
– В противном случае их ждала печальная участь, – отпарировал Астенфор.
– А может, им лучше было бы выбрать достойную смерть в бою? – спросил Страшила.
– Но не выбрали же! И потом, вы судите всего лишь как рыцарь, а не политик. Героическая смерть, полная достоинства, штука хорошая, не спорю, но эльфы хотели жить. Уверен, предложи им Юттер осесть в какой-нибудь резервации под замк*!*о*!*м, но на полном обеспечении, они бы и на это согласились. Поймите, Шелианд перестал существовать, теми, кто выжил после многих лет страданий и несчастий, двигал исключительно шкурный интерес.
– Не буду спорить, мессир волшебник, – ответил Браги.
– Нынешние эльфы, живущие в Лорансале, все больше проникаются идеей Возрождения. Кое-кто целенаправленно принялся подрывать благополучную жизнь нашего королевства. Среди своих они распространяют памфлеты и листовки. Ходят слухи, что в горах и лесах сколачиваются вооруженные банды. Эльфы, только эльфы, никого больше. Они все более открыто утверждают, что люди обманули их и заставили продать свою землю – и все в таком духе.
– Думаете, это ложь, мессир волшебник? – спросил студиозус.
– Я не делаю скоропалительных выводов. Хроники нельзя принимать за чистую монету.
Браги взглянул на Астенфора. Огр ошибся в нем – маг оказался не столь глупым.
– Эльфы хотят борьбы, новые поколения засиделись без дела, им требуется выплеснуть накопившееся. Они чувствуют себя обделенными. Они – потомки тех, кто остался здесь, отказавшись взойти на палубы кораблей. Эти эльфы ушли в глухие районы королевства и на два столетия выпали из истории. Люди же занимались своими делами. Строили, воевали, делили территории. Ничего необычного. Появилось новое название – Лорансаль, что в переводе со староалбарийского означает «цветущий». Окольными путями, открыто не заявляя о себе, оставшиеся вернулись, адаптировались, размножились, установили границы. Немало тех, кто смешался и стал по образу жизни таким же, как люди. Их можно видеть и на этой дороге, ведущей в Блендибог.
– А что стало с теми, кто уплыл? – спросил Зирвент.
– Никто толком не знает. Хроники описывают отбытие флотилии из пятнадцати кораблей, нагруженных эльфами и тем, что отдал им король Юттер. Считается, что они взяли курс на юго-запад через Море Чудовищ, Серт-Баален, как тогда его называли. И тут следы Ушедших теряются. Боюсь, нам не узнать правды.
Читать бесплатно другие книги:
